На Стамбул льются весенние дожди. Теперь они уже довольно теплые. Нериман стоит на трамвайной остановке Эминёню. Под зонтиком. Живот такой, что чуть ли не до носа достает. Проезжают трамваи. И те, которые ждет Нериман, — до Аксарая — тоже проезжают. Но Нериман о чем-то задумалась. Она улыбается. Проезжают аксарайские трамваи. «Завтра я увижу Измаила. Мне сказали, что завтра ты его увидишь. Завтра я и Эмине приведу».

Льются весенние дожди на купол Новой мечети, на конусы минаретов, на Золотой Рог, на баржи, на Мост.

В такой же дождливый день Керим с Ахмедом продавали здесь свою газету, но тогда дождь только накрапывал, и Ахмед сначала застеснялся и не мог продавать.

Сердце Нериман сжалось. Сестре Керима сказали, что Керима отправили в сумасшедший дом.

Бедная женщина так и рухнула там, перед дверью с двумя полумесяцами. В руке у нее опять были четыре красные розы.

Льются весенние дожди на Рыбный рынок, на площадь Эминёню, на часы на площади, на трамвайную остановку, на крыши, на зонтик Нериман.

Проезжают аксарайские трамваи. Нериман чувствует невыносимую боль. Закусывает губы, чтобы не закричать. В живот, в пах ей словно вонзаются ножи. Завтра я увижу Измаила. Схватки следуют одна за другой. Она останавливает такси. Ей повезло: в такой дождь найти такси не просто.

Спустя три часа Нериман в спальне аксарайского дома с помощью соседки-акушерки родила Измаилу дочь. Соседи позвонили от бакалейщика в Кадыкёй и вызвали Осман-бея. Осман-бей ходит взад-вперед перед дверью спальни, держа за руку Эмине. Нериман в кровь искусала губы, чтобы никто, даже брат, не слышал ее криков. Изорвала простыню. Родила Измаилу дочь.

На Стамбул льются весенние дожди. Льют дожди и на деревянный, некрашеный, с эркером и решетками, дом семьи Эмине.