Мне следовало бы выделить на приготовления еще хотя бы день, но я слишком близок к ответам. Я отыскал пустующую комнату в борделе, где обнаружил, что прикоснуться к порталу - рамке тканью, смоченной кровью Кесай, вполне достаточно, чтобы активировать его. Пройдя в него, мы оказались в Лабиринте, где (я был уверен) мы отыщем Равел.

 Лабиринт представлял собой заросшее шипастыми кустами пространство. Кусты образовывали стены, а поверхность, на которой мы стояли, состояла из переплетавшихся корней. Вскоре мы обнаружили, что здесь есть и живые ужасы. Два существа напали на нас, скорее на растения, чем животные, хоть двигались они весьма стремительно и обладали двумя ветвеподобными когтями. К счастью, боевые навыки моих товарищей превзошли их собственные, и мы их уничтожили.

 Мы ступили в Лабиринт очень осторожно, по пути схватившись еще с несколькими представителями местной фауны. Отыскав дыру в стене ветвей, мы протиснулись туда, оказавшись на небольшой поляне. Здесь пребывала лишь одна личность, к которой я не замедлил приблизиться.

 Согбенная, кривоносая старуха совсем не напоминала вымысел; одета она была в простую (довольно грязную) коричневую рубаху и штаны, на поясе висело несколько мешочков. Казалось, мое присутствие ее совершенно не заботит, она куда больше была занята спутанными черными корнями, образовавшими пол Лабиринта. Я остановился, глядя на нее.

 Из- под капюшона ведьмы выбивалась спутанная масса седых волос, лежащих на плечах, словно серые корни. Кожа нездорового синевато - серого цвета складками висела у нее на лице; узкий, длинный и острый подбородок выдавался далеко вперед, а из нижней челюсти торчали два пожелтевших пенька клыков.

 — Равел?

 — А... гости. — Голос старухи был низкий и скрипучий, как будто пробивался сквозь толстый слой пыли. Глаза ее были кроваво- красными, испещренными черными венами, словно древесными ветвями. Когда она взглянула на меня, мне стало не по себе, словно змеи копошились у меня внутри.

 — Здравствуй... Равел.

 — Ага, стало быть, драгоценный мой, ты вернулся? — Лицо Равел расколола страшная улыбка, открывшая ряд гнилых желтых зубов. — Тебя не было так долго, я боялась, ты уже забыл бедную одинокую Равел.

 Хоть и выглядела она ужасно, отвращения я не испытывал. С удивлением я обнаружил, что общаться с ней мне совсем не сложно.

 — Как я мог забыть тебя, Равел? Я скучал по тебе, но ты спряталась в месте, отыскать которое было сложно даже мне. Ты что, не рада мне?

 — Ах...— Улыбка Равел стала еще шире, и она негромко прокудахтала: — Такие сладкие слова... Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос, мой драгоценный. Я разбросала зацепки как просо, чтобы привести тебя в мой садик. Я боялась, что это ТЫ забыл МЕНЯ.

 — Уверяю тебя, и в мыслях не было. Я вернулся наконец.

 — Да? Но ЧТО ИМЕННО вернулось? — Она с прищуром оглядела меня, тихо зашипев. — Дай поглядеть Равел, каков ты в этой жизни. — Она протянула руку, будто погладить меня, и я заметил, что пальцы ее оказались настоящими когтями, каждой ноготь был невероятно длинный и острый. Однако это движение меня не испугало и я позволил ей дотронуться до себя.

 Ее когти прошлись по моей коже и я вновь испытал то странное ощущение, как и тогда, когда Равел впервые взглянула на меня. Глаза ее казались несколько... отстраненными, а руки нежно прошлись по моему лицу, по шрамам. Инстинктивно, я повторил ее движение, проведя рукою по щеке старухи. Глаза ее закрылись, мои тоже. Все это казалось до боли знакомым... И вернулись воспоминания.

Все вокруг было бесформенным, пыльным, исключительно серым. Глаза Равел были все еще закрыты, но я пристально глядел на нее, и они медленно открылись, а на лице появилась грустная улыбка. Я изрек слова, сказанные мною в прошлом, в ином месте, на ином Плане...

 — Говорят, ты — величайшая из Серых Сестер, Равел. Я долго странствовал, чтобы отыскать тебя. Она кивнула, но медленно, слишком медленно, будто пребывала во сне. А когда она заговорила, слова звучали приглушенно, будто доносились из воды.

 — Но зачем ты странствовал так долго? Нужда твоя, должно быть, велика... Однако, ты, как мне кажется, не принес ничего, чтобы заинтересовать меня. Ты должен ЗАПЛАТИТЬ...

 — Нужда моя велика. И заплачу я вызовом. Возможно, это будет невозможно... даже для тебя.

 Я осторожно подбирал слова, манипулируя Равел. Глаза ее яростно полыхнули в моем сне- воспоминании, и серость, снедавшая все вокруг, казалось, покинула ее.

 — Нет ничего такого, что было бы за пределами моих возможностей, глупец! НИЧЕГО! В чем же состоит твой вызов, говори!

 — Смерть ожидает всех людей в конце жизни. Я хочу, чтобы она не ждала меня... ты можешь сделать это, прекрасная Равел?

Взор мой прояснился, серость покинула Лабиринт и цвета вернулись; рука моя все еще гладила щеку Равел. Глаза ее были закрыты, она глубоко вздохнула. Я медленно опустил руку, и глаза Равел тут же раскрылись, она хрипло зашипела.

 — Да...— Ведьма отстранилась, бросив на меня взгляд, полный грусти. — О, грустно, грустно, сломанный наполовину человек. Разбит на кусочки. — Она пристально оглядела меня. — Ты не тот, кого Равел знала тогда... и все еще сломанный после всего этого грустного, грустного времени?

 — Сломанный? Что ты имеешь в виду?

 — У тебя есть тело, но нет знаний? — Она указала когтем на мою грудь, на шрамы. — Много- много у тебя шрамов на коже. О многом они могут поведать.

 — И о чем же они говорят?

 — Шрамы твои и татуировки кричат мне: «вот человек, который противостоит миру». — Равел тихо пискнула, подобно умирающей птице. — Да, от таких рассказов содрогнется даже ведьма...

 — Поведай мне эти... рассказы. Мне нужно знать их.

 — Их множество. Они говорят о расшатанном равновесии, о тяготах войн, о сражениях с демонами, о существе, которое питается другими, чтобы поддержать жизнь в себе... и о муках. Муках, неведомых плоти... Когда смертность твоя покинула тебя, ты был разделен надвое. Не пребывая больше в равновесии, ты стал сломанным... Благословение это и ошибка... Но, скорее, ошибка, нежели благословение, так полагает Равел.

 — Ты забрала от меня смертность? Но как?

 — Забыла я, как именно... забыла ли? — Черные вены в глазах Равел, казалось, подернулись рябью. — Но даже если бы помнила, никогда бы не сделала этого еще раз. Не забыла я, как боль проникла в твои жилы, как кричал ты, подобно младенцу, когда все твое существование наполнялось пустотой. Страшно было даже моим глазам.

 — И потому я ощущаю себя внутри таким опустошенным? Потому что я лишен смертности? Какие еще рассказы могут поведать мои шрамы?

 — Великие тяготы войн... намного большие, чем может вынести любой смертный. Война накладывает отпечаток на ВСЕ, драгоценный мой получеловек. Нет места, где можно открыться от нее... затронула ли она тебя? — В тихом голосе Равел послышалась горечь. — На этот вопрос Равел ответит — да.

 — Это объясняет шрамы... А что насчет сражений с демонами?

 — Два демона бодаются...— Равел хмыкнула, будто находила это забавным. — Их маленькие головки полны идей о том, каковы должны быть Планы, какими — не должны, и должны ли быть вообще. Такая глупость!

 — Существо, которое питается другими?

 — Ты не ощущаешь обычного голода, но голод куда более страшный пребывает внутри тебя. Такова цена... Я не знаю... Вини природу, а не причину сего голода. Но знай: грядущие события отбрасывают свои тени впереди себя, драгоценный мой получеловек... Нельзя предсказать, что это будут за деяния, даже обладая глазами Равел.

 — А муки... О каких муках ты говоришь?

 — Магнит притягивает к себе железо... как и ты, притягиваешь не железо, но мятущиеся души. Испытывая страдания и муки, они тянутся к тебе, и твой путь становится их путем. — Она указала на моих компаньонов. — Неужели не видишь муки в глазах тех, кто следует за тобой?

 — Мои товарищи? О чем ты? — Но уже задавая вопрос, я понял, что у всех тех, кто сопровождает меня в пути, есть свои внутренние демоны.

 — Хочешь объяснить, гит? — Равел впилась горящим взглядом в Дак'кона и оскалилась. — Клятвы могут оказаться крепче любых цепей, так? Оковы некогда порабощенной расы... Теперь ты снова раб?

 Дак'кон промолчал, но при словах Равел меч его потемнел, края его заострились и, казалось, сам карах излучает непомерную злобу.

 — Ящик шестеренок...— Равел перевела взгляд на Нордома. — Ранее он знал только определение страданий, теперь же познал их сполна. В мире, где есть лишь — 0— и — 1, нет места — 2... нет места для «возможно» там, где есть лишь «истина» или «ложь»... нет места «серому» там, где есть лишь белое и черное. Когда он узнает, как вращаются Планы, когда он познает ИСТИНУ верности и неверной логики, познает он куда больше мук...

 — Говорящий череп...— Равел даже не потрудилась взглянуть на Морти, как будто этого он был недостоин. — Считаешь, болтовня твоя — достаточный щит, чтобы скрыть то, что находится в недрах твоего разума, хм? Зачем говорить правду, когда вполне достаточно лжи?

 — Искусительница из Бездны...— Равел ухмыльнулась, ее желтые клыки пронзили розовые губы, когда она обратилась к Падшей Грэйс. — Такая нежная кожа, полные губы, глаза, глядя в которые, позабудешь саму Равел... и все- таки она страдает намного больше остальных. Когда идешь против своей природы, это порождает страшные муки.

 — Равел, — тихо, осторожно отвечала Падшая Грэйс. — Я давно уж примирилась со св...

 — Ты ЛЖЕШЬ, суккуб! — рявкнула Равел. — Ты ЛЖЕШЬ! Не СМЕЙ лгать мне, когда сердце твое для меня — открытая КНИГА! Почему же каждое твое слово кричит о муках?

 — Ага...— Равел окинула Анну взглядом, будто та была выставлена на продажу на аукционе. — Поглядите- ка на неистового тифлинга... такие огненные шевелюра и глаза...— Равел улыбнулась, обнажив пожелтевшие зубы. — Должна ли я сказать о твоих муках, тифлинг? — Анна казалась обездвиженной, а взгляд Равел жег ее. Я видел, как она дрожит, как сердце ее отчаянно стучит.

 — Нет... нет, я не буду говорить об этом. — Голос Равел затих, будто от усталости, улыбка оставила ее лицо. — Устала Равел от жестокости и мук... мир и так недоброе место...

 Она обратилась ко мне, чуть прикрыв свои страшные глаза, и вздохнула.

 — И мой драгоценный, драгоценный получеловек... для тебя самая величайшая пытка — пытка вечностью. Ценишь ли ты жизнь так же, как Равел? — Она поцокала языком. — Такой храбрый, такой страстный, такой потерянный, грустно. Ты всегда был загадкой из плоти и крови, интригующий и самый любимый из всех, кто обращался ко мне, прося, требуя, моля... ублажая? Моля о помощи. — Равел вперила в меня пристальный взор, ее испещренные черными венами глаза сузились. — Так сложно глядеть через шрамы, рассмотреть под ними человека, каким ты был когда- то...

 — Равел, ты можешь рассказать, каким я был?

 — Тень во плоти, пребывающая в поисках того, что отбрасывает свет. Я знаю тебя больше и не... знаю...— Равел помедлила. — Не больше, чем я знаю природу ЛЮБОГО человека. Наши пути пересеклись... человек, мучимый невозможностью умереть, все еще страдающий от разделения, и старая высохшая карга, ныне плененная. Похоже, что мы встречаемся в первый раз? Нет, нет, вовсе нет...— Казалось, Равел смутилась, затем пожала плечами, будто сбрасывая груз. — Вовсе нет. Это эхо будущей встречи... или прошлой встречи, смотря с какой стороны посмотреть.

 — Итак... наша нынешняя встреча подобна встрече прошлой?

 — Сейчас и тогда — очень... похоже? Настоящее и прошлое так переплелись между собой, так отражают друг друга... тогда и сейчас, ты приходишь ко мне с вопросом, подталкиваешь меня к поискам решения НЕВОЗМОЖНОГО. — Равел зашипела на меня, глаза ее сверкнули. — Красивый, неблагодарный, возлюбленный человек!

 — И на какой же неразрешимый вопрос я попросил тебя найти ответ? — Казалось, Равел меня не слышит — наверное, она все еще пребывала в прошлом, взгляд ее стал отстраненным.

 — Такой огонь в твоих глазах, и сердце Серой Леди дрогнуло... страсть требует освобождения, но после этого огонь в глазах твоих потух. Боюсь, с разделением жизнь твоя утратила всякий смысл. — Равел улыбнулась, поклацала зубами, будто смеясь. — Может, тебе следует согнуть лапки и Равел поделится с тобою еще толикой знаний.

 — Я не буду молить тебя о помощи, Равел. Я попрошу, не больше.

 — Ты никогда не сгибал колени передо мной, драгоценный мой человек.

 — Равел, у меня к тебе множество вопросов...

 — О, ЕЩЕ вопросы?! — Равел тихо застонала, но несколько фальшиво, будто провоцируя меня. — Но ты уже задал их так много! — Глазки Равел заблестели. — Пришло время МНЕ задавать вопросы, получеловек. Так и знай, что коль не ответишь на мои вопросы, я не отвечу на твои. Осторожней с ответами, ибо вопросы могут разорвать тебя на части...

 — Справедливо. Задавай свои вопросы, Равел.

 — Мне интересно, зачем ты пришел сюда вместе с этими... созданиями. Они что, не знали, куда направляются?

 — Знали, конечно же. Кто откажется от возможности встретиться с тобой, прекрасная Равел? Жизнь редко предоставляет подобную возможность. Они хотели узнать, истинны ли легенды о твоем могуществе и твоей красоте... А я в них и не сомневался!

 Равел молча уставилась на меня, затем лицо ее рассекла ужасающая улыбка, ряд желтых зубов поблескивал в слабом сиянии ее глаз.

 — Ах... драгоценный мой человек, ты владеешь лишь словами...— Черный язык облизал розовые губы, будто в предвкушении трапезы. — Но ты хорошо вооружен ими, признаю. — Она медленно кивнула и улыбка ее исчезла. — И они следуют за тобой по собственной воле?

 — Они избрали для себя разделить мой путь. Как я говорил, кто откаж...

 — Избрали? Какое опасное слово. В самом деле? — Ее взгляд остановился на Дак'коне, голос пронзал его, подобно стреле.

 — Это твой выбор, гит? Это так? Или это вопрос двух Небес?

 Меч Дак'кона стал матово черным, отражая его глаза... и, к моему удивлению, лезвие караха внезапно стало зазубренным. Я разозлился; это я пришел сюда, чтобы задавать ей вопросы. Я был тем, с кем она заключила соглашение.

 — Равел... оставь его. Я буду отвечать на твои вопросы, а не они.

 Равел не обратила на меня ни малейшего внимания.

 — А что же ящик с шестеренками? — вопросила она с гнусной ухмылкой, обернувшись к Нордому. — Что оно ведает о выборе? Она щелкнула пальцами. — Ведь можно лишь подчиняться и подчиняться, так?

 Щелкнув веками, Нордом отвечал ведьме:

 — Вопрос: как Нордом определяет — выбор? Определение: ВЫБОР: действие по собственной воле; право или возможность выбо...

 Равел уже занялась Морти, не дослушав ответ Нордома.

 — Череп, череп, череп...— Равел клацала языком после каждого слова и улыбка ее все ширилась. — Выражение твое сложно понять, но я чувствую твой СТРАХ даже отсюда. Ты оказался здесь не по своему выбору.

 Морти ответил со своим обычным сарказмом.

 — Конечно, делать мне больше нечего, как заявляться в один из Лабиринтов Леди, чтобы встретиться с самым злым из созданий, когда- либо появлявшимся в Сигиле! Почему бы и н...—

 Я ощутил страх. Не стоит болтать об этом так свободно. Я попытался заставить Морти замолчать.

 — Морти, тихо! Равел, я...

 — Тихо?! — Морти клацнул зубами. — Хрен тебе! Думаю, мы достаточно насладились болтовней этой карги, а теперь она позволяет себе сделать замечание — у меня, дескать, кожи нет! Ну и ЧТО, если так?! То, что кожа есть у нее, творит чудеса с ее внешним видом! Она думает, мне доставляет удовольствием все время быть ГОЛЫМ?! И вот еще что...

 К счастью, Равел проигнорировала его, обратившись к следующей жертве.

 — Суккуб...— она прищурилась. — Был ли выбор у нее? Может в ее разуме из мягких шелков и тяжких истин был выбор... Но нет. Чувствующая должна испытать все, а если откажешься отправиться в путь — какая же из тебя Чувствующая? Опять же — нет выбора!

 — Тифлинг. Неистовая. — Равел тихонько кашлянула и глазки ее заблестели, будто находила она происходящее чрезвычайно забавным. — Выбора. Не было. Вообще. Когда ты чувствуешь вместо того, чтобы думать, о выборе и говорить не приходится.

 Анна не ответила — само присутствие Равел принудило ее к молчанию. Хвостик ее прекратил хлестать из стороны в сторону, а взгляд потух. Мне необходимо было вернуть внимание Равел к себе.

 — Прекрати, Равел! Какие у тебя еще остались вопросы?

 — Ш - ш... у тебя будет достаточно времени на разговоры, драгоценный мой человек. — Равел постучала ногтем по одному из желтоватых клыков. — Следующий вопрос: что ты чувствуешь по отношению к своим спутникам? Занимают ли они место в твоем сердце? Она улыбнулась, черные вены танцевали в ее глазах. — Или же они — ИНСТРУМЕНТЫ твоей воли?

 — Я переживаю за них, если ты это хочешь услышать. Задавай следующий вопрос.

 — Даже за гита? — Угольки глаз Равел впились в Дак'кона, затем она вновь обратила взор ко мне. — Говори, что он значит для тебя, и говори правду, или он станет удобрением для моего сада!

 — Он — мой союзник. Я знаю его. Он мой друг.

 — Ага...— Равел кивнула... затем вновь улыбнулась, задумчиво поскребла ногтями. — А череп? — И снова Равел не удосужилась даже взглянуть на Морти. — Наверняка он не имеет для тебя никакого значения! Или... нет?

 — Я ему доверяю. Он верен мне и даже помог сохранить жизнь в Мавзолее.

 — Интересно, интересно...— Равел ухмыльнулась. — Ты стал загадкой, прямо скажу. Что еще пребывает в потаенных уголках твоего разума? — В голосе Равел послышалась угроза, и ее сверкающие глаза обратились к Падшей Грэйс. — А вот и она — искусительница из Бездны... Ты испытываешь к ней лишь животное влечение, или же в глазах твоих она — нечто большее, хм?

 Падшая Грэйс промолчала. Казалось, она внимательно изучает Равел... Мне показалась, она выискивала слабость в ведьме. Равел вновь обернулась мне, клацнув зубами, будто в предвкушении.

 — Говори, драгоценный человек, но осторожно подбирай слова.

 — Я могу полюбить ее.

 Это правда, но я знал, что ступаю на зыбкую почву, когда сузившиеся глазки Равел вперились в Падшую Грэйс. Я играл в опасные игры с ночной ведьмой. Лгать ей не стоит, но гораздо хуже ответить правду на ее следующий вопрос.

 — Хм...— С мерзкой ухмылочкой Равел воззрилась на Анну, цокая языком. — А что насчет этого куска мяса... демоненок, тифлинг с огненной шевелюрой и темпераментом. Что ОНА значит для тебя, драгоценный мой человек?

 Я знал Анну совсем немного, чтобы быть уверенным в своих чувствах к ней. Я напряг всю свою волю, заставляя себя поверить в то, что она — всего лишь спутница.

 — Мне нравится ее общество... Я считаю ее своим другом.

 Равел бросила на Анну быстрый взгляд, довольно хрюкнула.

 — Хм... пусть будет так. Мой следующий вопрос таков...— Голос Равел опустился до шепота. И неожиданно я понял, что она, возможно, не хочет услышать ответ. — Почему ты ждал так долго, прежде чем вернуться ко мне? Равел было так одиноко без тебя, драгоценный мой.

 Момент ужаса миновал, и я отвечал ей подобострастно.

 — Нелегок был мой путь, прекрасная Равел. О том, чтобы у тебя не было посетителей, хорошо позаботились, и многие преграды я преодолел, чтобы сейчас стоять перед тобой. И все же я рад вновь видеть тебя, Равел — время не умерило твоей красоты, я вижу.

 — Твои ответы...— Глаза Равел заблестели, а губы изогнулись в широкой улыбке. — Твои слова столь успокаивающие, и я так давно их не слышала... они трогают даже мое черное сердце. Неважно, где пребывают твои воспоминания, твой шарм остается при тебе, моя прелесть...

 — Нет, это твое очарование не меркнет со временем, прекрасная Равел.

 — Очарование, привороты, иллюзии... все это Равел освоила давным-давно... И все же, похоже, ты многому можешь научить меня...— Она ненадолго погрузилась в размышления. — Ах, да. Третий и последний вопрос... таков...

 В то же мгновение я осознал, что именно этот вопрос убил тех многих, кому он был задан. Я знал этот вопрос, и должен был произнести его вслух.

 — Что может изменить природу человека?

 — Вижу, ты не забыл, — улыбнулась Равел, ее желтые клыки игриво блеснули. — Каков же твой ответ?

 Я не был уверен, сможет ли это изменить природу человека, но именно это я ощущал, узнавая о деяниях своих предыдущих инкарнаций.

 — Сожаление.

 — И таков твой ответ...— Вены в глазах Равел слегка дернулись, а на лице появилась злая улыбка. — Будь уверен в том, что хочешь сказать.

 — Может, это не твой ответ, но это мой ответ.

 — И это все, чего я хотела, драгоценный мой. — На лице Равел проступило облегчение. — Простой ответ, но многих я уничтожила, пока они искали МОЙ ответ.

 — И все?.. Я думал...

 Равел хохотнула.

 — Бесчисленное множество раз задавался этот вопрос, и ни разу жалкие оболочки, пришедшие ко мне, не давали СВОЕГО ответа, но всегда хотели забраться в мой разум и выяснить, что думаю я... Нет в этом истины!

 Я знал, что она лжет.

 — Я... не верю тебе. Вообще- то, я не думаю, что они могли ответить тебе верно, даже если бы это было верно для них.

 Неожиданно Равел замолчала и бросила на меня напряженный взгляд.

 — Ты отрицала все ответы, за исключением моего. Всегда. Так? И все же ты продолжала задавать вопрос, зная, что как бы они не ответили, им уготована смерть.

 — Конечно же, мне нужен был лишь твой ответ, ведь ты — та самая причина, по которой я задавала вопрос! — Прошипела Равел, — Думаешь, мне было дело до них? Думаешь, они заботили меня хотя бы немного так, как заботил ты, драгоценный мой? Ответь мне!

 Очевидно, она уже сама ответила на этот вопрос. Я задал ей свой.

 — Зачем ты сделала меня бессмертным, Равел?

 — Это было то, чего ты хотел, и ты так мило попросил об этом... как могла Равел отказать тебе? Бессмертие стало твоим выходом и твоим вызовом мне.

 — Моим выходом? Но почему?

 — Не знаю, сладенький. Время уничтожило и мою память, похоже... Если помнишь, скажи мне сам... Мне самой интересно. Должно быть, это было что- то важное... разве это не в природе человека — желать вечной жизни?

 Дак'кон тихо ответил на ее вопрос.

 — Только если все остальное причинит еще большую боль.

 Я бросил на него удивленный взгляд, благо реплики не ожидал, и вновь обратился к Равел.

 — Равел... это ОЧЕНЬ важно: у тебя есть хоть малейшее представление, почему я попросил тебя это сделать?

 — Тебе нужно было обмануть смерть. Легко сказать, но трудно сделать! Бессмертие, даже не совсем идеальное, было лучшей идеей, которую смог придумать мой разум... Свинец не легко обратить в золото, но возможно, подумала неразумная Равел. Коль воду можно извлечь из крови, то и смертность можно забрать у смертного... Пропасть между человеком и нечеловеком велика. Ты шагнул в нее. Я предоставила средства, но шаг ты сделал сам. — Равел наклонила голову и провела рукой по волосам. — Плохая Равел! В смертных чересчур много недостатков. И они ломаются! С агонией и криками переходят они в эту новую ненормальную форму.

 — Ненормальную? Значит, ритуал был недоработан?

 — Приходилось чем- то пренебрегать, и это могло сломать целое, ведь иногда ломается не сосуд, а вещество, которое в него вливают. Принуди что- то принять форму, для которой оно не предназначено, и оно ломается! Я думала, вещество довольно прочное, но ты сломался!

 — Но я же бессмертен — значит, ритуал увенчался успехом?

 — Ты живешь долго, бессмертный, но ты теперь преследуем существом по имени жизнь. Тело — лишь вместилище для души. Но твоем больше она не живет.

 — И что же пошло не так в ритуале?

 — Загадочный, сломанный, прекрасный, прекрасный смертный человек, ритуал был... не завершен. — Равел наморщилась и дернула себя за волосы, вырвав седую прядь. — Ритуал дал тебе то, что ты хотел, но велика была цена — отбрасывание теней, тихая, но жестокая смерть разума, причиняющая боль пустота... опасно всему этому находиться в столь хрупкой оболочке, и неважно, сколь силен смертный человек. Сожалею об этом, и о ритуале тоже... Неблагодарные тени... но неужели у них нет причины? Тени... они ненавидят тебя, Безымянный, ты их породил, они твои дети, брошенные дети и этого не простят никогда. Они сделают все, чтобы уничтожить своего родителя... таковы дети.

 — Как же я породил эти тени?

 — Ты отбрасываешь тени на существование, Безымянный. С каждой смертью новая тень отделяется от плоти твоей. Какое- то время они пребывают где- то, но всегда возвращаются, чтобы покончить со своим родителем. Таков путь многих чад...— Равел поджала губы, выражая неодобрение, а затем внезапно ткнула когтем мне в грудь. — И неблагодарных мужчин, подобных тебе.

 Слова ее вселили в меня отчаяние. Я относился к смерти почти как к игре, краткой интерлюдии, мало отличавшейся ото сна смертного. Однако каждая смерть имела последствия. Равел, должно быть, не говорит мне всей правды, или же ее позабыла. Тени эти не могут так просто отделяться от моего тела, должна быть тому причина. Я вновь прислушался к ее словам.

 — Тысячи смертей, и ты восстаешь от каждой из них. Но не разум, разум более хрупок. Шрамы в нем глубоки и неисцелимы. Мозг сокрыт в черепе, который сложно пробить, но беззащитен от того, что пожирает его изнутри. Там, где пребывала твоя смертность, ныне — лишь пустота. — Она потрясла сжатым кулаком. — Стук- стук — звук пустого человечка, детской игрушки, и лишь маленький камушек заключен у него внутри.

 — Несмотря на все это, ритуал, похоже, оказался успешен...

 — Ты сомневаешься в Равел? Конечно, я дала тебе то, что обещала! Незадолго до завершения действия заклинания я убила тебя, чтобы посмотреть, сработало ли оно. Ты боролся, но я сжимала хватку все сильнее, и смотрела, как ты умер первой из своих смертей. — Равел звонко клацнула зубами. — Затем я узнала о изъянах... Самомнение окружает нас подобно тюрьме. Забыла я, что иногда оно еще и служит щитом. — Равел поцокала языком. — Прелестное, прелестное создание, столько мудрости и разумения в том факте, что жизнь — подготовка к самому главному: смерти! Наша жизнь средство познания смерти. Если мы позабудем об этом...

 — И именно тогда ты обнаружила, что, скончавшись, я потерял память...

 — Да...— кивнула Равел. — К сожалению... Не обладая смертностью, чтобы хранить воспоминания, тело — лишь пустая оболочка...

 — Раз ты забрала от меня смертность, Равел... она все еще существует?

 Равел казалась удивленной, затем — настороженной.

 — Да, да! Не волнуйся за «сломанную» смертность... если ты все еще говоришь со мной, то и смертность твоя все еще существует. Ее невозможно уничтожить пока существуешь ты сам. Ты — якорь своей смертной души. И пока существуешь ты, будет существовать и она. — Равел усмехнулась, со свистом втянув воздух. — Ибо жизнь проглотила тебя, а затем выплюнула.

 — Да, проглотила, — не удержался, схохмил Морти, — но ты уверена, что он вышел из того самого отверстия, о котором ты говоришь, а не из кое- какого другого?