Шторм задумчиво глядела в камин, где потрескивало веселое пламя. Наступило Рождество, и этот праздник прошел точно так же, как предыдущий – День Благодарения, когда их единственными гостями за столом были Джейк и старый Джеб. Джейк объяснил, извинившись, что Уэйд очень занят в салуне, поскольку он дал их бармену выходной день, чтобы тот провел праздник в кругу семьи.

Губы Шторм презрительно скривились. Питу Джоунсу совершенно все равно, где проводить Рождество, потому что он женат на индианке, и его два сына-полукровки скорее чтят индейские обычаи, чем христианские праздники. Нет, Уэйду просто нужен был предлог, чтобы не приходить к ним на праздничный обед. Впрочем, его отсутствие не могло не радовать ее, – уверяла себя Шторм. Хорошо бы ей вообще никогда больше не видеть его!

Шторм взглянула на своего брата, листающего с безмятежным выражением лица последний номер газеты. На Рождество он был столь энергичен и раздражающе многословен, что Шторм просто готова была убить его. Новое стадо шортхорнцев замечательно пережило буран. Эти животные оказались достаточно сообразительными, чтобы уйти поближе к горам и найти там затишье от яростного ветра, – там также легче было отыскать себе пропитание, из-под снега торчали клочки сухой травы. Судя по тому, как прекрасно они пережили первое серьезное испытание, шортхорнцы отлично уживутся в Вайоминге. Все это, не замолкая ни на минуту, выложил им Кейн за праздничным столом.

Тоскливо вздохнув, Шторм встала и прошла к окну. Бледное холодное солнце бросало скудные лучи сквозь голые ветки деревьев во дворе. Скоро оно зайдет и на смену ему на небосклоне появятся луна, такая же призрачная и безжизненная, как белый холодный мир, который она освещает. Шторм услышала, как за ее спиной в комнату вошла Мария. Затем скрипнуло кресло, в которое уселась экономка.

– Я так устала от этих холодных сумрачных дней, – обратилась она к Кейну и получила от него какой-то невразумительный ответ.

Шторм внезапно показалось, что стены родного дома начинают давить на нее. Ей стало душно, и она поняла, что ей необходимо срочно проветриться. Бесшабашно тряхнув головой, она вдруг сказала:

– Мария, поедем в гости к Бекки!

Шторм повернулась, чтобы посмотреть, как моментально при этих словах вскинул голову Кейн, оторвавшись от чтения.

– Что ты имеешь в виду? – засопел он от негодования.

– Я имею в виду то, что сказала, – резко; ответила Шторм. – Съездить в гости к Бекки.

– Ты сошла с ума, если думаешь, что я тебе разрешу общаться с ней. Я думаю, что ясно выразил свое мнение на этот счет, когда ты вернулась домой.

– Да, я помню, – сказала Шторм и снова уселась в свое кресло, сердито поглядывая на брата. – И, надо сказать, я не придала твоим словам никакого значения. Я всё это время общалась с ней, не заботясь о том, узнаешь ты о наших встречах или нет. Ты сам выбираешь, с кем дружить, и я поступаю таким же образом. Причем, я считаю, Бекки – лучше всех твоих друзей вместе взятых.

– У моих друзей нет дурных репутаций! – прогремел Кейн.

– А как же Уэйд? Или, по-твоему, его репутация так же чиста, как белый снег за окном?

– Я знаю, ходят слухи об его пьянстве и этих связях с разными женщинами, но он…

– …мужчина, и это оправдывает все его недостатки, – закончила Шторм мысль брата и тут же вскочила на ноги. – Ты должен твердо усвоить себе, что я сохранила дружбу с Бекки и что я буду видеться с ней, пока она живет в наших краях.

Шторм взглянула на Марию твердым взглядом.

– Так ты едешь со мной или нет?

Мария хлопнула ладонями по коленям, как бы принимая окончательное решение.

– Да, думаю, что мне стоит съездить с тобой, – сказала она и поднялась.

Кейн тоже встал, подхватил свои костыли и, громко стуча ими об пол, сердито направился из комнаты.

Шторм и Мария переглянулись с усмешкой, а затем, тепло закутавшись с головы до пят, отправились на конюшню седлать своих лошадей.

Они ехали молча по прибрежной дороге, потому что слова все равно трудно было бы расслышать: голоса звучали невнятно и приглушенно сквозь толстые шерстяные шарфы, прикрывавшие рот и нос каждой женщины.

Когда они проезжали мимо домика Мэгэллена, Шторм взглянула на него и заметила, что из трубы идет дым. Очевидно, Уэйд был дома, подумала она. И вероятнее всего отсыпался после пьянки. Она краем уха слышала, как два ковбоя говорили между собой, что Мэгэллен принял вечером больше виски, чем обычно. Шторм сказала себе, что ей дела до этого нет, пусть он хоть до смерти обопьется. Но в глубине души она знала, что лжет самой себе.

Въехав во двор Бекки, Мария и Шторм спешились и привязали своих лошадей к коновязи, стоявшей у забора.

– Бекки, ты где? – позвала Шторм, когда они с Марией переступили порог полутемной кухни и сели на лавку, чтобы снять сапоги.

– Мы здесь, в гостиной, – отозвалась Бекки, – иди на свет.

Мария пошла первой и резко замерла на пороге, так что идущая следом Шторм с разбега налетела на нее.

– Рейф! – воскликнула экономка. – Что ты здесь делаешь?

Шторм заглянула через плечо Марии в комнату с озорной улыбкой. Рейф удобно расположился на софе, положив голову на колени сидящей Бекки. Но когда Бекки, увидев Марию, от неожиданности резко вскочила с места, и голова Рейфа с громким стуком ударилась о деревянный поручень софы, Шторм не удержалась от смеха. Рейф сел, потирая ушибленную голову с унылой улыбкой на губах.

– Во всяком случае, Мария, я пришел сюда вовсе не за тем, чтобы мне разбили голову, – сказал он и, схватив Бекки за руку, снова усадил ее рядом с собой. Обняв свою невесту за талию, он сказал:

– Я приехал сюда, чтобы побыть вместе с Бекки.

– Ну уж, знаю я ваши побывки, – резко сказала Мария. – Я не хочу, чтобы ты побаловался и бросил ее.

– Он и не собирается этого делать, Мария, – Шторм втолкнула, наконец, разгневанную женщину в комнату. – Они скоро поженятся.

– Поженятся? – изумленно воскликнула Мария, на секунду застыв на месте, но затем продолжала ворчать, снимая свой теплый меховой жакет, шапку и шарф. – Однако, это слишком неожиданно, вы не находите? Может быть, вам все же следовало бы сначала поближе узнать друг друга?

– Мы достаточно хорошо знаем друг друга, Мария, – сказала Бекки и похлопала ладонью по софе рядом с собой, приглашая Марию сесть. – Мы встречаемся уже с конца нынешнего лета.

– И вы до сих пор держите все это в секрете? Но зачем?

– Так хочет Бекки, – ответил Рейф. – Что касается меня, мне давно хочется крикнуть на весь белый свет – я нашел, наконец, ту женщину, которую искал всю свою жизнь!

– Ну раз так, то я рада за вас обоих, – сказала Мария и улыбнулась им своей лучистой улыбкой. – Надеюсь, вы останетесь жить здесь, в домике Бекки.

– Нет, – покачал Рейф головой. – Я увезу Бекки к себе домой, в Орегону. Я собираюсь снова заняться своим бизнесом – объездкой и выучкой лошадей.

– Расскажи мне о ферме и доме, в котором вы будете жить, – попросила Шторм Рейфа, улыбнувшись Бекки.

– Мне он очень нравится. Он просторный, с четырьмя спальными комнатами, – сказал Рейф и, заметив, что лицо Бекки покрылось легким румянцем, добавил, – я мечтаю, чтобы он наполнился детьми – мальчиками и девочками, как можно быстрее.

– Как я счастлива за тебя, Бекки, – сказала Шторм, – но мне тебя будет ужасно не хватать.

– И я буду очень скучать по тебе, Шторм, – произнесла Бекки после небольшой паузы. – А почему бы тебе не отправиться в Орегону вместе с нами? Это прекрасный край и там живут симпатичные мужчины. Там ты смогла бы начать новую жизнь.

Шторм улыбнулась.

– Все это звучит очень заманчиво, Бекки, но сразу после Нового года я возвращаюсь в Шайенн, где снова поступлю в школу учительницей.

– Что ты говоришь? – изумленно воскликнула Мария. – Я первый раз слышу это. А Кейн уже знает?

– Нет, я скажу ему об этом после праздников. Честно говоря, я боюсь это делать. Он подымет настоящий скандал.

– И правильно сделает. Ты же заболела от этой работы! – напомнила Мария.

Бекки, прищурившись, взглянула на подругу.

– Ты и сейчас выглядишь неважно. Ты что, болела, пока я была в отъезде? У тебя появились большие темные круги под глазами, и теперь ты похожа на маленького енота.

– Спасибо за комплимент, подружка, – сухо сказала Шторм. – Когда ты уедешь, мне будет не хватать твоих ободряющих слов. У меня вчера весь день болела голова, – соврала она.

Бекки понимающе кивнула, а затем спросила:

– А как твой ворчливый братец? Надеюсь, он идет на поправку?

– Он ворчлив еще более, чем когда бы то ни было, – ответила Мария на этот вопрос. – Теперь, когда он не имеет возможности отправиться на конюшню к своим любимым лошадям, чтобы заняться ими, он сводит нас с ума.

– Мне это очень понятно, – сказал Рейф. – Кейн по-настоящему любит лошадей.

– Лучше бы он полюбил какую-нибудь женщину, – заметила Шторм.

– Когда-нибудь это случится, – сказала Бекки, вставая. – А теперь давайте пойдем на кухню и выпьем кофе с печеньем.

Усевшись за стол, гости и хозяйка завели разговор о том, о сем: поговорили о погоде, о Тимме Хейесе, который возьмет себе гусака Бекки, в то время как Трей отправится вместе с хозяйкой на новое место жительства. Бекки заметила, что ей предстоит упаковать очень много вещей. А Рейф заговорил о лошадях, которых он будет выращивать на своей ферме. Выслушав все это, Мария рассказала о младенце, недавно родившемся у ее многодетной сестры. Шторм почти не принимала участия в этой беседе.

Время пробежало незаметно, и солнце уже начинало клониться на запад, когда Мария заявила, что им со Шторм пора ехать домой.

Прежде чем они вышли на улицу, Мария сказала:

– Мы ждем вас двоих к нам в гости на встречу Нового года. И, может быть, Бекки, ты явишься к нам в этот день с утра, чтобы помочь приготовить праздничный стол. Нам очень пригодится лишняя пара рук.

– Буду рада помочь вам, Мария, – и Бекки поцеловала экономку в подставленную для поцелуя щеку.

С надвигающимся заходом солнца воздух становился все холоднее, мороз крепчал, и обе женщины направили своих лошадей легким галопом, стремясь побыстрее добраться до дома, где их ждали тепло и уют.

В поле их зрения уже появилось родное ранчо, когда совсем рядом вдруг послышалось тонкое пронзительное ржание дикого жеребца, отчетливо раздавшееся в тихом морозном воздухе. Шторм, слегка обернувшись, – взглянула на скаку через плечо и у нее перехватило дыхание. На небольшом холме на фоне неба отчетливо вырисовывалась фигура жеребца, его горделивая голова была повернута в их сторону.

– Этот проклятый зверь становится все наглее с каждым днем, – воскликнула Мария и пришпорила своего коня. – Кейн должен, наконец, сделать что-нибудь с этой бестией, пока он не убил кого-нибудь.

У дверей конюшни их встретил Джеб, он и принял взмыленных лошадей.

– Вы что, убегали от дьявола? – пошутил он.

– Да, – пропыхтела Мария, с трудом слезая с седла на землю. – От белого дьявола, который до сих пор стоит вон там на пригорке. – Джеб посмотрел туда, куда указывал палец Марии и, увидев неподвижно застывшего жеребца, показал ему кулак.

– Ну-ка убирайся отсюда, ублюдок! – закричал он. – Иди к своему гарему!

Великолепный конь непокорно замотал головой, как будто понимая слова Джеба. Затем, пронзительно заржав и сердито раздув ноздри, он встал на дыбы, крутанулся и поскакал прочь, моментально исчезнув за холмом, подняв за собой на мгновение в воздух вихрь снега, взметенный копытами.

– Пошли в дом, Шторм, – сказала Мария, клацая зубами от холода. Первым, кого увидела Шторм, войдя в дом, был Уэйд. Он и Кейн развалясь сидели в креслах у разожженного камина, на столике рядом с Уэйдом стояли начатая бутылка и стакан. Шторм, снимая свою тужурку, окинула обоих ледяным взглядом и поспешно подошла к камину.

– Надеюсь, ты не пил, Кейн, – сказала она, протягивая озябшие руки к огню. – Ты ведь знаешь, что виски и…

– …лекарство – несовместимы, – нетерпеливым тоном закончил Кейн ее фразу.

– Правильно, – сказала Шторм и вышла на кухню.

Принявшись чистить картошку к ужину, она услышала голоса Марии и Уэйда, мирно разговаривающих о чем-то.

Шторм попыталась отвлечься от звука его голоса. Он обнаглел до того, что осмелился показаться ей на глаза, после того как нанес ей смертельное оскорбление.

Она услышала, как Мария спросила Уэйда, будет ли он ужинать с ними, и Шторм решила, что если он скажет «да», она сейчас же выйдет в гостиную и заявит, что она лично не собирается приглашать его за стол.

Но Уэйд сказал «нет», ему надо было отправляться в салун. Шторм стояла, прислушиваясь, когда хлопнет входная дверь, объявляя об уходе Уэйда, как вдруг у нее за спиной раздался его голос.

– Шторм, я бы хотел сказать тебе пару слов.

– Не представляю, зачем это, – Шторм продолжала орудовать ножом, чистя картошку и не глядя на Уэйда.

– Я хочу сказать тебе, что очень сожалею обо всем случившемся в домике Бекки, – произнес он и помолчал немного, ожидая, что она повернется к нему лицом и взглянет на него. Видя же, что она и не думает этого делать, он продолжал. – Я также очень сожалею о том, что не могу всего объяснить тебе. Я просто умоляю тебя забыть об этом, но если ты не можешь, то прости меня, пожалуйста…

Слыша этот жалкий лепет, Шторм швырнула нож в раковину и резко повернулась лицом к нему. Ее голубые глаза горели гневом, ледяным голосом она отчетливо произнесла:

– А я вовсе не жалею о том» что случилось, Уэйд Мэгэллен. Эта ночь открыла, наконец, мне глаза. Я поняла, что ты за человек на самом деле. Тебе нравится мучить женщин, причинять им боль. Но особенное удовольствие почему-то тебе доставляет мучить именно меня. Так что убирайся со всеми своими объяснениями и извинениями. Я не нуждаюсь в них!

Она круто повернулась и вышла из кухни, громко стуча каблучками сапог по деревянному полу. Появившаяся на пороге Мария взглянула на Уэйда и подумала, что никогда не видела столько боли и горя в человеческих глазах.

– До встречи в Новогоднюю ночь, Мария, – выдавил он из себя, и подобие улыбки тронуло его губы.

Через пару минут Мария услышала, как он прощается с Кейном. Ужинали в полном молчании, каждый был погружен в собственные мысли. Позже, когда грязная посуда была перемыта и расставлена по местам, Шторм и Мария присоединились к сидящему у камина в гостиной Кейну. И тут Мария снова произнесла имя Уэйда.

– Иногда мне кажется, что Уэйд по-настоящему болен; вы заметили, какое у него изможденное желтое лицо. И он очень похудел за последнее время.

– Я это тоже заметил, – сказал Кейн. – Что-то его мучает. Но он почему-то ничего не говорит об этом. Иногда он бывает крайне немногословен, – и бросив взгляд на Шторм, Кейн добавил, – хотя в этот раз он сказал одну интересную вещь. Уэйд спросил, может ли он привести к нам на встречу Нового года двоих гостей.

– А кого именно? – спросила Мария. – Мы их знаем?

– Нет, это новые люди в наших местах, женщина и ее дочь. Они приедут из Шайенна, они будут какое-то время гостить в домике Джейка и Уэйда.

Мария стрельнула в Шторм быстрым взглядом и увидела, что лицо девушки стало белым, как мел.

– И это все, что он сказал о них?

– На мой взгляд, этого вполне достаточно. Он сказал к тому же, что эта женщина недавно потеряла мужа, и ей нужно тихое место, чтобы прийти в себя и пережить свое горе.

– Я не могу поверить в то, что Джейк пустит к себе в дом совершенно чужую, незнакомую ему женщину. Он ведь даже никого не пускает, чтобы навести порядок в доме.

– Как бы то ни было, однако Уэйд приведет эту женщину с дочкой к себе домой через пару дней.

– Интересно все же, кто она и как Уэйд познакомился с ней, – сказала Мария. – Я никогда раньше не слышала, чтобы он бегал за замужними женщинами.

Шторм так хотелось вскочить на ноги и закричать: «Он бегает за ней уже много лет, бегает еще с тех пор, когда она была не замужем!»

Но ведь Кейн просил ее держать в секрете все, что касалось несчастной любви Уэйда. Поэтому она осталась тихо сидеть в кресле, решив про себя – уже в который раз – не позволять больше Уэйду Мэгэллену расстраивать себя. Однако она испытывала сейчас такую боль, какую не испытывала никогда в жизни.

Шторм не сомневалась, что это была та же женщина с девочкой, которых Бекки видела вместе с Уэйдом в Шайенне.

Находясь все еще в оцепенении, она встала, пробормотала своим домашним «доброй ночи» и поднялась по лестнице в свою комнату. Кейн и Мария посмотрели ей вслед, качая головой с грустным выражением лица.