Встреча на следующий день за утренним кофе предвещала, как была убеждена Элли, обоюдную неловкость. Тем более неожиданным для нее оказалось прозаическое приветствие Бена. Он даже не поинтересовался, как она спала. Плохо спала, кстати сказать.

Элли намазала кусочек круассана вишневым джемом и отправила его в рот. С каким бы удовольствием она бросила в лицо Бену правду о том, что его поступок прошлым вечером, когда он не ответил на ее безмолвное приглашение заняться любовью, лишил ее сна. Между тем, двое ее спутников безмятежно строили планы на сегодняшний день. Разумеется, не обращая на нее никакого внимания.

— Итак, — говорил Бен, — поскольку я буду занят все утро, вы можете погулять в парке. Встретимся за ланчем.

— Пожалуйста, — умоляюще протянула Чарли, — давай пойдем на ланч в бар, где готовят ковбойскую еду.

— Почему бы нет, если, конечно, это всех устраивает. — На этот раз Бен более внимательно взглянул на Элли. — А может быть, ты предпочитаешь пройтись по магазинам, Элли? Ты ведь почти не видела Парижа. И если ты настаиваешь, чтобы мы уехали завтра…

— Да, — машинально ответила Элли, вдруг устыдившись собственного решения оставить дела ради нескольких дней удовольствия. — Да, меня ждет работа.

Ей не нужно было сюда приезжать, но она не могла пробудить в себе сожалений по этому поводу. Достаточно одного взгляда на личико дочери, чтобы убедиться: она поступила правильно.

Чарли не могла скрыть своего разочарования.

— Мамочка, неужели тебе хочется ходить по этим скучным магазинам, набитым всякими тряпками? Давай лучше пойдем в парк.

— Нет, Чарли, — неуверенно сказала Элли, сознавая, что не имеет права лишать дочь удовольствия. — Кое-что надо купить, хотя бы на память о Париже. А потом — в парк. — Поддавшись неосознанному импульсу, она посмотрела на Бена и увидела в его глазах одобрение. Потом его взгляд стал более интимным, напоминая о предыдущем вечере. — Тут и спорить не о чем, постараемся соединить приятное с полезным, — заключила она.

Они выполнили задуманное, однако это утро показалось Элли куда более скучным, чем вчерашний день. Так что она с нескрываемым облегчением присела за столик в баре, где они договорились встретиться с Беном.

— Вот он!

Чарли первая заметила Бена, сорвалась с места, подбежала к нему и уже болтала ногами в воздухе, когда его сильные крепкие руки высоко подняли ее. Затем она была осторожно опущена на землю. Оба весело смеялись, когда Чарли, схватив Бена за руку, тащила его к столикам. Бен отыскал глазами Элли, от этого взгляда у нее защемило сердце.

— Мамочка, — Чарли все еще возбужденно смеялась, — Бен ошибся и назвал меня Джессикой.

Джессика? Это ведь его племянница… Элли отвернулась: она не могла больше видеть это красивое загорелое мужское лицо.

— Не может быть. — Ее голос, когда она наконец обрела дар речи, был ломким и резким. — Не может быть.

— Элли? — вопросительно произнес Бен, и даже не глядя на него, она поняла, что он нахмурился. А Чарли поторопилась досказать историю.

— Бен сказал, что Джессика одевается так же, как я. — Чарли самодовольно посмотрела на свои новенькие джинсы и поправила пеструю майку. — Он говорит, что большинство людей в Америке предпочитают такую одежду.

— Вот как? — только и сказала Элли.

Она не могла объяснить своей внезапной паники ничем кроме мысли, что с каждым часом ее дочь и Бен становятся все ближе друг другу и что им хорошо вместе. Но было в ее замешательстве нечто такое, до чего она не хотела докапываться.

Выбирая блюда, Бен никак не мог сосредоточиться на меню. У него из головы не выходило потрясенное лицо Элли. Только что оно было таким спокойным — вдруг этот ужас в глазах, словно ее жизни угрожает опасность. Он пытался сообразить, что могло вызвать столь разительную перемену, но Элли уже пришла в себя и склонилась над меню.

Когда официантка удалилась, Бен коснулся ее руки.

— Какие-нибудь неприятности? — спокойно спросил он.

— Нет, вовсе нет. — Уверенная, что все страхи написаны на ее лице, Элли избегала смотреть на него. — Мы прекрасно провели время. Правда, Чарли? — Чувствуя, что силы вернулись к ней, Элли с улыбкой поинтересовалась: — А почему ты спрашиваешь?

— У меня было такое чувство, — нахмурился Бен, — будто ты вдруг увидела привидение. Ну да ладно, будем считать, что мне показалось. Я просто умираю от голода, — сменил он тему. — А ты, Чарли?

Остаток дня они провели так же как вчера. Чарли была увлечена сказочным миром, в котором вновь оказалась. А взрослые не могли не поддаться удовольствию, которое, вызывала у них восхищенная детская мордашка.

Элли гнала от себя воспоминание о неприятном моменте в баре, надеясь, что Бен уже забыл о нем. Однако она несколько раз ловила его пристальные взгляды, будто он все еще обдумывал ее странное поведение.

— Элли. — Бен произнес ее имя как бы про себя, словно наслаждаясь его звучанием, но это тихое слово трепетом отозвалось в ней. — Если бы ты знала, как долго я тебя искал.

Эти слова вернули ее с небес на землю. Она отвернулась, делая вид, что взглядом ищет Чарли.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, Бен. Где ты нас искал? Мы встретились в условленном месте, — повернувшись к нему, Элли уставилась на него с намеренным непониманием.

— Я не то имел в виду, и ты отлично это знаешь. Я долго искал тебя. Именно тебя.

— Вот как?

Ее, а не собственную дочь! Но что тут для нее нового? Погуляй и потом выброси все из головы — кажется, таков его девиз, как, впрочем, и большинства мужчин. Элли пристально вглядывалась в лицо Бена, полная решимости отыскать в его чертах следы порока. Но безуспешно.

— И все-таки я не поняла, что ты хотел сказать.

Даже если бы ее голос прозвучал резче, Бен, наверное, ничего не заметил бы. Его ответ был тихим и задумчивым:

— Я и сам этого не понимаю. И, сказать по правде, меня это тревожит.

К счастью, подоспело спасенье в лице подбежавшей к ним Чарли. Она потребовала, чтобы ее отвели в магазинчик, где продается все, что касается Микки Мауса: ей нужно купить подарки.

К тому времени, когда они сели ужинать, Элли выбросила из головы все враждебные чувства. Она не могла отрицать свою признательность Бену за то, что он привез их сюда. Чарли будет помнить эти каникулы всю жизнь. Да и расходы он понес немалые. Роскошный отель, рестораны с прекрасной кухней, аттракционы Диснейленда… Впрочем, ей приходилось слышать о невероятных заработках знаменитых писателей. Бен, наверное, понятия не имеет о том, как живут обычные люди.

— Жаль, что завтра нам пора возвращаться в Лондон. А тебе, Чарли?

Элли ждала, что дочь ответит Бену, и подумала, что тот поддразнивает их обеих.

— А мне-то как жаль! — начала девочка, однако перехватив предупреждающий взгляд матери, переменила тон. — Но было так здорово, Бен! Спасибо, что привез нас сюда. Все мои друзья умрут от зависти.

Было очевидно, что эта мысль доставляет девочке немалое удовольствие.

— Вот как? Странно. — Чарли вопросительно взглянула на Бена, и он добавил: — Помнится, ты говорила, что все твои друзья уже побывали в парижском Диснейленде.

— Я так не говорила.

— Говорила. — Голос Элли прозвучал довольно строго. — Я точно помню, ты говорила, что все там побывали, кроме тебя.

— Ну… — Чарли сделала безразличное лицо, но тут же залилась краской. — Не то чтобы все, но… — начала она и, не выдержав, рассмеялась.

— А ты знаешь, Чарли, что в отеле есть бассейн?

Глаза девочки тут же загорелись.

— Нет.

— А почему бы нам завтра утром не поплавать перед завтраком? Жаль не воспользоваться такой возможностью. Устроим себе маленький праздник перед отъездом?

— Да! — просияла Чарли. — Можно, мама?

— Можно, — согласилась Элли. — Но проблема в том, что у тебя нет купальника.

— Там есть магазин, можно купить что-нибудь подходящее, — вмешался Бен.

— А мама может с нами пойти?

— Конечно. — Лицо Бена было невозмутимым. — Ты умеешь плавать, Элли?

И это говорит человек, который когда-то сравнивал ее с русалкой!

— Да, умею, но… — Ей совсем не хотелось предстать перед ним в купальнике, даже если бы он у нее был. — На этот раз предпочитаю отказаться. А вы можете поплавать, пока я буду собирать вещи. — Элли умолкла, потом спросила: — Ты все еще ходишь под парусом, Бен?

Она понятия не имела, что заставило ее задать этот вопрос. Какая-то спонтанная бравада? Или рискованные слова сами слетели с языка? Ей тут же захотелось взять их обратно, особенно когда она заметила, как изменилось выражение его лица.

— Под парусом? — наконец сказал он. — Не помню, чтобы я упоминал об этом в разговоре с тобой.

— Разве? — Элли отвернулась, чтобы скрыть охватившую ее панику. — Ну значит, кто-то другой говорил. Может, Дженни или Роберт.

— Нет, — нахмурился Бен, — не думаю.

— Наверное, я прочитала в какой-нибудь статье, — запинаясь, сказала она.

Однако Бена трудно было провести.

— Ты так гордилась, что никогда не слышала о Джоне Парнелле, что в это трудно поверить. — И не успела Элли придумать подходящую отговорку, как Бен ответил на ее вопрос: — Нет, я больше не хожу под парусом. — Возникла долгая пауза. Потом Бен вернулся к прежней теме, договариваясь с Чарли, что зайдет за ней завтра утром около восьми. — Девочка, да ты уже засыпаешь над своим шоколадным муссом, — заметил он. — Как ты смотришь на то, если мы с твоей мамой погуляем по Парижу? А специальная гувернантка посидит с тобой.

— Хорошо, — задумчиво сказала Чарли, — только если она будет такая же хорошая, как Венди.

— Дорогая, такую же замечательную, как Венди, мы вряд ли найдем. Но ты сможешь их сравнить, и завтра утром, по дороге домой, расскажешь о своих впечатлениях.

Элли была обескуражена. Она слишком устала, чтобы гулять с Беном по Парижу, да еще не исключено, что он захочет получить ответы на вопросы, которые задал накануне вечером, или вернуться к теме парусного спорта. Ее опрометчивый вопрос явно встревожил его.

Легко чувствовать себя уверенной, когда сидишь в заполненном людьми ресторане. Наедине это гораздо труднее.

Оставив Чарли на попечение молодой девушки из Канады, которая таким образом зарабатывала себе средства на знакомство с Европой, они с Беном шли вдоль бульваров. Стоял чудесный вечер. Темное небо усыпано яркими звездами, тонкий месяц проглядывает сквозь ветки деревьев, воздух наполнен осенней свежестью. К ужину Элли надела шелковую юбку, а отправляясь на прогулку, накинула короткий жакет лимонного цвета, удачно подчеркивающий свежесть ее лица.

Бен обнял ее, когда они остановились на набережной, наблюдая оживленное движение по Сене. Элли слегка дрожала, скорее от радостного волнения, чем от тревожных предчувствий. Она не отпрянула и позволила руке Бена задержаться на ее бедре, когда они двинулись дальше.

Она не могла не признаться себе, что старые чувства вспыхнули вновь. Было в этом что-то от магии города, где на каждом шагу целовались влюбленные, а названия — Лувр, Монмартр, Булонский лес — звучали как музыка и пробуждали опасные эмоции.

Погруженная в свои мысли, Элли тревожно вскинула ресницы, когда Бен остановился, чтобы взглянуть ей в глаза.

— Все хорошо. — Его тон был таким доверительным, что страх оставил ее, и она ощутила прилив симпатии к этому непостижимому человеку. — Не надо так волноваться.

— А я и не волнуюсь.

— Ты как-то неуверенна в себе.

Ему казалась, что эта женщина, судя по всему, никогда не была излишне самоуверенной. Он мог поклясться, что в ней нет и тени холодности — при всей ее скрытности и уклончивости. Он дорого бы дал, чтобы узнать, чем это вызвано. Может, это связано с ее прошлым? Он видел Элли в большой компании — легкой и раскованной. Значит, это только с ним она такая? Но почему?

Поддавшись внутреннему порыву, Бен провел пальцем по ее красиво очерченным губам, они задрожали, а ее светлые, прозрачные глаза потемнели от того, что сторонний наблюдатель мог бы назвать страстью.

— Испугалась?

— Нет.

— Я должен сказать тебе, Элли… Надеюсь, ты уже поняла, что у тебя нет ни малейших причин опасаться меня.

Глядя на него, Элли всей душой желала, чтобы его слова оказались правдой. Нет, не в прямом смысле… Вот если бы она могла забыть то, что забыть невозможно, то, о чем напоминает каждая клеточка ее существа! Но она не может забыть — значит, этот мужчина представляет для нее величайшую в мире опасность. Именно поэтому она в общении с ним так осторожна, порой даже преувеличенно осторожна.

— Говорю тебе, Бен, я не испугалась и не вижу в тебе никакой угрозы.

Сознание ее в последние дни словно раздвоилось. С одной стороны, она изо всех сил старалась оставаться независимой, но с другой — едва справлялась с необходимостью бороться со страстным желанием принадлежать ему.

Но она сама навлекла это на себя, ей некого винить. Она шагнула в ловушку вполне сознательно, с широко открытыми глазами. По простоте душевной вообразила, что сможет держать себя в руках, но нынешняя ситуация, столь же обманчивая, как на Карибах, выявила всю ее слабость.

Для сдержанной и искушенной в житейских делах женщины, в которую со временем превратилась юная Хелен, стало неприятным открытием, что занимать нейтральную позицию становится все труднее. Нет, с нее хватит! Она резко повернулась и потребовала, чтобы они вернулись в отель.

— Элли! — Бен нахмурился.

— Я должна вернуться к дочери, я ей нужна!

Новая ложь, ей опять пришлось кривить душой. Ведь девушка, оставшаяся присматривать за Чарли, вызвала у нее полное доверие.

Минутой позже Бен остановил такси. В полном молчании они возвратились на площадь Согласия.

Когда они вошли в номер, в углу гостиной тихо работал телевизор, девушка, свернувшись клубочком, сидела на софе с книгой в руках. Элли заглянула в спальню: Чарли крепко спала. В волнении, причину которого сама не могла толком объяснить, Элли потрогала лоб дочери, вернулась в гостиную и тяжело опустилась в кресло. До нее смутно доносился голос Бена, который благодарил бэби-ситер и прощался с ней.

Затем он уселся напротив Элли и терпеливо ждал, когда та поднимет на него глаза, чего ей в конце концов не удалось избежать.

— Извини. — В ее тоне слышался вызов. Элли отвернулась и невидящими глазами уставилась в телевизор. — Считай это причудой одинокой матери. — Она закусила нижнюю губу. — Думая о Чарли, я волнуюсь и испытываю чувство вины.

— Но только не тогда, когда ты путешествуешь по Востоку!

Его холодность была близка к обвинению и почти шокировала ее. До сих пор Бен был преисполнен бесконечного сочувствия.

— Что?.. — изумилась Элли, стараясь сосредоточиться.

— Я сказал, — Бен вяло поднялся и выключил телевизор, — что твое беспокойство, похоже, не терзает тебя во время деловых поездок по всему свету.

— Без этих, как ты выразился, «деловых поездок», — стараясь быть спокойной, медленно выговорила Элли, — нам с Чарли не на что было бы жить. Хотя, может быть ты считаешь, что мне следует обратиться за государственной помощью?

— Нет. Я полагаю, что люди гораздо счастливее, если рассчитывают только на самих себя. А замечание мое сводится к тому, что после долгого и, надеюсь, счастливого для Чарли дня, когда мы все предприняли для ее покоя и безопасности, ты не можешь себе позволить вечернюю прогулку. Не можешь расслабиться, побыть самой собой, а не только матерью Чарли. По-моему, твое подвижничество зашло слишком далеко.

Его слова жалили. Элли едва справилась с непреодолимым желанием бросить ему в лицо всю правду. Нет, она не может этого сделать! В конце концов она все же нашла более или менее обтекаемые слова, но подбирала их с таким расчетом, чтобы все же причинить ему боль.

— Любить собственного ребенка — вовсе не подвижничество, Бен. Просто большинство людей, решивших не заводить детей, неправильно это истолковывают. Иметь ребенка от человека, которого любишь до сумасшествия… — Элли тряхнула головой, и волосы водопадом рассыпались вокруг ее оживившегося лица. — Это совершенно меняет жизнь женщины. Потворство своим прихотям и беззаботные деньки уходят прочь. — Элли внезапно остановилась. Не следует перегибать палку. — Пока это не произойдет с тобой, ты не сможешь понять…

Ответа не последовало. Бен раскинулся в кресле, умело скрывая боль, которую вызвали ее слова, и не желая признаться самому себе в остром приступе ревности. Но взгляд его оставался пристальным.

Пауза длилась столь долго, что Элли вновь охватило волнение. Кровь застучала в висках, она сознавала, что у возникшего между ними напряжения сексуальная подоплека. Кончиком языка она облизала полураскрытые губы. Ей было ясно, что каждый ее вздох, каждое движение не остается незамеченным. Элли было вздохнула с облегчением, когда Бен переменил позу, и подумала, что он собирается уйти к себе. Не тут то было…

— Думаю, ты права. Человек, не имеющий детей, не может полностью понять накала таких отношений. Но в этом кроется и опасность. Нельзя пребывать в постоянной тревоге. Кстати сказать, сегодня вечером мы сделали все, что только могут сделать самые заботливые родители…

— Что?! — От слова «родители» Элли просто подпрыгнула. — Что ты хочешь этим сказать?

Бен вздохнул, без сомнения, найдя ее вопрос чрезвычайно скучным.

— Я имел в виду, — сказал он с кислой миной, — что ты сделала для дочери все возможное. И, мне казалось, была вполне довольна тем, как все устроилось, пока тебя вдруг не охватила необъяснимая паника и мы не бросились обратно в отель. Пойми, эта твоя бесконечная тревога и беспрерывная опека сослужат Чарли дурную службу. Она вырастет избалованной и…

Всякая критика ее материнских чувств была Элли обидна, а слушать ее из уст Бена просто невыносимо.

— Минуту назад ты говорил прямо противоположное. Что я, мол, беззаботно раскатываю по всему миру, не задумываясь о дочери. Нельзя, знаешь ли, одновременно придерживаться взаимоисключающих точек зрения.

Ее пыл был встречен легкой улыбкой и знакомым пожатием плеч.

— Ты прекрасно понимаешь, почему я так говорил. — Элли не без огорчения увидела, как Бен поднялся. — Разозлился на тебя, вот и все. — Он примирительно протянул руки, взял ее ладони в свои и потянул, поднимая с кресла. — И было от чего. — Голос его стал рокочущим, чувственным. — Гуляя со мной по самым романтическим бульварам в мире, ты не могла дождаться возвращения в отель.

Элли отчаянно старалась рассуждать здраво, но это было так трудно, когда Бен совсем рядом, когда его глаза столь решительны и властны, а ее голова идет кругом от терпкого запаха его парфюма.

— Я только хотела убедиться…

Но прежде чем она успела придумать мало-мальски вразумительное объяснение, мужские губы приблизились к ее рту, лишив остатков здравого смысла. Теперь ему известно, что она не в состоянии устоять перед его обаянием, точно так же как это было когда-то на Мысе Ветров. На мгновенье ей показалось, что они как бы вернулись в те волшебные времена. Каким наслаждением, каким блаженством было прижиматься к сильному мужскому телу…

О Господи! Она таяла от утонченной ласки его языка. Ни о каком самоконтроле уже не могло быть и речи. Страстные желания, которые столько лет были заперты в ее сердце, вырвались наружу.

— Элли… — Оторвавшись от ее рта, Бен уже покрывал поцелуями щеку, спускаясь к шее. В блаженной истоме она откинула голову. — Элли… С тех пор как мы впервые встретились, я мечтал…

В это мгновение слова мало интересовали ее. Все, чего она хотела, это чтобы ошеломляющие ощущения длились бесконечно… Предосторожность оставила ее, и она снова потянулась к его губам, сдаваясь, даря себя пылкому любовнику. Все переживания, все горькие уроки прошлого вылетели у нее из головы. Она услышала собственный голос, произносивший имя Бена с такой мольбой и страстью, что он не мог ошибиться в сути ее призыва…

— Мама!

Элли едва услышала этот отдаленный возглас, настолько была покорена бесконтрольными желаниями своего тела. Она уже почти опустилась на софу, не разжимая объятий, когда этот возглас, нежеланный сейчас и совсем неуместный, раздался снова, теперь уже ближе. Дверь в спальню отворилась, и на пороге появилась маленькая фигурка. Девочка зевала, прижимая к груди плюшевого мишку, купленного сегодня в парке. Если Чарли и заметила необычную сцену, то отнеслась к ней совершенно равнодушно.

— Мамочка, мне приснился плохой сон.

— Девочка моя! — Мгновенно освободившись из объятий Бена, Элли бросила на него обжигающий, ненавидящий взгляд. Он все-таки добился своего — сумел встать между матерью и ребенком! — Дорогая, плохой сон — всего лишь сон, забудь о нем. — Она обняла дочь и, не оборачиваясь, сказала. — Думаю, тебе лучше уйти, Бен. Чарли теперь не сразу заснет.

— Очень трогательная сцена.

Тут уж Элли пришлось повернуться к нему. В глазах Бена тлела насмешка, она сообразила, что переиграла, что Бен прекрасно понял ее уловку. А он как ни в чем не бывало продолжил:

— Я прекрасный специалист по убаюкиванию. У меня огромная практика в этом деле, хотя и нет детей. — Затем, видимо сжалившись над Элли, он присел перед Чарли на корточки и совершенно другим голосом продолжил. — Давай-ка, Чарли, я побыстрее отнесу тебя в постель. Будет ужасно, если ты не выспишься перед нашим походом в бассейн. Очень мне хочется посмотреть, как ты умеешь нырять.

Бормоча себе под нос о неуместности ночного разговора про ныряние, Элли проследовала за ними в спальню. Вскоре Бен уже что-то тихо рассказывал девочке о жизни на ранчо своей сестры. С привычной уже смесью боли и удовольствия Элли прислушалась.

— Оно куда больше, чем фермы в Англии. Зимой там много снега, и все катаются на лыжах. Ты когда-нибудь каталась на лыжах, Чарли?

— Нет, мы с мамой только один раз катались на санках.

— Думаю, ты быстро научишься, когда приедешь туда погостить. Вы с Джессикой сможете…

Нет, этого нельзя допустить! Элли была вне себя от ярости. Она обязана пресечь в корне эти бредовые идеи, иначе ей будет стоить неимоверного труда вернуть дочь с небес на землю.

— Пора спать, Чарли, попрощайся с Беном.

— Спокойной ночи, Бен. — Глазки девочки уже закрывались. — Не забудь до утра про наш уговор. Пусть я не могу кататься на лыжах, но плавать-то я умею.

— Не забуду. — Чарли глубже зарылась в подушки, и Бен провел рукой по ее рассыпавшимся волосам. — Доброй ночи, малышка. Спи спокойно.

В его голосе было столько тепла, что Элли почувствовала себя уязвленной. Этот мужчина должен немедленно исчезнуть из ее номера. И из ее жизни. Она поднялась от кровати, где уже посапывала во сне Чарли, и демонстративно прошла через гостиную в холл.

Приподнятые брови Бена ясно говорили, что ее маневр не остался без внимания.

— Я зайду за Чарли около восьми. Ты не передумала? Может, все-таки пойдешь с нами?

— Нет, спасибо. — Элли демонстративно разглядывала какую-то точку на стене. — Я буду собирать вещи, но если быстро управлюсь, то приду посмотреть на вас.

— Отлично. — Бен взялся за ручку двери. — Тогда спокойной ночи, Элли. Но не думай, что тебе так же легко удастся совсем от меня избавиться. Нам надо кое-что закончить. — Встревоженная Элли вскинула на него глаза. — То, что мы начали… — его пауза была мучительной и дразнящей, — когда твоя дочь так некстати потревожила нас. И не пытайся снова убеждать меня, что ты неподвластна чувствам, которые управляют всем человечеством. Тот маленький эпизод убедил меня в обратном, не оставив и тени сомнения.

Бен наклонил голову, и Элли, ожидая поцелуя, уже приготовилась к новой бешеной атаке, но он едва скользнул по ее рту губами, еще недавно обещавшими такое наслаждение…

— Я долго разыгрывал ангельское терпение, но теперь, — голос его стал резче, — намерен показать тебе, как ты просчиталась. И не собираюсь надолго это откладывать. — И он быстро вышел.

Последние грозные слова Бена все еще витали в воздухе. Почувствовав, что едва стоит на ногах, Элли прислонилась к двери. Прижав руку к чуть припухшим губам, она призналась себе: если Бен и отважился на решительную атаку, то только потому, что она поощряла его, лишь поначалу оказав столь же малое сопротивление, как при их первой встрече. Или еще меньшее.