Промокший и грязный, в двери ворвался Тристан.

— Где моя жена? — заорал он удивленной толпе.

Гости обернулись и в недоумении глазели на него.

— Послушайте, сэр, — спросил, брызгая слюной, возмущенный слуга, подозрительно оглядывая незваного гостя, — как вы сюда попали? Здесь не место посторонним!

— Я пришел за своей женой, леди Джасиндой.

— Что это за безумие? — спросил лорд Сандерленд, выходя в приемную.

Тристан снял шляпу, глубоко вздохнул, попытался сдерживать свое волнение. И ровным голосом ответил:

— Это не безумие, лорд Сандерленд. Мы с вашей дочерью поженились в Константинополе.

— Поженились? Но… — тот в изумлении открыл рот.

Теперь, уже громче, Тристан еще раз повторил эти слова.

— Мы с леди Джасиндой поженились в Константинополе. Она думала, что я утонул, когда затопили мой корабль. Но я выжил. Я спрашиваю вас, где моя жена?

Из другого конца комнаты послышались испуганные голоса. Это леди Сандерленд рухнула на пол в обмороке.

— Капитан Дансинг, — сказал отец Джасинды, не обращая внимания на свою жену. — Джасинда только что обручилась с виконтом Блекстоуком и вместе с ним уехала в Лондон, в его дом… — Он замолчал, словно не решаясь продолжить. — На их брачную ночь… — неохотно закончил он.

Тристан схватил лорда Сандерленда за воротник фрака.

— Как давно они уехали?

— Не так давно. Возможно, полчаса назад, а может быть, немного больше.

Тристан отпустил его и вышел так же внезапно, как и появился.

Несмотря на то, что в камине горел огонь, Джасинда все еще чувствовала озноб. Блекстоук оставил ее одну, чтобы она могла переодеться, но Джасинда знала, что он скоро вернется. Во рту пересохло, ее опять затрясло. Она ненавидела собственную трусость. Дверь открылась, и она обернулась, чувствуя, как кровь схлынула с лица. Одной рукой она ухватилась за край камина, чтобы не упасть.

— Но ты еще не переоделась, моя дорогая, — с некоторым удивлением произнес Блекстоук, входя в комнату. У него в руках был поднос с бутылкой вина и сыром. Поставив его на стол, он отрезал себе ножом небольшой кусочек сыра. Блекстоук устроился в ближайшем кресле и стал жевать. — Тебе не хочется немного перекусить? Думаю, у тебя за целый день ни крошки во рту не было.

— Нет. Спасибо, Роджер, я не голодна.

Внезапно виконт бросил сыр на поднос и, вскочив с кресла, подошел и встал перед ней. Он протянул руку, чтобы коснуться ее волос.

— Этот цвет огня. — Блекстоук достал из ее волос заколки, и каскад огненных локонов свободно упал ей на спину. — Какая ты красивая, — прошептал он. — И моя.

Он поймал губами ее рот — крепко, настойчиво, требовательно. Долго, настолько долго, сколько могла вынести, Джасинда стояла оцепенело, потом оттолкнула его от себя.

Он хмуро посмотрел на нее. В свете огня лицо виконта выглядело зловещим.

— Моя застенчивая невеста… Все хорошо, моя дорогая. Для девственницы это вполне нормально, быть немного испуганной в первую брачную ночь.

Слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела их обдумать.

— Но я не девственница, Роджер.

Он сделал шаг назад, как будто она ударила его.

— Что ты говоришь? Конечно же, ты девственница.

— Нет, Роджер. — Отступать было некуда. Она дерзко подняла голову. — Я вышла в Константинополе замуж.

— Ты лжешь!

— Нет, не лгу, Роджер.

— Не может быть! — опять воскликнул он и, подняв руку, стремительно подался вперед.

Его пощечина застала Джасинду врасплох. Ее отбросило в сторону. Она попыталась удержаться на ногах, но рухнула на пол. Обернувшись, Джасинда увидела, что Блекстоук снова приближался к ней, глаза его угрожающе блестели.

— За кого ты вышла замуж? — требовательно спросил он.

— Я была замужем за капитаном корабля, который отвез меня в Константинополь. Теперь он мертв. И мой брак с тобой, к сожалению, совершенно законный.

— Ты вышла замуж за капитана Дансинга?

— Откуда ты знаешь, что это Тристан Дансинг? — прошептала Джасинда, обходя вокруг стула, чтобы быть от Блекстоука подальше.

Он оставил ее вопрос без внимания.

— Ты отдалась этому мужчине? Он был ничтожеством. Ты была помолвлена со мной, и все же отдала этому человеку то, что, по праву, принадлежало только мне? Как ты осмелилась сделать такое?

— Я любила его. Я и теперь люблю его. Но какое это сейчас имеет значение? Он мертв, а я — твоя жена.

От сдерживаемой ярости лицо виконта побагровело.

— О, моя дорогая, это имеет большое значение, — сказал он тихим, но угрожающим тоном. И вдруг улыбнулся. — Но и у меня есть тайна, Джасинда. Тебе хочется узнать мою тайну?

Она отошла от него еще дальше, качая головой.

— Но я все равно расскажу тебе ее, Я знаю, кто такой этот англичанин.

Копыта Нептуна громко стучали по улицам Лондона. Дождь уже прекратился, но Тристан даже не заметил этого. Страх почти ослепил его. Если бы он только раньше сказал ей, кто такой этот Блекстоук. Если бы приехал на день раньше. Если бы только…

— Ты знаешь? Ты знаешь, кто это? — Джасинда перестала пятиться. — Скажи мне, Роджер. Кто он?

Блекстоук широко улыбнулся.

— Это я. — Он начал громко смеяться.

— Ты! — прошептала она.

«Боже мой, что же я наделала, я вышла замуж за убийцу Тристана!»

На какое-то мгновение Джасинде показалось, что его смех сведет ее с ума. Она обхватила голову, пытаясь заглушить эти звуки. Но нет, она не сойдет с ума. Она дала обещание отомстить, убить англичанина. Нож лежит на столе, рядом с сыром. Она протянула руку и взяла его, медленно и спокойно поворачиваясь к Блекстоуку.

Его смех затих.

— Что ты собираешься делать? — презрительно процедил он.

— Собираюсь убить англичанина.

— Не глупи, Джасинда. Ты не можешь меня убить.

— Нет, Роджер, ошибаешься, я могу убить тебя. Да будет тебе известно, я убила уже одного человека. На корабле Пеннивайта. Он пытался изнасиловать меня, и я всадила ему нож в спину, Роджер. Но тебе я всажу его не в спину, я хочу видеть твое лицо.

Джасинда сделала шаг к нему навстречу, настороженно наблюдая за каждым его движением. Он не лишит ее этого удовольствия. Он не будет жить, когда Тристан мертв. Завтра, возможно, ее повесят за это убийство, но он не останется жив этой ночью.

До них донесся скрип деревянной лестницы и поспешный стук шагов. Джасинда остановилась и прислушалась, но не сводила глаз с Блекстоука.

— Джасинда! — раздался голос.

Она сходит с ума. Это голос Тристана.

— Джасинда!

— Тристан, — прошептала она, не имея сил сопротивляться этому голосу. Она повернулась и кинулась к двери. — Тристан! — кричала Джасинда, распахивая двери.

Он казался таким реальным, таким живым, стоял посередине лестницы в промокшей одежде. И потом улыбнулся ей. Ее черный мрачный мир взорвался вспышками теплых ярких красок. Он живой!

— Синда, я здесь!

И она бросилась в его раскинутые в ожидании руки.

— Трис… о, Трис! — она прижималась к его промокшей от дождя груди. Подняла лицо и взглянула Тристану в глаза, все еще в полуиспуге, что он исчезнет, и в ее жизнь снова вернется весь недавний кошмар.

— Моя любимая леди! — нежно сказал он. — Любимая леди пирата!

— Я думала, ты умер! Я думала…

— Знаю, Джасинда, но теперь я с тобой. — Он опустил голову и прильнул к ее губам так нежно. Ее губы разомкнулись, и она утонула в его поцелуях, восторженно наслаждаясь ими.

Наконец, он отнял свои губы от нее.

— Где Блекстоук?

Она повернулась и указала на дверь в спальню.

— Там. — Рука Джасинды ухватилась за него. — Трис, он — тот самый англичанин.

— Я знаю. — Тристан прошел мимо нее. Комната была пуста. Пока они обнимались на лестнице, Блекстоук ускользнул от них.

— Мы найдем его, — угрюмо пообещал Тристан. Но теперь Джасинде хотелось все забыть.

— Забери меня отсюда, Тристан, пожалуйста.

Его ярость поутихла, уступая место нежности, которая была во взгляде, заставлявшем трепетать сердце Джасинды. Он схватил ее на руки, вынес из дома и усадил в седло. Потом и сам вскочил на коня, устраиваясь позади нее.

— Мы скоро приедем домой, — шептал он ей на ухо, а его руки обхватили ее.

Джасинда сидела напротив Тристана, когда он рассказывал своему деду, что произошло с ним со времени гибели «Габриэллы». Она все еще не могла поверить, что это не прекрасный сон, когда не хочется просыпаться, а происходит на самом деле.

— Нам повезло, нас подобрал дружественный корабль. Иначе не было никаких шансов выдержать еще одно нападение пиратов, — закончил он и машинально потрогал свою раненную руку.

Когда Джасинда увидела, как он растирает больное место, ей сразу вспомнилось, как выглядел Тристан, когда ее тащили с «Габриэллы». И то, что сейчас он живой, ей казалось чудом. Особенно потому, что погибло так много людей. Если бы не Вип… Она закрыла глаза и проглотила комок, стоявший в горле.

— Джасинда?

Джасинда взглянула на Тристана.

— Мне кажется, герцог устал. Пусть он отдохнет.

После того, как они покинули Лондон, Тристан и Джасинда решили ехать сразу в Локсвоз Хауз. А теперь было уже далеко за полночь.

Джасинда поднялась из кресла и нежно поцеловала старика в щеку.

— Добрых снов, дедушка, — прошептала она, чувствуя какую-то особенную радость от того, что теперь у нее есть право так называть его.

Тристан обнял Джасинду за талию и вывел из спальни герцога. Она прижалась к нему, положив на плечо голову. Они тихо прошли по длинному коридору и, наконец, остановились у другой двери. Тристан свободной рукой открыл ее и, обняв Джасинду, провел в комнату. Он смотрел ей в лицо, упиваясь обожанием и любовью, горевшими в ее золотистых глазах.

— И все же мне так много хочется узнать, — взволнованно, прошептала Джасинда. — А еще больше мне нужно рассказать тебе.

Его губы заставили ее замолчать, осыпая поцелуями. Нежность Тристана была гораздо могущественнее его силы. Когда он опять поднял голову, в его черных глазах теплился огонь любви и желания.

— Будет очень просто расторгнуть твой брак с Блекстоуком. И тогда у нас впереди будет много времени для разговоров, любовь моя. Целая жизнь. — И пока губы Тристана нежно целовали Джасинду, его руки подняли ее и понесли в спальню.

В камине, согревая комнату, жарко горел огонь. Покрывала, словно приглашая к отдыху, были аккуратно отвернуты. Тристан положил Джасинду на кровать, но когда захотел отойти, ее руки, так крепко обвитые вокруг его шеи, не дали ему шелохнуться.

— Не оставляй меня, Трис! — тихо прошептала она.

— Никогда, Синда! Больше никогда!

Он встал на колени рядом с кроватью, сгорая пламенем страсти. Он снова и снова целовал ее, лаская языком ее язык и губы. Джасинда пальцами гладила его спину, не торопясь, пробиралась вверх к шее, к затылку. Она слышала, как учащенно бьется его сердце, и ее возбуждение тоже росло.

Тристан откинулся назад, рассматривая ее лицо, освещенное трепещущими языками пламени, смотрел, как ее волосы, словно огонь, горят ярким светом, читал желание в ее золотистых глазах. Его пальцы скользнули к пуговицам ее платья и начали свой медленный спуск, пуговица за пуговицей, пока не спали одежды, стесняющие белоснежную грудь.

— Какая ты красивая, — прошептал Тристан.

— И ты, любовь моя, — в ответ произнесла Джасинда. — Ты такой красивый, что нельзя оторвать глаз от тебя.

Он поднял ее, сбрасывая оставшуюся одежду, зачарованно любуясь ее грудью, залитой лунным светом. С губ Тристана сорвался стон, он уронил Джасинду на кровать и впился в ее нежно-розовые соски, лаская их языком.

И пока Тристан прикасался губами к ее телу, Джасинда закрыла глаза и упивалась каждой секундой этого удивительного и мучительного момента. И чего бы ни касались его пальцы, что бы ни целовали его губы, в ее душе росло теплое, волнующее чувство.

— Тристан, я так люблю тебя! И ты люби меня!

Тристан отпустил Джасинду, встал рядом с кроватью и в мерцающем свете огня разделся. Он опять подошел к ней, но Джасинда остановила его.

— Нет, — прошептала она, — не двигайся.

Она соскользнула с кровати и встала рядом с ним. Шелковая сорочка воздушными волнами легла вокруг нее, а она протянула руки и дотронулась до его недавних ран на плече. Когда она подняла голову, в ее глазах блестели слезы.

— Я думала, ты умер.

Он нежно улыбнулся.

— Но я не умер, Джасинда.

Она целовала его в плечо и осыпала поцелуями грудь, спускаясь все ниже к его давним шрамам на боку. Каждое прикосновение приводило Тристана в дрожь, разжигая в нем неудержимое желание. Вдруг Джасинда обвила руками его шею и, встав на цыпочки, прижалась к его губам, так близко стоя от него, что он не мог больше сдерживать свои чувства.

Они упали на кровать, их губы жадно смаковали сладкие поцелуи друг друга. Они так истосковались в разлуке. Их захватила и понесла высокая волна страсти, кидая в забытье, одаривая счастьем, подчиняя чувствам. Время остановилось, его не стало. Не стало вчерашнего дня, сегодняшнего, завтрашнего. Существовала только эта комната, экстаз их сплетенных тел, бесконечный, вечный ритм любви. И их мир взорвался в непередаваемом немом восторге.

От радости их близости Джасинда застонала, приятный трепет разлился по ее телу, обжигая каждую клеточку, каждый нерв.

— Тристан! — вскрикнула она.

Тело Тристана изогнулось, когда она с силой прижала его к себе.

— Синда, — выдохнул он ей в ухо, и по напряженному телу Тристана пробежала трепетная волна. — Синда, любовь моя.

Он перевернулся на спину, не выпуская ее. Его руки нежно гладили волосы Джасинды, а она уютно устроилась у него на груди. Они насытились любовью и заснули.