Нас было трое на дороге Плачущих Камней. Я прикоснулся к заледеневшим каменным губам фляжкой. Только первые капли сосуда бесконечной воды скатились в каменный рот, шорохом отозвался во мне вздох Глайва.

 — Да, Бессмертный, это именно то, что я ждал... Это ощущение... Прости, Бессмертный, я знаю, ты тоже хочешь его испытать. Освобождение... — Глайв замер. Он дышал, я это чувствовал. Камень медленно теплел, пока я лил воду по его губам. — Погоди, дай... отдышаться. Это... так непривычно... Похоже, он говорил правду, — бормотал Глайв. — Да, я сейчас должен исчезнуть, покинуть собственное тело, и что он мне оставит... вечность, покой или боль. Все едино, — шепнул Глайв. — Если кончено, то не все... А как ты думаешь, Бессмертный? Что я получу взамен?

 Морти тихо хихикнул.

 — Ты... же сам знаешь, что получишь, — тихо сказал я. — Зачем ты меня спрашиваешь? Зачем ты спрашиваешь МЕНЯ?

 — Мы ведь с тобой едины, Бессмертный. Были едины. Мы оба — заложники жизни. Жизни, о которой не просили. И если... да теперь я помню и это, ста - руш - ка, — нарочито медленно проговорил Глайв, — откажется, то другая ста - руш - ка будет на нее в обиде...

 — Ты о чем, приятель? — спросил Морти. — У тебя там камушки- то все дома?

 — Отнесешь сосуд Немелль, — все дальше я слышал голос Глайва, — что живет в ...Районе Клерков, так он, кажется... Она знает, что с ним нужно сделать и какова его роль в твоей судьбе, Бессмертный.

 — Подожди! А почему нельзя было просто принести большой кувшин с водой? Его бы хватило. Ты знал это. Я видел...

 — Но ведь вечность — это теперь только твоя стезя, Бессмертный. Думай!

 И лишь позже я услышал ответ на свой вопрос: ВЕЧНОСТЬ — ЭТО УЖЕ НЕ КОЛИЧЕСТВО, А КАЧЕСТВО.

 И показалось мне, или нет, что он сказал:

 — Быть может ты все- таки в конце захочешь, Бессмертный. —

 Или то был вечный ветер...

 В ту самую секунду, когда Бессмертный достиг зала, где последние секунды ждал Фарод свой бронзовый шар, Глайв уже наслаждался свободой. Он шел по Улью, пиная камни по мостовой, привыкая к своему старому мягкому телу, дыша и осязая мир вокруг себя. Мир, этот смрад Улья, вонь бандитов, вопли торговцев, просящие беззубые ухмылки нищих, нагота проституток — то, по чему он никак не мог соскучиться и то, чем он никак не мог насладиться. Безумные, ударяющие в мозг запахи пронимали его насквозь, его былая каменная еще немного походка ушла, движения снова набирали размах и уверенность. Счастье обрел Глайв в Улье, счастье быть живым. Он устал от смерти. И даже камень, ненавистный и единственный пока друг камень, слушался его и прорастал мхом и корневищами на пути его, чтобы не отступить и не сбить с пути его.

 — АГА,— взревел Фарод и, опираясь на здоровенную палку, проковылял навстречу очень долгожданным гостям. — Труп пришел! Чем порадуешь старого Фарода? Ты принес его?!

 — Не будь обстоятельства столь неблагосклонны к тебе, Фарод, его бы принесли... — Фарод увидел бронзовый шар, и только шар теперь занимал его внимание. Очень бережно он вынул его у меня из рук и, дрожа всем телом, пошел к своему трону. Он дошел... Очень медленно опустился в кресло и очень долго смотрел на шар, гладил его заскорузлыми пальцами и, когда он начал бормотать какие- то слова, Морти рванулся навстречу ему — ожидал, видимо какого- то подвоха.

 Но никакого заклинания не последовало. Фарод просто поднял голову и улыбнулся. Жалкой стариковской улыбкой.

 — Давно, давно надо было взглянуть на себя... Каким старым я стал! — Фарод положил шар себе на колени и вновь посмотрел на себя. — Игра стоит свеч, да, труп? Игра всегда стоит свеч...

 — Отлично, Фарод, — проговорил я сквозь зубы и сделал шаг вперед, злясь на беспомощность Фарода. Старик снова смотрел на свою добычу и не заметил, как я подошел почти вплотную. — Как насчет нашего уговора?

 — Да, да... — нетерпеливо отозвался тот. — Я отвечу на все твои вопросы. На все важные, — он погладил шар. — Очень важные вопросы.

 — Тогда первый из них — что ты знаешь обо мне? И почему именно твое имя написано у меня на спине?

 — А ты отложи подальше свою дубину, труп, пожалуйста. А то ведь тебе захочется размозжить мне голову, если то, что я скажу, тебе не понравится. Уж поверь мне, так оно и будет, — Фарод ухмыльнулся. — Меня то, хоть я еще жив, уже мало что заботит, а вот ты, хоть уже давно мертв, вполне способен сотворить какую - нибудь глупость. — Он поднял руки. — Все, сам понимаешь, для твоего же блага.

 — Фарод! — твердо сказал я. — Я буду держать себя в руках. Или меня удержит Дак'кон.

 — Итак, значит тебя заботит "правда", — просмаковал он непривычное слово. — Правда о тебе из самых ненадежных уст во всем Сигиле. Ну что же, немного правды ты от меня уже получил... Я действительно знаю о тебе немного. Но, — он поманил меня пальцем, и я нагнулся к нему, отложив в сторону молот. — Ты, приятель, все время играешь на том, что ты уже мертв. Однажды, точно как два дня назад ты пришел ко мне, — тот снова хихикнул. — А будет точнее сказать, ворвался в Зал Дурного Ветра — там я раньше, хе-хе, ютился... Ворвался и сказал слуге, что просишь об аудиенции! — Фарод даже немного выпрямился. — Да- да! Об аудиенции, словно у какого- нибудь короля! Ну польстил старику, хе-хе,— Фарод снова радостно усмехнулся и начал всматриваться в шар. Мгновение спустя он холодно продолжил. — Ты вообще всегда знал нужные слова. Ты вел речь, словно благородный Законник, урожденный и великий. А старик развесил уши...

 — Так ведь ты же и был королем, Фарод? Когда- то.

 — Когда- то! То- то и оно, что когда- то. Титулы, они что песок сквозь пальцы. И я остался ни с чем. — Он немного помолчал. — Кстати, об этом, я думаю, ты тоже знал... Так вот, ты сказал: «О великий Король Сборщиков, — обратился ты ко мне. — Я пришел к тебе засвидетельствовать свое почтение и просить тебя о благодеянии». Ты меня удивил, признаюсь. О чем мог ты — тогда почти всесильный герой, чье имя было на устах у всех, просить меня, слабейшего и гнуснейшего — а таким я и был в твоих глазах — из королей. О чем?!

 — А вот о чем! — продолжал он, мерно покачиваясь и не сводя глаз с бронзового шара. — О милости. «Чтобы если бы твои сборщики нашли мое тело, они бы спрятали его в безопасном месте. Я не прошу ни о чем большем». Все довольно просто.

 С той секунды, как старик произнес слово «благодеяние» почему не просто «услуга»? — я чувствовал запах крови и тлена, которым разило от воспоминаний Фарода...

 — Все даже слишком просто! Тебе- то с этого какая выгода?

 — Тебе ли не знать, труп, что с мертвого взятки гладки. Да и пообещать можно что угодно. Странно, что ты не ожидал такого от МЕНЯ!

 — И даже если взятки тысячу раз гладки, должна быть какая- то цель у самой сделки. Ты же торговец, Фарод? Разве нет?

 — Пожалуй, — и лицо Фарода побагровело от гнева. — КОНЕЧНО, после того, как ты, тварь, собственными руками задушил, зарезал, избил до смерти почти половину моих людей, я готов был пообещать тебе сами МИРЫ, чтобы только убрать тебя со своей дороги. А тут ты врываешься в мой ДОМ, в мою ОБИТЕЛЬ и требуешь! Да, требуешь от меня БЛАГОДЕЯНИЯ!— Фарод ударил своей палкой по подлокотнику кресла и неожиданно успокоился. — Конечно, я согласился...

 Я не вправе был испытывать угрызения совести. Не я врывался к Фароду в дом, не я убивал его людей, но и то и другое было во мне, я вспомнил это, и как только Фарод произнес это вслух, я раскрыл и эту частичку своего прошлого. Вполне ли я был искренен, когда попросил прощения у Фарода? Думаю, нет.

 Фарод же был вполне искренен:

 — Не за что,— сказал он, — В конце концов, Служители Праха платят за всех покойников одинаково. А большинство из них мне удалось перепродать по нескольку раз, — старый стервятник ухмыльнулся и прикрыл глаза белесой пленкой век.

 — Значит, ты меня боялся? И именно поэтому сразу согласился на мое предложение?

 — Не только поэтому, труп. Ты знал кое- что обо мне... кое- что, что как мне казалось, известно лишь мне... Ты уже тогда знал, что я больше всего хотел добыть, ты сам сказал мне об этом, вгляделся в лицо, затем недобро засмеялся, — Фарод посмотрел на меня исподлобья, словно говоря: «Вот чего я тогда боялся — твоего смеха».— И сказал — Бронзовый шар— и все прочее, что я не хочу говорить снова. Ты напугал старика до полусмерти — он- то думал, что все постиг и все проник, ан вон оно как. И признаться, когда я нашел тебя дохлым и стало понятно, что шара мне не видать, я даже обрадовался.

 — Старичок, значит, умел радоваться, — мстительно сказал Морти. — Чего ж ты ждал, Фарод? Может надо было самому, а?

 Фарод только взглянул на Морти.

 — И я поражен в очередной раз, как быстро Миры приводят планы в исполнение... Ты ведь все- таки принес мне его, труп!

 — Надеюсь, что не зря, — жестко, как мне показалось, сказал я. — Второй вопрос: Что именно из моих вещей ты взял после моей смерти? — лицо Фарода слишком поспешно выразило крайнее недоумение.

 — Я? Во- первых вовсе не я нашел твое тело, с чего ты взял? Тебя нашла моя дочка...

 — Так...

 — Дочка, отрада моих глаз, такая милашка и умница. Не чета другим в нашем семействе, — Фарод облизнулся. — Милашка та еще, и бойкая... Анна нашла тебя в одном совсем непригодном местечке, куда ни одного сборщика и золотыми горами не заманишь... А уж взяла она себе какую безделушку или нет, — он развел руками. — Это сам понимаешь... Спроси уж сам у нее, как встретишь, труп, такой вопрос не для старых мозгов ее папочки, — Фарод снова развел руками. Его беспомощность, реальная и в то же время ежеминутно обыгрываемая, злила меня все больше и больше. Похоже, Фарод считает, что меня нынешнего можно вовсе ни во что не ставить.

 — Ты лжешь, — мягко сказал Дак'кон, — ты не все оставил ей.

 — Да, гит, я отобрал деньги у собственной дочери...

 — Фарод, — я устало потер правую бровь. — Я устал препираться с тобой. Через час Служители Праха и весь остальной Улей будет знать, где прячется Фарод и откуда у старого обманщика деньги.

 — М - да, — Фарод скривился.— И куда делась его пресловутая учтивость? Чтобы сам Фарод да по собственной воле с чем- то расстался! М - да... Шаргримм за такое давно вписал бы меня в книгу мертвых... Ну... стой здесь... никуда не уходи... сейчас я тебе все притащу...

 Сто золотых монет, исписанный листок бумаги, рулон бинтов и золотое кольцо...

 — А оружие, Фарод?

 — Боюсь, труп, оружие теперь у того, кто разбил тогда твою черепушку... И... молчи уж о том, что я тебе дал и что... и обо всем остальном тоже.

 — Так. Хорошо. Где Анна?

 — М - м - м... АННА! Дитя мое! Роза очей моих! Будь добра, прекрати там наводить тень и покажись нашему... дорогому гостю.

 Я обернулся и увидел рыжую девушку в кожаных доспехах. Я ЗНАЛ ее. Та девушка с хвостом на площади. С рыжими волосами и в рыжей броне из дубленой кожи. Она была почти красива, особенно в доме мусорщика, гораздо красивей, чем среди разношерстной толпы Улья. Никто из нас, я думаю, даже Фарод, не замечал ее до этой секунды. Шорох, и рыжая вспышка перед нами...

 На самом деле, конечно, мне все это показалось... Не было ни рыжей вспышки, ни красивой девушки. А была та мерзавка, что, отправив меня на тот свет, забрала весь мой нехитрый инвентарь и возможно, уничтожила то, что еще хранила тогда моя память.

 — Привет, хвостатик! Замечательно выглядишь, — Морти клацнул челюстью. — Ты права, хвостик надо оставить. Без него ты смотрелась бы куда менее к месту. Опять же, провиант...

 — Анна... — начал я. Она в ответ посмотрела на Фарода. Тот ухмыльнулся и заковылял к ней.

 — Папа. Баатор тебя забери, я не хочу тратить ни минуты на твои идиотские игры с этим ублюдочным вонючим псом. Видно, великий Фарод царь горы мусора совсем утратил свое влияние, раз ЛЮБИМОЙ дочке приходится размениваться любезностями с каждым кретином в гостях у папочки?

 — Роза очей моих, — Фарод аккуратно и бережно погладил шар. — Видно, великий Фарод совсем никуда не годится, раз не может дать понять своей дочурке, что мертвых надо уважать. — Фарод вдруг хитро и ласково улыбнулся Анне и отвесил изящный поклон мне. — Мертвые часто приходят с благими вестями. Наш любезный мертвый друг очень желает узнать, где было найдено его тело.

 Анна впервые посмотрела в мою сторону.

 — Он же живой, папочка! — сказала она. — Приглядись получше — он пока не твой клиент.

 — Ах, да, прости, дорогая моя, я ошибся. Старею. Но ты- то, дочка, как ты могла ошибиться — ты же сама недавно принесла это — на твой взгляд бездыханное, а на самом деле очень даже живое тело ко мне. И вот, как видишь, теперь оно меня нашло и требует ответов, которые, впрочем, уже оплатило,— добавил он.

 — Ну и? — хмуро произнесла Анна. — Какого абишаи эта ублюдина валялась в пыли в самом ублюдочном уголке Улья?

 — Скажи, Анна, а тебе не приходило в голову проверить, жив ли я, — мягко сказал я.

 — А ТЕБЕ НЕ ПРИХОДИЛО В ГОЛОВУ, ЧТО ВРЕДНО НОЧЬЮ ЛЕЖАТЬ ЛИЦОМ ВНИЗ, НЕ ДЫША, ПОСРЕДИ ДОРОГИ, НЕ ДЫШАТЬ И ИСТЕКАТЬ КРОВЬЮ?

 — А она наверное права, приятель. Давай больше так не делать, — проворковал череп.

 — Так где я лежал?

 — Да, роза очей моих, я все время учу тебя помогать людям, и с уважением относиться к желаниям мертвых. Почему бы тебе не показать ему дорогу к проклятой аллее, Анна, — он сурово выставил передо мной свой заскорузлый палец. — Труп, если ты потеряешь мою драгоценную дочку, или если она потеряет тебя, возвращайся ко мне. — Фарод скривился и взглянул на презрительно глядевшую Анну. — Придется мне тебя провожать... Если ты, душа моя, по дороге найдешь себе другое занятие.

 — Тогда пошел за мной, — бросила Анна в мою сторону. — У меня не так много времени, чтобы тратить его на... тебе подобных.

 В ответ на это я сказал, что мои дела здесь еще не закончены.

 — Неужели, — прошипела рыжеволосая. — Что же, тогда тебе лучше самому поискать свою могилу. Я даже не собираюсь...

 — Анна... — тихо произнес Фарод, и его тихий голос прекратил ее шипение. — Напомни ему. Проведи его. Проследи, чтобы ему не причинили вреда. И покажи ему то место, которое он ищет...

 Анна оскалилась и плюнула на пол.

 — Забери вас обоих бездна... — но она повернулась к выходу и в знак готовности взмахнула хвостом.

 — Фарод! Я думаю, ты не прогадал, старик. Это больше чем пара медняков от Служителей Праха.

 Фарод усмехнулся и шепнул:

 — Иди, Беспокойный. Ты обрел... и я тоже, — он хотел остаться с ней наедине, словно с желанной молодой плотью. И превозмогая боль, причиняемую его ногой, он поплелся к трону...

 Морти глянул на меня:

 — Хозяин, ты будешь тут, пока я рассмотрю этот милый хвостик...

 — О, я не прочь был бы вновь рассмотреть бронзовый шар...

 — Мне надо кое- что сказать тебе... — сказала Анна, глядя поверх меня. — Я за тобой немного понаблюдала, тебе понадобиться дельный совет, хотя бы на то, надеюсь, короткое время, пока мы вместе. Не тряси своей черепушкой с каждым, кто попадается на твоем пути. Это верный путь к беде... труп! А еще не надо болтать ни о ком попусту, а то можно быстро обеспечить себе пару минут в крайне неприятном обществе... — она вновь оскалила зубы. — А еше, труп, не относись ко мне как к булыжнику на дороге. Считайся со мной, потому что без меня ты ничего здесь не найдешь и не узнаешь. А если ты не будешь, я оставлю пару отметин на твоей шкуре вот этими клинками, — из- под ее длинных рукавов вылетели два маленьких кинжала, — да, я люблю эти острые штучки... Вы все можете размахивать своими топорами, молотками, дубинами — всем этим барахлом, но, труп, кинжалы — это мой стиль. Но ты, — улыбнулась она, — ты просто веди себя хорошо, и тебе не придется почувствовать их нежную прохладу... — она горделиво вошла в портал. Карах светился золотисто- черным. Дак'кон мгновение смотрел вслед Анне. Я воспользовался передышкой и достал листок бумаги, который передал мне Фарод.

 «Бойся ТЕНей

 Бойся мест, где ночь ЖИВЕТ

 Они ждут

 Там нет Обычной Тьмы

 Только теНИ»

 Я не знал, о чем шла речь.

 Фарод рассматривал и ощупывал свою добычу. Бронзовый шар, с помощью которого он сможет обмануть свою судьбу. Едва ли он заметил, как ушла его дочь вместе с отказавшимся от смерти мертвецом, рабом слов глупца Зертимона и Морти. При мысли о Морти старик ухмыльнулся, но едва шар попал в его поле зрения, он снова забыл обо всем остальном.

 А? Что это там, в углу? Должно быть, крыса... Неважно, скоро все будет неважно... Осталось только проверить... Да, это займет немного времени, может быть будет не так легко, но что бы это ни была за тайна, я раскрою ее, и эта тайна сможет, — руки старика задрожали, задергался угол правого глаза, — сможет защитить меня.

 Фарод беспокойно обернулся. Кто- то все- таки пришел. Может быть, Анна? Глупая непослушная девчонка. Надо бы устроить ей хорошую порку, хотя как ее найдешь?

 Да нет, это...

 Он похолодел, потому что вдруг понял, что это. Словно темнота, тени ото всех предметов, что расставлены по углам его убежища, понемногу приблизились к нему. И десять безмолвных серых человеческих силуэтов возникли рядом с ним. Он не успел издать ни звука, сжались его пальцы, вцепившись в бронзовый шар, и попытались нащупать уже бессмысленный ответ. И мгновение спустя пальцы вновь разжались. Бронзовый шар покатился...