Берри куда-то исчез, и дело после этого завертелось. Генерала увели снова в подвал. Один из людей Берри сфотографировал нас с Бинни при помощи камеры со вспышкой, что нас озадачило.

Потом нас по задней лестнице препроводили в спальню на следующем этаже. Там было довольно удобно, стояла мебель из темного красного дерева и красивая кровать, а на полу лежал старый индийский ковер, а на кровати — знакомый мне чемодан. Стоило мне приблизиться к нему, как в комнате появился Берри.

— Я приказал доставить ваши вещи с катера, старина. Мне кажется, ваша одежда для морской прогулки не совсем годится для того, что вам предстоит. Нужны костюм, рубашка, галстук, плащ и прочее. У вас найдется?

— Кроме плаща.

— Ну, с этим не будет проблем.

— А как насчет Бинни?

Берри повернулся и посмотрел на него:

— Как всегда, безупречен. Хоть сейчас на похороны.

— Может быть, на ваши? — сказал Бинни, и я заметил, что у него на лбу появилась испарина.

Берри хмыкнул, не выказывая раздражения.

— Ты умеешь подбодрить, дорогой Бинни. — Он повернулся ко мне: — Там есть ванная комната. Много горячей воды. На окнах нет решетки, но до земли целых пятьдесят футов, и у дверей двое моих людей, так что ведите себя прилично. Увидимся позже.

Дверь за ним закрылась. Бинни подошел к окну, открыл и стоял, глубоко вдыхая влажный воздух, чтобы прийти в себя.

Я спросил:

— Ты в порядке?

Он повернулся ко мне, снова с этим ужасным выражением на лице:

— За все то, что он сделал с Норой Мэрфи... Он теперь ходячий мертвец, майор. Он будет мой, когда придет время. Это решено.

Что-то холодное шевельнулось во мне, когда я увидел неотвратимую решимость, превосходящую его ненависть. В этом мальчике была какая-то стихийная сила, которая помогала ему преодолеть все преграды.

Ходячий мертвец — так он назвал Берри; я опасался, что он и меня так назовет, когда узнает, какие у меня действительные намерения.

Такие мысли не радовали, поэтому я оставил Бинни у окна смотреть на море и пошел в ванну.

* * *

Я оделся в коричневую водолазку, твидовый пиджак от Донегала и коричневые брюки. После ванны и бритья результат получился неплохой. Бинни, который, казалось, немного оправился, сидел на кровати и смотрел на меня. Когда я натянул пиджак и оценил общее впечатление в зеркале гардероба, он тихонько присвистнул:

— Боже мой, майор, вы выглядите колоссально! Прямо как те ребята, которых рисуют на картинках рекламы виски в журналах.

И мне совершенно ясно показалось, что он вот-вот рассмеется, что было бы уж совсем необычным.

Но нам не дали продолжить разговор, потому что открылась дверь и охранник приказал выходить. На этот раз мы шли все время вниз и попали на кухню. Там нам дали по-настоящему прекрасную еду и бутылку того самого вина сансерр, которое так любил Берри. Все было бы чудесно, если бы не охранник.

Мы уже заканчивали, когда появился Берри с ужасным Дули, как с тенью за плечами. На руке у него была старая шинель, которую он бросил на спинку стула.

— Это вам на случай плохой погоды, а вот это поможет проехать через любой дорожный блокпост, военный или полицейский.

И он дал нам две карточки, удостоверяющие, что мы из военной разведки. На каждой была фотография; стало ясно, зачем нас снимали. Бинни стал сержантом О'Мира, а я — капитаном Джеффри Гамильтоном. Он вручил нам очень достоверно подделанное разрешение на проезд из Страбана с целью допроса человека по имени Мэллой, который подозревался в принадлежности к ИРА и содержался в полицейском управлении.

Я передал Бинни удостоверение:

— Неплохо сработано.

— Конечно. Они же настоящие, — сказал Берри и повернулся к Бинни: — Мои ребята сейчас отведут тебя вниз, в гараж, ты проверишь машину. Мы с майором будем там через несколько минут.

Бинни бросил на меня короткий взгляд. Я кивнул, и он вышел в сопровождении двух охранников. Дули стоял у дверей с каменным лицом и держал наготове свой «стерлинг». Я надел шинель.

Берри достал из кармана пару пачек сигарет и бросил их через стол:

— Это на дорогу.

Он стоял, засунув руки в карманы, пока я забирал их.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказал я. — Что вы хотите теперь?

— Бинни, в отличие от меня, очень эмоционально относится ко всему, что имеет отношение к Норе.

— Должен сказать, что и у меня сложилось такое же впечатление.

— Все потому, что я рассматриваю ее только как меновой товар. И вы должны растолковать это Корку, если Бинни не сможет. — Он обернулся и кивнул Дули, который немедленно покинул комнату. — При первом же признаке неповиновения Дули всадит ей пулю в голову.

— Другими словами, вы имеете в виду бизнес?

— Надеюсь, я достаточно ясно выразился.

— А Нора?

— Она в порядке. Когда я последний раз видел ее, она делала себе укол какого-то лекарства из своего чемоданчика. Теперь, конечно, у нее будет шрам на щеке, но я всегда говорил, что такие знаки на лице придают человеку уверенность и силу.

Это он укусил меня, подумал я, и решил продолжать игру:

— Как, например, сломанный нос?

— Вот именно, — рассмеялся он, потом слегка нахмурился. — Бог мой, а вы хладнокровный малый, Воген. Что может заставить вас выйти из себя?

— Обычно я расхожусь, и то не до конца, после второй бутылки «Джеймсона». Что-то щелкает внутри головы и...

Он поднял руку:

— Прекрасно, вы победили. Лучше посмотрим, как дела у Бинни. У вас совсем немного времени.

Гараж находился в глубине двора и в прежние времена явно был каретным сараем. Когда я вошел, Бинни копался в моторе зеленой «Кортины GT», стражи бесстрастно наблюдали за ним. Он закрыл капот и вытер руки тряпкой.

— Где вы раздобыли это? — насмешливо спросил он.

Берри усмехнулся:

— Там в бардачке документы, подтверждающие, что машина взята напрокат в одном из гаражей Белфаста, и это правда. Когда люди из безопасности носят штатское платье, они не любят пользоваться военными автомобилями.

— Вы обо всем подумали.

— Старался, старина. Иначе нельзя. — Он взглянул на часы. — Уже начало пятого, поэтому вы попадете туда только в седьмом часу. А шесть — ваш крайний срок. Позже незачем и ехать, и я верю, что вы сможете раздобыть для меня Майкла Корка.

Бинни, не говоря ни слова, проскользнул за руль, я сел рядом. Берри наклонился к окну:

— Кстати, по случаю напряженного положения личный состав войск безопасности может быть вооружен, поэтому я дал вам пару браунингов. Армейского образца, естественно. Только не вздумайте разворачиваться у ворот и врываться обратно, словно группа коммандос из двух человек. Это было бы очень глупо.

Бинни отпустил ручной тормоз и так резко взял с места, что Берри пришлось быстро отпрыгнуть в сторону.

Стрелка спидометра дрожала у отметки пятьдесят миль, когда мы выехали со двора, и он не сбавлял скорости на подъеме. А в результате уже через пару минут мы добрались до ворот, выходящих на главную дорогу, и резко затормозили, разбрасывая гравий.

Я вышел, открыл ворота, а когда Бинни проехал, снова закрыл их. Когда я вернулся к машине, то увидел в тусклом свете приборной доски, что бардачок открыт и Бинни с угрюмым выражением лица проверяет браунинг.

— Я не стал бы этого делать на твоем месте, Бинни. Он все предусмотрел. Дули с этого момента неотступно следит за Норой, словно тень, и у него приказ убить ее при первом намеке на опасность.

Он на мгновение так крепко сжал рукоятку револьвера, что у него побелели костяшки пальцев, а потом что-то в нем переменилось, и он сунул оружие во внутренний карман.

— Вы правы. Нам теперь может помочь только Коротышка. Лучше поедем.

— Могу я спросить куда?

— У него есть где скрыться. В Сперринсе есть старый фермерский дом в долине возле горы Маллеклога. Нам надо подъехать туда со стороны города Mayнт-Гамильтон по дороге Пламбридж.

— А почему ты опасаешься подъехать открыто, по главной дороге?

— Бог знает почему. Всегда, когда только можно, я пользуюсь второстепенными дорогами. В крайнем случае решим на месте.

Он тронулся с места на этот раз с более умеренной скоростью, а я уселся поудобнее, закрыл глаза и заснул.

* * *

Я проспал целый час, который прошел безо всяких происшествий, а потом спокойно подремывал еще полчаса, и было уже около пяти тридцати, когда Бинни резко толкнул меня левым локтем в ребра.

— Вот мы и не одни, майор. Посмотрите, как заблокирована дорога впереди.

Он начал сбавлять ход, а я поднял спинку сиденья и сел прямо. Снова шел дождь, вернее, мелкая непрерывная морось. Впереди стояли два «лендровера», дорогу перекрывал барьер, возле него — полдюжины солдат, все в резиновых накидках от дождя. Вид у них был довольно убогий, что, впрочем, было объяснимо.

Я высунулся в окно, приготовив карточку-удостоверение и пропуск, и крикнул:

— Кто старший?

Из ближайшего «лендровера» выскочил молодой сержант и поспешил к «кортине». Он был в куртке и маскировочной униформе, но без фуражки. Судя по выдвинутому подбородку, он был настроен весьма воинственно. Поэтому я решил его опередить.

— Капитан Гамильтон, служба безопасности. Я чертовски спешу, поэтому быстро убирайте этот барьер.

Это сработало, словно магическое заклинание. Он бросил взгляд на документы, отдал честь, когда возвращал их, потом повернулся и пролаял приказ солдатам.

Мгновение спустя огни дорожного блокпоста померкли в темноте.

— Вы сделали его, как ребенка, майор, — с восхищением сказал Бинни. — Вот теперь я понимаю, что имел в виду Берри, когда утверждал, что у вас хорошие манеры.

Еще в бытность молодым офицером я служил с пожилым полковником, который целых три кошмарных месяца пробирался к швейцарской границе после побега из польского лагеря для военнопленных. Не дойдя трех миль до цели, он задержался в маленькой деревенской гостинице, чтобы дождаться темноты, и был арестован полковником горнострелковых войск, который зашел туда, потому что его автомобиль сломался, когда он проезжал мимо. Оказалось, что немец был в группе офицеров, которые посетили Сэндхерст в 1934 году, когда старик служил там инструктором. Его немедленно узнали, несмотря на обстоятельства, прошедшие годы и краткость встречи.

Время и случай, правильное место и неверное время — или наоборот? Судьба хватает вас за штанину. Как я мог говорить с Бинни о таких вещах? И какой в этом прок?

А если признаться, правда состояла в том, что меня охватило дурное предчувствие, как бывало у бедного старого Мейера. И это мне никак не могло помочь, потому что я с горечью стал думать о нем и о других хороших людях, которые могут умереть в такое серое утро, как сегодня.

Мы въехали на заправочную станцию, которая была закрыта, насколько я мог видеть. Но, судя по приборам, у нас был полный бак бензина.

— Зачем это? — встревоженно спросил я.

— Мне надо позвонить по телефону, — ответил Бинни, открывая дверь. — Попросить приятеля, чтобы он передал тому человеку, что мы встретимся в определенном месте.

Он здорово стал похож на людей из ИРА, как их изображали в старых голливудских фильмах. Я смотрел, как он шел к телефонной кабине, стоящей у дома, но недолго: увидев, что уже шесть часов, я включил радио — послушать новости.

Первое, что я услышал, было мое имя, а потом — Норы Мэрфи.

Бинни подошел к машине.

— Все в порядке. Нас будут ждать.

— Заткнись и слушай! — оборвал я его.

Голос диктора продолжал: «Полиция также озабочена розыском Джеймса Алоизиуса Галлахера».

Затем следовало точное описание внешности Бинни, о котором мог только мечтать старательный офицер полиции.

Бинни тут же сел за руль, и мы отправились. Я оставил радио включенным и услышал то, хуже чего не бывает. Тела капитана Стейси и сержанта Грея уже через час были обнаружены фермером; отсутствие генерала и нас троих позволяло сделать только один вывод.

— Храни нас Боже, майор, — проговорил Бинни, когда передача закончилась. — По самым скромным подсчетам, они теперь перебросят сюда половину британской армии.

— Никак не меньше. А сколько еще ехать?

— Всего десять или пятнадцать миль. Я объехал Драперстаун как раз перед тем, как мы останавливались. Вы могли бы увидеть справа горы, если бы не дождь и дымка.

— Нам надо проезжать еще через какие-нибудь города?

— Через Маунт-Гамильтон, объехать его нельзя. Как проедем, так через три мили начнем подниматься по дороге в горы.

— Прекрасно, — ответил я. — Надо проехать тихо и аккуратно. Но если случится что-нибудь плохое, жми на газ и прорывайся вперед как дьявол, не обращая внимания на стрельбу.

— Ладно, майор, не учите ученого!

Юному мерзавцу нравились наши игры. Это было для него самой жизнью, прекрасной и захватывающей. Он сидел, сгорбившись над рулем, с надвинутым на глаза кепи. Воротник его ужасного пальто был поднят, а на лице играла слабая улыбка.

Мы уже въезжали в Маунт-Гамильтон. Я сказал:

— Тебе бы надо было жить во времена американского «сухого закона», Бинни. Аль Капоне полюбил бы тебя.

— К чертям все это, майор! И разве не ирландский парень грохнул этого самого Капоне?

— Дайон О'Бэньон, — подсказал я.

— Бог ему в помощь! С таким именем он должен был бы ходить на мессу каждый день всю свою жизнь.

— И два раза по воскресеньям.

Мы притормозили позади двух фермерских грузовиков и молочного фургона, которые ожидали очереди пройти через блокпост. Там дежурили четыре или пять «лендроверов», по меньшей мере двадцать парашютистов-десантников. Двое констеблей, опершись на полицейский автомобиль, болтали с молодым лейтенантом-парашютистом.

Когда молочный фургон проехал наконец в промежуток между «лендроверами», я повторил свое представление: достал свою карточку-удостоверение, высунулся из окна и окликнул молодого офицера:

— Лейтенант, на минутку, будьте добры!

Он тут же подошел, мгновенно подтянувшись. По моему двадцатилетнему военному опыту, я сразу узнал, как говорят в армии, кадрового служаку.

— Капитан Гамильтон, служба безопасности, — представился я. — Мы чертовски спешим. Они там, в Страбане, взяли террориста, который может оказаться...

Я не стал продолжать: один из констеблей подошел, чтобы присоединиться к лейтенанту, скорее всего из любопытства, нагнулся к окну с моей стороны, посмотрел мимо меня и вытаращил глаза:

— Помилуй Боже! Бинни Галлахер!

Я двинул его кулаком в лицо, Бинни завел мотор, колеса бешено завращались, и мы вынеслись в промежуток между двумя «лендроверами», поочередно уклоняясь то от одного, то от другого.

Но все-таки мы проскочили. Как только он начал разгонять машину, я закричал:

— Пригни голову!

Застрочили автоматы «стерлинг», посыпалось битое стекло, «кортина» сильно вильнула. Но Бинни снова овладел управлением, мы заехали за поворот и помчались дальше.

* * *

Теперь дождь шел сильнее, туман клочьями спускался со склонов гор, значительно уменьшая видимость. За первым поворотом дорога была прямой как стрела на протяжении целой мили. Мы успели отъехать от поворота ярдов на сто пятьдесят, как из-за него показался полицейский автомобиль, и сразу за ним «лендроверы».

Бинни разогнал «кортину» до восьмидесяти миль, а стрелка спидометра шла кверху, ветер и дождь с шумом врывались сквозь разбитое ветровое стекло, и я вынужден был кричать, чтобы он меня услышал:

— Сколько осталось?

— Мили две. Будет поворот направо, в горы. Танбри — так называется это место. Там мы должны встретиться.

Мы были почти в конце прямого участка, я оглянулся назад и увидел, что просвет между нами и полицейским автомобилем сократился.

— Они догоняют! — закричал я.

— Надо их немного попридержать!

Теперь дело приняло такой оборот, что у меня не было выбора. Для полиции и армии я был террорист из ИРА, и они в случае необходимости без колебаний прострелят мне голову.

Я подумал, что сказал бы генерал. Может быть, принял решение застрелить полицейского, исходя из того, что цель оправдывает средства.

Жизнь, как известно, состоит из компромиссов, поэтому, когда я вытащил свой браунинг, обернулся и начал стрелять назад через разбитое заднее стекло, я целился немного выше, чем полагалось.

Но полицейский, который стрелял в нас из бокового окна, имел другие намерения и настроен был серьезно. Одна из пуль прошла между Бинни и мной и разбила спидометр. Другая срикошетила от крыши.

Машину занесло на следующем повороте, Бинни выругался и переключил скорость; нам все же удалось повернуть. Помогло выдающееся мастерство вождения Бинни плюс немного удачи. На мгновение показалось, что все кончено, но, благополучно миновав поворот, мы снова вышли на прямой участок и продолжали двигаться в нужном направлении.

А полицейскому автомобилю не повезло — его дважды развернуло на дороге, и он уткнулся носом в колючую изгородь, которая шла слева.

Бинни все это мог видеть в зеркало заднего вида, которое, как ни странно, не пострадало, и громко рассмеялся:

— Одним меньше!

— Зато два идут за нами! — вскричал я, когда увидел, как из-за поворота появился сначала один «лендровер», а потом и второй.

Дорожный знак с левой стороны дороги, казалось, с громадной скоростью летит нам навстречу. Бинни сильно тормознул, перешел на третью скорость, машину снова сильно занесло, и мы чудесным образом вдруг оказались на узкой сельской дороге, которая круто поднималась вверх между серыми каменными стенами.

Стало немного поспокойнее. Но зато здесь были такие изгибы и повороты, что ему приходилось то и дело сбавлять ход, потому что это была такая дорога, на которой скорость даже в тридцать миль в час была опасной.

— Сколько еще осталось? — снова спросил я.

— До Танбри? Пять миль. Но как, черт побери, мы там можем остановиться, когда у нас на пятках висит британская армия, а Коротышка ждет? Это все равно что поднести им его голову да еще вставить ему яблоко в зубы. Нам нужно пробиться.

Я высунулся из окна и начал вглядываться сквозь дождь и туман туда, где дорога крутилась между серыми каменными стенами. Мне удалось увидеть на мгновение один «лендровер», а потом и второй. Они были теперь в нескольких сотнях ярдов за нами.

Я спросил у Бинни:

— Это единственная дорога через горы?

Он кивнул:

— Да.

— Тогда нам не уйти. У меня плохая новость для тебя. Некто Маркони изобрел такую неудобную вещь, как радио. К тому времени, когда мы перевалим через гору, все солдаты и полицейские в округе будут оповещены. — Я покачал головой. — Мы должны придумать что-нибудь получше.

— Что же?

Я подумал немного и пришел к очевидному решению:

— Нам надо умереть, Бинни. Неприятно, но надо по крайней мере заставить их, на час или два в это поверить. И хорошо, чтобы это было уже с той стороны Танбри.

* * *

Танбри состоял из пары улиц, пивной, маленькой церкви и разбросанных по склонам серых каменных домиков. Единственным признаком жизни была собака в центре главной улицы, которая быстро бросилась в сторону, когда мы промчались мимо. На другой стороне городка дорога поднималась вверх еще круче, проходя по территории, похожей на посадки новогодних елочек.

Примерно через полмили за городком после крутого поворота Бинни затормозил и остановился посреди дороги. Здесь с левой стороны шел деревянный забор. Я вышел из «кортины» и заглянул через него. Там был обрыв глубиной в сто футов или больше, заросший елками, а внизу шло русло реки.

— Вот здесь, — сказал я. — Давай двинем машину.

Я уже собрался сильно толкнуть ее, но Бинни окончательно поразил меня. Вместо того чтобы выйти из машины, он включил скорость и направил ее прямо в забор. У меня замерло сердце, когда я подумал, что он не успеет выскочить, но тут «кортина» проломила забор и исчезла за краем обрыва, а Бинни ловко выкатился из кабины на землю.

Как только он поднялся на ноги, снизу послышался скрежет, потом ужасный удар, а за ним звук взрыва, такого сильного, что казалось, взорвали никак не менее пятидесяти фунтов взрывчатки. В воздух, словно осколки снаряда, взлетели куски металла. Когда я заглянул за край обрыва, то увидел: все, что осталось от «кортины», ярко пылало на дне пропасти.

Где-то совсем близко послышался рев моторов «лендроверов», которые начали подниматься в гору. Когда я обернулся, то увидел, что Бинни уже бежал к другому краю дороги. Я, вскочив на ноги, кинулся за ним, и мы начали углубляться в густой кустарник.

Мы успели подняться до половины склона, когда два «лендровера», один за другим, затормозили внизу. Оттуда выскочили парашютисты и подбежали к обрыву; с ними был лейтенант с блокпоста в Маунт-Гамильтоне.

Мы не стали ждать, что будет дальше. Бинни дернул меня за рукав, и мы, преодолев небольшой подъем, пошли по узкому ущелью, где тек небольшой ручей, к деревне.

* * *

Как только мы вышли из чащи позади церкви, один из «лендроверов» быстро проехал по дороге. Я схватил Бинни за руку, мы спрятались за стеной кладбища и подождали, пока машина проедет мимо и скроется среди домов.

— Идемте, — сказал он. — Следуйте за мной, майор, и делайте то, что я вам скажу.

Мы осторожно начали пересекать кладбище, переходя от одного памятника к другому. Мы почти добрались до заднего входа в церковь, как с наружной стороны кладбищенской стены появились двое парашютистов. Мы тут же спрятались за красивым викторианским надгробием и ждали под непрерывным дождем, в тени склонившегося над нами серого ангела.

Бинни сказал:

— Ничего нет лучше ухоженного кладбища. Вы когда-нибудь видели могилу своего дяди в Страдбелла, майор?

— Не видел с тех пор, как был мальчиком. Насколько я помню, там был простой деревянный крест.

— Теперь уже не то, — покачал он головой. — Они купили новый крест по общественной подписке лет десять назад. Из белого мрамора. На нем написано: «Майкл Фитцджеральд, солдат Ирландской республиканской армии. Умер за Ирландию». Боже, вот бы и мне такое!

— Нашел о чем мечтать...

Он посмотрел на меня непонимающим взглядом, а я поднял его на ноги, потому что солдаты куда-то исчезли.

— Пошли скорее отсюда. Я промок до нитки.

Через мгновение мы оказались под защитой заднего крыльца. Он открыл массивную дубовую дверь, сделал мне знак молчать, и мы вошли внутрь.

Там было очень тихо. Мерцали свечи, и в утреннем прохладном воздухе стоял сильный запах ладана. Образ Святой Девы, с едва заметной улыбкой на нежном лице, казалось, витал в темноте над алтарем.

У двух исповедален ожидало около дюжины прихожан. Одна из них, пожилая женщина с шарфом вокруг шеи, как это делают крестьяне, обернулась и безразлично посмотрела на нас. А за нею и остальные, один за другим, начали поворачивать головы, чтобы тоже посмотреть, и Бинни предостерегающе приложил палец к губам. И тут за главными дверями чей-то голос громко прокричал команду, и послышались звуки тяжелых шагов.

Бинни схватил меня за руку и потащил к ближайшей исповедальне. Мы втиснулись туда и задернули за собой занавеску.

По другую сторону решетки, которой было забрано окно, послышалось движение, и тихий голос сказал:

— Итак, сын мой?

— Я ужасный грешник, отец. Ужасный. Но лучше обречь себя на вечные муки в аду, чем попасть в руки тех подонков, которые сейчас сюда войдут, чтобы схватить нас.

После короткой паузы главные двери церкви открылись, и раздались приближающиеся звуки шагов по каменному полу. С другой стороны решетки послышалось шевеление. Опасаясь, как бы Бинни не вытащил свой браунинг, я выглянул наружу сквозь щелку занавеса.

Там стоял молодой офицер-парашютист с блокпоста, с пистолетом в руке. Он чего-то ожидал, но тут вид на него мне перекрыл священник, который вышел из исповедальни в стихаре, черной сутане и фиолетовой епитрахили на плечах.

— Чем могу помочь, лейтенант? — мягко спросил он.

Молодой офицер что-то пробормотал в ответ, чего я не расслышал, а священник рассмеялся:

— Да никого здесь нет, кроме нескольких греховодников, которые, как видите, горят желанием вовремя исповедаться перед ранней мессой.

— Сожалею, отец.

Офицер спрятал пистолет, повернулся и вышел. Священник стоял и смотрел, как он уходит. Когда дверь закрылась, он, не поворачивая головы, тихо сказал:

— Можешь выйти, Бинни.

Бинни отдернул занавес.

— Майкл? — воскликнул он. — Это вы?

Священник медленно повернулся, и я оказался лицом к лицу с тем, кого называли Коротышкой.