Хороший ночной сон для меня — это когда все закоулки мозга просыпаются в одно время. Не так уж часто это случается, но вот, проснувшись первого мая, я, слава богу, почувствовала прилив радости и энергии, что в этот день оказалось весьма кстати.

Я приняла душ, надела легкий серый костюм в тонкую полоску, который купила в конце прошлого сезона и который мне не терпелось обновить. Чтобы глотнуть свежего воздуха, а заодно узнать, какая на улице температура, открыла окно. Был прекрасный весенний день — теплый, с легким ветерком. На подоконнике соседней квартиры виднелись цветочные горшки с пробивающимися из земли цветами. А там, наверху, — голубое небо с пушистыми белыми облаками.

Когда я была маленькой, каждый год первого мая проводилась церемония Девы Марии в церкви Маунт-Кармел в Риджвуде, на которой мы венчали Святую Марию. Пока я накладывала тени на веки и подкрашивала губы, в голове звучали слова гимна, который мы тогда, бывало, пели:

О Мария, сегодня цветами тебя мы венчаем:

Пресветлая Царица ангелов, Царица мая…

Я знала, почему вспомнилась эта мелодия. Когда мне было десять лет, меня выбрали венчать статую Девы Марии венком из цветов. Каждый год этой чести попеременно удостаивались десятилетние мальчики и девочки.

На следующей неделе Патрику исполнилось бы десять.

Странно, но почему-то даже через много лет после того, как смиришься с потерей любимого и по-настоящему необходимого человека, если вдруг услышишь какую-то почти позабытую мелодию, на мгновение края раны разойдутся и тебя вновь пронзает боль.

«Хватит», — сказала я себе, решительно прогоняя такого рода мысли.

Я поехала на работу и была за рабочим столом без двадцати девять. Налив чашку кофе, пошла в кабинет Кена, где уже сидел Дон Картер. Не успела сделать первый глоток кофе, как стали одно за другим происходить разные события.

Позвонил следователь Клиффорд из полиции Бедфорда и сообщил нечто шокирующее. Кен, Дон и я слушали по параллельным телефонам его информацию о том, что они отследили электронные послания, включая то, которое и не сохранила, но которое упомянула, — в нем мне велели подготовиться к Судному дню.

Все три сообщения были посланы из округа Манчестер. Первые два пришли из библиотеки Гастингса, третье — из библиотеки Кротона. Отправитель воспользовался бесплатной услугой Интернета «Горячая почта», но, как считают в полиции, дал неверную информацию о своей личности.

— Что это значит? — спросил Кен.

— Отправитель назвался Николасом Спенсером и использовал адрес дома Спенсера, сгоревшего на прошлой неделе.

Николас Спенсер! Все мы открыли от удивления рты и посмотрели друг на друга. Как такое возможно?

— Подождите минутку, — сказал Кен. — У них куча недавних фотографий Николаса в газетах. Вы показывали какие-то из них библиотекарям?

— Да. Ни один не признал Спенсера в человеке, который воспользовался их компьютером.

— Даже в «Горячей почте» необходим пароль, — заметил Дон. — Каким паролем пользовался тот человек?

— Это было женское имя — Энни.

Я выбежала из кабинета, чтобы достать из своего стола исходные электронные послания. Затем прочитала последнее из них:

«Когда в прошлом году моя жена вам писала, вы не удосужились ответить на ее вопрос, и теперь она мертва. Не такая уж вы умная. Вам удалось выяснить, кто был в доме Линн Спенсер перед тем, как его подожгли?»

— Готова поспорить на что угодно, что жену этого типа звали Энни, — сказала я.

— Есть еще одна вещь, на наш взгляд, интересная, — сказал детектив Клиффорд. — Библиотекарша из Гастингса отчетливо помнит, что у растрепанного мужчины, который воспользовался компьютером, была сильно обожжена правая рука. Она не совсем уверена, что именно он послал эти сообщения, но не заметить его она не могла.

Прежде чем повесить трубку, Клиффорд заверил нас, что расширит сеть поиска и предупредит библиотеки в других городах Уэстчестера, чтобы там обратили внимание на мужчину, пожелавшего воспользоваться компьютером.

Его приметы: лет пятидесяти с лишним, рост около шести футов, может быть растрепанным, правая рука обожжена.

У него на руке ожог! Я была уверена — тот, кто посылал мне по электронной почте сообщения, в которых писал, что видел человека, бегущего по подъездной аллее особняка Спенсера, и есть тот самый тип с ожогом на правой руке. Новость была просто потрясающей!

Марти и Рода Бикорски имели право увидеть проблеск надежды. Я позвонила им. Услышав их ошеломленную реакцию на то, что отправитель электронных посланий воспользовался, возможно, именем Ника Спенсера и что у него обожжена рука, я подумала: «Господи, если бы мы только могли постичь, что в нашей жизни действительно важно!»

— Они его поймают, правда ведь, Карли? — спросил Марти.

— Он может просто оказаться каким-нибудь психом, я уверена, его поймают. В полиции считают, он живет где-то поблизости.

— Есть еще одна хорошая новость, — сказал Марти, — и для нас она полная неожиданность. За последний месяц рост опухоли у Мэгги замедлился. Она по-прежнему там и в конце концов отнимет у нас нашу девочку, но если не произойдет ускорения, мы почти наверняка отметим с Мэгги еще одно Рождество. Рода уже подумывает о подарках.

— Очень рада. — Я проглотила застрявший в горле комок. — Буду вам звонить.

Хотелось посидеть несколько минут, наслаждаясь радостью, звучавшей в голосе Марти Бикорски, но вместо этого предстоял телефонный разговор, который, как я знала, быстро рассеет эту радость. Отец Вивьен Пауэрс, Алан Десмонд, был в телефонной книге Кембриджа, штат Массачусетс. Я позвонила ему.

Как и у Марти Бикорски, у Десмондов автоответчик отфильтровывал сообщения.

«Мистер Десмонд, я Карли Декарло из «Уолл-стрит уикли». Я интервьюировала Вивьен в тот день, когда она пропала. Мне бы очень хотелось с вами встретиться или, по крайней мере, поговорить. Если вы не возражаете».

Я услышала, как кто-то снял трубку.

— Это Джейн, сестра Вивьен, — прозвучал напряженный, но вежливый голос. — Я знаю, что отец очень хочет с вами поговорить. Он в «Хилтоне» в городе Уайт-Плейнс. Можете позвонить ему прямо сейчас. Я только что с ним говорила.

— Он ответит на мой звонок?

— Дайте мне ваш номер. Попрошу его вам перезвонить.

Менее чем через три минуты зазвонил мой телефон. Это был Алан Десмонд. Голос его калился крайне утомленным.

— Мисс Декарло, я согласился выступить на пресс-конференции, которая начнется через несколько минут. Не могли бы мы поговорить чуть позже?

Я сделала в уме быстрые подсчеты. Было полдесятого. Мне предстояло позвонить в несколько мест. В полчетвертого надо быть в офисе в Плезантвиле, чтобы побеседовать со служащими.

— Если бы я подъехала, мы бы смогли с вами выпить кофе около одиннадцати?

— Да, конечно.

Договорились, что я позвоню ему из фойе «Хилтона».

И снова пришлось рассчитывать время. Была уверена, что пробуду с Аланом Десмондом не дольше часа. Если мы расстанемся около двенадцати, то в Каспиен смогу приехать примерно к часу. Интуиция подсказывала, что пришло время попытаться уговорить жену доктора Бродрика со мной побеседовать.

Я набрала номер офиса Бродрика, предполагая, что в самом неблагоприятном случае она меня просто не примет.

Секретарша, миссис Уорд, вспомнила меня и говорила вполне дружелюбно.

— Рада сообщить вам, что доктору с каждым днем лучше, — сказала она. — Он всегда старался поддерживать себя в форме и вообще-то крепкий мужчина. Сейчас это ему помогает. Миссис Бродрик надеется, что он справится.

— Очень хорошо. Вы не знаете, она дома?

— Нет. Она сейчас в больнице, но я точно знаю, что к вечеру будет здесь. Миссис Бродрик всегда работала в офисе, а сейчас, когда доктору лучше, она каждый день приходит сюда на несколько часов.

— Миссис Уорд, я собираюсь в Каспиен. Для меня очень важно поговорить с миссис Бродрик по поводу происшествия с доктором. Пожалуй, сейчас больше ничего не скажу, но рассчитываю остановиться в вашем офисе около двух часов. Если она уделит мне пятнадцать минут, то не прогадает. На днях, когда мы разговаривали, я оставила ей свой номер телефона, но позвольте дать его и вам. И еще, буду вам признательна, если вы мне позвоните в случае решительного отказа миссис Бродрик со мной говорить.

Мне надо было сделать еще один звонок — на этот раз Мануэлю и Розе Гомес. Я позвонила им в дом их дочери в Куинс.

— Мы читали об исчезновении мисс Пауэрс, — сказал Мануэль. — И очень волнуемся, что с ней могло что-то случиться.

— Так вы не верите, что она собирается встретиться с мистером Спенсером в Швейцарии?

— Нет, конечно, мисс Декарло. Кто я, по-вашему, чтобы такое говорить?

— Мануэль, вы знаете ту мощенную булыжником дорожку, что ведет к пруду, как раз позади левого столба ворот?

— Разумеется.

— Возможно, чтобы на этом месте кто-то ставил свою машину?

— Там обычно ставил машину мистер Спенсер.

— Мистер Спенсер?!

— В особенности летом. Когда миссис Спенсер собирала друзей у бассейна, а он ехал из Нью-Йорка по пути в Коннектикут повидать Джека, то обычно парковался там, где машину не заметили бы. Потом пробирался наверх переодеться.

— Не сообщая ничего миссис Спенсер?

— Она могла быть в курсе его планов, но он говорил, что, если начнет беседовать с людьми, будет трудно уйти.

— Какая машина была у мистера Спенсера?

— Черный седан «БМВ».

— А кто-нибудь из друзей Спенсеров парковался на этой мощеной дорожке, Мануэль?

Наступила пауза, а потом он размеренно произнес:

— Только не днем, мисс Декарло.