Глава I. Урок

Из всех научных предметов, известных человеку, экономическую науку более всего преследуют ошибки. И это не случайно: любому предмету присущи трудные для понимания места, но в экономической науке они тысячекратно увеличиваются фактором, незначимым, скажем, в физике, математике или медицине, — особым отстаиванием эгоистичных интересов. Несмотря на то, что каждая группа имеет определенные экономические интересы, идентичные интересам всех других групп, каждая группа также имеет, как мы увидим далее, интересы, противоположные интересам всех других групп.

Группа, выигрывающая от такой линии поведения и имеющая, таким образом, в ней прямую заинтересованность, будет благовидно и настойчиво приводить доводы в пользу такого поведения. Эти люди наймут лучшие умы, которые можно только купить, с тем, чтобы они посвящали все свое время отстаиванию их интересов. И в конце концов они либо убедят широкую публику в том, что их дело правое, либо настолько собьют с толка, что ясное мышление по теме станет практически невозможным.

В дополнение к этим бесконечным отстаиваниям эгоистичных интересов существует еще один немаловажный фактор, постоянно порождающий новые экономические ошибки. Как правило, люди видят лишь непосредственный эффект от проводимой политики, т. е. воздействие ее на отдельную группу, и не желают вникать в то, каким будет в долгосрочной перспективе воздействие политики не только на отдельную группу, но и на все остальные группы. Эта ошибка заключается в игнорировании вторичных последствий.

В этом же состоит основное различие между верной экономической наукой и ошибочной.

Плохой экономист видит только то, что непосредственно бросается в глаза, а хороший экономист видит дальше. Плохой экономист видит только прямые последствия предлагаемого курса, а хороший экономист видит более отдаленные, в том числе и косвенные, последствия. Плохой экономист видит воздействие проводимой политики (настоящее или будущее) на конкретную группу, а хороший экономист анализирует также, каким воздействие политики будет на все группы.

Это различие может показаться очевидным. Предусмотрительность, заключающаяся в том, чтобы видеть все последствия проводимой политики, может показаться само собой разумеющейся. Но не знает ли каждый по своему личному опыту, что существуют всевозможные слабости, очаровательные в начале и гибельные в конце? Не знает ли каждый ребенок, что если он переест конфет, то его будет тошнить? Не знает ли напивающийся парень, что на следующее утро у него будет изжога и «чугунная голова»? Не знает ли алкоголик, что спиртным он разрушает свою печень и сокращает свою жизнь? Не знает ли Дон Жуан, что подвергает себя всевозможным рискам, начиная с шантажа и заканчивая болезнями? Наконец, переходя в экономическую, хотя и личную, сферу, разве не знает лентяй и транжира, даже на пике своего восхитительного времяпрепровождения, что в будущем его ждут долги и нищета?

Тем не менее, когда мы вступаем в сферу государственной экономики, эти элементарные истины игнорируются. Существуют люди, считающиеся сегодня блестящими экономистами, которые резко выступают против сбережений и рекомендуют расточительство в государственном масштабе как способ экономического спасения. Когда же им кто-либо указывает на те последствия, к которым приведет такая политика в долгосрочной перспективе, то они отвечают легкомысленно, подобно блудному сыну на предостережение отца: «Рано или поздно мы все умрем». И такие пустые остроты высказываются с претензией на разоблачительность эпиграмм и глубочайшую мудрость.

Но в том-то и заключается трагедия, что мы уже страдаем от долгосрочных последствий политики далекого и недавнего прошлого. Сегодня — это уже наступившее завтра, которое плохие экономисты вчера требовали игнорировать. Одни долгосрочные последствия некоторых экономических решений могут стать очевидными в течение нескольких месяцев, другие могут не стать очевидными еще несколько лет, а еще какие-то — в течение десятилетий. Но в любом случае эти долгосрочные последствия содержатся в любой политике, точно так же, как курица была когда-то в яйце, а цветок в — семени.

С этой точки зрения, следовательно, всю экономическую науку можно свести к единственному уроку, а этот урок — к одному предложению: искусство экономической науки — умение предвидеть не только краткосрочные, но и долгосрочные результаты применения любого закона или осуществления любой политики; оно состоит в определении последствий той политики не только для одной группы, а для всех групп.

2 Девять десятых экономических ошибок, приносящих по всему миру такой колоссальный ущерб, являются результатом игнорирования этого урока. Все эти ошибки проистекают из одной из двух главных ошибок или из их совокупности: рассматривают лишь ближайшие последствия закона или предложения; рассматривают последствия только для одной группы, пренебрегая другими группами.

Верно, конечно же, и то, что возможна противоположная ошибка: рассматривая экономическую политику, концентрируются только на ее долгосрочных результатах для сообщества в целом. Такую ошибку часто допускают классические экономисты. Она проявилась в определенном бессердечии в отношении судьбы групп, которые сразу же пострадали от проведения политики или разработок в жизнь, хотя в долгосрочной перспективе они оказались выгодными.

Сегодня, правда, сравнительно мало людей совершает такую ошибку, но, в основой, это делают профессиональные экономисты. Наиболее часто встречаемая на сегодня ошибка, проявляющаяся практически в каждом разговоре, затрагивающем экономические отношения, тысячах политических выступлений, центральный софизм «новой» экономики — концентрироваться на краткосрочных результатах политики для отдельных групп, игнорируя или преуменьшая долгосрочные последствия для сообщества в целом. «Новые» экономисты льстят себе, что это великий, почти революционный прорыв по сравнению с методами «классических», или «ортодоксальных», экономистов, поскольку первые принимают во внимание краткосрочные результаты, которые часто игнорировались последними. Но сами они, игнорирующие или пренебрегающие долгосрочными результатами, совершают еще более серьезную ошибку. Они не видят леса за своим точным и сиюминутным изучением отдельных деревьев. Их методы и выводы очень часто по сути своей являются реакционными. Они сами иногда удивляются, когда узнают, что действуют в духе меркантилизма XVII века. Фактически они совершают все старые ошибки (или совершили бы их, если бы не были столь непоследовательны), от которых, как мы надеялись, классические экономисты избавились раз и навсегда.

3

Часто с горечью отмечается тот факт, что плохие экономисты эффектнее преподносят общественности свои ошибочные подходы, чем хорошие экономисты излагают свои верные воззрения. Нередко выражается сожаление в связи с тем, что демагоги более правдоподобно излагают экономическую бессмыслицу с трибуны, чем местный человек, пытающийся объяснить суть заблуждений демагога. Но причина этого вовсе не таинственна. Дело в том, что демагоги и плохие экономисты излагают только полуправду, поскольку говорят лишь о непосредственных результатах предлагаемой ими политики или о ее воздействии на одну группу. То, что они говорят, часто бывает правильным. Вот почему в этих случаях требуется доказывать, что предлагаемая политика будет иметь отдаленные и менее желательные результаты или что она может принести выгоду одной группе только за счет всех остальных групп. Необходимо исправлять полуправду, приводя другую половину информации. Но часто для рассмотрения основных воздействий предлагаемого курса на все группы необходимо выстраивать длинную, сложную и скучную цепочку доказательств. Большая часть аудитории находит ее слишком сложной для осмысления, вскоре устает и теряет внимание. Плохие экономисты пытаются дать объяснение этой интеллектуальной немощности и ленности, заверяя аудиторию в том, что ей даже не нужно следовать за рассуждениями и оценивать их по своим критериям, поскольку рассуждения — лишь «классицизмы», или laissez faire или «капиталистическая апологетика» — словом, используется некорректное употребление слов, которые могут эффективно воздействовать на аудиторию.

Мы изложили суть урока и возникающих ошибок в общем виде. Но урок не будет усвоен, а ошибки не будут узнаваться, если их не проиллюстрировать примерами. Через эти примеры мы можем продвигаться от наиболее простых проблем в экономике к наиболее запутанным и сложным. Благодаря этому мы научимся в начале определять и избегать грубейшие и наиболее очевидные ошибки, а в итоге — наиболее сложные и трудноопределимые. К этой задаче мы теперь и переходим.