Из-за неожиданного визита Бена Конгрива и пустых мыслей, которые он спровоцировал, Элли задержалась с приготовлением ужина. Теперь и думать нечего было понежиться в ванне, успеть бы принять душ. И правда, она еще только заканчивала свой макияж, когда через окно спальни увидела, что первая машина въезжает в ворота. Она быстро провела щеткой по волосам, благо только вчера посетила парикмахера, прыснула на шею несколько капель «Живанши» и успела встретить в дверях Дэвида и Лиз, которые поднимались по ступеням.

Так как приближающаяся осень уже давала о себе знать и вечера стали прохладнее, Элли разожгла в гостиной камин. В доме пахло смолой, а поленья приятно потрескивали.

— Как чудесно! — воскликнула Лиз, протягивая руки к камину. — Обожаю живой огонь, правда страшно не люблю возиться со всем этим, поэтому откладываю до последнего, но ничто не делает дом таким уютным. Спасибо, Элли. — Она взяла высокий стакан с аперитивом, который Элли протянула ей, и в это время раздался звонок в дверь. — О Дэвид, — Лиз схватила за руку брата, который как раз собирался сесть на маленький диванчик, — пожалей ноги Элли, пойди открой, должно быть, это Таня и Клайв…

— Не надо, я сама. — Элли почувствовала легкое возмущение: почему Дэвид позволяет сестре так командовать собой, во всяком случае в своем доме она не собиралась терпеть этого. — Потому что это может быть не… — Но прежде чем она успела закончить фразу, Дэвид уже поспешил к дверям и она услышала голоса своих соседей, о которых упомянула Лиз.

Внезапно ее поразила другая мысль. Дэвид явно старается произвести впечатление, что он часто бывает в этом доме. О она намекала Бену, что не обделена друзьями мужского пола, так что, увидев подобное поведение, тот наверняка сделает неверное заключение.

Это предположение должно было не огорчать ее, а, напротив, нести в себе покой и уверенность. Но, что любопытно, она не испытывала ни того, ни другого. Пока она занимала гостей, Дэвид снова пошел отворить дверь. На этот раз он ввел в гостиную Бена Конгрива, растерянно поглядывая на хозяйку дома.

— А, это вы, Бен. — Улыбка на ее губах дрогнула, когда она подняла на него глаза, стараясь, очень стараясь не сравнивать двух этих мужчин. Камень и воск… Один такой милый, а другой… Радушное беспристрастие, вот к чему она стремилась, и ей удалось преуспеть в этом. — Я так признательна, что вам удалось прийти.

Знакомство заняло несколько минут, затем Элли попросила Дэвида предложить гостям аперитив. Компания расположилась возле камина, и завязался обычный разговор, прерываемый смехом и шутками, создавая непринужденную дружескую атмосферу, так что Элли смогла оставить гостей и улизнуть на кухню, чтобы закончить все приготовления.

Зачем? О, зачем, спрашивала она себя, наливая в тарелки томатный суп и посыпая каждую порцию зеленью и тертым сыром. Руки дрожали, и даже эти обычные действия давались ей с трудом, но ничего не поделаешь, гости ждали в гостиной.

Идя в гостиную, она случайно наткнулась на свое отражение в зеркале, и это несколько утешило ее. Темно-фиолетовая юбка в складку и легкая атласная блузка цвета сливок удачно подчеркивали стройность фигуры и нежный оттенок кожи. Никаких украшений, за исключением тонкой золотой цепочки на запястье — подарок матери, с которым она никогда не расставалась.

Жаль только, что лицо такое раскрасневшееся, отметила она про себя, сразу видно, что много времени провела у плиты, да и глаза блестели больше, чем обычно. Не совсем тот образ, который был бы предпочтительным для сегодняшнего вечера. Хотя чем, собственно, этот вечер отличается от дюжины других… Лучше считать, что легкий румянец ей к лицу, временами она бывает чересчур бледна.

Элли вернулась в гостиную, и секундой позже все гости сидели за столом. Дэвид справа от нее, как бы подчеркивая свое право на первенство, Клайв с другой стороны. Бен — подальше, настолько, насколько это было возможно. Когда она обдумывала, как усадить гостей, то вроде бы все получалось неплохо, но на деле оказалось не совсем так: поворачивая голову, она то и дело натыкалась на него взглядом.

— Дэвид, будь добр, налей нам вина.

Поднявшись, она начала собирать тарелки, отнесла их на кухню и занялась вторым блюдом. Специальными ножницами ловко разрезала курицу на куски, уложила их на блюдо, окружив гарниром из картофеля и овощей, и на секунду залюбовалась своим творением: яркая зелень салата, алый цвет моркови, темно-зеленые кочанчики брокколи, желтый перец, лиловый баклажан…

— Прошу прощения, совсем забыла сказать. Эндрю просил извиниться, что не смог прийти. Он прислал мне телеграмму из Турции.

— А я как раз собиралась спросить, где он пропадает, — сказала Таня, сидевшая слева от Бена, и, повернувшись к нему, начала объяснять: — Эндрю, руководит компанией по импорту и очень много разъезжает. Вроде Элли. О, она у нас олицетворение успеха. — Несмотря на то, что Тане было за пятьдесят, она страшно любила пофлиртовать и по-видимому нашла, что Бен стоит ее усилий. Она морщила нос, заглядывала ему в глаза и сладко улыбалась. — Хотя вы, наверное, уже знаете это. Если ее дела и дальше пойдут столь успешно, боюсь, наша милая Элли покинет нас, и скоро мы тоже получим от нее сообщение об отмене обычных вечеринок.

— Что… действительно есть такая опасность?

Бен улыбнулся, потягивая вино, его глаза, скользнув мимо Тани, остановились на хозяйке дома.

— Никакой опасности, это сильное преувеличение. — Элли была настроена решительно, она не собиралась становиться центром разговора. — Еще брокколи, Лиз?

— Я надеюсь, что этого не произойдет. — Лиз, которая молчала весь вечер, положила себе моркови. — Пусть бизнес Элли растет, но не до таких угрожающих размеров, что в один прекрасный день она уедет и забудет нас. В нашей скромной деревушке она — главная достопримечательность. Мы могли обойтись без нее, отпустив ее в Гонконг, но дальше… Кстати, я так поняла, что вы именно там познакомились?

— Не совсем. — Бен снова пригубил вина и посмотрел Элли в глаза.

— Да, именно там, — воскликнула Элли почти одновременно с ним. Она не очень сознавала, что заставило ее так поспешно произнести эти слова, разве что его взгляд, который она больше не могла выносить, зондирующий и вместе с тем вопросительный, как будто он был на грани узнавания…

— Что ж, — тон Бена был категоричным, — может, по-вашему, мы познакомились в Гонконге, но вообще-то это было в Сингапуре. Позволю вам напомнить, в доме Роберта ван Тьега.

За столом послышался дружный смех.

— Прошу прощения. — Она чувствовала себя глупо и сконфуженно. — Конечно, вы правы. Я просто имела в виду, что мы встретились во время моей поездки в Гонконг, но на самом деле, действительно, в Сингапуре. — Затем, так как смех становился громче, она улыбнулась, пожав плечами по поводу собственной рассеянности. Забыв, как решила себя вести, чтобы сохранить свою безопасность, Элли поддалась общему веселью и взглянула на Бена искрящимися смехом глазами.

И в тот же миг она прочла в его глазах полное понимание, глубокое и, вместе с тем, очень личное, которое объединяло их, отделяя от всех других людей, сидящих за столом, от всего остального мира. Сердце Элли забилось в ответ, дыхание перехватило, она была на грани эйфории… Никаких мыслей, никаких доводов разума, только она и он, пусть очень краткое и опасное удовольствие, но отказать себе в этом она была не в силах.

И Бен испытывал нечто подобное. Оказывается, это так чудесно — просто смотреть на нее! Видеть прозрачные серебристо-серые глаза, видеть, как бьется голубая жилка на шее, как нежный румянец окрашивает щеки… Смотреть — и чувствовать, как горячий поток растекается по всему телу, наполняя его энергией и желанием… Внезапно до его сознания дошло, что доктор Мерриман спрашивает его о характере его бизнеса. Трезвый вопрос вернул Бена к действительности.

— Бизнес? — Он отрицательно покачал головой и взглянул на Элли, на этот раз чтобы узнать, не рассказывала ли она о нем своим знакомым. — Нет, совсем нет. Видите ли, я писатель и ездил в Сингапур собирать материал.

— Писатель? — Глаза Тани округлились, она была заинтригована еще больше, чем прежде. — Интересно!.. А почему, — она вопросительно взглянула на Элли, — ты не рассказала нам, что познакомилась с писателем?

— Просто у меня не было возможности. Я едва видела тебя, как вернулась… И кроме того, не была уверена, что Бен захочет распространяться о своей работе. Некоторые люди не выносят, когда их забрасывают вопросами.

— Пусть меня простят все собравшиеся, я позволю себе проигнорировать это и прямо спрошу Бена. — Таня решительно повернулась к своему соседу. — Бен, расскажите нам, что вы пишете. Надеюсь это не переложение какой-нибудь мрачной китайской истории XIV века, предназначенное для сцены?

— Нет, уверяю вас, я далек от этого. — Видя, что Элли начала собирать тарелки, Бен поднялся помочь, последовал за ней на кухню, поставил грязную посуду с той стороны, откуда ее легче было загрузить в посудомоечную машину. — Нет, — продолжил он, возвращаясь в гостиную, — что касается временного периода, XVI и начало XVII столетия были бы ближе, и скорее к Тибету, чем к Китаю.

— Не верьте. — Улыбаясь, Элли положила ему кусок принесенного из кухни сливочного пудинга. — Он в своем творчестве более близок к современности.

Сев на свое место, она стала накладывать пудинг другим гостям, осторожно поливая шоколадным соусом, купленным в ее любимой кондитерской в Лондоне.

— Это мой любимый десерт, я его называю «Путь к сердцу мужчины», — пояснил Дэвид компании. Как Элли и подозревала, его объяснение адресовалось прежде всего новому гостю. — Никто не делает его лучше Элли.

— Да, это правда, — печально вздохнула его сестра. — У меня никогда так не получается, как бы я не старалась…

— Мы знаем, что это вкусно, — прервала Таня, сгорая от нетерпения, она предпочитала услышать больше о писателе, нежели о пудинге. — Очень вкусно, — она подобрала изящной вилочкой кусочек пудинга и обмакнула его в соус, — это истинное блаженство, но я хочу узнать побольше о Бене и его творчестве. Скажите нам поточнее, что же вы пишите? И есть ли у вас псевдоним или вы публикуете свои книги под вашей фамилией…

— В большинстве случаев это современный детектив, иной раз с вкраплением исторической темы. Меня не раз критиковали за приукрашивание преступного мира, но, думаю, я отражаю жизнь такой, какая она есть. Многие из наших преуспевающих мошенников знамениты скорее своим стилем жизни, чем содеянными преступлениями. Все в последнюю очередь думают об их махинациях, будь то мошенничество в особо крупном масштабе, вымогательство, рэкет… В первую очередь читателей занимает именно их роскошная жизнь и все, что входит в это понятие.

— Что вы хотите сказать? — На этот раз Клайв опередил жену.

Бен положил вилку и поглубже уселся на стуле, его загорелое лицо приняло задумчивое выражение.

— Я говорю, что при упоминании определенных имен ваше воображение в первую очередь воссоздает картины неслыханного богатства: яхты, виллы на островах, красивые женщины. Вы думаете об их влиятельных друзьях, премьер-министрах, депутатах…

— Неужели все на самом деле так коррумпировано? — Дэвид нахмурился, явно ставя под сомнение сказанное. — Я думал, что всякий, кто ищет популярности, выбирает друзей осмотрительно, стараясь держать руки чистыми. Особенно в наши дни, когда пристальное внимание общественности…

— Проблема в том, что все эти мужчины, а обычно именно мужчины вовлечены в подобные дела, внешне абсолютно чисты, имеют безупречные биографии. Их дети учатся в лучших школах и университетах. За деньги можно купить все, на что только способна человеческая фантазия. Они окружены армией квалифицированных юристов, поэтому вы можете привести в действие ФБР, Скотленд Ярд, ЦРУ и Моссад, а они все равно выйдут сухими из воды. Но когда-нибудь придет время, законные поиски увенчаются успехом, и их преступления предстанут перед глазами человечества.

— Да… Все это звучит… угнетающе.

— Поверьте, мир вокруг нас достаточно грязен… или, скорее, — поправился Бен, смущенно улыбаясь, — часть мира очень грязна и темна, но к счастью есть и другая — относительно чистая. Полагаю, так всегда было.

Элли во второй раз предложила пудинг, повернувшись к Дэвиду, попросила его наполнить бокалы и, перехватив взгляд Бена, поняла, что тот пытается определить их отношения. Затем снова опустилась на стул, потягивая вино и злорадствуя про себя, что ей удалось поддразнить своего нежданного гостя.

— Но, Бен, — сказала она, — Таня задавала вам другой вопрос, на который вы так и не ответили…

— Я? — Какой-то момент Таня непонимающе моргала, затем вспомнила. — О да, конечно. Я спрашивала, пишите ли вы под своим именем или…

— Нет, — Бен улыбнулся, — я использую псевдоним Джон Парнелл.

Наступило молчание, которое, как показалось Элли, длилось невероятно долго. Позже, возвращаясь мысленно к этому моменту, она поняла, что могла ошибиться. Просто возникшая пауза показалась ей бесконечной, потому что она и Бен смотрели друг на друга не отрываясь.

— Джон Парнелл! Джон Парнелл! — в экстазе повторяла Таня. — У Клайва есть все ваши книги. Раскрасневшаяся от возбуждения она повернулась к мужу. — И это значит… Клайв, ты помнишь тот фильм, что мы смотрели несколько дней назад, который так потряс нас, о пиратах в северных морях? «Властелин моря», кажется так он назывался? Я уверена, что сценарий…

— Я только что собирался сказать это. — Время от времени Клайв пытался сдержать вулканический темперамент жены и сейчас бросил на нее осуждающий взгляд, но скорее из принципа. Он сам обожал детективы. — Черт, вы поразили нас всех, Бен. Мы все просто потеряли дар речи, естественно, за исключением Тани. Трудно представить, что бы могло произвести больший эффект. Но что поразительно! — Он погрозил пальцем хозяйке дома. — Элли, темная лошадка, как ты могла скрыть такую новость от своих друзей? Вы знаете, — он снова обращался к Бену, больше чем к остальным, — мы встречались на прошлой неделе, расспрашивали ее о поездке на восток, а она даже не упомянула, что познакомилась с вами.

— Честно говоря, меня это мало удивляет, я сильно сомневался, что миссис Осборн запомнит эпизод нашей встречи.

Элли удивленно посмотрела на Бена. В его устах это звучало несколько… забавно, ведь забывчивость скорее была его характерной чертой.

— Из рассказов Элли следовало, — продолжал Клайв, — что она работала там не покладая рук, но сейчас выясняется, что у нее было время для светской жизни. Зачем все эти секреты, Элли? Что ты хотела скрыть? Если бы мы знали, кого встретим сегодня, то могли бы захватить с собой книги и получить автограф автора.

Пошел ты к черту, Клайв, ты становишься таким же болтливым, как твоя жена! Но несмотря на недоброжелательную мысль, Элли почувствовала, что краснеет, понимая, что Бен Конгрив достаточно умен, чтобы заметить ее смущение, и одному Богу известно, какие выводы он сделает.

— Если я скажу вам, что представления не имела, что мы встретимся снова, что даже не знала, что он в Англии, вы все равно не поверите мне…

— Боюсь, все же, — покачав головой, Клайв шутливым жестом воздел руки и печально вздохнул, — ты потеряла наше доверие, милочка.

— Что ж, — Элли с трудом выдавила улыбку, не присоединяясь к общему смеху, — мне остается только уповать на Бена. Он подтвердит, что то, что я только что сказала — правда… — Она повернулась к Бену, который к ее досаде, покачал головой с явным сожалением.

— Мне очень жаль, Элли, но я не могу…

— Что?

Брови Элли удивленно взлетели вверх, на секунду ей показалось, что они не понимают друг друга, но затем, заметив улыбку, пробежавшую по его лицу, она почувствовала маленький толчок в области диафрагмы. Он шутит. Подумать только, она совсем забыла эту особенность его характера, надо сказать весьма привлекательную, — способность к розыгрышу, умение пошутить.

Воспоминание, пусть даже такое незначительное, было в данный момент крайне нежелательно. Тем более, что он пристально наблюдал за ней, словно искал решение сложной проблемы, одновременно продолжая смеяться и болтать. Только Дэвид, казалось, заметил силу возникшего между ними напряжения.

— Вы хотите сказать, что ваш визит сюда не был спланирован?

Чувство юмора никогда не было сильной чертой Дэвида, и это тоже заставляло Элли не торопиться со своим решением, но тем не менее она не хотела, чтобы он подумал…

— Конечно, я уверена, что мистер Конгрив появился здесь совершенно спонтанно. — Наравне с другими чувствами, которые она испытывала, Элли ощущала вину из-за того, что невольно сравнивала двух этих мужчин. Это несправедливо по отношению к Дэвиду, который был самым преданным ее другом… — Он просто непредсказуем в своих поступках. Разве я не права, Бен?

— Если вы так считаете… — Снова на его лице отпечаталось это отрешенное выражение, как будто он рылся в своей памяти, стараясь отыскать ответ на какой-то мучительный вопрос. Наконец задумчивость оставила его, и он с улыбкой оглядел стол. — Нет, конечно, Элли совершенно права. Она представления не имела о моем визите, уверяю вас. Когда я зашел, стол был сервирован на пять персон… Спасибо, Элли, что сжалились над бедным изгнанником.

— Вы сказали, изгнанник? Не значит ли это, что вам не разрешают вернуться назад, в Штаты? — спросил Клайв.

— Или, возможно, вся эта мафия поджидает вас? — предположил Дэвид.

Бен не успел ответить, все дружно поднялись из-за стола и направились в гостиную. Проверив наличие напитков, Элли оставила гостей и пошла на кухню приготовить кофе. Она уже взяла поднос, когда услышала шаги за спиной и увидела в дверях Бена.

— Я подумал, может, вам нужна помощь?

Он прошел вперед и остановился, наблюдая, как Элли наливает воду в кофеварку.

— Все под контролем.

Лучше быть пожестче. Хотя, по ее собственному убеждению, она была спокойна в его присутствии, давалось это с трудом. Он выглядел так потрясающе в темных брюках, светлом пиджаке из мягкого твида, кремовой рубашке и полосатом галстуке. Забавно: в ее воспоминаниях он всегда представал обнаженным, но она не могла позволить себе сейчас…

— Если вы возьмете поднос, я принесу кофе.

— Нет, — внезапно отрезал Бен Конгрив. — Не делайте из меня подобия вашего ручного домашнего доктора. Возможно, ему это нравится, мне — нет.

Сила неожиданно возникшего сильного чувства почти шокировала его. Бен совершил эту поездку, не зная, что его ждет, втайне надеясь, что, возможно, новая встреча будет более эффективной, и он найдет ее менее загадочной, менее интригующей, но все оказалось наоборот. Она была сфинксом, чьи секреты он вознамерился разгадать, чего бы это ему не стоило. Разгадать и по возможности овладеть. Но надо набраться терпения.

— Вы, Элли, — его тон был мягким и вкрадчивым, — очень сдержанная женщина.

Услышав его мнение и ту негативную оценку, которая сквозила в его тоне, Элли была уязвлена. Она столько усилий приложила, чтобы обуздать свой непокорный, страстный нрав! Вспоминая свою прежнюю эмоциональность и ее печальные последствия, она не могла согласиться с подобной оценкой. Но рассудив, что лучше принять его замечание за комплимент, улыбнулась, стараясь не замечать, как бьется сердце, и, небрежно пожав плечами, сказала:

— Когда у тебя свое дело, иначе нельзя. — Бен потянулся за подносом, его движение совпало с движением Элли, их пальцы соприкоснулись, и она ощутила пронзившую ее дрожь, будто ее ударило током. Резко отступив назад, она постаралась обрести хладнокровие и добиться, чтобы голос звучал твердо. — Я уверена, вы не станете отрицать, что, когда работаете, тоже не даете себе спуску, иначе никогда не закончите.

— Или, что ближе мне, никогда не начну.

Если он и испытывал то же самое пронзительное чувство, то не подавал виду, терпеливо продолжая стоять с подносом в ожидании, когда она возьмет кофейник и направится в гостиную. Войдя, она была рада увидеть, что Дэвид, изображая хозяина, развлекал гостей и подбрасывал поленья в камин.

Остаток вечера прошел спокойно, казалось, все гости были довольны, и если Элли и была тише чем обычно, никто этого не заметил. Но она поймала себя на том, что облегченно вздохнула, когда Дэвиду позвонили по ее телефону со срочным вызовом к больному.

— Не беспокойтесь по поводу Лиз, — заверял его Клайв. — Мы доставим ее домой в целости и сохранности, прямо до входной двери.

— Спасибо, Клайв. Дорогая, — он нежно улыбнулся Элли, — прошу прощенья, что прерываю вечеринку.

Когда Элли пошла проводить его к дверям, он наклонился и поцеловал ее в щеку, как делал всегда, но она, сознавая, что они видны через открытую дверь, ответила на объятия с более сильным пылом, чем обычно. И вернулась к гостям в полной уверенности, что Бен не мог не видеть эту сцену.

Уход Дэвида словно послужил намеком для всех, что пора двигаться, хотя Таня выказывала свое обычное нежелание.

— Они все не могут отделаться от своей деревенской привычки, Бен, быть в постели не позже одиннадцати. Но я-то другая, для меня в это время все только начинается, я могу проплясать на дискотеке ночь напролет…

— Пойдем, милая. — Клайв взял ее за руку. — Может быть, ты встретишь Бена в другой раз, и он расскажет тебе, как написать бестселлер. Вот почему она не торопится домой, Бен. Она хочет прочесть ваши мысли. На прошлой неделе мы встретили одного художника, и у Тани родилась идея взять мир искусства штурмом. Она собиралась тут же купить мольберт и краски, но, думаю, теперь нам придется запастись бумагой, и всю следующую неделю я буду выслушивать самые невероятные сюжеты…

Таня, привыкшая к его шуткам, терпеливо улыбалась и тихонько вздыхала.

— Тебе даже в голову не приходит, что я могла бы написать книгу. Но погодите, я еще покажу, на что способна. А теперь пойдем, мы не должны держать Элли в холле целую вечность.

И со словами прощания все трое удалились.

Элли мягко затворила дверь. Интересно, думала она, с трудом сдерживая нервную дрожь, как долго еще Бен собирается задержаться? Интересно также, что подумали ее приятели по поводу того, что он не выказал никакого желания уйти вместе с ними?

— Мне понравились ваши друзья.

Слова Бена нарушили ее мысли. Войдя в гостиную, они уселись друг против друга. Он протянул длинные ноги к догорающему камину.

— Да, я очень их ценю. Мне очень хорошо с ними.

— Но у вас, наверное, есть и другие друзья, вашего возраста?

— Какое отношение имеет возраст к дружбе? — В ее тоне послышалось раздражение. — Никто не выбирает друзей по возрасту, это происходит само собой.

— Да, однако они намного старше вас, скорее принадлежат к поколению ваших родителей.

— Возможно, именно поэтому они мне и нравятся. — В ее тоне прозвучал легкий сарказм. — Мне очень жаль, если я разочаровала вас своим выбором.

В течение долгого времени они просто смотрели друг на друга. Элли сознавала свою резкость и не сожалела об этом. Затем он сказал:

— Может быть, они были друзьями вашего мужа?

— Нет, никто из них не знал его. — Смущенная его допросом она изменила позу и села боком на софе, скинув туфли и поджав под себя ноги.

— Вам больно говорить о нем, Элли?

— Нет, не больно, но я делаю это крайне редко. Я предпочитаю некоторые вещи хранить в себе. Помните, мы как-то уже касались этой темы, и, заметьте, я не выказала особого любопытства по поводу ваших семейных отношений.

— Вы полагаете, это должно радовать меня? — Его тон был слегка насмешливым. — Обещаю вам, Элли, даже если я не захочу ответить на ваши вопросы, мне будет приятно, если вы проявите ко мне интерес.

— Правда? — Улыбаясь, она лениво зевнула, легким жестом прикрыв рот. Медленно качнула головой, сознавая, что волосы красивой волной легли вокруг лица. Уголки ее губ удовлетворенно приподнялись: впервые с тех пор, как они встретились, она осознала свою женскую силу. — Но у меня нет ни малейшего намерения совать нос в вашу личную жизнь.

Бен пожал плечами, темные глаза блеснули в свете огня, он тоже улыбнулся, как бы признавая, что она взяла над ним верх: мол, возможно, мне это не нравится, но ничего не поделаешь, приходится смириться. Потом заговорил снова.

— А Дэвид?

Резко поднявшись, Бен прошел к окну, постоял, затем повернулся и подошел близко, совсем близко, прежде чем сесть на дальний конец софы в нескольких дюймах от ее ног. Ей потребовалось совершить над собой усилие, чтобы не показать, как волнует ее его близость.

— Я прав, думая, что вы и он?.. — Бен сделал резкое движение рукой.

— Он… хороший друг. — Продолжая улыбаться, Бен недоверчиво прищурил глаза. Она была уверена, что ее маленькая запинка задела его, и посчитала нужным добавить. — Дэвид и Лиз мои друзья с тех пор, как он приехал сюда работать три года назад.

— Сколько ему лет? Сорок, сорок пять?

— Если быть точной, полагаю, сорок семь. — Теперь разозлилась она. Этот мужчина, который причинил ей столько страданий, смеет обсуждать ее друзей! — Но, как я сказала, для меня возраст не имеет значения.

— Он слишком стар для вас.

— Не уверена, — солгала она. — Но в чем я совершенно уверена, так это в том, что вас это ни в коей мере не касается. Какими бы ни были мои отношения с Дэвидом Мерриманом…

— Будь ему тридцать, он все равно был бы слишком стар для вас, Элли.

Пока он говорил, его пальцы потянулись вперед, и коснувшись ее лодыжки, заставили ее сердце проделать отчаянный кульбит, пробуждая воспоминания о самом невероятном наслаждении в ее жизни.

Уставившись широко открытыми глазами в пространство, она старалась вычеркнуть из своего ума картины, всплывшие в ее воображении. Последняя ночь на острове… Они расположились на палубе яхты, наслаждаясь свободой, волшебством тропической ночи, с истинным экстазом предаваясь радости жизни и любви. Но сцены появились и пропали — то, что она испытывала, происходило сейчас, а не когда-то в прошлом. Она чувствовала почти неуловимое движение его пальцев по своей коже и то, как они обхватили ее ногу повыше щиколотки, чувствовала, как у нее остановилось дыхание, по телу пробежали мурашки. Элли замерла не в состоянии прекратить эту мучительную ласку. Но нет, она должна что-то сделать.

— Итак… — Нечеловеческим усилием она отстранилась, нащупала ногами туфли и, надев их, встала, радуясь, что ноги способны выдержать ее. Какой-то момент она приводила в порядок широкий пояс на своей тонкой талии. — Итак, вы не одобряете моей дружбы с Дэвидом. — Теперь она была достаточно спокойна, чтобы взглянуть на него, и, проделав это, заметила в его темных глазах нечто похожее на гнев, но осталась непреклонной. — Постараюсь запомнить. — Элли была вполне довольна своим холодным тоном.

— Неужели вы собираетесь идти спать? — Бен неохотно поднялся с софы и откровенно уставился на ее рот, приводя ее в еще большее замешательство.

— У меня был длинный день, и, признаюсь, я устала.

— Не сомневаюсь. — Он был обезоруживающе любезен. — Должен сказать, еда была превосходной, вы чудесно готовите, Элли.

Она была рада, что ей не нужно лгать.

— Все это приготовила Венди, перед тем как они с Чарли поехали к ее друзьям. Моим рукам принадлежит только пудинг. — Забавно говорить с этим американцем о сливочном пудинге. Против своего желания она улыбнулась и тряхнула головой, отчего ее тициановские волосы взметнулись как пылающая грива. — Английские мужчины и их излюбленный сливочный пудинг.

Она успела заметить его взгляд, следящий за полетом ее волос, и тут Бен шагнул вперед, взял ее руку и провел большим пальцем по внутренней стороне ладони. Элли затаила дыхание, чувствуя как слабеют колени.

— Не надо! — Она выхватила руку и посмотрела на него снизу вверх. — Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне.

— Милая. — О, она помнила эту как бы ненавязчивую ласку, выраженную таким нежным способом, с одной целью: убедить женщину стать слабой и уступить! — Если вы не хотите, я, конечно, не подойду ближе, но… я вовсе не опасен… — Он развел руки в простодушном жесте. — Однако мне интересно, почему вы так нервничаете?

— Вам показалось. — Она потерла ладонью о ладонь. Весь ее гнев улетучился. — Просто я устала.

— Что ж, возможно. — Его улыбка была осторожной. — И прошу извинить, если я расстроил вас чем-то, поверьте у меня и мыслей таких не было. Я все же надеюсь, что мы еще встретимся, прежде чем я уеду…

— Не думаю.

Элли сделала невероятное усилие, чтобы улыбнуться, хотя горькое отчаяние охватило ее. А если они на самом деле видятся в последний раз? Может, она была чересчур резкой? Будь она помягче, они бы могли обменяться прощальным поцелуем. При мысли о его губах, касающихся ее рта, она еле сдержала стон.

— Кроме того, я действительно несколько перенервничала сегодня, нужно было просмотреть новые образцы, прежде чем отправить их в Гонконг, и…

— Я вижу, вы все уже решили. — Он поднял руку, словно хотел прикоснуться к ее щеке, но губы скривились в гримасе и рука упала, не достигнув цели. — Я позволю вам сейчас поступить по-своему, но не думайте, что я сдался, Элли Осборн. — Его взгляд стал еще более пристальным, более интенсивным, словно он жаждал приоткрыть тайну, скрывающуюся в этой женщине. — Учтите, Элли, если я принимаю какое-то решение, то не отступаюсь, пока не добьюсь своего. В тот первый раз, когда я увидел вас, я решил…

— Что?! — Ее ресницы взлетели вверх, глаза с испугом уставились на него. Он смотрел на нее, соображая, чем вызвана такая тревога.

— В доме Роберта ван Тьега…

Она облегченно вздохнула.

— Да-да, я понимаю.

— Понимаете? — повторил он автоматически, его взгляд коснулся ее губ, скользнул по нежной линии шеи и опустился ниже, туда, где поднималась и опускалась ее грудь под тонким атласом блузки. — Но вы сказали, что устали, — произнес он, выходя из размышлений, — поэтому я вынужден откланяться. Спокойной ночи, Элли.

И она осталась одна.

Долгое время Элли стояла, глядя на закрытую дверь. Потом вернулась в гостиную. Поправив решетку камина, она опустилась на софу, и долго сидела молча, глядя на тлеющие угли. Едва ли сознавая, что делает, она наклонилась и дотронулась пальцами до своей лодыжки, там где Бен касался ее. Много, очень много лет назад этот жест вызывал такое волнение и предполагал, что… Ничего не изменилось!

Эта мысль вызвала звон тревожных колокольчиков в ее мозгу. Элли поднялась по винтовой лестнице в спальню и крепко закрыла за собой дверь, будто два дюйма английского дуба могли защитить ее… от себя самой.

И даже лежа в постели, вглядываясь в темноту, она сознавала, что недавняя уверенность и покой оставили ее. Все, что она совершила когда-то, вернулось в ее жизнь и явно намеревалось там остаться. И принесло с собой такое отчаяние и такое одиночество, каких она, пожалуй, не ощущала никогда прежде.