— Вас так долго не было, что я начал волноваться. — Фон Крол поднял телефон и поставил его на тумбочку. — Похоже, ваша подруга вышла?

— Да, и я очень боюсь, что она больше никогда не вернется, — безнадежно заметил Шавасс.

— Кажется, здесь развернулась настоящая битва, — сказал немец. — Может быть, вы захотите мне что-нибудь о ней рассказать, друг мой? Предположительно, она должна иметь какую-то связь с тем делом, которым мы сейчас занимаемся…

Шавасс рухнул на стул и спрятал лицо в руках. Когда он поднял голову, глаза его были сухими, а взгляд жестким.

— Все держать в себе не лучший выход, не так ли?

— Не лучший, — согласился фон Крол. — В любом случае, я могу оказаться полезным.

— Вообще-то я так не думаю.

Пол подошел к окну и стал всматриваться в сгущающуюся на улице темноту. Совсем недавно он стоял здесь, глядя на дождь, а теперь кажется, что это было в другой жизни или во сне.

— Я приехал в Германию, чтобы отыскать Каспара Шульца, — сказал он. — Нам стало известно, что он все еще жив и даже написал мемуары.

Глаза фон Крола слегка сузились, но лицо осталось спокойным. Лишь побелевшие костяшки пальцев, сомкнувшихся на рукоятке тросточки, выдавали, насколько его поразили слова Шавасса.

— Оказались ли ваши сведения верными?

— В основном, да. Шульц умер несколько месяцев назад в маленькой деревушке в Гарце. Почти все послевоенные годы он провел в Португалии. Человек по имени Мюллер — бывший камердинер и адъютант Шульца — решил заработать немного денег и прихватил шульцевы мемуары. Он пришел в немецкое издательство и тем самым посадил себе на хвост нацистское подполье. Затем он попытался связаться с британской издательской конторой — и тут уже в игру вступили мы.

— Вы встречались с этим Мюллером? — спросил фон Крол.

— Я присутствовал при том, как его забили до смерти. Забил Штайнер со своим помощником из нагельского замка в Берндорфе.

— Ваш рассказ звучит крайне запутанно, — буркнул фон Крол. — А каким образом та молодая женщина, которую вы надеялись здесь встретить, оказалась вовлеченной в эту историю?

— Она работала на израильскую неофициальную организацию, — объяснил Шавасс. — На тех самых людей, которые в свое время выследили Эйхмана и переправили его из Аргентины в Израиль.

— Понятно, — сказал фон Крол сухо. — Она со своими друзьями тоже выслеживала Шульца. Похоже, что все на свете занимаются этим делом, — буквально все — кроме немецкой разведки.

— Около часа назад эта девушка, Анна, позвонила мне в «Атлантик», — продолжал Шавасс. — Не вдаваясь в подробности, как и где, но в общем, она отыскала рукопись Шульца. Можно даже сказать, что рукопись поджидала ее, когда она пришла вечером домой. Ее прислали по почте.

— Судя во всем, за рукописью и пришли наши противники, — подытожил фон Крол.

— Мне кажется, они искали именно Анну. Рукопись попалась им в руки совершенно случайно.

— Чтение, вероятно, занимательнейшее, — с оттенком мечтательности произнес полковник.

— Я понял так: Шульц стал публично отстирывать грязное белье и называть конкретные имена. Причем людей, которые всегда утверждали, что никоим образом не поддерживали Гитлера — важных людей.

— Наверное, упоминался Нагель…

— Ему, похоже, была посвящена целая глава, — с горечью произнес Шавасс и в то же мгновение зазвонил телефон.

Пол поднял трубку и гаркнул:

— Да. Кто говорит? — уже прекрасно зная, кто именно.

Даже по телефону в голосе Штайнера можно было услышать издевательские нотки.

— Совершенно ненужный вопрос. Я не сомневаюсь, что вы ждали моего звонка.

— Откуда вы узнали, что я здесь?

— А потому, что после нашего ухода я оставил людей наблюдать за домом, — голос звучал уверенно и цинично.

— Прекратим болтать и перейдем к делу, — оборвал его Шавасс. — Что вы сделали с девушкой?

— А знаете, Шавасс, не так уж вы умны, как мне говорили. Вы позволили следить за вашей машиной всю дорогу от Берндорфа до дома, в котором живет девушка. Очень, очень беспечно вы себя вели.

— Рукопись у вас, — сказал Шавасс, — чего же вам еще?

— Ах, да, рукопись. Провидение позаботилось о том, чтобы она оказалась у вашей подруги, когда мы позвонили в дверь. Да будет вам известно, что я только что превратил ее в пепел. В печи учреждения, в котором мы сейчас находимся. Пламя вышло потрясающее.

Шавасс сел. На лбу выступили капли пота, а в горле пересохло. Он закашлялся.

— Вы получили, что хотели, — сказал он, справившись со спазмами в горле. — Почему бы вам не отпустить девушку? Больше она не причинит вам вреда.

— Именно это я и собирался сделать, — воскликнул Штайнер. — С вашей, разумеется, помощью.

Фон Крол присел на корточки возле Шавасса: стараясь приблизиться как можно ближе к трубке. Он выразительно посмотрел на Шавасса.

Пол облизал губы.

— Чего вы от меня хотите?

— Я страшно рад, что вы настолько чувствительны, — обрадовался Штайнер. — Если честно, Шавасс, вы нам страшно надоели. Нам бы хотелось выпереть вас из Германии. Теперь, когда дело Шульца закрыто, вы нам больше не нужны. Рейс на Лондон в десять. Если дадите честное слово, что не будете устраивать нам неприятности — можете убираться вместе с вашей девчонкой на этом самолете.

— А откуда мне знать, можно вам верить или нет? — спросил Шавасс.

— Вам и не нужно этого знать, — откликнулся Штайнер, — но если вы все же захотите рискнуть, то приезжайте к станции Альтона в девять. Там будет ожидать машина, которая доставит вас прямо к девушке.

— Или к тихой могилке, что предпочтительнее для вас, — не унимался Шавасс.

— А уж это как угодно, — прозвучал холодный ответ. — Только решайте побыстрее. У меня не так уж много времени.

Пол взглянул на фон Крола и увидел, что в глазах немца застыла всепонимающая печаль. Тогда тыльной стороной руки он вытер лоб и проговорил:

— Как мне убедиться, жива девушка или нет?

— Это вы можете…

На другом конце провода послышались приглушенные голоса, а затем откуда-то издалека, но совершенно спокойно и ясно Анна произнесла:

— Это ты, Пол?

Неожиданно горло снова сдавил спазм, и Шавасс понял, что не в силах произнести ни слова. Но он тут же собрал всю волю и сказал:

— Прости меня, Анна. Я все испортил.

— Не слушай их, мой милый, — проговорила девушка спокойно. — Они хотят тебя убить.

Послышалась возня, и она закричала, кто-то отнимал у нее трубку. Шавасс смутно слышал звуки борьбы, а затем раздался предостерегающий крик Штайнера:

— Да остановите же ее, идиот! Она сейчас выпрыгнет в окно!

Раздался звон разбивающегося стекла, а затем три выстрела, настолько быстрых, что можно было подумать, что звучал лишь один.

Шавасс поднялся, трубка словно приклеилась к его уху, сквозь тело прошла леденящая волна холода. На другом конце провода раздался негромкий щелчок, а затем голос Штайнера:

— Ставки снимаются Шавасс. Ставить больше не на что, да и обсуждать нечего.

Шавасс уронил трубку на рычаг, не в силах думать или действовать. На его плечо опустилась рука фон Крола.

— Мне кажется, друг мой, что вам все же лучше присесть, — сказал полковник.

Шавасс стряхнул его руку.

— Со мной все в порядке, — резко ответил он. — По крайней мере будет, через минуту.

Пол круто развернулся и прошел в кухню, в отчаяньи принявшись рыться во всех ящиках, пока не обнаружил наполовину пустую бутылку польской водки. Зубами он сорвал пробку и приложился к горлышку, запрокинув голову.

Алкоголь прожег путь к желудку и ударил в голову. Шавасс уселся здесь же прямо на полу. Вскоре объявился фон Крол.

— Полегче?

Шавасс повернулся и невидящим взглядом уставился на него.

— Она сделала это нарочно. Заставила их себя пристрелить. Потому что таким образом мои проблемы решались сами собой.

— Видимо, она была очень смелой молодой особой, — вздохнул полковник фон Крол.

Шавасс грохнул в бессильной ярости бутылкой о раковину и схватил немца за грудки.

— Единственно, чего мне по-настоящему хочется, это добраться до горла Штайнера. Мне наплевать, что со мной случится, но я обязан…

Фон Крол вежливо высвободился.

— Тогда предлагаю ехать. Времени осталось в обрез.

Шавасс послушно последовал за ним, сел в машину и отключился так, что звуки и виды, проносящиеся за окном автомобиля, не достигали его, пока они мчались к Бланкенезе.

Он тупо глядел в ветровое стекло, в ночь, и вспоминал, что в последний раз, когда он следовал этой дорогой, рядом с ним сидела Анна. Въехав в Бланкенезе и миновав станцию, Пол взглянул в направлении Эльбы и увидел кафе на Страндвег и огни на воде. Он вспомнил ощущение тепла женских рук и те планы, которые они строили, сидя в кафе. Все это казалось нереальным, полузабытым сном. Все это было давным-давно. Он понял, что старается представить ее лицо — и не может…

Дом Нагеля оказался огромным импозантным особняком с землями, спускающимися к Эльбе, и дорогой, которая сейчас была украшена вереницей дорогих автомобилей. Фон Крол завел «порш» в темный тупичок, ответвляющийся от основной дороги. Там он остановился и выключил фары.

— Терраса бальной залы находится с задней стороны дома и выходит прямо на реку, — сказал он. — В живой изгороди имеется калитка, которую обычно используют для приема торговцев и разносчиков. Нам туда.

Фон Крол отыскал калитку, и Шавасс последовал за ним через огромную лужайку, прямо к дому. Поместье было ярко освещено, а некоторые окна приоткрыты так, что Пол слышал приглушенный разговор и случайные взрывы беспечного смеха.

Терраса возвышалась в шести футах над землей и ее окружали заросли рододендронов. Все окна с этой стороны были тщательно занавешаны, однако, то тут, то там сквозь драпировки в холодную ночь пробивался одинокий луч света.

Стол и стул они обнаружили в северном конце террасы и Крол и Шавасс подошли так близко, что оказались в кустарнике прямо напротив. Полковник сказал:

— Просто и гениально: Штайнер может стрелять отсюда буквально в упор, даже случайный свидетель, оказавшийся в этот момент на террасе, его не увидит.

Шавасс проверил время. Было без четверти девять, и он присел на корточки возле фон Крола, неожиданно почувствовав себя абсолютно спокойным. Они стали ждать. Сквозь тьму легкий ветерок доносил снизу речной запах, и можно было слышать, как работают моторы прогулочного судна, проплывающего мимо.

Шаги Штайнера Пол услышал прежде фон Крола и встал рядом с ним. Штайнер замер в нескольких футах от засады.

Луч света вырвался сквозь прореху в драпировке и медленно пополз по кустарнику, пока не коснулся земли. Штайнер припал на колено, выхватив пистолет, и в небольшом пятне света проверил предохранитель. Это был «маузер» с луковичнообразным глушителем.

Шавасс тихо произнес:

— Ну, здравствуй, сволочь, — и когда коленопреклоненный человек с тревогой взглянул на него, выбил ударом ноги у него пистолет.

Штайнер медленно поднялся, и его зубы сверкнули в темноте, когда он обнажил их в беспощадной улыбке.

— Еще в поезде, когда я впервые тебя увидел, то понял, что хлопот с тобой не оберешься. Надо было пристрелить тебя еще в Берндорфе, да вот Нагелю захотелось в игрушки поиграть, — он хрипло рассмеялся. — Но девчонку твою я все-таки достал: одну пулю в спину, две в живот.

Ослепнув от ярости, Шавасс сделал выпад, метя в пах, но Штайнер принял удар на бедро и выкинул кулак, попав в правую щеку противника, отчего хлынула кровь из начавшей подживать раны.

Боль пронзила Пола, но он сжал зубы и рубанул Штайнера ребром ладони по шее. Инспектор бросился вперед головой, и они вместе рухнули на землю, причем Шавасс оказался внизу. Он почувствовал, как руки полицейского сомкнулись на его горле и напряг мышцы шеи, отогнув в то же время Штайнеру мизинцы обеих рук.

Штайнер хрюкнул от боли и ослабил хватку, и тогда Пол повернул голову инспектора назад нижними частями ладоней так, что смог сбросить немца с себя. Тот перекатился по земле и попал в лужицу света, где затих.

Шавасс бросился к нему, но тут из темноты появилась рука с «маузером». Луковицеобразный глушитель впился в правое ухо Штайнера, а потом послышался едва слышный приглушенный кашель выстрела. Тело Штайнера разок дернулось, а затем из носа хлынула кровь.

Шавасс поднялся, почувствовав внезапную слабость. Прежде чем он успел что-либо сказать, фон Крол прошептал:

— Кто-то идет.

Они метнулись к кустам и спрятались в тот момент, когда одна из дверей на террасу стала открываться. Кто-то шел в их направлении.

— Ты здесь, Штайнер? — прошептал из темноты Нагель, нависая над балюстрадой.

Прежде чем Шавасс успел дернуться, фон Крол встал в полный рост и почти в упор выстрелил Нагелю между глаз. Смерть была мгновенной, и тело головой вниз рухнуло с балюстрады в кусты.

— А теперь, друг мой, как говорится, делаем ноги, — сказал фон Крол.

Полковник вытащил носовой платок, тщательно протер «маузер» и, встав на колени, вложил его Штайнеру в правую руку, согнув его палец на спусковом крючке.

Потом встал и слегка подтолкнул Шавасса.

— Скорее! Пусть дальше события развиваются своим чередом.

Они перебирались через огромный газон, побежали по тропинке к калитке и забрались в машину. Успели вовремя — полил дождь. Фон Крол вывел машину на главную магистраль, и «порш» помчался к Гамбургу.

Через какое-то время машина подъехала к бару, возле которого фон Крол остановился и сказал:

— Думаю, друг мой, что мы заслужили выпивку.

Шавасс кивнул, и они вошли в заведение. Фон Крол подал Полу «черуту», они в молчании склонились над стаканами брэнди. Наконец фон Крол нарушит тишину:

— Сейчас вам чуть полегче?

Шавасс выдавил улыбку.

— Я выглядел, как новичок на первом задании. Простите. Когда он вякнул о том, что с ней сотворил, я потерял рассудок…

— В подобных обстоятельствах все это понятно, — ответил фон Крол. — Но как вам понравилась историйка, которую я сочинил? Полицейский инспектор, страдающий временами помутнениями рассудка, в припадке безумия убивает известного габмургского промышленника и кончает жизнь самоубийством. А фестончики, которыми газетчики разукрасят эту историю, не имеют ни малейшего значения. Главное — результат.

— Но почему вы решили представить дело именно таким образом?

Фон Крол сморщился.

— А вы подумайте, насколько трудно было бы доказать ваши обвинения в отношении Нагеля? Даже такая фигура, как Штайнер, поставила бы перед нами массу проблем. К сожалению, подобные люди имеют за собой достаточное количество сторонников. Судебное заседание затянулось бы на годы.

— Да, наверное, вы правы, — сказал Шавасс и вздохнул. — Значит, все закончилось. С собой я практически ничего не увожу. Шульц, как выяснилось, умер, а его рукопись превратилась в дым и кучку пепла.

— Но зато вы оказали Германии неоценимые услуги, если так можно выразиться, — произнес полковник фон Крол.

— Да, думаю, тут вы правы, — горько сказал Шавасс.

Фон Крол аккуратно поставил стакан на стойку, и когда он заговорил, в голосе старого служаки появились нормальные человеческие чувства.

— Может быть, для вас это ничего не значит? Неужели, спустя пятнадцать лет, вы все еще воюете?

Шавассу стало стыдно.

— Прошу прощения за грубость. Я не имел в виду ничего такого.

Фон Крол допил брэнди и уставился в пустой стакан.

— Вы когда-нибудь задумывались, герр Шавасс, что даже в самые черные времена нацисты не получали в свою поддержку больше тридцати семи процентов голосов?

Пол был искренне удивлен.

— Не могу этого сказать.

— Тогда скажите мне вот что — только честно. Вы француз по происхождению и к тому же приемный сын Англии, то есть, представитель двух великих наций. Полномочный представитель. Скажите мне, много ли людей из двух этих стран могли бы сознательно стать членами СС или какой-нибудь другой, похожей организации?

— До фига! — воскликнул Шавасс.

— Благодарю, — фон Крол едва заметно улыбнулся. — Может быть, в будущем вы не будете так несправедливы к нашей нации. — Он встал. — Готовы, друг мой?

— Нет, я еще останусь и выпью. Не беспокойтесь обо мне. Доберусь сам.

Фон Крол протянул руку.

— Я был рад познакомиться, герр Шавасс. Может быть, когда-нибудь наши дорожки вновь пересекутся. По крайней мере, я на это надеюсь. — На какое-то время он словно бы задумался, а затем решился: — Простите за банальность, но время — великий целитель. — Не ожидая ответа, полковник развернулся и вышел.

Шавасс заказал еще брэнди и сидел, размышляя над последним замечанием фон Крола, но это не помогло. То есть, совсем. Внезапно Пол понял, что не может более выносить шум-гам бара и стал пробираться к выходу.

Он шел по улице с поднятым воротником, когда увидел, как рядом с ним остановился автомобиль. Голос сэра Джорджа Харви произнес:

— Привет, Шавасс. Вот так встреча. Подвезти?

Шавасс нерешительно потоптался на месте, потом сел вперед. Когда они отъехали, сэр Джордж возбужденно проговорил:

— Страшные вещи творились на приеме у Нагеля. Кто-то его застрелил, а затем сам застрелился.

Шавасс закурил и осторожно осведомился:

— Вы видели тела?

— Нет, нас всех попросили уйти. Предлогом было то, что с Нагелем произошел несчастный случай. Я, естественно, был заинтригован и порасспросил одного слугу. Он-то и рассказал мне все в подробностях.

— Идентифицировали убийцу Нагеля? — спросил Шавасс.

— Насколько мне известно — нет, — покачал головой сэр Джордж. — Когда я уезжал, как раз появилась полиция. — На это Шавасс никак не отреагировал, и сэр Джордж с любопытством посмотрел на него уголком глаза. — А вы… Вы ничего об этом не знаете?

— Могу предположить, что в убийце герра Нагеля обнаружат инспектора гамбургской полиции Штайнера.

Машину тут же занесло, и сэр Джордж с трудом выровнял ее на скользкой дороге. Потом он достал носовой платок и промокнул лоб.

— Прошу прощения, — извинился он, — но если честно, вы вышибли из-под меня землю. — Шавасс ничего не ответил и после секундной паузы сэр Джордж продолжил: — Судя по всему, это как-то связано с делом Шульца?

Шавасс опустил стекло и выбросил сигарету под дождь.

— Нет никакого дела Шульца. Больше нет. Все кончено, запротоколировано и поставлено на полку.

Сэр Джордж помрачнел.

— А как же рукопись?

— Превратилась в груду пепла, — ответил Шавасс. — Штайнер опередил меня.

Помолчав, сэр Джордж неуклюже поинтересовался:

— А мисс Хартманн?

Шавасс проглотил комок в горле и выдавил из себя:

— И в этом он меня опередил.

Сэр Джордж медленно повернулся к нему, и в его глазах промелькнул ужас.

— Хотите сказать, что она мертва?

Шавасс не удосужился ответить и некоторое время они ехали молча.

— Куда мне вас отвезти? — через некоторое время спросил сэр Джордж.

— Знаете, мне бы хотелось вернуться к ней на квартиру. Если не трудно…

Сэр Джордж молча кивнул.

Когда доехали, сэр Джордж мотора не выключил, а высунулся в окошко и проговорил:

— Я могу еще что-нибудь для вас сделать?

— Нет, все в порядке, спасибо.

— Завтра утром я уезжаю, — продолжил сэр Джордж. — Увидимся перед отъездом?

— Вероятнее всего я уеду на том же поезде. Больше меня здесь ничто не удерживает.

Сэр Джордж натянуто улыбнулся.

— Тогда прощаться не буду. Если не на поезде, то, по крайней мере, на пароме мы с вами выпьем. — Он опустил стекло, и «мерседес» исчез за занавесью дождя, оставив Шавасса в одиночестве на краю тротуара.

Пол медленно поднимался наверх; он не торопился, с неохотой подходя к квартире Анны. Возле двери он слегка замешкался а затем вытащил отмычку, данную ему женой консьержа, и открыл замок.

Он еще не зашел, но ему вдруг стало ясно, что в квартире кто-то есть — он почувствовал легкое движение в комнате. Пол помедлил, а затем резко распахнул дверь, и прижавшись к стене на лестничной клетке, осторожно заглянул внутрь.

В центре комнаты стоял Марк Хардт. На нем была тяжелая дорожная куртка, а брюки прилипли к ногам, облегая их как рейтузы. Лицо его казалось изнуренным и совершенно белым. Увидев Шавасса, он издал вздох облегчения.

— На минуту я испугался.

Шавасс медленно расстегнул охотничью куртку.

— Как тебе удалось от них уйти?

— Довольно просто. Как только я увел от вас собак, как тут же перестал шуметь. В дождь собаки не смогли отыскать меня по запаху. Я перебежал дорогу и спрятался на чердаке амбара, где просидел часа три. А потом меня подобрал симпатичный водитель грузовика. Я ему сказал, что ходил в поход и попал в проливной дождь. Не думаю, что он мне поверил; но, по крайней мере, дал мне куртку и подбросил до Гамбурга.

— Как рука?

— Худо, — пожаловался Хардт и тут же виновато улыбнулся. — Ничего, выживу. А где Анна?

Шавасс сглотнул.

— Мне кажется, Марк, тебе лучше сесть. Все очень плохо.

— Что ты этим хочешь сказать? — с тревогой спросил Хардт.

— Она мертва, — выдавил Шавасс совсем тихо. — Ее прихватил Штайнер со своими дружками.

Хардт не глядя, подтянул к себе стул и сел. Через минуту он помертвевшим голосом спросил:

— Как это произошло?

Очень кратко Шавасс рассказал, что случилось после того, как ушел Хардт. Несколько поколебавшись, он продолжил:

— Если тебя это хоть как-то утешит, знай: Штайнер и Нагель — оба мертвы. Я сидел в саду вместе с человеком из немецкой разведки, когда пришел Штайнер, чтобы убить Гауптманна.

Хардт медленно поднялся на ноги.

— Это ничего не меняет, — сказал он. — Штайнер, Нагель и Каспар Шульц — они как слизняки, выползли из-под камня, но Анна… — он схватился за голову, будто она раскалывалась от боли. — Мне просто показалось, что игра, в которую мы играем, до омерзения глупа и меня удивляет, как мы еще можем заниматься этим.

Он подошел к столику возле окна и полистал учебник иврита.

— Она всегда исправно делала домашние задания, как она это называла. Теперь все это уже никому не нужно, правда, Шавасс?

Плечи его затряслись, а лицо смялось. Он рухнул в кресло, положил голову на руки и зарыдал.

Несколько секунд Шавасс наблюдал за ним, и горечь с жалостью терзали его сердце, затем он повернулся и вышел, тихонько притворив за собой дверь.