Рик Телфорд ехал в своей коляске по Мэйн-стрит. Жара разогнала всех жителей Дэд Хорс по домам. Стояла мертвая тишина, и не верилось, что только три дня назад в городе было полно народа, съехавшегося сюда со всей округи в радиусе дневного конного перехода на празднование Дня Независимости. Сегодня Дэд Хорс полностью соответствовал своему названию, и на улицах не было видно ни одной живой души.

Рик возвращался с фермы Мэтта и Агнесс Хорн. Он навещал шестимесячную Эмму, страдавшую обычными в ее возрасте болями в желудке. Рик быстро убедился, что состояние девочки опасений не вызывает. Гораздо больше его беспокоила ее мать. Битых полчаса он втолковывал Агнесс, что ей следует позаботиться о собственном здоровье, и при этом несколько раз намекнул на нежелательность очередной беременности. Молодая женщина, мать четверых детей, старшему из которых едва исполнилось пять лет, выглядела ужасно. После рождения последнего ребенка она очень похудела и подурнела, под глазами у нее появились темные круги. Рик опасался, что Мэтт может остаться вдовцом, если Агнесс не займется собой и своим здоровьем. Она нуждалась в полном покое и усиленном питании.

Телфорд покачал головой, останавливая лошадь перед конюшней. Несколько детей, один за другим… За долгие годы врачебной практики Рик видел много женщин, нарожавших кучу детей, и ни одна из них не отличалась крепким здоровьем. Телфорд знал, что Агнесс вряд ли прислушается к его советам, поэтому он возможно деликатнее намекнул Мэтту, чтобы тот поберег жену от новой беременности.

Возможно, ему следовало выразиться прямо и посоветовать Мэтту просто-напросто воздержаться от интимных контактов с женой в течение года. Однако проблема состояла в том, что в таких делах молодые здоровые мужчины, как правило, не знают удержу, хотя хорошо осознают возможные последствия своей невоздержанности.

Рик подумал о Герти Дункан. А сам он разве не такой? Неужели он в подобных обстоятельствах сумел бы сдержаться? Удивительно, как много места Герти Дункан стала занимать в его мыслях. Он по десять раз на дню вспоминал тот поцелуй, а также их встречу на следующий день, когда Герти предложила ему забыть обо всем, будто ничего и не произошло. И он с ней согласился, старый осел!

Может быть, у него уже развивается старческое слабоумие? Герти не только годится ему в дочери, но и совершенно не походит на Эстер Телфорд. Его возлюбленная жена была спокойной рассудительной женщиной, в любых обстоятельствах остававшейся настоящей леди. Герти же — ее полная противоположность. Простодушная дикарка с необузданным нравом!

Телфорд распряг лошадь и завел ее в конюшню. Убедившись, что в стойле достаточно сена и воды, он прикрыл ворота и направился к дому. Он уже предвкушал, как усядется в тени навеса, чтобы предаться блаженному безделью. Разве можно в такую жару заниматься чем-то другим?

Рик вошел в дом, поставил на стол чемоданчик и сразу же услышал стук в дверь. Телфорд недовольно поморщился. Неужели кому-то еще плохо и придется снова запрягать лошадь в коляску?

Рик отворил дверь и немало удивился, увидев перед собой Джеда Смита, городского почтмейстера, того самого, который покидал свою скамейку перед почтой только в самых крайних случаях и в первую очередь потому, что протез, которым снабдило его правительство, натирал ему обрубок ноги. На это обстоятельство он жаловался каждому встречному и так воспитал сограждан, что по мере надобности они сами шли к нему.

— Я видел, как ты въезжал на Мэйн-стрит, и подумал, что нужно передать тебе это побыстрее. Наверное, что-то важное, — и он протянул Телфорду конверт.

У Рика возникло странное ощущение, что Джед Смит уже ознакомился с содержанием послания.

— Наверное, это от Джеймса и Нэнси, — сказал он, открывая конверт, на котором обратным адресом значилась Объединенная Тихоокеанская железнодорожная компания.

Джед Смит стоял не шелохнувшись и не делая попытки уйти. Рик вынул листок бумаги.

— Поезд сошел с рельс… с прискорбием извещаем вас, что мистер и миссис Телфорд погибли…

Слова прыгали перед глазами Телфорда. Джеймс мертв? Невозможно! Он перечитал короткое послание еще раз. Может быть, он чего-то не понял? Джеймс и Нэнси погибли… Его сын никогда не вернется домой! Он умер!

Листок бумаги выпал из рук и порхнул под скамейку. Доктор попятился назад и упал в свое любимое кресло, сплетенное из камыша.

Джеймс умер и никогда не вернется домой…

— Рик!

Телфорд открыл глаза, но никого не увидел.

— Кто здесь?

— Рик, с тобой все в порядке? — спросил Джед, кладя руку ему на плечо.

— Джеймс и Нэнси погибли.

Почтмейстер откашлялся.

— Этого я и боялся. Я слышал о крушении поезда и о том, что погибло множество народа.

Множество народа! Но один из погибших — его сын, а другая — невестка.

— Такие молодые… У них могли появиться дети, которых уже никогда не будет. У них все было впереди!

— Сочувствую тебе, Рик, — пробормотал Джед Смит. — Очень сочувствую.

Рик Телфорд смотрел на свои руки, руки, призванные исцелять. Многие годы эти руки тряслись из-за позорного пристрастия доктора к виски. Сегодня они не дрожат, но сыну и невестке они помочь уже ничем не могут.

— Я пойду, — переминаясь с ноги на ногу, сказал Джед Смит. — Там почта без меня… С тобой все будет в порядке?

— Иди, Джед. Со мной все будет в порядке.

— Ну ладно. Если что, дай мне знать.

— Спасибо.

Телфорд все смотрел и смотрел на свои руки. Почтмейстер ушел, и он остался один на один со своим горем.

— Пей, не пей, а их уже не вернешь, Эстер, — прошептал он, обращаясь к своей давно умершей жене.

* * *

Герти узнала о катастрофе на железной дороге от Паркера сразу же после того, как вернулась с одного из отдаленных южных пастбищ, где сгоняла небольшой табун лошадей. Она не стала умываться с дороги. Что-то ей подсказывало, что на это уже нет времени. Герти вскочила на свою порядком уставшую лошадь и поскакала в Дэд Хорс.

У салуна что-то ее остановило. Герти спрыгнула с лошади, привязала поводья к коновязи и направилась к дверям заведения.

— Эх, док. Хоть бы ты не натворил глупостей, — прошептала она, распахивая дверь.

Предчувствие ее не обмануло. Рик сидел в прокуренном зале, развалившись на стуле у дальнего столика, на котором стояла пустая бутылка из-под виски. Голова его упала на грудь, руки безжизненно повисли, Герти пересекла зал, подошла к столику Рика и села напротив него. Глаза ее наполнились слезами.

— Зачем ты это делаешь, док? Виски горю не поможет, и погибших ты уже не вернешь.

Рик приподнял голову, взглянул на Герти покрасневшими глазами и ничего не ответил.

— Ты ведь нужен этому городу, док. А если, не дай Бог, с девочкой Фэй что-нибудь случится? Или с кем-то другим? Ты же не сможешь им помочь.

— Я не хочу никому помогать, — пробормотал Телфорд. — Все равно все там будем.

— Но ведь мы еще здесь.

Он выпрямился на стуле и махнул рукой.

— Эй, Стретч, принеси мне еще бутылку виски.

— Док… — Герти накрыла его руку своей ладонью, но Телфорд резким движением освободился.

— Это тебя не касается, Герти Дункан, — пробормотал он. — Иди, откуда пришла.

Герти молча проглотила обиду. Рик потрясен смертью Джеймса и Нэнси, поэтому она все перетерпит. Она стерпит даже, если он ее ударит, ведь она его любит.

— Ну ладно, док. Наливайся виски, а я вернусь, когда ты закончишь.

Телфорд стукнул кулаком по столу.

— Я не хочу тебя здесь видеть!

— Это свободная страна, — отрезала Герти. — Я приду, когда захочу.

— Иди к черту! — сказал он уже беззлобно, принимая из рук Стретча бутылку виски.

Герти молча наблюдала, как Рик налил виски в стакан и, не поморщившись, опрокинул его в рот.

* * *

Смерть Джеймса и Нэнси Телфорд потрясла городок. Их тела прибыли двумя днями позже, но Рик Телфорд, не вылезавший из салуна, не забрал их и не позаботился о подготовке к похоронам. Все это сделала Герти. На погребении Рик не присутствовал. Он сидел все за тем же столом в салуне и заливал горе виски.

Фэй тоже очень опечалила трагическая смерть Джеймса и Нэнси, но кроме того, ей было больно видеть, что несчастье сломило Рика Телфорда и отозвалось болью на Герти. Во время погребения Фэй плакала не столько по погибшим, которых едва знала, сколько по живым, Рику и Герти. Она думала о быстротечности жизни, о том, что никто не знает своего последнего часа, и о том, как внезапно смерть забирает людей. Но даже во время панихиды, к своему стыду, она вспоминала поцелуй Дрейка и свои при этом ощущения. В свете случившегося несчастья Фэй с ясностью сознавала, что судьба может в любой момент разлучить ее с Дрейком Ратледжем, а ведь он должен прежде узнать, как она его любит.

Дрейк оказался одним из немногих, кого гибель молодой четы лично не касалась. Конечно, случившееся опечалило его, но с Джеймсом и Нэнси Дрейк знаком не был и потому не воспринял трагедию так близко к сердцу.

Однако, будучи осведомлен о миссии Джеймса Телфорда, от которой зависело будущее города, Дрейк вознамерился разузнать о его поездке в Шайенн, где Джеймс пытался убедить местные власти и несговорчивую компанию в необходимости прокладки колеи через Дэд Хорс. Как только закончатся траурные церемонии, жители города зададутся тем же вопросом: будет дорога или им придется укладывать вещи и искать другое место жительства.

На следующий день после похорон, когда Дрейк просматривал почту из столицы штата, в дверь библиотеки постучали.

— Войдите, — сказал он, отложил бумаги в сторону и откинулся на спинку кресла.

Вошла Герти и сразу направилась к его столу. Вид у нее был мрачный.

— Мистер Ратледж, вам придется нанять другого рэнглера.

Дрейк удивленно приподнял бровь.

— Что так?

— Видите ли, сэр… — Герти замолчала и сорвала с головы шляпу. — Впрочем, нечего темнить! В последнее время я не особенно утруждала себя исполнением моих обязанностей. Это несчастье…

— Садись, Герти, — он кивнул на стул, стоявший поодаль.

Герти нерешительно потопталась на месте, но все же села на предложенный ей стул. Дрейк подался вперед, положил локти на стол и приготовился ее выслушать. Герти молчала. Дрейк подождал немного и наконец заговорил сам.

— Думаю, дело вовсе не в Джеймсе и Нэнси, дело в Рике Телфорде. Или я не прав?

— Правы, сэр.

— Я слыхал, что он воспринял случившееся очень близко к сердцу.

— Да уж, ближе некуда.

— И чем же ты ему можешь помочь?

Герти подняла голову и посмотрела на Дрейка. Глаза ее горели решимостью.

— Я помогу ему снова бросить пить.

— Вряд ли ты сумеешь ему помочь, если он сам этого не захочет. Мне доводилось сталкиваться с этой проблемой, Герти.

— Он захочет, — упрямо стояла на своем Герти.

Дрейк понял, что никакие уговоры не изменят ее решимости вытащить доктора Телфорда из салуна и сделать из него примерного трезвенника. Вряд ли Герти догадывалась, какой груз на себя взваливает. Дрейку было жаль ее. Он успел полюбить эту добрую простодушную девушку, не вылезавшую из своих ковбойских штанов и тяжелых ботинок. Герти подружилась с Фэй, она взяла Алекса под свое крылышко, да и работник она отменный. Никто не знает лошадей лучше, чем Герти Дункан. После непродолжительного молчания Дрейк заговорил снова.

— Я не принимаю твою отставку, Герти, но предоставляю тебе полную свободу. Пока справимся без тебя, а когда доктор остепенится, ты сможешь вернуться. Ведь твои лошади будут без тебя скучать.

— Мистер Ратледж, я не могу…

Коротким жестом Дрейк остановил грозившее поглотить его словоизвержение.

— Если ты помогаешь другу, почему и я не могу сделать то же самое?

Герти посмотрела на него с удивлением, и Дрейк понял его причину. Только в последние несколько недель он проявил интерес к управлению ранчо. Только в последнее время он начал появляться во дворе среди белого дня. И вдруг, ни с того ни с сего, хозяин Герти стал ее другом. Дрейк встал, подошел к ней и протянул руку. Герти вскочила и крепко пожала протянутую ей руку.

— Помни о том, что я тебе сказал! — Ратледж смотрел ей прямо в глаза. — Ты можешь вернуться на ранчо, как только пожелаешь.

— Спасибо, мистер Ратледж. Я… я не знаю, что и сказать…

— Не говори ничего.

Герти кивнула, шмыгнула носом и, повернувшись, вышла за дверь.

— Удачи тебе, Герти! — сказал Дрейк ей вслед.

Постояв минуту в задумчивости, Дрейк вернулся к прерванному занятию. Закончив с корреспонденцией, он встал и прошелся по комнате. Все-таки из него мог бы получиться неплохой адвокат. Работая с делом, он всегда обращал внимание на малейшие юридические нюансы, едва заметные разночтения, от которых, как показывала практика, в решающей степени зависел исход дела. Он рассчитывал, что при разводе Фэй с ее мужем не возникнет проблем, но ошибся.

Дрейк вздохнул и подошел к окну, как привык это делать в последнее время. По понедельника Фэй обычно устраивала стирку, и он надеялся застать ее за развешиванием белья. Его ждало разочарование: двор был пуст. Дрейк повернулся спиной к окну, сел на подоконник и тихо выругался. Затем сдвинул повязку на лоб и потер глаза пальцами.

С тех пор, как был принят закон Комстока, развод стал делом чрезвычайно хлопотным. Супружеская неверность оставалась главным доводом, при наличии которого иск удовлетворялся, но без конкретных доказательств измены нечего было надеяться на то, что суд расторгнет брак Фэй с Джорджем Батлером. Оставление семьи — тоже достаточный повод для развода, но закон предусматривал срок отсутствия супруга не менее трех лет, и только в этом случае суд принимал этот довод к сведению. Однако Батлер находился в бегах всего два года, а Дрейк не желал ждать, пока тот набегается вволю и дотянет до трех лет.

Итак, другого выбора нет. Ему придется установить местонахождение Джорджа Батлера и заполучить в руки весомые доказательства его супружеской неверности. Дело хлопотное, и возможно, затянется на месяцы, Дрейк был удручен.

Вдруг он услышал стук входной двери и выглянул в окно. Фэй несла корзину с бельем, а рядом с ней шла, все так же со шляпой в руке, Герти Дункан. Фэй что-то говорила подруге, а та согласно кивала головой. Каштановые волосы Фэй были собраны в пучок на затылке, но несколько непослушных прядей падали на шею и виски. Дрейку захотелось отбросить их в сторону и поцеловать эту нежную шею. Он тряхнул головой. Не время давать волю фантазиям!

Тем временем Фэй и Герти остановились и продолжили разговор. Вернее, больше говорила Фэй, а Герти стояла, потупив, взгляд и похлопывала шляпой по бедру. Затем Фэй поставила корзину на землю, приподнялась на цыпочки и обняла Герти. В очередной раз Дрейк отметил про себя ее искреннюю заботу о подруге.

Сможет ли она так же относиться к нему? Дрейк вспомнил, с какой готовностью Фэй откликнулась в ту ночь на его поцелуй, как потянулась и приникла к нему. Он вспомнил ее глаза и бурю чувств в них. Фэй не судила его, как другие. Она не видела в нем несчастного изуродованного монстра, каким он стал в глазах Лариссы к собственного отца. Фэй увидела и почувствовала в нем мужчину, а не отпрянула в ужасе, как это сделала бы любая другая.

Но сможет ли она когда-нибудь полюбить его? В душу Дрейка вновь закралось сомнение. Возможно, это была просто жалость, а он, идиот, возомнил себе неизвестно что. Наверное, Ларисса была права, когда говорила, что ни одна женщина не сможет полюбить такого урода.

* * *

— Я не могу выйти за тебя замуж, Дрейк.

Ларисса не могла усидеть на месте и нервно прохаживалась из угла в угол. В голове у Дрейка стучало, его единственный глаз слезился.

— Мы отложим свадьбу на год, — сказал он. — К тому времени…

— Ты меня неправильно понял. Я сказала, что не выйду за тебя замуж ни сейчас, ни через год. Никогда.

Он почувствовал острую боль в ослепшем глазу.

— Почему?

— Почему? — переспросила Ларисса удивленно. — Господи, да ты посмотри на себя!

Они были самой блестящей парой сезона, украшением званых обедов и приемов. Дрейк Ратледж и Ларисса Дирборн — темноволосый красавец-адвокат и прелестница с золотистыми волосами. Все говорили, что они созданы друг для друга. Дрейк устал выслушивать эту фразу, но поверил в нее безоговорочно. Он любил Лариссу, и ему казалось, что никто и никогда не сможет их разлучить. В конце концов, и сама Ларисса не скрывала, что без ума от него. Так она говорила в ту ночь, когда после вечера в гостях у Ратледжей проскользнула в его комнату, оказалась в его постели и подарила ему свою любовь. Именно в ту ночь Дрейк решил навсегда забыть о Диком Западе и остаться ради Лариссы в конторе «Ратледж и Сивер» до скончания века.

— Ты не можешь требовать от меня, чтобы я прожила с калекой до конца своих дней, — продолжала Ларисса, не ведая о том, что творится в его душе.

Дрейка не оскорбили эти жестокие слова. Рано или поздно он ожидал их услышать.

— Я лишился глаза, Ларисса, но пока что я еще не кастрат.

— Что ты говоришь, Дрейк! — вспыхнула Ларисса. — Как это грубо!

Дрейк отвернулся. А может быть, она права? Он ведь действительно калека.

— А что подумают в обществе? Ведь все знают, как мы любили друг друга. Они ожидают, что ты не покинешь меня в беде.

— Я скажу просто, что мы решили повременить со свадьбой в связи со смертью твоей матери, а потом всем станет ясно, что мы не собираемся назначать другую дату, и все само собой забудется… — Ларисса замолчала на мгновение и добавила: — Я знаю, ты меня любишь, но все-таки постарайся забыть меня. Надеюсь, со временем ты справишься с собой.

Дрейк горько рассмеялся.

— Очень мило с твоей стороны, Ларисса, что тебя заботит мое будущее.

Он ее ненавидел. Ненавидел ее и все, что было для нее дорого. Даже полуслепой, он теперь с предельной ясностью увидел настоящее лицо своей невесты. Неужели он мог полюбить эту женщину? Пустую, тщеславную и эгоистичную дрянь!

Да и сам он хорош! Ведь не изменилась же Ларисса в одночасье после смерти его матери. Она всегда была такой, только он этого не видел. Он был очарован ее красотой, а вот заглянуть ей в душу не удосужился.

— В этом нет моей вины, — сказала Ларисса, опять прервав течение его мыслей. — Ни одна женщина не захочет… Ни одна женщина не сможет…

— Полюбить меня, — закончил Дрейк с горечью в голосе.

— Нет, я не это хотела сказать. В общем, ты не тот мужчина, за которого я хотела бы выйти замуж. Ты ведь и сам это отлично понимаешь.

— Понимаю, Ларисса, понимаю, — вздохнул Дрейк. — Можешь считать, что наша помолвка расторгнута. Ты вольна, как птица. И больше сюда не приходи.

Он услышал, как отворилась дверь.

— Так будет лучше, Дрейк.

— Да.

— Ты скоро забудешь меня.

Я уже забыл, хотелось сказать ему, но Ларисса уже вышла. Дрейк слышал, как закрылась дверь, как Ларисса спустилась по лестнице, и в душе его росла ненависть, ненависть к жизни, к судьбе, к людям и особенно к красивым лгуньям, изображавшим любовь, которой на самом деле не было.

* * *

Дрейк отогнал мрачные воспоминания и засмотрелся на Фэй, развешивающую белье. Даже издали он услышал, как Фэй напевает что-то себе под нос, и улыбнулся. Как она красива! Фэй не уступает по красоте Лариссе, но, в отличие от последней, ее сердце переполняет любовь, которой она щедро делится со всеми, кто в ней нуждается. Когда-нибудь, надеялся Дрейк, Фэй подарит любовь и ему, хотя не исключено, что она и сейчас неравнодушна к нему. Эта мысль так понравилась Дрейку, что он продолжал лелеять ее, вернувшись в библиотеку и засев за письмо к Вильяму Дриско, частному сыщику, обосновавшемуся в Калифорнии.

В эту ночь неожиданно налетела буря. Небо вмиг покрылось плотными тучами, и стало совсем темно. Неистовый ветер сгибал верхушки деревьев, срывал листья и ломал ветви. Вскоре ночную тьму разорвала первая молния, за ней вторая и третья. Грянул гром, с грохотом прокатился по долине и затих вдали. Во дворе тревожно залаяли собаки, а из конюшни донеслось ржание испуганных лошадей. Где-то в горах закричала пума.

Фэй наблюдала за разгулом стихии из окна. Это было величественное зрелище! Нечто подобное творилось и в ее душе. Что-то должно случиться… Все скоро переменится. Фэй чувствовала это так же отчетливо, как и порывы ветра на своих щеках.

Она сошла с ума! Полюбить Дрейка Ратледжа? Только сумасшедшая могла связать свое будущее с этими мечтами. Любовь — это безумие! Где есть здравый смысл — не ищи там любви! Где есть любовь — там нет места для трезвого расчета и благоразумия.

Небеса разверзлись, и на иссушенную летним солнцем землю сплошной стеной хлынул дождь. Мелкие брызги достигли лица Фэй. Полной грудью она вдохнула упоительно чистый воздух и вдруг, поддавшись грозному обаянию стихии, расхохоталась безумным смехом.

— Пусть я буду сумасшедшей! — закричала Фэй, высунувшись из окна и обратив лицо к небесам. В мгновение ока ее волосы и плечи стали мокрыми от дождя. — Я хочу быть сумасшедшей! Я хочу любить!

Небо ответило ей ослепительной вспышкой молнии и оглушительным раскатом грома.

— Я хочу любить, — повторила она уже тихо, как молитву.

* * *

Бежать и не оглядываться!

Они идут по его следу. Он уже ощущает их горячее дыхание на затылке. Бежать! Но куда?

Вот сюда. Надо спрятаться здесь. Тихо, Батлер, замри. Они не должны услышать его прерывистое дыхание. Тихо! Преследователи могут учуять запах страха, которым он провонял насквозь. Черт бы их побрал!

Тише! Чьи-то шаги, кто-то сюда идет. Ближе, ближе… Слава Богу, не за ним.

Который час? Скоро начнет темнеть, а пока нужно переждать здесь. Он не может позволить себе совершить еще одну ошибку. Во что бы то ни стало нужно выбраться из Сан-Франциско. Но как? В кармане — ни цента. Впрочем, он может заложить часы. Этих денег хватит, чтобы купить билет на поезд, и тогда прощайте, Золотые Ворота!

Нет, он никогда не любил этот город. Здесь его преследовали неудачи. Лучше бы он остался в Нью-Йорке. Во всем виновата Джейн! Лживая, развратная шлюха! Во всем виновата только она.

Бежать, бежать из этого проклятого города и затаиться в безопасном месте!