— Халидах Паша — очень могущественный человек. Какое-то время он жил в Англии и был послом. Довольно хорошо говорит по-английски. — Денни выглянул из окна каюты капитана, пристально рассматривая другие суда, пришвартованные к гавани. — Я встречался с ним однажды, но никогда не был у него дома.

— Значит, ты не подскажешь, каким образом мы можем забрать Эллу? — спросил Тристан.

— Если это действительно Элла, — осторожно напомнила Джасинда мужу.

Денни вернулся к столу и сел напротив Тристана и Джасинды.

— Первым делом, туда должна проникнуть Джасинда, увидеть Эллу и осторожно дать ей знать, что ты здесь и пытаешься ее освободить. Возможно, Джасинде удастся найти способ, как украсть оттуда Эллу, если она увидит, где ее держат.

— А если нет?

— Тогда мы будем действовать по другому плану, Трис. Кроме того, мы даже не знаем, сможет ли Пеннивайт организовать эту встречу.

Тристан стукнул кулаком по столу, заставляя остальных подпрыгнуть.

— Проклятие! Как я могу находиться в такой близости от нее и не найти возможности помочь?

— Дорогой, — сказала Джасинда, положив пальцы на его руку, — ты же знал, что это будет нелегким делом. Мы должны быть терпеливыми.

Джасинда чувствовала себя неловко и немного испуганно, когда покрытые занавесками носилки двигались по улицам Константинополя. Шесть черных слуг с легкостью несли носилки, на которых она сидела. Ранним утром Паша прислал за ней своих людей. Рядом с ними, на белом коне ехал Денни. Его цветастый халат парил над спиной животного. Носилки остановились и осторожно опустились на землю. Денни соскочил с коня и раздвинул занавески, жестом показывая ей спуститься. Джасинда быстро повиновалась. Мраморный дворец казался бледным драгоценным камнем среди высоких деревьев. Джасинда поднялась вслед за Денни по ступенькам к боковому входу.

— Запомни, ты не должна подавать голос, пока с тобой не заговорят, Джасинда, — предупредил он ее. — Это вход для женщин, и он ведет в гарем. Пеннивайт организовал эту встречу, как исключение тебе, но, возможно, вас будут подслушивать. Так что будь осторожна. Слуги здесь всегда преданы хозяину, а иногда и стены имеют уши. Меня не будет рядом, чтобы помочь тебе.

Джасинда кивнула головой под черной паранжой. Душа ее замирала от волнения. Она не подведет Тристана!

Денни вернулся к носилкам и остался ждать. Джасинду провели в маленькую комнатку за двойными дверями. Сюда обычно приходят местные торговки, чтобы продать свой товар женщинам из гарема Паши. Именно сюда, через личную приемную хозяина, из которой открывался ход в комнаты гарема, и провел Джасинду темнокожий евнух. Он остановился у четвертой двери, открыл ее и пригласил Джасинду войти в прекрасно обставленный салон.

На подушечках всевозможных цветов сидела молодая девушка, приблизительно таких же лет, как и Джасинда. Даже если бы ей не сказали, Джасинда сразу бы узнала в ней сестру Тристана. Такие же, как у него, смоляные волосы и выразительные глаза. Но если Тристан был высоким и мускулистым, то Элла казалась маленькой и хрупкой.

Элла встала с подушечек.

— Снимите вуаль и позвольте мне взглянуть на вас.

Джасинда повиновалась.

— Мне сказали, что вы хотели встретиться с американкой, живущей в этой стране. Почему вам этого захотелось. Кто вы?

У Джасинды возникло странное, навязчивое ощущение, будто за ними наблюдают. Она вспомнила предупреждения Денни, ближе подошла к Элле и украдкой подняла к губам палец, потом быстро опустила руку, надеясь, что Элла поймет ее предупреждение.

— Меня зовут Джасинда Дансинг.

Элла побледнела.

— Зачем вы пришли сюда?

— Можно мне сесть? Я утомилась.

— Конечно. Может быть, вы хотите чаю — она щелкнула пальцами в сторону занавески в дальнем конце комнаты. Джасинда увидела, как занавеска дрогнула, и услышала приближающиеся шаги. Ей очень хотелось спросить, одни они или нет, но она придержала язык. Джасинда устроилась на подушечках рядом с камином. Весело играл огонь, рассеивая странные ощущения, которые вызывала эта комната в душе Джасинды. Сев поближе, Джасинда посмотрела на свою золовку.

— Пожалуйста, — сказала Элла, — скажите мне, что привело вас сюда.

— Мой муж — капитан корабля. Мы прибыли в Константинополь из Англии. На борту нашего корабля — женщины для продажи на рынке. Я очень возражаю против торговли живыми людьми, но муж намерен делать это не раз. А так как мой муж американец, он собирается привозить женщин из Америки.

Вернулся с чаем слуга, и пока он не исчез, Джасинда прервала свою сказку. Она видела, что руки Эллы дрожат, когда та поднесла к губам чашку, но Джасинда была вынуждена продолжать свою выдуманную историю на всякий случай, если в комнате есть еще чьи-то уши. Конечно же, Элла знает, что Тристан никогда не будет заниматься таким делом, о котором она говорит. Она должна понять, что они здесь только затем, чтобы помочь ей.

— Мистер Пеннивайт заверил меня, что женщинам здесь живется не хуже, чем в Англии или Америке, но мне хотелось увидеть это своими глазами. — Она не спускала взгляда с Эллы. — Вы можете мне сказать, как вам тут нравится?

— Обращаются со мной хорошо. Мне повезло, что Паша выбрал меня в свой гарем. Но не все хозяева такие добрые. — В черных глазах появились слезы. — Но я боюсь, что мое сердце разорвется на части из-за разлуки с домом и семьей. Я мечтаю снова увидеть моего брата и дедушку.

Джасинда почувствовала, что в ее глазах тоже стоят слезы.

— Пойдемте, погуляем в саду, прежде чем вы уйдете. — Элла поставила чашку на низкий столик и, грациозно поднявшись с пола, подала руку Джасинде. Она взяла ее под руку и повела в сад. — Говорите быстро и тихо. Тристан действительно с вами? Вы правда его жена?

— Да.

— Что он намерен теперь делать?

— Не знаю, Элла, но он приехал освободить тебя. Ты должна терпеливо ждать, пока мы придумаем, как это сделать. Сможешь нам помочь? — Она бросила быстрый взгляд на высокие стены, окружавшие сад. — Есть выход отсюда? Можно убежать?

— Нет. Отсюда нет другого выхода, кроме того, через который вы вошли.

— Тогда как же тебе уйти?

Элла печально покачала головой.

— Пожалуйста, передай Тристану, что я их люблю, если спасать меня будет очень опасно, пусть меня оставят здесь. Возможно, будет лучше, если я здесь останусь.

— Ты не должна говорить так! — запротестовала Джасинда, останавливаясь на тропинке.

— Ты не поняла. Я думаю… я совершенно уверена, что ношу ребенка.

Рука Джасинды поднялась ко рту, заглушая испуганный возглас, который она не сумела сдержать. Она метнула быстрый взгляд по саду, но никого вокруг не было. — Элла, ты уверена?

— Мне так кажется. — Элла заплакала. — Она не произнесла ни звука, только безмолвные слезы катились по ее щекам. Немного успокоившись, она положила руку на плечо Джасинды. — Что мне делать?

Джасинда не знала, что ей ответить. Она погладила ее по густым черным волосам, по спине, но не произнесла ни слова. В этот момент она почувствовала себя совершенно беспомощной. А что она скажет Тристану? И должна ли она говорить это ему? Она знала, что мужу не терпится забрать Эллу отсюда. Как он поступит, если узнает, что его маленькая сестричка беременна от этого язычника?

— Если Халидах узнает про ребенка, не останется никакой надежды на побег. До самого рождения малыша меня заберут отсюда.

Возмущенная до предела, Джасинда прошипела:

— Что это за человек, Халидах?

— Он был всегда добр ко мне, Джасинда. Был нежен, беспокоился, что я печальна. Мне кажется, он любит меня по-своему. Он заплатил за меня большие деньги.

Джасинду удивило, что Элла защищает своего хозяина.

— Может быть, если бы все сложилось по-другому, я бы тоже смогла полюбить его. — Она отошла от Джасинды и пошла одна по тропинке.

— Элла, ты не можешь думать об этом!

Элла повернулась и посмотрела своими огромными глазами на Джасинду.

— Да. Я могу думать об этом. Мне было страшно и одиноко. Ведь он мог оказаться каким-нибудь людоедом, мог сделать со мной все, что угодно. Мог связать меня, положить в сумку, выбросить в реку. В конце концов, я только женщина. Но он был добр ко мне.

— Но полюбить его?

— Я сказала, если бы все сложилось иначе. — Элла печально покачала головой. — Если бы мы встретились где-нибудь в Америке или в Англии и жили по тем законам. Если бы он был христианином, а не мусульманином. Если бы он был верен только одной жене. — Она опустила глаза под ноги, на дорожку впереди себя. — Но такого никогда не будет. Я никогда не смогу быть счастлива здесь, не смогу полюбить его.

Джасинда молчала долгое время, а потом тихо спросила:

— А как быть с ребенком?

— Я всей душой буду любить его. Но он не должен родиться здесь. — Она схватила Джасинду за руку. — Мне надо убежать отсюда. Убежать!

— Тристан не подведет тебя, — пообещала Джасинда.

Элла вытерла слезы и повела Джасинду назад в комнату.

— Элла, ты должна быть готова к побегу в любую секунду. Мы, может быть, не сможем предупредить тебя. Не знаю, получится ли у меня еще раз придти к тебе, но я не оставляю надежду на это. Мы не покинем тебя здесь.

Элла смотрела, как за Джасиндой закрывается дверь, и опять она остается одна. Надежда и отчаяние боролись в ее сердце. Тристан нашел ее, но есть ли способ освободить? Она боролась со слезами, так часто и легко появляющимися у нее на глазах. Казалось, что последние несколько месяцев она только и делала, что плакала. Элла презирала себя за беспомощность, чувствуя, что она парализует ее.

— О-о-о! — закричала она в отчаянии, поднимая мраморную вазу и запуская ее через всю комнату. Та ударилась о стену и разлетелась на тысячу кусочков.

— Что это? У моего маленького цветочка растут зубки?

Элла резко обернулась и увидела, что в проходе террасы стоит Халидах. Он улыбался ей, его веселое настроение подавило в ней последнюю жалость к себе, оставляя только злость.

— Англичанка хорошо на тебя подействовала, — сказал Халидах, входя в комнату. — Опять появился румянец на щеках. Она придет сюда еще?

— Сказала, что придет, если ты разрешишь.

— Я разрешу, если это сделает тебя счастливой.

— О, да, мой хозяин! Это сделает меня счастливой. Очень счастливой!

Халидах обхватил ладонями ее щеки и поднял к себе лицо.

— Я сделаю все, что в моих силах, для твоего счастья, цветок моей радости. Я обещаю это тебе!

— Пока я пленница, я не могу быть счастливой, мой господин!

Он вздохнул.

— Вы, американцы, — странные люди, — сказал он, прижимая ее к себе.

— Возможно, мой господин, — согласилась она, закрывая глаза.

В ожидании возвращения Джасинды Тристан беспокойно ходил по палубе. Она заметила его со своих носилок и неожиданно почувствовала, как сердце учащенно забилось. Ей захотелось подогнать рабов, чтобы они быстрее двигались. Джасинда с трудом могла дождаться, пока расскажет ему об Элле. Когда он заметил ее приближение, то бросился вниз по трапу. Он выхватил ее из носилок прежде, чем они спустились на землю, и понес ее на корабль на руках.

— Что случилось? — спросила она, когда он поставил ее на ступени, ведущие к их каюте.

Он резко остановился.

— Как раз это я и хотел бы узнать. Я думал, ты никогда не вернешься. Знаешь, сколько времени тебя не было?

— Нет…

— Несколько часов. А я жду тебя, и не знаю, что там с тобой происходит.

Нежная улыбка осветила лицо Джасинды.

— Напрасно ты волновался обо мне, мой дорогой. Со мной был Денни. Мне не сделали ничего плохого. — Она встала на цыпочки и поцеловала Тристана в щеку.

— А что с Эллой? Ведь это она, не так ли? С ней все в порядке?

— Да, Трис, это Элла. С ней все благополучно. Это правда. Но она несчастна, потому что хочет быть с тобой. Давай войдем в каюту, я расскажу тебе о ней.

Она оглянулась через плечо. С лестницы на них смотрел Денни.

Джасинда позвала его:

— Идем к нам, Денни. Нам понадобится твоя помощь!

Джасинда уютно устроилась в объятьях Тристана. Огонь в печи согревал каюту, но только тепло Тристана расслабляло ее и создавало домашнюю обстановку.

— Мы должны забрать ее оттуда. И чем скорее, тем лучше, — произнес он впервые за весь вечер.

— Мы придумаем что-нибудь, Тристан. — Джасинда оперлась на локоть и положила другую руку на грудь своему мужу. — Я сделаю все, что в моих силах, ты же знаешь это!

Тристан прижал ее к себе.

— Я уже дважды рисковал тобой. С этого момента ты не покинешь больше «Габриэллу».

— Нет! Я могу быть полезной тебе, Тристан. И не буду торчать здесь и штопать тебе носки, чего-то ожидая. Я хочу помогать тебе. Она мне тоже сестра, ведь так?

В темноте каюты Джасинда почувствовала его поцелуй и услышала его тихий смех.

— Ты становишься просто смельчаком, любовь моя. Что случилось с кроткой леди, которая покорно согласилась выйти замуж за человека, которого для нее выбрали родители?

— Она никогда не жаловалась ни на что, мой дорогой пират. Она была обыкновенной узницей. Ты дал ей свободу.

— Да простят меня святые, — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы, позволяя себе забыть хоть ненадолго все трудности, с которыми ему предстоит встретиться лицом к лицу на следующий день.

Денни привел на борт «Габриэллы» пожилую сгорбленную женщину. Холодный ветер, беспрестанно дующий в течение последних недель, сделал небольшую передышку, уступая место легкому бризу. Джасинда с Тристаном находились на камбузе и там встретили Денни.

— Это Вилона. Она разрешит наши проблемы.

Джасинда и Тристан уставились на трясущуюся старуху, ее руки были скрючены и узловаты, а волосы совершенно седые. Под бесцветными глазами пролегли черные круги, говорившие о пережитой боли. Они обменялись удивленными взглядами. Как эта женщина могла им помочь?

— Садись, Вилона, — сказал женщине Денни и подвинул к ней скамейку. — Трис, Паша разрешил Джасинде еще раз придти к Элле. Это, может, последний раз. Если он обнаружит, что она ждет ребенка, сразу же перевезет ее в другой дворец, как она сказала, и мы не сможем тогда найти ее. Насколько я понял из рассказов Джасинды, из комнат наложниц нет другого выхода, кроме как через гарем. Вот тут-то нам и поможет Вилона.

— Я пока ничего не понимаю, — сказал Тристан, еще раз взглянув на старуху.

— Мистер О'Баньон, — попросила Вилона спокойным голосом. — Разрешите мне объяснить?

— Конечно!

Она повернулась к капитану.

— Если твоя жена приготовит твоей сестре рождественский подарок, ей понадобится помощница-рабыня, чтобы его нести, а Паша знает, что такое рождественские подарки. Он жил в вашей стране. Когда она уйдет, рабыня должна будет уйти вместе с твоей женой. Но только это будет уже не рабыня. Уйдет твоя сестра, а рабыня останется в комнате.

— Но, Вилона, ты понимаешь, что они сделают с тобой, когда обнаружат пропажу?

— Они захотят убить меня.

Джасинда с ужасом в глазах смотрела на Тристана.

— Мы не можем допустить этого!

— Прошу вас, миссис Дансинг, — перебила ее Вилона, — позвольте мне закончить. Они убьют меня, если у них будет возможность. Но ее не будет. К тому времени я буду уже мертва… от своей собственной руки.

Тристан перегнулся через стол и коснулся уродливой руки Вилоны.

— Ничего не понимаю, Вилона, — мягко сказал он, — кроме того, почему вы хотите сделать это для нас?

— Капитан Дансинг, меня привезли сюда точно так же, как твою маленькую сестричку. Много-много лет я была рабыней для этих людей. Мой хозяин очень редко был добр ко мне. Мое лицо не было прекрасным, но мне это не приносило огорчений. Я научилась ненавидеть этих турков. — Она замолчала, пытаясь побороть слезы. — Мистер О'Баньон купил меня около года назад. Он предложил переправить меня в Англию, но я сомневаюсь, что после стольких лет меня там рады будут увидеть, даже если из моих близких кто-то и жив. Кроме того, я давно больна и знаю, что умираю. Это очень медленная и мучительная смерть, она терзает меня, и я хочу освободиться от страшной боли. — Она издала глубокий вздох. — Мистер О'Баньон хочет помочь вам, и я поняла, что теперь могу отплатить за его доброту ко мне. И даже больше. Это для меня будет способом отомстить туркам и освободиться от своей боли одним махом.

— Это удастся, — сказал Трис, когда Вилона замолчала.

— Не знаю, Денни. Мы просим эту женщину умереть за человека, которого она даже никогда не видела. Мне кажется это противоестественным.

— Нет, сэр, — возразила Вилона, — вы ошибаетесь. Вы просто дадите мне возможность умереть и обрести покой, да еще при этом спасти вашу сестру. Капитан Дансинг, позвольте мне сделать это во имя спасения двух душ.