В послеполуденное время Шторм и Рейф отправились в Ларами. Рейф, сидя верхом, вел под уздцы пару лошадей, тащивших легкую повозку. Джеб бросил в повозку охапку душистого свежего сена, Мария положила сверху несколько свернутых одеял, чтобы Кейн чувствовал себя уютно и комфортно по пути домой.

– Надеюсь, что он в лучшем состоянии ума и духа, чем прошлым вечером, когда я заезжал проведать его, – произнес Рейф, когда они уже остановились, и он помог Шторм спешиться. – Он был похож на рассвирепевшего медведя гризли, которого в нос укусила пчела.

Он взял Шторм под руку и помог ей взойти на деревянный тротуар.

– А какие страшные угрозы он посылал в твой адрес! – засмеялся Рейф.

– Боюсь, сегодня я не смогу рассчитывать на его братское снисхождение, – улыбнулась Шторм мягкой улыбкой.

Когда они вошли в здание больницы и прошли по коридору, из палаты Кейна как раз выходила сестра милосердия, женщина средних лет. Когда она увидела Шторм, выражение крайней обеспокоенности на ее лице сменилось облегчением.

– Надеюсь, вы приехали, чтобы забрать Кейна домой, мисс Рёмер, – сказала она. – Иначе он просто сведет меня с ума. Он встал сегодня еще до рассвета и начал скакать по палате взад и вперед на своих костылях так, что перебудил всех наших пациентов. Они грозятся линчевать его.

Рейф усмехнулся и показал сестре милосердия маленький чемоданчик, который был у него в руке.

– Мы привезли вещи Кейна и собираемся забрать его немедленно.

– Это, пожалуй, лучшая новость, которую я слышала в этом году! – радостно сообщила женщина и пошла по коридору по направлению к приемному покою.

Когда Рейф и Шторм вошли в палату Кейна, Рейф был встречен самым сердечным образом, в то время как Шторм получила какое-то нечленораздельное ворчливое замечание на свое бодрое приветствие. Впрочем, она этого и ожидала и поэтому просто пожала плечами. Она прямиком прошла к окну и стала спиной к мужчинам; пока Рейф помогал Кейну одеваться. Причем за это короткое время ее брат успел задать с дюжину вопросов о жизни на ранчо и о новом стаде шортхорнцев.

«О Господи, – думала Шторм нетерпеливо, – ты отсутствовал на ранчо всего лишь два дня. Что могло произойти за это короткое время?»

– Все в порядке, Шторм, – сказал Рейф через несколько минут. – Давай забирать этого дикаря отсюда.

Как только все трое выехали из города и направились по дороге в сторону родного ранчо, Кейн сделался по-детски веселым и радостным, мальчишеский энтузиазм загорелся в глубине его счастливых глаз. С широкой довольной улыбкой он озирался вокруг, разглядывая равнины и далекие горы, как будто давно их не видел.

Шторм понимающе улыбалась брату. Она давно простила ему свою обиду. Ему ведь было ужасно трудно в прошедшие два дня, он был заперт в тесной комнате да еще прикован к постели.

Но он был слишком энергичен и полон сил, чтобы так праздно проводить время.

Они уже находились в нескольких милях от ранчо, когда Шторм увидела далеко впереди на прорезанной колеей дороге вороного жеребца Уэйда. Он быстро приближался к ним. Расстояние между ними с каждой минутой сокращалось, и сердце начало глухо стучать в груди взволнованной Шторм. Она не видела Уэйда в течение более чем двух недель.

– Спокойно, Шторм, – произнес Рейф тихим голосом, когда Уэйд на полном скаку проскакал мимо, а затем развернул своего жеребца и поехал рядом с повозкой Кейна. Он коротко кивнул Рейфу, невыразительным бесцветным голосом поздоровался со Шторм, а затем с теплой дружеской улыбкой на лице обратился к Кейну:

– Я был в Шайенне, – сказал он, – и только что узнал о твоей стычке с диким жеребцом. Ты сильно пострадал?

– Нет, примерно через месяц я совершенно поправлюсь. Хотя, конечно, этот чертов шрам останется у меня на всю жизнь. Этот дьявол вырвал у меня зубами большой кусок мяса из бедра.

– Ты бы лучше пристрелил этого зверя, пока он не убил кого-нибудь.

– Посмотрим, – ответил Кейн и перевел разговор на другую тему. – Ты встречался в Шайенне с агентами по продаже скота?

Шторм не стала слушать, что ответил Уэйд… Она чувствовала себя глубоко несчастной, отлично зная, что Уэйд провел все свое время в Шайенне со своей старой любовью, а вовсе не с агентами по продаже скота.

При взгляде на Уэйда ее поразили глубокие морщины, которые залегли вокруг линии его рта. Может быть, дела у него с этой женщиной шли не так уж хорошо? Может быть, у нее был муж, которого она не согласилась покинуть?

Одним словом, в чем бы ни заключались его трудности, выглядел он из рук вон плохо.

Когда они въехали во двор усадьбы, старый Джеб поспешно вышел из конюшни, чтобы помочь Кейну сойти с повозки. Он был как всегда чрезмерно болтлив и больше путался под ногами, чем помогал. Мария, стоя в дверном проеме на крыльце, лучилась от радости, видя ковыляющего на костылях Кейна.

– Мария, что будет сегодня на ужин? Я просто умираю от голода! – крикнул ей Кейн.

– Твое любимое блюдо – жаркое, – ответила Мария, а затем окликнула Джеба, чтобы он не путался под ногами и освободил Кейну дорогу в дом.

Шторм кисло улыбнулась и сказала Кейну:

– Эта встреча напоминает мне библейское возвращение блудного сына. Я не удивлюсь, если Мария зажарила тебе целого быка.

Рейф от всей души расхохотался на это замечание. Услышав его жизнерадостный смех, Уэйд повернул голову и, окинув Рейфа ледяным взглядом, поспешил вслед за Кейном в дом.

– Ну, как ты теперь себя чувствуешь, Кейн? – спросил старый Джеб, с усилием разгибая свою скрюченную спину. Он только что подложил подушку под перебинтованную толстым слоем бинта и ваты ногу Кейна, покоящуюся на низкой ножной скамеечке.

– Все хорошо, Джеб. А если ты мне сейчас к тому же нальешь еще и стаканчик виски, я вообще воспряну духом.

– Побереги свои силы, Джеб, – произнесла Шторм, стоя у камина. Она все это время наблюдала, как устраивали ее брата. – Ты не найдешь в нашем доме ни капли спиртного.

– Почему это, черт возьми? – Кейн уставился на нее с негодованием, его брови, как две черные тучи, хмуро сошлись на переносице. – Ты что, пока я был в больнице, устроила грандиозную вечеринку, на которой выпили весь мой запас виски?

– Нет. К нам за это время вообще никто посторонний не приезжал, – залопотал Джеб, стараясь успокоить Кейна. – Я бы знал об этом, может быть…

– Умолкни, Джеб! – прикрикнул на него Кейн. – Пусть она сама объяснится!

Шторм пыталась сдержать свое негодование. Возможно, Кейн испытывал сильные боли и поэтому был таким раздражительным. И все же он не должен был обижать старика, оскорблять его чувства.

– В доме нет спиртного, – громко и четко сказала она, – потому что доктор Райт сказал, что тебе нельзя пить, пока ты принимаешь прописанное им лекарство. Алкоголь понижает его эффективность.

– Черт возьми, Шторм. Я же не собираюсь напиваться вдрызг. Не понимаю, какой вред может принести один маленький стаканчик виски.

– Ну и осел же ты! – сказала она резким тоном. – Послушай, прекрати вести себя как ребенок, как будто тебе десять лет. Или ты хочешь потерять ногу в результате инфекции?

По тому, как побледнело симпатичное лицо Кейна, Шторм с надеждой подумала, что, может быть, он все-таки в конце концов осознал всю серьезность своего положения. Однако он не унялся и все еще продолжал ворчать, ища сочувствия у Джеба. Видя, что такое сочувствие он немедленно нашел, Шторм молча махнула на них рукой.

Что за мука предстоит ей в ближайшее время! Справится ли она со своей нелегкой задачей – уходом за своенравным Кейном?

Когда Кейн повернулся к Уэйду и заговорил с ним о скоте и ценах на него, Шторм села рядом с Рейфом на софу, обитую кожей. Он улыбнулся ей и взял ее руку.

– Чем ты занималась сегодня рано утром, пока меня не было?

– Да ничем особенным.

Шторм нарочно ближе придвинулась к Рейфу, следя боковым зрением за Уэйдом. Казалось, он слушал каждое слово Кейна и был полностью погружен в беседу, он даже отвечал на вопросы, обращенные Кейном к нему. Однако не было никакого сомнения в том, что не менее пристально он следил за каждым движением Рейфа и Шторм и вслушивался в каждое слово, произнесенное между ними.

От Рейфа тоже не укрылось пристальное внимание Уэйда к нему и Шторм. В его глазах заиграли веселые чертики, и он, близко наклонясь к Шторм, произнес нежным проникновенным голосом:

– Давай немного прогуляемся перед ужином. Шторм, стараясь, чтобы никто не заметил ее смеющихся глаз, встала. Похоже, Рейфу доставляло истинное наслаждение играть на нервах у Уэйда.

Шторм уже сняла с вешалки свой теплый жакет, когда Уэйд все же не выдержал и решил вмешаться:

– Кейн, не кажется ли тебе, что Марии надо помочь по кухне?

Кейн с недоумением взглянул на друга, а Шторм сказала сладким тоном, надевая жакет:

– Как мило с твоей стороны, что ты вспомнил об этом. Я уверена, что Мария будет очень рада, если ты ей поможешь.

Кейн кусал губы, чтобы не расхохотаться, а Шторм вела Рейфа под руку, направляясь к двери и еле сдерживая смех. В глазах Уэйда светилась злость и досада.

Когда дверь за парочкой закрылась, Кейн взглянул на своего друга, но ничего не сказал. Он знал: одно лишнее слово, и Уэйд взорвется. Они сидели в полном молчании, даже Джеб каким-то образом догадался, что сейчас ему лучше помолчать.

Кейн даже вздрогнул от неожиданности, когда Уэйд в полной тишине вдруг спросил резко и отрывисто:

– Ты ей передал мой подарок?

– Конечно, передал, – Кейн нахмурился. – Ну и… что она сказала?

– Она ничего не сказала. Просто усмехнулась… вот так, – Кейн показал, как усмехнулась его сестра, а сам продолжал сдерживать рвущийся из груди хохот, видя обескураженное лицо своего друга.

– А что ты ей подарил? – спросил он наконец. – Она ведь так и не сказала.

– Ничего особенного, – ответил Уэйд сухо. – Так, ерунду, небольшую цепочку.

Снова воцарилась тишина, и снова ее прервал Уэйд, спросив неуверенным тоном, запинаясь:

– А ты не видел, чтобы она носила цепочку с… зеленым… с зеленой побрякушкой, болтающейся на ней?

Кейн задумчиво потер подбородок.

– С зеленой побрякушкой? – на секунду задумавшись, Кейн решительно покачал головой. – Нет, Уэйд. Я вообще не видел никаких побрякушек на шее Шторм, ни зеленых, ни каких-либо еще.

Он встретил подозрительный взгляд своего друга с полным спокойствием. Уэйд взорвался:

– Да ты просто негодяй, если находишь удовольствие в том, что потешаешься над своим другом!

– Кто? Я? – Кейн уставился на него невинным взглядом. – Да никогда в жизни!

– Скотина, – проворчал Уэйд и широким шагом подошел к окну. – Сейчас пойдет дождь. Не кажется ли тебе…

– Они достаточно взрослые и сообразительные люди, чтобы спрятаться от дождя, Уэйд, – оборвал его Кейн.

– Да, они могут, например, пойти в сарай, – пробормотал Уэйд себе под нос и вдруг торопливо вернулся на свое место. – Они возвращаются.

– Ну вот видишь, я же говорил тебе, что воспитал умную сестру.

Шторм и Рейф вошли в гостиную, зябко потирая руки, и торопливо направились к зажженному камину.

– Думаю, сегодня ночью выпадет снег, – сказал Рейф.

– Ты же вроде бы собирался помочь Марии, – произнесла Шторм, взглянув на Уэйда и протягивая ладони к огню. – Вижу, что стол еще не накрыт.

Глаза Уэйда вспыхнули мрачным огнем, но он ничего не стал отвечать на ее коварное замечание.

– Похоже, я должна это сделать сама. Чтобы никто не имел нрава сказать, что я лентяйка, – она бросила взгляд на Уэйда, но опущенные ресницы скрыли выражение его глаз. Однако, когда Шторм направлялась в кухню, она почувствовала на себе его пристальный взгляд и ее бросило в жар.

Вскоре Мария позвала всех к столу. У Шторм перехватило дыхание, когда выяснилось, что Уэйд и Рейф претендуют на одно и то же место за столом. Если Рейф возьмет стул Уэйда, может начаться драка. В последний момент Рейф изменил свое решение и сел рядом с Кейном. Шторм взглянула на брата и покачала головой, удивляясь тому ожесточению, с которым он резал кусок мяса на своей тарелке. Она перевела взгляд на Джеба, сидевшего справа от Кейна, и улыбнулась про себя. Он жевал беззубым ртом свое жаркое с такой же быстротой и сосредоточенностью, как и ее здоровяк – брат.

Кейн и Рейф завели свой любимый разговор о шортхорнцах, обсуждая вопрос о том, как поведут себя эти коротконогие животные, когда выпадет глубокий снег. Уэйд и Мария тихо разговаривали о Джейке. Мария спрашивала, как идут дела у старика. А Уэйд отвечал, что дела идут на поправку и что через неделю его отец, пожалуй, сможет приступить к работе.

Одна Шторм сидела молча за столом, не вступая ни с кем в разговоры. Она хотела только одного – побыстрее подняться к себе в комнату и прекратить притворяться, что Уэйд для нее больше ничего не значит.

Когда десерт – персиковое желе – был съеден, все встали из-за стола. Видя, как трудно Кейну передвигаться на костылях, Мария сказала:

– Чтобы тебе не скакать вверх-вниз по лестнице, я на время поменялась с тобой комнатами. Так что устраивайся внизу, сегодня днем я уже занесла туда твою одежду и вещи, а свои унесла в комнату на втором этаже.

– Спасибо, Мария. Я и сам уже подумывал об этом, с трудом представляя, как я буду подниматься и спускаться по лестнице.

Когда экономка начала убирать со стола, Шторм взяла ее за руку и буквально вывела из кухни.

– Иди отдохни. Я сама справлюсь с посудой.

Шторм работала ловко и проворно, так что через полчаса кухня была приведена в обычный безукоризненный порядок. Девушке так хотелось полежать сейчас в горячей воде, напустив туда мыльной душистой пены. Но чтобы исполнить это свое желание, ей понадобится еще очень долго ждать – ждать, пока все лягут спать, и дом погрузится в тишину и покой.

Сняв полотенце, которым она обвязалась вместо фартука, Шторм раскатала рукава и прошла в гостиную.

– Всем – спокойной ночи, – коротко сказала она, обводя быстрым взглядом присутствующих. – Я иду спать.

– Значит ты не хочешь посидеть со мной здесь хотя бы еще немного? – спросил Рейф притворно обиженным тоном и поднялся, чтобы проводить ее до подножия лестницы.

Глаза Шторм смеялись, когда она ответила ему самым нежным и сладким тоном, на который только была способна:

– Только не сегодня, милый. Я действительно очень устала. Вот завтра вечером… – и она многозначительно замолчала, бросив на Рейфа взгляд, полный обещания.

И тут же оба вздрогнули и обернулись на громкий звук захлопнувшейся двери, пущенной с такой силой, что зазвенели стекла. Рейф удовлетворенно усмехнулся.

– Наш петушок пришел в ярость.

Мария и Джеб с озадаченным видом уставились на дверь, Кейн продолжал смотреть на огонь с понимающей улыбкой на лице.

– Старина Уэйд, похоже, скоро дойдет до ручки.

Было около десяти часов вечера, когда Кейн и Мария отправились спать, а Рейф ушел из дома, чтобы, по-видимому, переночевать в бараке для ковбоев, поскольку наверху в их с Кейном комнате расположилась Мария. Но Шторм догадывалась, что причина, по которой Рейф покинул дом, крылась в другом. И ее догадки подтвердились, когда она вышла на крыльцо и, прислушавшись, ясно услышала удаляющийся стук копыт; невидимый во мраке всадник выехал на прибрежную дорогу и двинулся по направлению к домику Бекки.

Поднявшись к себе и взяв халат, лежавший в изголовье кровати, Шторм начала размышлять о своей подруге и Рейфе. Интересно, когда они объявят новость о своей женитьбе всей округе? Именно Бекки настаивала на том, чтобы держать в секрете их предстоящее в скором времени бракосочетание. Если бы все зависело от него, Рейф давно бы раструбил об этом всему свету.

В кухне было еще тепло, и Шторм, тихо спустившись вниз по лестнице из своей комнаты, сняла, висевшее рядом с плитой, деревянное корыто. Потом она вынула из печи большой чайник и вылила из него горячую воду в корыто, смешав ее с холодной водой, которую она накачала ручным насосом, устроенным над раковиной. Затем она бросила в корыто кусок душистого розового мыла и мочалку. Наконец, раздевшись, она вошла в воду.

Намылив мочалку и начав мыться, Шторм прислушалась к звукам, доносившимся за стеной, откуда сейчас раздавался громкий храп Кейна, устроившегося в комнате Марии. Вообще-то у Кейна не было привычки храпеть во сне. Наверное, он принял снотворное перед тем, как удалиться к себе. Он, вероятно, беспробудно проспит целую ночь.

Шторм недолго принимала ванну. Огонь в печи погас, и в помещении с каждой минутой становилось холоднее и холоднее. Оконные стекла на кухне были покрыты морозным узором.

Встав во весь рост, Шторм потянулась за полотенцем, которое висело на спинке стула, и начала досуха растирать свою гладкую шелковистую кожу. Но очень скоро на ее теле выступила гусиная кожа, и Шторм с наслаждением закуталась в свой любимый махровый халат, очень теплый и уютный.

Поднявшись к себе в комнату, Шторм уселась на софу, вытянув босые ноги к камину, в котором было разведено небольшое пламя. Ей совершенно не хотелось спать. Стоявшая на столе лампа, которая горела обычно всю ночь, отбрасывала мягкие тени, придававшие комнате особый уют.

Она задумалась над своей горькой долей. Неужели ее сегодня опять ждет бессонная ночь, ночь, наполненная мучительными сновидениями, в которых к ней являлся Уэйд?

Внезапно послышалось громкое чирканье и в темном углу комнаты вспыхнула спичка.

– Рейф? – испуганно воскликнула Шторм.

– Нет, это не Рейф, – раздался холодный злой голос. – А ты его ждала? Чтобы поразвлечься, да?

– Убирайся к чертовой матери, Уэйд Мэгэллен, – сердито ответила Шторм, понизив голос. – Ты испугал меня до полусмерти. Что ты здесь делаешь? Я думала, что ты уехал домой.

– Ну так я уже вернулся назад. Я подумал, что тебе захочется сменить компанию. Для разнообразия, – ехидно сказал он.

– Мне не нужна твоя компания, – прошептала Шторм хрипловатым голосом, видя, что Уэйд встает с места и приближается к ней.

– Почему же? – он наклонился к ней, глядя на нее пристально и изучающе из-под полуприкрытых ресниц. – Я ведь тоже не прочь развлечь тебя и могу сделать это не хуже, чем Джеффри. Даже, пожалуй, лучше его, – добавил он негромко, окидывая жадным взглядом все ее тело, ясно вырисовывающееся под тканью халата.

Шторм, не выдержав, вскочила на ноги.

– Что это? – озабоченно спросил Уэйд, когда ее халат при резком движении распахнулся, и он увидел темные пятна на коленях девушки.

Шторм быстро запахнула полы халата.

– Ничего. Это просто синяки, которые я получила, когда помогала Джебу чистить одну из кобыл Кейна.

– А вот еще один, – сказал Уэйд, присев на корточки и беря в руки ее лодыжку.

Шторм вынуждена была вытянуть ногу.

– Это пустяки, – еще раз повторила Шторм, пытаясь освободить свою ногу и чувствуя, как знакомый огонь побежал по ее телу от прикосновений Уэйда.

Взяв обеими руками ее лодыжку, он медленно начал продвигаться вверх к колену, у которого Шторм, перехватив полы халата, судорожно сжимала руки.

– Мне не нравится, что на любимом мною теле появляются безобразные ссадины и синяки, – сказал он и, наклонившись вперед, поцеловал ее ногу в темно-синюю отметину.

– На этом «любимом тобою теле» ты сам оставил немало отметин, – произнесла Шторм, не соображая, что она говорит; ее начала колотить нервная дрожь от прикосновения его губ к ее.

– А, ну это же совсем другие отметины! – руки Уэйда начали продвигаться дальше по бедру, миновав колено Шторм. – Эти отметины оставила любовь.

– Послушай, что ты делаешь? – почти закричала Шторм, пытаясь вырваться из его ласкающих рук.

– Ты прекрасно знаешь, что я делаю, Шторм, – хрипло прошептал Уэйд, в его темных глазах зажегся угрюмый огонь желания. Руки Уэйда начали нежно, но настойчиво раздвигать ее бедра.

– Нет, я не знаю. И я хочу, чтобы ты прекратил.

– Я не могу прекратить, Шторм, – простонал Уэйд, и в его голосе послышалось искреннее сожаление. – С той нашей встречи прошло так много времени.

Он распахнул халат, и бессильные руки Шторм выпустили складки ткани. Когда же он наклонился и поцеловал внутреннюю поверхность ее колен, она задохнулась от охватившего ее отчаянного желания.

– Не делай этого, Уэйд. Я не хочу, чтобы ты делал это, – шептала она в забытьи.

– Нет, ты этого хочешь, – сказал Уэйд тихим, мягким голосом и снова коснулся губами ее шелковистой кожи на внутренней поверхности бедер, а затем увлек Шторм на софу.

Когда он полностью распахнул халат Шторм, обнажив ее тело и окидывая его жадным пылающим взглядом. Шторм закричала в изнеможении:

– Нет, я не хочу…

Однако ее неоконченная фраза так и повисла в воздухе, потому что горячий рот Уэйда, скользнув по внутренней поверхности бедра, впился нежным поцелуем в ее трепещущее лоно.

Вцепившись пальцами в плечи Уэйда и беспрестанно шепча его имя, она ощущала, как его жадный язык входит в ее лоно.

И в тот момент, когда ей уже казалось, что она не в силах больше вынести эту сладкую муку, Уэйд поднял голову и взглянул в ее исполненные желания глаза. Хозяйским том, как человек, имеющий на это право, Уэйд положил обе ладони на ее обнаженную грудь и спросил резким тоном:

– Руки Джеффри уже успели побывать здесь?

Шторм была не в состоянии ответить ему и только молча взглянула в его глаза, покачав головой. Тогда он склонился над ней и припал теплыми влажными губами к ее груди. Его зубы начали нежно мять и покусывать ее розовые соски. Когда они затвердели и набухли, он взял одну грудь в ладонь и начал жадно сосать, так что судорога пробежала по ее телу.

– О Боже, Уэйд, – простонала она. – Ты так нужен мне. Иди сюда.

Уэйд молниеносно встал и скинул с себя одежду. Он постоял так несколько секунд над ней, совершенно обнаженный, глядя на распластанную перед ним женщину, великолепный в своей уверенности, что она принадлежит ему. Шторм раздвинула свои согнутые в коленях ноги чуть шире, как бы молчаливо признавая тот факт, что да, действительно, она принадлежит ему.

Уэйд правильно понял ее движение и бросился на софу. Шторм приняла его в свои объятия, и их губы слились в долгом страстном поцелуе. Ее руки исступленно гладили его плечи, и его поцелуй становился все более настойчивым и жадным. Язык Уэйда, раздвинув губы Шторм, проник внутрь и начал ласкать ее язык.

Шторм издала низкий гортанный стон и начала ласкать и пощипывать спину Уэйда. Наконец Уэйд взял ее руку и направил вниз своего плоского мускулистого живота. Когда ее ладонь достигла его твердой плоти, он сомкнул на ней пальцы Шторм.

– Да-да, дорогая, – простонал он, почувствовав, как она слегка сжала пальцы и начала медленно двигать рукой вверх и вниз, ритмично и размеренно.

– О Шторм! – прошептал он и перевернулся на спину, отдавая себя во власть ее чарующих рук.

И Шторм, которой понравилась такая власть над ним, осмелела. Она склонилась над ним и жадными быстрыми поцелуями начала покрывать все его тело: широкую грудь, плоский живот, спускаясь постепенно ниже, туда, где пульсировала в ее руке его напряженная плоть.

Тут она помедлила одно мгновение, как бы дразня своего любовника, и заметила, как застыло в напряженном ожидании все его тело: отважится она заменить свою руку губами?

Он умоляющим жестом погладил ее по голове, но она, прильнув ртом к его бедрам, начала целовать их, не переставая ласкать рукой его плоть.

. – Ах ты маленькая трусишка! – проворчал он и улыбнулся, убирая ее ласкающую руку и укладывая Шторм спиной на софу.

Шторм старалась поймать и удержать его взгляд, когда он раздвинул ее ноги и стал между ними на колени. Но выражение грубого чувственного желания в его свинцово-серых глазах заставило ее вспыхнуть до корней волос и прикрыть веки.

– Моя застенчивая девочка, – прошептал он хрипло и, слегка приподняв ее бедра, вошел в нее, прижавшись ртом к ее волосам, которые заглушили вырвавшийся из его груди стон наслаждения.

– Как я тосковал по тебе все это долгое время, – зашептал он, – каждую ночь я лежу в своей постели без сна и тоскую по тебе.

Шторм хотелось спросить: «Почему же ты тогда не останешься навсегда со мной?». Но она не могла в эту минуту произнести ни слова, потому что он крепко держал ее бедра и ритмично двигался между ними. А она, вцепившись пальцами в его плечи, страстно подавалась каждый раз вперед навстречу ему, стараясь не упустить ни слова из того, что он шептал ей. Их бедра при каждом его толчке сливались в одно целое. Их тела блестели от выступившей на коже испарины. И вот, наконец, они оба содрогнулись в последней конвульсии, достигнув одновременно высшей точки своей страсти. Моментально обоих охватила сладкая дрема. Расслабив влажные от пота тела, они восстановили дыхание, лежа в объятиях друг друга.

Шторм улыбнулась Уэйду, когда он оторвал голову от ее плеча и нежно погладил по голове, убирая влажные прядки волос с ее лба.

– Ты – самая славная, – прошептал он и мягко высвободился из ее объятий.

Шторм смотрела на него в недоумении, растерянно моргая глазами. «Неужели это все, что он собирался мне сказать?» – подумала она с горечью, видя, как он не спеша натягивает свою одежду, одежду, которую срывал с себя так нетерпеливо и поспешно всего полчаса назад. По ее спине забегали мурашки, и она на минуту почувствовала жгучую ненависть к самой себе, когда он сказал полушутя, полусерьезно:

– Ну, мне лучше побыстрее убраться отсюда подобру-поздорову, пока Кейн спит. Если он невзначай проснется и узнает, чем мы тут занимались, он шкуру с меня спустит.

Не говоря больше ни слова, Уэйд надел свои сапоги и направился к двери, натягивая на ходу теплую куртку. Шторм неподвижно лежала на софе, испытывая в душе ярость и досаду. Уэйд опять нагло попользовался ею и ушел. Он не любит ее.

Когда Уэйд мчался во весь опор на своем жеребце сквозь ночь по прибрежной дороге, колючий снег хлестал ему в лицо, но он не замечал этого, он был слишком занят своими горькими мыслями. Самобичеванием. Дело в том, что когда он вернулся на ранчо Рёмеров, у него и в мыслях не было соблазнять Шторм. Он намеревался только вернуть две пустые кастрюльки, которые отец попросил передать Марии и поблагодарить за вкусный обед. Эти кастрюльки были привязаны к его седлу, и он вспомнил о них, когда уже отъехал на порядочное расстояние от дома Рёмеров после ужина.

Но когда Шторм вошла в комнату такая свежая, благоухающая и прекрасная, он, как обычно, потерял над собой всякий контроль. Уэйд покачал головой. Каждый раз, когда жизнь сталкивает их лицом к лицу, он ведет себя, как последний осел, или тащит ее в постель.

Грязные ругательства вырывались из груди Уэйда, заглушаемые громким топотом копыт. И опять он действовал в постели так неосторожно, словно бык на случке, изливающий всю свою сперму внутрь самки.

Вороной жеребец свернул, наконец, с прибрежной дороги и остановился у маленькой конюшни позади домика Мэгэлленов. Расседлывая своего коня, Уэйд думал о том, сколько виски понадобится ему сегодня, чтобы успокоиться и погрузиться в спасительное забытье.