– А как насчет изумрудного платья, мисс Оливия? Оно так подходит к вашим волосам!

Оливия через плечо взглянула на служанку, которая вытаскивала из гардероба темно-зеленое бархатное платье.

– Мне это безразлично, Софи! Выбери то, что тебе нравится.

Софи прищелкнула языком.

– Как вы можете так говорить! Вы ведь собираетесь поехать кататься с виконтом в его экипаже, на вас все смотреть будут! Клянусь, во всем Нью-Йорке нет незамужней девушки, которая не мечтала бы оказаться на вашем месте, а вы говорите, что вам безразлично, что надеть! Подумать только, у вас появилось столько новых платьев – за месяц не переносить! Вы явно все время думаете о чем-то другом!

Ничего не ответив, Оливия снова отвернулась к окну и принялась рассматривать листву деревьев, меняющую свой цвет. Если закрыть глаза, легко представить осины в золотистом наряде. Но она не стала этого делать, потому что ей вовсе не хотелось видеть эти осины. Она отказывалась вспоминать о них.

– Вам лучше поторопиться, мисс Оливия. Его светлость скоро подъедет, и вы знаете, что будет с вашим отцом, если вы заставите виконта ждать.

– Да, Софи, знаю.

– И отойдите от этого окна. Вы разве забыли, что на вас только нижнее белье и корсет?

Оливия была уже готова прислушаться к совету служанки, как вдруг ее внимание привлекла маленькая фигурка. Темноволосый мальчик, засунув руки в карманы, стоял на противоположной стороне улицы и рассматривал дом Вандерхофа. Оливия потянулась вперед, почти уткнувшись лбом в стекло.

– Сойер, – прошептала она.

Словно услышав свое имя, он поднял руку и помахал ей. Оливия махнула в ответ и потянулась к окну, намереваясь…

Вдруг девушка резко повернулась.

– Быстрее, Софи! Помоги мне поскорее натянуть платье!

Служанка уставилась на Оливию, удивляясь внезапной перемене ее настроения, однако исполнила распоряжение, быстро приподняв платье, натянув его на хозяйку и застегнув на спине.

Оливия схватила подходящую к наряду шляпку, лежащую на кровати. Она нахлобучила ее на голову, засовывая под нее пряди волос и торопливо завязывая бант под правым ухом.

– Ваша прическа, мисс! Мы ведь еще…

– Неважно, Софи, я спрячу волосы под шляпкой.

– Но, мисс Оливия…

Она схватила приготовленную Софи зеленую сумочку, не посмотрев даже, на месте ли носовой платок, сунула ноги в туфли и бросилась к дверям.

Оливия быстро пробежала через холл и спустилась по лестнице, молясь о том, чтобы в вестибюле ее не поджидал отец. Дворецкий Гивенс как раз проходил мимо в тот момент, когда Оливия спустилась по ступенькам. Она быстро приложила пальчики к губам, умоляя молчать, и без промедления бросилась к входным дверям.

Она попыталась взглядом отыскать знакомую фигурку на противоположной стороне улицы. Но единственное, что увидела Оливия, был напоминающий паука фаэтон Спенсера Ламберта, приближающийся по 72-й улице к «Роузгейт». Оливия едва удостоила йиконта взглядом, осматривая улицу, но Сойера нигде не было видно.

Сердце ее оборвалось. Слишком поздно! Она опоздала. Он ушел прежде, чем ей удалось одеться и спуститься по ступенькам. Наверное, он думает, что она не хочет его видеть. Он ушел, и одному Богу известно, когда представится вторая такая возможность. Ей очень повезло, что удалось выскользнуть за дверь и отец ее не остановил.

Когда фаэтон Спенсера остановился, мальчик-грум соскочил с запяток и поспешил вперед, чтобы придержать лошадей, пока виконт спускался с места, где обычно сидит кучер.

– Мисс Вандерхоф, какой приятный сюрприз – обнаружить, что вы меня поджидаете! – сказал он с радостной улыбкой. – Не перестаю удивляться, какой свободой пользуются американские девушки!

«Напыщенный болван!»

Впервые за два прошедших месяца она ощутила в душе вспышку гнева, однако постаралась скрыть раздражение, не позволяя, чтобы это чувство читалось в ее огромных невинных глазах.

Встретившись глазами с виконтом, она ответила:

– Честно говоря, лорд Ламберт, я забыла о нашей договоренности. Мы о чем-то условились?

После такого вопроса с лица молодого человека исчезла самодовольная глуповатая улыбка.

– Да, так и есть. Мы собирались прокатиться до Центрального парка. Надеюсь, ваши планы не изменились?

Внезапно ее озарило, и Оливия подавила желание произнести фразу, которая заставила бы гостя уехать. Вместо этого она постаралась примирительно улыбнуться.

– Ну что вы, лорд Ламберт! Я просто вышла немного подышать. С огромным удовольствием проедусь в вашем экипаже… с вами.

Оливия взяла кавалера под руку.

– Зайдите в дом, поприветствуйте отца, пока я возьму муфту. А потом можем ехать.

Оливии не терпелось поскорее проехать через Центральный парк, хотя она и старалась не выдать перед Спенсером своих чувств. Наконец экипаж повернул к «Роузгейт», и только тогда Оливия коснулась руки виконта затянутой в перчатку ладонью.

– Лорд Ламберт, не могли бы вы оказать мне огромную любезность?

– Конечно, мисс Вандерхоф. Все, что в моих силах.

– Не могли бы мы остановиться у дома моей приятельницы? Всего на минутку. Обещаю долго не задерживаться.

– Конечно! Рад буду вам услужить. И вы вовсе не должны торопиться. Ничто не может оказаться для меня столь приятным, как возможность продлить время пребывания с вами рядом. – Он накрыл ее ладонь рукой. – Только покажите путь. Я пока еще не слишком хорошо ориентируюсь в вашем прекрасном городе.

Ремингтон нахмурился, когда увидел, что Либби сидит рядом с английским денди; щеки и носик ее раскраснелись от свежего осеннего ветра. Он не ожидал, что она нанесет визит в сопровождении лорда Ламберта.

Но по крайней мере она пришла, как он и надеялся. Что делать с виконтом, он придумает позже.

– Сойер, Либби приехала.

Мальчик бегом спустился по ступеням, топоча, словно табун диких лошадей, и встал рядом с Ремингтоном у окна гостиной. Заметив, что Либби не одна, он нахмурился.

– А это кто?

Ремингтон услышал в голосе Сойера то же недовольство присутствием виконта, какое испытывал сам.

– Английский лорд, подыскивающий жену, – с горечью проговорил он.

– Он собирается жениться на Либби?

Ремингтон наблюдал, как Ламберт помогает Либби выйти из экипажа.

– Нет, если мне это удастся, – пробормотал он и повернулся к Сойеру. – Ты знаешь, что делать?

Сойер кивнул.

– Хорошо. – Ремингтон хлопнул мальчугана по плечу. – Удачи!

Он направился к задней двери своего дома, на ходу сообщив:

– Миссис Блейк, меня не будет до середины дня.

«Может, мне не следовало приходить», – подумала Оливия в тот момент, когда открылась дверь.

– Да? – удивилась пухленькая женщина с румянцем во всю щеку, на темном платье которой выделялся крахмальный белый фартук.

– Здесь… – На минуту Оливия замолчала, не в силах продолжать, чувствуя знакомую острую боль в сердце. – Здесь живут Уокеры?

– Да, но мистера Уокера нет дома. Он только что ушел. Я миссис Блейк, его экономка. Хотите что-то передать ему?

Она, конечно, обрадовалась, что его нет. Ведь она и не хотела, чтобы он оказался дома.

– Я заехала повидать Сойера Диверса. Он дома?

Дверь распахнулась шире.

– Дома, мадам. Могу я сообщить ему ваше имя?

Она готова была уже ответить: «Либби». Оглянувшись, она порадовалась тому, что Спенсер согласился подождать ее в экипаже, для него она сумеет придумать позже какое-нибудь объяснение.

– Я мисс Вандерхоф. Скажите ему, что я подруга Либби Блю.

– Входите, пожалуйста, мисс Вандерхоф. – Миссис Блейк пригласила Оливию в гостиную. – Я сообщу Сойеру, что вы здесь. – И она вышла из комнаты.

«Мне не следовало приходить!»

Либби с интересом рассматривала окружающую ее обстановку. Это дом Ремингтона. Здесь он живет, здесь спит, здесь обедает.

«Мне не следовало приходить».

– Либби!

Она резко повернулась и увидела стоящего в дверях мальчика. Сойер подрос с тех пор, как она видела его в последний раз. Волосы мальчугана были аккуратно подстрижены, на нем был новый костюм. Выглядел он замечательно – сильным и довольным.

Либби почувствовала, как в горле встал комок слез, и тяжело сглотнула. Она давно не плакала. Ни разу за прошедшие недели. Ни единого раза! И она не собиралась позволить себе расплакаться сейчас.

– Привет, Сойер, – сказала она едва слышным шепотом. – Это тебя я видела сегодня утром из окна?

Мальчик бросился через комнату прямо в ее объятия и крепко прижался к Либби.

– Я так скучал по тебе, Либби!

Девушка не удержалась и заплакала.

– Я тоже по тебе скучала.

Сойер отклонился назад и заглянул ей в глаза. Потом протянул руку и большим пальцем смахнул слезы с ее щек.

– Тебе надо было вернуться в «Блю Спрингс». Тебе не можно быть здесь счастливой.

– Ты не можешь… – по привычке поправила она.

– Ты не можешь. – Он смотрел на нее не по возрасту мудрым взглядом. – Ты не можешь быть здесь счастливой, правда? – Это был даже не вопрос.

Оливия заставила себя слабо улыбнуться.

– Ты пока не понимаешь, Сойер. Все так сложно.

– Ремингтон хочет, чтобы ты вернулась домой.

Она напряженно замерла и отвернулась. «Домой»… Либби хотела было что-то сказать, но слова замерли у нее на губах, грудь пронзила острая боль.

– Я тоже хочу, чтобы ты вернулась домой.

Либби отошла к окну и посмотрела на экипаж, поджидающий ее на повороте, посмотрела на Спенсера Ламберта, мужчину, за которого отец намеревается выдать ее замуж. И она выйдет за него, потому что у нее больше нет сил сопротивляться отцу. Последний раз, когда она это сделала…

Как больно! Как невероятно больно! Она не может больше выносить эту боль!

– Я не могу вернуться с тобой домой, Сойер.

– Ты ошибаешься, Либби, – раздался у нее за спиной знакомый глубокий голос. – Ты могла бы поехать с ним. Твой отец не сможет тебя остановить.

Либби закрыла глаза. Она не позволит себе чувствовать. Не позволит думать. Не позволит ему прикоснуться к себе, сделать ей больно.

Ей не нужно поворачиваться, чтобы понять, что Ремингтон подошел ближе. Она чувствовала, как он двигается по комнате.

– Я рад, что ты пришла сегодня, Либби.

Горло жгли горячие слезы.

– Это было подстроено, да? Сойер специально появился перед моим окном? Это была уловка, чтобы заманить меня сюда? – Она медленно повернулась, держась прямо и напряженно.

На месте Сойера стоял Ремингтон. Его синие глаза были темнее грозовой тучи и смотрели очень решительно.

– Я должен тебе все объяснить, Либби. А ты должна мне дать такую возможность.

– Я ничего вам не должна, мистер Уокер.

– Я не сообщал твоему отцу, что нашел тебя. Я отправил ему телеграмму, в которой посоветовал прекратить поиски, информировал, что не справился с заданием. Я не хотел брать его деньги. После того, как полюбил тебя.

Внезапно она разозлилась, и ей очень захотелось сделать ему больно. Она не желала ни о чем думать, ни о чем вспоминать. Она не хотела больше испытывать грусть, ярость, смущение, одиночество. Единственное, чего она хотела, – Не чувствовать ничего, ни о чем не беспокоиться. А он и Сойер снова заставляли ее чувствовать, и она ненавидела Ремингтона за это.

– Вы, мистер Уокер, – тихо проговорила девушка, – законченный лжец.

– Я никогда не лгал, говоря, что люблю тебя.

– Вы никогда до прошлой недели и не говорили, что любите меня. Я просто думала, что это так.

– Я хотел сначала все привести в порядок.

– А как вы собирались это сделать? – Не дожидаясь ответа, она обошла его и устремилась к дверям.

– Я не собираюсь сдаваться, – крикнул ей вслед Ремингтон. – То, что есть между нами, нельзя просто так потерять.

Она остановилась и оглянулась.

– Между нами нет ровным счетом ни-че-го.

– Попроси отца показать тебе мою телеграмму.

Он солгал ей, не сказал, кто он и зачем приехал в «Блю Спрингс». Он врал про дом в Виргинии. Он обманывал, даже когда говорил, что хочет на ней жениться, искусно оттягивая свадьбу до момента, когда смог приехать ее отец и предотвратить ее. Ну зачем он так настойчиво продолжал громоздить ложь за ложью? Почему он никак не желал успокоиться? Он получил свои деньги. Чего же еще он хочет?

Ярость, вырвавшись наружу, оставила в душе опустошение и такое чувство усталости, что Либби сомневалась, сможет ли добраться до фаэтона. Плечи ее безвольно опустились, сумочка в руках, казалось, весила тонну и оттягивала руки.

– Если бы вы действительно любили меня, – тихо сказала она, – вы оставили бы меня в покое. – Она снова повернулась. – Скажите Сойеру, что мне очень жаль. Постарайтесь, чтобы он понял.

Нортроп был мрачнее тучи, когда вышел вечером из своего экипажа и широкими шагами направился к дверям особняка «Роузгейт», Распахнув перед собой дверь, он взревел:

– Оливия!

В дверях гостиной появилась Анна, бледная и обеспокоенная.

– Нортроп, в чем дело?

– Где моя дочь?

– Кажется, у себя в комнате. Но, ради Бога, что случилось…

– Оливия! – Он смотрел наверх, куда вела деревянная лестница. – Спускайтесь сюда! – Повернувшись к жене, он продолжал: – Пришлите ее в мой кабинет. Я жду ее там.

– Но, Нортроп…

Не обращая внимания на слова жены, Вандерхоф размашисто и зло направился по коридору в свой личный кабинет.

Он этого не позволит! Он не позволит ей снова бросить ему вызов. Если ради этого придется запереть ее в доме, он так и сделает. Если необходимо, он готов превратить ее в узницу.

Оливия появилась в дверях как раз в тот момент, когда он уселся в стоящее за столом кресло.

– Вы хотели меня видеть, отец?

– Входите и садитесь.

Сидя в кресле, Нортроп наклонился вперед.

– Это правда?

– Что именно, отец?

– Этот детектив вернулся в Манхэттен? Вы видели Уокера?

В ее глазах не отразилось почти ничего.

– Да.

Нортроп с шумом шлепнул ладонями по столу и приподнялся в кресле.

– Клянусь Богом, Оливия, я этого не потерплю! И не позволю поставить под угрозу ваше замужество из-за общения с этим человеком! Вы что, желаете, чтобы весь свет узнал, как я вас отыскал? Не думайте, что я не догадываюсь, чем вы там с ним занимались. Вы будете держаться от него подальше. Понятно?

– Вам нет необходимости кричать, отец. – Она стояла, глядя на него прямо, холодно и отстраненно. – У меня нет никакого интереса к общению с мистером Уокером. – Не дожидаясь его разрешения удалиться, Оливия повернулась и направилась к дверям. Прямо перед ними девушка задержалась и оглянулась на Нортропа. – Лорд Ламберт уже просил у вас моей руки?

Вопрос удивил его.

– Нет пока, но, думаю, скоро попросит.

– Понятно. Наша помолвка должна продолжаться долго?

– Полагаю, нет.

– Хорошо, – сказала она, исчезая за дверью.

Нахмурившись, Нортроп смотрел вслед дочери. Разговор получился совершенно не таким, как он ожидал. Когда он сегодня услышал, что Ремингтон Уокер вернулся в город и беседовал с Оливией на вечере у Харрисонов, Нортроп решил, что надвигается беда.

Вандерхоф опустился в кресло и закрыл руками лицо. Он всегда был сообразителен. И поэтому, как только увидел дочь у дверей ее проклятого ранчо, тут же понял, что она уже не была той невинной девушкой, какой сбежала из дома семь лет назад. Хорошо, решил он, если ему не придется возиться с незаконнорожденным ребенком. Сейчас она, казалось, была искренна, говоря, что Уокер ее не интересует, но Нортроп не был уверен, что это надолго. И сейчас этот человек находился в Нью-Йорке, и, похоже, вращался в тех же кругах, что и Вандерхофы!

Вероятно, он мог сделать что-нибудь, чтобы дискредитировать Уокера, но это было бы слишком рискованно. Ему не хотелось одновременно повредить репутации Оливии, ведь все могли узнать, что это Уокер разыскал ее, и великолепно сфабрикованная история о больной подруге рассыплется в прах. В обществе вежливо закрыли на все глаза и не заметили то, что Нортроп хотел сделать незаметным. Но даже самые его преданные друзья не смогут игнорировать правду, когда она выплывет наружу. Правда разрушит все его планы.

Нортроп плотно сжал пальцы, глядя куда-то в пространство.

Кажется, план Оливии подходил как нельзя лучше. Выдать ее замуж за виконта и как можно скорее отправить в Лондон. Слишком велики преимущества альянса с семейством Ламбертов: Вандерхоф получит огромное влияние в Англии и по всей Британской Империи. Это принесет куда больше денег, чем могла принести железная дорога, потерянная семь лет назад. Причем, как только они поженятся, с Ремингтоном Уокером можно будет разобраться соответствующим образом.

Да, он должен сделать ухаживание Спенсера Ламберта за Оливией более активным. Чем скорее они поженятся, тем лучше.