Мы снова были в Сигиле. У меня оставалось несколько дел, требующих завершения, прежде чем я смогу направиться к Крепости Сожалений.

 В частности, я припомнил, что здесь, в Сигиле, у Равел были — ответвления, с которыми я встречался ранее. Возможно ли, что она все еще жива? Я поспешил к жилищу Старухи Меббет на площади Сборщиков Тряпья, которая, как я знал, была частичкой Равел.

 Когда я вошел, Меббет подняла на меня глаза... Лицо ее было пепельно-серым, и выглядела она, прямо скажем, неважно. На моих глазах лицо женщины избороздили морщины, подобно трещинам, а серые глаза часто моргали, будто не могли разглядеть меня.

 — Меббет, как ты?

 —У меня есть... еще немножко... — Она слабо улыбнулась; голос глухой, будто звучит из- под векового слоя пыли, и болльше похож на эхо.

 — Меббет... ты знала, что была Равел?

 Она сделала глубокий вдох... а затем немедленно заговорила, будто с силой выталкивая слова изо рта.

 — Возможно... Меббет много раз забывала о себе... Мне снилось, что я — кто- то другая...— Каждое слово давалось ей с великим трудом, будто тяжкие столетия давили на женщину. Тело ее слегка содрогнулось, будто хотело отдохнуть, оставить мирскую суету.

 — Как это так — ты не знаешь, кто ты?

 — А как получилось, что ты сам не знаешь себя? — Меббет облизала губы. — Множество вещей... даже кусочки моей собственной личности... пропадают в трещинах памяти... Тени забытого, эти кусочки памяти, может — доброго, а может... злого.

 — Но почему, Меббет? Зачем прятаться под чужой личиной, когда ты снова можешь стать Равел?

 — Здесь, на этом месте, я лишь врачевала тела, вправляла кости, принимала роды... и всем этим была довольна. — Она вздохнула. — Что насчет бытия той Равел...— Она снова облизала губы. — Думаю... Это большое облегчение, когда иногда забываешь о чем- то.

 — Я не был уверен, что найду тебя здесь, Меббет, после того, что случилось...

 Меббет кивнула; каждое движение причиняло ей боль.

 — Да, мой драгоценный...— Она судорожно дернулась, будто ей не хватало воздуха. — Видеть тебя здесь... это подобно эху. Мало времени остается... нити, все эти Равел... узор гобелена распускается сейчас, когда мы говорим с тобой.

 — Ты испытываешь боль?

 — Да... Но большую боль мне причиняет ирония...— Она грустно улыбнулась. — Доброе дело, за которое трижды воздалось... таковы Планы, что на них мои немногие добрые деяния стали причиной моей гибели. — Она тихонько засмеялась. — Но сожалений у меня нет...

 — У меня остались вопросы, Меббет. Ты можешь ска...

 Она подняла руку, знаком показывая мне замолчать.

 — Драгоценный человек... Я хочу, чтобы ты выслушал меня в последний раз...

 — Хорошо...

 — Драгоценный человек...— Она вздохнула. — Все, что я хотела — выпустить Леди из Клети... что касается тебя, я хотела, чтобы ты жил... а по отношению к дочери моей, я... На Планах есть поговорка... Доброта ведьмы более жестока, чем ненависть, и отравляет она все, к чему прикоснется...— Про себя я подумал, что есть в этих словах правда. Но мысль эта была недостойна по отношению к Равел такой, как я ее узнал. Я открыл свое сердце той тени Равел, что сейчас пребывала со мной.

 — Мне жаль, что все так получилось. Если бы я смог спасти тебя, я...

 — Я умираю...— Она моргнула. — Моя кончина... она исходит изо всех временных отрезков, все нити Равел распускаются... И все же...— Серые глаза ее остановились на мне. — Возможно, не все потеряно... одно из моих черных семян из Лабиринта... принес ли ты его?

 — Да. Вот оно.

 — Ах...— Она осторожно приняла семя, сунула его себе в волосы. — Во славу Единства Колец...— Жестом она велела мне подойти поближе. Я сделал шаг вперед, наклонился к ней.

 Она что- то тихо прошептала, затем положила мне руки на виски и поцеловала в лоб. Я закрыл глаза, когда губы ее коснулись моей кожи...

 — Да примут тебя Планы достойно, Меббет, — прошептал я.

 Когда я открыл глаза, Меббет исчезла. Слезы ручьями полились из глаз моих... слезы, которых не было вовсе, когда стоял я над телом Равел.

 У меня оставалось здесь последнее дело. Я вернулся в Район Клерков, чтобы попросить допуск для законника Янниса к камню ощущений от его дочери, Дейонаррой. Зайдя затем к Яннису и сказав, что это разрешено ему, я быстро оставил его; мы мало что могли еще сказать друг другу.

 Покинув жилище законника, я заметил кое- кого через улицу. Я мало что мог сделать для Морти, разве что именно это...

 Я подошел к прекрасной, аппетитно сложенной проститутке, разительно отличавшейся от всех встреченных в Улье. Аромат дорогих благовоний окружал ее, а черты ее лица выразительно подчеркивались тенями теплых оттенков. Она улыбнулась мне и кокетливо захлопала ресницами:

 — Приветствую тебя, добрый сир. Надеюсь, ты испытываешь жажду, которую не могут утолить в борделе госпожи Падшей Грэйс?

 — Не я, но Морти питает вполне определенную жажду...

 Молодая женщина придирчиво оглядела Морти, затем кивнула.

 — Да... да, думаю, что смогу сделать это. Я смогу придумать... кое- что. За те же деньги, конечно же — 500 монет.

 — Конечно. Держи.

 — Здорово! Спасибо, шеф! — и Морти устремился следом за женщиной.

 Вместе с остальными мы сняли комнаты в ближайшей гостинице. Через какое- то время туда влетел Морти, но в воздухе он держался как- то неуверенно. Он блестел в прямом смысле этого слова, будто его вымыли и отполировали, а на лбу сиял отчетливый отпечаток алых губ. Похоже, нашего присутствия Морти не осознавал, и либо тихо хихикал, либо счастливо вздыхал.

 Завтра мне предстоит встреча с врагом, которая — так или иначе ознаменует конец моему бессмертию.