– Я слышал, она ходила по городу в облегающих брюках.

– Такая женщина заслуживает наказания.

– Я слышал, она пила их кровь, когда они умирали.

– Нет, она калечила их, словно вервольф.

– О Господи!

Дела об убийствах и других серьезных преступлениях рассматривались в Центральном уголовном суде. Судьей был Джордж Таритон, прослуживший в судебной системе дольше прочих. Ему было семьдесят девять лет, и он придерживался консервативных взглядов.

Двери зала суда распахнулись под напором толпы. Те, кому удалось вырваться в зал, делились услышанным с теми, кто остался на улице.

– Говорят, она прелюбодействовала несколько раз в день, как правило, с чужими мужьями.

– Я слышал, она очаровывала женатых мужчин.

– Женатых мужчин? Тогда ее надо повесить за вопиющий адюльтер.

– Повесить ее!

Когда судья Таритон вошел, зрители встали. Старик медленно шел, держа золотой молоток, больше похожий на скипетр. Он страдал одышкой, парик съехал набок, охрана помогла ему добраться до места и поправила парик. Было странно, что у человека со столь безупречной репутацией подкрашены губы и нарумянены щеки.

Таритон был беспощаден к убийцам и выносил им смертный приговор. Судья очень ценил Джексона Лэнга и сейчас приветствовал его и его помощников, сидевших со стороны истца.

Заняв свое место, судья призвал собравшихся к тишине. С того момента, как раздался удар молотка, лишь раз зашуршал носовой платок. Затихла даже толпа на улице, ожидая сведений из зала.

Мужчины на улице с нетерпением ожидали возможности взглянуть на соблазнительницу столь прекрасную, что ей явно суждено было стать легендой. Женщины на улице готовы были повесить Николетту и без суда.

Судья Таритон всмотрелся в подсудимую, стоявшую рядом с адвокатом. Лорд Бастон, крупный мужчина, был одет по обычаю. Черная мантия и парик.

На Николетте Карон было светло-розовое платье, доставленное барристером. Платье было сшито из хорошего материала и отделано кружевами цвета слоновой кости. Судья был поражен, несмотря на свой преклонный возраст. Ее большие оленьи глаза смотрели прямо на него, он знал их магию.

Она смотрела на него, ожидая благожелательности. Судья знал, что, сев в кресло, тут же превратился для нее в божество, от которого зависела ее жизнь. В глазах ее была мольба. Николетта не знала, что в большинстве случаев благожелательность чужда судье Таритону.

– Всем встать.

Николетта, Блейк и Мари встали перед судьей.

– Николетта Карон, вы обвиняетесь в убийствах Оливера Дэвиса, Дентона Брикмана и Фредерика Бодема. Вам понятны обвинения?

– Да, ваша честь. – Ее нежный мелодичный голос завораживал.

– Вы признаете себя виновной в убийстве Оливера Дэвиса?

– Нет, ваша честь.

– В убийстве Дентона Брикмана?

– Нет, ваша честь.

– В убийстве Фредерика Бодема?

– Нет, ваша честь.

– Есть ли у вас адвокат для участия в процессе, доверяете ли вы ему?

– Да, ваша честь.

– Ваше имя, сэр?

– Лорд Бастон, ваша честь.

– Принято.

– Мари Туччи, вы обвиняетесь в соучастии в убийстве Дентона Брикмана и в сокрытии сведений об убийствах Фредерика Бодема и Оливера Дэвиса. Вам понятны обвинения?

– Да, ваша честь, – ответила Мари.

– Вы признаете себя виновной в убийстве Дентона Брикмана?

– Нет, ваша честь.

– В сокрытии сведений об убийстве Фредерика Бодема?

– Нет, ваша честь.

– В сокрытии сведений об убийстве Оливера Дэвиса?

– Нет, ваша честь.

– Есть ли у вас адвокат для участия в процессе, доверяете ли вы этому адвокату?

– Да, ваша честь. Это лорд Бастон.

– Принято.

– Представитель обвинения, пожалуйста, выйдите и назовите свое имя.

– Реджиналд Хоулком, ваша честь. Я представляю ее, величество королеву Викторию, поскольку рассматриваемые преступления были совершены в разных городах, но на территории Англии.

– Хорошо. Приступайте.

Хоулком не был харизматической личностью. Элегантности в его костюме не наблюдалось – достаточно было пристального взгляда, чтобы обнаружить, как неряшливо он одет. Это был полный человек с усами и старомодными бакенбардами. Он то и дело поправлял очки. Однако, несмотря на невыразительную внешность и неточности, ему не было равных в способности обвинять тех, кто находился по другую сторону зала. Он не помнил случая, чтобы обвиняемого оправдали, если сторону обвинения представлял он.

Держась за лацканы, Хоулком прошелся рядом со своим местом, надел парик, облачился в мантию, занял место и теперь ждал указаний судьи. Когда он заговорил, голос его был громовым, точно сам Господь выступал на стороне обвинения.

– Мисс Николетта Карон – проститутка. Любой скажет, что она спала со всеми мужчинами без разбора. Хотя для большинства просвещенных людей это и отвратительно, но мы находимся в суде не по поводу убийства на почве нарушения закона природной моногамии.

Николетта Карон убила трех мужчин предумышленно, целенаправленно и тайно – эти преступления она пыталась скрыть. Обвинение докажет, что Николетта Карон серийная убийца. Убийство следовало за убийством.

Я докажу, что она бессовестная особа, представляющая собой угрозу обществу. Если позволить ей расхаживать по улицам, она будет угрожать всему населению Англии.

Мисс Карон бежала после каждого убийства. Власти Франции, так и Италии, желают допросить ее по поводу четырех убийств, совершенных до ее прибытия в Англию. Уважаемые члены жюри, Николетта Карон должна быть остановлена и наказана за преступления против невинных жертв, ради безопасности народа Британской империи.

Позднее я продемонстрирую суду, что Мари Туччи была ее сообщницей в предательском преступлении против Дентона Брикмана и помогала сфальсифицировать несчастный случай, чтобы скрыть убийство. Что бы вы ни думали о ней как о непредумышленной сообщнице, скажу, что она не сообщила полиции о том, что ей известно, когда ей была предоставлена такая возможность. Она тоже должна подвергнуться наказанию в полной мере за участие в убийстве. Благодарю вас, ваша честь.

Хоулком занял место за столом. Присев, он оглядел судью, некоторых зрителей и членов жюри. Затем перевел взгляд на лорда Бастона.

Лорд Бастон спокойно выдержал взгляд противника. Он попросил нескольких молодых барристеров поговорить со свидетелями и помочь ему подготовиться к слушанию. Он изучил каждое дело, по которому подсудимого оправдали. Инспектор Лэнг связывался с ним и информировал о состоянии Николетты. Лорд Бастон искал день и ночь любую информацию, которая могла бы помочь защитить Николетту.

Судья Таритон взглянул на симпатичного защитника.

– Лорд Бастон, мы готовы выслушать вашу вступительную речь.

– Ваша честь, Николетта Карон не то чудовище, каким ее представило обвинение. Она не совершала преступлений злонамеренно. Николетта – добрая женщина с нежным сердцем. Она хороша собой, способна искренне любить, и живет полной жизнью. Я докажу вам, что она не заслуживает наказания за свои действия. Ознакомлю вас с редким, даже трагическим положением, которое доставляет ей множество страданий. Вы убедитесь в невиновности моей подзащитной и оправдаете ее; поняв, что привело Николетту Карон на скамью подсудимых, вы поймете, что Мари Туччи виновна лишь в том, что выполняла свои обязанности, будучи горничной мисс Карон, а это никоим образом нельзя считать преступлением.

– Хорошо.

Судья занервничал. Потер левое плечо и повернулся к представителю обвинения.

– Эсквайр Хоулком, можете начинать.

– В качестве свидетеля вызывается Мириам Бестелл.

Ради такого события Мириам надела новое синее платье. Она немного нервничала, но внимание толпы ей льстило. Она произнесла клятву на Библии, поудобнее устроилась на стуле, поправила медальон на шее, точнее, декольте.

– Вы Мириам Бестелл из Гластонбери, владелица гостиницы?

– Да.

– Николетта Карон когда-нибудь останавливалась у вас?

– Да.

– Вы могли бы сказать, в какой день и в какое время она прибыла?

– Пятого августа, поздно вечером.

– Мисс Бестелл, вы не помните, не происходило ли в этот день чего-то необычного?

– Пропал Фредерик Бодем, наш констебль и мой старый друг.

– Понятно. Уезжая из города, мистер Бодем обычно не ставил в известность семью?

– Протестую, ваша честь, – заявил лорд Бастон, встав. – Мисс Бестелл не проживала с семейством Бодемов, поэтому не может знать о привычках Фредерика Бодема.

– Переформулируйте вопрос.

– Я отзываю вопрос. Вы ходили с Николеттой Карон на бал в Охотничий клуб?

– Да.

– Со сколькими мужчинами она танцевала на балу?

– С десятью – пятнадцатью.

– Знаете ли вы, что делала Николетта на следующий день?

– Да, она уехала в коляске с Оливером Дэвисом, одним из тех, с кем танцевала.

– Вы или кто-либо другой видели Оливера Дэвиса после прогулки?

– Он пропал после прогулки.

– Николетта говорила вам что-нибудь о его исчезновении?

– Она сказала, что он подвез ее до магазинов Гластонбери и что собирался поехать в Лондон на поезде.

– Она сказала и то и другое?

– Да.

– Ваша честь, я передаю суду документы железной дороги от того дня в качестве первого вещественного доказательства. На ту дату не было продано ни одного билета от Гластонбери до Лондона. А теперь, мисс Бестелл, скажите, чем еще занималась в тот день Николетта?

– Вернувшись, она приняла ванну, уже второй раз, потому что утром она тоже принимала.

– Это показалось вам странным?

– Я не интересуюсь тем, что делают постояльцы.

– За те годы, которые вы содержите гостиницу, большинство ваших постояльцев принимали ванну дважды в день?

– Никто из них этого не делал.

– Она прожила в вашей гостинице несколько дней?

– Да.

– В момент отъезда она была веселой?

– Я не видела, как она уехала.

– Это показалось вам странным?

– Да.

– Адвокат, можете приступить к допросу свидетельницы.

Лорд Бастон подошел к Мириам с радушной улыбкой.

– В ваших свидетельских показаниях сказано, что вы дружили с Фредериком Бодемом тридцать пять лет.

– Да.

– У вас была романтическая связь с мистером Бодемом?

– Фредерик ухаживал за мной несколько лет. Он был моей первой любовью.

– Но вы не поженились?

– Нет. Он женился на Мейми.

– А вы разлюбили его?

– Нет.

– Вы поддерживали с ним дружеские отношения и после его женитьбы?

– Да.

– Относился ли он к тем мужчинам, которые заводят интрижки на стороне?

– Нет, Фредерик никогда не завел бы интрижку.

– Вы произнесли это так уверенно. Могу я спросить почему?

Мириам поерзала, потом заговорила тише:

– Потому что я любила его все эти годы, и он меня тоже. Я не замужем, но не горжусь этим. Я чувствовала себя одинокой и несколько раз намекала Фредерику, что он может переспать со мной, но он не согласился.

– Итак, он был настолько принципиальным, что отказался вступить с вами в связь.

– Да.

– Мириам, надеюсь, вы не обидитесь за мою откровенность, но вы красивая женщина. Я нахожу вас очень соблазнительной.

– Спасибо.

– Однако Фредерик устоял перед вами?

– Он сказал, что не изменит жене.

– Что ж, Мириам, остается лишь восхищаться его силой воли.

– Благодарю вас.

– Были ли в городе женщины, желавшие вступить с Фредериком в связь?

– Да. Он был нашим констеблем, его все обожали.

– Интересно. Если мужнина отказался от женщины, которую любил тридцать пять лет, и устоял перед другими предложениями, как, по-вашему, Фредерик поступил бы с другими женщинами?

– Протестую, – выкрикнул Хоулком. – Это призыв к умозрительным построениям. – Переформулируйте.

– Мириам, возможно ли, чтобы Фредерик, который не захотел завести интрижку ни с вами, ни с другими женщинами, вдруг вступил в интимную связь в лесу с незнакомкой?

– Протестую. Призыв к умозрительным построениям.

– В этом вопросе мисс Бестелл – большой знаток. Я спрашиваю ее о вероятности, а не прошу высказывать мнение.

– Хорошо, – сказал судья, – можете ответить на вопрос.

– Вряд ли Фредерик стал бы заводить внебрачную связь.

– Благодарю вас, мисс Бестелл.

– Эсквайр Хоулком, желаете ли вы устроить перекрестный допрос? – поинтересовался судья.

– Да. Мисс Бестелл, вы заявили, что Фредерик ни за что не нарушил бы брачных обязательств?

– Не нарушил бы.

– А что, если бы его заставили, угрожая оружием? Возможно ли, чтобы Фредерика заставили раздеться и вступить в связь или набросились на него против его воли?

– Такое может произойти с кем угодно.

– Спасибо. Вы когда-либо наблюдали эксцентричное поведение Николетты Карон?

– Эксцентричное?

– Да. Одну минуту – так, другую – эдак.

– Ну, она решила не ехать на бал, но потом передумала. Хотела отдохнуть, а через несколько минут уехала.

– В этом и заключается эксцентричность. Одну минуту мила, другую – жестока. Благодарю. Можете вернуться на место.

Лорд Бастон встал.

– Минуту. Мисс Бестелл, вы когда-нибудь изменяли свои решения? Например, собирались что-то сделать, а потом передумали?

– Да.

– Вы знаете женщин, которые тоже так поступают время от времени?

– Разумеется.

– Могу ли я напомнить суду, что привилегия женщины – изменять мнение и что для слабого пола это весьма характерно? Я закончил. Еще раз благодарю вас, мисс Бестелл.

Остальную часть утра Хоулком перечислял свидетелей, называя всех уважаемых людей, которые видели Николетту и Дентона на королевском балу, включая супругу доктора Йена Линдсея. Они свидетельствовали, что Дентон был увлечен ей настолько, что, кажется, попал под ее чары, что обращался с ней как с особой королевской крови, хотя она обычная женщина, к тому же француженка. Хотя сказать этим людям было больше нечего, одно присутствие такого количества могущественных людей могло повлиять на жюри.

Лорд Бастон попытался снизить эффект:

– Миссис Линдсей, вы заявили суду, что видели Николетту Карон и Дентона Брикмана на королевском балу. Но видели ли вы, что Николетта Карон нанесла Дентону Брикману какой-либо вред?

– Нет, не видела.

– Выглядел ли Брикман так, будто у него что-то болит?

– Нет.

– Другие свидетели заявили, что он восхищался женщиной, которую обнимал. Вы с этим согласны?

– Да.

– Миссис Линдсей, давайте уточним. Вы засвидетельствовали, что Дентон Брикман и Николетта Карон присутствовали на королевском балу.

– Совершенно верно.

– И что вы лично видели, как Николетта и Брикман танцевали, и что Брикман, казалось, гордился Николеттой и выглядел счастливым.

– Да, именно так оно и было.

– И Дентон Брикман вовсе не выглядел больным, не так ли?

– Именно так.

– Благодарю, миссис Линдсей, за то, что приняли участие в судебном слушании.

Она улыбнулась.

– Впрочем, ваше присутствие было вовсе не обязательно.

Миссис Линдсей застенчиво покинула свидетельское место. Лорд Бастон вернулся к своему столу.

Никаких убедительных улик не было представлено до тех пор, пока Хоулком не упомянул факт, что рядом с телом Фредерика были найдены виноградные кисти, а Мириам, вызванная для допроса, подтвердила, что следующим утром Николетта угостила ее виноградом. Хоулком вызвал торговца фруктами, который продал Мари виноград, и тот заявил, что та – его частый клиент, потому что ее хозяйка любит виноград.

Хоулком вызывал свидетелей, которые называли даты и места, доказывая, что Николетта находилась именно там, где совершались убийства.

– Что-то не так. У него ничего нет. Должно быть, у него заготовлено что-то еще.

– Не важно, у меня – тоже, – прошептал лорд Бастон Николетте и вернулся к присяжным.

– Ваша честь, во время предварительного изложения дела эсквайр Хоулком намекнул на то, что Николетта Карон находится под судом не за то, что спала с несколькими мужчинами. Если бы дело обстояло не так, у судов не хватало бы времени на настоящих преступников. То, что у мисс Николетты Карон могло быть более одного мужчины, не обсуждается и никоим образом не касается ни суда, ни обвинителя. Здесь собрались серьезные люди, так что необходимо сконцентрироваться на серьезном вопросе. Я вызываю для допроса мадемуазель Бейб Кили.

– Кто это? – шепотом поинтересовалась Мари у Николетты.

– Не знаю, – ответила та.

К свидетельскому месту медленно приблизилась темноволосая француженка небольшого роста, страдавшая артритом. На ней был очень большой шарф, укрывавший голову и несколько раз обернутый вокруг шеи и скрывавший подбородок. Она старательно произнесла слова присяги на Библии и с трудом опустилась на свидетельское место.

– Мадемуазель Кили, где выживете? – спросил Блейк.

– В Ницце, во Франции.

– Вы знакомы с Николеттой Карон?

– Не совсем.

– Что вы имеете в виду?

– Я не знаю Николетту Карон, женщину. Я знала ее младенцем в момент ее рождения. Она…

– Протестую, – заявил Хоулком. – Ваша честь, это не имеет отношения к делу. Здесь не устанавливается факт ее рождения.

– Ваша честь, я сказал, что ознакомлю суд с положением Николетты Карон, что для этого дела весьма существенно. Прошу дать мне возможность это сделать.

– Хорошо, приступайте, – распорядился судья.

– Мадемуазель Кили, вы говорите, что знали ее в момент рождения. Вы не могли бы рассказать об обстоятельствах ее рождения?

– Я была личной горничной матери Николетты, Мишель Дюбуа. Она была прекрасной куртизанкой, любовницей французского дипломата Жана Жака Бомона, женатого на Доротее Ройер, французской наследнице и затворнице, страдавшей депрессией.

Хоулком заерзал и наклонился к судье:

– Протестую, это не относится к делу.

– Ваша честь, особенность Николетты появилась при рождении. Сейчас мы услышим о странностях, обнаружившихся еще при рождении.

– Отклоняется.

– Мадемуазель Кили, расскажите нам все, – попросил Блейк.

Прежде чем заговорить, француженка взглянула на присяжных и судью.

– В 1870 году мы жили в Ницце. Жан Жак и Мишель страстно любили друг друга, а когда она забеременела, оба очень обрадовались. Однако перед самым рождением ребенка Жана Жака назначили послом в Америке.

Я должна была помогать во время родов, но он хотел, чтобы Мишель находилась под мужской защитой. Он нанял человека по рекомендации коллеги, а у того человека был партнер. Ни Мишель, ни я не испытывали доверия к этим людям, поэтому мы тут же отослали обоих, оставив им жалованье.

Той декабрьской ночью Мишель устала и рано легла спать. Позднее в дверь постучали, но мы решили не открывать. В дом ворвались двое мужчин, связали меня и избили палкой. Когда я попыталась защититься руками, они сломали мне руки в нескольких местах. А когда упала, они сунули мне в рот кляп и несколько раз ударили палкой по голове. Они изнасиловали меня, а потом затолкали в стенной шкаф.

Из шкафа я слышала, что происходит, время от времени теряя сознание. Такие ужасные удары непозволительно наносить ни одной женщине, тем более беременной.

Мишель Дюбуа была раздета, избита и изнасилована. Изнасилование ускорило схватки. Увидев это, нападавшие бросили ее, второпях оставив дверь открытой. Ледяной ветер врывался в дом.

Я пыталась крикнуть Мишель, но зубы мои были сломаны, рот опух, челюсть выбита. Звуки, которые издавала Мишель, становились все слабее и слабее. Она не кричала во время родов, как это обычно бывает, а лишь постанывала. Звуки становились все тише и тише, я думала, она умирает.

Я ничем не могла помочь Мишель, а схватки у нее продолжались.

Я попыталась выбраться из шкафа, но испытывала слишком сильную боль. Я услышала стук об пол, крик младенца и потом потеряла сознание.

Когда я пришла в себя, мне стоило большого труда открыть дверь шкафа и выбраться из него. Кровь, запекшаяся вокруг глаз, мешала видеть. Передо мной на полу лежала новорожденная девочка, все еще связанная с матерью пуповиной.

Ребенок лежал спокойно. В дом пришли кролики и легли рядом с младенцем. А два самых маленьких сидели на новорожденной, согревая ее своим теплым мехом.

Один кролик сидел на груди. Самый большой кролик закрывал пуповину. Позднее доктор сказал, что это не дало младенцу истечь кровью, то есть спасло Николетте жизнь.

Наконец-то я выползла из шкафа. Но поднять младенца сломанными руками не могла. Я позвала Мишель, но ответа не последовало. Она даже не вздохнула. Я поняла, что Мишель мертва.

Я плакала и звала на помощь, пока к двери не подошли соседи. Они перерезали пуповину. Кролики не испугались людей. Они смотрели на нас, и в глазах их было сострадание. Это меня поразило до глубины души. Кролики ушли, лишь когда пуповина была перерезана и Николетта оказалась в надежных руках.

Доктор сказал: если бы не кролики, младенец умер бы от переохлаждения или истек кровью. Он осмотрел малышку. Все было в норме, кроме сердечного ритма. Вместо нормального ритма ее сердце бьется в три раза быстрее. У младенца был тот же сердечный ритм, что и у кроликов, спасших ему жизнь.

Меня выходили в монастыре. Девочка не могла быть признана благородным отцом, который не знал, что она выжила. Ему сказали, что мать и дитя умерли при родах. Он никогда не узнал, что те, кого он нанял для защиты, оказались убийцами его любовницы. Я считала, что лучше ему об этом не знать, и не стала ничего рассказывать, пока полиция Ниццы не спросила о происхождении Николетты. Николетта Карон – особенная женщина, дитя красивых родителей. Куртизанка во Франции не то, что в этой стране. Куртизанку там часто любят больше, чем жену, уважают. Такой и была Мишель.

– А что стало с ребенком? – поинтересовался лорд Бастон.

– Он был отдан в монастырь на воспитание.

– И с тех пор вы потеряли ее из виду?

– Да. До сегодняшнего момента.

Бейб Кили с любовью взглянула на Николетту. Глаза ее были полны слез.

– Она так похожа на свою мать, – сказала женщина.

Я посмотрела на Бейб, на глаза мне навернулись слезы. Мне так хотелось узнать о моих родителях. О матери. Кто она? Где живет? Быть может, где-то в соседнем городе, куда я могу отправиться. При встрече она сказала бы мне: «Николетта, мне так хотелось тебя обнять все эти годы». Душу мою наполнила печаль – она умерла при ужасных обстоятельствах, дав мне жизнь.

Меня поразила история о кроликах и о том, как они помогли мне выжить. Мне на помощь пришли простые животные. Благослови их за это Господь, но, с другой стороны, возможно, именно это спасение сделало меня такой, какова я сейчас, и привело на скамью подсудимых.

Я чувствовала себя осиротевшей, несчастной и одинокой. Я испытывала муки от ужасной судьбы моей матери и злость от того, что мне не позволят поговорить с Бейб, возможно, единственным человеком на земле, который помог бы мне разобраться в собственной жизни, а также расспросить о матери. Я подавила рыдания, подступившие к горлу.

– Благодарю вас, – сказал лорд Бастон.

– Эсквайр Хоулком, вы можете допросить свидетельницу.

Хоулком встал и медленно подошел к свидетельскому месту.

– Мадемуазель Кили, в Англии тех, кто утратил связь с реальностью, запирают под замок. Возможно, во Франции другие порядки. Значит, вы хотите, чтобы мы поверили в ту сказку о кроликах, которую вы нам поведали?

Он подошел к присяжным и пожал плечами, саркастически ухмыльнувшись.

– Какие доказательства того, что ваша история правдива, вы можете предоставить?

Бейб Кили взглянула на него.

– Все, что угодно, чтобы подтвердить хотя бы часть сказанного?

Она встала, медленно сняла жакет и закатала рукава платья. На обеих руках в нескольких местах выступали кости. Руки женщины оказались изуродованными настолько, что было страшно на них смотреть. Присяжные выдохнули хором, в зале зашумели.

Судья ударил молотком.

Свидетельница заговорила:

– С тех пор я ничего не могла делать руками. С той ночи у меня на теле осталось несколько шрамов. Я слепа на один глаз. На голове шрамы, скрытые волосами. Челюсть срослась неправильно.

Она сняла шарф, укрывавший изуродованную челюсть. Зрители выдохнули.

– Если вы заглянете мне в душу, то увидите, что я ответственна за свои слова. Я живу в согласии с Богом, уважаю этот суд, мою родину Францию и Великобританию. Хотя вы и можете поставить мои слова под сомнение, но я знаю, что эта молодая дама благородного происхождения. Сэр, вот все, что я могу сказать. Это чистая правда.

– Вопросов больше нет.

Мадемуазель Кили медленно покинула свидетельское место, все еще испытывая боль от старых ран. Ошеломленные зрители и присяжные проводили ее взглядом. Я потянулась к ней, чтобы познакомиться и поговорить, когда она проходила мимо. Однако этому воспрепятствовал конвой, и мадемуазель Кили вышла, оглядываясь на меня.

– Лорд Бастон, вызовите следующего свидетеля.

– Я вызываю доктора Сиднея Игната.

Игнат принес присягу на Библии и занял свидетельское место. Лорд Бастон уточнил имя и компетентность свидетеля.

– Доктор Игнат, это вы проводили в августе осмотр Николетты Карон?

– Да, я.

– Вы узнали сведения о ней из медицинской карты или при общении с другими врачами?

– Она сказала, что никогда не обращалась к врачам.

– А почему обратилась к вам?

– Она не обращалась, ее принесли ко мне, потому что она нуждалась в медицинской помощи. Инспектор Лэнг показал ей разлагающееся тело Фредерика Бодема, и она упала в обморок.

– А вообще-то она здорова?

– Вполне.

– При осмотре вы установили нечто необычное?

– Да. Я обнаружил, что ее сердце бьется в три раза быстрее обычного человеческого сердца. Как кроличье сердце.

Шум толпы донесся до улицы. Те, кто находился сзади, ничего не слышали, поэтому слова передавались от одного к другому.

– У нее кроличье сердце, – пронеслось эхом по залу. Прозвучал гонг.

– Порядок! – крикнул судья.

– Сами вы заметили что-нибудь необычное?

– Я заметил, что от пребывания рядом с ней мой сердечный ритм участился.

– Это вас встревожило?

– Да, поэтому я отодвинулся от нее.

– Вы заметили это необычное явление потому, что вы врач?

– Не только. Я почувствовал головокружение и покраснел. Полагаю, то же самое случилось бы с кем угодно.

– Заявляю протест. Это не относится к делу.

– Ваша честь, доктор Игнат дает показания о том, что мисс Карон не в состояний контролировать свое влияние. Это очень важно для дела.

– Протест отклоняется.

– Доктор, как вы считаете, что может произойти с мужчиной, который добровольно вступит в интимные отношения с женщиной, страдающей тем же недостатком, что и мисс Карон?

– Протестую. Это призыв к умозаключению.

– Ваша честь, я прошу доктора о медицинском заключении, но переформулирую вопрос. Доктор, считаете ли вы, как специалист, что во время таких отношений сердцебиение мужчины может ускориться в три раза, послужив причиной остановки сердца?

– Да.

Зрители зашептались, в зале поднялся шум. Бам! Тишина была восстановлена после угрозы выдворить всех из зала.

– Насколько я понимаю, вы осмотрели тела Фредерика Бодема и Оливера Дэвиса. Вы установили сходные симптомы смерти?

– Да.

– Не могли бы вы объяснить подробнее?

– Вид обоих тел соответствовал симптомам остановки сердца.

– Вы сочли это необычным?

– Да, потому что мужчины были здоровы и не имели сердечных заболеваний.

– Заметили ли вы во время осмотра что-нибудь еще?

– У обоих мужчин был приапизм.

– Приапизм. Новое слово. Вы не могли бы объяснить для присутствующих этот медицинский термин?

– Да. Приапизм – серьезное редкое состояние, при котором блокируется отток крови от мужского полового органа.

– Тогда не могли бы вы описать, как это выглядит?

– Здесь присутствуют дамы.

– Доктор, пожалуйста, опишите.

– Ну, орган все еще наполнен кровью и находится в возбужденном состоянии.

Снова прозвучал гонг.

– Вы наблюдали это состояние как у Фредерика Бодема, так и у Оливера Дэвиса?

– Да.

– Вы можете рассказать об этом состоянии подробнее?

– Об этом известно немного. В подобном случае требуется немедленное хирургическое вмешательство. В случае, описанном в медицинском журнале, пациент умер потому, что находился в таком состоянии, усугубленном передозировкой эликсира на основе кокаина.

– Известно ли вам, что кто-то из жертв принимал эликсир кокаина?

– Нет.

– По вашему мнению, приапизм мог послужить причиной смерти этих мужчин?

– Вполне возможно.

– Доктор, вы видели на телах колотые раны?

– Нет.

– А огнестрельные?

– Нет.

– А синяки? Их забивали до смерти?

– Нет.

– Следовательно, кроме сердца и мужского полового органа, в теле каждой жертвы все было в порядке?

– Да.

– Спасибо, доктор, вопросов больше нет. Эсквайр Хоулком, свидетель в вашем распоряжении.

– У меня нет вопросов к этому свидетелю.

Хоулком сделал знак судье.

– Ваша честь, разрешите подойти?

– Да.

– У меня есть свидетель, которого мы считали исчезнувшим, однако он был найден, и его свидетельские показания имеют решающее значение.

– Лорд Бастон, вы заявляете протест?

– Кто этот свидетель?

– Уилбур, слуга из усадьбы Николетты Карон. Он последний свидетель, которого я вызову, не считая инспектора Джексона Лэнга.

– Я протестую, – объявил лорд Бастон. – У меня не было возможности с ним поговорить. Его показания нельзя рассматривать.

– Я разрешаю.

– Но, ваша честь…

– Я разрешаю.

Судья выглядел усталым, лицо его покраснело.

– Давайте продолжим заседание суда. Я не становлюсь моложе.

Лорд Бастон вернулся к месту, где сидели обвиняемые.

– Николетта, – прошептал он, – может ли Уилбур сказать что-то против тебя?

– Да, Блейк, может.

– Что? Шепни мне.

Николетта прошептала. По мере того как она шептала, глаза лорда Бастона становились все более тусклыми.

Уилбур вошел с таким видом, будто его избили. На подбородке у него была глубокая рана, на щеке – синяк, веки опухли. Он принес присягу на Библии и занял свидетельское место.

– Уилбур Родхем, вы служили у мисс Карон прошлым летом?

– Да, служил.

– Какую работу вы выполняли в усадьбе?

– Я был старшим работником, главным среди нанятых слуг.

– Помните ли вы вечер четвертого августа?

– Да, сэр.

– Можете рассказать, что именно произошло? Разрешите напомнить, что вы принесли присягу.

– Да, сэр. Я рано лег спать, но Мари разбудила меня где-то в третьем часу утра. В спальне мисс Карон умер джентльмен по имени Дентон Брикман.

Толпа зашумела. Раздался гонг.

– Мог ли этот человек быть еще жив?

– Нет, он был мертв. Тело его уже стало холодным.

– С чего вы взяли?

– Потому что видел… – чуть слышно прошептал Уилбур.

– Вы не могли бы говорить громче? Как вы узнали, что мистер Брикман умер довольно давно? Потому, что женщины смогли выполнить задуманное?

– Да.

– Вы можете сказать суду, что они сделали?

– Да. Я понял, что мисс Карон и Мари сломали мертвецу шею.

– Я правильно вас понял? Дентон Брикман был мертв, а женщины сломали мертвецу шею?

– Да.

– С какой целью?

– Они сказали, что им нужно сымитировать несчастный случай.

– Вы подумали, что он умер естественной смертью и что они хотели это скрыть?

– Нет, я так не думал.

– Вы думали, что они убили его, а потом решили сымитировать несчастный случай?

– Протестую. Ответ на вопрос получен. Он сказал, что не думал так.

– Переформулируйте вопрос.

– Вы помогли женщинам?

– Да.

– По собственному желанию?

– Нет.

– Тогда почему вы это сделали?

– Мари сказала, что я должен помочь, если хочу сохранить работу.

Хоулком вытянул из Уилбура все остальное – как Дентона положили на дорогу, как Уилбур переехал его каретой, чтобы все выглядело как несчастный случай.

– Уилбур, вы хотели осквернить тело?

– Нет, сэр.

– Какая-то часть плана принесла вам удовлетворение?

– Нет, сэр. С тех пор я глаз не сомкнул.

– Что сделала мисс Карон после убийства Дентона Брикмана?

– Сбежала в Гластонбери.

– Почему?

– Протестую. Это призыв к размышлению.

– Протест отклоняется. Свидетель может ответить.

– Она боялась, что ее будут расспрашивать о смерти того человека.

– Благодарю. Лорд Бастон, свидетель в вашем распоряжении.

– Уилбур, вы рассказываете об ужасном событии. Говорите, что лишились сна. Вы исповедовались в содеянном?

– Нет.

– Рассказали об этом инспектору Лэнгу на допросе?

– Нет.

– Почему?

– Мне было стыдно.

– Возможно, вы и есть убийца?

– Нет.

– Уилбур, вы заключили соглашение с барристером обвинения? Ваша свобода в обмен на обвинительные показания?

– Это так.

– Но освободят ли вас после этого?

– Да.

– Вы унесли мертвеца с места, где он умер. Вы везли его две мили и положили его на дорогу. Вы несколько раз переехали тело каретой и молчали обо всем этом несколько месяцев. Все это преступления, но вас освободят. Уилбур, вы неплохо поработали. Вопросов больше нет.

Джексон Лэнг сидел с Пиви и Уилкоксом рядом с обвинением.

– Молодец, Джексон, – проговорил Пиви.

– Я тут ни при чем, – ответил тот.

– В любом случае Уилбур только что произнес им смертный приговор, – заметил Уилкокс.

– Ваша честь, нельзя ли сделать короткий перерыв? – спросил эсквайр Хоулком.

– У вас есть двадцать минут.

Во время перерыва многие остались на местах, опасаясь, что им больше не удастся войти в зал.

Сэр Барт нашел Лэнга среди зрителей, выходивших из зала, и отвел в сторону.

– Я встречался с королевой Викторией. Она хочет произвести тебя в рыцари, о чем объявит после казни Николетты.

Лицо Лэнга осталось непроницаемым.

– Джексон, улыбнись, ведь ты этого хотел. Поздравляю.

– Спасибо.

У выхода из зала Лэнг дождался, когда мимо него пройдет Николетта, скованная по рукам и ногам. Вначале она его не видела, но в последний момент повернулась и улыбнулась ему. Лэнг содрогнулся при виде такой красавицы в цепях.

Барристеры, выходившие из зала, подсудимые, присяжные заседатели и зрители вернулись на свои места. Судья уселся в кресло и ударил молотком. Он был бледнее, чем утром.

– Эсквайр Хоулком, можете выступать.

Хоулком встал.

– Я вызываю инспектора Джексона Лэнга.

Когда Лэнг встал, чтобы принести присягу, выражение его лица было настороженным.

– Инспектор Лэнг, вас часто награждали за расследования, результатом которых стали арест и приговор многим преступникам, я прав?

– Мне посчастливилось разобраться с преступлениями, расследования которых мне поручали. За это я получал признание.

– Вы не могли бы рассказать о том, как занялись расследованием этого дела?

– Барт Маршалл поручил мне и моим помощникам выяснить обстоятельства смерти мистера Брикмана. В полицию поступило анонимное сообщение о том, что на дороге лежит мертвец.

– Вы осмотрели местность?

– Да, мы задокументировали обстоятельства того, как нашли тело.

– Вы можете сказать, почему вы так поступили?

– Мы подумали, что смерть могла случиться не по естественным причинам.

– Что вы сделали с телом мистера Брикмана?

– Забрали его с собой в Скотланд-Ярд и попросили врача выявить причину смерти.

– Какого врача?

– Доктора Йена Линдсея.

Лэнг оглядел зал и остановил взгляд на Николетте, которая не спускала с него глаз.

– Йен Линдсей установил, что Брикмана убили?

Лэнг помолчал.

– Нет, он не был в этом уверен.

– Он сказал, что шея сломана?

– Это не было подтверждено.

– Николетта Карон отправилась в Гластонбери в ночь убийства. Вы допрашивали ее?

– Да, когда приехали в Гластонбери.

– Вы установили, что она лгала?

– Я счел ее ответы достаточно откровенными.

На лице Хоулкома отразилось замешательство. Лэнг явно отвечал не так, как было отрепетировано.

– Считаете ли вы, что мисс Николетта Карон и есть серийный убийца?

– Я устанавливаю факты и предоставляю присяжным определить степень виновности.

– Разрешите вам напомнить, что вы принесли присягу. Вы можете сказать, без тени сомнения, что она убийца?

Лэнг взглянул на начальника Барта Маршалла, своих помощников и других полицейских.

– Я не могу заявить это без тени сомнения. Свидетелей ни одного из убийств, в которых обвиняют мисс Карон, не было.

– Вы имеете в виду, никто не выжил?

– Я имею в виду свидетелей лишения жизни.

– Лишения жизни? Что вы имеете в виду?

– Ускоренную смерть.

– Ваша честь, под присягой находится детектив, который, очевидно, не знает слова «убийство». Разрешите приблизиться?

Оба барристера подошли к судье.

– Ваша честь, инспектор Лэнг составил дело, изобличив Николетту Карон в убийстве. Но его показания граничат с лжесвидетельством и изменой. Я не стану больше задавать ему вопросы и прошу разрешения допросить детективов Пиви и Уилкокса. Я не собирался их вызывать, но выбора у меня нет.

– Хорошо. Лорд Бастон, если вы или ваша подзащитная как-то повлияли на инспектора Лэнга, вы понесете наказание.

– Ваша честь, клянусь, мы этого не делали.

– Инспектор, у меня больше нет к вам вопросов. Лорд Бастон, задавайте свидетелю вопросы.

– Инспектор Лэнг, расскажите об обстоятельствах, при которых были арестованы Николетта Карон и Мари Туччи?

– Мари и Николетта были на, пароме вместе с лошадьми. Мари упала с парома, плыть она не могла. Николетта прыгнула в ледяную воду и вытащила Мари на берег, чтобы мы оказали ей помощь.

– Женщина, которая бежала от вас, приплыла прямо к вам?

– Да.

– И она спасла Мари жизнь?

– Да.

– Каково было состояние Мари, когда ее доставили на берег?

– Она была мертва.

– Как вы это выяснили?

– Она не дышала, пульса у нее не было.

– А что сделала Николетта Карон в ответ на известие о смерти?

– Она склонилась над Мари и попросила Господа сохранить подруге жизнь.

– Что делали вы?

– Мы убедились в смерти Мари и попытались вразумить мисс Карон.

– Значит, она смирилась со смертью подруги?

– Нет. Она обнимала Мари, а потом прижалась сердцем к сердцу Мари.

– Вы знали, почему она так поступила?

– Я подумал, что она оплакивает смерть подруги, однако то, что она прижалась сердцем к сердцу Мари, очевидно, и заставило сердце мертвой женщины снова забиться.

Толпа зашумела. Прозвучал гонг.

– Прошу тишины.

– Как вы это восприняли?

– Откровенно говоря, я подумал, что произошло чудо воскрешения. Возможно, Николетта обладает чудесным даром, возможно, она целительница, подарок роду человеческому, – сказал Лэнг.

– Инспектор Лэнг, вы испытываете симпатию к Николетте Карон?

– Да.

– Считаете ли вы, что Николетта Карон представляет собой угрозу обществу?

– Чем больше я ее узнаю, тем меньше я так считаю.

Сэр Барт наклонился к Пиви.

– Почему он так говорит?

– Сэр Барт, он честный человек. Должно быть, он излагает свою точку зрения.

Далее показания дали Пиви и Уилкокс. Они рассказали, что Мари скрыла факт смерти Дентона. Что Николетта сбежала из страха быть допрошенной. Что в день прибытия Николетты в Гластонбери констебль умер по той же самой необычной причине, что и Дентон. Дали показания о том, что Николетта солгала по поводу того, что проводила Оливера Дэвиса на лондонский поезд. Рассказали, как она солгала в ответ на вопрос, любит ли она виноград, кисточки которого были найдены рядом с телом Фредерика Бодема, хотя на тот момент в Гластонбери винограда не было.

Пиви строго придерживался фактов и говорил прямо. Уилкокс предоставил логические свидетельства против Николетты.

Зрители, присутствующие в зале, с большим вниманием слушавшие блестящие заключительные речи эсквайра Хоулкома и лорда Бастона, считали, что ни тот ни другой не изменит мнение присяжных заседателей. Показания Уилбура Родхема имели решающее значение, после показаний Пиви и Уилкокса вероятность признания вины возросла до девяноста пяти процентов. Только Всевышний мог спасти Мари и Николетту от повешения.

У старого судьи был утомленный вид. Процесс занял всего один день, но при взгляде на судью было видно, что, взвешивая каждое слово, он несет непосильный груз.

Теперь же его участие в суде было почти кончено – оставалось лишь произнести приговор. Предполагалось, что присяжные сочтут Николетту и Мари виновными.