Лаура почти не притронулась к еде. Джулиана посадили рядом с ней, и у нее пропал аппетит. Она чувствовала жар его тела, беспрестанно ловила на себе его взгляд, то и дело мысленно возвращаясь к последнему разговору с ним. Ей было очень неловко, что она коснулась столь щекотливой для него темы. Мучимая раскаянием, она сослалась на головную боль и вышла из-за стола первой. Но отдохнуть ей не удалось. Не успела она прилечь на шезлонг, как в комнату без стука ворвалась Селия и потребовала:

– Рассказывай!

Лауру не пришлось долго упрашивать. Она все рассказала подруге о шантажисте Фортье, а заодно и о том, кем являлась ее мать. Вдвоем они принялись строить планы по устранению Обера, где главную роль отводили Рексу Пентли. Лаура готова была пойти на что угодно, лишь бы помешать негодяю Оберу причинить зло его светлости Локвуду.

– А ты уверена, что Рексу все это придется по душе? – с тревогой спросила она.

– Он будет в восторге, вот увидишь. Ему нравится обводить вокруг пальца всяких жуликов. Ты ведь сама имела случай в этом убедиться. А этот твой Фортье, судя по всему, пройдоха, каких поискать. Послушай, а не лучше ли было бы рассказать обо всем Локвуду? Он так отделает этого французишку…

– Не могу, – потупилась Лаура. – Мне стыдно.

– Брось, дорогая, что за церемонии?! Этот мерзавец заслуживает того, чтоб его хорошенько вздули. Гнусный шантажист. Тебе-то чего стыдиться? Или ты имеешь в виду свою маман?

Лаура стиснула руки. Она и в самом деле стыдилась матери. Как же были правы бабушка и дедушка Ланкастеры, которые всегда относились к невестке с подозрением и прохладцей. Она бежала из Парижа во времена Террора, а как овдовела, снова туда вернулась. Она рвалась назад, к веселой, разгульной жизни, которая значила для нее куда больше, чем единственная дочь.

– Вот, возьми-ка мятную конфетку. – Селия открыла бонбоньерку и чуть ли не силой втолкнула в рот подруге леденец. – Это мне душка Чарли подарил. Верь в Рекса, дорогая. Он все расчудесно устроит, и ты больше никогда в жизни не увидишь этого Фортье, будь он неладен.

– Спасибо тебе. – Лаура вымученно улыбнулась. – Так хочется, чтобы все это поскорее осталось позади. А после я вернусь домой.

Несколько минут подруги просидели молча. За окнами стемнело. Сквозь освинцованные стекла в комнату проникал дымчато-серый свет сумерек.

– Выходит, ты все уже решила? – нарушила молчание Селия.

– Насчет Рекса?

– Да нет же, насчет Локвуда.

– Не понимаю, о чем ты.

– Прекрасно понимаешь, – усмехнулась Селия. – Ты ему небезразлична. Судя по всему, он тебе тоже. Так за чем же дело стало?

– Ох, что ты все мучаешь меня такими вопросами? – Лаура со вздохом подошла к окошку и стала следить за снежинками, кружившимися в воздухе. – Граф женат.

– Сто раз тебе говорила, это его достоинство, а вовсе не недостаток. Что тебя ждет в твоей Америке? Выйдешь там замуж за фермера, нарожаешь кучу детишек и станешь этакой клушей… Фу!

В словах Селии звучала жестокая правда. Лаура понурилась.

– Почему именно за фермера? – слабо улыбнулась она.

– Ну за купца, какая разница. Главное, ты все время будешь вспоминать Локвуда и тосковать по нему. Ты будешь в ужасе ждать очередного шантажиста, который расскажет твоему благочестивому мужу правду о маман.

Лаура подошла к шезлонгу, на котором полулежала Селия. Сев рядом с ней, она вполголоса произнесла:

– Ты права, дорогая, тысячу раз права. В Америке меня никто не ждет. Там, где я выросла, все наверняка изменилось. Да и я сама стала другой. Но мысль о возвращении помогала мне выстоять, я с ней так свыклась. Она придавала мне сил все эти годы. Я только об этом и грезила.

– А теперь мечтаешь о другом, – смеясь, заявила Селия. – И нынешняя твоя мечта вполне может сбыться. – Она плутовато подмигнула. – Он сейчас внизу, но скоро придет сюда. Не отталкивай его, уступи его и своим желаниям.

Она выбежала из комнаты, и Лаура осталась одна, так ничего и не успев возразить подруге. Остаться с Джулианом Норклиффом, лордом Локвудом, для нее было столь же нереально, как и вернуться к прежней благополучной и беспечальной жизни в родной Виргинии.

Джулиан направился на второй этаж, в комнату, которую делил с Лаурой. Уже совсем стемнело. Он выиграл в карты несколько сот фунтов, изрядно опустошив карманы гостей Белгрейва, и сам не мог понять, как это ему удалось. Играл он рассеянно, мысленно обращаясь к Лауре.

Вот и теперь, остановившись у двери в спальню, он в который уже раз подумал, как несправедлива судьба, навязавшая ему в жены ту, которую он презирает. Элинор лишила его возможности назвать своей прелестную Лауру. Женщины эти несхожи между собой, как небо и земля. Элинор лжива, развратна и эгоистична, а Лаура правдива, целомудренна и великодушна. Даже Крэнфорду она пришлась по душе, а уж угодить напыщенному дворецкому мало кому удавалось.

Джулиан открыл дверь. Лаура, стоявшая у камина, обернулась к нему. Отсветы пламени золотистыми искрами рассыпались по ее густым локонам, простое белое платье с вышитым лифом и золотистым поясом выгодно оттеняло матовую белизну ее кожи.

– Вы довольны игрой? – спросила она, но голос ее заглушило биение его сердца.

– Вы распустили волосы. – Голос его был хриплым от волнения. Ему безумно хотелось погрузить ладони в шелковый водопад этих волос, а после зарыться в них лицом.

– У меня начиналась мигрень. Я вытащила шпильки, и все прошло… Вам нехорошо?

– Напротив, я давно так великолепно себя не чувствовал. – Размашистым шагом он подошел к Лауре и заключил ее в свои объятия. Она запрокинула голову, пристально взглянув на него широко распахнутыми зелеными глазами, и едва слышно вздохнула. Казалось, она покоряется неизбежному.

Отбросив привычную сдержанность, он позабыл о самоконтроле и дал волю чувствам, крепко прижав ее к себе и впившись губами в ее губы. Она не противилась его ласкам. От нее исходил упоительный аромат роз и мяты. Он раздвинул языком эти полные, мягкие, податливые губы и стал нежно ласкать ее небо, десны, внутреннюю поверхность щек. Осмелев, Лаура коснулась своим языком его губ. Ладонями она поглаживала его спину, потом скользнула вниз и обхватила его за талию. Не без труда подавив желание овладеть ею прямо на полу, он подхватил ее на руки и понес к кровати.

Распростершись на пуховой перине, она протягивала к нему руки и смотрела на него так призывно, ласково и кротко, что у него защемило сердце. Он хриплым шепотом проговорил:

– Я постараюсь не сделать тебе больно.

– Я знаю, – кивнула она.

От этих простых слов, произнесенных с нежной улыбкой, глаза его увлажнились. Она вручала ему свой дар с безграничным доверием и со столь же безграничной любовью. Помедлив, он наклонился и прижался лбом к ее высокому лбу, погрузив ладони в струящийся шелк медно-рыжих локонов. Затем рука его скользнула вниз. Он подтянул вверх подол белого платья и осторожно лег на нее сверху опираясь на локти. Тела их утонули в мягкой перине. Они словно очутились на огромном темно-синем облаке, поверх которого разметались волнистые пряди ее волос. Именно такой он и представлял Лауру в своих мечтах.

Ему стоило немалого труда сдерживать свое вожделение и медленно, осторожно ласкать ее упругое тело, одновременно освобождая от одежды, вместо того чтобы стремительно взять ее. Слегка отстранившись от нее, он провел ладонью по ее груди, по плоскому животу и стройным ногам, облаченным в белые чулки (они были перехвачены над коленями розовыми подвязками). Чтобы совладать со стремительно растущим возбуждением, он прикрыл глаза, а когда снова их открыл, Лаура обняла его за шею и притянула к себе.

Губы их снова соединились в страстном поцелуе. Он больше не сдерживался, его ласки стали смелее и настойчивее. Лаура отвечала ему с не меньшей страстью.

Все еще сжимая в ладонях пряди ее волос, он раздвинул ей ноги и снова лег на нее сверху. Острое наслаждение пронизало все его тело, хотя получить желанное он тотчас не мог – мешала одежда.

Это была сладчайшая из всех пыток.

С огромным трудом заставив себя отстраниться от нее, он сел на кровати по-турецки, чтобы освободить ее от оставшихся одеяний. Осторожно распустив узлы подвязок, он стянул с ее изящных ног чулки и залюбовался маленькими розовыми ступнями. Лаура прерывисто вздохнула. Он поднял голову и едва не лишился чувств – так прекрасно было зрелище, представшее перед его глазами. Она приподнялась на локте, глядя на него сквозь полуопущенные длинные ресницы, почти скрыв под ними свои зеленые глаза. Лицо ее обрамляли роскошные мягкие локоны медно-рыжих волос, спускавшихся на плечи водопадом. Грудь ее плавно вздымалась, а при каждом вздохе под тонкой тканью сорочки вырисовывались отвердевшие крупные соски. Немного припухшие после поцелуев губы были влажные и слегка полуоткрытые. Греческая сирена…

Не отводя от нее взгляда, он соскользнул с кровати, чтобы сбросить с себя ставшую ненужной одежду. Камзол, шейный платок, сорочка, панталоны – все полетело на пол. Но куда же запропастился проклятый зажим для сапог?!

Ей следовало бы испытывать жгучий стыд, но Лаура чувствовала лишь жар и холод. Жар, поднимавшийся откуда-то из глубины тела, затопил ее без остатка, от кончиков пальцев до корней волос. А снаружи повеяло холодом, так что кожа у нее покрылась пупырышками. Она следила за Джулианом, который в этот момент отыскал непристойного вида зажим для сапог и принялся стаскивать с ног тугие ботфорты. Покончив с этим, он направился к ложу, и все его движения были исполнены силы и грации. Он был похож на хищника, вышедшего на охоту. По телу Лауры пробежала дрожь. Ведь жертвой этого опасного дикого зверя должна была стать она…

Но вот он снова очутился рядом, склонился над нею. Блики света от пламени свечей покрыли причудливым узором его мускулистую спину, его широкие плечи и стройный торс. В его густых темных волосах стали заметны пряди с багрово-красным отливом.

Лаура подняла руку и несмело коснулась его лба, затем провела пальцами по скуле и щеке, по линии подбородка.

«Странно, – подумала она, – у него успела отрасти щетина, а ведь он брился так недавно, ранним утром…»

Осмелев, она очертила указательным пальцем контуры его рта и с испугом отняла руку, когда он сделал вид, что хочет схватить ее палец губами. В глазах его плясали золотые искры. Он улыбался ей так нежно, так пристально на нее смотрел, словно опасался, что она может удариться в бегство. Мысль о том, что это и впрямь возможно, отчего-то придала ей уверенности в себе. Она принялась ласкать его грудь, покрытую короткими курчавыми волосами, упругий живот… Рука ее вдруг замерла. Она почувствовала, как весь он напрягся. А потом неожиданно для него и себя дотронулась до возбужденного члена, который оказался гораздо крупнее и тверже, чем ей представлялось, когда она несмело бросала на него взгляды. От неожиданности она отдернула руку с такой поспешностью, как если бы коснулась раскаленного железа.

Он негромко рассмеялся, взял ее за руку и поместил ее на прежнее место, а потом прошептал ей в зардевшееся ухо, что ничего зазорного в этом нет, что оба они всего лишь покоряются воле природы.

Лауру несказанно удивило, что он тоже дрожал. И хотя губы его улыбались, по телу пробегали судороги. В этот миг она ощутила всю полноту своей власти над ним. Пальцы ее снова коснулись его члена, кончиками их она несколько раз провела взад и вперед по всей его длине.

Джулиан издал хриплый стон и взмолился:

– Довольно! Теперь настал твой черед, моя ненаглядная зимняя роза.

Ей оставалось одно – сдаться под его натиском. Он лег на нее сверху, и они снова утонули в мягкой перине. Покрыв ее лицо и грудь быстрыми страстными поцелуями, он приподнялся и раздвинул ее бедра коленом. А потом ухватился за подол сорочки, стащил ее с прекрасного тела и швырнул на пол. Взгляд его скользнул по совершенным формам ее фигуры. Лауру охватила сладкая истома. Она чувствовала, что буквально тает под его пламенным взглядом, как кусок льда под солнечными лучами. Он поднял голову, и глаза их встретились. В глубине его больших темных зрачков переливались искры. Его призывный взгляд, исполненный восхищения, выражал столь многое…

Он словно проник в самые потаенные глубины ее существа, пробудив чувства такой неистовой силы, что ей на миг стало трудно дышать. На глаза ее навернулись слезы. О, как она любила его, Джулиана Норклиффа, шестого графа Локвуда! Только поэтому она уступила его страстному порыву, поэтому решила не возвращаться в Виргинию…

Но ей не удалось додумать эту мысль до конца. Он склонился к ней, своим горячим дыханием пощекотал ей висок и шею. Снова прошептал, что не сделает ей больно, что жаждет лишь одного – доставить ей наслаждение. И она снова почувствовала огненные прикосновения его мягких губ и языка. Он целовал и ласкал ее шею, грудь, соски. Какая-то неведомая сила заставляла ее выгибать тело дугой навстречу его ласкам. Закрыв глаза, она стонала от вожделения, которое все нарастало, грозя испепелить ее. Он приподнялся на локтях и впился губами в ее губы. Интимные части их тел соприкоснулись. Лаура всхлипнула от острого наслаждения. Но вот его упругий член скользнул внутрь влажных складок между ее ног, и она почувствовала давление. Кожа в преддверии ее лона натянулась, нежная тонкая плоть противилась слиянию их тел, но преграда эта была слишком слаба, чтобы предотвратить или даже просто отсрочить неизбежное, Вдруг все тело ее пронзила резкая, острая боль. Лаура вскрикнула и открыла глаза. Джулиан замер. Во взгляде его угадывались нежность и изумление.

– О Боже, Лаура… – хрипло прошептал он и бережно коснулся губами ее лба.

Лишь когда она расслабилась, отдавшись его нежным поцелуям, он начал осторожно приподнимать и опускать бедра. Его член ритмично двигался в ее лоне. И хотя прежней острой боли она не ощущала, но не испытывала также и наслаждения, о котором грезила и которое было ей обещано… Издав протяжный стон, Джулиан снова замер. Голова его бессильно поникла. Он коснулся лбом ее плеча. Лаура задумчиво поглаживала его обнаженную спину.

Вот, оказывается, каково это. Ласки Джулиана доставили ей умопомрачительное, ни с чем не сравнимое наслаждение, но сам акт, последовавший за этим, оказался болезненным, и только… Она отказывалась понимать женщин, которые добровольно позволяют мужчинам проделывать с собой такое. Ради чего они на это идут?

Все еще продолжая сжимать ее в объятиях, Джулиан коснулся губами ее щеки, укрыв ее и себя одеялом.

– В следующий раз все будет иначе, вот увидишь.

– В следующий раз?

Уловив нотки разочарования в ее голосе, он от души рассмеялся.

– Ненаглядная моя, природе отчего-то было угодно, чтобы первые объятия оказывались для женщин болезненными. Но теперь все самое неприятное позади. Отныне ты будешь только наслаждаться нашей близостью. Помнишь, что ты ощущала, пока тебе не стало больно? Все будет так же, только гораздо лучше.

– Да, вначале я чувствовала себя просто на седьмом небе, – призналась она, поверив его словам.

Ей было тепло и уютно в его объятиях под теплым пуховым одеялом. Боль утихла, а вместе с ней исчезло и чувство обиды и разочарования.

– Тебе понравится, обещаю.

Она кивнула. Душу ее объяло умиротворение. За окном кружились пушистые снежинки, в камине горел огонь. Она лежала на мягкой постели в объятиях лорда Локвуда и чувствовала себя так, словно имела на это полное право, словно эта комната, эта кровать были их общим домом, тем единственным местом на земле, где ей надлежало находиться. Она знала, что до конца своих дней не забудет тех ощущений тепла, безопасности и защищенности, которые объяли ее душу.

Джулиан скользнул взглядом по мраморной каминной полке. Часы из золоченой бронзы негромким тиканьем отсчитывали время. Лаура сладко заснула в его объятиях. Он теснее прижал ее к себе и закрыл глаза, но сон не приходил. Ему не давала уснуть нежность, затопившая душу. Нежность к этой хрупкой девушке, чья голова так доверчиво покоилась на его плече.

Он причинил ей боль, обесчестил и тем обрек на страдания. Она же ни в чем его не винила, лишь на краткий миг ее прекрасное лицо исказила гримаса страдания. Он ласково улыбнулся, вспомнив об этом. Никогда прежде ему не доводилось испытывать таких чувств к женщинам, с которыми он был близок. Эта загадочная девушка пробуждала в нем не только неукротимое желание обладать ею, но и готовность отдать все, всего себя за одну ее улыбку.

Лишь теперь Джулиан Норклифф, граф Локвуд, осознал, что попал в беду. Ему хотелось сделать Лауру своей. Он был не в силах с ней разлучиться, но пропасть, их разделявшая, была слишком велика. Они принадлежали к разным слоям общества, а кроме того, он состоял в браке.

Но существуют ли на свете препятствия, которые он был бы не в силах преодолеть? С Элинор можно ведь и развестись. Такое и прежде случалось, будет происходить и впредь. И пусть ликуют его недруги в парламенте… Джулиан поморщился. Со времени своей злосчастной женитьбы он положил столько сил на то, чтобы скандальное поведение супруги не нанесло ущерба его карьере. И вот теперь сам вынужден будет отринуть все свои политические амбиции. Он готов бросить все к ногам этой женщины.

Нет, не «этой женщины» – Лауры. Он повернулся в постели, чтобы снова взглянуть на нее. Она была так прекрасна, что у Джулиана на глаза навернулись слезы. Ни удачливость в политике, ни самые дерзкие свершения не могли наполнить его душу таким восторгом, дать ему такое ощущение полноты жизни, какие он испытывает при одном взгляде на нее.

В парламенте никогда не прекратятся споры, борьба партий, грязные интриги. Англия всегда будет воевать с Францией или Испанией, колониями или Индией. Да и внутренние проблемы вряд ли когда-нибудь будут полностью решены. На смену луддитам явятся другие недовольные. Законы должны меняться, чтобы обеспечить интересы всех слоев общества, но члены парламента панически боятся перемен… И убедить их в том, что не всегда надо держаться за традиции, порой просто невозможно.

Но он сможет пережить горечь поражения. Сможет, если рядом будет Лаура. С ней он чувствует себя помолодевшим, окрыленным, непобедимым. Словом, уподобляется Рэндалу, а тот всегда действует по велению сердца, а не рассудка…

Мысль эта не показалась Джулиану обнадеживающей, но ему было все равно…

Отбросив одеяло, он дотронулся до упругой груди Лауры. От кожи спящей девушки исходил едва уловимый аромат розовой воды. Она шевельнулась и что-то невнятно пробормотала. Джулиан сжал губами крупный розовый сосок. Лаура открыла глаза. Их взгляды встретились. Она улыбнулась и провела ладонью по его волосам, которые отливали бронзой. Дыхание ее стало прерывистым, губы приоткрылись…

Кровь забурлила в жилах Джулиана. Через мгновение он очутился на ней. Раздвинув ее бедра коленом, он вошел в ее нежную плоть. Лаура на сей раз не испытала боли и вся отдалась наслаждению. Он стал ласкать пальцами сосок ее груди. Она издала протяжный стон и откинула голову назад, прижавшись к нему всем телом. Никогда еще он не испытывал такой жажды обладания женщиной. Бедра его стали ритмично подниматься и опускаться, член все глубже проникал в ее влажное лоно. Тело Лауры вторило его движениям, а его язык стал надавливать на ее небо в такт движениям их тел.

Лаура гладила нежными ладонями его спину, плечи, руки. Затем он приподнялся на одной руке, нащупал твердый влажный бугорок в преддверии ее лона и стал легонько гладить его пальцем. Лаура вскрикнула от восторга и с силой сжала его плечи. Тело ее сотрясали конвульсии.

– Джулиан… Ох, Джулиан! – рыдая от наслаждения, кричала она.

Через мгновение страсть Джулиана также достигла своего пика.

– Лаура… – простонал он, словно вспышкой молнии пораженный от испытанных им ощущений.

На миг сознание его затуманилось. Когда же оно снова прояснилось, он обнаружил себя все так же сжимающим ее гибкое тело в объятиях. Он приподнял голову и заглянул в ее огромные зеленые глаза, в которых светилась нежность и благодарность.

– Я не знала, что так бывает, – прошептала она.

– Я тоже, – признался он. – Но у нас с тобой так будет всегда. А теперь спи. Тебе надо отдохнуть.

Он лег на бок, привлек ее к себе и набросил одеяло на их обнаженные тела. Мысль, что он никогда не отпустит ее от себя, никогда с ней не расстанется, наполнила его душу долгожданным покоем и умиротворением. Прислушиваясь к ее ровному дыханию, он сам не заметил, как задремал.

Вдруг он понял, что в дверь спальни стучат. Нетерпеливый визитер уже успел просунуть голову в спальню.

– Эй, привет! Вернее, спокойной ночи! – весело проговорила молодая дама, в которой смутившийся Джулиан узнал Селию. – Простите за беспокойство. – В ее голосе отчетливо слышалось торжество.

– Не сочтите за труд уведомить хозяина и гостей, что мы не спустимся к обеду, – сказал Джулиан.

– Охотно! – Селия кивнула, голова ее тотчас же исчезла, а дверь со стуком закрылась.

Джулиан перевел взгляд на Лауру. Она безмятежно спала. Ее длинные медно-рыжие волосы разметались по подушке. Он поймал себя на мысли, что наконец-то вернулся домой после долгих странствий.