Перед тем как уйти из ресторана, мы договорились о времени интервью с Уоллингфордом и Гарнером. Воспользовавшись удобным моментом, я предложила посетить их дома. Уоллингфорд, живущий в Рае, одном из фешенебельных предместий округа Уэстчестер, с готовностью сказал, что я могу заехать к нему в три часа в субботу или воскресенье.
— Меня больше устроит суббота, — отозвалась я, думая о Кейси и вечеринке с коктейлями, на которую мы с ним собирались в воскресенье.
Потом, скрестив пальцы, бросила пробный шар.
— Очень хочется зайти в ваше учреждение и поговорить с некоторыми служащими — пусть поделятся эмоциями по поводу потери своих средств и банкротства фирмы, пусть скажут, как все это повлияло на их жизнь.
Я видела, что он хочет поскорей придумать, как вежливо мне отказать, поэтому прибавила:
— На прошлой неделе во время собрания я записала фамилии акционеров и с ними тоже собираюсь поговорить.
Разумеется, на самом деле я хотела узнать у акционеров, действительно ли многие считали, что у Ника Спенсера с Вивьен Пауэрс был роман.
Уоллингфорду моя просьба совсем не понравилась, но он согласился, потому что пытался получить от меня хорошие отзывы в прессе.
— Полагаю, проблемы с этим не будет, — после минутного колебания произнес он ледяным тоном.
— Тогда завтра, около трех часов дня, — поспешно сказала я. — Обещаю, это не займет много времени. Просто хотелось бы отразить в статье реакцию большинства.
В отличие от Уоллингфорда Гарнер наотрез отказался дать интервью у себя дома.
— Мой дом — моя крепость, Карли, — сказал он. — Никогда не занимаюсь дома делами.
Так и хотелось напомнить ему, что даже Букингемский дворец открыт для туристов. Но пришлось придержать язык. К тому времени, как мы покончили с эспрессо, мне уже не терпелось выйти на улицу. Журналист не должен позволять эмоциям мешать работе над материалом, но, сидя там, я чувствовала, как во мне закипает злость. Казалось, Линн откровенно радуется тому, что ее муж перед исчезновением оказался замешанным в любовной истории. От этого она сама выигрывала в глазах других людей, и только это для нее имело значение.
Уоллингфорд и Гарнер гнули примерно ту же линию. «Покажите миру, что мы жертвы» — таков был смысл всего, что они мне говорили. Из нас четверых, как мне казалось, я была единственная, хоть немного заинтересованная в том, чтобы Николаса Спенсера нашли, поскольку тогда, возможно, удастся вернуть хотя бы часть денег. Для акционеров это была бы великая новость. Может быть, и я получу назад часть своих двадцати пяти тысяч. Или, может быть, Уоллингфорд с Гарнером предполагают, что даже в случае поимки и экстрадиции Ника деньги так и не найдут, потому что он их очень надежно спрятал.
Отказав мне в домашнем визите, Гарнер все-таки согласился, чтобы я зашла к нему в офис, находящийся в Крайслер-билдинг. Он сказал, что даст краткое интервью в половине десятого утра в пятницу.
Понимая, что очень немногие журналисты продвинулись с Адрианом Гарнером столь далеко — он славился тем, что не соглашался на интервью, — я его поблагодарила со сдержанной теплотой.
Как раз перед нашим уходом из ресторана Линн сказала:
— Карли, я начала разбирать личные вещи Ника и натолкнулась на декоративную тарелку, которую ему подарили в феврале в его родном городе. Он засунул ее в ящик. Вы ведь ездили в Каспиен, чтобы собрать материалы о его жизни?
— Да, ездила.
Я не собиралась признаваться, что была там менее суток назад.
— Как люди сейчас к нему относятся?
— Примерно так, как и повсюду. Он был настолько убедительным, что после его награждения правление больницы Каспиена вложило в «Джен-стоун» большую сумму денег. Из-за денежных потерь им пришлось отменить план строительства детского отделения.
Уоллингфорд покачал головой. У Гарнера был сумрачный вид, но я заметила, что он теряет терпение. Обед окончился, и он был готов уйти.
Линн никак не отреагировала на тот факт, что клиника потеряла деньги, предназначенные больным детям, но зато спросила меня:
— Я имела в виду, что они говорили о Нике до того, как разразился скандал?
— После аварии самолета в городской газете печатались прочувствованные панегирики. Без сомнения, Ник был прекрасным студентом, хорошим парнем и преуспел в спорте. На одной из фотографий, где ему лет шестнадцать, он держит награду — был пловцом в команде чемпионов.
— Вот поэтому он мог инсценировать катастрофу, а потом доплыть до берега, — предположил Уоллингфорд.
«Возможно, — подумала я. — Но если у него хватило смекалки и умения это сделать, то кажется довольно странным, почему у него не хватило смекалки не быть замеченным в Швейцарии».
Вернувшись в офис, проверила, нет ли сообщений. Два из них привели меня в сильное замешательство. В первом электронном письме было следующее: «Когда в прошлом году моя жена вам писала, вы так и не удосужились ответить на ее вопрос, а вот теперь она мертва. Не такая уж вы умная. Догадались, кто был в доме Линн Спенсер, перед тем как его подожгли?»
«Кто этот тип? — недоумевала я. — Если все это не какая-то дурацкая шутка, очевидно, у него совсем плохо с головой».
Судя по адресу, это был тот же парень, который пару дней назад послал мне одно странное сообщение. То сообщение я сохранила, но теперь жалела, что не сохранила другое, тоже странное: «Готовься к Судному дню». Я его стерла, потому что в то время считала, что оно от религиозного фанатика. Теперь стала думать, а не послал ли все три сообщения один и тот же субъект.
Был ли кто-нибудь в тот вечер в доме с Линн? Я узнала у супругов Гомес, что поздние гости были для нее не редкость. Подумала, не стоит ли показать ей электронное письмо со словами: «Ну разве это не странно?» Интересно было бы посмотреть на ее реакцию.
Другое сообщение, встревожившее меня, было записано на автоответчик и пришло от заведующей рентгеновским отделением больницы Каспиена. Она говорила, что очень важно было бы кое-что ей разъяснить.
Я сразу же ей перезвонила.
— Мисс Декарло, вы вчера были у нас и разговаривали с моим помощником? — спросила она.
— Да.
— Насколько я понимаю, вы просили дать копию рентгеновских снимков ребенка Саммерс, утверждая, что миссис Саммерс хотела послать вам по факсу разрешение на это.
— Совершенно верно.
— Полагаю, мой ассистент сказал вам, что мы не храним копии. Как я разъяснила мужу миссис Саммерс, который забрал снимки двадцать восьмого ноября прошлого года, это был последний комплект, и, если пожелает, то может сделать копии. Он сказал, что необходимости в этом нет.
— Понятно.
Я не сразу нашлась, что ответить. Знала, что муж Каролины Саммерс не забирал эти рентгеновские снимки, как и не забирал томограмму из Огайо. Кто бы ни был человек, прочитавший и принявший всерьез письмо, которое Каролина Саммерс написала Николасу Спенсеру, он все предусмотрел. Прикрывшись именем Ника Спенсера, он выкрал у доктора Бродрика ранние записи доктора Спенсера, затем выкрал из больницы Каспиена рентгеновские снимки, показывающие, что у ребенка был рассеянный склероз, и наконец выкрал результаты томографии из клиники в Огайо. Ему пришлось преодолеть множество трудностей, и для этого нужно было иметь веские причины.
Дон был в кабинете один. Я вошла.
— Найдется для меня минутка?
— Конечно.
Я рассказала ему об обеде во «Временах года».
— Удачный ход, — сказал он. — Гарнера не так-то просто припереть к стенке.
Потом я поведала Дону о рентгеновских снимках, которые забрал из клиники Каспиена какой-то человек, назвавшийся мужем Каролины Саммерс.
— Эти люди, кто бы они ни были, уверенно прикрыли все свои тылы, — медленно произнес Картер. — А это определенно доказывает, что в администрации «Джен-стоун» есть — или был — опасный агент. За обедом ты рассказывала об этих происшествиях?
Я укоризненно взглянула на него.
— Извини, — сказал он. — Конечно, не рассказывала.
Я показала ему электронное письмо.
— Никак не пойму, этот тип просто шутник или нет, — сказала я.
— Не знаю, — откликнулся Дон Картер, — но полагаю, следует известить власти. Полицейским надо найти этого субъекта, потому что он вполне мог быть свидетелем пожара. До нас дошли сведения, что в Бедфорде полицейские задержали одного паренька за езду в состоянии наркотического опьянения. У его родственников есть влиятельный адвокат, предложивший заключить сделку, козырем которой должны быть свидетельские показания этого паренька против Марти Бикорски. Парень говорит, что, возвращаясь неделю назад с вечеринки в три часа ночи с понедельника на вторник, он проезжал мимо дома Спенсера. И клянется, что видел, как Бикорски медленно подъезжал к дому на своем фургоне.
— Господи, откуда ему знать, что это машина Марти Бикорски? — возразила я.
— Дело в том, что этот парень попал в небольшую аварию в Маунт-Киско, после чего оказался на станции техобслуживания, где работает Марти. Он увидел машину Марти и пришел в восторг от ее номерного знака. Стал его расспрашивать. На знаке есть буквы «М», «О» и «Б». Полное имя Бикорски — Мартин Отис Бикорски.
— Почему он до сих пор не заявил в полицию?
— Бикорски уже арестован. Парень улизнул на вечеринку, и ему здорово влетело от родителей. Говорит, что если бы арестовали не того человека, тогда бы он заявил.
— Ну разве это не образец гражданина? — сказала я, но была, по сути дела, смущена словами Дона.
Я припомнила, как спросила Марти, сидел ли он в машине, когда вышел на улицу покурить, и при этом заметила, как жена бросила на него предостерегающий взгляд. И теперь, как и тогда, я спрашивала себя, не говорил ли этот взгляд как раз об этом. Поехал ли он куда-нибудь, вместо того чтобы сидеть в машине с включенным двигателем? Дома в его поселке стоят очень близко друг к другу. Какой-нибудь сосед, у которого в доме было открыто окно, мог услышать посреди ночи шум работающего двигателя. Было бы вполне объяснимо, если бы рассерженный и огорченный Бикорски, выпив пару пива и проезжая мимо ухоженного и красивого особняка в Бедфорде, подумал о том, что потеряет собственное жилище. А потом он мог бы что-нибудь сделать с этим домом.
Полученные мной по электронной почте со-общения, казалось, подтверждали эту версию событий, что меня очень беспокоило.
Чувствовалось, что Дон за мной наблюдает.
— Ты думаешь, мне изменяет чутье в отношении людей? — спросила я.
— Нет, я думал, что оно, к сожалению, изменяет тебе в отношении этого парня. Из того, что ты мне рассказала, ясно, что Марти Бикорски есть о чем беспокоиться. Если он свихнулся и поджег этот дом, то, уверяю тебя, его ждет большой срок. В Бедфорде живет немало высокопоставленных лиц, и вряд ли они допустят, чтобы кто-то поджег один из их домов и при этом легко отделался. Уж поверь мне, в конечном итоге он намного выиграет, если сможет увильнуть от ответственности.
— Надеюсь, ему не придется этого делать. Убеждена, что он невиновен.
Я пошла к своему столу. Там по-прежнему лежал экземпляр «Пост». Я открыла газету на третьей странице — там, где была статья о том, что Спенсера видели в Швейцарии и что пропала Вивьен Пауэрс. Раньше я прочитала лишь первые два параграфа. В остальной части был в основном перепев истории «Джен-стоун», но мне удалось найти информацию, которую и надеялась найти, — фамилии родственников Вивьен Пауэрс из Бостона.
Алан Десмонд, ее отец, напечатал заявление: «Абсолютно не верю, что моя дочь поехала в Европу к Николасу Спенсеру. В последние недели она часто разговаривала по телефону с матерью, сестрами и со мной. Она глубоко опечалена его смертью и собирается вернуться в Бостон. Если он жив, она этого не знает. Я точно знаю, что она не стала бы по своей воле подвергать семью таким испытаниям. Что бы с ней ни случилось, произошло это без ее участия и согласия».
Я тоже так считала. Вивьен Пауэрс действительно горевала по Николасу Спенсеру. Нужно обладать особой жестокостью, чтобы умышленно исчезнуть, заставив родственников каждую минуту страдать в неведении о том, что с вами случилось.
Я села за стол и стала просматривать свои записи, относящиеся к посещению дома Вивьен. Бросилась в глаза одна вещь: она сказала, что в ответ на письмо от матери ребенка, вылеченного от рассеянного склероза, был послан стандартный ответ. Я вспомнила, что Каролина Саммерс говорила мне, что так и не получила ответа. По-видимому, кто-то из машинописного бюро не только передал письмо третьему лицу, но и уничтожил все записи о том, что оно существовало.
Я все-таки решила, что обязана позвонить в полицию Бедфорда и сообщить им о посланиях по электронной почте. Следователь внимательно меня выслушал, но, пожалуй, не придал этому особого значения. Попросил переслать ему по факсу копии обоих сообщений.
Мы перешлем эту информацию в отдел ми расследованию поджогов администрации окружного прокурора, — сказал он. — И сами попытаемся выйти на след этого человека. Но у меня такое чувство, мисс Декарло, что это дурацкий розыгрыш. Мы абсолютно уверены в Том, что взяли нужного человека.
Не было смысла говорить ему, что я по-прежнему уверена в его неправоте. Затем я позвонила Марти Бикорски. И снова попала на автоответчик. «Марти, знаю, вряд ли вы мне поверите, но я по-прежнему на вашей стороне. Хотелось бы еще раз с вами поговорить».
Я стала диктовать свой телефонный номер па тот случай, если он его потерял, но не успела закончить, как Марти снял трубку. Он согласился встретиться со мной после работы. Я уже собиралась уйти, когда вспомнила об одной вещи и вернулась к компьютеру. Недавно я прочитала в журнале «Красивый дом» статью, в которой был снимок Линн на фоне дома в Бедфорде. Если я правильно запомнила, в статье было несколько снимков дома снаружи. Меня в особенности интересовало описание участка. Отыскала статью, открыла ее и поздравила себя с тем, что память меня не подвела. Потом поехала к Бикорски.
На этот раз по дороге в Уэстчестер я попала в пробку и подъехала к дому Бикорски без двадцати семь. Если в субботу, когда мы виделись, он и Рода были ошеломлены, то сегодня у них был явно враждебный вид. Мы уселись в гостиной. Из каморки позади кухни доносился звук телевизора, и подумалось, что там сейчас Мэгги.
Я сразу заговорила о деле.
— Марти, у меня такое чувство, словно вы что-то недоговариваете насчет той ночи — то ли вы сидели в холодной машине, то ли включили двигатель. Я не верю, что дело обстояло так. Вы ведь куда-то ездили, верно?
Нетрудно было заметить, что Рода сильно возражала против того, чтобы Марти вообще меня к ним приглашал. Вспыхнув, она тихо сказала:
— Карли, вы кажетесь симпатичной, но вы журналистка, и вам нужна сенсация. Тот парнишка наврал. Он не видел Марти. Наш адвокат сможет уличить парня во лжи. Этот парень сам пытается выпутаться из неприятностей и извлечь выгоду из обвинения против Марти.
— Ради этого он наплетет что угодно. Мне звонили несколько человек — они нас даже не знают — и говорили, что этот парень всегда врет. В ту ночь Марти не уезжал из дома.
Я посмотрела на Марти.
— Хочу показать вам эти электронные сообщения, — сказала я.
Я смотрела, как он их читает, а потом передает Роде.
— Кто этот человек? — спросил он.
— Не знаю, но именно сейчас полиция пытается отследить эти сообщения. Они его найдут. Мне он кажется психом, но он мог в тот вечер оказаться где-то на участке. Может быть, даже именно он поджег дом. Суть в том, что, если вы будете продолжать утверждать, будто не проезжали мимо дома Спенсера за десять минут до начала пожара, а вы лжете, вас могут уличить другие свидетели. Тогда вам действительно конец.
Рода заплакала. Похлопав ее по колену, он несколько секунд молчал. Потом пожал плечами.
— Я там был, — глухо произнес он, — все произошло так, как вы описали, Карли. После работы я выпил пару пива, как и говорил вам. У меня разболелась голова, и я стал ездить взад-вперед. Признаюсь, что по-прежнему был сам не свой, это уж точно. Дело ведь не столько в доме. Хуже всего, что не удалось получить противораковую вакцину. Вы не представляете, сколько я молился, чтобы они успели помочь нашей Мэгги.
Рода закрыла лицо ладонями. Марти обнял ее за плечи.
— Вы вообще останавливались у дома? — спросила я.
— Я остановился только на минуту, опустил окно фургона и плюнул на дом и на все, что у меня с ним связано. Потом поехал домой.
Могла поклясться, что он говорит правду. Я подалась вперед.
— Марти, вы были там за несколько минут до начала пожара. Не видели, чтобы кто-нибудь вышел из дома? Или, может быть, видели, как мимо проезжает другая машина? Если этот паренек говорит правду и действительно вас видел, то вы-то его тоже заметили?
— С другой стороны выехала машина и проехала мимо. Это мог быть тот парень. Примерно через полмили мне навстречу попался другой автомобиль, ехавший в сторону дома.
— Вы успели его рассмотреть?
Он покачал головой.
— Почти нет. По форме фар можно было предположить, что машина довольно старая, но поклясться в этом не могу.
— Вы не заметили, чтобы из дома кто-нибудь вышел?
— Нет, но если тип, приславший сообщение, там был, то он, возможно, прав. Припоминаю, что за воротами стояла какая-то машина.
— Вы видели там машину?
— Только мельком. — Он пожал плечами. — Я заметил ее, когда остановился и опустил окно в своей машине. Но я был там всего несколько секунд.
— Марти, какая это была машина?
— Насколько помню, темный седан. Он был припаркован в стороне от подъездной дороги, за столбом, слева от ворот.
Я вынула из сумки статью, которую скачала из Интернета, и нашла в ней фотографию поместья, снятую с дороги.
— Покажите.
Наклонившись вперед, он стал рассматривать снимок.
— Вот здесь стояла машина, — сказал он, указывая на место прямо за воротами.
Подпись под снимком гласила: «К пруду ведет очаровательная дорожка, мощеная булыжником».
— Должно быть, машина стояла на этих булыжниках. Широкий столб почти полностью заслонял ее от улицы, — сказал Марти.
— Если тот, кто послал электронное сообщение, и в самом деле видел на подъездной аллее какого-то человека, то это могла быть его машина, — сказала я.
— Почему ему было не подъехать к дому? — спросила Рода. — Зачем парковаться здесь и идти по аллее?
— Потому что этот человек не хотел, чтобы видели его машину, — ответила я. — Марти, знаю, что вы должны поговорить об этом с вашим адвокатом, но в отчетах о пожаре не упоминалось об автомобиле, стоящем у ворот. Так что, кто бы там ни был, но он уехал до появления пожарных машин.
— Может быть, именно этот человек поджег дом, — сказала Рода, и в ее голосе прозвучала надежда. — Что он там делал, если прятал машину?
— Остается еще много неясных вопросов, — вставая, сказала я. — Полицейские могут выследить автора электронных посланий. Для вас, Марти, это может оказаться счастливым шансом. Они обещали сообщить мне, кто это. Как только смогу, я с вами свяжусь.
Поднимаясь на ноги, Марти задал вопрос, который тревожил и меня.
— Миссис Спенсер не говорила, что у нее были в тот вечер гости?
— Нет. — Потом из чувства лояльности я добавила: — Вы же видели размеры этого участка. Кто-то мог находиться на территории без ее ведома.
— Но не с машиной, если только этот человек не знал код для открывания ворот или кто-то из дома не открыл их для него. Вот как оно получается. А полицейские проверили людей, которые там работали, или они сосредоточились только на мне?
— Собираюсь это выяснить. Начнем с электронной почты и посмотрим, куда это нас приведет.
Неприязнь, с которой поначалу встретила меня Рода, полностью исчезла. Она сказала:
— Карли, вы правда думаете, что есть шанс найти человека, который поджег дом?
— Да, конечно.
— Может быть, чудеса все-таки бывают?
Она говорила о чем-то более важном, чем пожар.
— Я верю в них, Рода.
Но по дороге домой подумала о том, что в одном чуде, о котором она больше всего мечтала, ей будет отказано. Было ясно, что в этом я ей не помощник, но хотелось сделать все возможное, чтобы помочь Марти доказать свою невиновность. Смерть ребенка будет для нее страшным испытанием, но если рядом с ней в это время не будет мужа, все будет намного страшнее.
Мне следует об этом помнить.