Оказавшись на улице, Лэйси прекратила сопротивление: жуткий ветер не позволял ни говорить, ни дышать.
Крепко держась за руки, они вслед за остальными стали пробираться к навесу, где стояли лошади. Пока Трэй возился с ними, она, словно желая укрыться от разыгравшейся стихии, прибилась к Энни, стоявшей в компании других женщин.
Когда он подвел своего Принца и ее Гнедую, девушка увидела, что рот его завязан банданой, а шляпа низко надвинута на лоб.
– Завяжи себе рот шалью, – бросил Трэй, подсаживая ее на лошадь. – Иначе застудишь легкие.
Вскочив на своего жеребца, он поехал впереди, пробиваясь сквозь непроницаемую пелену снега. Остальные тоже спешно разъезжались. Какие уж тут любезности. На уме у всех было одно: успеть домой до того, как буря разыграется по-настоящему.
Голова Гнедой Лэйси почти упиралась в хвост Принца. Отрываться было никак нельзя.
Примерно через полчаса ветер достиг почти ураганной силы. Он свистел и вопил, словно дух, предвещающий смерть. Девушка продрогла до костей и очень жалела, что на ней не было мужских штанов, в которых ее ногам было бы гораздо теплее. Она туго затянула шаль, оставив лишь узкую щелочку для глаз, чтобы, не дай Бог, не потерять из виду широкие плечи Трэя. Девушка его почти не видела, так как от страшного ветра и снега, бившего в лицо сильно слезились глаза.
Молодой человек почти ежеминутно оглядывался, следя, чтобы Лэйси не отстала. По ее виду он понял, что она уже еле держится в седле и умирает от холода. Ему пришла в голову мысль посадить ее рядом с собой, но из опасения, что его жеребец быстро выбьется из сил, Трэй не стал рисковать. Они и так едва плелись.
Когда прошло примерно две четверти часа, Лэйси, уже совершенно не чувствуя ни ног, ни рук и стуча зубами от холода, крикнула:
– Ты думаешь, мы сможем найти коттедж в такую метель?
– Нам остается одно – надеяться на то, что Принца не подведет чутье.
Девушка, можно сказать, уже валилась со своей Гнедой, когда та вдруг уткнулась в Принца, внезапно остановившегося.
– Все! Добрались! – торжествующе крикнул Трэй и бросился к Лэйси, чтобы помочь ей слезть, – Принц довез нас, – сказал он и протянул к ней руки.
Девушка без сил упала в его объятия.
– Молодец Принц, – пробормотала она. Выражение ее лица и то, как это было сказано, показались ему совершенно детскими и Трэй, несмотря на весь драматизм ситуации, не мог не улыбнуться. Он на руках донес свою жену до сарая, где усадил на тюк сена. – Ты посиди, а я привяжу лошадей.
Пока Трэй был занят, Лэйси огляделась вокруг. Постепенно она начала понимать, что попала не в свой крохотный сарайчик, а в огромный сарай на несколько стойл.
Когда через несколько минут он вернулся, Лэйси набросилась на него:
– Это не мой сарай! Ты же сказал, что Принц довезет меня до дому.
– Ничего подобного я не говорил, – резко ответил Трэй. – Я не говорил, что он отвезет тебя к дому Джасперса. Этот сарай – родной сарай Принца, и именно к нему он нас и доставил.
Схватив жену за руку, он рывком поставил ее на ноги.
– Дурочка, да ты сейчас Бога должна благодарить, что жеребец смог в такую бурю отвезти тебя в безопасное место, неважно какое.
Когда Трэй, взяв ее за руку, потащил за собой, девушке стало стыдно. И чего это она раскапризничалась, как малое дитя? Ничего, не умрет, если одну ночь проведет у Сондерсов на ранчо. Молодой человек схватился за натянутую веревку и двинулся вперед. Лэйси на негнущихся, занемевших от холода ногах поспешила за ним.
Когда они вошли в прихожую и на них дохнуло домашним теплом, она едва не упала. В гостиной были Булл Сондерс и Руби. Будто во сне, до нее донесся голос Трэя, обращенный к женщине:
– Скорее разожги огонь в камине! Мы умираем от холода.
Булл, хмыкнув, поднялся с кресла:
– Я знал, что ты когда-нибудь приволочешь сюда свою шлюху.
– А я знал, что ты, вопреки моему запрету, приволочешь сюда свою, – отпарировал тот. —А теперь живо поднимайте свои зады с кресел и дайте нам обогреться.
Сондерс-младший довел девушку до кресла, где только что сидела Руби, и бережно усадил ее. Встав на колени, он торопливо стал снимать с нее обувь. Когда молодой человек, забравшись к ней под юбку, начал стаскивать с нее чулки, она вяло запротестовала. Сняв чулки, Трэй внимательно осмотрел кожу на ее ногах.
– Слава Богу – розовые. Значит, кровь в них движется. А то я боялся, что уже побелели. Тогда все – ты бы без ног осталась. Но, предупреждаю, как только они начнут отходить, боль будет адская.
Когда молодой человек принялся массировать ей лодыжки и икры, Лэйси убедилась, что он был прав, как никогда. Как только ногам стало немного лучше, появилась такая боль, словно ей в кожу разом впились сотни, тысячи крохотных иголочек. Девушка готова была кричать во все горло, но ее останавливало присутствие двух главных ее врагов. Им она никак не могла доставить такого удовольствия.
Однако Трэй все прекрасно понял по ее глазам, в которых застыла мука.
– Руби, – велел он, – ну-ка быстро принеси сюда полстакана виски.
С мрачным видом Руби отправилась на кухню. Когда она принесла виски, молодой человек всучил стакан Лэйси.
– Пей, – приказал он.
Та механически поднесла стакан к губам и сделала большой глоток. Жидкость клубком пламени прошла по пищеводу. Девушка закашлялась. По щекам полились слезы.
Трэй недоуменно глядел на нее.
– Ты что, ни разу в жизни виски не пробовала? – ошарашенно спросил он.
– Нет, в таком виде никогда. Если у меня случалась простуда, папа давал мне немного, но в разбавленном виде, с горячей водой и сахаром.
Трэй покачал головой. Она была первой из знакомых ему проституток, которая не могла пить виски как воду.
Постепенно боль куда-то отошла, и Лэйси стало даже как-то не по себе в ее тулупчике, который она до сих пор так и не сняла. Виски возымел действие – в голове заклубился легкий туман. Больше всего ей сейчас хотелось улечься в постель, но девушка стеснялась прямо заявить об этом.
«Этот Трэй… он же наверняка начнет ко мне приставать! Нет, я буду спать здесь, в кресле. Боже, до чего же тяжелая у меня голова. И веки слипаются…» – думала она.
– Мне кажется, твоей женушке, – Булл не мог произнести это слово без злобы, – уже давно пора в кровать.
Парень бросил на отца испепеляющий взгляд и, взяв Лэйси за руку, помог ей подняться на ноги.
– Нет, нет, – запротестовала она, пытаясь высвободить руку. – Я буду спать здесь, в кресле.
– Не дури! – коротко бросил он, и не собираясь ее отпускать. Вдруг Трэй вскрикнул от боли и неожиданности: детский кулачок Лэйси угодил ему прямо в глаз.
При виде такой картины Булл разразился смехом, а Руби гнусно захихикала. Парень рывком вытащил жену из кресла и повел ее через небольшой холл. Собственные ноги уже не держали девушку. Остановившись перед тяжелой дубовой дверью, Трэй пнул ее ногой и втолкнул свою захмелевшую супругу в комнату.
– Это комната моей матери, – голос Трэя прозвучал заметно мягче.
Словно сквозь пелену Лэйси увидела, что находится в спальне, принадлежавшей, несомненно, женщине. Покрывало в цветочек очень гармонировало с портьерами на окнах. Туалетный столик, стол побольше и кресло отличались изяществом, а небольшой камин у стены был облицован белым мрамором.
Уже много позже она узнала, скольких трудов стоило сыну отбить эту комнату у отца, чтобы у матери в этом жутком аду был свой уголок, где она могла находиться в относительном покое и безопасности. Двери здесь были крепкие и замок хоть куда. С того дня, как он был врезан, Булл поставил крест на интимной близости со своей супругой.
Трэй помог Лэйси снять тулупчик, затем принялся расстегивать пуговицы ее лифа. Она слабо и безрезультатно отбивалась от него. А он только посмеивался.
– Девочка, да ты лыка не вяжешь, – заключил он. – Поэтому стой себе тихо и дай мне снять с тебя это платье. Потом можешь отправляться в постель.
Лэйси бросало из стороны в сторону. Ей казалось, что вся комната медленно и плавно кружится. Едва муж стащил с нее платье, как она без сил упала к нему в объятия. Он, хмыкнув, взял Лэйси на руки и отнес на постель, одной рукой исхитрившись откинуть покрывало. Прежде чем укрыть Лэйси одеялом, Трэй пару минут просто стоял и смотрел на нее. Глаза его наслаждались шелковистой кожей ее плеч и восхитительной грудью, наполовину скрытой лифом. Роскошные каштановые кудри, разметавшиеся по подушке, обрамляли нежное, тонкое лицо.
Глядя на ее полураскрытые во сне губы, Трэй с болью подумал, скольким же мужчинам она предоставляла возможность пользоваться этой красотой.
Шумно вздохнув, он раздраженно скинул свои сапоги и разделся донага. Осторожно скользнув под одеяло – не дай Бог невзначай коснуться Лэйси, – парень вытянулся на постели. Нет, он не собирался овладевать ею сейчас, в ее теперешнем состоянии. Это должно случиться никак не под влиянием виски. Его законная жена должна отдаться ему трезвой и желать его столь же страстно, как и он.
Заснул Трэй не сразу. Восхитительный аромат тела Лэйси щекотал его ноздри и будил недвусмысленные желания, настолько сильные, что были минуты, когда ему едва удавалось себя обуздать.
В полудреме Лэйси натянула одеяло на похолодевшие плечи. Как приятно лежать на этом матрасе, словно в перьях утопаешь! «Действительно, эта кровать Джасперса очень удобная», – подумала девушка. Но она что-то не припоминала, чтобы раньше ей приходилось переживать что-либо подобное.
Постепенно ноздри ее уловили совершенно непривычный запах. Это был запах природной свежести и умытости. Лэйси насторожилась. «Куда же делся знакомый аромат сушеных лепестков розы, исходящий от жесткой подушки?»
Пробудившись ото сна, девушка почувствовала, что в постели она не одна. События прошлого вечера постепенно складывались в цельную картину. И Лэйси вспомнила, как все было. Сначала они пробирались сквозь снежную бурю. Потом Трэй возвращал жизнь ее онемевшим от холода ногам. Потом виски, который он заставил ее выпить и… страшное желание спать.
Она невольно ахнула при воспоминании, как Трэй стаскивал с нее платье и нес на руках в кровать. А вот что было потом, ей вспомнить не удавалось. Что же все-таки произошло? Неужели у них с Трэем что-то было? «Но ведь, если бы произошло, то я бы, наверное, и чувствовала себя не так… ну „там“?.. А „там“ никаких новых ощущений – все, как обычно».
Лэйси заставил вздрогнуть знакомый сонный голос:
– Доброго вам утра, миссис Сондерс. Как вы себя сегодня с утра чувствуете? – Трэй тихо рассмеялся. – Полагаю, ни охнуть, ни вздохнуть…
Девушка повернулась на бок.
– С какой это стати я должна плохо себя чувствовать? И вообще, что ты хочешь этим сказать? – спросила она, глядя в его насмешливые, хитрые глаза.
Посмотрев на ее чуть обиженную и не на шутку обеспокоенную физиономию, молодой человек понял, что ее сейчас мучило.
Прогнав с лица веселость, он очень серьезно произнес:
– Да, ночью у тебя был праздник.
Кровь отлила от лица девушки. Так, значит, все-таки «было»!
В Трэе поднялась волна раздражения. Чего она придуривается? Бессчетное число раз Лэйси спала с теми, кого теперь и не вспомнит, а то, что ее законный муж овладел ею ночью, заставляет ее, видите ли, искренне негодовать.
Рот его искривился в усмешке.
– Только, ради Бога, не пытайся внушить мне, что у тебя «этого» еще никогда ни с кем не было. Что, это так ужасно отдаться собственному мужу? Тогда я готов заплатить тебе за такую неприятность. Какова твоя такса за ночь?
Он приподнялся на локте. Простыня съехала вниз, обнажив его тело почти до пояса. Девушка невольно уставилась на его широкую грудь. Завитки темных волос, покрывавшие ее, сужались и тоненькой полоской исчезали под одеялом. Это зрелище настолько захватило ее, что она даже не восприняла его оскорбление.
– Ты же голый! – негодующе воскликнула Лэйси и попятилась к краю кровати, Трэй, доведенный почти до помешательства ее поведением, не помня себя, сграбастал ее и повалил на спину, возбужденно шепча:
– Да как ты можешь обвинять родного мужа в том, что он голый с тобой в постели? Ты ведь в своей жизни уже сотню голых мужиков перевидала!
Девушка отчаянно замотала головой, но прежде, чем она успела открыть рот, он уже душил ее своими поцелуями.
Лэйси попыталась уклониться от его страстных, ищущих губ, от его вездесущего языка, но Трэй, сжав ее голову в ладонях, не давал ей даже пошевелиться.
Поцелуй этот, казалось, длился целую вечность. Вдруг девушка ощутила уже знакомую ей слабость, поднимавшуюся откуда-то изнутри. Она понимала, что нужно что-то делать, что нельзя позволять ему так себя вести, когда его сильная рука сбросила с плеча бретельку ее сорочки. По телу девушки прошла волна холода. Ненасытные губы покинули ее уста и теперь ласкали ее грудь: сосок одной из них уже погрузился в сладостный жар его рта…
Она едва слышно простонала, когда доселе неизвестные ей ощущения окатили ее теплой, восхитительной волной, отдаваясь в каждой клеточке, в каждом нерве. Трэй спустил ее сорочку до самого пояса и вот уже другой сосок блаженствовал в сладкой неге. Лэйси, невольно закинув голову, прижала к себе Трэя. Их разгоряченные тела переплелись. Они обжигали друг друга своим дыханием. К моменту, когда он раздел ее совсем, она уже была настолько заворожена, порабощена его ласками. Все куда-то исчезло, унеслось: и ее стойкая неприязнь к нему, вызванная его равнодушием, и то, что он считал ее падшей. Девушка знала лишь одно – в ней росла боль, утолить которую мог лишь один Трэй. Когда молодой человек раздвинул ей ноги и встал между ними на колени, она широко раскрытыми глазами уставилась на зримое воплощение поднимавшейся в нем мужской силы. «Неужели все мужчины созданы такими?» – подивилась она.
Трэй склонился над ней. В следующее мгновение из груди Лэйси вырвался короткий вскрик. Охваченная сладкой, болезненной сумятицей боли и восторга, она услышала, как он шепотом выругался и тело его внезапно замерло. Бормоча что-то, словно в чем-то ее упрекая, он медленно задвигался, где-то непривычно глубоко внутри нее.
– Прости меня, Лэйси, милая, я ведь и правда не знал. Все теперь будет совсем по-другому, клянусь тебе.
Сильное тело Трэя артистически равномерно поднималось и опадало, и Лэйси вдруг, во внезапном озарении поняла, что это ей неописуемо приятно.
По тому, как напрягались ее плечи, он все понял и задвигался быстрее, стараясь войти в нее как можно глубже.
– Забирай меня, Лэйси, – в блаженстве и восторге зашептал он. – Забирай меня всего, без остатка.
Лэйси подалась ему навстречу. Обхватив ладонями изящные, миниатюрные ягодицы любимой, он еще плотнее прижал ее к себе. Прильнув к Лэйси, Трэй раскачивался над нею, пока тело ее не отозвалось волнами судорог. Он задвигался быстро, дерзко, и вот в пароксизме страсти, в судорожном рывке Лэйси изогнулась, словно бросаясь ему в объятия, и из разверстых уст обоих одновременно вырвался восторженный вскрик, возвестивший о пике переживаемого блаженства. Вслед за этим их накрыла волна беспомощности, сладостной и мучительной…
Не в силах пошевелиться от только что пережитого потрясения, она лежала на спине, и ей казалось, что тело ее стало легким, как пушинка. Пышущая жаром голова Трэя прильнула к ее плечу. Он тяжело дышал. Она даже чувствовала, как билось его сердце.
«Что я наделала»? – спросила себя Лэйси. В этом ее безмолвном вопросе застыл упрек.
«Ты отдала свою невинность человеку, который тебя не любит, – подсказал ответ ее внутренний голос. – Что ты теперь станешь делать?»
«Отправлюсь домой и постараюсь позабыть об этом», – подумала она, страшась в душе того момента, когда ей придется встретиться лицом к лицу с Буллом и Руби. Стоны Трэя и скрип кровати слышны были, наверное, даже в Маренго, и эти двое не могли не догадаться о том, что происходило в спальне.
«А как будет он относиться ко мне теперь? Станет ли опять избегать меня? Посмеется надо мной?» Может, ее невинность – для него всего лишь повод поставить еще одну зарубку на своем ремне?
Пока Лэйси предавалась этим грустным раздумьям, Трэй, поднявшись на локте и пригладив ладонью влажные волосы, стал смотреть на нее.
– Почему ты не сказала мне, что ты девственница? Как ты могла терпеть все то, что я говорил тебе? Ты что, собираешься в будущем отомстить мне за это? Лэйси, я никогда не хотел причинять тебе боль.
– Я не думаю ни о какой мести, – тихо ответила она. – Ты же был в полной уверенности, что перед тобой одна из девок Великанши Джойси! Мне не хотелось разубеждать тебя. Да ты все равно бы мне не поверил – ты же привык с ходу создавать впечатление о людях.
– Больше такого не повторится, во всяком случае с тобой, – Трэй улыбнулся и дотронулся до припухшего правого глаза. – Спорить могу, что ты мне синяк поставила.
Лэйси, приглядевшись, вдруг рассмеялась. Ее муж действительно мог похвастаться настоящим синяком. Как же он объяснит это своим друзьям?
– А ты ведь довольна, злючка противная, —сказал Трэй, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.
Лэйси почувствовала, что он снова взволнован и, хотя не прочь была опять ощутить на себе присутствие его мужественности, не хотела, чтобы Трэй подумал, что их отношения кардинально изменились. Необходимо было выждать некоторое время и убедиться в том, что он действительно способен кое-что изменить в своем образе жизни и распроститься с той певичкой. Лэйси не верила, что он вдруг воспылал к ней любовью, но в его готовности уважительно относиться к своей законной жене она не сомневалась. Нет, Лэйси никогда не уподобится тем женщинам, которые сквозь пальцы смотрят на то, что их мужья «ходят на сторону».
Улучив момент, она оттолкнула Трэя и, прежде чем он успел удержать ее, вскочила на ноги.
– Не уходи, дорогая, – подлизывался он. – Иди ко мне. Я просто с ума схожу.
– Я тоже! – отпарировала она, – мне тоже не по себе. Только по другой причине.
Трэй смотрел на ее обнаженное стройное тело и на то, как она поспешно надевала на себя все, что он в порыве желания сорвал с нее. Затем перевел взгляд на пятна крови, алевшие на простыне. Это зрелище несколько охладило его пыл и вызвало укоры совести, по той причине, что он был так груб с ней.
– Прости меня, Лэйси, – тихо сказал он. – Сильно болит?
– Достаточно, – отрезала Лэйси, держа перед собой платье и безуспешно пытаясь разгладить на нем складки. Булл Сондерс и Руби наверняка подумают, что их близость гроша ломаного не стоит, раз она даже не удосужилась снять с себя платье.
Трэй, видя, что его жена не в духе, проговорил:
– Моя мать тоже была небольшого роста. Там, в шкафу висят ее платья, может быть, подберешь что-нибудь для себя.
Лэйси удивленно посмотрела на него. Мэтт говорил ей, что он обожал свою мать.
– Ты действительно этого хочешь?
– Ты же моя жена, – без обиняков ответил Трэй. Тон, каким это было сказано, мгновенно убедил Лэйси в том, что вряд ли такое предложение последовало бы, будь на ее месте другая женщина.
Лэйси распахнула двери огромного шифоньера. Платьев здесь было не так много, однако все они, без исключения, понравились ей: в них было не стыдно показаться где угодно.
Она выбрала платье глубокого зеленого цвета с белым атласным воротником и манжетами. Сидело оно на ней отлично, как влитое.
– Ты такая красивая в нем. Оно так идет тебе. – Повернувшись, Лэйси увидела, как Трэй улыбнулся ей печальной улыбкой.
– Спасибо, – ответила она. Подойдя к окну, Лэйси раздернула тяжелые портьеры.
На улице было бело и спокойно. За ночь ветер успокоился. Прекратил падать и снег, но зато теперь его было на целый фут больше. «Да, придется попотеть, прежде чем доберешься до коттеджа Джасперса», – подумала она.
– Ты что, подниматься не собираешься? – Лэйси повернулась и посмотрела на мужа, который продолжал лежать, закинув руки за голову. Ей захотелось попросить его прикрыться.
– Я не знаю, буду ли я сегодня вообще вставать, – отозвался он. – Прекрасный день, располагающий к тому, чтобы просто поваляться в постели. А что ты собираешься делать?
Не требовалось особой проницательности для того, чтобы понять, как бы Трэй предпочел провести этот день.
Но, поскольку в намерения Лэйси это не входило, она ответила:
– Первое – отправиться домой. Потом – обычные дела. А после этого хочу что-нибудь испечь: на той неделе Энни принесла мне почти целый бушель яблок, поэтому я хочу испечь яблочный пирог для Мэтта и для себя. Экономка постоянно пичкает его мексиканскими разносолами, а он мечтает о нормальной американской кухне.
На мгновение муж опешил, потом уселся в постели.
– Я не понимаю, что значит «отправиться домой»? – взвинченно спросил он. – Ты уже дома.
– Дома? И ты называешь домом эту тюрьму, где даже стены источают злобу? Я бы здесь просто задохнулась и умерла.
Трэй некоторое время не говорил ни слова.
– Ты права. Никакой это не дом, – тихо произнес он. – И никогда им не был. Это просто памятник, который соорудил себе Булл Сондерс.
Вдруг Трэй резко сменил тему:
– Тебе Мэтт очень нравится, да?
– Да, он мне действительно нравится. Не могу себе даже представить, что было бы со мной тогда, когда твой отец выставил меня вон. У меня нет ни капельки сомнений в том, что Мэтт спас мне жизнь.
Помолчав минуту, Трэй сказал:
– Он ведь тебе в дедушки годится.
Лэйси рассмеялась.
– Ну, так уж и в дедушки… Вот в отцы – другое дело!
Она пристально посмотрела на мужа:
– Уж не думаешь ли ты, что у меня с ним роман?
Трэй отвел глаза:
– Я очень многим ему обязан за то, что он тогда заботится о тебе.
– То, что он заботится обо мне, никакого отношения к тебе не имеет. Мэтт из тех людей, которые мимо бродячей собаки не пройдут, не накормив ее.
– А я, по-твоему, пройду? – он сердито поднял брови.
– Понятия не имею, на какие подвиги ты способен. Я ведь тебя не знаю.
– Могла бы и знать, если бы хотела.
– Я не собираюсь ничего узнавать. Если сочтешь нужным, сам себя проявишь.
– Ты имеешь в виду то самое условие, которое мне поставила?
– Именно.
– Значит, ты не уступаешь, женщина?
– Нет, если уверена, что права.
– А права ты, разумеется, всегда? – ворчливо переспросил Трэй.
Лэйси широко улыбнулась ему:
– Большей частью да.
Молодой человек опустил ноги на пол и поднялся с кровати. Она невольно ахнула —разгуливает перед ней в чем мать родила, и хоть бы что! Он прошел в другой конец комнаты, где лежали его вещи, и стал одеваться.
– Привыкай видеть меня в моем естественном обличье, женушка, – усмехнулся Трэй, видя ее смущение. – Тебе еще очень много раз придется наблюдать меня в таком виде. Придет время, и ты будешь знать мое тело не хуже своего собственного.
Лэйси лишь многозначительно хмыкнула в ответ и занялась своей прической. Одевшись, Трэй сказал:
– Подожди пока здесь, я схожу упакую свои вещи.
Лэйси настороженно посмотрела на него:
– А зачем?
– По-моему, ясно зачем, – ответил Трэй. – Если ты не желаешь жить у меня, то я буду жить у тебя.
– Так не получится, – Лэйси оставила в покое прическу. – Я с тобой нигде не желаю жить – ни у тебя, ни у себя.
– Послушай, Лэйси, – терпеливо заговорил он. – Теперь мы по-настоящему муж и жена и поэтому не можем жить порознь.
Молодой человек примирительно улыбнулся ей:
– Так ведь можно лучше узнать друг друга. – Ты имеешь в виду тело? – Она холодно посмотрела на него и, прежде чем Трэй успел ответить, вышла из комнаты.
Он бросился вслед за ней. Проходя мимо сидевших у камина в гостиной Булла и Руби, Лэйси невольно замедлила шаг. «Вот черт! Не удалось исчезнуть незамеченной», – подумала она.
При виде ее Булл злобно усмехнулся:
– Меня удивляет, что вы оба еще на ногах стоите, после такой ночи. Подозреваю, что постельные баталии отняли у вас все силы.
Молодой супруг, взяв Лэйси за руку, повел ее в кухню. Колкости своего папочки он пропустил бы мимо ушей, если бы тот не затронул одну пикантную тему.
– Трэй, помнишь, ты обещал мне кое-что? Ты сказал, что, если твоя потаскуха переедет сюда, я опять могу привести женщину. Ну вот, теперь твоя баба здесь, стало быть, мне пора отправляться в город за своей.
Лэйси замерла, открыв рот, а Трэй, резко повернувшись к отцу, процедил сквозь сжатые от злости зубы:
– Заткни глотку, старый черт! Лэйси – моя жена, а не потаскуха. Попробуй еще хоть раз назвать ее так, и я тебе расквашу физиономию.
Помолчав, он добавил:
– Кстати, она здесь оставаться и не думает, так что договор остается в силе – никаких женщин!
Булл молча подавил в себе гнев, решив, что лучше с Трэем сейчас не связываться.
– Как только позавтракаем, я сразу же отвезу тебя домой, – сказал Трэй.
Они поели яичницу с беконом и выпили кофе.
– Давай надевай тулупчик, а я пойду займусь лошадьми.
– А где моя одежда?
– В прихожей. Я вчера вечером развесил ее у печки, чтобы подсохла.
Когда он, укутавшись так, что видны были одни глаза, отправился в сарай, Лэйси осталась с Буллом и Руби. Она знала, что раз Трэя нет, то они набросятся на нее, как стая голодных волков.
Ждать пришлось недолго, едва она переступила порог гостиной, как услышала:
– Чего это ты не хочешь остаться? – холодно спросил Булл, сверля ее своими глазками. – Только не пытайся убедить меня в том, что этот дом тебя не устраивает. Я слышал в городе, что ты со своим папочкой в каком-то паршивом фургоне разъезжала, торгуя всякими снадобьями.
Прежде чем она успела что-либо ответить, вмешалась Руби:
– Да ты должна на коленях благодарить Сондерсов за то, что они готовы тебя принять! А если бы умела нос по ветру держать, то и поладила бы с Буллом. А что до Трэя, так он всю жизнь тебе рога ставить будет. Когда ты ему опостылеешь, он снова побежит к своей Сэлли Джо. Трэй не собирается отказываться от удовольствия ради какой-то костлявой твари.
Не успела Лэйси и рта раскрыть, как заговорил Булл.
– Руби правду говорит: Трэя хлебом не корми, только дай приударить за бабенкой. И все норовит тех оседлать, что поздоровее. А ты… – он критически оглядел ее худенькую фигурку, – тебя с ним больше чем на пару ночей, и не хватит. От тебя ничего не останется.
– В конце концов и Лэйси дали слово. Сверкнув своими зелеными глазами, она сказала:
– Меня меньше всего волнует, с кем спит или будет спать Трэй Сондерс.
– Она повернулась к Руби:
– Он может спать и со шлюхами, и с тобой. Всем известно, что ты спала и с сыном, и с отцом.
Лэйси снова повернулась к Буллу:
– Да, я действительно считаю, что этот дом мне не подходит, потому что здесь с первого дня живут ненависть и боль. Коттедж Джасперса, где всего-то три комнатки, – дворец по сравнению с этой холодной усыпальницей. Мы с отцом жили в фургоне, но у нас всегда царили мир и согласие. А в этом доме ничего такого нет. То немногое, что было, умерло вместе с вашей женой.
– Я люблю этот дом, – Булл даже привстал с кресла. – Я на протяжении многих лет создавал его!
– Вот оно что! – ответила Лэйси. – В таком случае, вы не знаете, что такое любовь. Вы воздвигли этот дом в качестве монумента самому себе, чтобы показать всему миру, какой вы богатый и могущественный.
Никто не заметил, как появился Трэй. Он так и остался стоять у двери, слушая эту перебранку. Все головы тут же повернулись к нему, когда Трэй сухо произнес:
– Ну как, вправила она тебе мозги? Ты что, и после этого хочешь, чтобы Лэйси поселилась здесь?
Булл вперил в Лэйси яростный взгляд.
– Пусть здесь лучше поселится змея гремучая, – сказал он.
– Вот-вот, такое соседство тебе бы пришлось по вкусу, не сомневаюсь в этом, – мрачно улыбнулся сын. – Я всегда подозревал, что у тебя в роду одни змеи были.
Когда молодая жена, застегнув свой овчинный тулупчик на все пуговицы и повязав шаль, взяла мужа под руку и они вместе вышли на улицу, в спину им вперили недобрые взоры двое ненавидевших их людей.