Из той камеры Измаила забрали. Теперь он лежит в коридоре возле уборных на складной кровати без одеяла и матраца. Сколько месяцев он уже в тюрьме? Он царапает черточки и здесь, в коридоре. Теперь на стульях уже никто не сидит. Кого-то отпустили, кого-то отправили вниз, в камеры предварительного заключения. Измаила, с тех пор как их с Керимом вместе избили на фалаке, больше на допрос не вызывали. Есть ли новые арестованные? Он не знает. Но со своей переносной кровати, на которой он вот уже три дня, он бы наверняка увидел, если были бы новые.

Дантиста Агопа тоже перевели в камеру предварительного заключения.

Вот уже два дня, как Измаил просит Нериман не приносить ему жидкой пищи. В камере рядом с его койкой кого-то — он не знает кого — пытают голодом. Измаил по ночам, стараясь не попасться полицейским, просовывает в щель под дверью пирожки, сыр, кусочки вареного мяса.

Прошла неделя после того, как его забрали из камеры.

Однажды ночью его грубо будят. Над ним начальник подразделения, очкастый комиссар и еще один в штатском.

— Пошли!

Они повернули налево из коридора. Очкастый комиссар открыл какую-то дверь. Измаил увидел Зию. В пустой камере, перед зарешеченным окном без стекла — на улице льет весенний дождь — стоит голый Зия. На нем только трусы. Руки за спиной в наручниках. Ноги тоже закованы. Под мышками у него пропущена веревка, а концы ее привязаны к самой верхней перекладине решетки расположенного очень высоко окна. Живот Зии вытянулся и провалился внутрь. Все его мышцы вытянулись, словно бы на них воздействует какая-то страшная сила. Зия стоит на кончиках пальцев босых ног. Стоит ему немного качнуться вниз, как веревка начинает резать под мышками. Поднятая вверх голова сжата задранными вверх плечами. Глаза широко раскрыты. Дождь плетью хлещет его по спине.

Начальник подразделения спросил Измаила:

— Знаешь его?

— Не знаю.

— Разве не он дал тебе пишущую машинку и вощеную бумагу?

— Мне никто ничего не давал.

Начальник подразделения подошел к Зие и указал на Измаила:

— Знаешь его?

— Я его не знаю.

Голос Зии — такой, как всегда, мягкий, низкий.

— Разве ты ему не давал вощеную…

Зия перебил начальника:

— Я ничего никому не давал.

Ругаться начальник подразделения не стал. Лишь покачал головой. Они вышли.

Измаил вернулся на свою кровать. Он испытывает к товарищу безмерную жалость — даже хочется плакать. Такого он не чувствовал никогда. Распяли Зию. Как султан Мурад распял и возил на верблюде Берклюдже Мустафу. (Об этом он слышал от Зии.) Внезапно он задумался о другом: почему они не сделали со мной того же, что с Керимом и Зией? Ведь начальник говорил, что они знают, что я взял бумагу с машинкой у Зии и отдал Кериму. От кого они об этом узнали? Но у Керима машинку и бумагу не нашли. Поэтому парню достались такие пытки. (Измаил еще не знает, что Керим сошел с ума.) А Зию распяли потому, что так как он — из числа ответственных лиц, то должен знать, кому Керим отдал машинку с бумагой. Вощеная бумага, пишущая машинка. Несколько пачек вощеной бумаги и старенькая пишущая машинка… Буква «Д» плохо печатается…