Пребывание в недрах роскошного «крайслера», где стоял запах кожи и любимого одеколона Джона, изрядно действовало Карен на нервы.

Она, правда, сумела собраться с силами и даже болтала о каких-то пустяках — с таким видом, словно ничто в мире ее не занимало. Это давалось ей нелегко — попробуй-ка вести светский разговор, когда нервы натянуты как струна!

Джон даже не притворялся, что болтовня Карен его интересует, хотя бы из вежливости. Он сидел прямо, вцепившись в руль и глядя перед собой, и его вклад в разговор ограничивался одним-двумя незначащими словами. Правда, когда они уже подъезжали к бульвару Сан-сет, на котором находился отель, он немного расслабился и больше не стискивал руль с такой силой, что побелели пальцы. И все равно лицо его оставалось холодным и мрачным.

По правде говоря, Карен никак не могла понять, почему Джон злится на нее. Трудно было предположить, что он и десять лет спустя любит ее так же сильно, как прежде, — а потому она принялась искать иное, более разумное объяснение.

И очень быстро нашла.

Ну конечно же! Обыкновенный мужской эгоизм. Уязвленное самолюбие — и не более того.

Да, это, пожалуй, наиболее вероятная причина саркастических высказываний Джона. Он всегда был самоуверенным — да и неудивительно, при такой-то одаренности! Даже когда ему было двадцать, его красота неизменно привлекала внимание женщин, и Карен подозревала, что Джон более чем охотно отвечал на их авансы. Не приобрел же он свой любовный опыт по переписке!

Карен не сомневалась, что ни одна из подружек Джона не бросала его первой.

Кроме нее.

Видимо, этого Джон так и не сумел простить ей.

Мужчины в большинстве своем просто не способны смириться с тем, что их бросают, особенно если речь идет о такой девушке, как прежняя Кэрри. Боже милостивый, да ведь и она не в силах упрекнуть Джона за святую уверенность в том, что Кэрри всю жизнь будет принадлежать ему. Глупенькая, наивная, легковерная Кэрри!..

Но Кэрри больше нет, строго напомнила себе Карен. Сейчас она стала совсем другой. Ее давно уже нельзя назвать ни наивной, ни легковерной. И она ни за что на свете не позволит Джону выпытывать у нее, почему и из-за чего она его бросила. И уж верно не собирается говорить ему правду, только правду и ничего, кроме правды.

Не мазохистка же она, в конце концов!

На этом мысли Карен прервались — «крайслер» совершил плавный поворот и выехал на набережную.

Карен любовалась пейзажем, размышляя о том, как чудесно, должно быть, жить вблизи от этой мирной красоты, посиживать, когда пожелаешь, на золотом песке или под тенью громадных пальм, которые тянулись вдоль набережной. Любоваться тем, как лениво шлепают о песок бирюзово-прозрачные волны океана в брызгах серебристой невесомой пены…

Карен мельком взглянула на виллы, выстроенные на холмах, и от души позавидовала их владельцам — не столько из-за роскоши, которой так и дышали эти жилища, сколько из-за того, что их окна выходят на океан. Совсем близко огромный город, а здесь время точно остановилось — в этом сказочном крае царят мир и покой…

И только сейчас Карен вспомнила, что один из этих великолепных особняков принадлежит Джону.

— Как же тебе повезло, что ты поселился здесь! — искренне сказала она в ту минуту, когда «крайслер» въехал на стоянку ресторана.

— Летом так не подумаешь, — хмыкнул Джон, заглушив двигатель и вынув ключи зажигания. — Летом здесь не продохнуть от машин и людей, которые стремятся урвать свой кусочек земного рая. А впрочем, я с тобой согласен. Я решил поселиться здесь, еще когда впервые увидел это место, но ушло много времени прежде, чем я накопил денег на дом. В прошлом году мне наконец удалось исполнить свою мечту. Карен озадаченно взглянула на него.

— Но ведь ты единственный сын и наследник своего отца. Мне казалось, что у тебя-то не может быть проблем с деньгами.

— Их и нет. Просто тратить деньги, полученные в наследство, далеко не так увлекательно, как зарабатывать их.

— Именно поэтому ты и стал адвокатом по уголовным делам, а не остался работать в отцовской фирме? Потому что адвокаты больше зарабатывают?

— Нет, не поэтому. Видишь ли, какими бы захватывающими ни были финансовые дела, меня они никогда не увлекали. Кроме того, я не люблю работать в команде. Я — типичный боец-одиночка. Мне куда больше по душе поединки с обвинителями в судах. Там я чувствую себя гладиатором на арене Колизея, и уж крови, поверь, проливается там не меньше. Мне это нравится, если только кровь не моя и не моих клиентов.

В голосе Джона звучала такая неподдельная страсть, что у Карен гулко забилось сердце. Она и позабыла за эти годы, какой он страстный.

Во всем.

— Ты, наверное, очень любишь свою работу, — пробормотала она.

— Да. Пожалуй, да, — чуть удивленно согласился Джон. — А что? — Он проницательно взглянул на Карен. — Разве ты не любишь свою работу?

Карен отвела глаза и задумалась. Любит ли она то, чем зарабатывает на жизнь? Да, после хорошо проведенной свадьбы она испытывает удовлетворение… но до чего же мучительно все время наблюдать влюбленные пары, видеть, как мужчины и женщины сияют от счастья, соединяя свои жизни, а потом, радостные и любящие, отправляются в свадебное путешествие. Это было постоянным напоминанием о том, чего Карен была лишена когда-то… и чего у нее скорее всего никогда не будет.

— Мне нравится, что я сама себе хозяйка, — наконец уклончиво ответила она. — И к тому же много зарабатываю.

— Деньги — это еще не все.

— Да, Джон, я это знаю, — ледяным тоном отозвалась Карен. — Я все же не так примитивна, как тебе, похоже, кажется. И даже если ты и прав, тебе-то какое дело до того, как я сейчас живу?

Джон вскинул брови, и его синие глаза непонятно блеснули.

— И в самом деле — какое? — почти кротко согласился он.

— Никакого! — отрезала Карен. Джон помолчал, видимо обдумывая ее слова, затем холодно поджал губы и отвернулся.

— Все верно, — отрывисто бросил он. — Ты имеешь полное право жить своей жизнью, а я совершенно не вправе судить тебя. Я был невежлив, так что прими мои извинения. Просто… — Он умолк, и голос его странно дрогнул, противореча холодности слов.

— Что — «просто»? — негромко уточнила Карен.

Лицо Джона окаменело.

— Ничего, — процедил он. — Теперь я понимаю, что изрядно приукрасил свои воспоминания. Наверное, я идеализировал Кэрри. Наверное, она никогда не была такой, какой мне казалось. Никогда! В свое время я не мог поверить собственным ушам, когда Кэрри сказала, что вышла за меня только из-за ребенка и что теперь, когда она его потеряла, нам больше нет смысла оставаться мужем и женой. Еще труднее было мне поверить, что на самом деле Кэрри вовсе не любила меня, что нас связывала только постель, а потому рано или поздно эта связь распалась бы сама собой.

Карен молчала, ошеломленно глядя на него. Куда заведет этот разговор? И хватит ли ей сил снова повторить старую ложь?

Джон коротко, горько рассмеялся.

— Не пугайся, Карен. Тебе нечего бояться. Я давно уже не смотрю на мир сквозь розовые очки. Теперь я наконец поверил, что ты мне тогда не лгала. Нас действительно связывала только постель. Наш брак рано или поздно наверняка закончился бы разводом. Я был романтическим глупцом, а ты — здравомыслящей особой… хотя в те дни я мог бы поклясться, что все было как раз наоборот.

Карен молчала, глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Если задуматься, — продолжал Джон, все именно так и было. Поразительно, как я не понял этого раньше! Черт, да что еще мы делали вместе, кроме как занимались любовью? Мы никуда не ходили вместе, почти ни о чем не разговаривали. Стоило нам оказаться наедине, как мы набрасывались друг на друга, точно одурелые мартовские кошки. Ты права — разве это любовь?

Карен передернуло от того, как небрежно был произнесен этот приговор тому, что ей казалось великой и единственной любовью. Холодная уверенность Джона пробудила сомнения в ее душе. Неужели десять лет назад она, пусть и невольно, сказала правду? Неужели она столько лет страдала из-за иллюзии, которая могла бы со временем развеяться сама собой? Неужели она пожертвовала всем ради ничего?

Мысли Карен метались в поисках ответа, а услужливая память, как нарочно, живописала ей то, о чем с убийственной откровенностью говорил Джон. Помимо воли Карен вспоминала, как при каждой встрече неутоленная страсть бросала их в объятия друг друга, как они, обезумев, срывали друг с друга одежду, как их нагие тела сплетались в любовном изнеможении там, где застигла ее и Джона буря желания…

От непрошеных воспоминаний голова у нее пошла кругом, во рту пересохло, сердце билось так, что вот-вот, казалось, выпрыгнет из груди.

Мимо машины дробно и четко протопали детские ножки, и по стоянке разнесся заливистый ясный смех. Карен вздрогнула, освобождаясь от мучительных чар прошлого.

Действовать! Скорее — сделать хоть что-нибудь, иначе все пропало! Карен улыбнулась озадаченному Джону самой ослепительной из своих искусственных улыбок и протянула руку к дверце машины.

— Итак, мы наконец-то все выяснили! — бодро объявила она. — А теперь, может быть, отправимся на ланч и займемся более важными и насущными делами? Ты еще не забыл о своей свадьбе?

И с этими словами пулей вылетела из машины, на ходу поспешно одернув узкую юбку.

Джон не сразу выбрался из салона, а когда выбрался, вид у него был недовольный.

— Мы ведь, кажется, решили, что все детали свадьбы ты будешь обсуждать с моей матерью, — ворчливо заметил он.

— В общих чертах — да, но должна же я знать, чего ты хочешь!

— Я хочу только одного, Карен, — резко ответил Джон, — просто посидеть с тобой в ресторане без всяких разговоров о свадьбе. Может быть, обсудим эту тему позже, в твоем офисе?

Карен слегка опешила. И встревожилась.

Свадьба Джона — самая что ни на есть безопасная тема! Ну да делать нечего, надо доиграть свою роль до конца.

— Ну, — она пожала плечами, — если ты этого хочешь…

— Да, хочу, — твердо сказал Джон и, взяв Карен под руку, повел ее к ресторану. — Кроме того, — добавил вдруг Джон, останавливаясь у двери, — я еще не до конца разобрался «в том, что произошло десять лет назад. Я все еще намерен задать тебе один вопрос.

Карен изо всех сил постаралась скрыть тревогу.

— Отлично! — жизнерадостным тоном согласилась она. — Задавай.

— Не сейчас, — осадил ее Джон. — Это может подождать.

Он распахнул перед Карен дверь ресторана и галантно пропустил ее вперед.

Карен ухитрилась нацепить на лицо улыбку и твердым шагом вошла в ресторан.

Весь персонал ресторана знал, кто такой Джон Каррадин. К тому же их усадили за один из лучших столиков — в укромном уголке, откуда открывался великолепный вид.

Впрочем, вид в этом ресторане отовсюду был великолепный. Карен понравилось здесь с первого взгляда, хотя целиком и полностью предаться праздному удовольствию мешало гнетущее беспокойство. Какие еще вопросы заготовил для нее Джон, если, по его словам, поверил тому, что наговорила ему Кэрри десять лет назад? Что же еще может его беспокоить?

В довершение всего Карен не давали покою мысли, которые пробудил в ней Джон.

Так любила она его или нет?

Одно несомненно — даже сейчас ее с неодолимой силой влечет к Джону. Но это ведь не любовь, а всего лишь плотское влечение.

И это отнюдь не значит, что ее чувства к Джону всегда были только такими. Карен категорически не желала признавать, что в прошлом ее и Джона связывало одно только физическое наслаждение.

Нет, она любила Джона. Карен это точно знала. Такую жертву, на которую пошла она, можно принести только ради большой и искренней любви!

Разобравшись наконец в своих давних чувствах, Карен подняла голову — все это время она невидяще смотрела в меню, которое принес им профессионально незаметный официант.

Джон все это время изучал карту вин, и лицо его было невероятно серьезным… и ошеломляюще красивым. Карен позволила себе с минуту тайком полюбоваться им, а затем огляделась.

— Здесь просто чудесно, — заметила она. — Ты, наверное, часто здесь бываешь?

Джон поднял глаза от карты, и Карен светски улыбнулась ему, полная решимости доиграть свою роль до конца. Джон едва заметно склонил голову набок и окинул Карен изучающим взглядом. Она отдала бы все свои сбережения, только бы узнать, о чем он думает.

— Да, — ответил он наконец, — довольно часто. Здесь, по крайней мере, я могу выпить за обедом пару бокалов вина и не беспокоиться о том, как доеду домой. Отсюда до моего дома можно дойти пешком.

— Ты всегда любил хорошее вино, — пробормотала Карен, увлеченная новым воспоминанием, которое отчасти противоречило словам Джона.

— А знаешь, — неосмотрительно продолжала она, — ты все же не прав. Мы с тобой много разговаривали, особенно вначале. Помнишь, как ты впервые пригласил меня в ресторан? Ты заказал бутылку вина, и, когда я узнала, сколько оно стоит, меня едва удар не хватил. Мы сидели за столиком, пока ресторан не закрылся, и все болтали, болтали. Ты говорил со мной обо всем на свете. Помнишь?

Джон невесело усмехнулся.

— Разумеется, помню, и даже слишком хорошо. Я старался произвести на тебя впечатление.

— И тебе это удалось.

— В самом деле?

Карен покоробил его циничный тон.

— Да! — отрезала она. — В самом деле.

— Ну, теперь, наверное, на тебя не так-то легко произвести впечатление. Итак, что ты будешь пить, Карен? — спросил он, когда официант вновь возник около их столика. — Я много пить не могу — мне еще вести машину. Бокал или два, не более.

— Может быть, возьмем бутылку на двоих? — предложила она.

— Белое или красное?

— Белое, — твердо сказала Карен. — Шардонэ.

Джон выразительно изогнул бровь и протянул Карен карту вин.

— Выбирай, — велел он.

На миг Карен заколебалась, потом окинула взглядом список и выбрала сорт шардонэ, который прежде не пробовала, — в надежде, что качество напитка вполне соответствует высокой цене. Она уверенно сделала заказ и, когда официант удалился, обнаружила, что Джон смотрит на нее с сумрачным восхищением.

— Надо же, ты теперь неплохо разбираешься в винах, — заметил он. Карен пожала плечами.

— Я теперь неплохо разбираюсь во многом, чего не знала раньше.

Джон откинулся на спинку кресла и одарил Карен долгим задумчивым взглядом.

— Да, это заметно. И меня, признаться, разбирает любопытство. Как удалось Кэрри превратиться в Карен? Это ведь не только внешнее превращение. Ты сейчас все делаешь иначе по-другому ходишь, говоришь, одеваешься и даже красишься. Такие перемены, должно быть, стоили недешево.

— Ты прав.

— И кто же оплатил эти волшебные изменения? Твой бывший муж — столяр? Или после развода ты подцепила какого-нибудь богатенького старичка?

Карен насупилась. Ничего не скажешь, хорошего Джон о ней мнения!

— Если хочешь знать, все это я оплатила из собственных заработков. Курсы для фотомоделей, уроки ораторского мастерства, бесконечные вечерние занятия — словом, все.

— И чем же ты занималась?

— Например, получила высшее образование. По-твоему, это легко?

— Я не это имел в виду, хотя уверен, что высшее образование ты получила без особого труда. Ты всегда была умницей, хотя сама так о себе не думала. Нет, я хотел спросить, как ты зарабатывала деньги на учебу. Вот это наверняка было нелегко.

— В будни я работала в супермаркете, по выходным — официанткой в зале для свадебных церемоний. Там-то я и узнала многое об организации свадеб. Винсент, собственно говоря, тоже работал там. Он…

Вернулся официант с бутылкой вина, и Карен пришлось прервать свой рассказ. Она одобрительно кивнула, когда официант с подобающей торжественностью показал ей этикетку, а затем молча сидела и ждала, пока он откупорит бутылку и нальет в бокал немного вина для дегустации.

Карен пригубила вино, согласилась, что оно отменного качества, и снова — с легким нетерпением — ждала, когда официант наполнит их бокалы и поставит бутылку в ведерко со льдом. Ей не терпелось рассказать Джону о том, как она всего достигла своим трудом. Карен понравилось, как Джон смотрел на нее, слушая этот рассказ, — смотрел с уважением и даже с восхищением. Уж теперь-то он не сочтет Карен шлюхой, которая пробила себе дорогу наверх, прыгая из постели в постель!

— Не хотите ли сделать заказ, мистер Каррадин? — осведомился официант, прежде чем отойти от столика.

Карен стало приятно, когда Джон велел ему подойти через несколько минут, а сам повернулся к ней и даже слегка подался вперед, пристально глядя в ее глаза.

— Продолжай, — тепло попросил он. — Ты, кажется, говорила, что Винсент тоже работал в зале для свадебных церемоний?

— Да. Он отвечал за оформление столов и аранжировку цветов. Винсент чрезвычайно творческая личность. По будням он работал в фирме, которая давала напрокат смокинги. Мать Винсента была первоклассной портнихой, и от нее он научился разбираться в одежде, особенно в свадебных нарядах — это был ее конек. После очередной свадьбы мы часто пили вместе кофе и делились планами на будущее. Я рассказала Винсенту, что мечтаю работать с людьми, а он — что собирается открыть консультацию по организации свадеб. Постепенно мы поняли, что у наших мечтаний есть много общего, и с тех пор поставили себе целью открыть совместное дело. Я устроилась на работу в уже существующую консультацию, чтобы изучить все тонкости этого ремесла, — и мы принялись откладывать каждый цент. Не прошло и года, как фирма «Роза Афродиты» из мечты стала реальностью. Не хвастаясь скажу, что наш бизнес развивается весьма успешно.

— Поразительно! Твой отец, должно быть, очень горд твоими успехами.

— Ммм… не так чтобы очень. Мы с ним больше не видимся.

— Отчего же это? Карен тяжело вздохнула.

— Во-первых, отец был очень сердит на меня за то, что я оставила Барни. Во-вторых, он недавно наконец женился во второй раз, а его жена терпеть меня не может. Она считает, будто я чересчур задираю нос. И отец с ней согласен. — Карен невесело усмехнулась. — Забавно, правда? Твоя мать когда-то назвала меня нищей дешевкой… а теперь собственный отец считает меня снобом. Как ни старайся, никому не угодишь, верно?

Джон почему-то нахмурился.

— Да, кстати, — сказал он, выпрямившись в кресле, — ты мне кое о чем напомнила…

— О чем же?

— О вопросе, который я хотел тебе задать. Карен напряглась, и Джон окинул ее испытующим взглядом.

— В ночь после нашей свадьбы… Карен похолодела.

— Помнишь, когда врач уехал, а мама послала меня в аптеку за болеутоляющим?

— Д-да…

— Пока меня не было, мама тебе что-то сказала? Как-то вынудила тебя так быстро расторгнуть наш брак? Я имею в виду… судя по тому, что ты сказала вчера, ее критические замечания задевали тебя куда сильнее, чем мне тогда казалось. Мне пришло в голову, что мама заставила тебя… словами, а может быть, и взяткой…

— Взяткой?! — гневно воскликнула Карен. — Ты считаешь, что твоя мать заплатила мне за то, чтобы я тебя бросила?!

На лице Джона не дрогнул ни один мускул.

— Да, мне это приходило в голову. Слишком уж быстро все изменилось. Только что ты обнимала меня, оплакивая нашего погибшего ребенка, а полчаса спустя стала совсем чужой. Ты даже не смотрела на меня, когда объявила, что хочешь расторгнуть наш брак. Было бы только логично предположить, что на тебя как-то повлияла моя мать.

— Да в ту ночь я с твоей матерью и словом не обмолвилась! Мне было невыносимо смотреть на нее и думать о том, как она радуется смерти моего ребенка!

Джон медленно, печально кивнул.

— Понимаю. Мне просто нужно было убедиться, что это именно так.

— Джон, ради Бога… — Голос Карен предательски задрожал. — Замолчи и… давай больше не будем говорить об этом!

Он нахмурился.

— Тебе до сих пор так больно об этом вспоминать?

— А как по-твоему? В тот день я потеряла ребенка. Мне мучительно даже думать об этом. Джон потемнел.

— Поэтому ты решила больше не иметь детей? Боишься, что история может повториться?

Карен поняла, что чувства, бушевавшие в ее душе, вот-вот выплеснутся наружу. Не хватало еще выдать себя! Если Джон поймет, что с ней творится, — тогда всему конец. Нужно быть сильной. И стойкой. Не для того она держалась все эти десять лет, чтобы именно сейчас сломаться.

— Точнее говоря, я решила больше не выходить замуж… а заводить детей вне брака — не по мне. Не то чтобы у меня такие уж строгие нравственные принципы — просто я считаю, что у ребенка должны быть и отец, и мать, что он должен расти в крепкой и любящей семье, а не с закомплексованной матерью-одиночкой.

— А ты, стало быть, закомплексованная?

— Отчасти… А, вот и официант! Что бы мне заказать?..

Карен углубилась в меню, втайне радуясь передышке. К несчастью, вскоре официант удалился выполнять заказ, и она снова осталась наедине с Джоном. Никогда в жизни Карен еще не была в таком смятении. И как только она сумеет дожить до окончания этого треклятого ланча?!

Она не в силах больше вести разговоры о прошлом. Не в силах больше смотреть на Джона и вспоминать, как чудесно им было вместе.

— Ты уже выбрал шафера? — спросила она отрывисто, стремясь нарушить неловкую тишину, которая воцарилась за столиком после ухода официанта.

Джон замер.

— Да… а что?

— Нужно будет заказать для вас обоих смокинги. Это надо сделать побыстрее, лучше всего — на следующей неделе. Есть одна фирма, которую я всегда рекомендую клиентам, у них большой выбор, но может не оказаться смокингов вашего размера. Ты предпочитаешь купить смокинг или взять напрокат?

На лице Джона отразилось откровенное беспокойство.

— В чем дело? — спросила Карен.

— Мой шафер, — ответил он, — Каспар.

— Тот самый Каспар? Из университета?

— Угу.

Каспар был постоянным посетителем закусочной, где десять лет назад работала Кэрри. Закусочная была популярна у студентов Калифорнийского университета, поскольку располагалась неподалеку и кормили там дешево и сытно. Именно Каспар привел в закусочную Джона, рассказав другу о том, что официанткой в этом заведении работает настоящая красотка.

Когда Джон в тот день ушел, назначив Кэрри свидание вечером, Каспар даже немножко приревновал. Он и сам был неравнодушен к Кэрри.

Карен тяжело вздохнула. Положение становится все сложнее.

— Тебе обязательно выбирать шафером именно Каспара?

— Он мой лучший друг. К тому же я его об этом уже попросил.

Карен взяла свой бокал и сделала изрядный глоток.

— Каспар тебя скорее всего не узнает, — продолжал Джон. — А если и узнает, я скажу ему всю правду. Если я попрошу его молчать, он никому не проговорится.

— Он так предан тебе или ему не нравится Лори?

— Боже милостивый, да с чего ты это взяла?!

— С того, что ему когда-то нравилась я.

— А-а, понятно. Да, ему не слишком нравится Лори. По правде говоря, Каспар ее терпеть не может.

Тут уж Карен удивилась не на шутку.

— Это почему же?

— Не знаю. Я и Каспара спрашивал об этом, но он ничего толком не объяснил. Впрочем, Каспар человек консервативный. Он предпочитает женщин соблазнительных и доступных.

— Спасибо за комплимент!

— Брось, Карен, признайся, ты ведь была когда-то очень соблазнительной.

— Вот именно — была.

Джон сделал такой жест, словно хотел сказать: «И да, и нет».

— Если ты на той неделе оденешься так же, как в прошлое воскресенье, Каспар и вправду не обратит на тебя внимания. Если нарядишься так, как сегодня, вот тогда у него сразу слюнки потекут.

Карен хотела оскорбиться, но не смогла очень уж забавным показался ей образ Каспара, у которого текут слюнки, и она помимо воли рассмеялась.

— Что ж, если Каспар такой же симпатичный, каким был когда-то, я и впрямь последую твоему совету. Правда, я сегодня что-то не заметила, чтобы у тебя текли слюнки.

— Я хорошо маскировался. Карен широко раскрыла глаза:

— Ты ведь, кажется, намекал, что я тебя больше не привлекаю?

— Не вздумай флиртовать со мной, Карен, неожиданно жестко предостерег Джон. — Оставь эти штучки для Эдварда и ему подобных. И Каспару тоже не вздумай строить глазки. Он ищет себе жену, а ты, насколько я знаю, не слишком подходишь для этой роли.

— Что ж, постараюсь сдерживаться, — язвительно отозвалась она.

— Да уж, постарайся.

Принесли заказ, и Карен принялась за острый обжигающий суп, запивая каждую ложку щедрым глотком вина. Наконец у нее закружилась голова, и она решительно отодвинула тарелку.

Джон, методично поедавший устриц, поднял на нее глаза.

— Тебе не нравится суп?

— Нравится. Просто я не привыкла много есть за ланчем. А если ты еще раз хоть заикнешься насчет моей худобы, я тебя просто убью!

— Мне и в голову не приходило намекать на твою худобу. Сейчас-то я вижу, что ты не такая уж и тощая. Наверное, потому, что ты не надела нижнее белье.

Карен опустила глаза — и с ужасом увидела, что верхняя пуговица жакета расстегнулась и черная атласная блузка тесно обтянула полную грудь, намекая на отсутствие бюстгальтера. Стиснув зубы, она рывком запахнула жакет и застегнула коварную пуговицу.

— Если это из-за меня, то не нужно, — сухо заметил Джон. — Я просто бескорыстно любовался этой живописной картиной.

— Все мужчины одинаковы! — буркнула Карен.

— Что, Эдварду тоже нравится, когда ты не надеваешь нижнее белье?

— Я надела белье! — огрызнулась Карен, покраснев при воспоминании о том, сколько раз не делала этого, потрафляя вкусам Джона. — И нечего меня смущать попусту!

— Мне очень жаль.

— Не правда! Нисколько тебе не жаль! И это лишь доказывает, как сильно я ошибалась!

— В чем же?

— Вчера я подумала, что ты нисколько не изменился, разве что стал еще красивее. Но теперь я вижу, что это не так. Ты очень изменился, и притом в худшую сторону. Ты стал циничным, Джон. Циничным и злым.

— В самом деле? Что ж, Карен, людям и вправду свойственно меняться. Ты убедишься в этом, если посмотришь в зеркало.

— Именно такой реплики я от тебя и ожидала!

— Да неужели? — Джон промокнул белоснежной салфеткой губы и отодвинул тарелку. — Что ж, постараюсь впредь сдерживать свой циничный язык и быть повежливее.

— Да уж, постарайся.

Один официант забрал их тарелки, другой снова наполнил бокалы.

— Выпьем за наш уговор? — предложил Джон, подняв свой бокал.

— Только если ты не собираешься его нарушать. И если он соответствует всем моим условиям. Он поставил бокал на стол.

— Может быть, соизволишь изложить мне свои условия?

— Пожалуйста. Мы будем вежливы друг с другом, даже наедине. Мы не станем впредь вспоминать о прошлом. Мы не скажем друг другу ни одного едкого слова — до той минуты, пока ты с молодой женой не отправишься в свадебное путешествие.

— Хм! Трудная задача.

— Притворись, в конце концов, что мы только что познакомились! Джон рассмеялся.

— Ну уж это и вовсе невыполнимо!

— А ты попробуй. Представь, что ставишь опыт.

— Опыт? Нет, скорее уж прохожу испытание на прочность.

Он снова поднял бокал, и от его насмешливой улыбки Карен вдруг бросило в жар.

— Хорошо, — сказал Джон. — За наш договор! Карен почти неохотно подняла свой бокал и чокнулась с ним. Джон остро взглянул на нее, поднес бокал к губам и одним движением опрокинул вино в рот.