Труднее всего было ждать. Сердится ли Эрих? Или он просто так погрузился в рисование, что не захотел отвлекаться? Осмелится ли Дженни пойти в лес, найти хижину и столкнуться с ним лицом к лицу?
Нет, этого она делать не должна.
Дни тянулись бесконечно. Даже малышки не находили себе места. «Где папочка?» — постоянно спрашивали они. За такое короткое время они очень привязались к Эриху.
«Пусть Кевин держится от нас подальше, — молилась Дженни. — Боже, пусть он оставит нас в покое».
Она вплотную занялась домом. Переставляла мебель в одной комнате за другой: иногда меняла местами стол или кресло, иногда производила коренные изменения. Эльза с неохотой помогла хозяйке снять остальные тяжелые кружевные портьеры.
— Слушай, Эльза, — наконец твердо заявила Дженни. — Эти портьеры исчезнут, и я больше не желаю слышать о том, чтобы уточнить насчет этого у мистера Крюгера. Либо помогай, либо нет.
Ферма снаружи выглядела серой и унылой. Пока лежал снег, ферма обладала красотой в стиле картин Курье и Ивза. Дженни была уверена, что, когда придет весна, сочная зелень полей и деревьев будет прекрасна. Сейчас же замерзшая грязь, коричневые поля, темные стволы и затянутое тучами небо нагоняли на нее тоску и подавляли.
Вернется ли Эрих на свой день рождения? Он говорил ей, что этот день всегда проводит на ферме. Стоит ли ей отменить праздничный ужин?
Одинокие вечера тянулись до бесконечности. В Нью-Йорке, уложив детей спать, Дженни частенько отправлялась в постель, прихватив книгу и чашку чая. На ферме была отличная библиотека. Но книги в этой библиотеке не располагали к неспешному чтению. Они стояли ровными рядами, скорее по размеру и цвету, чем по автору или теме. На Дженни они оказывали такое же действие, что и мебель в пластиковых чехлах - она терпеть не могла к ним прикасаться. Но эта проблема разрешилась, когда в одну из своих вылазок на чердак она заметила коробку с надписью «Книги - К.Б.К.». Дженни с радостью взяла себе парочку уютно потрепанных, зачитанных томов.
Но хотя Дженни и читала допоздна, она обнаружила, что ей все труднее и труднее уснуть. Обычно стоило ей закрыть глаза, как она тут же крепко засыпала на много часов. А теперь она начала часто просыпаться, видеть смутные, пугающие сны, в которых скользили туманные фигуры.
Седьмого марта, после особенно тревожной ночи, Дженни приняла решение. Ей нужно больше физической нагрузки. После обеда она вышла из дома в поисках Джо и обнаружила его в конторе. Его искренняя радость успокоила Дженни. Она быстро объяснила:
— Джо, я сегодня же хочу начать уроки верховой езды.
Через двадцать минут Дженни сидела верхом на кобыле, пытаясь не забыть наставления Джо.
Она поняла, что ей очень нравится ездить верхом. Забыла о холоде, резком ветре, о том, что бедра болят, а ладони горят от поводьев. Она тихо разговаривала с Огненной Девой.
— Ну, старушка, дай мне хоть попробовать, — просила она. — Я буду ошибаться, но я в этом деле новичок.
К концу часа Дженни почувствовала, что движется в такт с лошадью. Она заметила Марка, наблюдающего за ней, и помахала ему. Он подошел ближе:
— Неплохо держишься. Ты первый раз на лошади?
— Самый первый, — Дженни принялась спешиваться.
Марк быстро подхватил кобылу под уздцы:
— Надо слезать с другой стороны.
— Ой, прости! — Она легко спрыгнула на землю.
— Ты молодчина, Дженни, — сказал Джо.
— Спасибо. Ты можешь по понедельникам?
— В любое время, Дженни.
Вместе с ней Марк зашагал к дому.
— Ты нашла поклонника в лице Джо.
Прозвучало ли в его голосе своего рода предупреждение?
Дженни сухо заметила:
— Он хороший учитель, и наверняка Эриху будет приятно узнать, что я учусь кататься верхом. То, что я начала брать уроки, будет сюрпризом для него.
— Вряд ли, — возразил Марк. — Он довольно долго наблюдал за тобой.
— Наблюдал за мной?
— Да, из леса, почти полчаса. Я решил, что ему не хотелось заставлять тебя нервничать.
— А где он сейчас?
— На минуту зашел в дом, а потом отправился обратно в хижину.
— Эрих был в доме?
«Говорю как дура», — подумала Дженни, расслышав удивление в своем голосе.
Остановившись, Марк взял ее за руку и развернул к себе.
— В чем дело, Дженни? — спросил он. Почему-то ей представилось, как он осматривает животное, выискивая причину боли.
Они были почти у крыльца.
— С тех пор как Эрих вернулся из Атланты, он живет в хижине, — сердито произнесла Дженни. — Просто мне сейчас довольно одиноко. Я привыкла вертеться как белка в колесе, когда вокруг люди, а теперь... Наверное, чувствую себя оторванной от жизни.
— Вот увидишь, после завтрашнего дня станет гораздо лучше, — утешил Марк. — Кстати, ты точно хочешь, чтобы мы пришли на ужин?
— Нет. То есть я даже не уверена, будет ли Эрих дома. Может, перенесем на тринадцатое? Тогда празднование дня рождения не будет совпадать с годовщиной смерти матери. Если он к тому времени еще не вернется, я тебе позвоню, и вы с Эмили решите, хочется ли вам просто прийти ко мне в гости или пойти куда-нибудь развлечься.
Дженни испугалась, что в ее словах прозвучала обида. «Что это со мной?» — в ужасе подумала она.
Марк взял ее руки в свои:
— Дженни, будет Эрих дома или нет, мы все равно придем. Черт возьми, и раньше случалось, что Эрих набрасывался на меня, когда был не в настроении. Но самое главное, что, когда у него это проходит, он просто чудо - умный, щедрый, талантливый, добрый. Дай ему возможность пережить завтрашний день, и посмотришь, не станет ли он снова настоящим Эрихом.
Слегка улыбнувшись, он сжал ее руки, отпустил и пошел прочь. Вздыхая, Дженни вошла в дом. Эльза собиралась уходить. Тина и Бет, скрестив ноги и сжав в руках цветные карандаши, расположились на полу.
— Папа принес нам новые раскраски, — объявила Бет. — Хорошие, правда?
— Мистер Крюгер оставил для вас записку, — Эльза указала на запечатанный конверт на столе.
Во взгляде женщины Дженни заметила любопытство. Сунув записку в карман, она сказала:
— Спасибо.
Когда за уборщицей закрылась дверь, Дженни вытащила и разорвала конверт. На листке бумаги крупным четким почерком Эриха было написано одно предложение: «Надо было подождать, когда я буду ездить верхом вместе с тобой».
— Мама, мамочка, — Бет дергала ее за куртку. — Мама, тебе плохо?
Выдавив улыбку, Дженни опустила взгляд на печальное личико дочери. Подбежала и Тина, сморщившись, глаза на мокром месте.
Смяв записку, Дженни сунула ее в карман.
— Нет, родная, все в порядке. Просто на секунду стало нехорошо.
Она не обманула Бет. Пока Дженни читала записку, нахлынула волна тошноты. «Боже мой, — подумала она, — неужели он всерьез? Он не пускает меня на церковные собрания. Не позволяет пользоваться машиной. А теперь даже не позволит мне учиться верховой езде, пока сам рисует».
«Эрих, не порти все, — безмолвно воспротивилась Дженни. — Нельзя убить двух зайцев разом. Нельзя сидеть в хижине затворником, рисуя, и рассчитывать, что я стану сидеть, сложив руки, и поджидать тебя. Нельзя быть настолько ревнивым, что я боюсь быть честной с тобой».
Дженни затравленно огляделась. Нужно ли ей встать в позу, упаковать вещи и вернуться в Нью-Йорк? Если и есть возможность сохранить их отношения, то Эриху придется обратиться к специалисту, который поможет ему преодолеть этот собственнический инстинкт. Если она уйдет от мужа, тот поймет, что она настроена серьезно.
Куда ей поехать? И с чем?
В бумажнике ни единого доллара. Нет денег на дорогу, нет жилья, нет работы. И ей не хочется бросать мужа.
Дженни испугалась, что ее вот-вот стошнит.
— Скоро вернусь, — прошептала она и поспешила наверх. В ванной отжала полотенце, намоченное в холодной воде, и вытерла лицо. В зеркале отразилась ее болезненная, неестественная бледность.
— Мамочка, мама, — Бет и Тина поднялись следом за ней и теперь стояли в коридоре.
Встав на колени, Дженни притянула дочерей к себе и крепко обняла.
— Мама, ты делаешь мне больно, — запротестовала Тина.
— Прости, милая. — Теплые, живые тельца рядом с ней помогли восстановить самообладание, и она сказала: — У вас обеих замечательная мама.
День тянулся медленно. Чтобы убить время, Дженни с дочерьми устроилась у спинета и принялась учить их подбирать ноты. Теперь, когда портьеры не закрывали окна гостиной, можно было любоваться закатом. Тучи унесло ветром, и небо сияло холодной красотой, розовато-лиловыми, оранжевыми, желтыми и розовыми красками.
Оставив дочерей колотить по клавишам, Дженни подошла к кухонной двери, выходившей на западное крыльцо. От ветра тихо шевелились качели. Не обращая внимания на холод, Дженни стояла на крыльце, любуясь догорающим закатом. Когда последние краски растворились без следа, она повернулась, чтобы зайти в дом.
Ее внимание привлекло движение в лесу. Дженни пристально вгляделась туда. Кто-то наблюдал за ней - туманная фигура, почти скрытая двойным стволом дуба, на который раньше взбиралась Арден.
— Кто здесь? — резко выкрикнула Дженни.
Тень отступила в лес, словно пытаясь спрятаться за кустарником.
— Кто здесь? — снова крикнула Дженни. Чувствуя только гнев из-за того, что кто-то нарушил ее уединение, Дженни спустилась по ступенькам крыльца и направилась к лесу.
Из-под дуба шагнул Эрих и с распростертыми объятиями побежал к ней.
— Но, дорогая, я же просто шутил. Как ты могла хоть на секунду подумать, что я всерьез? — Эрих забрал у жены смятую записку. — Ну, давай ее выбросим. — Он сунул бумагу в печь: — Вот, ее больше нет.
Дженни в замешательстве смотрела на мужа. В нем не было и следа нервозности. Он легко улыбался и качал головой, удивляясь ей.
— Дженни, трудно поверить, что ты восприняла это всерьез. — Он засмеялся. — Я думал, тебе польстит, что я притворяюсь ревнивым.
— Эрих!
Он сомкнул руки у нее на талии и потерся щекой о ее щеку:
— М-м, какая ты сладкая.
Ни слова о том, что они неделю не виделись. И эта записка не былашуткой. Эрих целовал ее щеку.
— Я люблю тебя, Джен.
На секунду Дженни застыла. Она поклялась, что поднимет эту тему - его отсутствие, ревность, ее письма. Но не хотелось начинать ссору. Она соскучилась по мужу. Вдруг весь дом снова наполнился весельем.
Девочки услышали голос Эриха и прибежали в комнату.
— Папа, папа!
Он взял их на руки.
— Эй, вы здорово играли на пианино. Наверное, скоро придется давать вам уроки. Хотите?
«Марк прав, — подумала Дженни. — Нужно быть терпеливой, не торопить Эриха».
Когда муж посмотрел на нее поверх макушек девочек, ее улыбка была искренней.
За ужином царила праздничная атмосфера. Дженни приготовила итальянский соус «карбонара» и салат из эндивия. Из подставки для винных бутылок Эрих снял бутылку шабли.
— Работать в хижине становится все труднее, Дженни, — признался он. — Особенно когда я знаю, что пропускаю вот такие ужины. — Он пощекотал Тину. — И совсем невесело быть вдали от своей семьи.
— И от своего дома, — добавила Дженни. Она решила, что настал подходящий момент для того, чтобы заговорить о перестановке. — Ты не сказал, что думаешь о том, как я передвинула мебель.
— Я медленно соображаю, — непринужденно обронил он. — Дай мне подумать над этим.
Все оказалось не так страшно. Поднявшись, Дженни обошла вокруг стола и обняла мужа за шею.
— Я так боялась, что ты расстроишься.
Эрих пригладил ей волосы. Как всегда, его близость взволновала ее, отогнала прочь сомнения и неуверенность.
Бет, которая недавно ушла из-за стола, прибежала обратно:
— Мама, ты любишь папочку сильнее, чем нашего другого папу?
«Бога ради, с чего ей вздумалось спросить об этом сейчас?» — безысходно подумала Дженни. Она отчаянно подбирала слова, но на ум пришла только правда.
— Твоего первого папу я любила в основном из-за вас с Тиной. А почему ты хочешь узнать об этом?
Эриху же она сказала:
— Они много недель и не упоминали про Кевина.
Бет показала на Эриха:
— Потому что этот папочкаспросил меня, люблю ли я его сильнее, чем нашего первого папу.
— Эрих, я бы не стала обсуждать такое с девочками.
— Зря это я, — покаянно произнес он. — Наверное, просто не терпелось узнать, начала ли тускнеть их память об отце. — Эрих обнял жену. — Как насчет твоей памяти, дорогая?
Купая детей, Дженни не торопилась. Наблюдая, как они весело плещутся в ванне, она почему-то успокаивалась. Дженни завернула малышек в пушистые полотенца, любуясь их крепенькими телами и зачесывая назад влажные кудряшки. Когда она застегивала их пижамы, руки у нее дрожали.
«Становлюсь такой нервной, — разозлилась она сама на себя. — Чувствую себя такой нечестной, что неправильно понимаю любую мелочь, которую говорит Эрих. Кевин, будь ты проклят».
Она услышала, как молятся девочки.
— Боже, благослови маму и папу, — нараспев говорила Тина. Замолкла, затем подняла взгляд. — Нужно ли сказать: «Боже, благослови обоих пап»?
Дженни прикусила губу. Эрих начал все это. Она не собирается запрещать детям молиться за Кевина. И все же...
— Почему бы сегодня не сказать: «Боже, благослови всех»? — предложила она.
— И Огненную Деву, и Динь-Динь, и Мышку, и Джо... — добавила Бет.
— И Рэнди, — напомнила сестре Тина. — А можно нам тоже щеночка?
Дженни уложила девочек в постель, поняв, что с каждым вечером все неохотнее спускается вниз. Когда она была одна, дом казался слишком большим и тихим. В ветреные ночи деревья издавали скорбный пронизывающий вой.
А теперь, когда Эрих здесь, Дженни не знает, чего ждать. Останется ли он на ночь или вернется в хижину?
Она спустилась вниз. Эрих сварил кофе.
— Должно быть, девочки порядком запачкались, милая, раз ты так долго с ними возилась.
Она собиралась спросить мужа о ключах от машины, но он не дал ей и рта раскрыть. Подхватил поднос с кофейным сервизом:
— Давай посидим в главной гостиной, и дай мне рассмотреть твои перемены.
Следуя за мужем, Дженни заметила, как хорошо его белый свитер с узором «косичкой» оттеняет темно-золотые волосы.
«Мой красивый, знаменитый, талантливый муж», — подумала она и с иронией вспомнила слова Фрэн: «Он слишком идеален».
В гостиной Дженни показала Эриху, что благодаря перестановке и отсутствию лишних безделушек можно по достоинству оценить прелестные вещи в комнате.
— Куда ты все убрала?
— Портьеры на чердаке. Мелочи - в шкафу в кладовке. Тебе не кажется, что лучше, когда под «Воспоминанием о Каролине» стоит стол? Я всегда думала, что узор на диване отвлекает от картины.
— Возможно.
Дженни не могла понять, какое у него впечатление. Нервничая, она постаралась нарушить тишину разговором:
— И тебе не кажется, что когда свет падает именно так, мы лучше видим мальчика - тебя? До этого твое лицо было практически в тени.
— Это что-то новенькое. Детское лицо и не должно было выделяться. Дженни, как специалист по изобразительному искусству, работавший в известной галерее, ты должна понимать это, — рассмеялся Эрих.
Он пошутил? Или просто во всем, что он говорит сегодня вечером, чувствуются шпильки? Взяв кофейную чашку, Дженни поняла, что у нее дрожит рука. Чашка выскользнула из пальцев, и кофе забрызгал диван и восточный ковер.
— Дженни, родная, почему ты так нервничаешь? — Эрих беспокойно поморщился и взялся промокать пятно своей салфеткой.
— Не размазывай кофе, — предупредила Дженни. Поспешив на кухню, она взяла из холодильника бутылку газированной воды и принялась губкой яростно промокать пятна.
— Слава богу, что я не успела добавить сливки, — прошептала она.
Эрих промолчал. Сочтет ли он диван и ковер пропавшими, как и обои в столовой?
Но газированная вода со своей задачей справилась.
— Вроде все, — Дженни медленно поднялась. — Прости, Эрих.
— Милая, не беспокойся об этом. Но скажи, почему ты так расстроена? Ты ведь и правдарасстроена. Например, эта записка. Несколько недель назад ты поняла бы, что я дразню тебя. Дорогая, чувство юмора - одна из самых очаровательных черт твоей натуры. Не теряй его, пожалуйста.
Дженни знала, что муж прав.
— Прости, — с несчастным видом повторила она. Она расскажет Эриху о встрече с Кевином. Ей нужно прояснить обстановку, несмотря ни на что. — Я потому такая, что...
Зазвонил телефон.
— Дженни, ответь, пожалуйста.
— Это не меня.
Телефон звенел.
— Откуда ты знаешь? Клайд говорит, что на прошлой неделе кто-то раз десять бросал трубку, не хотел оставлять сообщение на автоответчике. Так что сегодня вечером я велел перевести звонки сюда.
Дженни обреченно прошла на кухню, Эрих - за ней. Телефон прозвонил в третий раз. Еще не сняв трубку, она знала, что это Кевин.
— Дженни, поверить не могу, что дозвонился до тебя. Этот чертов автоответчик! Ты как? — Голос у Кевина был жизнерадостный.
— Все нормально, Кевин. — Она чувствовала взгляд Эриха, тот склонился к телефону, чтобы слышать разговор. — Чего ты хочешь?
Заговорит ли Кевин об их встрече?Если бы только сначала она рассказала Эриху...
— Поделиться хорошими новостями. Меня официально приняли в труппу «Гатри».
— Рада за тебя, — сухо отозвалась она. — Но, Кевин, я не хочу, чтобы ты мне звонил. Я запрещаю тебе. Эрих здесь, и ему очень не нравится, что ты общаешься со мной.
— Слушай, Дженни, я буду звонить столько, сколько захочу. Скажи своему Крюгеру, что он может порвать эти бумажки на удочерение. Я иду в суд, чтобы остановить процесс. Опеку можешь оставить за собой, я буду платить алименты, но эти дети - Макпартленды, и так оно и будет. Кто знает, может, однажды мы с Тиной станем как Татум и Райан О'Нил. Она настоящая маленькая актриса. Все, пора бежать. Меня вызывают. Я перезвоню. Пока.
Дженни медленно опустила трубку.
— Он может остановить удочерение? — спросила она.
— Может попробовать. Но у него ничего не выйдет, — ледяным тоном отрезал Эрих, взгляд у него был холодным.
— «Как Татум и Райан О'Нил», боже мой, — недоверчиво произнесла Дженни. — Я бы почти восхищалась им, если бы знала, что ему нужны дети, по-настоящему нужны. Но это!
— Дженни, я предупреждал, что ты совершаешь ошибку, позволяя ему тянуть из тебя деньги, — сказал Эрих. — Если бы ты поволокла его в суд из-за алиментов, то разделалась бы с ним еще два года назад.
Эрих был прав, как обычно. Вдруг Дженни почувствовала себя безмерно усталой, и слабая тошнота вернулась.
— Я иду спать, — резко сказала она. — Эрих, ты останешься на ночь?
— Не знаю.
— Ясно.
Выйдя из кухни, Дженни зашагала по холлу к лестнице. Не успела она пройти и нескольких футов, как муж нагнал ее.
— Дженни...
— Что, Эрих? — обернулась она.
Теперь его взгляд потеплел, лицо было обеспокоенное и мягкое.
— Я знаю, в том, что Макпартленд беспокоит тебя, твоей вины нет. Честное слово, знаю. Не нужно было огорчаться из-за тебя.
— Когда ты огорчаешься, мне гораздо труднее.
— Мы это решим. Дай мне пережить следующие несколько дней. Потом мне станет лучше. Постарайся понять. Может, это потому, что как раз перед смертью мама пообещала, что в мой день рождения всегда будет рядом. Может, именно поэтому я так подавлен в эти дни. Я так остро ощущаю ее присутствие - и ее потерю. Постарайся понять меня, постарайся простить, когда я делаю тебе больно. Я не нарочно, Дженни. Я тебя люблю.
Они сжали друг друга в объятиях.
— Эрих, пожалуйста, — умоляла Дженни. — Пусть это будет последний год, когда ты так себя ведешь. Двадцать пять лет прошло. Двадцать пять лет. Сейчас Каролине было бы пятьдесят семь. А ты все еще думаешь о ней как о молодой женщине, чья смерть стала трагедией. Так и было, но все прошло. Нужно жить дальше. Мы можем быть так счастливы. Позволь мне разделить твою жизнь по-настоящему. Приведи в гости своих друзей. Покажи мне мастерскую. Купи мне маленький автомобиль, чтобы я могла отправиться за покупками, или в художественную галерею, или свозить девочек в кино, пока ты рисуешь.
— Хочешь иметь возможность встретиться с Кевином, да?
— О боже, — Дженни отстранилась. — Эрих, отпусти меня спать. Я действительно плохо себя чувствую.
Он не пошел за ней наверх. Дженни заглянула к девочкам. Те уже спали. Когда Дженни поцеловала Тину, та заворочалась.
Она зашла в спальню. Слабый аромат сосны, который постоянно ощущался в комнате, сегодня был насыщеннее. Это потому, что ее подташнивает? Взгляд Дженни упал на хрустальную вазу. Завтра она перенесет эту вазу в гостевую спальню. «О, Эрих, останься на ночь, — молчаливо взмолилась она. — Не уходи в таком настроении». А что, если Кевин начнет донимать их звонками? Что, если он остановит удочерение? Что, если получит право регулярно навещать дочерей? Эрих этого не перенесет. Это разрушит их брак.
Забравшись в постель, Дженни решительно открыла книгу. Но сосредоточиться не смогла. Глаза слипались, а тело болело в непривычных местах. Джо предупреждал ее, что так и будет от верховой езды.
— Подадут весточку такие мышцы, о которых вы и не подозревали, — ухмыльнулся он.
Наконец Дженни выключила свет. Чуть позже расслышала шаги в холле. Эрих? Она приподнялась на локте, но шаги последовали вверх по лестнице на чердак. Что он там делает? Через несколько минут она услышала, как он спускается. Наверное, тащит что-нибудь. Через каждые несколько ступенек раздавался глухой стук. Что он делает?
Дженни уже собиралась встать и выяснить это, когда услышала шум внизу - шум передвигаемой мебели.
«Ну конечно», — подумала она.
Наверх Эрих поднимался за коробкой с портьерами. А теперь двигает мебель, возвращая ее на прежние места.
Когда утром Дженни спустилась вниз, портьеры вновь висели на окнах; все столы, стулья и безделушки вернулись на свои законные места, а ее растения в горшках исчезли. Позже она обнаружила их за амбаром, в контейнере для мусора.