Макс и Эльза сидели на террасе своего загородного дома, и он делился с ней впечатлениями. О полетах, обо всем.

– Я буду летать, мутти. У меня хорошо получается.

Глядя на сына, она видела своего мужа. В глубине души Эльза страдала, но вслух высказала единственное возражение: «Тебе только шестнадцать, Макс. Ты слишком молод».

– Я мог бы заниматься в Берлинском аэроклубе. Геринг в состоянии это устроить.

Действительно, Максу была устроена проверка, и он появился в клубе в сопровождении Геринга и баронессы. Несмотря на сомнения начальника клуба, мальчику выделили биплан «хейнкель». Там же присутствовал и молодой лейтенант, будущий генерал Люфтваффе, Адольф Галланд.

– Справитесь? – спросил он.

– Думаю, да.

Галланд зажал в зубах небольшую сигару и улыбнулся.

– Я буду вас преследовать. Посмотрим.

Воздушное представление заставило затаить дыхание даже Геринга. Галланд ни на йоту не смог переиграть Макса. Иммельман, выполненный Максом, подвел черту. Проигравший Адольф первым пошел на посадку. Макс последовал за ним.

Геринг кивнул лакею, и тот принес икры и шампанского. «Я вспомнил свою молодость, баронесса. Ваш мальчик – истинный гений».

К ним подошли Галланд и Макс. Галланд явно был крайне возбужден: «Потрясающе! Где вы всему этому научились?»

Макс рассказал, и Галланду оставалось лишь покачать головой.

– Ну, так что будем с ним делать? – обратился Геринг к Галланду.

– Запишите его в пехотное училище здесь, в Берлине, пусть все выглядит официально. Договоритесь, чтобы ему разрешили заниматься в аэроклубе, – ответил Галланд. – На будущий год, когда ему исполнится семнадцать, дайте ему возможность сдать экзамен на лейтенанта Люфтваффе.

Геринг кивнул: «Мне нравится ваша идея. – Он повернулся к Максу: – А вам, барон?»

– Весьма, – ответил тот. – Жаль, что здесь нет моего брата Гарри, лейтенант Галланд. Мы бы вам такое показали.

– Не надо, – сказал Галланд. – Вам сейчас нужно набираться опыта. Но вы, барон, неординарны, поверьте мне. И пожалуйста, зовите меня Дольфо.

Это стало началом удивительной дружбы.

Гарри поступил в Гротонскую частную среднюю школу, но у него возникли проблемы с дисциплиной, поскольку он до самозабвения любил летать и все свободное время посвящал полетам. Конечно, Эйб Келсо воспользовался своими связями, и Гарри не трогали. В тот год, когда его брату было присвоено звание лейтенанта Люфтваффе, Гарри поступил в Гарвард. Он переползал с курса на курс. Европа катилась в бездну фашизма, Третий рейх продолжал свое восхождение, мир наблюдал за этим отстраненно.

Когда разразилась гражданская война в Испании, Галланд и Макс полетели сражаться. Макс совершил 280 боевых вылетов. Он вернулся домой в 1938 году, был награжден Железным крестом II степени и произведен в оберлейтенанты.

Некоторое время он служил в штабе, в Берлине, и пользовался большим успехом в обществе, где часто появлялся в качестве эскорта своей матери и любимца ставшего к тому времени всемогущим Геринга. А затем была Польша.

За время 27-дневного блицкрига, разрушившего эту страну, Макс превратился в легенду. Он сбил двадцать самолетов, был награжден Железным крестом I степени и произведен в капитаны.

В те счастливые дни Макс выработал свой собственный стиль: никаких белых фраков, ничего модного. Он везде появлялся в повседневной военной форме: галифе, летная куртка, пилотка и все ордена. Его прозвали Черным Бароном. Время от времени в его жизни появлялись женщины, но все это были лишь эпизоды, не более того. Создавалось впечатление, что он сам по себе. Он не принимал ничью сторону, не вступал в нацистскую партию. Макс был летчиком-истребителем.

Что же касается Гарри, который все-таки закончил Гарвард, его жизнь протекала скучно. Эйб пытался направить его интерес в сторону девушек из хороших семей, но оказалось, что ему, как и его брату, это неинтересно.

В сентябре 1939 года в Европе началась война. Однажды в ноябре Гарри зашел в гостиную. Эйб сидел у камина и читал иллюстрированный журнал.

– Налей себе чего-нибудь выпить, – сказал Эйб. – Тебе это понадобится.

Гарри налил себе скотча с водой.

– Что произошло?

Эйб протянул ему журнал. Со страницы из-под пилотки Люфтваффе на Гарри смотрело угрюмое лицо, снятое крупным планом. Затем Эйб показал ему номер немецкого военного журнала «Сигнал».

– Черный Барон, – произнес он.

Макс стоял возле «Мессершмитта-109» в летном комбинезоне.

– У него уже ордена, – сказал Гарри. – Здорово! Прямо как у отца.

– Я благодарю небо, что его зовут бароном фон Хальдером, а не Максом Келсо. Можешь себе представить, как бы это выглядело на обложке «Лайфа»? Мой внук – нацист?

– Он не нацист, – возразил Гарри. – Он – летчик. Он там, а мы здесь.

Он положил журнал на стол, не высказав вслух того, о чем думал.

– Гарри, нам пора поговорить серьезно, – обратился к нему дед. – Ты окончил колледж прошлой весной, а с тех пор только летаешь и участвуешь в автогонках. Что ты собираешься делать? Как насчет юридического факультета?

Гарри улыбнулся и покачал головой.

– Юридический факультет? Ты слышал, что сегодня утром Россия объявила войну Финляндии? – Он сделал большой глоток. – Финнам нужны пилоты. Я уже заказал билет на самолет в Швецию.

Эйб пришел в ужас.

– Черт побери, Гарри, это не твоя война!

– Теперь моя, – ответил Гарри Келсо и допил свое виски.

Для финнов война с русскими была безнадежна с самого начала. Зима была лютая. Вся Финляндия была занесена снегом. Финская армия, особенно пехота на лыжах, сражалась доблестно, но ее неумолимо теснили. Истребители, воевавшие с обеих сторон, устарели. Гарри вскоре завоевал себе славу героя, летая на английском биплане с открытой кабиной «Глостер-Гладиатор». Биплан нельзя было даже сравнивать с самолетами, против которых ему приходилось сражаться. Гарри удавалось побеждать лишь благодаря непревзойденному мастерству. На полу кабины в непромокаемом мешке сидел Таркуин.

В конце концов финским ВВС удалось заполучить шесть английских истребителей «харрикейн». Гарри, как асу, достался один из двух «харрикейнов», поступивших в его эскадрилью. Через неделю из Швеции прибыла пара «Ме-109».

Гарри попеременно летал на обоих самолетах и в снежные бури, и при сильном ветре. Он был произведен в капитаны, число сбитых им самолетов стремительно росло.

Чтобы написать репортаж о войне в воздухе, в Финляндию прибыл фотокорреспондент журнала «Лайф». Он был несказанно удивлен, услышав о подвигах внука сенатора Келсо. Это была сенсация, поскольку Эйб был теперь членом «кухонного» кабинета Франклина Д. Рузвельта.

В результате Эйб снова обнаружил портрет своего внука на обложке журнала. Гарри в подбитом летном комбинезоне стоял около самолета с Таркуином в руках.

Финляндия капитулировала в марте 1940 года, и Гарри нелегально перелетел на «харрикейне» в Стокгольм. Прежде чем власти сообразили, что к чему, он уже летел в Англию, намереваясь поступить в Королевские военно-воздушные силы.

В Министерстве авиации в Лондоне его принял пожилой майор.

– Очень впечатляюще, молодой человек, – сказал майор, изучив его бумаги. – Есть только одна проблема. Вы – американец, а это значит, что вам придется отправиться в Канаду и записаться в Королевские канадские военно-воздушные силы.

– Я сбил двадцать восемь русских самолетов, двенадцать из них на «харрикейне». Я знаю свое дело. Вам нужны такие люди, как я.

– Я смотрю, финны наградили вас Золотым крестом за отвагу. – Майор еще раз изучил бумаги Гарри. – На «харрикейне»? Ничего железка.

– Они ведь все неплохи? – сказал Гарри.

Майор придвинул ему бланк анкеты: «Хорошо, заполните вот эту бумагу. Страна происхождения – Америка. Я полагаю, вы вернулись в Финляндию, чтобы защищать родину предков?»

– Именно так.

– Ага, хорошо. Таким образом, вы финн, и это мы запишем в вашем личном деле. – Майор улыбнулся. – Проклятые клерки. Вечно что-нибудь напутают.

В тренировочном лагере, в сырой и неприветливой местности, граничившей с эссекскими болотами, командовал подполковник авиации Тедди Уэст. Он прочитал документы офицера Келсо и поднял на него глаза: «Хорошо, давайте посмотрим, что вы умеете делать».

Уэст нажал кнопку звонка, и явился дежурный офицер. «Я собираюсь совершить тренировочный полет, мистер Куигли. Подготовьте мой самолет и еще один „харрикейн“».

Любопытствующие, собравшиеся в тот дождливый день на аэродроме поглазеть на тренировочный бой, запомнили его на всю жизнь. На высоте пять тысяч футов Уэст преследовал Гарри Келсо нос к хвосту. Они набирали высоту и закладывали виражи так близко друг от друга, что зрители замирали в ужасе. Однако Гарри ушел от Уэста, сделал мертвую петлю и зашел ему в хвост.

– Неплохо, – раздался по радио голос Уэста. Он накренился на левый борт, перевернулся и снова оказался на хвосте у Гарри. Обнаружив это, Гарри выдвинул закрылки и резко сбросил скорость.

– Господи! – вскрикнул Уэст и взял на себя штурвал. Они едва не столкнулись. Гарри снова был у него на хвосте. Уэст попытался оторваться, но Гарри выполнил полупетлю, затем переворот и пролетел над головой Уэста на расстоянии пятидесяти футов.

На земле их обоих встретили аплодисментами. Снимая с Уэста парашют, Куигли указал рукой на Келсо: «Кто это, черт его побери, сэр?»

– Это человек, в котором соединились качества многих знакомых мне летчиков, – ответил Уэст. – Я немедленно зачисляю его в 607-ю эскадрилью во Франции.

Эскадрилья лишь наполовину успела перейти с «гладиаторов» на «харрикейны», когда 10 мая 1940 года на Западном фронте разразился блицкриг. Последовавшая за этим воздушная война носила ожесточенный характер и унесла жизни многих летчиков.

Гарри на «харрикейне» сбил два «Ме-109» над Аббевилем. Так совпало, что его брат сбил в тот же день «харрикейн» и «спитфайр».

Эскадрилья, вернее, то, что от нее осталось, была выведена в Англию. Затем последовал Дюнкерк. Гарри получил Крест за летные заслуги и звание старшего лейтенанта авиации и был переведен в специальную истребительную эскадрилью «Ястреб», расквартированную в Западном Суссексе. Истреблять там, правда, было некого. Светило солнце, небо было неправдоподобно синим, и все умирали со скуки. На другой стороне Ла-Манша Макс и его товарищи сидели на таких же аэродромах и точно так же умирали со скуки.

А затем, с июля, в Ла-Манше начались нападения на английские конвои. Их атаковали пикирующие бомбардировщики «штука». Более тяжелые бомбы несли «дорнье» и «юнкерсы», охраняемые лучшими истребителями Люфтваффе. Их целью было закрыть Ла-Манш для судоходства, и британские ВВС приняли вызов. Воздушная война продолжалась весь июль, а затем, 12 августа, началась Битва за Британию.

«Ястребы» базировались в Фарли-Филде в Западном Суссексе. Стояла жара, летчики, развалившись в шезлонгах, беседовали и читали журналы. Неожиданно послышался рев авиационных моторов. Только Гарри Келсо успел вскочить и, подхватив Таркуина, бросился к своему самолету. Высоко в небе немецкие «штуки», накренясь, пикировали вниз. Гарри едва успел поднять свой самолет и отвернуть влево, как на аэродром стали падать первые бомбы. Впереди от взорванного «харрикейна» взметнулось облако разрыва, но Гарри удачно прошел сквозь него и ушел влево. Внизу было месиво: четыре «харрикейна» горели.

Гарри зашел в хвост ближайшему самолету, поймал в прицел немецкий бомбардировщик и уничтожил его. Оставалось еще четыре, Гарри бросился за ними в погоню и сбил их один за другим над морем. Когда он вернулся, Фарли-Филд представлял собой печальное зрелище. Уцелела только одна взлетная полоса, шестеро пилотов погибли. Гарри оказался единственным, кому удалось подняться в воздух.

В тот же самый день Макс с эскадрильей «Ме-109» прикрывал налет бомбардировщиков на радиолокационные станции вблизи Богнор-Риджиса. Их атаковали «спитфайры», и Макс сбил одного. Но почти все бомбардировщики, а также три «Ме-109» были уничтожены. Макс слетал через Ла-Манш на дозаправку и через полтора часа вернулся обратно.

И так продолжалось день за днем – это была война на истощение. Макс и его товарищи прилетали, прикрывая бомбардировщики, а Гарри со своими друзьями поднимался в воздух, чтобы их встретить. Молодые мужчины гибли с обеих сторон, но у Люфтваффе было больше пилотов. Командующий истребительной авиацией как-то заметил, что британским пилотам надо сбивать вчетверо больше немецких, чтобы поддерживать баланс сил.

Тридцатого августа был разбомблен Биггин-Хил, гордость истребительной авиации. Над морем в районе Фолкстона Гарри сбил два бомбардировщика «дорнье», но очередь из хвостового пулемета повредила двигатель его самолета. Он послал сигнал бедствия и выпустил закрылки. Английский берег был в десяти милях. Гарри специальным зажимом пристегнул Таркуина к ремню и, выпрыгнув с парашютом, приводнился в относительно спокойном море. Надувая спасательный жилет, он посмотрел на безоблачное небо. «Неужели это конец?» – спокойно подумал Гарри, но неожиданно раздался вой сирены, и, обернувшись, он увидел, что к нему на всех парах приближается спасательный катер.

В Фарли-Филде Гарри ожидала встреча с полковником Тедди Уэстом.

– Какая неожиданная встреча, сэр, – приветствовал его Гарри. – Поздравляю с повышением.

– Молодец, Келсо. Мы немного поволновались, когда узнали, что с вами случилось, но, как говорится, хорошо то, что хорошо кончается. Вас тоже можно поздравить. Производство в старшие лейтенанты утверждено. Плюс еще один Крест за летные заслуги.

Гарри подошел к шкафу, достал виски и два стакана: «Тогда надо выпить за нас обоих, сэр».

– Отличная идея.

Гарри налил: «За нашу победу, сэр?»

– Пока нет. Но в конце концов мы победим. Америка вынуждена будет вступить в войну, нам надо продержаться. – Уэст встал из-за стола. – Из вашего личного дела я помню, что в Финляндии вам приходилось летать на «Ме-109». Мы захватили «Ме-109» в Даунфилде, к северу от Лондона. У самолета сильно текло масло, и пилот решил сесть. Он попытался сжечь машину, но вовремя подоспели ополченцы.

– Вот это добыча.

– В общем, да. Сделайте одолжение, быстро примите душ, переоденьтесь и поехали.

Даунфилд был окружен рядами колючей проволоки. В воротах стояли часовые. Немецкий самолет откатили на бетонированную площадку перед одним из ангаров. Два армейских и три офицера ВВС изучали самолет. Рядом еще двое часовых охраняли лейтенанта Люфтваффе в мятой униформе, на вид ему было не больше двадцати. Гарри подошел и протянул лейтенанту руку.

– Не повезло, – сказал он по-немецки. – Рад, что вы остались целы и невредимы.

– Черт возьми, вы немец?

– Моя мать немка. – Гарри предложил ему сигарету и дал прикурить.

Старший армейский офицер имел звание бригадира. На вид ему было около 65 лет. У него было волевое лицо, седые волосы, он носил очки в стальной оправе.

– Дугал Манро, – представился он Гарри. – У вас хороший немецкий, старший лейтенант.

– Странно, если бы это было не так, – ответил Гарри. – Меня учила мать.

– Мой помощник Джек Картер, – представил Манро стоявшего рядом человека с палкой. Картер был в чине капитана. Много времени спустя Гарри узнал, что он потерял ногу в Дюнкерке.

– Тедди, почему так долго? Командование требует как можно скорее произвести оценку этого самолета, – сказал старший из летчиков полковник Грин.

– Они ее получат. Старший лейтенант Келсо воевал на таком в Финляндии. – Уэст повернулся к Гарри: – У вас не более пяти минут. Мы не хотим, чтобы вас сбили.

Келсо поднялся на три тысячи футов. Он закладывал виражи, делал мертвые петли, атаковал с бреющего полета на высоте триста футов, развернулся против ветра и приземлился. Гарри подкатил на самолете прямо к офицерам и вылез.

– Отличная машина, сэр, – сказал он Грину. – Немного лучше «харрикейна» и, несомненно, так же хороша, как и «спитфайр». Однако имейте в виду, что у «харрикейна» превосходная пушечная установка.

Грин повернулся к Уэсту и сказал: «Очень интересно, Тедди. Я хочу, чтобы этот офицер представил письменное заключение».

– Считайте, что оно уже сделано.

Когда полковник и два сопровождавших его офицера уехали, Манро протянул руку Гарри: «Вы очень интересный молодой человек. – Он кивнул Уэсту: – Благодарю вас».

Манро направился к своему автомобилю. За ним, прихрамывая, последовал Картер. Когда они устроились на заднем сиденье, Манро сказал: «Соберите о нем все, Джек».

– Я этим займусь, сэр.

Когда машина отъехала, Уэст подал голос: «Я знаю здесь поблизости один паб, где мы сможем поесть по ценам черного рынка, а вы напишете для меня свое заключение».

– Звучит заманчиво. – Пока их машина набирала скорость, Гарри закурил сигарету и повернулся к Уэсту: – Я спрашивал у вас насчет победы. Так что нам нужно, чтобы победить?

– Чудо.

– С чудесами в наше время трудновато.

Но вскоре чудо свершилось. По Лондону ошибочно отбомбился один-единственный «дорнье». В ответ английские ВВС бомбили Берлин, и с 7 сентября 1940 года Гитлер отдал Люфтваффе приказ переключиться на Лондон. У Королевских ВВС появилась возможность привести в порядок свои разбомбленные авиабазы на юге Англии.

Дольфо Галланд сидел в кафе в Ле-Туке и наигрывал на рояле джазовую мелодию. В кафе появился Макс и сел у стойки бара.

– Ну вот, Дольфо. Мы победили англичан, а наш доблестный фюрер взял и выбросил победу коту под хвост. И что теперь?

– Мы напьемся, – ответил Галланд. – А затем вернемся на службу и доиграем партию до конца.

Разрушения, причиненные Лондону, были столь масштабны, что немецкие летчики, поднимаясь в воздух во Франции, видели кровавое ночное зарево в небе над городом. Днем же казалось, что небо кишит бомбардировщиками. Рыцарским крестом награждались летчики, сбившие более двадцати вражеских самолетов. У Галланда крест уже был, Макс получил его 10 сентября, хотя к тому времени его личный счет был равен по меньшей мере тридцати самолетам.

Эскадрилья Гарри была задействована во всех воздушных сражениях. «Ястребы» совершали шесть-семь вылетов в день, летая до изнеможения и неся тяжелые потери. В один прекрасный день Гарри с ужасом осознал, что он единственный, кто остался в живых из первоначального состава эскадрильи. 15 сентября в решающем сражении в небе над южной Англией приняли участие 400 немецких истребителей и 300 «спитфайров» и «харрикейнов».

Удивительно, но решающей победы не одержал никто. Ла-Манш оставался спорной территорией, и военные действия продолжались. Гитлер был вынужден отказаться от своего грандиозного плана «Морской лев», предусматривавшего вторжение в Великобританию. Но Англия, как и прежде, воевала в одиночестве, и фюрер мог теперь переключить свое внимание на Россию.

В Берлине в начале ноября шел сильный дождь. Генрих Гиммлер в черном эсэсовском мундире вылез из машины и вошел в центральное управление гестапо на Принцальбрехтштрассе. Когда он шел по коридорам в свой роскошный многокомнатный кабинет, его появление сопровождалось легким шумом, издаваемым охранниками и штабными работниками. Он отдал приказание своему секретарю, вошел в кабинет, сел за стол и стал просматривать документы. В дверь постучали.

– А-а, штурмбанфюрер Хартман.

– Рейхсфюрер! Чем я могу быть вам полезен?

На Хартмане была необычная форма: летная куртка и галифе, как в Люфтваффе, но серого цвета. Судя по петлицам, он был майором СС, однако на мундире была эмблема Люфтваффе, а на рукаве – нашивка СД, разведки СС. Тридцать лет, высокий рост, мужественное, с резкими чертами лицо и коротко подстриженные рыже-каштановые волосы. Его тяжело ранили, когда в бою был сбит его истребитель. Оправившись от ранения, он получил назначение в службу авиационных курьеров. Однажды он перевозил Гиммлера, и его «Физелер-Шторх» был подбит «спитфайром». Хартман спас положение, и в результате его перевели в СС, назначив на должность личного пилота Гиммлера. Когда рейхсфюрер обнаружил, что молодой человек имеет ученую степень доктора права, он настоял на том, чтобы тот исполнял также обязанности его персонального помощника.

– Наступление на Лондон продолжается, – изрек Гиммлер. – Я был у фюрера. Наши танки еще будут стоять у Букингемского дворца.

Не уверенный в правоте его слов, Хартман вслух сказал: «Вне всякого сомнения, рейхсфюрер».

– Однако, – продолжал Гиммлер, – я говорил о ситуации с военной разведкой в Англии с адмиралом Канарисом, и, откровенно говоря, дела там обстоят не лучшим образом. Все агенты Абвера были арестованы.

– Не совсем так, рейхсфюрер. Тринадцатый отдел, который вплоть до своей смерти от рака в прошлом году возглавлял майор Кляйн, завербовал до войны несколько глубоко законспирированных агентов.

– Неужели? И кто же эти люди?

– В основном ирландцы, недовольные британским истеблишментом. А также граждане нейтральных стран – несколько испанских и португальских дипломатов.

– Вы хотите сказать, что у нас есть агенты, о которых военная разведка ничего не знает?

– Так точно.

Гиммлер одобрительно кивнул: «Хорошо. Удостоверьтесь, что они на месте и готовы работать».

– Будет исполнено, рейхсфюрер.

Хартман вернулся к себе в кабинет. Его секретарь Труди Браун, сорокалетняя вдова фронтовика, вопросительно подняла на него взгляд из-за своего стола. Она была очень предана Хартману – такой герой и к тому же трагическая фигура: его жена погибла во время первого налета англичан на Берлин.

– Проблемы, майор? – спросила она.

– Можно сказать и так, Труди. Принесите кофе.

Он сел за стол, через две минуты появилась Труди с чашкой кофе для него и чашкой для себя. Она села на стул.

– Труди, вы работали в Тринадцатом отделе. Список, о котором вы мне говорили, список Кляйна. По возможности полно изложите мне его содержание. Особенно то, что касается испанцев и португальцев, находящихся у нас на содержании.

– Фернанду Родригиш время от времени передает нам не очень ценную информацию. Он служит в португальском посольстве в Лондоне.

– Так, – сказал Хартман. – А кто еще?

– Некая Сара Диксон, служащая военного министерства в Лондоне.

Хартман выпрямился на стуле: «Вы серьезно? Дайте мне ее досье».

Фернанду Родригиш работал торговым атташе в португальском посольстве в Лондоне. Его брат Жуэль служил торгпредом в португальском посольстве в Берлине. Хартман прочел досье на обоих и понял, что они сотрудничали ради денег. С Сарой Диксон дело обстояло иначе. Вдове банковского служащего, умершего в 1917 году от ран, полученных на поле боя, было 45 лет. Она родилась в Лондоне от отца-англичанина и матери-ирландки. Ее дед принимал активное участие в Пасхальном восстании в Дублине, организованном Ирландской республиканской армией, и был расстрелян англичанами. Она жила одна и работала в военном министерстве с 1938 года. Первоначально Сару завербовал один из активистов ИРА, который по совместительству работал на Кляйна и на СД.

Хартман поднял глаза от бумаг: «Свяжитесь с этим Жуэлем Родригишем, пусть свяжется через диппочту со своим братом в Лондоне. Тот должен будет войти в контакт с миссис Диксон и удостовериться, что мы можем на нее рассчитывать».

– Слушаюсь, майор.

В тот вечер Хартман сопровождал Гиммлера на прием, устроенный фюрером в бальном зале гостиницы «Адлон». Там же были министр пропаганды Йозеф Геббельс, глава военной разведки адмирал Канарис и министр иностранных дел фон Риббентроп.

– Не хватает только этого толстого осла Геринга, – зло прокомментировал Гиммлер, жестом отсылая официанта с шампанским. Хартман был сильно огорчен последним обстоятельством. – Хотя ему, наверное, стыдно появляться здесь после провала в Британии.

Хартман в знак протеста закурил сигарету, поскольку знал, что Гиммлер не выносит табачного дыма. Прежде чем тот успел отреагировать, в зале появился Геринг.

– Женщина, которая держит его под руку, – спросил рейхсфюрер, – это не баронесса фон Хальдер?

– Я полагаю, что это она, – ответил Хартман.

– Она что, его любовница?

– По моим сведениям, нет, рейхсфюрер.

– У нее ведь муж американец?

– Он погиб много лет назад.

– У нее недурные бриллианты. На что она живет?

– Отец ее покойного мужа – американский сенатор, миллионер. Он создал для нее трастовый фонд в Швеции.

– А кто эти два офицера Люфтваффе?

– Тот, который в белом фраке, – майор Адольф Галланд. Он сбил больше всех самолетов в Битве за Британию. Капитан – барон фон Хальдер, сын баронессы. Блестящий летчик. Мы недолго летали вместе. У него есть брат-близнец, который служит в британских ВВС.

– Господи Боже. – Гиммлер нахмурился. – Это правда? – Он уставился в противоположный конец зала. – Проверьте, открыто ли досье на фон Хальдеров.

В этот момент Геринг попросил тишины и повернулся к Гитлеру: «Мой фюрер, барон фон Хальдер сбил шестьдесят вражеских самолетов, и за это он был награжден Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. – Он протянул Гитлеру красную кожаную коробочку. – Прошу вас, мой фюрер, лично оказать честь этому храброму офицеру».

Гитлер принялся буравить Макса знаменитым всепроникающим взглядом, а затем важно кивнул.

– Вы не правы, рейхсмаршал. Это мне оказана честь.

Геринг передал ему награду, и фюрер вручил ее Максу.

– Рейх гордится вами, барон. – Он повернулся к Эльзе. – Вы, баронесса, как и все матери, оказываете честь рейху.

Собравшиеся зааплодировали. Фюрер поклонился. Заметив Гиммлера, он подозвал его к себе, рейхсфюрер повиновался.

– Да, вы должны гордиться своим мальчиком, – обратился Геринг к Эльзе. Он похлопал Макса по плечу и увидел, что его зовет Гитлер. – Извините, служба, – сказал Геринг и оставил их.

Подошел Хартман. «Дольфо… Макс», – приветствовал он.

– Бог мой, Буби, – обрадовался Галланд.

Макс пожал Хартману руку: «Мы не думали, что после того падения ты остался жив».

– Гиммлер решил, что я везунчик, и взял меня своим личным пилотом. Правда, он настоял, чтобы я перешел в СС.

– Ну, в чем-то может и не повезти. – Макс повернулся к матери: – Мутти, это мой старый товарищ, Буби Хартман.

– Штурмбанфюрер, – произнесла она. – Какой красивый мундир.

– Увы, баронесса, я всего лишь плохой манекен. – Он поцеловал ей руку. – Мне сообщили, что ваш второй сын был награжден на прошлой неделе вторым Крестом за летные заслуги.

– Боже мой! – сказала она.

– Как видите, наша разведка работает очень хорошо. – Он повернулся к Максу. – Воздушный бой у Биггин-Хилла, 30 августа. Ему пришлось выброситься с парашютом над Ла-Маншем неподалеку от Фолкстона.

Эльза посмотрела на Макса: «Он неисправим, как и ты, как ваш отец. Вы все ищете смерти».

– Ничего, мутти. – Макс махнул официанту. – Всем шампанское. Давайте выпьем за Гарри.

– И за всех доблестных летчиков, – добавил Галланд.

В Лондоне шел дождь. Гарри и Тедди Уэст сидели в уголке бара «Клуб Гаррик», потягивая предобеденное виски с содовой, когда там появился бригадир Дугал Манро.

– Дугал, – окликнул его Уэст, – присоединяйтесь к нам. – Манро подошел, и Уэст добавил: – Гарри, ты помнишь бригадира Манро? Он был в Даунфилде, когда ты испытывал для нас «Ме-109». – Он улыбнулся. – Гарри только что побывал во дворце, где получил пряжку к Кресту за заслуги.

– Поздравляю, – отреагировал Манро. – Давайте по этому поводу разопьем бутылку шампанского. – Он окликнул бармена. – «Вдова Клико 31», и не говорите «нет». Я знаю, что у вас есть кое-какие запасы. – Он сел и предложил Гарри сигарету. – Старина, вы могли бы оказать мне одну услугу?

– Какого рода, сэр?

– Не называйте меня «сэр», – сказал Манро. – Такую же услугу, как и в прошлый раз. Только на этот раз это будет «Физелер-Шторх». Завтра утром в Даунфилде.

– С удовольствием. Хотя я вам сразу могу сказать: «Лисандр» – хороший самолет, но «шторх» – лучше.

Манро улыбнулся.

– Я знал, что вы это скажете. К тому же у меня для вас есть приманка. Сейчас подойдет моя племянница Молли Собел. Она наполовину американка. Ее отец, генерал-майор, служит в Министерстве обороны США. Талантливая девочка, работает хирургом в госпитале. Печально, однако, что ее мать погибла под бомбежкой два месяца назад.

– Сожалею, – сказал Гарри Келсо.

– Мы все опечалены, – произнес Дугал Манро. В этот момент в бар вошла Молли Собел. Она была в нерешительности, поскольку по традиции в бар допускались только мужчины. Манро это не смутило, он поднялся ей навстречу.

– Молли, любовь моя, пойдем в обеденный зал.

Ей было двадцать три года, на несколько месяцев больше, чем Гарри. Это была миниатюрная девушка со светлыми волосами, голубыми глазами и решительным, даже упрямым выражением лица.

– Ирония судьбы. Вино-то немецкое, – заметила она, когда на стол подали картофельную запеканку с мясом и бутылку белого рейнвейна.

– Ничего не имею против хорошего немецкого вина, – сказал Гарри.

– А я думала, что вы янки на службе у Британии, – отпарировала она.

– Конечно, но моя мать – немка, и она живет в Берлине. А еще у меня есть брат-близнец, капитан Люфтваффе.

Он улыбнулся, увидев, что девушка лишилась дара речи. Это была обычная реакция.

– И воюет он очень хорошо, – встрял в разговор Манро. – На его счету шестьдесят самолетов.

– А откуда вы знаете? – поинтересовался Гарри.

– По долгу службы. – Он поднялся. – Мне надо идти. Вы где-нибудь остановились?

Гарри отрицательно покачал головой.

– У меня квартира на Хастон-плейс. Когда Молли не в госпитале, она тоже живет там. – Манро похлопал ее по плечу. – Позаботься о нем, дорогая.

Манро удалился. Уэст закурил сигарету и обратился к Гарри: «Послушайте, сюда прибывает все больше и больше американцев, так что командование формирует эскадрилью „Орел“ из одних янки. Вы ведь захотите перевестись?»

– Не обязательно. – Гарри встал и обратился к Молли: – Я полагаю, у вас есть свои планы. Если вы дадите мне адрес, я приду сегодня вечером.

– Я работала двое суток без перерыва, так что до конца сегодняшнего дня я свободна. А чем вы хотите заняться?

– Я хочу прогуляться, – ответил Гарри. Он попрощался с Уэстом, и они с Молли покинули клуб.

Они брели по городу, окутанному дымом пожарищ.

– Вам, наверное, нелегко все это видеть, – сказал Гарри. – Тысячи убитых, смерть, разрушения. Ваш госпиталь, должно быть, переполнен.

– По ночам бывает тяжеловато, но мы справляемся.

– Манро сказал, что ваш отец – генерал-майор.

– Да. Летчик, как и вы. Бомбардировочная авиация.

– Ваша мать погибла под бомбежкой. Это тяжелая утрата.

– Мне некогда было скорбеть. Слишком много раненых в госпитале.

Они дошли до набережной и остановились. По реке вверх и вниз сновали суда.

– Что это за история про вашего брата из Люфтваффе? – спросила Молли.

– У меня есть брат, Макс. Наш отец был американцем. Я уверен, что Манро рассказал вам о моей матери, баронессе, со всеми драматическими подробностями.

– И о вашем брате, бароне.

– Черном Бароне. Макс – настоящий ас.

– Но и вы тоже ас. Это вас не беспокоит?

– Что Макс там, а я здесь? Какая разница. Если бы я родился на десять минут раньше, то я был бы там, а он здесь.

– Нет. Это не одно и то же. У него не было выбора, на чьей стороне сражаться, но у вас он был. И вы выбрали эту сторону.

– Не надо предполагать благородных мотивов. Я летаю. Это моя работа. Я воевал на стороне финнов. Теперь я воюю на стороне англичан. Летчики – они везде летчики. – Он отвернулся. – Пошли.

Она взяла его под руку.

– Вы выглядите усталым.

– Усталым? Я на последнем издыхании. Знаете, в нашей эскадрилье из тех, кто участвовал в боях с самого начала, остался я один. Вы идете под руку с призраком, доктор. – Он улыбнулся.

Когда они дошли до Хастон-плейс, уютной старинной площади со сквером посередине, был ранний вечер. Квартира оказалась симпатичной и просторной. В гостиной горел камин.

– Я принесу вам выпить. – Молли разлила по стаканам виски из графина и подняла тост. – Я хочу сказать только одну вещь. Вы назвали своего брата асом, но ведь и вы тоже ас. Я вами очень горжусь.

Она выпила виски, у нее в глазах стояли слезы. Гарри положил руки ей на плечи.

– Молли, любовь моя, крепитесь. Смерть ночь за ночью, потом ваша любимая мама. Вы побывали в аду и вернулись обратно.

– Я все еще там.

– Нет. Вы – дочь солдата и хороший, честный человек. Вы все это переживете, только не тратьте свою бесценную жизнь на меня. Мне здесь не место.

– То, что вы говорите, – это ужасно.

– Но это правда. А сейчас могу ли я взглянуть на свою комнату? Я бы с большим удовольствием принял душ.

Молли сидела у камина и читала «Таймс», когда в квартире появился Манро. Его помощник Джек Картер ковылял сзади.

– Интересно провела день?

– Пожалуй. – Она сложила газету. – Как вы, Джек? – Она по-дружески поцеловала его в щеку. – Как нога?

– Иногда она болит, как черт знает что, но что с того?

– Вы – обаятельный мужчина, Джек Картер.

– Ладно, хватит намеков. Молли, ты узнала что-нибудь, чего не знали мы? – спросил Манро.

– Не много. И я бы хотела, чтобы ты больше не втягивал меня в свои коварные интриги, дядя Дугал. Мы говорили о его прошлом. Он любит своего брата, восхищается им. Называет его настоящим асом, о себе он так не говорит.

– Вообще-то, у него два Креста за летные заслуги.

Гарри слышал его последние слова, спускаясь по лестнице. Он подошел с улыбкой на лице: «А вот и вы. Какие удовольствия вы припасли для меня на вечер, бригадир?»

– Едем в «Савой». Там хорошая еда, хоть и дорогая.

Ужин был превосходный: копченая лососина, палтус, салат и шампанское. В ресторане играл оркестр.

– Кто-нибудь собирается пригласить меня на танец? – спросила Молли.

– Я слишком стар, а Джеку это развлечение теперь не по зубам. Ваша очередь, капитан, – сказал Манро.

И Гарри пошел с ней танцевать под мелодию «Туманный день в Лондон-Тауне».

– Ах, как хорошо, – сказала Молли. – Впервые за многие недели я чувствую себя живой. А вы чувствуете себя живым, Келсо?

Прежде чем он успел ответить, к ним через толпу танцующих пробился метрдотель.

– Извините, доктор Собел. Звонили из госпиталя. Они просят, чтобы вы приехали как можно быстрее.

Они вернулись к своему столику.

– Госпиталь? – спросил Манро.

– Да.

Манро кивнул Картеру: «Отправьте ее на моей машине».

Она взяла сумочку, Картер помог ей надеть пальто. Она улыбнулась: «Берегите себя, Келсо».

Он не ответил, и Молли ушла, сопровождаемая прихрамывающим Картером.

Две недели спустя Сара Диксон вышла из здания военного министерства. Осыпаемая зимним мокрым снегом и дождем, она добежала до станции метро. Вагон был переполнен промокшими уставшими людьми, и она не заметила, что за ней следят.

Фернанду Родригишу исполнилось тридцать пять лет. Он был среднего роста, смугл и красив, на нем были пальто-тренч и мягкая фетровая шляпа. К подробному описанию, присланному его братом дипломатической почтой, прилагалась фотография объекта. Он проверил адрес. Она жила в квартире неподалеку от Уэстборн-гроув.

Доставая ключи от входной двери, Сара все еще не подозревала о его присутствии. Он подошел сзади, и она удивленно обернулась.

– Миссис Сара Диксон?

– Да. Что вам угодно?

– Меня просили вам передать, что час расплаты настал.

Этот пароль ей дали в 1938 году, и в ее ответе сквозило неподдельное изумление: «Бог мой, давно же вы не появлялись. Входите».

Он проследовал за ней в дом. Квартирка была очень маленькой: только ванная, кухня, гостиная и спальня.

«Кто вы?» – спросила она.

– Прежде чем я скажу, ответьте мне на один вопрос. Вы все еще настроены антибритански?

– Конечно. Они пристрелили моего деда как собаку. Я отомщу им за это.

Родригиш был удивлен ее самообладанием и странным образом возбудился. Такая буржуазная, такая аккуратная в этом твидовом костюме, кардигане и джемпере, на шее ниточка жемчуга.

– Итак, в чем же дело? – поинтересовалась она.

– Послушайте, здесь поблизости, наверное, есть какие-нибудь рестораны. Позвольте мне вас угостить.

– Какая чудная мысль. Может быть, вы удосужитесь назвать мне свое имя?

– Фернанду Родригиш.

Они пошли на Уэстборн-гроув в маленький семейный итальянский ресторанчик. Он заказал на двоих бутылку красного вина и лазанью. Поразительно, но она его к себе так расположила, что он рассказал ей все. «Я работаю торговым представителем в португальском посольстве. По диппочте, которая, естественно, неприкосновенна, я связываюсь со своим братом, Жуэлем, он тоже торгпред, в нашем посольстве в Берлине. Все это очень удобно и безопасно».

– И прибыльно. На вас хороший костюм.

– Жизнь должна приносить удовольствия, синьора. – Он улыбнулся.

– Я полагаю, что вы негодяй, мистер Родригиш, но вы мне нравитесь.

– Зовите меня Фернанду. Скажите мне, вы выходите из игры или остаетесь?

– Конечно, остаюсь. Я работаю в бухгалтерии военного министерства, но не имею доступа ни к чему, что представляло бы интерес.

– Кто знает? Времена меняются. – Он вынул из портмоне свою визитку. – Здесь мой адрес и телефон.