Нам не пришлось искать Франдру и Яндру. Они ждали на берегу. Я остановилась в нескольких шагах, не зная, с чего начать и что сказать, но Яндру заговорил первым, как только мы показались из зарослей.

— Мы знаем про дичь, волчица, — произнес он. — И ворон рассказал нам про вашу подругу.

Тлитоо балансировал на маленьком камушке посредине реки, внимательно глядя на воду. На большом камне рядом с ним сидел старый ворон. Я была рада, что мне не пришлось вслух говорить о смерти Иллин: я все еще в нее не верила.

— Что вы скажете Совету? — спросила я.

Помимо горя, я чувствовала и крошечное облегчение. Теперь Совету придется что-то сделать с Милсиндрой. Она поставила под угрозу само Равновесие.

Франдра стряхнула воду с косматой шкуры. Они, должно быть, переплыли с берега, принадлежащего Скалистым, незадолго до нашего прихода.

— Совет не станет наказывать Милсиндру за то, что она убила волка, который пытался покинуть Долину, нарушив тем самым запрет, — сказала она. — А что касается дичи, то сейчас Совет предпочитает ничего не делать. Когда настанет время, мы попробуем заставить их передумать… — Она слегка склонила голову. — Мне жаль, что вы потеряли сородича.

Жалости в ее голосе я не слышала. Судя по всему, для Франдры гибель Иллин была лишь частью борьбы верховных за власть.

— Почему Совет бездействует?

— Не твоя забота! — рыкнула Франдра. — Возвращайся к людям, а уж мы разберемся с Советом.

Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я бросилась на верховную волчицу, врезавшись в твердую мускулистую грудь, упала наземь и прыгнула снова, позабыв все, чему научилась у Торелла. Франдра щелкнула зубами, схватила меня за загривок, тряхнула и бросила наземь. Когда я с трудом поднялась на ноги, Аззуен уже стоял между мной и верховными, а в воздухе реял Тлитоо. Он не тронул верховных, но завис над ними на мгновение, выставив когти. Старый ворон закричал, и Тлитоо уселся рядом с Аззуеном и начал искать несуществующих жучков в прибрежной глине.

— Я прощаю тебя, волчица, — сказала Франдра бесстрастным от гнева голосом. — Понимаю, что ты скорбишь. Но не испытывай мое терпение.

Я дрожала. От страха. От ярости и скорби. Я злилась на собственную неспособность отомстить верховным за смерть Иллин или хотя бы заставить их признать свою ошибку. Я была невероятно благодарна Аззуену, когда он заговорил.

— Почему вы не заставите Совет сделать что-нибудь? — спросил он спокойно и сдержанно. — Если дичь уйдет, волки в Долине будут страдать от голода. Совет должен о нас заботиться.

Если бы я не наблюдала за верховной волчицей так близко, то даже не заметила бы, как дрогнули плечи Франдры. Но она немедленно выпрямилась.

— У Милсиндры все больше сторонников. Мы попытаемся убедить Совет, но не исключено, что они не послушают…

— Пелл сказал, что дичь гнали десять волков, — произнес Аззуен через плечо. — Помнишь, Каала? Половина Совета.

— Ровно половина, — подтвердил Яндру, подходя и становясь рядом со своей спутницей. Он не спросил, откуда мы знаем, видимо, решил, что вороны рассказали. — Каждый волк, не лишенный разума, понимает, что Милсиндра не права, выгоняя дичь. Но когда волки хотят во что-то поверить, никакая правда им не помешает. Сторонники Милсиндры считают, что Древние назначили их управлять волчьим родом и присматривать за людьми. Она твердит, что если они желают благосклонности Древних, то должны доказать, что ты и твои люди — угроза для волчьего рода.

Аззуен заговорил в наступившей тишине, и в его голосе явственно звучало негодование:

— Сначала Совет сказал, что если мы проживем год с людьми без ссор, это будет значить, что Древние одобряют союз людей и волков. А теперь верховные говорят, что Милсиндра имеет полное право нам мешать, потому что такова воля Древних?

Яндру несколько раз моргнул, осмысливая слова Аззуена. Я догадывалась, каково ему.

— Да, — медленно произнес он. — Я не подумал. Но похоже, так и есть.

— Значит, вы просто сдаетесь? — спросила я, наконец собравшись с силами. Я не понимала, отчего Яндру и Франдра так слабы. В моей голове звучали слова Торелла. Он говорил о борьбе, о риске. А Франдра и Яндру сидели на берегу, как будто бой уже закончился. Я невольно взглянула на них с презрением.

— Вы сдаетесь…

— Почему вы не боретесь? — спросил Аззуен. — Мы можем позвать на помощь другие стаи.

Он умолчал про Торелла.

— Мы не сдаемся! — От рыка Яндру земля затряслась под ногами. — Мы боролись дольше, чем вы, ходячие неприятности, живете на свете. И другие стаи ничем вам не помогут.

— Откуда ты знаешь? — спросила я.

Яндру энергично потряс головой.

— Дура! Почему, как ты думаешь, убили вашу волчицу?

— Чтобы загнать нас в ловушку.

— Они выгнали дичь и запретили волкам следовать за ней, — добавил Аззуен. Тлитоо негромко каркнул, все еще притворяясь, будто занят поисками пищи. Старый ворон присоединился к нему.

— Не только поэтому, — сказал Яндру. — Ты, говорят, умный! — рыкнул он, обращаясь к Аззуену. — Вот и подумай! Что еще это значит?

Я не знала. Что верховные обладают властью над прочими волками? Что они могут убивать нас, когда захотят? Но мы это и так знали. Аззуен молчал.

— Приняв нашу сторону, Рууко и Рисса стали врагами Милсиндры и ее последователей, — объяснила Франдра. — Милсиндра хочет показать другим стаям Долины, что будет, если они объединятся против нее. Так поступили Рууко и Рисса — и Милсиндра убила одного из самых многообещающих молодых волков Быстрой Реки.

Меня чуть не вырвало стоялой водой, которой я налакалась. Франдра могла и не договаривать. Рууко и Рисса помогли мне — и Иллин погибла.

— Каала не виновата, — вмешался Аззуен. В кои-то веки я пожалела, что он с такой легкостью угадывает мои мысли. Тлитоо оторвался от раскопок на берегу и резко щелкнул клювом.

— Это предложил Зориндру, — продолжал Аззуен. — У нас не было выбора.

— Конечно, не виновата, — удивленно ответила Франдра. — Мы ее и не обвиняем. Но вот почему вы должны предоставить дела Совета нам. Зориндру, древний вожак верховных, сказал, что ничего не в силах сделать. Но, несомненно, если бы он узнал, что натворила Милсиндра, то вышел бы из укрытия.

— Надо рассказать Зориндру, чем заняты некоторые верховные, — заявила я, заставляя себя поднять глаза.

— Он не станет вмешиваться, — ответил Яндру.

— Станет, когда узнает, что творит Милсиндра, — упрямо повторила я. — Надо его найти.

Яндру и Франдра улыбнулись.

— Ты не найдешь старого волка, если он того не хочет, — сказала Франдра. — Ты не заметишь Зориндру, даже если он будет стоять в нескольких шагах от тебя. Если он захочет, то придет, но я не стала бы ждать.

Она стряхнула остатки влаги и повернулась к реке, но вдруг зарычала. На другом берегу, на земле стаи Быстрой Реки, стояли трое волков и наблюдали за нами. Увидев, что мы их заметили, они опустили уши, вошли в воду и поплыли, растянув пасти в улыбке — в знак покорности. Я только дивилась, каким чудом они не наглотались воды. Волки сделали все возможное, чтобы показать, что они не представляют угрозы и испытывают должное уважение. Насколько это было возможно в присутствии двоих верховных.

Сначала я подумала, что река здесь необычайно глубока, поскольку волкам пришлось плыть почти до самого берега, но когда они вышли, поджав хвосты между ног и прижав уши, я поняла, что они очень малы, — примерно такие же, какими были мы с Аззуеном в возрасте пяти лун. Я не узнавала их, и запах казался незнакомым. К моему удивлению, когда они поприветствовали Франдру и Яндру и волчица, слегка склонив голову, дала им позволение остаться, чужаки поздоровались со мной с тем же почтением, какое выказали верховным.

— Что привело сюда щенков из стаи Мышеедов? — поинтересовалась Франдра.

Вот почему они были такие мелкие. Мышееды отличались маленьким ростом. Если Франдра назвала пришельцев щенками, значит, они родились в то же время, что и мы с Аззуеном. Один из Мышеедов наклонил голову в знак уважения к Франдре, но ответил, обращаясь ко мне и не поднимая глаз:

— Ты Каала, если я не ошибаюсь? Я Праннан из стаи Мышеедов, а это Амма и Бриалл. — Он кивком указал на своих товарищей. — Мы хотим тебе помочь.

— Помочь в чем? — спросила я, растерявшись.

— Выполнить обещание, — удивленно ответил Праннан. — Помочь с людьми. Мы будем присматривать за ними, когда ты пойдешь искать свою мать.

— Что? При чем тут Нееса? — спросил Яндру.

Я вздрогнула. Франдра и Яндру ничего не знали о моих планах покинуть Долину и отправиться на поиски матери.

— Нам сказал ворон, — виновато ответила Амма.

Я собиралась солгать верховным, но у меня уже не было сил хранить секреты. Я рассказала, что намерена уйти из Долины, найти мать и вернуться. Яндру так энергично затряс головой, что вода у него из ушей полетела мне в морду.

— Когда ты научишься ничего от нас не скрывать? — поинтересовался он. — Мы не можем действовать сообща, пока ты таишься.

— Я вам не доверяю, — напрямик ответила я, слишком усталая, чтобы думать о том, разозлится он или нет. — Вы-то ведь секретничаете. Я знаю, вы кое о чем умалчиваете, так почему же мы должны рассказывать все?

Я ожидала, что верховные придут в ярость, но Яндру лишь негромко и устало зарычал.

— Это важно, Каала, — заговорила Франдра. — Твоя мать — это очень важно. Я хочу, чтобы ты ее нашла. А что касается наших секретов, нам нельзя делиться ими с тобой, и мы тут ни при чем. Мы принесли священную клятву не раскрывать тайн верховных.

Она прижалась головой к Яндру и что-то зашептала. Я тщетно напрягала уши, чтобы расслышать. Трое молодых Мышеедов даже не обращали внимания на верховных. Они смотрели на меня с благоговением. От смущения мне стало жарко, и я снова перевела взгляд на верховных волков.

— Мы согласны, — сказала Франдра и обратилась к Праннану: — Взрослые волки готовы вам помочь?

— Нас поддержат вожаки, — ответил тот.

— И Тревегг, — подхватил Аззуен. — По крайней мере он собирался.

— Хорошо, — сказала Франдра. — Если мы победим Милсиндру, то позволим другим волкам временно занять твое место, пока ты будешь искать свою мать.

Я была поражена — даже не думала, что верховные помогут мне в поисках. Впервые после того как мы нашли тело Иллин, я ощутила проблеск надежды.

— А если вы не победите? — спросил Аззуен.

Франдра коротко рассмеялась.

— Значит, вы останетесь одни, потому что нас убьют. Впрочем, не беспокойся — вас тоже.

Она опустила голову и коснулась носом щеки Праннана.

— Возвращайтесь к стае. Мы пошлем за вами, если будет нужно.

Мышееды припали на передние лапы, кланяясь верховным и — к моему великому смущению — мне.

— Мы сдержим обещание, — сказал Праннан. Он кивнул друзьям, и они втроем вошли в реку и поплыли на тот берег. Старый ворон сорвался с места и полетел вслед за Мышеедами. Когда они скрылись в густом лесу, Франдра повернулась к нам.

— Я не приказываю тебе рассказать все, что ты знаешь, Каала… — Она усмехнулась. — Толку не будет. Я знаю, ты поступишь так, как будет лучше для тебя и твоих друзей. Но если мы намерены и дальше рисковать жизнью, ответь: стая Быстрой Реки готова и впредь поддерживать нас? У Рууко и Риссы хватит смелости? Если нет, еще есть время заключить мир с Милсиндрой. Это наш последний шанс остановить страшную войну между верховными волками.

— Они сдержат слово, — заявила я. Торелл ошибался. — Не сомневаюсь, что сдержат.

— Тогда мы сделаем что сможем. А ты до тех пор не ищи неприятностей. Вы двое возвращайтесь к своим людям. Не ссорьтесь с Милсиндрой и Кивдру. Не привлекайте к себе еще больше внимания.

Молодые Мышееды заставили меня позабыть о скорби и гневе. Теперь то и другое вернулось, причем сильнее, чем раньше. Я возмущенно заворчала.

Франдра резко вскинула голову.

— Не делай ничего, что заставило бы других верховных искать тебя. Я знаю, ты зла и хочешь мести. Но ты кое-чем обязана волкам Быстрой Реки, которые ради тебя рискнули многим. И ты кое-чем обязана нам. Предупреди нас, когда люди поймут, что дичь ушла, но не предпринимай никаких шагов, которые повлекут дальнейший разрыв.

Я открыла рот, чтобы возразить.

— Ступай! — приказал Яндру, явно лишившись терпения. Я удивилась, что он вообще выслушал меня до конца.

Верховный волк поставил обе покрытые грязью лапы мне на спину и прижал к земле.

— Оставайся с людьми и не позволяй им лезть в неприятности, пока не получишь приказ.

Он отошел. Оба верховных зашагали вниз по берегу и ступили в воду. Они легко переплыли реку и скрылись в лесу.

Я встала, чувствуя слабость в ногах. Я была измучена, опустошена горем и гневом. Верховных волков не волновало, что Иллин умерла. Они не почесались бы, даже если бы погибла вся моя стая. Я поймала взгляд Аззуена. Он уныло посмотрел на меня.

Тлитоо пробрался по грязи и встал рядом.

— Ну, теперь вы посмотрите, что я хочу вам показать, волчишки? — спросил он. — Это очень важно.

Что он такое нашел? Я устало взглянула на ворона, мечтая лишь о том, чтобы переплыть реку и поспать бок о бок с сородичами.

— Я рассказал твоей стае про смерть молодой волчицы, — сказал Тлитоо. — Они споют по ней смертную песнь, когда смогут. А еще пошлют к тебе быстроногую, когда придет пора собраться вместе. То, что я хотел вам показать, находится возле человеческого стойбища, так что не придется отклоняться с пути. Идешь?

Мы с Аззуеном молча сидели, глядя на него. Тлитоо повернулся, зашагал к реке и принялся плескать воду себе на крылья и на спину. Он наконец перестал лысеть, оброс легким летним оперением и казался гладким и сильным. Ноги у Тлитоо были покрыты ссадинами после стычки с сородичами, но это ему как будто не мешало. Он оторвался от своего занятия — вроде бы равнодушный, но зоркий.

— Кажется, я нашел то, что будет полезно волкам. Может быть, вы отыщете то, что прячут верховные. И поймете, что нужно делать.

— Ну так просто скажи, — попросила я.

— Нет, ты должна сама посмотреть, — ответил Тлитоо, отлетел от воды и приземлился передо мной. Он подался вперед, словно желая коснуться клювом моей груди, но замер и посмотрел на меня, склонив голову набок. — Я не могу тебя заставить. Решай сама.

Он наблюдал за нами, но в то же время как будто разговаривал сам с собой. В глазах ворона зажегся хитрый огонек.

— Если ты предпочитаешь торчать здесь и хандрить, вместо того чтобы действовать и наводить порядок, я полечу один.

Он сорвался с места, пролетел несколько шагов, сел на ветку на самой кромке леса и отвернулся, чтобы сковырнуть струп на ноге.

— Он действует не слишком-то хитро, — насмешливо заметил Аззуен.

— О да.

Иногда Тлитоо вел себя с нами как с маленькими волчатами. Я наблюдала за вороном, который старательно смотрел в сторону. Но, как он ни разыгрывал равнодушие, Тлитоо явно хотелось, чтобы мы пошли с ним. Я не знала, что делать. Мне нужно было собраться с духом, прежде чем вернуться к людям, и уразуметь, кому можно доверять, — или по крайней мере где тут меньшее зло. Последовать за Тлитоо казалось идеей ничуть не хуже любой другой.

Перехватив взгляд Аззуена, я медленно зашагала к ворону. Тлитоо торжествующе каркнул и повел нас в лес.

Я едва чувствовала землю под подушечками лап, когда мы бежали. Все тело онемело, мысли еле ползли, пока мы с Аззуеном пытались не отставать от Тлитоо. Из головы не выходили зрелище тела Иллин и запах ее крови. Мне не удавалось до конца поверить в то, что она действительно умерла. Я видела труп всего несколько мгновений, но Иллин, энергичная и живая, была частью моей жизни с раннего детства. Мир без Иллин казался нелепостью. Подумав об этом, я сразу почувствовала себя такой усталой, что едва могла угнаться за Тлитоо. Ровный бег Аззуена у меня за спиной заставлял двигаться дальше. Я уже собиралась сказать Тлитоо, что хочу отдохнуть, когда он вдруг круто свернул влево.

— Сюда!

Ветер сменился, и я почуяла Тали. Я побежала за вороном и увидела, что девочка спит, свернувшись вместе с Бреланом на мягкой земле между корнями огромного старого дуба. По слабому запаху дыма я поняла, что мы недалеко от человеческого стойбища. Это было последнее, о чем я подумала, прежде чем, шатаясь, подошла к Тали и рухнула наземь рядом с ней. Аззуен полез через нас, скребя по мне когтями, чтобы положить голову на Брелана. Тали забормотала во сне и обвила меня худенькой рукой. «Вот за что я боролась», — подумала я. Хотя бы ненадолго я могла позабыть о верховных, об их борьбе за власть и о том, кто главный в Долине.

Я прижалась к теплому телу Тали и вдохнула смешанный запах трав и дыма, позволяя себе расслабиться. Было так приятно сознавать, что со мной рядом — другое живое существо, что по крайней мере сейчас я не одна. Я лежала, постепенно вспоминая, кто я такая и что ценю превыше всего. А потом, благодарная Тлитоо за то, что он привел нас сюда, втянула ноздрями запах Тали и стала подниматься на ноги, чувствуя в душе готовность иметь дело с другими людьми и с собственной стаей.

— Нет, волчишка, подожди, — сказал Тлитоо, сидя на корне старого дуба. — Скоро мы пойдем к людям. Это важнее.

Он вспрыгнул мне на спину, прошелся по Тали и Брелану и клюнул Аззуена в плечо. Тот взвизгнул.

— Оставайся на месте. Не прикасайся ни ко мне, ни к Лунной Волчице.

Я удивленно подняла голову. Тлитоо никогда так меня не называл. Так говорила только Ниали, и то когда мы с ней впервые встретились. Но Тлитоо не заметил моего изумления. Он по-прежнему смотрел на Аззуена.

— Обещаешь, волк?

— Да, — сонно ответил тот. — А почему?

Тлитоо промолчал. Он снова зашагал через спящих людей, соскочил наземь и встал передо мной, глядя в глаза, а потом подошел ближе и склонил голову. В последний раз я притрагивалась к нему на Каменном Гребне, и ощущение было жуткое. Я отстранилась.

— Не бойся, волчишка, — сказал Тлитоо. — Поверь мне. Вот кто я такой, вот что я могу.

Он сделал еще два шажка. Я заставила себя лежать спокойно, когда ворон коснулся головой моей груди. И тут оно случилось. Темнота, отсутствие запахов, холод, падение. Я услышала звук тысяч хлопающих крыльев. Запахи вновь вернулись, легкие наполнил воздух. Впрочем, по-прежнему царил мрак. Я поняла, что лежу с закрытыми глазами.

Я открыла их, и у меня тут же закружилась голова. Все казалось иным — размытым и неопределенным. Но цвета вокруг были ярче, чем когда-либо раньше, и насыщеннее, чем, я думала, бывает в жизни. Основание человеческого жилища, сделанное из камней и глины, переливалось сочными, незнакомыми красками. Головокружение усилилось, от дурноты я ослабела. Тогда я быстро отстранилась и снова оказалась на поляне, откатившись от Тали. Я чуть не навалилась на Тлитоо, который поспешно убрался с дороги. Аззуен, Брелан и Тали продолжали спать.

— Что ты такое сделал? — выдохнула я, когда Тлитоо принялся приглаживать взъерошенные перья. Он вытянул шею, так что мы оказались нос к клюву. Я зажмурилась, предвкушая щипок, но Тлитоо просто уставился мне в глаза.

— Все в порядке, волчишка, — каркнул он. — Вот что я могу, вот что мы можем. Лунная Волчица и Нейя вместе. Ты видишь то, что видит она, знаешь то, что знает она. Все в порядке. Раньше я боялся, а теперь нет.

Я пыталась осмыслить слова ворона.

— Я вижу то, что видит Тали?

Просто не верилось.

— Не совсем, — ответил Тлитоо. — То, что она помнит, о чем думает, что ей сейчас снится. Я не уверен. Мне это еще внове. — Он предостерегающе вскинул крылья. — Вот что я должен делать. И я не боюсь.

Я молча смотрела на него, потому что в жизни о таком не слышала. Меня испугали дурнота и головокружение.

— Я вижу то, о чем вспоминает Тали? — повторила я.

Я и понятия не имела, что Тлитоо способен такое устроить. Даже не знала, что это возможно.

— Волчишка, может, ты попробуешь?

Во мне боролись страх и любопытство. Любопытство победило: я всегда хотела знать, что происходит в голове у Тали. Я легла рядом с девочкой, привалившись к ней, а Тлитоо прижался спиной к моей груди. На сей раз я успела приготовиться к отсутствию запахов, к холоду, к ощущению падения. Когда, открыв глаза, я оказалась в ярком расплывчатом мире, то поняла, что вижу окружающее так же, как люди. Я не привыкла смотреть человеческими глазами, поэтому пришлось приспособиться. Я осторожно отстранилась от Тали, потом еще чуть-чуть и поняла, что могу при желании выйти из ее мыслей и вновь вернуться на поляну. Когда я в этом убедилась, страх пропал. Едва ощутив, что теряю связь с Тали, я опять придвинулась ближе, пока не почувствовала, что наблюдаю за воспоминаниями девочки точно так же, как наблюдала бы издалека за охотой сородичей. Я поняла, что вижу ее сон. Ей снились те времена, когда мы еще не познакомились. Я не отказалась бы посмотреть на Тали, когда она была маленьким щенком.

* * *

Тали было пять, когда она сказала двоюродной сестре, что умеет разговаривать с животными. Сестра рассмеялась и назвала ее дурочкой. Тогда Тали рассказала своей тетке, Ринали, которая заботилась о ней с тех пор, как девочка осталась без матери. Ринали не засмеялась. Она схватила Тали за руку с такой силой, что та заплакала, притянула ее к себе и сердито зашептала: «Ты не умеешь говорить с животными. Чтобы я больше этого не слышала! Никогда!» Она еще разок дернула Тали, оттолкнула и с опаской огляделась. Девочка, всхлипывая, побежала на край стойбища, спряталась за хижину, где сушились травы, и бросилась на теплую землю.

«Я понимаю животных, — твердила Тали. — Честное слово. Я разговаривала с вороном, и он сказал, что от меня плохо пахнет. А дикая собака сказала, что я очень умная. Правда, с кроликами не получилось, — задумчиво произнесла она. — Они не хотели говорить».

Бабушка нашла ее там и спросила, почему она плачет. Тали призналась и проглотила слезы, опасаясь, что острая на язык Ниали, как и тетя, начнет браниться. Но старая женщина присела рядом с Тали.

«Конечно, с кроликами не поговоришь, — сказала она. — Им просто нечего сказать. И не верь всему, что болтают вороны. Они страшные лжецы».

Тали изумленно посмотрела на бабушку. Когда та встала и протянула руку, Тали сглотнула напоследок и поднялась. Женщина медленно зашагала прочь, уводя запинающуюся девочку со стойбища в лес. Когда они достигли тихой рощицы у ручья, Ниали села, и Тали пристроилась рядом.

«Твоя мать понимала животных, — произнесла женщина. — У нее был дар. Когда она умерла, ее старшая сестра, твоя тетка Ринали, решила, что это из-за того, что она разговаривала с животными. Какая глупость. Но людей так просто не разубедишь, а моя старшая дочь пуглива. Вот почему она велит тебе молчать».

Старуха разговаривала с Тали как со взрослым человеком, а не как с глупым ребенком, и девочка просто сияла от гордости.

«Ты еще слишком мала, чтобы многое уметь, и я не знаю, не разучишься ли ты понимать животных, когда вырастешь, — продолжала бабушка, как будто рассуждала не с Тали, а сама с собой, — но если вороны тебя разыскали, лучше не медлить».

Она встала и стряхнула сухую зимнюю пыль с одежды из оленьей шкуры.

«Я приду за тобой сегодня ночью. Спи в сторонке от сестры и тетки. Пора тебе познакомиться с моими друзьями».

Тали снились кролики, когда кто-то потряс ее и разбудил. Она чуть не вскрикнула, но крючковатая рука закрыла девочке рот. В свете огня она разглядела бабушкино лицо.

— Идем, — сказала женщина. — Не шуми.

Тали, хотя и напуганная, повиновалась. Ей бы и в голову не пришло перечить старухе, которая была крианой племени.

Тали молча следовала за крианой, пока они не дошли до реки. Тогда Тали испуганно ойкнула. До сих пор она переходила реку только раз, когда все племя отправилось на охоту, да и то Тали висела на спине у тетки, закоченев от ужаса. Стоило слегка ослабить хватку, и течение потянуло девочку прочь, словно голодный зверь, который хотел проглотить добычу. Тетя схватила ее за руку, так что на запястье остались синяки, и вытащила из воды. Тогда Тали была еще меньше, а Ринали сильнее бабушки. Девочка и представить не могла, что можно перейти такую быструю реку в одиночку.

— Тише, — велела бабушка.

Достав мягкую и прочную полосу антилопьей шкуры, одним концом она связала себя с внучкой, а другой прикрепила к длинной кожаной бечевке, которая тянулась через реку. Тали разглядела в лунном свете, что на том берегу бечевка была привязана к толстому стволу ивы.

Женщина начала переходить реку, ловко ступая по полузатопленным камням и удерживая равновесие при помощи палки и антилопьей шкуры. Тали, связанная с бабушкой, вынужденно следовала за ней. Ноги у девочки не доставали до камней, поэтому она с отчаянной решимостью цеплялась за бечевку. Сначала, пока было мелко, она держалась прямо, хотя и увязала в тине. Но когда вода стала глубже, Тали оставалось лишь барахтаться и ползти от камня к камню.

На полпути через реку она увидела мальчика, несколькими годами старше, который стоял рядом с ивой и крепко держал бечевку. Каждый раз, когда Тали падала, он тянул, чтобы ни она, ни бабушка не свалились в воду. После перехода, длившегося как будто целую ночь, Тали преодолела последние несколько шагов.

— Научись плавать, — произнесла старая криана. — Но смелости тебе хватает. По крайней мере начало положено.

Тали отогнала страх. Если бабушка считала ее смелой, она не собиралась трусить. Не говоря больше ни слова, старуха зашагала в заросли. С любопытством взглянув на мальчика, Тали пошла следом.

Через десять минут она уже сидела в жилище крианы, все еще дрожа, хотя старуха и дала ей огромную, теплую медвежью шкуру. Девочка проглотила травяное питье из выдолбленной тыквы и немедленно ожила. Интересно, что бабушка туда положила?

— Хорошо, — сказала женщина, когда Тали допила. — Теперь пойдем.

Они шли почти час, пока не оказались на плоской прогалине, окруженной камнями. Здесь были люди, которых Тали не знала. Они поприветствовали бабушку.

— Это и есть та девочка, Ниа? — нахмурившись, спросила незнакомая женщина. — Она слишком мала.

— Она вырастет, — возразила бабушка.

— К тому времени она разучится разговаривать с животными. Так было со всеми детьми, которых мы находили с тех пор, как умерла Карали.

Тали выпрямилась. Карали звали ее мать.

— Может быть, — невозмутимо ответила бабушка. — Мы не узнаем, пока она не вырастет.

— Она понимает волков-хранителей?

— Именно за этим мы сюда и пришли.

Другая женщина открыла рот и склонила голову набок, совсем как ворон, который посмеялся над Тали. Девочка захихикала.

— Они идут, — сказала женщина, похожая на хмурого ворона, и Тали удивилась, услышав в ее голосе смесь радостного волнения и страха. — Слишком поздно уводить девочку. Надейся, что они не голодны.

Женщина усмехнулась, глядя на Тали.

— Ты вкусная, малютка?

Ниали положила руку на макушку внучки.

— Все будет хорошо, — произнесла она. — Неужели ты думаешь, что я не способна отличить человека, у которого дар? Я ведь нашла тебя, Инала, хотя твои способности были надежно скрыты гордостью и глупостью.

Женщина собиралась возразить, но тут на прогалину вышли восемь огромных волков. Тали подавила вскрик и покрепче прижалась к бабушке.

Гигантские волки — почти вдвое больше обычных — уставились на Тали. Двое шагнули вперед, принюхиваясь к девочке. Тали подавила желание завизжать, убежать, оттолкнуть волка. Она стояла спокойно и позволила животным обнюхать себя.

Один из них издал какой-то звук — Тали могла поклясться, что это смех. Ниали внимательно слушала, потом обратилась к Тали.

— Яндру говорит, что ты ему нравишься, — объяснила она. — Он считает тебя достойной.

Люди и волки разговаривали несколько часов, ну или так решила Тали, потому что, на ее взгляд, волки просто фыркали и двигали мордами. Когда усталость взяла верх над страхом и любопытством, девочка заснула.

Она проснулась, окруженная мягкой волчьей шерстью. От волка пахло лесом и живой плотью, и Тали чувствовала себя в полной безопасности. Поначалу она ничего не видела, кроме шерсти и просветов розовой кожи. Повернувшись, Тали заметила бабушку, которая стояла с довольной улыбкой на лице.

— Что скажешь, Яндру? — спросила криана, обращаясь к горе шерсти, окружавшей Тали. Рокот в недрах волчьей груди походил на смех. Тали окончательно перестала бояться, когда Ниали извлекла внучку из волчьих объятий. Девочка так устала, что чуть не упала, но все-таки совладала с собой и, спотыкаясь, полная вопросов, зашагала вслед за бабушкой в пахнувшую волками ночь.

Я почувствовала толчок и услышала хлопанье крыльев. Я лежала рядом с Тали, слыша биение ее сердца и вдыхая знакомый запах. Тлитоо стоял в нескольких шагах и наблюдал за мной.

— Ты видела, волчица? Видела?

Мои мысли бешено неслись. Когда, будучи четырех лун от роду, я впервые увидела призрачную волчицу Лидду, то решила, что, наверное, сошла с ума. А теперь мне открылись мысли другого живого существа. Но я была не одна. Тлитоо тоже их видел.

— Как ты это делаешь? — спросила я. — У тебя получается только с людьми?

— Нет, — ответил он. — Не только.

Он перепрыгнул туда, где спал Аззуен, и с вызовом взглянул на меня.

— Я Нейякилакин, — каркнул он, — крылатый странник, первый на памяти всех живущих ныне воронов. Я соединяю миры. Вот для чего я появился на свет.

— Крылатый странник? — переспросила я.

И Лидда, и Ниали велели искать ответов у некоего странника. Когда я была щенком, а Тлитоо птенцом, он сказал, что послан мне.

Тлитоо посмотрел на меня и снова закаркал.

Я уставилась на него. Я знала Тлитоо почти всю жизнь, и он ничем не отличался от других воронов.

— Хочешь посмотреть, волчица, как бывает с другими, а не только с твоей девочкой? — спросил он привычным тоном. — Я могу!

Наблюдая за воспоминаниями Тали, я так устала, как будто охотилась три раза кряду. Веки опускались сами собой. И потом казалось нечестным влезать в мысли Аззуена без позволения. Я бы рассердилась, если бы кто-нибудь так поступил со мной. Но конечно, мне хотелось посмотреть.

Тлитоо сказал, что его дар важен для нашего общего дела. А Аззуен был моим лучшим другом. Наверное, он не стал бы возражать. Я встала и тихонько пошла туда, где спали бок о бок Брелан и Аззуен. Он слегка откатился от мальчика. Я осторожно легла рядом и прижалась к сородичу. Тлитоо немедленно вспрыгнул мне на спину. Запахи пропали, хлопающие крылья сначала подняли меня, потом бросили. На сей раз я приготовилась к падению, а поскольку видела все привычными глазами волка, то не ощутила ни тошноты, ни головокружения. Я почувствовала, что Аззуен задышал вровень со мной, его сердце билось спокойно. Когда я придвинулась ближе, он поерзал во сне и еще глубже погрузился в мир грез.

Аззуен помнил тот день, когда впервые открыл глаза. До тех пор в мире существовали только сладкая вкусная жидкость на языке, мягкое теплое тело рядом, тяжелый ровный стук и запах влажной земли. Были и еще какие-то извивающиеся тельца, которые порой отпихивали его от источника тепла и еды. Когда он открыл глаза, то увидел теплый мех и изгиб материнского живота. Впоследствии другие щенки говорили, что не помнили, как впервые открыли глаза. Они даже забыли, когда впервые услышали звук. Как будто у них отшибло память. Марра утверждала, что едва помнила тот день, когда впервые вылезла из логова, хотя для Аззуена он был наполнен множеством ощущений, которые проносились мимо носа, и множеством мыслей, которые роились в голове.

Аззуен помнил, как Рууко и Рисса говорили о нем, когда он выбрался из логова. Одно из соседних телец перестало шевелиться, и Рисса оттолкнула его в сторону. Каким-то образом, хотя он и не знал, как именно, Аззуен догадался, что щенок умер. Это была сестра, которая говорила, что каждый раз, проснувшись, хочет выть от радости. Она любила молоко, которое давала Рисса, но пила с трудом. Аззуен понял, что она умерла, потому что пила неправильно, но было уже слишком поздно, чтобы ее спасти.

Он знал, что умен. Знал, что понимает вещи, которых не понимают другие щенки, хотя едва ли предвидел, какой будет прок от его ума.

— Этот тоже долго не протянет, — сказал Рууко Риссе. — Лучше прибереги молоко для остальных.

— Он еще сосет, — ответила Рисса. — Он хочет жить. Если он намерен бороться за жизнь, я не стану мешать.

— Я и раньше видел слабых, — возразил Рууко. — Слабые — обуза для стаи. Я знаю, что он не выживет. И ты, Рисса, знаешь. Просто жестоко позволять ему мучиться.

— Я знаю, что он скорее всего умрет, — произнесла волчица. — Но пусть у него будет шанс.

Аззуен думал, что справится. Он знал, откуда берется молоко, знал, как согреться даже за пределами логовища. Чего он не учел — так это других щенков, которые хотели, чтобы он умер. Они отгоняли Аззуена от молока, от теплого логова, не позволяли влиться в стаю. Сначала он злился, потом отчаялся. Однажды, пока другие щенки кормились, он решил больше не бороться. Проще было умереть.

Но она не позволила. Щенок, еще меньше, чем он, со светлой отметиной в виде луны на груди. Не из помета Риссы. Ей тоже грозила смерть, потому что ее мать нарушила закон стаи и завела щенков без позволения вожака. Но она не сдавалась. Когда Рууко убил всех других щенков из незаконного помета и добрался до нее, она начала отбиваться. Даже в раннем детстве она пахла силой. Она заставила Аззуена жить, не только в тот день, но и потом, когда они шли через огромную равнину на сборное место. Она пахла домом, в ее голосе звучало будущее. Он дышал и жил, потому что думал о щенках, которые у них родятся, и о том, как они будут бегать вместе. Вот ради чего билось его сердце.

На сей раз я отстранилась первая, виновато вырвавшись из мыслей Аззуена с таким ощущением, что увидела нечто запретное. Я молча и пристыженно попросила у него прощения. Меня охватило изнеможение. Казалось, я никогда не чувствовала себя такой усталой. Я думала лишь о том, чтобы лечь и заснуть. Не успев опомниться, я вновь оказалась в темном месте без запахов и захотела вернуться на согретую солнцем прогалину.

— Подожди, Лунная Волчица. — Голос Тлитоо донесся слабо, но отчетливо. Он звучал гораздо ниже, чем раньше.

В темноте что-то мелькнуло и поплыло, точь-в-точь как в ту минуту, когда я проникла в мысли Тали.

— Смотри, — сказал Тлитоо.

Я медленно открыла глаза, надеясь вновь оказаться на теплой поляне, с Тали, Бреланом и Аззуеном. Но вместо этого оказалась вместе с Тлитоо в центре Каменного Круга, где раз в луну встречались волчьи и человеческие крианы.

— Как мы сюда попали? — спросила я. Каменный Круг находился по ту сторону реки, в пятнадцати минутах бега от поляны, где спали люди.

— Сам не знаю, волчица, — ответил Тлитоо. — Не знаю, что это за место. В любом случае не то, что мы думаем.

Мы оба одновременно заметили легкое движение, обернулись и увидели силуэт волка, отделившийся от зарослей. Я не чувствовала запаха можжевельника и дыма — здесь запахов не было вообще, — но все равно узнала ее. Словно не видя в происходящем ничего странного, к нам шла призрачная волчица Лидда.