Через два дня Джереми проснулся от резкого ветра, свистевшего вокруг его маленького фермерского дома. Он встал с кровати и подошел к окну. Утреннее небо было затянуто темными тучами. Они сгущались и метались по небу, угрожая снегопадом.

Он понял, что ему придется переехать в город, по крайней мере до весеннего таяния снегов. Он не мог и впредь ездить взад-вперед из города на ферму и обратно в такую погоду. А что, если в Хоумстеде возникнет действительно сложная ситуация? Что, если люди не смогут сюда добраться и сообщить ему, что его присутствие необходимо? Или он не сможет попасть в город и делать то, что требовалось от него как помощника шерифа? Ему платили за то, чтобы он выполнял определенную работу, и было бы нечестно отлынивать от своих обязанностей, а потом сваливать вину на погоду.

Он опустил на окно простой полотняный занавес в надежде, что он хотя бы частично не пропустит холодный ветер, дувший от окна, а потом повернулся к печи.

Это будет ненадолго, уверял он себя, подбрасывая дрова в печь. Как только наступит хорошая погода, он сможет по вечерам возвращаться на ферму. А до тех пор ему надо будет сделать пустую, неиспользуемую кладовку над тюрьмой пригодной для жилья.

Как только воздух в комнате прогрелся, Джереми умылся и побрился. Одевшись, он на скорую руку приготовил себе завтрак, продолжая думать о своем переезде в город.

Ему понадобится кровать, стол и стул. Он надеялся, что Уоррен выручит его с этим. Ему нужно было только самое необходимое, чтобы как-то продержаться. Он не будет заниматься стряпней. Он сможет, большей частью, питаться в одном из двух ресторанов города.

За исключением среды и субботы. По этим дням его ждали к ужину в доме Мак-Лиодов.

Воспоминания о Саре Мак-Лиод в роли хозяйки дома были приятными: золотисто-белокурые волосы, ниспадавшие с ее стройной шеи; выбившиеся завитки волос на затылке; голубые глаза, обрамленные золотисто-карими ресницами; ее маленький вздернутый носик; ее женственная фигура.

– Это самое малое, что я могла сделать для брата.

Вспомнив ее слова, он нахмурился. Брат Сары? Он думал о ней не как брат.

Его хмурый взгляд стал сердитым. А что, собственно, он думает? Он увлечен ею? Это было бы несчастье, учитывая, что она вскоре выйдет замуж за Уоррена. Кроме того, он знал, какой тип женщины ему подходит. Женщина, похожая на Милли. Тихая, застенчивая, со скромными потребностями. Он был счастлив с Милли. Их любовь была нежной и постоянной. Он не надеялся еще раз встретить такую любовь. Да он и не хотел ее найти. Он больше не хотел, чтобы от него зависели и на него полагались.

К тому же Сара была совсем непохожа на Милли. От Сары Мак-Лиод исходила почти осязаемая радость жизни. Ему не надо было хорошо ее знать, чтобы понять, что она смотрит на мир сквозь розовые очки. Она твердо верила, что нет худа без добра. Ему было немного жаль ее. Настанет день, когда ей придется увидеть мир таким, каков он на самом деле.

Ладно, все это не его забота. Пусть Уоррен заботится о ней и думает о тех глупых, непрактичных фантазиях, которыми полна ее головка.

Пригладив пальцами волосы, он отодвинул стул от стола. Ему лучше поторопиться, если он хочет добраться до города, прежде чем пойдет снег.

– Боже мой! – воскликнула Маделайн Гонт, когда Сара появилась в швейной мастерской вместе с порывом ледяного ветра. – Скорее закройте дверь, моя дорогая, пока мы обе не простудились насмерть.

Миниатюрная, похожая на птичку женщина бросилась вперед, обняла Сару за плечи и увлекла ее в конец мастерской, к печи, от которой шло тепло по всей комнате.

– Снимите пальто, пока я принесу чай, чтобы вы согрелись.

– Все в порядке, миссис Гонт, право же.

– В такую погоду я удивляюсь, о чем я думала, когда переехала сюда, – пробормотала швея, разливая чай. – Такой старой женщине, как я, подходит более мягкий климат.

– Вы не старая, – возразила Сара с улыбкой. Подобные разговоры она вела с миссис Гонт почти каждый раз, когда приходила в мастерскую.

– Конечно, я старая, и не отказывайте мне в праве сказать об этом, юная леди. Я много и упорно работала, прежде чем дожила до этих лет. – Маделайн протянула чашку, погрозив Саре пальцем свободной руки. – Теперь, прежде чем мы начнем, выпейте чаю.

Сара взяла чашку, села на низкий деревянный стульчик возле печки и послушно стала пить чай маленькими глотками.

– Моя дорогая, вы не поверите, как много я сделала за последние две недели. Это будет самое лучшее мое произведение. – Говоря это, она зашла в другую комнату. Когда она вернулась, она несла перекинутое через руку свадебное платье Сары. – Слава Богу, что вы решились на долгую помолвку. Пришивать этот переливчатый бисер было ужасно трудно. – Маделайн взглянула на Сару. – Ну что ж, приступим. День вашей свадьбы уже близок Посмотрим, как оно сидит.

Спустя короткое время Сара разглядывала свое отражение в зеркале. Платье в стиле «принцесса», с длинным шлейфом, было сшито из тончайшего атласа. Лиф со стоячим воротником был украшен кружевной косынкой, схваченной на талии серебряной пряжкой. Рукава длиной в три четверти были с большими буфами, из-за которых ее плечи казались шире, а талия еще тоньше.

– Боже мой! – Маделайн Гонт перевела дух и прижала к губам сложенные ладони. – Моя дорогая, я даже не представляла себе... Вы были совершенно правы, что захотели сшить новое платье. Как ни прелестно свадебное платье вашей мамы, это платье поразительно! Какой красивой невестой вы будете!

У Сары появилось необъяснимое желание расплакаться. Никогда в жизни она не надевала ничего столь красивого и никогда в жизни не чувствовала себя такой несчастной.

Маделайн пошла за булавками.

– Вы только дайте мне сделать кое-какие поправки. Складочка здесь, сборочка там – это все, что еще требуется. А теперь не двигайтесь. Я боюсь вас уколоть.

Том вышел из ресторана, неся тарелку с горячей едой. Понимая, что в такую погоду она недолго останется горячей, он ускорил шаги по дороге в салун «Поуни». Не обращая внимания на угрюмый взгляд владельца салуна, он прошел по коридору, оклеенному безвкусными красными обоями, к лестнице и негромко постучал в дверь.

– Мисс Ирвин, это я, Том Мак-Лиод. Можно войти?

Услышав тихий утвердительный ответ, он повернул ручку и открыл дверь.

Фанни сидела на постели, опираясь спиной на подушки. Ее каштановые волосы были расчесаны и перехвачены на затылке лентой. В ярко-красной пижаме, которая была ей велика на несколько размеров, она выглядела болезненной, но Том видел, что ей стало значительно лучше, по сравнению с тем воскресеньем, когда он впервые пришел сюда вместе с доктором Варни.

– Я принес вам ленч. Предписание доктора.

Она слабо улыбнулась и посмотрела на него своими огромными карими глазами. Она напоминала ему пугливого олененка, попавшего в жестокий капкан. Одно неверное движение, и она сломает себе шею в попытке освободиться.

– Давайте посмотрим, что у нас тут сегодня? – Том сел на стул возле кровати и снял салфетку с тарелки. – М-м-м... Паштет из цыпленка. Мое любимое блюдо. – Он поставил тарелку ей на колени. – Итак, какие истории вы хотели бы услышать сегодня?

Фанни опустила взгляд на тарелку с едой.

– Все, что вы захотите мне рассказать. – Она быстро взглянула на него и снова опустила взгляд. – Мне нравятся все ваши рассказы, мистер Мак-Лиод.

«Да ведь она почти хорошенькая, когда так краснеет», – с удивлением подумал Том. Он достал из кармана вилку.

– Вот. Ешьте, пока не остыло.

Фанни взяла вилку, не глядя на него. Ему хотелось, чтобы она посмотрела. Ему нравились ее глаза.

Мысленно он побранил себя. Это было не то, что врач должен думать о своих пациентах. Доктор Варни поручил Тому врачебное наблюдение за здоровьем Фанни, и его дело заботиться о ее выздоровлении.

Он откашлялся и уселся на стул.

– Я рассказывал вам, как мы случайно чуть не подожгли лабораторию профессора Харли?

Когда Хэнк Мак-Лиод смотрел в окно своей спальни на втором этаже, он увидел, как из-за угла повернула на Норт-стрит его внучка. У него сжалось сердце. Сара выглядела такой грустной, такой подавленной, такой непохожей на тот чистый солнечный луч, каким она обычно была.

– Ах, Дори, – сказал он вслух, – хотелось бы мне, чтобы ты была рядом.

Его жена знала бы, что сделать для Сары, Хэнк же чувствовал себя беспомощным.

Это Дорис Мак-Лиод всегда была уверена, что Уоррен будет подходящим мужем для Сары, что его трезвый взгляд на жизнь послужит надлежащим противовесом мечтательности Сары. Это бабушка Сары говорила Хэнку много раз:

– Подожди. Ты сам убедишься. Уоррен – удачная находка. Сара образумится.

И она была права.

Если бы только Дори была жива. Она бы знала, что делать. Она бы сумела убедить Сару поговорить с ней, излить душу, рассказать, отчего у нее так тяжело на сердце. Все, чего Хэнк хотел бы, – это сжать свою внучку в медвежьих объятиях и держать до тех пор, пока все, что ее мучит, не пройдет. Но он знал, что это не выход...

Он покачал головой. Он понимал, что переживания Сары объяснялись не просто ссорой с Уорреном. К тому же они, по-видимому, уладили свою ссору. Вчера Сара отправилась со своим женихом на ленч, как дедала это каждый вторник в течение всего года. Она сказала, что отношения у них прекрасные.

Нет, Сару волновало нечто большее, нежели размолвка между влюбленными. Только он не знал что.

Хэнк повернулся и вышел из комнаты. Он медленно спускался по ступенькам, проклиная каждую из них. Он был раздражен тем, что его старое тело стало подводить его. За исключением редких травм, как, например, в девяностом году, когда в него стреляли, он за всю жизнь ни одного дня не болел. Когда, проснувшись однажды, он обнаружил, что стал стариком, он оказался застигнутым врасплох.

– Как получается у миссис Гонт твое платье? – спросил он, когда через несколько минут Сара вошла в дом.

Она подняла глаза и притворно улыбнулась.

– Прекрасно. Платье восхитительное. Почти готово. – Она сняла пальто и повесила на вешалку. – Где Том?

– Полагаю, что с доктором пошел навещать больных. При таком темпе ему уже не потребуется этот прославленный институт в Бостоне. Док намерен так его выучить, что он сможет начать практиковать еще до конца этого года.

Сара прошла через прихожую и поднялась на носки, чтобы поцеловать Хэнка в щеку.

– Давай попробуем устроить так, чтобы Том побольше оставался дома. Его приезд и так будет коротким. Нет необходимости проводить все время с доктором Варни.

– Однако я замечаю, что он никогда не пропускает ужин, – ответил Хэнк, усмехнувшись и подмигнув.

На этот раз улыбка Сары были искренней.

– Если уж разговор зашел об ужине, то лучше я им займусь, иначе ужин никогда не будет готов. Мне бы не хотелось разочаровывать моего милого брата.

Она направилась на кухню, и вскоре Хэнк услышал стук горшков и дребезжание кастрюль. Что бы ее ни тревожило, она не собиралась рассказывать ему об этом. Во всяком случае не сейчас...

Сара возложила вину за свои слезы на лук. Когда она резала лук, у нее всегда слезились глаза. Именно так она сказала Тому, когда он застал ее стоящей у кухонного стола с ножом в руках, а по ее щекам катились слезы.

– Если бы не твоя любовь к луку, – презрительно фыркнула она, – я бы вообще его исключила.

Ее брат нашел это объяснение неубедительным.

– Почему ты не говоришь мне, отчего ты такая печальная, Сара? Может быть, я смог бы помочь тебе... Да, забыл тебе сказать – я пригласил на ужин Джереми.

– Джереми?! Он здесь?! – Она положила нож на стол и отошла в сторону. – Нарежь еще, будь добр.

Пожав плечами, Том занялся луком.

Сара подошла к плите, по дороге утирая слезы передником.

Что с ней происходит?

Она никогда в жизни так себя не вела. Это было совершенно непохоже на нее – плакать из-за каждого пустяка.

Сара сделала глубокий вздох, твердо решив положить конец этой глупости. Потом она проверила хлеб в печи, прежде чем попробовать мясо, которое тушилось на плите на медленном огне.

– Требуется еще немного лука, верно? – спросил Том, подойдя к ней сзади.

Она потянула воздух носом и улыбнулась.

– Да.

– Я так и думал. – Он бросил в кастрюлю нарезанный кубиками лук. – Я присмотрю за хлебом. А ты беги наверх, умой свое хорошенькое личико, надень нарядное платье, и давай устроим сегодня вечеринку.

Слезы снова грозили политься из глаз Сары. Она быстро их проглотила.

– Я люблю тебя, Томми, – прошептала она и поспешила выполнить волю брата.