Christopher Healy

THE HERO'S GUIDE TO SAVING YOUR KINGDOM

Text copyright © 2012 by Christopher Healy

Illustrations copyright © 2012 by Todd Harris

All rights reserved.

Published by arrangement with HarperCollins Children’s Books, a division of HarperCollins Publishers.

© А. Бродоцкая, перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА ®

 

 

Пролог

Чего вы не знаете о Прекрасном Принце

Прекрасный Принц боится старушек. Не знали, да?

Не огорчайтесь. О Прекрасном Принце вы еще много чего не знаете. Прекрасный Принц не умеет обращаться с мечом. Прекрасный Принц на дух не переносит гномов. Прекрасный Принц питает необъяснимую ненависть к плащам.

Скорее всего, кое-кто из вас даже не подозревает, что Прекрасных Принцев на самом деле несколько. И что зовут их всех по-разному. Если вдуматься, Прекрасный Принц – это же не имя. Так, прозвище. Словосочетание.

Само собой, вы не виноваты, что у вас такой скудный запас знаний о Прекрасном Принце; виноваты лентяи-барды. Понимаете, в стародавние времена барды и менестрели были для всего света единственным источником новостей. Знаменитостью можно было стать, только если они тебя воспоют. И геройскую (или злодейскую) репутацию создавали и поддерживали именно они. Стоило случиться чему-то серьезному и заметному – кто-то спас прекрасную даму, убил дракона, разрушил злые чары, – и королевские барды тут же слагали об этом балладу, а бродячие менестрели исполняли ее то там, то сям по городам и весям, и она доходила до самых далеких королевств. Только барды вечно упускали существенные детали. Например, им не приходило в голову, что неплохо бы упоминать в балладах имена героев, тех самых, кто, собственно, спасал прекрасных дам, убивал драконов и разрушал злые чары. Вместо этого барды, не вдаваясь в подробности, называли всех этих молодых людей Прекрасными Принцами.

Рис. 1. Типичный БАРД

Их, бардов, даже не особенно интересовало, был ли тот или иной Прекрасный Принц настоящим отважным героем (вроде принца Лиама, который одолел кровожадное огнедышащее волшебное чудище, чтобы пробиться к спящей принцессе и пробудить ее от зачарованного сна) или просто везунчиком, который случайно забрел куда надо когда надо (вроде принца Дункана, который тоже пробудил спящую принцессу от зачарованного сна, но только потому, что послушался совета гномов). Нет – барды называли героев одним и тем же словосочетанием, несмотря на то что одни герои едва не погибали (например, принц Густав, которого сбросили с девяностофутовой башни, когда он пытался спасти Рапунцель), а другие просто очаровывали девушек умением вальсировать (например, принц Фредерик, который покорил сердце Золушки на королевском балу).

Если и было у Лиама, Дункана, Густава и Фредерика что-то общее, то лишь то, что никому из них не нравилось быть Прекрасным Принцем. Именно ненависть к этому прозвищу их в основном и сдружила. А не то чтобы им так уж не терпелось объединиться в коллектив.

Если бы мы подглядели в середину этой книжки – скажем, в двадцатую главу, – то обнаружили бы наших героев в горном городишке под названием Фларгстагг, в таверне, хуже которой, пожалуй, на всем белом свете не сыщешь, – в «Коренастом кабанчике». «Коренастый кабанчик» – унылое, пропахшее сыростью заведение из тех, где вечно торчат пираты и убийцы, перекидываются в картишки и сговариваются насчет очередного гнусного преступления (в их планы зачастую входит и ограбление самой таверны). В таком заведении никак не ожидаешь натолкнуться на Прекрасного Принца, а тем более сразу на четверых. И все же вот они: в главе двадцатой – Лиам, весь в синяках и в саже, с застрявшими в волосах рыбьими костями, Густав в помятых доспехах, потирающий багровую плешь, Фредерик, до того грязный, что можно подумать, будто он выкопался из могилы, и Дункан с огромной шишкой на лбу и… неужели в ночной рубашке?! Ой, а еще вокруг стола стоит с полсотни вооруженных до зубов злодеев – и все они только и мечтают оставить от принцев мокрое место.

Естественно, к двадцатой главе принцев уже нельзя упрекать за неопрятный внешний вид. Хорошо хоть живы остались после встречи с колдуньей, великаном, разбойниками, да мало ли – в общем, сами увидите. Вообще-то, им выдалась такая неделька, что после нее вполне законно ввязаться в массовую драку. Но не будем забегать вперед.

Чтобы дойти до судьбоносного вечера в «Коренастом кабанчике», нужно сначала вернуться в прошлое, в мирное королевство Гармония, где и начались приключения – а может, и заварилась каша, смотря у кого спросить. Нужно вернуться в прошлое, в тот день, когда принц Фредерик умудрился упустить свою Золушку.

 

1

Прекрасный Принц теряет нареченную

Фредерик не всегда был таким рохлей. Бывали времена, когда он рассчитывал стать настоящим героем. Только, похоже, судьба распорядилась иначе.

С той минуты, как принц Фредерик появился на свет – после чего его немедленно поместили в колыбельку, застеленную нежно шелестящими пеленками из чистого шелка, – у него началась безмятежная жизнь. Будучи наследником престола весьма богатой и процветающей Гармонии, он вырос в окружении армии слуг, которые баловали его, как только могли. Когда малютка учился ползать, его снабдили наколенниками из ягнячьей шерсти, дабы он не натер нежную детскую кожу. Когда он желал поиграть в прятки, дворецкие и камердинеры прятались в самых очевидных местах – за перышком, под салфеточкой, – чтобы мальчик не перетрудился. Чего бы ни пожелал юный Фредерик, все подносили ему на серебряном блюдечке с голубой каемочкой. Буквально.

За это от Фредерика требовалось только одно – вести жизнь настоящего аристократа. Ему позволялось посещать сколько угодно поэтических чтений, балов и званых обедов с двенадцатью переменами блюд. И при этом запрещалось заниматься любыми сколько-нибудь, даже теоретически, опасными делами. Отец Фредерика король Уилберфорс придавал очень большое значение внешнему виду – ему невыносима была сама мысль о том, что его плоть и кровь осыплют насмешками, как, например, его прапрадедушку короля Карла Ветряночного. «Ни шрамика, ни синяка, ни прыщика» – таков был девиз короля Уилберфорса. Вот почему он пошел на крайние меры, чтобы оградить своего сына от малейшей царапины. Он даже распорядился, чтобы Фредерику заранее тупили все карандаши.

Рис. 2. Принц ФРЕДЕРИК

В раннем детстве Фредерик был только рад, что не надо участвовать в развлечениях вроде залезания на деревья (растянутые щиколотки!), походов (ядовитые растения!) и вышивания (острые иголки!). Король Уилберфорс так красноречиво распространялся об этих опасностях, что Фредерик твердо усвоил его предостережения.

Однако в возрасте семи лет Фредерик поддался соблазну совершить отважный подвиг. Он находился в личной классной комнате и учился выводить свое имя затейливыми завитушками, но тут в конце коридора послышался шум и гвалт, и гувернер был вынужден прервать урок. Фредерик вместе с гувернером отправился к воротам дворца, где уже собралась толпа слуг поглазеть на заезжего рыцаря.

Старый воин, усталый и потрепанный после недавней битвы с драконом, добрел до дворца в поисках пищи и ночлега. Король пригласил его зайти. Фредерик впервые в жизни видел рыцаря (по правде говоря, даже те, о ком он читал в книжках, были довольно скучные – любимая сказка на ночь у принца Фредерика называлась «Сэр Бертрам Утонченный и поиски волшебной десертной ложечки»). Все недолгое время, которое рыцарь гостил во дворце, Фредерик ходил за ним по пятам как зачарованный и слушал его рассказы о сражениях с великанами, войнах с гоблинами и погонях за разбойниками. Фредерик никогда не видел, чтобы у человека были такие глаза. Он прямо чувствовал, как жаждет рыцарь увлекательных приключений, как рвется в бой. Рыцарь обожал авантюры примерно так же, как Фредерик – творожные кексы.

Вечером, когда рыцарь отправился восвояси, Фредерик спросил отца, нельзя ли ему брать уроки мечного боя. Король с улыбкой отмахнулся:

– Мальчик мой, мечи очень острые. А мне нужно, чтобы у моего сына оба уха были на месте.

Юный Фредерик не дал себя обескуражить. Назавтра он попросил у отца разрешения заняться вместо мечного боя рукопашным. Король Уилберфорс покачал головой:

– Фредерик, ты, что называется, деликатного сложения. Оглянуться не успеешь, как тебе сломают спину.

На следующий день Фредерик предложил записаться в турнирную команду.

– Это еще опаснее мечей и борьбы! – заявил король, неодобрительно хмыкнув. – Из тебя мигом сделают сосиску на палочке!

– Стрельба из лука? – спросил Фредерик.

– Глаза. Риск, что их выбьют, – не сдавался король.

– Боевые искусства?

– Кости. Риск, что их сломают.

– Альпинизм?

– Сломанные глаза. Выбитые кости.

К выходным король Уилберфорс положительно потерял терпение. Нужно было немедленно положить конец авантюрным мечтам Фредерика. Король решил заманить принца в ловушку.

– Отец, можно, я займусь спелеологией? – взволнованно спросил Фредерик.

– Лазить по пещерам?! Ты упадешь в бездонную расселину! – взревел король. Но тут же заговорил другим тоном: – Если хочешь, можешь дрессировать животных.

– Правда?! – Фредерик даже оторопел от неожиданности и ужасно обрадовался. – Диких тоже можно? А не только хомячков и золотых рыбок?

Король кивнул.

– Ты не боишься, что меня съедят? – уточнил Фредерик.

– Боюсь, разумеется, но раз ты так твердо намерен рисковать жизнью, я, пожалуй, не стану тебе мешать, – ответил король обманчиво ласковым голосом.

На следующий день Фредерика, сердце у которого так и трепыхалось, провели по извилистому коридору подвала на склад, где все старые доспехи, запасные скипетры и сундуки с младенческими одежками, из которых принц давно вырос, разгребли к стенам и освободили посередине место для огромной клетки. Кто же был в клетке? Правильно: там метался свирепый тигр. Едва зверь увидел юного принца, как испустил грозный рык.

– Ух ты, я и не знал, что мы начнем с такого крупного животного, – проговорил Фредерик, отваги у которого за последнюю минуту заметно поубавилось.

– Готовы, ваше высочество? – спросил укротитель.

И не успел Фредерик кивнуть, как укротитель отодвинул засов и дверь клетки распахнулась. Укротитель что-то быстро сказал тигру, и зверюга выскочила и ринулась на Фредерика.

Фредерик вскрикнул и бросился бежать. Огромный тигр – в три раза больше его самого – кинулся в погоню. Фредерик метался между сундуками, полными потемневших от времени кубков и расстроенных лютней, – он искал, где спрятаться.

– Почему вы его не остановите? – крикнул он укротителю.

– Не могу, – отвечал укротитель. – Это же дикое животное. Отец предупреждал вас, что это опасно.

Фредерик нырнул под массивный деревянный стол, но тигр отбросил стол, словно пушинку от одуванчика. Фредерик на четвереньках отполз в сторону, однако вскоре уперся в рулоны ковров. Деваться было некуда. По щекам у Фредерика текли слезы, и он вскрикнул, увидев над собой разинутую пасть.

Когда тигр схватил Фредерика, бедный принц от испуга не сразу понял, что зубов у зверя нет. Огромный кот бережно принес обмякшего рыдающего мальчика обратно к клетке и положил его на пол – этому трюку его обучали долго и старательно. Это был не обыкновенный тигр, а Эль-Полоссо, кроткая и одаренная звезда цирка братьев Джуллико. Братья Джуллико славились своим устрашающим, однако совершенно безопасным номером: укротитель напихивал Эль-Полоссо в пасть троих, четверых, а то и пятерых младенцев из числа зрителей, а потом давал зверю команду выплюнуть малышей прямо на руки матерям. Детишки почти всегда приземлялись именно на те колени, на которые надо.

Лишь через несколько секунд Фредерик сообразил, что его не съели. Именно в этот момент вошел его отец. Фредерик бросился ему в объятия и спрятал мокрое лицо в королевском одеянии.

– Ну, видишь? – спросил король. – Теперь ты понимаешь, почему я тебе не разрешал?..

За спиной у Фредерика он показал укротителю поднятый большой палец.

План короля Уилберфорса себя оправдал. История с тигром произвела такое неизгладимое впечатление на неокрепшую психику принца, что он и думать забыл об отважных подвигах. «Прав был папа, – думал он. – Я не создан для таких опасных приключений».

С тех пор Фредериком овладел страх. Даже сказка про сэра Бертрама Утонченного казалась ему несколько жутковатой.

Тогда принц бросил все силы на уроки этикета, подбор стильных нарядов и в целом на то, чтобы стать именно таким принцем, каким хотел его видеть отец. И Фредерик, между прочим, достиг в этом немалых успехов. Более того – ему это нравилось. Он гордился умением всегда сохранять превосходную осанку, составлять изысканные букеты и безупречно танцевать фокстрот.

Прошло более десяти лет, прежде чем в голову Фредерику закралась мысль о приключениях. Это произошло, когда во дворце состоялся большой бал, на котором, как рассчитывали придворные, принц должен был найти себе невесту (за ворота дворца он не выходил ни разу в жизни, так что другого случая познакомиться с девушкой ему не представлялось). Тем вечером среди десятков элегантных дам внимание Фредерика сразу же привлекла одна девушка – и не только потому, что она была красива и изысканно одета. Нет, у нее была еще одна черта – лихой и бесшабашный блеск в глазах. До сих пор Фредерик видел такой взгляд лишь однажды – у того рыцаря, много-много лет назад.

Фредерик с таинственной незнакомкой вдоволь натанцевались. Однако в полночь она, не проронив ни слова, куда-то убежала.

– Папа, мне надо найти эту девушку, – настаивал Фредерик, который внезапно ожил и снова почувствовал себя примерно как в семь лет.

– Сынок, ты никогда не выходил за ворота дворца, – предостерегающим тоном отвечал король. – А вдруг там тигры?!

Фредерик втянул голову в плечи. Эпизод с тигром и вправду сыграл с ним дурную шутку.

Однако сдаваться принц не собирался.

Он поручил своему наперснику камердинеру Реджинальду разыскать таинственную незнакомку. Оказалось, что Элла – так ее звали – вообще не знатного происхождения, а просто грязнуля-служанка на черной работе. Однако ее биография – в особенности то, как она сговорилась с одной доброй феей и при помощи волшебства обвела вокруг пальца злую мачеху и сестриц, – весьма заинтересовала Фредерика (правда, он от души надеялся, что иметь дело с родственничками будущей невесты ему не придется).

Когда принц сообщил отцу, что намерен жениться на Элле, король от неожиданности поперхнулся.

– Мне казалось, я нашел на тебя управу, но, видимо, нет, – нахмурился король. – Неужели ты так ничего и не понял? Мезальянс повредит твоей репутации куда сильнее, чем шрам или сломанные руки-ноги!

До сих пор Фредерик был убежден, что король установил такие строгие правила, поскольку опасался за безопасность сына. Однако теперь ему стало ясно, что дело не совсем в этом. И тогда Фредерик впервые в жизни восстал против воли отца.

– Я тебе не подданный, – твердо сказал он. – Ну, то есть, строго говоря, подданный, раз ты король. Но сердцем моим ты не правишь. Мое сердце жаждет Эллы. А поскольку ты не приводишь ее сюда, чтобы она была со мной, я сам пойду за ней. Мне все равно, какие опасности таятся за дворцовыми воротами. Если надо, ради нее я и тигра оседлаю!

Честно говоря, Фредерик холодел от одной мысли, что придется отправиться во внешний мир. Он не представлял себе, как осуществить свои угрозы, если отец вдруг воспротивится. К счастью, король от неожиданности уступил.

Так Элла переселилась во дворец. Они с Фредериком были официально помолвлены и собирались пожениться, а жители королевства пересказывали друг другу историю о том, как их познакомило волшебство. Не прошло и нескольких дней, как менестрели получили в свое распоряжение новый хит и разнесли этот сюжет по сопредельным государствам. Популярная версия кончалась хорошо – Прекрасный Принц женился на Золушке, и они жили долго и счастливо, – однако у настоящих Эллы с Фредериком все пошло не так гладко.

* * *

Как ни огорчительно, разлучила влюбленных именно лихая и бесшабашная натура Эллы – та самая ее черта, которая особенно нравилась Фредерику. Злая мачеха сделала Эллу пленницей в собственном доме и заставляла ее с утра до ночи трудиться не покладая рук, например цементировать щели или отмывать присохший между зубьями вилок майонез. За работой бедняжка Элла мечтала о лучшей жизни. Она представляла себе, как скачет на верблюде по пустыне и ищет волшебные лампы в древних храмах, как взбирается на заоблачные горные вершины и играет там в кошки-мышки с правителями неведомых королевств. Элла искренне верила, что в будущем возможно что угодно.

Когда Элла на балу повстречала Фредерика, это была кульминация напряженного дня, полного интриг и волшебства, – вот Элла и вообразила, будто это начало новой жизни, состоящей из одних приключений. Однако жизнь с Фредериком оказалась совсем не такой, как она ожидала.

Фредерик любил поспать по утрам. Иногда – до обеда. После чего битый час одевался и прихорашивался, чтобы соответствовать отцовским требованиям. Каждый день к тому времени, как Элла наконец могла увидеть своего жениха, она была более чем готова к чему-нибудь увлекательному. А Фредерик предлагал ей исключительно тихие радости вроде пикников, концертов или разглядывания каких-то картин.

Поймите меня правильно, все это Элле очень нравилось – по крайней мере первые несколько дней. Но к четырнадцатому пикнику она заподозрила, что больше никаких интересных занятий ей во дворце не светит. Незыблемый распорядок дня, к сожалению, заставил ее снова почувствовать себя пленницей. И вот в одно прекрасное утро Элла решила откровенно поговорить с Фредериком о том, что ей нужно.

В то утро Фредерик, как всегда, заспался. Когда он наконец встал, то пятнадцать минут (для него это было очень немного) обшаривал шкаф, битком набитый ультрамодными костюмами, и в конце концов остановился на белоснежном мундире, украшенном золотым шитьем и эполетами с бахромой. Еще пять минут он посвятил приглаживанию коротких светло-каштановых волос. К несчастью, несколько прядей упорно не желали улечься на место – вот почему принц и прибегнул к обычному в минуты досады спасительному средству:

– Реджинальд!

Не прошло и нескольких секунд, как в спальне принца возник высокий статный человек с негустыми напомаженными усами.

– Да, ваше высочество, – произнес он напряженным, под стать прямой спине, голосом.

– Доброе утро, Реджинальд, – сказал Фредерик. – Будьте добры, помогите уложить волосы.

– Разумеется, ваше высочество, – ответил Реджинальд, взял серебряную щетку и принялся приглаживать шевелюру принца.

– Спасибо, Реджинальд, – сказал Фредерик. – Я сейчас увижусь с Эллой, поэтому хочу выглядеть как можно лучше.

– Разумеется, ваше высочество.

– Пожалуй, сделаю ей сюрприз, попрошу повара принести ей завтрак в постель.

Реджинальд помолчал.

– Я положительно уверен, ваше высочество, что юная госпожа уже позавтракала.

– Тьфу, – пробурчал принц. – Ну вот, опять. Давно ли она встала?

– Часа три тому назад, – ответил Реджинальд.

– Три часа! Я же просил разбудить меня, когда Элла проснется!

– Сожалею, ваше высочество, – сочувственно произнес Реджинальд. – Вы же знаете, я всегда рад вам помочь. Однако король строго-настрого запретил тревожить ваш утренний сон.

Фредерик вскочил и отмахнулся от серебряной щетки:

– Отец запретил вам меня будить?! Он хочет разлучить нас с Эллой.

Он бросился за дверь спальни, потом вернулся – глянуть в зеркало и проверить, в порядке ли прическа, – а потом со всех ног побежал по коридору искать свою нареченную.

Рис. 3. ЭЛЛА

* * *

В спальне Эллы не оказалось, поэтому Фредерик поспешил в сад. Он приостановился понюхать розовый бутон и тут услышал приближающийся стук копыт. Оглянулся через плечо и увидел, что прямо на него, перепрыгивая шпалеры, галопом несется могучая белая лошадь. Принц хотел было отскочить, но золотая бахрома его эполета зацепилась за шипы.

Фредерик отчаянно дергал за рукав, и тут всадник, точнее, всадница резко осадила лошадь и подняла ее на дыбы. Элла смотрела на Фредерика сверху вниз и смеялась. Платье на ней было синенькое и самое что ни на есть простое, а волосы растрепались от быстрой езды. Крепкое спортивное сложение и яркий здоровый румянец резко контрастировали с узкими плечами и интересной бледностью Фредерика.

– Надеюсь, ты не с утра тут торчишь, – сказала Элла, и если она и шутила, то не совсем.

– Нет-нет, только сейчас зацепился, – ответил Фредерик, вздохнув с облегчением. – Ты не слезешь и не поможешь мне?

Элла соскользнула с седла, потрепала лошадь по носу и потянулась распутать кисти.

– Говорила я тебе, от этих эполетов одни неудобства, – сказала она.

– Такие сейчас носят самые элегантные аристократы, – весело возразил Фредерик.

Он отряхнул мундир, подбоченился и выпятил грудь, чтобы продемонстрировать наряд. Принц нарочно дурачился – он хотел посмешить Эллу. Это у него получилось.

– Симпатично, – хихикнула Элла. – Вот бы разок увидеть тебя верхом, – намекнула она, снова погладив розовый нос своей кобылы.

– Да-да, вид у меня был бы самый что ни на есть геройский, – кивнул Фредерик. – Жаль, у меня аллергия на конский волос. – Никакой аллергии у него, конечно, не было, просто он боялся упасть.

– Ах, какое огорчение, – вздохнула Элла.

– А я не знал, что ты ездишь верхом, – заметил Фредерик. – Если учесть, что мачеха держала тебя под замком, вряд ли ты находила время для конного спорта.

– Не находила, – согласилась Элла. – Научилась за последний месяц у Карла, твоего старшего конюха. Я обычно тренируюсь по утрам, пока ты… гм… пока ты спишь.

Фредерик тут же сменил тему:

– Ты слышала балладу, которую сложил о тебе бард Грошпер? Мне, признаться, не понравилось, что он назвал тебя Золушкой. В этом слове есть что-то грязное, неприбранное…

– Ну и что? – пожала плечами Элла. – Я несколько лет ходила грязная и неприбранная. Вечно была перемазана в золе, потому что чистила печки, – понятно, откуда такое прозвище.

– Кстати, о прозвищах, – продолжал Фредерик. – Ты заметила, что меня в балладе назвали «Прекрасный Принц»? А настоящее мое имя даже не упоминается. Все решат, будто я тот же самый принц, что и из баллады про Спящую красавицу или Рапунцель. – Он окликнул проходившего мимо слугу: – Извините, любезнейший. Не могли бы вы позвать сюда Грошпера Сладкоречивого? Передайте ему, что принц и госпожа Элла хотели бы послушать в его исполнении «Балладу о Золушке».

– К сожалению, ваше высочество, господина Грошпера сейчас не найти, – ответил слуга. – Его уже несколько дней никто не видел. Во дворце только об этом и болтают, по правде говоря, мы считали, вам уже об этом известно. Никто не знает, где искать королевского барда.

– Что ж, теперь понятно, почему мне уже несколько дней не поют колыбельных, – задумчиво проговорил Фредерик.

– Фредерик, а вдруг с Грошпером случилось что-то ужасное? – воскликнула Золушка с излишним для такого случая воодушевлением. – Надо все разузнать! Пойдем, пойдем скорее! Надо выяснить, кто видел его последним. Начнем с привратников…

– О, я уверен, ничего необычного с ним не произошло, – поспешно перебил ее Фредерик. Ему было трудно представить, что во дворце произошло преступление, и еще труднее – что он будет его расследовать. – Должно быть, он уехал на какую-нибудь бардовскую конференцию – из тех, где обсуждают, сколько именно перьев должно быть у менестреля на шляпе и все такое прочее. Не огорчайся – если Грошпера во дворце нет, музыку все равно можно послушать. Я пошлю за…

– Фредерик, при чем тут музыка?! – поразилась Элла и сделала глубокий вдох. – Помнишь, мы только что говорили о том, что я провела детство в четырех стенах?

Фредерик кивнул.

– А теперь я свободна и хочу набраться впечатлений. Выяснить, на что я способна. Так вот, если мы не собираемся расследовать, куда подевался Грошпер, чем мы займемся сегодня? – спросила она. – Хоть какое-нибудь приключение можно устроить?

– Приключение? Хорошо. – Фредерик тщательно взвесил все варианты. – Славный денек. Тепло, солнечно. Пожалуй, пикник…

Элла поникла:

– Фредерик, я совсем другое имела в виду.

Фредерик вытаращился на нее, словно потерявшийся крольчонок.

– Я слышала, в городе появилась труппа бродячих акробатов. Хочешь, пригласим их сюда, пусть поучат нас кувыркаться? – спросила Элла.

– Было бы хорошо, но у меня хронический подвывих щиколотки… – У Фредерика не было никакого хронического подвывиха щиколотки.

– Может, клад поищем? – просияла Элла. – В кухне ходят слухи, что прежний камердинер твоего отца спрятал в подземных ходах под дворцом мешок ворованного золота. Вдруг мы его найдем?

– Нет, мне нельзя опускаться ниже уровня почвы. Ты себе не представляешь, какой у меня от сырости разыграется синусит. – Никакого синусита от сырости у Фредерика отродясь не бывало.

– Тогда покатаемся на лодке по озеру.

– Я не умею плавать. – Истинная правда.

Элла поджала губы.

– Фредерик, а что нам вообще можно?! Прости, если это невежливо, но мне скучно!

– Давай устроим пикник, но по-новому, – с надеждой предложил Фредерик. – У нас будет обед с меню для завтрака. Яйца пашот, круассаны. Нам нужна встряска!

Элла вернулась к лошади и запрыгнула в седло.

– Ладно, заказывай свой пикник, – сказала она ничего не выражающим тоном. – А я пока еще немного покатаюсь.

– Отлично. – Фредерик помахал ей рукой. – Я буду тут, никуда не уйду.

– Ничуть не сомневаюсь, – отозвалась Элла. – У тебя это замечательно получается.

И ускакала.

* * *

Примерно через час Фредерик сидел на лужайке возле дворца (не просто так, конечно, а на тщательно расстеленном пледе: он же не хотел испачкать зеленью белоснежные брюки) и ждал обед и невесту. Появился лакей и поставил перед Фредериком поднос с деликатесами.

– Ваше высочество, вам записка, – сказал лакей и с поклоном отступил.

Фредерик обнаружил между вазочкой с нарезанным грейпфрутом и тарелочкой с шоколадными вафлями сложенный листок бумаги. Он взял записку – и внезапно его кольнуло неприятное предчувствие.

Мой славный, добрый Фредерик!

Элла

Мне совсем не хотелось так с тобой поступать, но, надеюсь, когда-нибудь ты поймешь, что я не могла здесь оставаться. По-моему, жизнь во дворце тебя вполне устраивает. Я не могу превратить тебя в человека, которому нравится лазить по горам, грести в лодке по бурным рекам, изучать древние руины. Все это тебе не по душе – ничего страшного. Ты чувствуешь себя не в своей тарелке. А своя тарелка для тебя – собственно своя тарелка.

А мне этого мало.

Когда ты упомянул балладу о Рапунцель, я сразу задумалась. Принц, о котором там поется, хотел спасти Рапунцель, но в результате Рапунцель сама его спасла.

Так вот, я хочу быть как она. И отправляюсь ее разыскивать. Мне кажется, мы с Рапунцель – это сила. Думаю, мы с ней в два счета отыщем Грошпера. И даже если он отыщется на унылой занудной конференции, как ты и предполагал, кто знает, какие приключения ждут нас по пути?

Фредерик, ты очень милый, я очень хочу, чтобы у тебя все было хорошо. Знаешь, тот вечер на балу был самым романтичным в моей жизни.

С наилучшими пожеланиями,

Фредерик уронил записку на пустую тарелку. «Самый романтичный вечер в ее жизни, да? – подумал он. – Не слишком-то много, когда это говорит девушка, которая обычно проводила вечера за выковыриванием дохлых пауков из щелей между половицами. „С наилучшими пожеланиями“! Будто благодарит человека, которого наняла собаку выгуливать!»

Аппетит у Фредерика пропал начисто.

– Реджинальд!

* * *

– Я правда такой скучный?

Фредерик вернулся в свою спальню и сидел понурясь на краю постели, застеленной кашемировым покрывалом, а Реджинальд, по своему обыкновению прямой как палка, стоял рядом и неуклюже гладил принца по голове.

– Не огорчайтесь так, ваше высочество, – говорил камердинер. – Не думаю, чтобы графиня Беллсвортская сочла вас скучным. Помните, как она радовалась, когда вы научили ее танцевать ча-ча-ча? Сэр, у вас столько поклонниц!

– Да, – скорбно отвечал Фредерик, – только вот Элла, похоже, не из их числа!

– Думается, госпожа Элла предпочитает иной образ жизни, нежели тот, который вы можете предложить ей здесь, во дворце, – заметил Реджинальд.

– Яйца пашот! Какой же я дурак! – Фредерик хлопнул себя по лбу.

– Ваше высочество, на свете есть и другие женщины.

– Мне другие не нужны! Мне нужна Элла! Реджинальд, как вы думаете, что мне делать? Только будьте со мной откровенны, не надо говорить мне то, что от вас хотел бы услышать мой отец!

Реджинальд обдумал эту просьбу. Он служил принцу с тех пор, когда Фредерик был еще совсем крошкой. И никогда не гордился своим воспитанником так, как в тот момент, когда юноша пошел наперекор чересчур заботливому отцу. Пожалуй, Фредерику в жизни пригодится такой веселый и бесстрашный человек, как Элла.

– Не дайте ей уйти, – посоветовал Реджинальд, отбросив чопорность, даже голос у него зазвучал более или менее непринужденно.

– Ну и ну! – Фредерик ахнул. – Да вы, я вижу, стали меньше ростом на два дюйма!

– При чем здесь я? – ответил Реджинальд. – Вы слышали, что я сказал? Шевелитесь! Отправляйтесь вслед за Эллой!

– Как же? – растерялся Фредерик, который все не мог прийти в себя: его камердинер внезапно заговорил как нормальный человек.

– Посадим вас на лошадь. Карл научит вас самому главному. Вам не надо становиться лучшим конником на свете, достаточно, чтобы вы могли передвигаться. Держитесь больших дорог, и все будет хорошо.

– Но…

– Фредерик, я понимаю, вам страшно. Но послушайте моего совета: преодолейте страх. Элле нужен человек, который любит приключения не меньше ее самой. Настоящий герой.

– Тогда мне не на что рассчитывать. – Фредерик надулся. – Я умею одеваться с фантастическим вкусом. У меня выдающийся талант к каллиграфии. С ролью принца я справляюсь неплохо, но герой из меня прескверный.

Реджинальд посмотрел ему в глаза:

– Все же где-то у вас таится запас храбрости. Разыщите его. Догоните Эллу, куда бы она ни отправилась. А там посмотрите, что будет. Может, ей понравится уже то, что вы покинули дворец.

– Отец меня ни за что не отпустит.

– Мы ему не скажем.

– Рано или поздно он заметит, что меня нет. И пошлет за мной своих людей.

– Я отправлю их не в ту сторону.

– Нет, я все же сомневаюсь. Это так опасно.

– В вас говорит отцовское воспитание, – возразил Реджинальд. – Послушайте, вы отправляетесь в путь не только ради Эллы, но и ради того мальчугана, который когда-то хотел испытать все на свете.

– Вы имеете в виду моего кузена Лоренса? Он сломал ногу, когда пытался полететь на восковых крыльях.

Реджинальд серьезно поглядел на него:

– Фредерик, вы свою мать не помните, а я помню. И знаю, чего бы она от вас хотела.

Фредерик поднялся:

– Хорошо, я отправляюсь.

– Вот это я понимаю, – кивнул Реджинальд.

Фредерик решительно шагнул за дверь. Секунду спустя он решительно шагнул обратно.

– Переоденусь, пожалуй, во что-нибудь более подходящее для верховой прогулки, – сказал он.

Реджинальд обнял его за плечи.

– Ничего более подходящего для верховой прогулки у вас в гардеробе нет, – улыбнулся он. – Пойдемте, провожу вас в конюшню.

* * *

На следующее утро, после нескольких часов интенсивных тайных тренировок, принц Фредерик выехал за ворота дворца верхом на смирной кобыле, а Реджинальд и конюх Карл махали ему на прощание. Ехал принц, зажмурившись и судорожно обняв кобылу за шею. Тут его осенило.

– Постойте! – крикнул он Реджинальду. – Я не знаю, куда ехать!

– В записке Эллы сказано, что она собирается отыскать ту девушку по имени Рапунцель, – отвечал Реджинальд. – Лентяи-барды никогда толком не указывают место действия своих баллад. Однако, судя по тяжеловесным рифмам, я убежден, что «Баллада о Рапунцель» принадлежит перу Лейфа Лирика, барда из Штурмхагена. М-да. Когда человека зовут Лейф Лирик, ожидаешь от него чего-то получше, чем строчки: «А волосы длинны-длинны, отнюдь не коротки, не то что у уклейки, а также у трески». В общем, я бы начал со Штурмхагена. Вам прямо на юг.

– Штурмхаген! Говорят, там полным-полно нежити! – ужаснулся Фредерик. Он уже перестал жмуриться, и глаза у него становились круглее с каждой секундой.

– Скачите быстрее, – посоветовал конюх Карл. – Если повезет, догоните госпожу Эллу еще до границы.

– Я быстро не могу! – ответил Фредерик. – Мне вперед и то трудно!

– Пока что у вас все получается! – крикнул Реджинальд. – Крепитесь!

Фредерик еще крепче стиснул шею кобылы, пытаясь представить себе, во что, собственно, ввязался. Не пройдет и двадцати четырех часов, как он попадет в грозу и пожалеет, что вышел за порог. Спустя неделю ему предстоит трястись от страха, завидев тень разъяренного великана. Еще через неделю он окажется в «Коренастом кабанчике». А пока что Прекрасный Принц держит путь в Штурмхаген.

 

2

Прекрасный Принц спасает от лютой смерти груду овощей

Туризм в Штурмхагене не очень развит – в основном из-за нежити. В густых тенистых сосновых лесах королевства кишмя кишат всевозможные жуткие твари. Впрочем, местных жителей это, похоже, не тревожит. Для большинства коренных штурмхагенцев нападение троллей или гоблинский набег – всего лишь мелкая неприятность, дело житейское, вроде мышки в кладовой или хорька в бельевом шкафу. Про таких людей и говорят – крепкие орешки, стреляные воробьи. Возьмем, к примеру, королевское семейство: король Олаф был семи футов росту и в свои шестьдесят корчевал пни голыми руками. Супруга его королева Бертильда была ниже его всего на два дюйма и прославилась тем, что однажды отправила в нокаут мошенника, который пытался всучить ей поддельные волшебные бобы.

Рис. 4. Принц ГУСТАВ

Принц Густав достигал отметки шесть футов пять дюймов и не проходил плечами ни в какие двери – и тем не менее был самым субтильным в семье. Шестнадцать старших братцев с рождения звали его «крохотулей», так что Густаву отчаянно хотелось казаться крупнее и внушительнее. Для этого он обычно выпячивал грудь и говорил как можно громче. Представьте себе, как шестилетний малыш вскакивает на обеденный стол, принимает позу монумента героям войны и громовым голосом орет: «Могучий Густав требует еще кружку молока!» От этого он, правда, казался не внушительнее, а глупее. Старшие братцы немилосердно над ним потешались.

Чем больше над Густавом смеялись, тем сильнее он чудил. Напихивал в рукава комья сена, чтобы мышцы казались объемнее (а они, к сожалению, казались только бугристее). Подвязывал кирпичи к подметкам, чтобы выглядеть повыше (и топал, будто борец сумо в полной рыцарской выкладке). Он даже волосы отрастил, чтобы у него хоть чего-то было больше, чем у братьев. Неудивительно, что братья его совсем задразнили.

Возмужав, Густав превратился в угрюмого, раздражительного нелюдима. Целыми днями он старательно избегал людского общества (что для людей, в общем-то, было и неплохо). Скакал верхом по сосновым лесам Штурмхагена, мечтая наткнуться на какую-нибудь нежить и одолеть ее – и тем самым доказать свою силу и героизм. И вот в один прекрасный день его ждала невероятная находка.

Рис. 5. БАШНЯ

На лесной поляне одиноко высилась башня. Странное дело – ни лестниц, ни дверей у башни не оказалось. Зато в каморке наверху томилась в заточении девушка – девушка, волосы у которой были восемьдесят футов длиной. Девушка спустила Густаву из окна золотистые локоны, а он взобрался по ним, будто по веревке. Очутившись в каморке наверху, Густав выяснил, что зовут девушку Рапунцель и что она – пленница злой колдуньи.

А надо сказать, что большим поклонником слабого пола Густав не был, – вообще-то, он до сих пор ни одной девушке даже в глаза не смотрел. Однако Рапунцель его сразила. Она была совсем не похожа на девиц, которых он видел в королевском замке, – а особенно на его свирепых кузин, которые так и норовили повалить его и отхлестать своими толстыми, похожими на плети косами. А Рапунцель была сплошная грация и мягкие, как подушечки, округлости. Она нежно улыбалась Густаву, держала его за руку и говорила с ним ласково. «Вот за это девушек и любят!» – догадался Густав.

Ошеломленный всей этой новизной, Густав излил Рапунцель душу. Он жаловался на братьев – и Рапунцель, как ни странно, слушала его. Густав был на седьмом небе. Он ныл и нудил часы напролет, пока Рапунцель не обнаружила, что солнце вот-вот сядет. Колдунья скоро вернется, сказала она и стала упрашивать Густава позвать на помощь.

Рис. 6. РАПУНЦЕЛЬ

Густав спустился с башни по волосам Рапунцель, вскочил на коня и помчался в королевский замок. Однако, отъехав не больше чем на милю, остановился. Еще не хватало – звать на помощь старших братьев! Тогда вся слава достанется им, а еще, чего доброго, они отвлекут от Густава внимание Рапунцель. Нет, он сам спасет прекрасную даму, сам совершит геройский подвиг.

Он развернул коня и под темнеющим небом поскакал обратно к башне. Рапунцель спустила ему волосы, но страшно удивилась, что Густав снова влезает к ней в каморку в гордом одиночестве.

– А остальные где? – спросила она.

– Не нужны мне остальные, – ответил с полной самоуверенностью Густав. – Сам тебя спасу.

– А лестница у тебя есть? – с надеждой спросила Рапунцель.

– Нет, – ответил Густав и понял, что самоуверенности в нем поубавилось.

– А как ты тогда собираешься отсюда вылезти?

Плана у Густава не было, поэтому отвечать он не стал. А просто обшарил глазами все углы каморки, притворившись, будто что-то высматривает.

Не прошло и нескольких секунд, как снизу раздался скрипучий голос:

– Рапунцель, Рапунцель, проснись, спусти свои косоньки вниз!

– Это Цаубера! – прошептала Рапунцель. – Прячься, быстро!

– Не стану я ни от кого прятаться, – заявил Густав. – Поднимай ее сюда. А когда она сунет нос в комнату – убью старую перечницу!

– Но…

– Делай, что велят! – уперся Густав.

Рапунцель спустила волосы в окно.

Когда впоследствии Лейф Лирик запротоколировал эти события в балладе о Рапунцель, описание «битвы» с колдуньей заняло три пространные строфы. На самом деле сражение завершилось без малого через три секунды. Едва колдунья влезла на подоконник, Густав бросился на нее. Злая старушенция схватила его и с нечеловеческой силой швырнула с башни. Вот, собственно, и все.

Особенно неприятно было приземляться. Густав рухнул лицом прямо в терновый куст и больно поцарапался. И не просто больно – колючки попали ему в глаза, и он ослеп. Несколько дней он бродил по лесу, ощупью пробираясь от одного дерева к другому. Жалкое было зрелище. Через несколько дней он свалился от голода.

Тем временем Рапунцель умудрилась сбежать, хотя как ей удалось провернуть этот фокус, знают на всем белом свете только они с колдуньей. Она прочесала весь лес в поисках Густава и в конце концов нашла его – слепого и оголодавшего. Рапунцель прижала его к груди и заплакала. И вот что самое удивительное: едва слезы ее попали в глаза Густаву, как к нему вернулось зрение.

Когда эта история всплыла – а у менестрелей, честное слово, на нее был спрос, да еще какой, – братья стали издеваться над Густавом хуже прежнего. Стоило ему показаться в коридорах замка, как вслед неслись глумливые возгласы: «Берегись, Прекрасный Принц, тут за углом страшный-страшный куст! Ничего-ничего, мы позовем кузину Хельгу, она тебя спасет!»

Густав решил, что ниже падать уже некуда. Он стяжал славу великого неудачника. Густав никогда не был душой компании, и теперь, конечно, лучше не стало.

И вот однажды, после того как над Густавом всласть посмеялись какие-то пастухи (по словам Густава, овцы и те хохотали), могучий принц удалился в лесную чащу, залез на высокое дерево и спрятался в ветвях на самой верхушке – он хотел избежать всяких контактов с людьми. Но Рапунцель все равно его разыскала.

– Слезай, – окликнула его она. – Я отведу тебя домой.

– Отвали, – ответил Густав. – Не видишь, я на дереве сижу?

– Я понимаю, людская молва ранит тебя, – сказала Рапунцель. – Но от меня ты слова дурного не услышишь.

– Еще бы, ты же у нас прямо мисс Совершенство, – проворчал Густав с вышины. – А вообще-то, все из-за тебя. Это из-за тебя все считают, что я какой-то ходячий анекдот!

– Меня огорчает, что ты так думаешь, – сказала Рапунцель, выгнув шею, чтобы лучше видеть его. – Ты же знаешь, я хотела как лучше. Когда я увидела тебя в таком состоянии…

– Да все бы у меня было нормально!

– Ты же едва не погиб!

– «Едва» не считается! Вот в чем беда-то, ты, Толстокосая! Вечно лезешь помогать там, где помогать не надо!

– Помогать людям – мое призвание! У меня дар такой!

– Ну так я его тебе возвращаю! – Густав фыркнул. – Передари кому-нибудь другому!

Рапунцель помолчала, а потом ответила:

– И правда. Нельзя оставлять этот дар себе, это эгоистично. В мире полно несчастных, а я сижу здесь и трачу свой талант на то, чтобы научить тебя самоуважению.

– Чего?! – Густав спрыгнул на землю, по пути сломав несколько сучьев. – А с собой поработать не пробовала, а, Золотое Сердце? У самой вон мозги набекрень! Понимаешь, у меня все круче некуда. Я себя уважаю, и еще как. А чего бы не уважать? Дерусь как никто, охочусь лучше всех, верхом скачу…

– Если ты и правда так себе нравишься, зачем доказывать, что ты лучше всех?

– Отвали! – рявкнул Густав. – Иди помогай другим – ты же сама решила. Мне никто не нужен.

Рапунцель подобрала волосы и собралась уходить.

– Ты прав, – сказала она на прощание. – Мое дело – помогать другим. Не понимаю я тебя, Густав. Зато ты, наверное, меня понимаешь – и то ладно.

Густав никому не сказал, что Рапунцель ушла. Зато еще больше преисполнился рвения доказать всему миру, что он настоящий герой и достоин уважения. И целыми днями разъезжал по округе, высматривая, кого бы спасти.

* * *

Несколько месяцев спустя Розильда Штиффенкраус с семейством деловито собирали урожай свеклы, как вдруг деревья в ближайшей роще расступились, раздался рокот – и оттуда вывалился здоровенный тролль и повел, принюхиваясь, исполинским носом. Если вам никогда не доводилось видеть тролля, имейте в виду, что ростом они футов девять, покрыты клочковатой шерстью болотного цвета и иногда с рогами, а иногда без (у нашего тролля имелся один витой рог – торчал на башке слева). Впервые столкнувшись с троллем, многие считают, что их атакует огромная свирепая груда вареного шпината. Однако Розильда Штиффенкраус прожила в Штурмхагене всю жизнь и хорошо разбиралась в троллях.

– Вот принесла нелегкая, – вздохнула Розильда. – Явился – не запылился. Дети, идите в дом и носа не показывайте, пока он не уберется.

Рис. 7. ТРОЛЛЬ

Огромное зеленоватое человекообразное хрюкнуло и с голодной ухмылкой на жуткой роже затопало прямо на крестьянское семейство. Розильда поскорее затолкала одиннадцать своих отпрысков в бревенчатый домик, после чего все они повысовывались из окон и стали глядеть, как чудище, сев посреди огорода, запихивает в рот пучки свеженадерганной свеклы. Розильда была в ярости.

– Залезть в огород – это ладно! – негодовала она. – Но чтобы зверюга лопала наш провиант – да ни за что на свете!

Крепко сбитая, краснолицая крестьянка вытерла руки о передник, распахнула дверь и решительно вышла на крыльцо.

– А ну, убери свои грязные лапищи от нашей свеклы! – заорала она. Буйные огненно-рыжие кудри подпрыгивали от злости с каждым словом. – Мы с раннего утра тягаем свеклу из земли, и я не дам тебе все сожрать, пропади ты пропадом!

Розильда выдернула из земли лопату, занесла над головой и примерилась хорошенько врезать пожирателю овощей, который был раза в два ее крупнее. Дети столпились на пороге и бодро скандировали:

– Ма-моч-ка! Ма-моч-ка!

Тролль ошарашенно уставился на Розильду – по подбородку у него тек темно-красный свекольный сок.

– Грры, – проурчал воришка. – Госпожа Лопата Бум?

– Еще как бум, чтоб тебя приподняло да шлепнуло, – прорычала в ответ Розильда. – Бросай свеклу и топай обратно в лес.

Тролль посмотрел на свирепое лицо Розильды, потом на длинную ржавую лопату, которой она грозно размахивала над головой. И бросил пучок свеклы, не донеся до рта.

– Госпожа Лопата Бум тролль не бум, – промямлил он и встал. – Тролль ничего. Тролль пошел.

И тут – фанфары – явился принц Густав. Облаченный в бряцающие латы, отороченные мехом, и с огромным сверкающим боевым топором в руках, он скакал на добром коне, а его белокурые волосы так и развевались.

– Куда собрался, зверюга? – закричал Густав. Даже не придержав коня, он соскочил с седла, стремительный, словно ракета, и стукнул тролля обухом по хребту. Принц с троллем сцепились и покатились по грядкам гремящим и рычащим клубком, приминая свежую свекольную рассаду, но наконец троллю удалось подняться на ноги и скинуть Густава. Принц проломил спиной деревянный забор крестьянской усадьбы, однако ловко вскочил и изготовился снова атаковать чудовище. Тут Густав заметил, что губы тролля вымазаны темно-красным свекольным соком.

– Ах ты, пожиратель младенцев! – вскричал принц.

Детям, само собой, ничего не угрожало, более того, они гурьбой высыпали в огород поглазеть на драку, однако Густав так сосредоточился на чудище, что не замечал подобных мелочей. Принц крутанул топор. Тролль перехватил древко огромными когтистыми лапами, отобрал у Густава оружие и зашвырнул в угол двора, где топор с грохотом и треском разнес вдребезги несколько бочек маринованной свеклы.

– Вот гадство! – выругался Густав, отчего старшие ребятишки зажали уши младшим.

Обезоруженный принц оказался один на один с троллем. Чудище было выше фута на три, но Густав страха не выказывал. Вообще-то, он и вправду, что называется, не ведал страха. Раздражение, оторопь, иногда смущение – такими были привычные чувства Густава. Но страх – нет.

– Зачем, Сердитый Человек? – вопросил тролль.

Густав бросился на зверя, но тот перехватил его в прыжке и поднял в воздух. Перевернул вверх ногами и воткнул головой в землю на манер сваи. Огорошенный Густав попытался было уползти, однако тролль, крепко держа его за ноги, качнул им влево и швырнул прямо в штабель деревянных ящиков. Потом чудище качнуло принцем вправо и обмотало его вокруг столбика в заборе. Густав замахнулся на тролля кулачищем, но даже не попал. Зверь поднял его над головой и уже собрался зашвырнуть на крышу амбара, как тут за спиной у тролля возникла Розильда и стукнула его по затылку лопатой.

– Ой! – Тролль уронил Густава в грязь и потер больное место на черепушке. – Госпожа Лопата Бум обещать тролль не бум!

– Это было до того, как ты избил бедного прохожего, – возразила Розильда. – А теперь убирайся!

– Сердитый Человек первый тролль бум!

– А мне наплевать! Проваливай! – Розильда снова замахнулась лопатой.

– Больше не, больше не! Тролль бежать! – И огромная тварь заковыляла обратно в лес. Дети радостно загалдели и устроили на грядках хоровод.

Розильда протянула руку Густаву, все еще лежавшему на земле. Густав раздраженно отмахнулся и встал на ноги без посторонней помощи.

– Я бы его скрутил! – процедил он. – А тебе нечего было соваться, побереглась бы!

– Вообще-то, когда ты накинулся на тролля, он уже собрался уходить, – сказала Розильда. – Все было прекрасно. А теперь посмотри только, во что ты превратил огород!

Густав оглядел усадьбу. Сломанный забор, разбитые бочки, бесчисленные ряды помятой ботвы.

– Ты еще думаешь про какие-то овощи? Чудище сожрало твоих детей! – завопил принц.

– Где ему! – фыркнула крестьянка.

– У него вся пасть в крови!

– Свекольный сок!

– Точно? – спросил Густав и покосился на весело пляшущих малышей. – По меньшей мере одного наверняка сожрал. Ты всех пересчитала?

– Послушай, ты, рыцарь в сверкающих доспехах, – сказала Розильда, вручая Густаву утраченный топор, перемазанный в свекле. – Я точно знаю, сколько у меня ребятишек, и в брюхе у тролля нет ни одного. Может, стоит все-таки хоть иногда думать, прежде чем… – Тут Розильда осеклась и шагнула к Густаву. – Минутку, – ухмыльнулась она. – А я тебя знаю. Ты тот Принц из сказки про Рапунцель.

Тут дети заойкали, заайкали и столпились вокруг Густава. Густав молчал.

– Точно-точно, ты и есть, – кивнула Розильда. – Прекрасный Принц собственной персоной.

– Меня зовут Густав.

– Знаешь, я бывала в королевском замке, – заявила Розильда. – И я тебя там видела.

Густав сурово сдвинул брови.

– Нет, ты перепутала меня с братом. Прекрасный – это его прозвище. А я принц Густав. И прозвище у меня – Густав Могучий.

Тут один маленький мальчик и одна маленькая девочка дружно принялись карабкаться по рукам Густава.

– Ладно, твое высочество, – сказала Розильда. – Давай-ка доставай высочайший кошелек и возмести ущерб, нанесенный нашему хозяйству!

– Я с собой золота не ношу, – отвечал Густав, у которого на каждом плече сидело по отпрыску Розильды, и оба дергали его за волосы. – Но я передам королевскому казначею, и он пришлет тебе денег.

И он хотел уйти, пока бестактная крестьянка не затронула его самую нелюбимую тему еще подробнее, однако ему помешали двое других отпрысков Розильды – они уселись ему на ноги и обхватили каждый по тяжелому, отороченному мехом сапогу.

– Ты мне только скажи, твое высочество, чего ты лестницу-то не припас? – спросила Розильда.

Опять двадцать пять! Больше Густав вынести не мог. Он стряхнул детишек, и те с веселым смехом попадали в грязь.

– Пфуй! – вот и все, что он ответил.

– Когда вернешься в замок, скажи Лейфу Лирику, пусть напишет что-нибудь новенькое, – ухмыльнулась Розильда. – Уже с полгода прошло, надоело мне слушать, как та красотка спасла тебе жизнь!

– К твоему сведению, этот крысоватый виршеплет давным-давно носа в замок Штурмхаген не показывает, – прорычал Густав. – По мне, так скатертью дорожка!

Он развернулся к Розильде спиной и вскочил на своего гнедого боевого коня. И собрался было ускакать, да так, чтобы обдать эту мерзкую женщину дорожной грязью, но не успел принц пришпорить коня, как возле усадьбы появился незнакомец. Незнакомец тоже ехал верхом – на светло-рыжей кобыле. Он неловко ссутулился в седле и двигался очень медленно. Поравнявшись с калиткой, всадник остановился и поднял голову. Густав, Розильда и ребятишки вытаращились на удивительный наряд незнакомца – пыльный белый костюм, отделанный золотым шитьем и с эполетами.

– Здравствуйте, – с усталой улыбкой сказал незнакомец. – Не сочтите мои слова странными, но не слышали ли вы, случайно, балладу о Рапунцель? Это такая девушка с на редкость длинными волосами, и она…

Дети в полном восторге запрыгали и замахали руками в сторону Густава.

– О, – сказал незнакомец. – Так вы знаете балладу?

Розильда хихикнула:

– Еще бы не знал. Он же и есть Прекрасный Принц собственной персоной.

Незнакомец округлил глаза и выпрямился.

– Неужели? Вы шутите. Нет? Великолепно! Вы себе не представляете, какая ужасная неделя у меня выдалась. Я приехал из самой Гармонии. Всю дорогу провел в седле, почти не спал, останавливался в каждой деревне, у каждого дома. Едва не умер с голоду – вы и вообразить не можете, что здесь иной раз выдают за сдобное печенье! Мне пришлось ночевать в гостиницах, где, по всей видимости, постояльцам даже не стелют свежее белье, и умываться водой, в которую рыба делала свои дела… Ах, простите, я увлекся. Беда в том, что я пошел на все это в надежде найти кого-нибудь, кто натолкнет меня на след Рапунцель. И вот я нашел вас! Именно вас! Вы даже не знаете, как это удивительно, – ведь я тоже Прекрасный Принц!

Густав сощурился:

– Да ты чокнутый.

– Нет-нет, прошу прощения, я просто немного волнуюсь. Видите ли, меня зовут Фредерик. Однако я тоже Прекрасный Принц. Я из сказки о Золушке. – Он лучезарно улыбнулся и протянул Густаву руку. Густав не стал ее пожимать: он не представлял себе, о чем толкует этот малахольный, и уж точно не собирался ему верить. А вот дети при упоминании о Золушке бешено зааплодировали. Фредерик отдал им честь.

– Что ж, начну сначала, – сказал он Густаву. – Я ищу мою невесту Эллу, таково ее настоящее имя. Она покинула Гармонию примерно неделю назад. Мне известно лишь, что она собиралась в Штурмхаген, хотела найти Рапунцель. Так что если вы будете так добры и проведете меня к Рапунцель…

– За мной, – велел Густав и повернул коня в поле.

– О, великолепно! Далеко ли она?

– Я тебя к Рапунцель не поведу, – пояснил Густав. – Просто поговорить хочу там, где эта мелюзга не подслушает.

И ускакал.

– А, – сказал Фредерик. – Э-э… До свидания, милые дети! – Он помахал на прощание крестьянке с семейством, после чего случайно сделал на своей кобыле три круга, и лишь затем ему удалось направить ее по дороге вслед за Густавом.

– Хм, – пробормотала Розильда. – И за этих придурков все хотят замуж? Ничего не понимаю.

* * *

Некоторое время принцы молча рысили через луга по проселку, и наконец Фредерик подал голос:

– Итак… вы, помнится, говорили, что не проведете меня к Рапунцель.

– Вот именно, – отозвался Густав. – К Рапунцель я тебя не поведу.

– Отчего же?

Густав решил, что они уже достаточно далеко от усадьбы, и остановил коня.

– Слушай, – серьезно спросил он. – Ты и правда Принц из той, другой сказки?

– Да, – ответил Фредерик, мучительно пытаясь поставить свою кобылу рядом с конем Густава. – А вы и правда жених Рапунцель?

Густав хмыкнул:

– Я ей не жених, но – да, это про меня поется в той дурацкой песенке. А с Рапунцель я тебя не познакомлю, потому что она куда-то убежала.

– О… – Фредерик был сокрушен. – Значит, у нас есть еще кое-что общее.

– Не хотел, чтобы та крестьянка и ее чертенята пронюхали, что Рапунцель смотала удочки, – сказал Густав. И глянул на Фредерика исподлобья. – А проболтаешься, пижон, так пожалеешь!

– Не проболтаюсь, – ответил Фредерик. – Однако, если это такой большой секрет, любопытно было бы узнать, почему вы решили открыть его мне.

Вообще-то, Густав и сам не понимал, зачем откровенничает с этим нелепым незнакомцем. Возможно, он чувствовал, что если и есть на свете родственная душа, то разве что другой такой же жалкий дурачок по прозванию Прекрасный Принц. Только какой же это Принц? Вид у него как у отставного швейцара. «Братья его проглотят и не заметят, – подумал Густав. – Хотя если он не понравится братьям, значит не так уж он плох».

– А с твоей девчонкой что стряслось?

– Элла покинула меня, поскольку сочла скучноватым, – признался Фредерик. – Зато вы определенно не скучный. Так что, полагаю, у вас совсем другие сложности.

– Скучный? Ха! Не, у меня все гораздо хуже. Рапунцель, понимаешь, рвется людям помогать! – Густав сплюнул. (Он и мысли не допускал, что решение Рапунцель как-то связано с его поведением.)

– Не понимаю, – сказал Фредерик. – Разве помогать людям – это плохо?

– Ты же слышал балладу, да?

Фредерик кивнул.

– И в курсе насчет колючего куста?

– А что, ее слезы и правда вернули вам зрение? – спросил Фредерик.

– Откуда я знаю? – буркнул Густав. – Но Рапунцель-то уверена, что это она меня спасла. А когда баллада разошлась, стало еще хуже. Рапунцель превратилась в отважную героиню с волшебными слезами. А я кто? Я – лопух, которого побила старушенция и спасла девчонка. В общем, Рапунцель считает, что обладает даром исцеления, вот и отправилась сеять сладость и свет и прочую ерунду. А я сижу тут с подмоченной репутацией…

– Мне очень горько слышать…

– А ну, придержи язык, – оборвал его Густав. Его вдруг осенило, что этот чудак в идиотском наряде, возможно, обеспечивает ему самое необходимое – случай совершить подвиг. – А эта твоя Золушка – она что, в опасности? Ее спасти нужно?

– Насколько мне известно, нет, – отвечал Фредерик.

– В опасности, точно, – постановил Густав. И отметил про себя, как дернулся Фредерик при слове «опасность»: пожалуй, его будет нетрудно убедить, что девицу надо спасать. – Штурмхаген – неподходящее место для начинающих искателей приключений, – продолжил он. – Чудища на каждом шагу.

– Тигры? – еле слышно выдавил Фредерик.

– Может, и тигры, – согласился Густав. – Ведь всего остального у нас навалом. Между прочим, как раз перед тем, как ты объявился, я спас крестьянку с детишками от страшного тролля.

– Вы серьезно? – спросил Фредерик, кусая ногти.

– Еще бы не серьезно! – сказал Густав. – Девица при оружии?

Фредерик помотал головой.

Густав изо всех сил сдерживал восторг.

– Я за ворота без топора ни ногой, – сообщил он, показав на громадный топор за спиной.

Фредерик покосился на острие, с которого еще капало что-то красное, и едва не упал с кобылы.

– Без оружия в наших лесах мигом пропадешь, – продолжал Густав. – А одета как?

– Мне кажется, в синем платье…

– В платье?! – Густав хмыкнул. – Посмотри на меня. Вот как ходят в Штурмхагене. – Принц был при сверкающих оплечьях. Руки и ноги защищали щитки, отороченные густым мехом. Торс облекала куртка на меху. Под ней тоже имелась кольчуга. А тяжелые кованые сапоги, похоже, могли одним пинком прошибить каменную стену.

– Я бы в таком, по-моему, и ходить не смог, – проговорил Фредерик.

– Если девица пробыла здесь одна уже неделю, надо пошевеливаться. А вдруг она погибнет, пока мы тут языками чешем?

– Какой ужас, – сказал Фредерик. – Э-э, а вы, гм, может быть, вы…

– Ну что ж, я спасу эту девушку, – объявил Густав. – За мной! В путь!

С этими словами Густав галопом поскакал по дороге прямо в густой темный лес.

– Не так быстро, прошу вас! – взмолился Фредерик, догоняя его размашистыми зигзагами. – Седло очень трет!

 

3

Прекрасный Принц уверяет, будто не боится старушек

За свою жизнь Фредерик повидал достаточно принцев. Однако никто из них не был похож на принца Штурмхагенского. Густав был очень невоспитанный. Ни терпения, ни манер, к тому же весьма посредственные навыки общения. Фредерик не сомневался, что и фламенко он тоже танцует неуклюже. И ничуть не удивлялся, что Густав не сумел сохранить отношения с Рапунцель. Однако ему ли судить – ведь от него тоже сбежала невеста…

Принцы прочесывали окрестности в поисках Эллы, и Густав стал мало-помалу досаждать Фредерику. Во-первых, этот великан настаивал, чтобы они располагались на ночлег только под открытым небом. Стоило Фредерику предложить поискать постоялый двор, как Густав отвечал: «Пфуй!» А иногда – «Ха!». А случалось, даже «Пфффт!».

Каждый вечер Густав с довольным видом растягивался прямо на траве, а потом издевался над Фредериком за то, что тот устраивает себе постель из трех носовых платков и сворачивается на них клубочком.

– Густав, это гигиена, – защищался Фредерик. – Ради гигиены я готов на все.

И в самом деле, «грязь» стояла на четвертом месте в списке «Врагов аристократа», составленном королем Уилберфорсом, – сразу за «волосками в носу», но раньше «икоты».

Шли дни, и Фредерик начал сомневаться в том, что Густав такой уж умелый следопыт. Он наблюдал, как Густав нюхает воздух, прикладывает ладонь к уху, чтобы «послушать ветер», а иногда соскакивает с коня, чтобы обгрызть краешек листа. Фредерик не понимал, как это поможет им найти Эллу.

Это и не помогало. Густав сам не знал, что делать.

В конце концов Густав забрел в страшную глушь, в самую чащобу штурмхагенских сосновых лесов, где деревья были такие высокие, что почти не пропускали солнечный свет. Стоило вспорхнуть какой-нибудь птичке или прошуршать какой-нибудь мышке, как Фредерик дергался и ронял поводья. Тропы, можно сказать, не было, и им с Густавом постоянно приходилось втискивать лошадей между стволами – иначе было не пробраться. Не раз и не два Густав отводил в сторону толстую ветку, а потом отпускал – и она хлестала Фредерика прямо по лицу.

Лишь несколько часов спустя впереди показался просвет.

– Ага! – сказал Густав. Он остановил коня и спрыгнул наземь. – Теперь я знаю, где мы!

– Только теперь?! – воскликнул Фредерик. – Вы хотите сказать, что все это время мы плутали?

– Во, гляди, – сказал Густав и показал на полянку между деревьями, где стояло какое-то одинокое строение. – Башня Цауберы.

– Цаубера? Это злая колдунья?

– Нет, просто милая старушка, которая выстроила башню в лесу! – съязвил Густав и закатил глаза.

– Вы привели меня сюда? – потрясенно проговорил Фредерик. – В одно из самых опасных мест во всем Штурмхагене? Именно туда, где Эллы совершенно точно нет? Это же башня, откуда Рапунцель сбежала! С какой стати Элла будет искать ее здесь?

Густав не обратил внимания на его протесты.

– Пошли поглядим, – сказал он и шагнул на полянку.

Фредерик вцепился в могучий локоть и потащил своего спутника обратно в чащу.

– А вдруг колдунья дома? – спросил он.

– Колдунья, ты дома? – заорал Густав. Секунду подождал ответа. – Нету. Пошли. – Он снова шагнул на поляну, а Фредерик снова дернул его обратно.

– Постойте, – сказал Фредерик. – Эта колдунья, Цаубера, она ведь очень могущественная, да?

– Она старушка, – бросил Густав. – А я старушек не боюсь. А ты?

– А я боюсь, если они могут схватить меня и выбросить в окошко.

– Слушай, – сказал Густав. – Вот все, что тебе надо знать про Цауберу.

* * *

Цаубера слыла самой могущественной злой колдуньей на свете. Правда, злой колдуньей она стала не сразу. Сначала она и злой-то не была. А была Цаубера простой крестьянкой, жила себе одна-одинешенька в городке под названием Йоргсборг. И время от времени немного ворожила – как издавна повелось в ее роду. Однако таланты свои она употребляла разве что на выращивание небывало вкусной репы. И все же соседей ворожба пугала. Как ни старалась Цаубера подружиться с согражданами-йоргсборгцами, ей никто не шел навстречу – хуже того, над ней смеялись. Одна компания местных детишек взяла себе в обычай стоять на границе ее участка и обзывать ее всякими обидными словами вроде «червегубая» и «ежеволосая». Огорченная Цаубера оставила попытки завести друзей, удалилась в свою хижину и стала вести жизнь отшельницы.

Затем в один далеко не прекрасный день местные охотники изловили гигантского огнедышащего бобра, какие в изобилии водились в штурмхагенских реках. Охотники притащили зверя в город похвастаться добычей – и это была их большая ошибка. Бобер вырвался на свободу и промчался по городу, запалив едва ли не все дома в Йоргсборге. Цаубера окружила свой участок магическим полем, и ни сама она, ни ее хижина от огня не пострадали. Но тут она заметила, что в кольце огня оказались трое детей – те самые, которые ежедневно изводили ее оскорблениями. Тогда Цаубера сняла защитное поле со своей хижины и окружила им детей. Она лишилась всего, ради чего трудилась всю жизнь, – зато, как она надеялась, горожане наконец-то будут ей благодарны.

Но тут внезапно объявился сказочный герой. Сэр Линдгрен прискакал в город в сверкающих доспехах и на белом коне и в два счета прикончил бобра. После чего набросился на Цауберу и потребовал отпустить детей. Цаубера от растерянности сняла магическую защиту. Сэр Линдгрен подхватил детей и ускакал.

Город стали отстраивать заново, люди мало-помалу возвращались в свои дома, однако благодарности Цаубера не дождалась. Более того, ее еще больше сторонились. А однажды она случайно услышала новое творение бардов – «Балладу о рыцаре и бобре», где герой не только убил чудовище, но и спас троих детей, попавших в плен к злой колдунье. Только тогда Цаубера начала что-то понимать.

«Ну и пожалуйста, – подумала она. – Хотите злую колдунью – так вот вам».

Она заполучила в свои скрюченные руки древние волшебные книги и обучилась азам черной магии. После чего устроила в городе настоящий тарарам. Напустила пожар на все свежеотстроенные дома. Пронеслась по садам колдовским ураганом. Шибанула молнией прямо под ноги тем самым детишкам, которых когда-то спасла, – то-то они запрыгали. Горожане разбежались. В Йоргсборг не вернулся никто.

Рис. 8. Злая колдунья ЦАУБЕРА

Цаубера ощутила наконец, как сладко, когда тебя по-настоящему боятся. Ей захотелось добавки. Пусть весь мир трепещет при мысли обо мне, мечтала она. Другие-то колдуньи прославились куда менее зрелищными деяниями. Усыпить кого-нибудь на сто лет? Фи, как пошло. Сварить двух-трех малявок в котле? Да для этого и волшебства не нужно! Нет, Цаубера заслуживала дурной славы погромче. Она желала, чтобы слухи о ее злобности достигли самых отдаленных королевств. Для этого трех подпаленных малолетних хулиганов оказалось мало. Надо было стяжать известность у бардов.

В день, когда Цаубера поймала крестьянина, который забрел на ее заново засаженные грядки надергать репы, колдунья придумала великолепный план. Она не стала испепелять воришку на месте, а предложила отпустить – в обмен на его юную дочь. Крестьянин на удивление легко согласился (папаша он был никудышный), и так Цаубера заполучила Рапунцель. Колдунья заточила пленницу в неприступную башню и, потирая руки, стала поджидать отважных героев, которые придут спасать прекрасную деву. А они придут, это она знала точно. Герои не могут остаться в стороне, если слышат, что кто-то в опасности, герои жаждут славы, а если им удается кого-то спасти, слава не заставляет себя ждать. О, как Цаубера ненавидела героев! Когда какие-нибудь тупоумные герои явятся штурмовать ее твердыню, мечтала Цаубера, она от них мокрое место оставит – и будет сеять смерть и разрушение в таких масштабах, что барды наверняка ее заметят.

Только никто не пришел. Отец Рапунцель так и не прислал никого за дочкой. Он даже никому не рассказал, что ее похитили. Я же говорю – никудышный был папаша. Сидел дома и лопал краденую репу.

Шли годы, и Цаубера была вынуждена возиться с пленницей, которая ей, вообще-то, не была нужна. Однако колдунья не теряла времени зря и изучила все самые страшные заклятия: заклятие, чтобы связывать врагов, заклятие, чтобы заполучить сверхчеловеческую силу, и даже заклятие-словарь, чтобы придумывать свежие и оригинальные оскорбления. Вскоре она стала настоящим гроссмейстером черной магии. И тут – откуда ни возьмись – явился герой и совершил попытку нападения, на которую она так рассчитывала. Ну или вроде того.

Напасть на нее попытался один из болванов-принцев Штурмхагенских, и она с ним в два счета справилась. Только этот идиот пришел один – некому было поведать историю о том, как Цаубера наслала на принца лютую смерть. То есть некому, кроме Рапунцель. Цаубера так отчаянно стремилась к славе, что отпустила Рапунцель на волю – пусть рассказывает, что произошло. Колдунье и в голову не приходило, что длинноволосая красавица спасет полумертвого болвана и сама станет героиней своей истории.

Когда «Баллада о Рапунцель» стала популярной – по версии бардов, Рапунцель сбежала самостоятельно, так что колдунья выглядела дура дурой, – Цаубера еще больше преисполнилась решимости доказать миру, какая она злая. Теперь она объявила вендетту не только героям, но еще и бардам.

Не один месяц посвятила колдунья размышлениям над Великим Планом Завоевания Дурной Славы. На этот раз она решила похитить не одного пленника, а сразу пятерых. Причем пленники ей нужны были такие, по которым будут скучать, которых захотят вернуть, пленники, ради спасения которых герои пирамидой построятся, лишь бы на башню залезть. Она решила похитить собственно бардов.

На осуществление этого плана колдунья и употребила последние недели. Ее не беспокоило, что кто-нибудь разгадает ее намерения до срока: королевства между собой не сообщались.

«Штурмхаген, Гармония, Эринтия, Авонделл, Сильвария. Стоит героям в этих королевствах услышать, что я держу в плену их любимых лютнещипателей, набегут как миленькие, – рассуждала колдунья. – А когда явятся, своими глазами увидят величайшую демонстрацию могущества злых сил за всю историю человечества. И тогда Цауберу сразу зауважают!»

* * *

Естественно, всего этого Густав Фредерику не рассказал – он же и сам всего этого не знал. Густав сказал Фредерику вот что:

– Она старушка. И все тут.

Густав нахально вышел на полянку, а Фредерик остался дрожать в лесу. Как выяснилось, крики Густава все же были услышаны. Из единственного окна в башне – футах в шестидесяти над землей – высунулась девичья голова.

– Это еще кто? – крикнула Элла, взглянув вниз. И никак не ожидала увидеть своего нареченного. – Фредерик, это ты? Что ты здесь делаешь?

– Элла! – восторженно пискнул Фредерик. – Ах, ну надо же! Это ты! Я… ну… я пришел за тобой.

– Правда? – спросила Элла. – Ух ты! Правда. Ты же здесь.

«Отлично, – подумал Фредерик. – Пора показать ей, на что я способен».

– Элла, я стал совсем другим. Я спал в грязи. И готов к приключениям.

Фредерик не видел Густава – тот стоял к нему спиной, – но прямо чувствовал, как он закатил глаза.

– Как ты там очутилась? – спросил Фредерик.

– Долгая история, – ответила Элла.

* * *

На самом деле совсем не долгая. Вот она.

Элла прискакала в Штурмхаген (ей понадобилось два дня, чтобы проехать расстояние, которое Фредерик преодолевал целую неделю) и оказалась в деревне, где рассчитывала узнать о Рапунцель подробнее.

– Вы, случайно, не знаете Рапунцель? – спросила она компанию местных жителей, прогуливавшихся по улице, а потом попыталась освежить их память, пропев несколько строчек: – «Послушайте, друзья, скорей историю мою, о деве в длинных волосах балладу я спою…»

В это время Цаубера как раз вышла на разведку и кралась мимо, размышляя, как бы подраматичнее распространить слухи о похищении бардов. Если поймать проезжего менестреля, думала она, и заставить его петь баллады о совершившемся злодеянии, это будет, пожалуй, изящный и поэтичный прием.

Тут Цаубера заметила голосистую девицу в синем платье, которая пела балладу собравшейся на углу толпе, и решила, что это и есть менестрель. А это была Элла. Когда толпа разошлась, Цаубера бочком подобралась к певице.

– Ты, куцемозглая горлодерка, проверила бы сначала факты! – рявкнула колдунья. И, скрутив Эллу при помощи связывающего заклятия, утащила в башню.

Видите – не такая уж и долгая история.

* * *

– Как здорово, что ты пришел! – сказала Элла. – Прошу тебя, сбегай приведи кого-нибудь, пока колдунья не вернулась.

– Нет, без тебя мы никуда не уйдем! – возразил Фредерик.

– А кто это с тобой? – спросила Элла.

– Это рапунцельский Принц. Он помог мне тебя найти. А сейчас снимет тебя с башни. У него опыт. – Он подошел к Густаву и тихонько спросил: – Как ей спуститься?

Густав подошел к подножию башни, задрал голову, посмотрел на окно и заорал:

– Эй, Золушка, бросай косу вниз!

Элла очень удивилась:

– У меня волосы только до плеч!

Тогда Густав вернулся к Фредерику и помотал головой:

– Все. Идеи кончились.

Фредерик был огорошен.

– Нет, ведь должен быть способ попасть наверх! Она же как-то туда попала! – И крикнул Элле: – Как ты туда попала?

Элла краем глаза заметила в лесу движение.

– Бегите! Цаубера идет!

Фредерик с Густавом бросились за ближайшие деревья. И увидели, как на поляну выходит высокая тощая старуха в красно-серых лохмотьях. Бледное лицо было все в морщинах, седые космы торчали во все стороны.

– Цаубера? – шепнул Фредерик.

Густав кивнул:

– Поглядим, как она туда залезет.

Колдунья посмотрела на Эллу в окне башни и заорала – будто взвыла сломанная волынка:

– Честное слово, я слышала, как ты с кем-то разговариваешь, душа моя! Смотри, чтобы у тебя никого не оказалось, когда я поднимусь! – После чего обернулась и крикнула в чащу: – Ри-и-из!

Раздался громкий рокот. Затряслись ветки, посыпались листья – и на поляну, раздвинув деревья могучими ручищами, вышел человек ростом повыше башни. Ему хватило одного шага, чтобы оказаться рядом с Цауберой, после чего он опустился на колени и положил наземь одну ручищу ладонью кверху, и колдунья забралась туда. Великан безо всяких усилий поднял старуху к окну, и она залезла в башню.

Рис. 9. Великан РИЗ

– Ясно, – сказал Фредерик. – Так у нас точно не получится.

Вот тут-то Густав и слетел с катушек. Он крутанул над головой огромным обоюдоострым топором и выбежал на поляну с протяжным боевым кличем:

– Шту-у-у-у-у-урм-ха-а-а-а-а-а-ге-е-е-е-е-е-ен!

Оторопевший великан вытаращился на него. Фредерик тоже.

Густав ударил топором по здоровенной голени. Великан взвыл от боли, схватился за раненую ногу – правую, – а на левой запрыгал по поляне. С каждым его скачком земля так и дрожала, и Густав не удержал равновесия и рухнул. При этом он выронил топор, который с размаху шлепнулся на глинистую почву. Фредерик из-за деревьев в ужасе смотрел, как его спутник подполз к топору и попытался его выдернуть, не подозревая, что над ним нависла тень исполинской правой ножищи. Сейчас Густава прихлопнут, будто комара!

«Думай! – приказал себе Фредерик. – Что бы сделал на твоем месте сэр Бертрам Утонченный?» Ответ не заставил себя ждать. В «Деле дурно воспитанной молочницы» сэру Бертраму нужно было отвлечь внимание гувернантки, которая чуть было не ошиблась с выбором бокала для вина. Здесь можно было применить ту же тактику. Ради этого стоило восемь лет брать уроки йодля. Фредерик сложил ладони рупором и испустил затейливую руладу:

– Йодль-одль-одль-одль-эй-и-о-о-о!

Получилось. Йодли бесили Густава больше всего на свете. Стоило ему услышать переливчатую альпийскую мелодию, как он свирепо глянул на Фредерика, а тот яростно затыкал пальцем вверх. Густав успел увернуться в последний момент – великанская ножища тяжко топнула по земле и придавила потерянный топор.

– Ой! – простонал Риз и опять запрыгал от боли. Только на этот раз он не устоял на ногах. Великана качнуло назад, и он рухнул прямо на башню. – Оп-па! – взвыл Риз. Строение пошатнулось, посыпались каменные глыбы.

– Здрасьте! – сказал Густав, когда башня превратилась в груду обломков и облако пыли. Опять подвиг не задался. На этот раз сложат балладу о том, что он не просто девушку не спас, но и случайно сгубил ее.

– Элла! – вскричал Фредерик.

«Это я виноват, – думал он. – Эллы больше нет, а все потому, что я решил заняться не своим делом. Надо было слушаться папу!»

Но тут великан сел, разгреб раскатившиеся по поляне камни и кирпичи – и героям открылось поразительное зрелище. Среди развалин виднелся мерцающий зеленый пузырь магической энергии, в котором, целая и невредимая, стояла колдунья. На ее костлявом плече висела Золушка – она была жива и отчаянно брыкалась.

Рис. 10. Волшебный СИЛОВОЙ ПУЗЫРЬ

– Защитное волшебное поле, – произнес Густав. Фредерик от радости был на грани обморока.

– Риз, остолоп, погляди, что ты натворил! – прошипела Цаубера.

Риз ткнул толстым пальцем в сторону принцев:

– Это все они!

Колдунья повернулась посмотреть, о ком это он говорит, но Фредерик уже утащил Густава обратно в чащу. Они спрятались в зарослях дрока и стали подслушивать Цауберу.

– Только не говори мне, что во всем виноваты зайчата, – сказала колдунья.

– Нет, госпожа, – отвечал великан. – Тут были два человека. Они хотели забрать девушку.

Густав высунулся из-за куста:

– А ну, отпусти Золушку, старуха!

Фредерик прыгнул Густаву на спину и утащил его обратно в кусты.

– Вот видишь? – обиженно протянул Риз. – Мне их затоптать?

– Плюнь ты на этих шутов, Риз, – посоветовала Цаубера, и ее тонкие бесцветные губы растянулись в улыбке. – Слыхал, как они назвали нашу пленницу? – Колдунья схватила Эллу за волосы и посмотрела ей в глаза. – Только погляди, – хихикнула Цаубера. – Ну их, горлопанов-виршеплетов. Мне попалась настоящая звезда. Золушка. Это будет сенсация. Ох и повеселюсь же я!

Элла ответила ей свирепым взглядом, не желая показывать, как она испугалась.

– Госпожа, а если герои от нас не отстанут? – спросил Риз.

– Герой – в единственном числе, – ответила Цаубера. – Второй – трус, каких мало. Да, герой от нас не отстанет, это точно. Так уж у них, у героев, заведено. Мы подготовимся к достойной встрече. А когда поймаем и его, и его подручного, в порошок их сотрем и лепешек напечем. Пошли.

– Да, госпожа, – прогудел великан. – Лепешки из героев – это ведь, наверное, невкусно.

– Риз, я тебя не меню составлять наняла, – проскрежетала колдунья. – Пошевеливайся.

– Ладно, ладно, – проурчал великан. – А ты их пробовала, госпожа? Лепешки из героев? Нет, не может быть, чтобы они были вкусные. И все равно придется добавить муки.

– Риз, закрой пасть!

– Нога очень болит.

– Так надел бы башмаки, обалдуй!

Прошло две-три минуты, и их голоса и громоподобное топанье Риза затихли вдали. Принцы выбрались из кустов. Фредерик по привычке попытался отряхнуть перемазанный и разодранный костюм, однако быстро понял, что дело это безнадежное.

– Ну, потопали, – бросил Густав.

– Куда это? – спросил Фредерик.

– Хочешь вернуть свою подружку? Вот за ними и потопали, – ответил Густав.

– Нет, – отрезал Фредерик. – Я остаюсь. Я с вами никуда не пойду. Из-за вас Элла чуть не погибла. Вы бы и сами погибли, если бы я ничего не предпринял.

– Ты пел йодль, – презрительно скривился Густав.

– Зато я хоть чего-то добился! – парировал Фредерик. – Неужели вы не заметили, что над вами нависла эта ужасная подошва, не знавшая педикюра?

Густав нагнулся так близко к Фредерику, что тот чувствовал его дыхание.

– Ты хочешь сказать, я для тебя плохой герой, да?

Фредерик изо всех сил старался не моргать.

– Хочешь сказать, мне это не по плечу? – прошипел Густав. – Я никого не могу спасти, да? А ты, господин Белые Шелковые Штаны и Золотые Висюльки, лучше меня? – Он боднул Фредерика в лоб.

– Нет, – выдавил Фредерик. Густав пугал его лишь немногим меньше, чем великан. – Ничего такого я не говорю. Конечно, без вашей помощи мне не обойтись.

Густав отодвинулся на дюйм.

– Все-таки вам удалось разыскать Эллу, – продолжал Фредерик. – Простите, я упустил это из виду. Однако наша экспедиция – не только поисковая, а еще и спасательная. Причем опасная, ведь в ней участвуют как колдунья, так и великан. Поэтому, возможно, нас с вами недостаточно. Вероятно, нам следует заручиться чьей-то еще помощью, пусть и незначительной. Дополнительная пара рук. Вот и все.

Густав ненадолго задумался.

– Ну, еще один воин с мечом мне не повредит, – протянул он.

– Быть может, это должен быть человек, обладающий несколько более солидным опытом в спасении несчастных от колдуний и чудовищ, – отважился Фредерик.

– Ха! – рассмеялся Густав. – Кто еще тебе потребовался? Неужели тот парень из «Спящей красавицы»?

 

4

Прекрасный Принц лишается группы поддержки

Лиам никогда не сомневался, что он настоящий герой. Честно говоря, мог бы и не так искренне в это верить. Впрочем, он был не виноват: его с раннего детства почитали, словно полубога. Беззастенчивое низкопоклонство началось вскоре после рождения принцессы Шиповничек, дочери короля и королевы Авонделла. Они объявили, что ищут подходящего принца, с которым можно было бы ее обручить, – редкий случай, когда Авонделл предпринял внешнеполитический шаг. Когда принцесса войдет в возраст, то станет женой этого принца, и королевства их объединятся навеки.

По воле случая королевство Авонделл располагалось на золотых рудниках – по всей видимости, неисчерпаемых. Страна, которой удалось бы заполучить Авонделл, стала бы супердержавой. Гарет, король сопредельной Эринтии (которая из-за государственной границы никак не могла наложить лапу на золото Авонделла), решил на это подписаться. Жадный до богатств король Гарет предложил своего трехлетнего сынишку Лиама в качестве достойного будущего супруга для принцессы Шиповничек. К несчастью, золото Авонделла привлекало и множество других королевств, так что конкуренция за крошечную ручку принцессы Шиповничек была жестокая. Малютки-принцы съезжались со всего мира, чтобы предстать перед королевской четой Авонделла, и у каждого имелся свой особенный талант. Из Валериума прибыл малолетний чечеточник, из Свенляндии – младенец, чьи родители уверяли, будто он умеет говорить по-дельфиньи. Четырехлетний принц из Янгельгейма просто чудеса творил на своем флюгельгорне. А пятилетний принц из Штурмхагена (один из братцев Густава) продемонстрировал способность пнуть цыпленка так, что тот улетел на сорок ярдов.

Отец Лиама опасался, что малютка затеряется в толпе, и прибег к жульничеству. Едва Лиам проковылял к тронам короля и королевы Авонделла, в зал вбежали два вооруженных до зубов убийцы. На самом деле это были актеры, которых нанял Гарет, и у каждого к башмаку было привязано печеньице с корицей – любимое лакомство юного Лиама. «Убийцы» встали между принцем-дошкольником и королевской четой, и едва Лиам в восторге схватился за печенюшки, как актеры доказали, что знают толк в своем ремесле. Малыш дергал и тянул за сладости, а актеры вертелись на месте и стонали от боли. Они делали сальто, кувыркались, падали друг на дружку. А правители Авонделла увидели, что трехлетний мальчонка отправил в нокаут двоих взрослых громил. К тому времени, как к месту «схватки» прибыла королевская стража, крошка Лиам стоял над двумя бесчувственными телами и с довольным видом хрустел печеньицем.

После этого не осталось никаких вопросов, какого принца избрать в женихи принцессе Шиповничек. Король Эринтии привез сына домой с победой. В честь мальчика устроили парады и фестивали и учредили премии. Кстати, два актера не сумели доказать свою невиновность и были приговорены к пожизненному заключению в подземельях Авонделла, однако Гарета это не заботило – зато теперь он станет богатым (ну, то есть еще богаче, ведь он и так уже был королем).

Юный принц Лиам с восторгом грелся в лучах славы, хотя и не совсем понимал, за что она ему досталась.

– За что меня все так любят? – спрашивал он отца.

Король Гарет не хотел говорить сыну правду – что на самом деле народ Эринтии такой же жадный, как и ее король, и что все так холят и лелеют Лиама, потому что в один прекрасный день он сделает свою страну несказанно богатой, женившись на сокровищах Авонделла. И все это знают. Вместо этого Гарет отвечал сыну:

– Потому что ты герой.

Именно это Лиаму и надо было услышать. С этого момента он бросил все силы на то, чтобы стать армией из одного солдата, готовой прийти на выручку по первому зову. Лиам прекрасно для этого подходил. Принц отличался силой, отвагой и ловкостью и от природы отменно владел мечом. И даже внешность у него была соответствующая: высокий, стройный, с кожей карамельного оттенка, ясными зелеными глазами и блестящими черными волосами, которые всегда выглядели так, словно их только что взметнул ветер.

Рис. 11. Принц ЛИАМ

Вот приблизительный распорядок дня принца Лиама: завтрак, предотвращение вооруженного ограбления, ланч, спасение заблудившихся малюток от свирепых волков, присутствие в качестве почетного гостя на церемонии открытия новой кузницы, обед, спасение немощной старушки из горящего дома, полезный для здоровья перекус, сон.

Само собой разумеется, Лиаму не приходило в голову, что все это не так уж необходимо, что можно день-деньской качаться в гамаке и попивать кокосовое молоко прямо из скорлупы и все равно быть кумиром своего народа, – и хорошо, что не приходило, потому что репутация героя значила для Лиама очень много.

В тот единственный раз, когда Лиаму не удалось предотвратить преступление – когда легендарный Меч Эринтии, бесценная реликвия, был украден прямо из витрины в королевском музее, – принц приготовился к худшему. Он был уверен, что бесконечный поток похвал и восхищения быстро иссякнет, и поэтому собрал подданных, чтобы принести публичные извинения. И к своему изумлению, увидел в толпе плакаты с надписью «Мы любим Лиама». Кто-то даже высек его статую из сливочного масла. Честное слово, героизм их не интересовал.

То есть не интересовал до инцидента со Спящей красавицей. Если бы Лиам не отправился ей на помощь, королевское бракосочетание оказалось бы под угрозой. Когда злая фея своими чарами погрузила принцессу Шиповничек – и всех жителей Авонделла заодно – в колдовской сон на целых сто лет, народ Эринтии – тут уж можете не сомневаться – потребовал, чтобы Лиам, не откладывая, отправился туда и исправил положение. Так он, конечно, и поступил.

Лиам выследил злую фею, хитростью изловил ее и держал за крылышки, пока она не проговорилась, что чары можно разрушить, если поцеловать принцессу Шиповничек. Получив необходимые сведения, Лиам благородно отпустил врага. В уплату за его доброту фея превратилась в исполинского зубастого демона и едва не откусила Лиаму голову. После сильно затянувшейся битвы, за которую противники успели применить и сальто, и захваты, и приемы карате, и даже несколько крепких пинков копытами, Лиам одержал верх, пронзив демона-фею мечом.

Ну а потом быстренько чмокнул принцессу Шиповничек в губы, и она вместе со всем королевством тут же вскочила и давай праздновать.

Следующие два-три месяца были едва ли не счастливейшими в жизни Лиама. В его честь в обоих королевствах устраивали приемы и парады, на него неиссякаемым потоком хлынули подарки и призы. Одна неприятность: менестрели принялись повсюду распевать «Балладу о Спящей красавице». Лиам никогда не был особым поклонником эринтийского королевского песнопевца Тиресия Мелодического: слишком уж тот увлекался балладами об отрицательных героях («Баллада о Разбойничьем Короле», «Пых-пых, пыхает дракон», «Разбойничий Король наносит ответный удар» и т. д. и т. п.) и как-то забывал писать песни об отважных подвигах Лиама. А когда наконец написал, то умудрился ни разу не назвать принца по имени. Лиам был серьезно задет, однако утешился тем, как обожали его жители родного города.

Когда суматоха наконец улеглась, Лиам вдруг подумал, что ни разу толком не поговорил с принцессой Шиповничек – только бросил ей: «Доброе утро. Считай себя спасенной». Ему захотелось познакомиться с ней поближе. Поэтому он совершил крайне необычный для себя поступок – послал ей записку. Ладно бы только это – он еще и предложил ей встретиться. Лично. Два человека из разных королевств, помолвленные с детства, должны были увидеться и поговорить. Куда только катится мир?!

Лиам послал записку, где предлагал принцессе Шиповничек встретиться в саду при королевском дворце Авонделла и провести там вместе некоторое время для более близкого знакомства. И страшно удивился, когда от принцессы пришел ответ: «Куда уж ближе? Я знаю, как тебя зовут. Знаю, где ты живешь. Будь на месте в день свадьбы, больше от тебя ничего не требуется».

Лиам решил попытать счастья еще раз. Его гонец вернулся в Авонделл с другой запиской, где Лиам страстно и красноречиво объяснял, почему им с принцессой Шиповничек так важно получше узнать и понять друг друга, прежде чем они поженятся. На этот раз ответ был несколько благосклоннее: «Как хочешь».

Вот они и встретились. Когда Лиам увидел спящую принцессу Шиповничек, то подумал, что она и вправду красавица (собственно, поэтому поцелуй и прошел так гладко). Нежные бледные щечки, густые каштановые кудри, окружавшие голову огромным пушистым нимбом, – принцесса казалась милой и кроткой, прямо ангелочек. Однако когда в назначенный день Лиам вошел в розовый сад и увидел, как Шиповничек стоит руки в боки, выгнув бровь и крепко-накрепко поджав губы, он несколько опешил. Оказалось, она гораздо резче и грубее. Лиам постарался не обращать на это внимания и приблизился к ней с галантным поклоном.

Рис. 12. Принцесса ШИПОВНИЧЕК

– Благодарю, что согласилась встретиться со мной, – молвил он. – До свадьбы осталось всего несколько дней, и я мечтаю познакомиться с тобой поближе.

Он никак не ожидал, что Шиповничек упрется обеими ладонями ему в грудь и пихнет в ближайший куст.

– Вот что, герой, – прорычала она. – Если ты послал подальше какую-то колдунью, не думай, будто ты тут главный!

– Она была фея, а не колдунья, – ответил Лиам, оторопевший от такого напора. – По правде говоря, не понимаю, что тебя так рассердило.

– Я знаю, ты о себе очень высокого мнения, – сказала Шиповничек. – Но со мной такие фокусы не пройдут. Меня растили как настоящую принцессу. А значит, я получаю все, что захочу, и тогда, когда захочу! В этом браке ты будешь работать на меня.

Лиам был оскорблен до глубины души.

– Я работаю на свой народ, – сказал он. – Предлагаю помощь, как только она требуется.

– Народ! Ха! – Шиповничек фыркнула и отбросила за спину впечатляющие кудри. – Народ – он чтобы полировать мне диадемы и готовить мне пудинги. Мне все детство пришлось прятаться из-за этой придурочной колдуньи…

– Феи.

– …и я только-только заняла свое законное место и стала жить, как положено принцессе! Хочу развлечься – для меня танцуют. Хочу пить – отдают свой стакан воды. Хочу пирожное – мне на него пожертвуют последнюю горсточку муки. Вот, смотри! – Шиповничек нагнулась и небрежно вырвала целую клумбу орхидей. Смяла бесценные цветы в кулаках и швырнула переломанные стебли и лепестки на выложенную галькой дорожку. – Знаешь, кто пойдет в самые дальние пределы царства Ком-Пай и сразится с ядовитыми змеями, чтобы принести мне новые орхидеи? – спросила она со злорадной усмешкой. – Народ! – Шиповничек шагнула к Лиаму и бросила ему в лицо смятый лепесток. – Чего стоишь, женишок? Язык проглотил?

– Не называй меня «женишок», – проговорил Лиам не без отвращения. Ему приходилось сражаться с жуткой нежитью и выбираться из смертельных ловушек, однако с ним в жизни не случалось ничего противнее этого разговора. – Знаешь, я не уверен, что хочу на тебе жениться, – добавил он.

– А что?

– Ты злая.

– Ой-ой! – притворно застонала Шиповничек. – Что, герой, кишка тонка?

– Пожалуйста, скажи, что это была неудачная шутка.

– Хотел узнать меня получше – так получай! Принцесса Шиповничек ни перед кем не сдерживается!

– Тогда все это бессмысленно, – печально произнес Лиам. – Я никогда не смогу полюбить такую, как ты.

– А вот и ошибаешься, пупсик! Все знают, что я твоя единственная любовь!

– Кто тебе сказал? – воскликнул Лиам. – Злая фея, которая хотела нас всех погубить? Да, она говорила, что-де чары снимет поцелуй любви. Правда, она же потом превратилась в чудовище и хотела меня съесть. Ну как, поверим ей на слово?

– Расчирикался! – Шиповничек скорчила издевательскую гримасу и изобразила ручкой, как птица открывает и закрывает клюв. – Мы с тобой все равно поженимся. Наши родители давным-давно обо всем уговорились. Ты завидная добыча – тебя все любят, ты из уважаемой семьи, да и смотреть на тебя не противно. Именно такой и должен сидеть рядом со мной на троне, чтобы народ расслабился и решил, будто ему ничего не угрожает, – а потом я превращу их жизнь в страшный сон!

– С этим я никогда не соглашусь, – уперся Лиам.

– А тебя никто и не спрашивает. Мы с тобой одной веревкой связаны, слышишь, Прекрасный Принц? – Шиповничек четыре раза ткнула Лиама пальчиком в грудь на каждый слог – «Пре-крас-ный Принц», – после чего села на скамейку поодаль от Лиама и поддела обеими ножками поилку для птиц, прогнав перепуганную пичужку. – Иди почисти мне кумкватов.

Лиам молча ушел, сел на коня и вернулся в Эринтию, где заявил, что вечером выступит перед народом.

* * *

Тысячи жителей Эринтии столпились перед королевским дворцом, не сводя глаз с мраморного балкона с золотыми перилами, откуда вскоре к ним обратится принц. Раздались аплодисменты – это распахнулись двери матового стекла и Лиам вышел поприветствовать толпу. На нем была свободная синяя рубашка и черные штаны, заправленные в коричневые кожаные сапоги, меч на боку и багряный плащ, трепетавший на ветру. Прежде чем заговорить, Лиам несколько секунд смотрел на слушателей, охваченных неистовым восторгом. «Зачем мне жена, когда у меня столько преданных почитателей?» – подумал он.

На балкон позади принца вышли король Гарет и королева Гертруда. А следом за ними – двенадцатилетняя сестренка Лиама Лила: она подбежала и быстренько чмокнула Лиама в щеку, а потом вернулась к балконным дверям. Лила носила каштановые кудряшки распущенными, любила засучивать по локоть рукава элегантных платьев, наряжаться в которые заставляли ее родители, и, несмотря на нежный возраст, была лучшим другом и наперсницей Лиама, а также единственным человеком во всей Эринтии, кто ценил Лиама именно за добрые дела. Но даже она не знала, зачем Лиам решил показаться подданным.

Король похлопал Лиама по плечу.

– Нам не терпится услышать твое важное заявление, – сказал Гарет, который рассчитывал, что Лиам решил провести медовый месяц в Валериуме, как советовали король с королевой. Очень уж хороши были там в это время года роллы с омаром. – Я хотел приказать Тиресию все воспеть, только, похоже, он куда-то подевался и его не могут найти.

– Отец, не нужно звать барда, – сказал Лиам. – Я быстро.

Он повернулся к толпе.

– Народ Эринтии, – сказал принц. Гул голосов внизу затих. – Спасибо, что пришли. А еще спасибо за доброе отношение ко мне и моим родным. – Он показал на родителей, и толпа снова разразилась аплодисментами. Когда шум унялся, Лиам продолжил: – Я хотел бы сказать кое-что важное по поводу королевской свадьбы.

– Меренгу дадут? – крикнул кто-то из толпы.

– К сожалению, нет. Меренги не будет. На самом деле…

– Вас обвенчают на воздушном шаре? – крикнул другой голос.

– Нет, конечно нет. Зачем?! Так вот, что касается свадьбы…

– А дадут сосиски на палочках и разные соусы, чтобы в них макать? – завопил кто-то третий.

– Нет.

– А меренга?

– Я же сказал – не будет меренги. Послушайте, сограждане, пожалуйста, дайте мне…

– А к месту венчания вы проедете на единороге?

– Не будет никакого венчания! – выпалил принц. Толпа ахнула более или менее слаженным хором вместе с королем и королевой. – Простите меня. Я для этого вас и собрал. Свадьба отменяется. Мы с принцессой Шиповничек все обсудили и решили, что лучше остаться друзьями. – Как бы он ни относился к принцессе Шиповничек, но говорить о ней дурно при своих подданных не хотел.

Сограждане взволнованно загалдели, и тогда король шагнул вперед, встал рядом с сыном и обратился к толпе:

– Ха-ха. Ох уж этот Лиам. Ваш принц над нами подшучивает.

– Нет, отец, – возразил Лиам. – Я серьезно.

– Я же говорила, он все испортит, – пробурчала королева Гертруда. – Слишком уж он правильный!

– Послушайте, – сказал Лиам. – Мы с принцессой Шиповничек друг другу не подходим.

– Но ты же ее любишь! – воскликнул король, встопорщив длинные усы.

– Нет, не люблю, – просто ответил Лиам.

– Ты поцеловал ее и снял злые чары! – напомнила королева. – Поцелуй любви!

– Мне кажется, тут все как-то по-другому устроено, – вздохнул Лиам. – По-моему, ее мог разбудить поцелуем кто угодно. И вообще – разве можно полюбить девушку, которую никогда не видел?

– Именно так и надо! – прогремел король. – Ты женишься на принцессе Шиповничек! Так написано!

– Ты же сам и написал, – отмахнулся Лиам, который уже начал сердиться на родителей. – Ты все за меня решил, когда мне было всего три года. У меня никто не спрашивал, хочу я на ней жениться или нет!

– У тебя нет выбора! – отрезала Гертруда.

– Послушайте, мама и папа, – прошептал Лиам. – Вы с ней когда-нибудь разговаривали? Она не очень хороший человек.

– Неужели ты думаешь, будто мне есть дело до ее характера? – зарычал Гарет. – Ее семья невообразимо богата!

Услышав подобное признание в алчности, Лиам был потрясен. Он перевесился через перила балкона и закричал:

– Свадьба отменяется! Прошу меня извинить!

В мгновение ока толпа принялась свистеть и улюлюкать – так же громко, как приветствовала его минуту назад. Крики «Наш герой!» сменились воплями «Предатель!». Лиам впервые в жизни столкнулся с тем, что народ Эринтии им недоволен. Словно любимые золотые рыбки в аквариуме ни с того ни с сего обернулись свирепыми пираньями. Лиам растерялся и даже несколько испугался.

– Стыдно должно быть! – завизжала какая-то женщина.

– Тоже мне принц! – заорал какой-то мужчина.

Лиам крикнул вниз:

– Верьте мне, люди! Я же тот самый герой, каким был всегда, правда?

– Нет! – отозвался кто-то и швырнул в принца башмаком. Тут на балкон полетела всякая всячина – трости, камни, бутерброды.

– Поразительно, – пробормотал Лиам. – Это мятеж.

В лицо королю Гарету угодил помидор, и на усах повисла красная мякоть. Гертруда принялась стирать грязь с пышной растительности на лице супруга.

– Мы тут ни при чем! – сердито крикнула она толпе. – Мы как раз хотим его женить!

Она перехватила в полете черствую булочку и швырнула обратно в толпу.

– Домой, быстро! – Это была сестра Лиама. Она схватила его за руку и втащила за двери.

– Лила, ты понимаешь, что происходит? – спросил Лиам, когда принцесса закрыла узорчатые стеклянные двери. – Я с самого начала подозревал, что родители не против заполучить богатства Авонделла, однако, право же…

– Очевидно, маму с папой волнуют только деньги, и больше ничего, – ответила Лила. – По-моему, всех остальных на площади тоже. Я понимаю, они давным-давно ждут не дождутся королевской свадьбы, и все-таки… бе-е!

– Я предполагал, что будет недовольство, – продолжал Лиам. – Но чтобы так!..

– Подожди, они немного успокоятся, и я со всеми поговорю и постараюсь все уладить, – сказала Лила.

Рис. 13. Принцесса ЛИЛА

– Лила, пойми меня правильно, тебе всего двенадцать… – начал Лиам.

– Сама знаю, – лукаво улыбнулась Лила. – А значит, у меня с минуты на минуту может начаться переходный возраст. Зато пока еще я не лишена детского очарования. Отлично покоряет сердца. Честное слово, я только поэтому хожу в этих букольках, как нравится маме. В общем, я напомню этим людям, сколько поразительных подвигов ты совершил за последние годы. Ты мой герой. И уж я добьюсь, чтобы ты снова стал их героем.

В эту минуту Лиам почувствовал, что любит сестру крепче прежнего.

– Задал я тебе работенку, – проговорил он. – А мама с папой как же? Честно говоря, мне кажется, они женят меня на принцессе Шиповничек против моей воли.

– С ними я тоже разберусь, – отмахнулась Лила. – Только пока не спрашивай как, я еще не придумала. Наверное, постараюсь их убедить, что потерять сына куда хуже, чем отказаться от груды золота. На это нужно время. А ты пока поезжай отдохни.

– Отдохнуть? Куда?

– За границу. В Эринтии у всех на тебя здоровенный зуб. Так что поезжай туда, где о тебе никто ничего не знает, кроме того, что ты персонаж из «Спящей красавицы».

– Ха! Из этой баллады? За границей никто не знает, что я оттуда, там же не говорится, как меня зовут!

– Вот именно, – кивнула Лила. – Побудешь просто Прекрасным Принцем. Прекрасных Принцев все любят. Верни себе славу.

– Какую славу? Прекрасный Принц вообще не герой, – проворчал Лиам. – Все считают, будто он всего-навсего поцеловал девушку и разбудил ее. А у меня заслуг гораздо больше!

– Лучше пусть тебя любят за какую-то ерунду, чем ненавидят за просто так, правда? – спросила Лила.

Лиам подумал над советом сестренки. Лила была совсем ребенок, но очень умная. В прошлом ей доводилось попадать в самые разные заковыристые истории – и благополучно из них выбираться. А в ее нынешнем плане определенно просматривалась логика. Прилежные размышления были прерваны внезапным грохотом – это в дверь балкона попала жареная индейка и на вышитый ковер посыпались осколки стекла и начинка.

– Тяжелая у кого-то рука, – заметил Лиам.

Сестра потащила его к лестнице, которая вела в дворцовую кладовую, и они наскоро обнялись на прощание.

– Тебя снова полюбят, не беспокойся, – заверила его Лила. – А теперь поторапливайся, выйдешь через черный ход. А мне надо идти спасать наших жадюг-родителей.

Она оставила Лиама на верхней ступеньке и бросилась обратно на балкон.

– Спасибо, сестричка, – проговорил принц ей вслед. Сбегая по лестнице, он слышал, как принцесса кричит беснующейся толпе:

– Эй, кто это тут птицами кидается?

Лиам бесшумно проскользнул через кладовую в королевскую конюшню. Поскольку практически все граждане королевства собрались на площади по другую сторону дворца, ни слуги, ни конюхи не видели, как он вскочил на своего вороного жеребца и ускакал через задние ворота дворца.

 

5

Прекрасный Принц оказывается самым скверным человеком на свете

Лиам поскакал в королевство Сильвария. Оно было так далеко, что его вряд ли кто-нибудь узнал бы, и так непопулярно (благодаря правящему семейству, которое славилось своей эксцентричностью), что никто не стал бы его там искать. К несчастью, путь в Сильварию лежал через Авонделл, где принца приветствовали насмешками, свистом и переспелой дыней, которая попала ему прямо в голову. Принц подозревал, что обязан всеобщей ненавистью принцессе Шиповничек. Так оно и было. Понимаете, Спящая красавица, как метко подметил Лиам, была злая. Она привыкла, чтобы все ее капризы исполнялись, даже больше, чем обычно бывает с королевскими детьми. Так что во всем виновато воспитание.

Вскоре после рождения принцессы Шиповничек родители устроили званый обед и пригласили на него компанию фей (в те времена обеды оценивали по количеству фей за столом). Однако королевская чета забыла пригласить одну очень злую – и очень обидчивую – фею. В отместку злая фея пригрозила проклясть малышку. Однако проклясть принцессу фея могла только при личной встрече. Поэтому король с королевой спрятали дочку в домике, окруженном магической защитой, и снабдили штатом прислуги, которая должна была исполнять все принцессины прихоти. То, что Шиповничек выросла избалованной, это еще мягко сказано. Чтобы девочке не захотелось покидать заколдованный дом, слуги делали все, что она пожелает. Вообще все.

Когда принцесса Шиповничек заявила, к примеру, что хочет покататься на слонике, прислуга перебралась через горы и обшарила целые мили саванны, чтобы найти слона. А когда раздобыть слона не удалось, одного беднягу дворецкого заставили вымазаться серой краской, откармливали целый месяц, приклеили к носу длинный чулок и посадили девочку на загривок. Шиповничек была вовсе не дура и сообразила, что это человек, а не слон. Однако мысль о том, что ради нее люди способны на такие унижения, тешила ее куда больше, чем катание на настоящем слоне.

Поскольку все кругом готовы были лоб себе расшибить, лишь бы подольститься к принцессе, легко себе представить, как изумилась и разобиделась Шиповничек, когда Лиам оказался первым, кто сказал ей «нет». То, что жених ни с того ни с сего разорвал помолвку, так взбесило принцессу, что она решила отомстить и сообщила подданным, как бессердечно обошелся с ней «грубый и бесчувственный» принц Лиам.

Поскольку придворный бард Авонделла Рейнальдо по прозвищу Повелитель Рифм уже месяца полтора как числился пропавшим без вести, менестрели слонялись без дела и не могли дождаться новых песен. Тогда принцесса Шиповничек созвала их и поведала новую сенсационную сплетню. По версии принцессы, Лиам ворвался к ней в покои и стал, словно помешанный, жаловаться, что с тех пор, как он поцеловал ее, на губах у него остался мерзкий вкус. И сообщил ей, что не сможет жить в Авонделле, потому что все авонделльцы воняют гнилой картошкой. Потом плюнул в принцессин стакан с молоком, сорвал со стены ее портрет и по пути на улицу оттоптал ноги всем слугам.

– Отличный материал, ваше высочество, – сказал один из менестрелей. – Только песни из этого не сделаешь. Разве что монолог.

– Ну так не пойте, а декламируйте, – ответила Шиповничек. – Людям нужны новости, вот и расскажите им новости.

Так оно и вышло. Стоило сплетне распространиться, как жители Авонделла отказались дать Лиаму даже ничтожную возможность оправдаться. А просто бомбардировали его гнусными оскорблениями и пищевыми продуктами.

– Если бы не я, вы бы до сих пор спали! – пробурчал Лиам, когда от его щеки отскочила виноградная гроздь.

– Несказанный наглец! – крикнула какая-то женщина.

– Негодяй! – прошипела другая.

– Знали бы вы, что у вас за принцесса… – вполголоса проговорил Лиам.

– Чудовище! – присоединилась к общему хору разгневанная учительница. – Вон из нашего королевства!

Рис. 14. ГЛУПОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

– Да я, собственно, и не собираюсь задерживаться, – ответил Лиам. Он пришпорил коня, чтобы поскорее миновать толпу, однако не успел увернуться от миски пшенной каши. Да, быстро это не уляжется, подумал Лиам. Ему в жизни не было так одиноко. По правде говоря, история с принцессой Шиповничек ужасно его огорчила. Брак был по расчету, и принц, конечно, не питал иллюзий и не рассчитывал, что Шиповничек окажется для него идеальной парой. Однако он надеялся, что, по крайней мере, сможет находиться с ней в одной комнате.

Все-таки по натуре Лиам был романтик. С детства он мечтал, как вскружит голову какой-нибудь красавице. Только будущая невеста представала в его мечтах несколько иначе – девушкой самозабвенно храброй, похожей на него самого. Она была находчива и сообразительна, как Рапунцель из баллады, дерзка и отважна, как Золушка. И уж точно ничем не напоминала принцессу Шиповничек. А теперь эти фантазии остались в прошлом – как и те дни, когда Лиаму воздавали геройские почести. Вот он и рысил вперед, чтобы оказаться как можно дальше от «своего» народа.

Добравшись до границы Сильварии, Лиам вздохнул с облегчением, и не только потому, что оскорбительные выпады остались позади, но и потому, что пейзажи были просто с ума сойти какие очаровательные. В буйной зелени резвились бурундучки и енотики, в ветвях дубов и вязов самого добродушного вида щебетали сойки и пересмешники. В Сильварии путник сразу чувствовал себя уютно и спокойно. Однако внешность обманчива.

Не успел Лиам заехать в Сильварию поглубже, как наткнулся на троицу гномов, которые кололи дрова у дороги. У гномов были окладистые бороды и такие же массивные заплечные мешки. Когда Лиам проехал мимо, гномы и ухом не повели – они все так же стучали по поленьям миниатюрными топориками.

Осмелюсь предположить, что настоящих сильварийских гномов вы никогда не видели. Они не похожи на обычных гномов. Гномы Сильварии печально знамениты своей раздражительностью. Вспомните миг, когда вы совершенно не владели собой, – вот, например, когда вы ушибли палец на ноге и заорали, а кто-то сказал вам: «Тише, тише, это совсем не больно», – так вот, сильварийские гномы так себя ведут, когда всем довольны.

Рис. 15. Сильварийский ГНОМ

Кроме того, они жутко вредные. Разозлить их ничего не стоит. Например, они потребовали, чтобы слово «гномы» писали с заглавной буквы. Иначе, по словам гномов, другие народы их недостаточно уважают. А потом сильварийские гномы взяли и объявили войну авонделльским эльфам только потому, что те, по слухам, посмеивались: мол, гномы требуют большой буквы, поскольку сами мелкие.

Принц Лиам тоже никогда не видел сильварийских гномов и не был знаком с их репутацией – вот почему он решил спросить у них дорогу.

– Прошу прощения, любезные господа. Не скажете, нет ли поблизости постоялого двора?

– Ты это к нам обращаешься? – спросил первый гном, едва глянув на Лиама из-под стильной шапочки с ушками.

– Да, – отвечал Лиам. – Я не знаю здешних краев и хотел бы найти место, где отдохнуть.

– А мы тебе кто – карты на ножках, да? – процедил первый гном.

– Не видишь, что ли? Мы делом заняты! – рявкнул второй.

– Вижу, – терпеливо отвечал Лиам. – Просто я надеялся, что вы мне скажете, нет ли поблизости постоялого двора.

– Эхо, что ли, разгулялось? – сказал третий гном, и они снова принялись колоть дрова.

– Я повторил вопрос, поскольку так и не получил ответа, – бросил Лиам. У него и без гномов настроение было прескверное, а от разговора с этими брюзгами стало только хуже.

– У тебя на башке какая-то гадость, – сообщил второй гном.

– Это дыня канталупа, – отвечал Лиам.

– Так я и думал, – сказал третий гном. – Терпеть не могу дыню.

– Я и сам не большой до нее охотник, – сказал Лиам. – Так вот, насчет постоялого двора…

– Ах, прости нас великодушно! – ехидно ощерился первый гном и перестал колоть дрова, а остальные последовали его примеру. – Я и позабыл, что мы должны все бросить, раз этот важный чужестранец задал нам вопрос! Кстати, кто ты вообще такой?

– К вашему сведению, я Пр… – Лиам осекся.

Он страшно разозлился на гномов и собрался было обрушить на них королевскую ярость, но тут вспомнил совет сестры держаться в тени. Если сплетни, которые распространила о нем Шиповничек, достигли Сильварии, недальновидно было бы говорить гномам, как его зовут.

– Прекрасный Принц, – проговорил он, скрипнув зубами. – Да, я Прекрасный Принц. – Ему даже произносить эти слова было больно.

Гномы переглянулись и уставились на Лиама.

– Врешь, – постановили они хором.

– Честное слово. Может, вы слышали балладу…

– Еще как слышали, – сказал первый гном. – Она не про тебя.

– Нет, про меня, – возразил Лиам. – Я поцеловал принцессу, снял с нее заклятие и пробудил ее от зачарованного сна.

– Так вот, я же сказал, балладу мы слышали. Да, все это сделал Прекрасный Принц, – сказал первый гном. – И это был не ты.

– Почему вы так настаиваете, что я не Прекрасный Принц?

– Потому что мы видели Прекрасного Принца, и это был не ты, – ответил первый гном. – А теперь убирайся, и хватит называться чужими именами.

И три гнома грозно замахнулись топорами.

«Вот так история, – подумал Лиам. – Шиповничек и до них добралась».

Однако он ошибался. На сей раз – нет. Я же говорю, гномы жутко вредные. В общем, Лиам поехал дальше.

Примерно через милю он нашел симпатичную полянку и спешился. Сел поразмыслить под раскидистым дубом. Вытер полой плаща ошметки дыни с волос.

«Как же я мог так низко пасть – и так быстро?» – подумал он. И заснул от усталости и уныния.

Некоторое время спустя его разбудил осторожный голос:

– Прошу прощения, сударь…

Лиам, не успев толком проснуться, приоткрыл глаза и поглядел на двух стоявших перед ним незнакомцев. Один был в богато украшенном, однако драном и грязном белом костюме, из-за чего становился похож на дирижера военного оркестра в армии зомби. Второй был в два раза больше первого и походил на помесь викинга с медведем.

– Эй, ты! – рявкнул тот, что покрупнее. – Вставай!

Тут глаза у Лиама открылись сами собой, он вскочил на ноги, и рука сама нашла рукоять меча.

– Не подходи! – предупредил Лиам.

На невооруженного здоровяка это не произвело ни малейшего впечатления.

– Он нам точно нужен? – спросил он спутника. – Погляди на него. Он в плаще.

Коротышка задрал голову:

– Извините, если напугали вас. Мы ничего плохого не имели в виду. Вы, случайно, не Прекрасный Принц?

– Что? – Вопрос застал Лиама врасплох. Принц по-прежнему держался за рукоять меча, готовый выхватить его в любой момент.

– Прекрасный Принц из баллады о Спящей красавице – это вы?

Лиам не знал, что ответить.

– Почему вы спрашиваете?

– Видите ли, мы везде вас искали. Хотим обратиться к вам за помощью.

– Ко мне – за помощью? – удивился Лиам.

– Да-да, – закивал человечек в грязном костюме, а его спутник только грозно нахмурился. – Нам нужно ваше содействие в спасении юной девы от злой колдуньи. У вас… э-э… у вас ведь есть соответствующий опыт, правда?

– Это была фея, – процедил Лиам. – Ух, насколько легче дышалось бы без этих идиотов-бардов с их вольными трактовками!

– Ага! – улыбнулся коротышка. – Значит, вы действительно Прекрасный Принц!

Лиам немного расслабился.

– Да. Только я терпеть не могу, когда меня так называют.

– Мы тоже! – поспешил его заверить незнакомец. Здоровяк в знак согласия хрюкнул.

– В каком смысле? – спросил Лиам.

– Я тоже Прекрасный Принц, – сказал коротышка. И указал на своего спутника. – И он. Хотя, пожалуй, сейчас мы не такие уж и прекрасные. Если позволите, я все объясню…

И Фредерик с Густавом рассказали Лиаму обо всем, что с ними произошло. Их история изумила и заинтриговала Лиама.

– Как же вы меня разыскали? – спросил он.

– Видите ли, мы везде спрашивали, где, собственно, происходит действие баллады о Спящей красавице, – объяснил Фредерик. – Один человек сказал нам, что в Ледгейме, – оказалось, это пагубное заблуждение, и мы только напрасно потратили время. Но потом наткнулись на бродячего торговца канделябрами, и он сказал, что совершенно уверен, что какой-то Прекрасный Принц живет в Сильварии, и мы направились сюда. Прочесали практически все королевство – но безуспешно, однако в конце концов мы наткнулись на компанию необычайно невоспитанных гномов. Когда мы спросили, не знают ли они, где найти Прекрасного Принца, один из них ответил: «Я вам лучше скажу, где его нет. Его определенно нет дальше по дороге, так как тот парень, который только что тут проехал, определенно не Прекрасный Принц». Ответ показался нам очень странным, вот мы и решили посмотреть, о ком это он говорит. Оказалось, это вы.

– Да, не понимаю, какая муха укусила этих гномов, – проговорил Лиам. Он прямо чувствовал, как к нему возвращаются силы. Его взбодрила весть о том, что его подвиги прославляют даже в далеких королевствах. – Значит, там, откуда вы прибыли, песня обо мне очень популярна?

– Ты-то тут при чем? – усмехнулся Густав. – Она про девушку.

– И то верно, – согласился Лиам. – Как так получилось? Я одолел злодейку, я всех спас, а баллада – о ней.

– С нами обошлись точно так же, – развел руками Фредерик. – Что поделаешь, люди любят принцесс. Думаю, дело в пышных платьях.

– Понимаю, – кивнул Лиам. – Но что за название – «Баллада о Спящей красавице»! Даже звучит скучно! – Он вытаращил глаза и растопырил пальцы, изображая восторг. – О, что я слышу? История о девушке, которая легла и заснула?! Как интересно! О, расскажите мне скорее!

Остальные засмеялись, а Лиам улыбнулся. Он и не мечтал встретить кого-нибудь, кто поймет, каково быть Прекрасным Принцем.

– Ну что, отправитесь с нами в Штурмхаген, поможете спасти Эллу от колдуньи? – спросил Фредерик.

Лиам на несколько секунд притворился, будто размышляет над этим предложением, но на самом деле ни капли не сомневался. Еще совсем недавно он подумывал о том, чтобы признать поражение, уйти в горы и попытать свои силы в разведении коз. А может, торговать фигурками из желудей на обочине. И то и другое его не слишком соблазняло. И тут, словно посланцы судьбы, являются два сотоварища-принца, такие же герои, как он сам (даже если вид у них был несколько непривычный). И предлагают ему совершить подвиг достойного размаха – спасти похищенную девушку: да, это ему как раз по вкусу! К тому же еще и повод восстановить репутацию положительного героя.

– Вы обратились по нужному адресу, – ответил он.

Все трое вскочили на лошадей.

– Одного не понимаю, – сказал Лиам, когда они отъехали. – Откуда тот торговец канделябрами знал, что вы найдете меня здесь?

– Он сказал нам только лишь, что в Сильварии есть Прекрасный Принц, – ответил Фредерик. – И оказался прав.

– Это несколько загадочно, – сказал Лиам. – Густав, есть ли у тебя какие-нибудь соображения?

– От тебя дыней несет, – отозвался Густав.

– Спасибо, – сказал Лиам. – Очень дельная мысль.

 

6

Прекрасный Принц не умеет ориентироваться на местности

Пока трое принцев пробирались по оживленным сильварийским лесам, Лиам снабдил спутников исчерпывающим отчетом о том, как он победил злую фею («Она сделала выпад слева, я отскочил вправо. Она ударила по ногам, я подпрыгнул»). Фредерик ловил каждое слово и восторгался каждой подробностью. Лиам быстро становился его новым кумиром, и Густаву это не нравилось.

– Фей убивать – пара пустяков, – заявил Густав. – Я их каждый раз давлю по десятку, когда с коня соскакиваю. Да только в кукольной стране вроде Эринтии ничего интереснее не найдешь. То ли дело Штурмхаген! Там-то ты сразу поймешь, что такое настоящие опасности. Великаны, огры, вервольфы. Да любой штурмхагенский бобер вырубит тебя одним ударом!

– Честно говоря, я туда не очень стремлюсь, – признался Фредерик. И обвел рукой прелестный пейзаж вокруг. – А вот к таким лесам я мог бы привыкнуть.

– Тебе не нравится в Штурмхагене, потому что пижону вроде тебя даже мелкие приключения не по зубам, – указал Густав.

– Спорить не стану, – кивнул Фредерик. – Но неужели и вы, положа руку на сердце, не предпочли бы жить в таком месте, где можно устроить пикник, не опасаясь, что какой-нибудь тролль утащит птифуры?

– Это шутка такая, да? – отозвался Густав.

– Густав, посмотрите вокруг! – продолжал Фредерик. – Неужели эти пушистые белочки нравятся вам меньше огров и гоблинов? Лично меня до полусмерти пугает одна мысль о гоблинах. А белочки лишь слегка нервируют.

Густав помотал головой:

– Хватит болтать!

– Пусть красота этих мест тебя не обманывает, – сказал Лиам. – Ты и не представляешь себе, сколько опасностей может таиться в подобном лесу. Леса Эринтии на вид такие же мирные, однако как-то раз, много лет назад, на меня там устроили засаду кровожадные разбойники. Их было семеро, и у меня, конечно, не оставалось ни малейшего шанса уйти от них живым. Однако я заметил, что у главаря этих злодеев подозрительно дергается левый глаз…

– Хватит болтать! – потребовал Густав.

– Я еще не дошел до самого интересного, – возразил Лиам.

– Ты, Оплащеванный, хватит болтать! – рявкнул Густав. – В кустах кто-то сидит!

Рис. 16. Принц ДУНКАН

В этот миг из-за ближайших кустов выскочил какой-то человек. Все трое принцев были несколько ошарашены, как, впрочем, и незнакомец, который, заметив их, взвизгнул и подскочил, по-балетному сделав ножкой. Однако, обнаружив, что трое всадников, судя по всему, не разбойники и не чудовища, он успокоился и улыбнулся им. Незнакомец был невысокий и щупленький. На нем был синий бархатный камзол с рукавами-фонариками и белые брыжи. Из-за тугого пояса нижняя часть камзола торчала юбочкой. С плеч у незнакомца свисал короткий зеленый плащ, а черные кудри прикрывала зеленая шапочка с пером. На ногах были лосины в полоску. В продольную. Лосины в сине-зеленую продольную полоску.

– О, привет, – сказал человечек. – Как замечательно, что я на вас набрел. Понимаете, я пошел прогуляться по лесу и, хе-хе, похоже, свернул не туда, в общем, я немного заблудился.

– А вдруг вы разбойник? – проговорил Фредерик.

Густав прыснул:

– Разбойник под страхом смерти так не вырядится!

– Как, вы меня не узнаете? Значит, вы не из здешних мест, – сказал человечек. – Я Дункан, принц нашего королевства. То есть я думаю, что это еще наше королевство. Мы ведь в Сильварии, да? В общем, приятно познакомиться.

Я прекрасно понимаю, о чем вы сейчас думаете: «Да неужели? Принц из „Белоснежки“ очень кстати заблудился в огромном лесу, который тянется на бескрайние мили, и наткнулся прямо на троих остальных принцев? Как-то это маловероятно».

Понимаете, с принцем Дунканом всю жизнь происходили маловероятные истории. В пять лет он катался зимой с высокой горки, случайно свернул в сторону – и так получилось, что он наехал прямо на сундук с золотыми монетами, потерянный много сотен лет назад. В одиннадцать он среди ночи встал с постели, чтобы налить себе стакан воды, случайно споткнулся на лестнице, скатился кубарем и приземлился прямо на вора, который как раз складывал в мешок королевские драгоценности. А потом в один прекрасный день во время ежедневного моциона он случайно споткнулся о прекрасную принцессу, спящую зачарованным сном. Целая жизнь подобных поразительных совпадений убедила Дункана, что он-де волшебным образом «родился под счастливой звездой». Естественно, счастливая звезда тут ни при чем. Совпадения случаются с каждым, везение – процесс совершенно случайный. Но Дункан искренне верил, что ему везет по волшебству.

А еще надо понимать, что Дункан – как вы, наверное, и сами догадались – был слегка с придурью. Свои тараканы есть у всех принцев: Фредерик боится собственного чиха, Лиаму хорошо бы немного обуздать самолюбие, а Густаву – научиться контролировать свои порывы, – но Дункан был просто и откровенно чокнутый. У всех нас есть знакомые, которых можно назвать чудаковатыми: ну, например, девочка, которая говорит сама с собой, или мальчик, который откусывает резинки со всех карандашей и жует их, словно жвачку. Может, по натуре они чудесные люди, но из-за странностей в поведении с трудом находят себе друзей. Вот и к Дункану это тоже относится.

Если бы Дункану все-таки удалось с вами подружиться, он бы наполнил ваш день оптимизмом, наверняка заставил посмеяться – и вообще вы с ним, возможно, стали бы неразлейвода. Однако друзей у Дункана не было, и проверить это было некому. Сомнительная манера одеваться и жутковатые привычки (например, он пытался играть на собственных зубах, как на пианино) почему-то всех отпугивали.

Как-то раз, когда Дункану было восемь лет, он участвовал в конкурсе рисунка, намалевав две убогие фигурки – «ручки-ножки-огуречик», – целующие картофелины. Когда жюри собралось присуждать награду, в королевской художественной студии подул загадочный ветер и опрокинул свечку. Начался пожар, в котором сгорели все заявленные на конкурс работы, кроме рисунка Дункана. Его набросок «Картошкина любовь» получил первый приз за отсутствием соперников. Тут Дункан сообразил, что других участников конкурса такой поворот, наверное, огорчил, и решил, что сумеет их подбодрить, если предложит новый арт-проект. Идея, прямо скажем, не блеск. А Дункан – легковозбудимый, восторженный Дункан – обладал талантом говорить именно то, чего не следует. Он промаршировал перед участниками церемонии награждения, подняв над головой свой картофельный рисунок и распевая: «Тру-лю-лю! Тра-ля-ля! Я – король Карандашик! Все за мной, в тридевятое царство фантазии!» Никто за ним не пошел. И после этого его перестали приглашать на дни рождения. А когда ты принц, это ужасно неприятно.

Мало того, семейка у Дункана была такая же «особенная», как и он сам, и лучше от этого не становилось. Родители Дункана, король и королева Сильварии, были чуть ли не самой непопулярной четой в собственном королевстве. Склонность подавать к столу только спаржу и фасоль гарантировала, что приглашения на королевские званые обеды никто не принимал. Королевский шут вынужден был уволиться, потому что, когда он откалывал какой-нибудь трюк – например, вертел тарелки на палочках или жонглировал яйцами, – король немедленно встревал, приговаривая: «Ух ты, ух ты! Дай я попробую!» (А в результате королевских упражнений тронный зал всегда бывал усыпан осколками и усеян брызгами желтка.) Сестрицы Дункана Мэйвис и Марвелла в часы досуга красили друг другу ноги – не ногти на ногах, а именно ноги. Так что семейка, без преувеличения, была со странностями.

К подростковому возрасту Дункан смирился с одиночеством. Друзья бывают у других, а у него – нет. Очень долго он вел уединенную жизнь. До того самого дня, когда наткнулся в лесу на Белоснежку. Оп-па – лежит себе в хрустальном гробу, окруженном плачущими гномами. Дункан вломился на поляну и перепугал плакальщиков.

– Фу-у! Мертвая девушка! – заорал он. – Она что, поела тех ягодок в горошек, про которые меня предупреждал папа?

Сначала гномы обругали его за то, что помешал оплакивать Белоснежку, но когда Дункан собрался уходить, одного из них осенила блестящая мысль, и он крикнул вслед принцу:

– Стой, ты вроде человек. От тебя может быть прок.

– Точно, я человек, – с бодрой улыбкой подтвердил Дункан. – Какие вы умные! – Он хотел сделать гномам комплимент – а может, и подружиться с ними, – однако его невинное замечание прозвучало как издевка.

– Хи-хи, спасибочки, малахольный, – ощерился гном. Он-то как раз издевался, вот только Дункан этого не понял.

– Пожалуйста, – ответил он. – Меня, вообще-то, Дункан зовут.

– Хватит языком трепать, ты, человек, – прорычал гном. – Помогать будешь или нет?

– А чем помочь? – спросил Дункан. – Надо гроб поднять? Так я не очень сильный. А если похоронный марш сыграть нужно – это да, у меня и флейта с собой…

– Остолоп, она же не умерла, – сказал гном. – Ее заколдовала злая мачеха.

– Тогда зачем вы ее в гроб положили? – не понял Дункан. – Как-то это окончательно, вам не кажется?

Один из гномов замахнулся кулаком и собрался как следует стукнуть Дункана, но остальные удержали его.

– Чары можно снять, – пояснил кто-то из более или менее воспитанных гномов.

– Здорово, – обрадовался Дункан. – Очень перспективно. А что надо сделать?

– Поцелуй ее, – велел гном. – Мы слышали про сонные чары. Их снимают поцелуем.

– А почему вы ее не поцеловали? – уточнил Дункан.

Гномы сморщились от отвращения, принялись плеваться и кричать «Фу!» и «Вот гадость!».

– Ни за что, – сказал кто-то из них. – Она нам как сестра. Это неприлично.

– Да и не поможет, – сказал тот гном, который, похоже, был у них за главного. – Всем известно – кроме тебя, – что злые чары может разрушить только поцелуй любви.

– Какая тут любовь? – растерялся Дункан. – Мы даже не знакомы.

– Пустая формальность, – отмахнулся гном.

– Ты чего, струсил? Первый раз надо девушку поцеловать? – съязвил другой гном.

– Ха-ха! Нет-нет-нет-нет. Совсем-совсем даже нет. Какая ерунда. – Дункан выдавил смешок. – Просто, понимаете, как-то неправильно целовать девушку, когда она спит. Ну а ради спасения жизни – другое дело! И вообще она довольно миленькая.

– Целуй! – рявкнули хором несколько гномов.

Дункан нагнулся над девушкой, щечки у которой были как яблочки, коснулся губами ее губ – и тут ресницы у нее затрепетали и глаза открылись.

– Потрясающе! – Дункан захихикал.

И тут ему снова повезло: Белоснежка в него влюбилась. Как выяснилось, у них было много общего. Оба были коротышки. Оба обожали птичек, длинные соло на флейте и большие гаечные ключи. Откладывать свадьбу не стали.

Рис. 17. БЕЛОСНЕЖКА

Белоснежка была принцесса и выходила замуж за принца, так что вы, наверное, вообразили, будто королевская свадьба стала пышным мегапопулярным мероприятием, правда? Но на самом деле почти никто не пришел. В часовне по одну сторону от прохода сидели только родители Дункана, его сестрицы и несколько придворных, которым было не отвертеться. По другую сторону сидел старенький морщинистый папа Белоснежки и семеро гномов с каменными лицами. Дело в том, что Белоснежка тоже была с придурью. И со склонностью к уединению. Почти всю жизнь она бродила по лесу и вместо людей беседовала со зверюшками. Поклонников у нее было не больше, чем у Дункана. По крайней мере, до тех пор, пока королевский бард Сильварии Уоллес Фицуоллес не сложил о ней балладу.

Вскоре после свадьбы «Баллада о Белоснежке» достигла самых отдаленных концов королевства, и толпы народу со всей Сильварии стекались к королевскому дворцу, чтобы посмотреть на знаменитую принцессу и ее Прекрасного Принца. Разумеется, стоило им обнаружить, что этот самый Прекрасный Принц не кто иной, как Дункан, и они не скрывали разочарования:

– Вы? Это, наверно, розыгрыш. Вы что, не понимаете, что «прекрасный», кроме всего прочего, значит «привлекательный»?!

Жизнь не особенно щадила Дункана и раньше, когда с ним никто не разговаривал, а теперь он превратился в Прекрасного Принца – и с ним стали разговаривать о том, почему никто не хочет с ним разговаривать.

Вскоре принц Дункан с Белоснежкой переселились из королевского дворца (подальше от глумливых зевак) в уединенный деревенский домик. Там Дункан дал волю придури. Он навел порядок в своей коллекции зубочисток, разложив их по алфавиту (все на букву «З»), натренировался сидеть вверх ногами, громко окликал по имени каждую зверюшку, пробегавшую через двор (не называл, какого она вида, а именно звал по имени, которое, по его мнению, ей бы подошло, например Честер, Скиппи или Дж. П. Мак-Уиггинс). Как ни странно, Белоснежка находила его забавным. Дункан был первым человеком, с которым ей нравилось общаться.

Рис. 18. ЧЕСТЕР,  СКИППИ, Дж. П. МАК-УИГГИНС

Однако и Белоснежкино терпение оказалось не бесконечным. Она по природе была одиночкой, и жить с кем-то в одном доме ее тяготило. А жить в одном доме с Дунканом – страшным болтуном и непоседой – было все равно что с целой цирковой труппой. Со временем Белоснежка устала и задергалась. И в конце концов потеряла терпение.

Однажды утром она вышла в садик, чтобы спокойно погулять в тишине и покое. Дункан, как всегда, побежал следом.

– Спорим, я найду больше червячков, чем ты? – воскликнул он.

Еще вчера Белоснежка приняла бы вызов, схватила совочек и начала копать. Но нервы у нее были на пределе.

– Нет! – взорвалась она, и оба остолбенели от такой вспышки. – Прости, сама не знаю, что со мной. Наверное, надо немного побыть одной.

– Конечно-конечно! – закивал Дункан. Скрестил руки на груди, посмотрел на лес вокруг дома, покачался на пятках и стал насвистывать песенку.

– Дорогой!..

– Извини. – Дункан прекратил свистеть и молчал целых тридцать секунд – и только потом заорал: – Капитан Сполдинг!

От испуга Белоснежка едва не упала.

– Что? Кто? – выдохнула она.

Дункан почувствовал раздражение в ее голосе и страшно обиделся.

– Енотик пробежал, – буркнул он. – Я назвал его капитан Сполдинг.

Белоснежка набрала побольше воздуха и произнесла:

– Слушай, Дункан. Надеюсь, ты поймешь меня правильно, но гномы мне нравились именно потому, что они почти не разговаривают.

– Понял-понял, – занервничал Дункан. – Некоторое время не разговаривать. Я смогу. Только флейту возьму.

– Нет, – сказала Белоснежка. – Пойди займись чем-нибудь другим. Без меня.

– Без тебя?

– Да. Понимаешь, ты можешь найти себе занятие и без меня. Иди погуляй где-нибудь. Найди каких-нибудь других принцев, поиграете вместе. Тебе это полезно, честное слово.

– Ясно, – сник Дункан.

Белоснежка впервые в жизни была ему не рада. От этого в нем пробудились разнообразные забытые чувства – неприятные. Он вдруг снова почувствовал себя семилетним мальчонкой, который стоит один-одинешенек перед дверью клуба, где висит табличка «Принцам вход воспрещен». Белоснежка была единственным человеком на всем белом свете, которому Дункан нравился, и он ужасно испугался, что теперь и она его разлюбит. Конечно, зря он так испугался – однако сохранить спокойствие было бы совсем не в его характере.

– Ну ладно, пойду погуляю в лесу! – крикнул он через плечо и ушел, уповая на то, что в его отсутствие Белоснежка поймет, как ей без него скучно. – Мне и одному будет с ума сойти как весело.

Тщательно притворяясь, будто его совсем-совсем ничего не тревожит и он совсем-совсем не нервничает, Дункан послал Белоснежке воздушный поцелуй и, насвистывая, вышел из сада. Не прошло и двадцати минут, как принц безнадежно заблудился. Двое суток спустя, намотав по лесу бесчисленные мили (все это время Дункан питался одними ягодами, но, разумеется, не теми, в горошек), он наткнулся на Фредерика, Лиама и Густава. «Это счастливая звезда привела их ко мне, – думал Дункан. – Как раз когда мне было хуже некуда, когда я стал совсем одинок – оп-па, три новых друга!»

Дункан рассказал им свою историю во всех подробностях.

– Значит, это ты – Прекрасный Принц из Сильварии, – сказал Лиам, которому наконец стало понятно, что торговец канделябрами отправил Фредерика с Густавом искать Дункана, а не его.

– К сожалению, да, – ответил Дункан. – Обычно это никому не нравится.

– Какое совпадение! Если кому-нибудь рассказать, не поверят, – заметил Фредерик.

– Расскажите мне, – предложил Дункан. – Я чему угодно поверю.

Фредерик, Лиам и Густав объяснили Дункану, кто они такие и что свело их вместе. Точнее, говорили в основном Фредерик и Лиам, а Густав по большей части кряхтел и бормотал что-то вроде: «Некогда нам языками чесать». Дункан слушал и все больше воодушевлялся. Когда принцы закончили свою историю, он стал приплясывать на месте.

– Тебе надо… э… отлучиться? – спросил Лиам.

– Ха! Нет! – воскликнул Дункан. – В жизни ничего чудеснее не слышал! Нас же тут четыре Прекрасных Принца! Все сразу и в одном месте! В общем, мой ответ – конечно ДА!

– Разве мы что-то спросили? – удивился Лиам.

– Я иду с вами, – объявил Дункан. – Спасать Золушку. Это же потрясающе интересно!

– Нет, не идешь, – прямо ответил Густав.

– Почему же, иду, – настаивал Дункан.

– Ты уверен? – спросил Лиам. – Видишь ли, мы, вообще-то, не собирались тебя просить…

– Совершенно уверен! – Дункан широко улыбнулся. – Так решила судьба. Я иду с вами.

– Хватит орать прямо в ухо! – простонал Густав. – Еще один придурок в плаще! Да еще в каком пижонском!

– А мне кажется, он довольно элегантный, – сказал Фредерик.

– Ах, спасибо! – воскликнул Дункан. – Мне хотелось что-нибудь, что можно перебрасывать через плечо, когда надо эффектно появиться, но чтобы при этом дверью не прищемить.

– Ладно, хорошо, – решил Лиам. – Лишний меч нам будет кстати. Ты умеешь обращаться с мечом?

– Ха! – засмеялся Дункан.

Лиам нахмурился:

– Это «ха!» в смысле: «Какой глупый вопрос, всем известно, что я лучший мастер мечного боя в стране»? – с надеждой спросил он.

– Нет, это «ха!» в смысле: «Я в жизни не держал меча в руках», – ответил Дункан. – Зато игрой на флейте я вас обеспечу. Лерой!

Остальные трое в недоумении уставились на Дункана.

– Кто такой Лерой? – осведомился Фредерик.

– А, это там кролик между деревьями пробежал, – сказал Дункан. – Мне показалось, он вылитый Лерой.

Настала неловкая пауза.

– Ладно, пойдем, пожалуй, – сказал Лиам. И протянул руки Дункану. – Запрыгивай. Поедешь со мной.

– Минуточку, – возразил Дункан. – Белоснежка, наверное, волнуется, – понимаете, я же исчез несколько дней назад. Надо передать ей весточку.

– Флаг тебе в руки, – усмехнулся Густав. – Ты же сам не знаешь, куда забрел.

– Это точно. Как попасть отсюда домой, я не знаю, – ответил Дункан. Открыл сумочку на поясе и стал в ней рыться. – Просто мне надо… а, вот! – Он вытащил перо, клочок бумаги и малюсенькую чернильницу.

– Вы носите с собой письменный прибор? – поразился Фредерик.

– Не всегда, – ответил Дункан. – Несколько дней назад взял с собой перо и чернила, чтобы составить опись бурундуков, и, к счастью, забыл вынуть.

Он прижал листок бумаги к крупу коня Лиама и начирикал коротенькую записку:

Дорогая Белоснежечка!

Д.

Ты была права – я нашел в лесу других принцев. Ухожу с ними спасать Золушку. Вернусь – увидимся.

Чао-фантики,

– Как же ты доставишь ей письмо? – спросил Лиам.

– А, не знаю, – ответил Дункан. Свернул записку в рулончик и туго перевязал длинной травинкой. Потом бросил рулончик на землю и пожал плечами. – Я же говорю, я родился под счастливой звездой. Думаю, это письмо как-нибудь, да дойдет до Белоснежки.

– Объясните мне еще разок, зачем мы берем с собой этого типа, – сказал Густав.

Тут с ветвей ближайшего дерева спорхнула малиновка, подхватила записку коготками и улетела. Дункан просиял. Через несколько секунд Лиам проговорил:

– Из этого не следует, что записка непременно попадет к Белоснежке.

– Не следует, – отозвался Дункан, по-прежнему сияя. – Но все равно красиво получилось, правда? Ну что, поехали? – Он взобрался на коня позади Лиама. Сначала Дункан сел задом наперед, но Лиам помог ему развернуться.

– Последний шанс отказаться, – с ноткой надежды сказал Лиам. – Мы не обидимся, честное слово.

– А куда мне еще податься? – ответил Дункан. – Я же потерялся в лесу.

– Ладно, – вздохнул Лиам.

И они двинулись в путь.

– А вот лично я очень рад, что вы с нами, Дункан, – высказался Фредерик. – Мне очень понравился фокус с малиновкой.

– Пфуй! Это никакое не волшебство! – сказал Фредерику Густав. – Подсунул пичужке палочку для гнезда! И что?! Даже из тебя и то вышел принц получше!

Фредерик вытаращил глаза:

– Это был комплимент, Густав?

– У тебя хотя бы плаща нет!

Лиам поспешно сменил тему:

– Получается, Дункан, вы с Белоснежкой женаты?

– Да-да. Мы любим друг друга и счастливы, – ответил Дункан, так как не хотел посвящать новых приятелей в семейные разногласия.

– Значит, ты веришь в легенду о зачарованном сне? – спросил Лиам. – Что пробудить от него может только поцелуй любви?

– Нет, конечно! – Дункан фыркнул. – Когда я поцеловал Белоснежку, мы даже знакомы не были. Нет, наверное, это мог сделать кто угодно.

– Спасибо! – возликовал Лиам. – Я это с самого начала твержу, только мне никто не верит. Прошу тебя, скажи это моим глупым подданным!

– Скажу, само собой, – кивнул Дункан. – Только ты мне сначала покажи, кто глупый, а кто нет. Не хотелось бы перепутать. Ой, а хотите, я просвищу алфавит задом наперед?

Продолжая болтать, принцы ехали через лес, а Дункан пытался сообразить, как остальные к нему относятся. Ему от рождения было трудно разобраться, смешит он окружающих или бесит. Но Фредерик и Лиам несколько раз даже улыбнулись, он точно видел. А вот с Густавом придется поработать.

Дункана почему-то совершенно не беспокоило, что они собираются сражаться со злодейкой-колдуньей и ее телохранителем-великаном. Он был убежден, что все кончится хорошо. Ведь он верил в свою счастливую звезду. А зря – никакой счастливой звезды у него не было.

Зато у него была едва ли не сверхъестественная способность отвлекать. Пока он распространялся о лучших способах применения наперстков и своей любимой форме макарон, принцы не заметили, что на дереве у дороги красуется плакат «РАЗЫСКИВАЕТСЯ», а на нем нарисован человек в большой мягкой шляпе с перьями и с лютней в руках.

 

7

Прекрасный Принц не понимает, что происходит

Пока четыре принца организовывали спасательную экспедицию, прекрасная дева, которую они намеревались спасти, давным-давно спаслась сама. Вот как это было. После того как башня колдуньи рухнула, великан Риз положил Золушку в карман своей грубой холщовой рубахи и притащил в Штурмхаген. Элла очень волновалась и за себя, и за Фредерика – его-то как сюда занесло?! – и понимала, что нужно поскорее продумать план побега. Хотя по пути Золушку ужасно трясло (и к тому же у нее все чесалось), она мало-помалу сумела распустить шов по низу огромного кармана, впервые в жизни сказав спасибо мачехе, которая заставляла ее обшивать всю семью. Свирепо дергая за нитку, Золушка слушала, как колдунья Цаубера на все лады распекает своего переростка-помощника.

– Ах ты, чурбан неуклюжий! – распиналась колдунья, удобно расположившись на пухлой ладони Риза. – Ах ты, недоумок косорукий! Ах ты, дурень сиволапый!

Это она применила заклятие-словарь.

По большей части великан сносил оскорбления молча. Однако время от времени он шептал – на удивление вежливо:

– Я был бы очень признателен, если бы ты не говорила со мной в таком тоне.

На что Цаубера отвечала:

– А мне плевать! Ах ты, недотепа нескоординированный!

Не успела Элла проделать в кармане дыру, в которую можно было бы выбраться, как они уже добрались до дома Цауберы (великаны очень быстро ходят, потому что шагают широко). Однако она отметила про себя, что великан сердится на свою неделикатную госпожу, и придумала, как на этом сыграть.

Когда великан вытащил Эллу из кармана, та оглядела окрестности. Она оказалась в горах близ исполинской крепости, построенной снизу доверху из черного как ночь камня. Со всех карнизов и изо всех желобов высовывались безобразные резные гранитные горгульи, а стены оплетал жутковатый фиолетовый плющ. Однако самой броской деталью сооружения была смотровая башня высотой в двести футов. Башня была увенчана остроконечной кроваво-красной крышей и напоминала вонзенное в небо копье.

Цаубера щелкнула пальцами, и массивные деревянные двери ее цитадели распахнулись. Колдунья пихнула Эллу внутрь и заставила подняться на десять лестничных пролетов (всего-то до половины высоченной башни). Там она заперла пленницу в тесной комнатушке, где не было ничего, кроме занозистой деревянной койки с домотканым одеялом.

Через несколько секунд Элла увидела в единственное окно своей каморки, как колдунья вышла из дверей цитадели. За ней по воздуху плыл огромный пузырь, в котором Элла разглядела кучу из нескольких человек. Кто это и даже сколько их, Элла не разобрала – ей были видны только перепутанные руки-ноги, много блестящей переливающейся ткани и несколько огромных широкополых шляп.

– Гляди в оба, Риз, – предупредила Цаубера. – Те двое бродяг еще сунут сюда нос и попытаются ее спасти. Знаю я их. Тощий наверняка рвался на помощь девице, а здоровущий набросится прямо на нас. Вряд ли с ним будет много хлопот, но на всякий случай распихаю-ка я этих тралялялшек по разным темницам, чтобы вместе не сидели. Пока не подготовлюсь к финалу.

– Разумная мысль, госпожа, – отвечал Риз.

– Наверное, не надо тебе напоминать, Риз, что самая важная заложница у меня здесь, – предупредила Цаубера. – Скоро вернусь, помогу тебе.

– Нет-нет, не надо, госпожа, – сказал Риз.

Цаубера сощурилась:

– Да ты никак боишься меня?

Огромный кадык великана скакнул вверх-вниз.

– Да, – признался Риз.

– Вот и молодец, – похвалила Цаубера. Потом щелкнула пальцами и запустила в пострадавшую лодыжку великана трескучую шаровую молнию. Риз взвыл от боли, да так, что его вопль раскатился по лесу на много миль. – Смотри не пусти все насмарку, – сказала колдунья, когда Риз нагнулся потереть обожженную ногу. И удалилась.

Элла посмотрела на великана. Похоже, в глазу у него набегала исполинская слеза.

Цаубера ушла, пузырь с блескучими пленниками уплыл вслед за ней. Когда колдунья была уже далеко и не могла ничего услышать, Элла высунулась из окна и обратилась к великану – она была как раз на уровне его глаз:

– Почему ты терпишь подобное обращение?!

Риз от неожиданности подскочил – земля так и задрожала. Элла схватилась за подоконник.

– Прости, – сказал великан, когда дрожь улеглась. – Пленники со мной редко разговаривают. Особенно знаменитые.

– Я – знаменитая? Ну что ты, считай меня обычной пленницей ничем не примечательной породы, – сказала Элла, сообразив, что ее похититель питает слабость к звездам. – Только ты мне не ответил. Эта колдунья – она же о тебя ноги вытирает. Наступил бы ты на нее, что ли!

– Ой, разве можно, госпожа? – возразил великан. – Это было бы ужасно невежливо. Матушка не так меня воспитывала. Она не разрешала мне делать женщинам больно.

– А похищать девушек – это что, нормально?!

– Про похищение матушка ничего не говорила. Я же не сделал тебе больно, правда?

– В общем-то, нет. Для похитителя ты вел себя на удивление по-рыцарски.

– Спасибо. Матушка гордилась бы, если бы это слышала.

– А скажи-ка мне, великан… – начала Элла.

– Конечно, госпожа! Зови меня Риз!

– Спасибо. Скажи-ка мне, Риз, похоже, у твоей матушки очень хорошие манеры. Что бы она подумала о колдунье, у которой ты служишь?

– Интересный вопрос… – Риз почесал в затылке, отчего огромные белые хлопья перхоти запорхали кругом, словно чудовищные снежинки. – Мне кажется, они вряд ли нашли бы общий язык. В основном из-за ругательств. Матушка такое не приветствует.

– Как же тебя угораздило связаться с такой грубиянкой, как твоя начальница? – спросила Элла.

– Матушка уже давно требовала, чтобы я нашел работу, так что когда я увидел объявление, то решил, что это место для меня…

– Колдуньи вешают объявления, чтобы найти себе помощников?!

Риз кивнул:

– Надо только знать, где смотреть.

– Потрясающе, – сказала Элла. – А какие у тебя обязанности?

Риз забеспокоился.

– Ну, у нас с ней секретный заговор… Поэтому извини, но сказать я ничего не могу. Надо сначала попросить разрешения у колдуньи.

– Ну что ты, Риз, – сказала Элла ласково-преласково. – Я же твоя пленница, сижу как пришитая, никуда отсюда не денусь. По-моему, ты вполне можешь все мне рассказать.

– А ведь и правда, госпожа, – обрадовался Риз. – Рассказать-то тебе и некому. Так что если я тебе выдам кое-какие тайны, ничего страшного…

Элла улыбнулась.

– Понимаешь, колдунья решила похитить всех певунов – ну, то есть бардов, – начал Риз.

«Грошпер!» – Элла изо всех сил постаралась не выдать волнения.

– Насобирала пятерых, – продолжал Риз. – Ей нужен кто-то приглядеть за пленниками, пока она ставит финал, так она говорит. Все это она называет «Великим Планом Завоевания Дурной Славы».

– И наняла тебя в помощники, – догадалась Элла.

– Нет, не сразу. Сначала ей помогал огр по имени Гримсби, но один пленник у него сбежал, и колдунья превратила беднягу в гору поджаренного бекона. А потом несколько дней ловила того мелкого певчишку…

Рис. 19. Неподходящие ПОМОЩНИКИ

– Понятно. Тогда она наняла тебя.

– Нет. После Гримсби была пара псов-оборотней. Но они ужасно отвлекались на белок. Так что – бекон.

– А потом – ты?

Риз кивнул.

– А куда она потащила бардов? – спросила Элла.

– Ну, рассадит по другим башням, наверно, – Риз пожал плечами. – У нее повсюду башни.

– Ага, так ты не знаешь точно, где эти башни?

– К сожалению, нет, госпожа. Да и вообще колдунья, наверное, наймет кого-то еще их стеречь. А мое дело – сидеть тут и стеречь тебя.

– У тебя это, кстати, отлично получается, – заметила Элла и сделала книксен.

– Ой, спасибо, госпожа! – Великан сложил руки на груди и улыбнулся Элле короткой редкозубой улыбкой (великанам трудно найти зубную щетку подходящего размера, и зубы они чистят очень плохо).

– Риз, а что это за финал, про который я все время слышу?

– А, да-да! «Великий Финал Судьбы», – процитировал Риз. – Название, конечно, расфуфыристое, но колдунья очень хочет устроить настоящую бойню с пиццами… это она так говорит, не я.

При слове «бойня» Элла поежилась. «Колдунья собирается перебить всех бардов, – подумала она. – Без бардов у менестрелей не будет нового материала. О чем им тогда петь? Откуда все узнают новые истории? Откуда вообще все всё узнают?!» Об этом даже размышлять было мучительно.

А великан продолжал:

– Нужно было столько всего подготовить – просто ужас. Я даже видел примерную схему того, что должно произойти, только ничего не понял. Сплошные молнии и летающие черепа и все такое прочее. В углу чертежа была вроде бы сама колдунья, она стреляла в людей медведями из большой пушки. Мне показалось, это слишком. Вот я и спросил – неужели нельзя просто скалой придавить? А госпожа и говорит мне – мол, мелко мыслишь. «Где твое чувство драмы?» – говорит.

– Очень познавательно, Риз, – сказала Золушка.

– Спасибо, госпожа. К вашим услугам.

Если не считать упоминания об убийстве бардов, разговор получался приятный. Риз был такой вежливый, что даже напомнил Элле Фредерика. А стоило ей подумать о Фредерике, как ее осенила блестящая мысль – Элла поняла, как можно отсюда сбежать.

– Знаешь, Риз, ты можешь оказать мне еще одну услугу, даже серьезнее.

– Что мне для тебя сделать, госпожа? Ты ведь моя пленница, я бы хотел, чтобы тебе здесь было уютно.

– Риз, а ты был когда-нибудь в этой башне?

– Нет-нет, госпожа. Я даже не видел крепость изнутри. Я могу сунуть голову вон в те большие деревянные двери, но плечи уже не пролезают. А если вспомнить, что случилось с последней башней, – лучше не рисковать.

– Так ты не знаешь, как тут сыро и промозгло…

– Правда?! – спросил великан не без смущения. – Как это негостеприимно! Когда колдунья вернется, скажу ей, что надо сделать уборку.

– Спасибо, только дело срочное. Понимаешь, у меня ужасная аллергия на плесень. – Элла старалась говорить слабым, дрожащим голосом, как Фредерик, когда ему случалось уколоться булавкой. – А тут ее столько, что мне уже нехорошо. Вдруг я упаду в обморок, разобью себе что-нибудь…

– Нет, этого мы не допустим! – воскликнул Риз. – Сядь передохни немного!

– Сесть здесь некуда, только койка, и та низкая. Если я сяду, то окажусь еще ближе к сырому заплесневелому полу. Нет-нет, я постараюсь удержаться на ногах. Правда, могу и упасть… – Элла добавила в голос трепета. – Не хотелось бы рухнуть и разбить себе что-нибудь, ведь тогда получится, что это ты сделал мне больно, потому что держал в заточении. А ты настоящий рыцарь, ты никогда не сделаешь больно даме. Ах, нечем дышать…

– Госпожа, что же мне делать? – ужаснулся Риз.

– О, мне бы на свежий воздух… Прошу тебя, выпусти меня отсюда на несколько минут!

– Никак не могу, госпожа. Колдунья велела…

– Колдунья? Старушенция, которая так обидно тебя обзывала? И что же, по ее мнению, важнее рыцарской чести?

– Прости, госпожа. Не могу.

– Послушай, Риз, я же не прошу меня выпустить. Мне просто нужен воздух. Можешь положить меня обратно в карман.

– Точно! – обрадовался Риз: ему самому это в голову не пришло. – Там тебе будет удобно и уютно. Наверное, это вежливо. – Он протянул к окну ладонь. – Прыгай сюда.

Элла соскочила с подоконника в руку великана, а тот переправил пленницу в карман – в тот самый карман, где она совсем недавно начала проделывать дыру для побега.

– Вот и хорошо, госпожа, – сказал Риз. – Надеюсь, тебе полегчает.

– Уже гораздо лучше, спасибо! – ответила Элла, вовсю дергая за нитку.

– Неужели она отвела тебе такую неудобную камеру? – спросил Риз. – А я говорил ей, надо сначала наложить осушающие чары!

Элла, продолжая деятельно распускать шов, изобразила громкий протяжный зевок.

– Ах, от плесени у меня ужасная слабость. Вздремну, пожалуй.

– Это ты хорошо придумала, госпожа, – сказал Риз. – Отдыхай. Не буду тебя тревожить.

Великан сел, привалившись спиной к стене башни, и стал что-то напевать себе под нос. Прошло двадцать минут, и Элла распустила шов настолько, что в кармане образовалась дыра, куда мог пролезть человек. Элла быстренько выскользнула наружу, осторожно скатилась по круглому великанскому брюху и бросилась в ближайший лес – в полном восторге, что побег удался, но все же с некоторым огорчением, ведь когда колдунья обнаружит, что самая ценная ее пленница сбежала, то, наверное, превратит Риза в гору жареного бекона.

Вскоре Риза тоже встревожила мысль о горе жареного бекона, поскольку он заглянул в карман и понял, что там пусто; именно поэтому он оборвал верхушку с ближайшей сосны, наскоро вырезал из нее женскую фигуру, приделал соломы вместо волос, обернул простынкой вместо платья и сунул в окно Эллиной каморки, надеясь, что Цаубера не заметит подмены.

Между тем Элла пробиралась сквозь густую чащу лесов, полных чудищ и нежити, в незнакомой стране. О возможных опасностях она не задумывалась. Надо было разыскать пять башен с пленниками. И спасти пять человек. Сердце у Эллы бешено колотилось – не от страха, а от восторга.

 

8

Прекрасный Принц боится темноты

Даже солнечного настроения Дункана не хватило, чтобы отвести фантастическую грозу, которая разразилась над Центральной Сильварией. Струи дождя так и хлестали четверых принцев, скакавших по лесу на недовольных лошадях. Каждые несколько секунд землю сотрясал очередной удар грома, порывы дикого ветра то и дело валили на тропу ветки и сучья. Внезапно спустилась всепроникающая тьма, и лесок, еще недавно такой веселенький, окрасился в грозные оттенки.

– Смотрите! – крикнул Лиам, скакавший впереди. – Там, за деревьями, дом!

Лошади, скользя по глине, остановились перед низеньким домишком. В таких обычно живут уютные бабушки в клетчатых платьях – так и видишь, как они стоят у плиты и помешивают супчик или кашку – словом, блюдо, которое не нужно особенно жевать. Фредерик заметил, что при доме имеется конюшня, и принцы отвели туда своих жеребцов. Спрыгнув на устланный соломой пол, принцы обнаружили, что даже друг друга толком не различают в темноте. Однако вскоре послышался какой-то шорох и вспыхнул свет.

– Смотрите, что я нашел! – гордо воскликнул Дункан и поднял фонарь.

– Повезло! – улыбнулся Фредерик.

– Эй, Куцый Плащ, что за шуточки? – сердито закричал на Дункана Густав. – Почему ты сухой?!

Остальные принцы промокли до нитки, а Дункан и правда был на диво сухой, не считая влажных лосин.

– Ветер раздувал у меня над головой плащ Лиама, – извиняющимся тоном пояснил Дункан.

Густав вполголоса отозвался о плащах так, как принцам не положено.

– Тащи сюда свой фонарь, Дункан, – велел он. – Пошли в дом.

Дверь домика оказалась открытой, и принцы вошли. При неярком свете стало видно, что дом совершенно пуст, в нем не было ничего, кроме голого пола, на котором там и сям валялись дохлые мухи.

– Зато есть где в чехарду играть! – заметил Дункан.

– И ни одной кровати, – понурился Фредерик. – Опять никаких шансов выспаться.

– Очага тоже нет, – сказал Лиам. – Не скоро обсохнем.

– Слабаки, – буркнул Густав.

– Не самое приятное место для ночлега, но под дождем все равно хуже, – рассудил Лиам.

Раздался лязг и глухой удар – это Густав улегся на пол. Лиам последовал его примеру, но сначала выжал плащ. Дункан сказал: «Спокойной ночи, друзья-принцы» – и задул фонарь, отчего комната погрузилась в полнейшую темноту.

Фредерик свернулся клубочком.

– Что ж, это не первый неудобный ночлег с тех пор, как я путешествую с вами, Густав, – сказал он.

– Точно. И похуже местечки случались, – отозвался Густав. – А я, между прочим, ни разу не жаловался.

– Было дело, когда я вытер у вас со щеки крыжовник, – сказал Фредерик.

– А это было вторжение в мое личное пространство, – огрызнулся Густав.

– Прошу прощения, просто у вас к щеке прилип целый комок мякоти. Я что, должен был так и оставить, да? – спросил Фредерик. – Это как эпизод из повести «Сэр Бертрам Утонченный и Неопрятный Герцог», когда у герцога между зубами застрял кусочек шпината и…

– Ой, я просто обожаю сэра Бертрама! – вмешался Дункан. – Ты читал, как он нашел потерянные салфетки для омаров, а гости даже не успели приступить ко второй перемене блюд?

– «Тайна загадочного соусника»! – обрадовался Фредерик. – Один из моих любимых рассказов!

И Дункан с Фредериком принялись оживленно болтать про сэра Бертрама. Ни тому ни другому еще не приходилось встречать человека, который разделял бы их восторг по поводу этого элегантного искателя приключений.

– Долгая будет ночка, – прокряхтел Густав.

– Ты вроде бы никогда не жалуешься, – бросил Лиам.

– Молчи уж, барон фон Плащ, – отозвался Густав. – А то положу спать между теми трещотками.

В конце концов усталость взяла верх, и принцы заснули.

* * *

Лиаму как раз снился сон про то, что граждане Эринтии устроили карнавал под девизом «Вернись, наш герой!»: женщины бросают в него цветы, бродячая труппа поставила балет по мотивам его сражения со злой феей, родители возглавляют ликующую толпу, а принцессы Шиповничек нигде не видно, – и тут его разбудила вспышка яркого света.

– Дункан, погаси фонарь, мы хотим спать, – пробормотал он, приоткрыв глаза.

– Не знаю, кто такой Дункан, – пробасил высоченный толстяк с зажженным фонарем в руке, – только если он тоже влез ко мне без спросу, я ему всыплю горячих, но сначала – тебе!

Второй фонарь держал тощий жилистый человечек с длинным острым носом и тоненькими усиками.

– Прикинь, Хорес, к нам типа гости! – прогундосил он.

Рис. 20. ХОРЕС и НЕВИЛЛ

Остальные принцы зашевелились.

– Спокойно, – сказал Лиам, поднявшись. – Мы не сделаем вам ничего дурного. Позвольте объяснить…

– А пошел ты, – прорычал Густав и бросился на могучего Хореса.

– Густав, назад! – крикнул Лиам. – Это мы забрались сюда без спроса. Надо дать им высказаться!

Но Густав уже вовсю лупил Хореса.

– Невилл, пособи, – попросил своего спутника массивный Хорес, блокируя град ударов Густава.

Невилл – тощий человечек с острым носом – крикнул через плечо:

– Сюда, братва!

И тут в комнату ворвались еще восемь человек – все в черной воровской одежде.

– Разбойники! – прошипел Лиам и выхватил меч.

– Скрутить их, – приказал Невилл и отошел в сторонку, предоставив всю грязную работу остальным разбойникам.

Фредерик, которому всегда бывало трудно проснуться, только и успел, что промямлить: «Реджинальд, еще пять минуточек», когда два разбойника живо обмотали его веревкой.

Дункан вскочил на ноги, весь дрожа от возбуждения:

– Ой, ну и дела! Это битва, да? – заверещал он. – В первый раз в жизни вижу битву! Это ведь битва, правда?

Два разбойника надели ему на голову большой мешок и повалили наземь.

– Нет, это не битва, – хихикнул один из них.

Между тем Лиам с мечом в руке сражался с четырьмя разбойниками одновременно. Первый бросился на него, замахнувшись дубиной. Лиам отразил удар клинком и одновременно пнул второго разбойника, так что тот с размаху влетел в стену. Третий хотел ударить принца по ногам, но Лиам вовремя подпрыгнул. Приземлившись прямо третьему на спину, Лиам ударил второго разбойника рукоятью меча по голове, и тот тоже рухнул наземь. Четвертый побоялся подходить близко и метнул в Лиама кинжал. Но принц крутанул мечом, и кинжал полетел обратно. Он попал рукояткой разбойнику в лоб и отправил его в нокаут.

Лиам, отдуваясь, оглядел комнату. Фредерик, связанный по рукам и ногам, корчился на полу. Дункана, похоже, запихали в мешок. А где…

Густав как раз пролетал у Лиама над головой – могучий Хорес бросил его, словно копье. Тяжелый, да еще и в доспехах, Густав рухнул на Лиама и повалил его. Принцы покатились по полу, перепутавшись, а потом подняли головы и обнаружили, что разбойники окружили их кольцом.

– Сейчас мы их, – пообещал Густав за миг до того, как Хорес столкнул их с Лиамом лбами. Все погрузилось в темноту.

 

9

Прекрасный Принц оказывается незаменимым

Не то чтобы Лиле так уж не нравилось быть принцессой, однако она была сильно против принцесс именно той разновидности, какой от нее добивались родители. Король Гарет и королева Гертруда долгие годы пытались обтесать свою дочь и сделать из нее Настоящую Аристократку, то есть такую девушку, чтобы ее можно было в один прекрасный день выдать замуж за неприлично богатого принца в обмен на туго набитые мешки с золотом и драгоценными камнями. (Узколобые какие-то родители попались Лиле с Лиамом.) Однако Лила не интересовалась ни балами, ни приемами, ни брошками, ни вальсами. Если ей случалось прогуливать очередной урок осанки, значит она лежала на самом-самом верху высоких стеллажей в королевской библиотеке – туда она забиралась, чтобы спокойно почитать книжку по анатомии драконов или биографии знаменитых мастеров побегов. То и дело ее заставали за тем, что она взламывала окно классной комнаты и ловко, словно в танце, слезала по решетке, лишь бы избежать контрольной по надеванию корсета. Непослушная Лила совершенно изводила родителей, и когда она прогуляла бал, чтобы пробежаться вдоль ручейка, журчавшего по склону горы (и погубить тем самым платье), терпение у них лопнуло и они официально посадили ее под домашний арест до свадьбы.

Рис. 21. ЛИЛА

Избавило Лилу от этой участи только вмешательство старшего брата. Лиам вступился за нее перед королем и королевой, напомнил, что Лила еще очень юна, и объяснил, что родители должны дать ей время – пусть разберется в своих разносторонних интересах. Лила была не такая, как другие принцессы: она любила штудировать учебники по алхимии, препарировать кузнечиков и ставить хитроумные капканы на домовых.

– Неужели вам интереснее втискивать Лилу в рамки, которые ей явно не подходят, – спросил Лиам, – чем посмотреть, каким человеком она вырастет?!

Это было задолго до того, как грянуло Великое Свадебное Фиаско, – тогда родители Лиама еще придавали большой вес любым его словам. Обучать Лилу придворным манерам они не бросили, но наказание отменили и даже позволили ей заняться кое-какими хобби по собственному выбору – например, химией, сборкой часовых механизмов и строительством домиков на деревьях.

А чаще всего Гарет с Гертрудой просто забывали, что у них есть Лила. Они решили, что можно больше не злиться на нее с утра до вечера – и теперь принцессу стало легко не замечать. Свое внимание король с королевой, как и большинство населения Эринтии, сосредоточили на Лиаме.

Так вот, именно о своем брате и о том, скольким она ему обязана, и думала Лила, приближаясь к дверям тронной залы принцессы Шиповничек в Авонделле. Дома, в Эринтии, беснующиеся толпы не желали униматься. Более того, когда через границу просочились слухи о том, как грубо и бесцеремонно Лиам разорвал помолвку с принцессой Шиповничек, граждане Эринтии возненавидели принца Лиама еще сильнее. В знак протеста они даже жгли плащи. Вот Лила и сочла, что уладить дело по силам только одному человеку – принцессе Шиповничек. И отправилась в Авонделл обратиться к ней за помощью.

Поехала Лила одна. Она рассудила, что родители едва ли одобрят какой бы то ни было план, позволяющий Лиаму избежать принудительной свадьбы, потому сообщила матери, что идет в свою комнату, чтобы провести эксперимент по сравнению слизистой оболочки кишечника у нескольких видов земноводных («У меня там полно съестных припасов, так что к ужину меня не ждите! И к завтраку тоже!»). После такого заявления родители наверняка должны были сторониться ее несколько дней, а то и дольше.

– Быть может, юная госпожа сообщит, каковы ее намерения? – спросил один из стражников, прямой как палка.

– А Шиповничек там? Я хотела с ней поговорить, – ответила Лила, поправила воротничок канареечно-желтого платья и отбросила свесившуюся на глаза кудряшку.

– Вы просите аудиенции у принцессы Шиповничек? – уточнил стражник.

– Ой, да, конечно, простите. У принцессы Шиповничек, – сказала Лила.

Стражник не шелохнулся. И не проронил больше ни слова. Смотрел на Лилу и ждал.

– У царственной и… очень внушительной принцессы Шиповничек? – наобум предположила Лила. – У ее всемилостивейшего высочества принцессы Шиповничек? Повелительницы великого и могущественного королевства Авонделл. Известной также как легендарная Спящая красавица. У которой, как я слышала, еще и роскошные волосы. – Стражник по-прежнему выжидательно глядел на нее. Лила вздохнула: похоже, она потерпела провал, даже не посмотрев на принцессу Шиповничек одним глазком. – Извините, я правда не знаю, что еще вы хотите от меня услышать.

Второй стражник ткнул в Лилу пальцем. Она в ответ тоже показала пальцем на себя и вопросительно подняла брови. Стражник кивнул. Лила помотала головой и пожала плечами – она не понимала, на что он намекает.

– Представься, – шепнул стражник.

– А, точно. – Лила выпрямилась. – Я – Лила, принцесса Эринтии, действующий чемпион всекоролевской олимпиады по физике. И сестра принца Лиама Эринтийского. – Услышав про Лиама, первый стражник ощерился. – С которым я на самом деле не разговариваю, – поспешно пояснила Лила. – Мы с ним родственники – и все. Мой визит не имеет к нему никакого отношения. Просто… ну, принцессам иногда надо посоветоваться друг с дружкой… по поводу… по поводу диадем. Мне бы хотелось узнать мнение принцессы Шиповничек об одной диадеме.

Второй стражник хихикнул.

– Я о вас доложу, – сказал он. Вошел в тронный зал и затворил за собой дверь. Первый стражник по-прежнему делал такое лицо, словно набил полный рот острым перцем и теперь не знает, куда выплюнуть. Лила старалась не смотреть ему в глаза.

Секунду спустя тот стражник, что поприветливее, вернулся и объявил:

– Принцесса примет вас.

Он открыл дверь перед Лилой и жестом пригласил ее войти. Ступив на алую ковровую дорожку и очутившись в тронном зале с мраморными стенами, увешанными множеством картин, Лила поспешно поправила рукава платья: она по привычке засучила их по локоть. Рукава страшно измялись, и Лила поморщилась. «Тоже мне настоящая принцесса, – неряха, каких поискать, – подумала она. – Надо все сделать правильно. Ради Лиама».

Она хотела было засучить рукава обратно, но решила, что уже поздно, – на троне, украшенном самоцветами и обитом бархатом, в конце темно-алой ковровой дорожки восседала принцесса Шиповничек в фиолетовом платье, щедро усыпанном блестками. Шиповничек сидела молча с видом мирным и созерцательным (однако и царственным тоже) и смотрела на Лилу.

«Да, насчет волос Лиам точно подметил, – подумала Лила. – Жуть какие пышные».

Когда до трона осталось футов двадцать, стражник с порога прошипел:

– Стойте.

– Спасибо, – шепнула в ответ Лила. И вопросительно поглядела на стражника через плечо – мол, можно мне говорить?

Стражник кивнул. Потом вернулся на пост и закрыл за собой дверь.

Лила поглядела на принцессу Шиповничек, коротко присела в реверансе, отбросила со лба кудряшку и начала:

– О благороднейшая и высокочтимая принцесса Шиповничек, я пришла просить о помощи, которую могу получить лишь от твоей милости…

«Неплохо!» – похвалила она себя.

– О славное, прелестное дитя, – начала Шиповничек. – О моя сестра-принцесса! Не сомневайся, я отнесусь к твоей просьбе со всем вниманием, какого она заслуживает! – И тут она неожиданно расхохоталась. Даже скорее раскрякалась. – Никакого! Никакого внимания она не заслуживает! – провизжала она.

Лила отшатнулась.

– Помощи просишь? Любезности добиваешься? – ехидно осклабилась Шиповничек, встала и двинулась на Лилу. – Ты, сестра человека, который меня предал и унизил?! С какой радости я стану тебе помогать, а?

– Ты даже не выслушала, о чем я прошу, – попыталась перебить ее Лила.

– Неужели ты просишь, чтобы я вышла за твоего братца, которого очень кстати приволокла с собой и он поджидает в коридоре, закованный в цепи? А иначе – мой ответ: «НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!»

Это «нет» прозвучало с таким напором, что Лилу чуть не сдуло.

– Да ты ведь его не привезла, верно? – спросила Шиповничек – так, на всякий случай.

– Нет, – ответила Лила, совершенно огорошенная. – А что, ты с моим братом тоже так себя вела? Просто, понимаешь, если да, мне, ну, это… понятно, почему он не захотел на тебе жениться.

– Твой брат – трус, – сообщила Шиповничек, непринужденно поправив локоны. – Чистая и неиспорченная принцесса Шиповничек ему не по зубам. Признаться, именно такой муж мне и нужен. И Лиам будет моим мужем, это точно.

– Ну, понимаешь, я поэтому и пришла, – сказала Лила. – Если ты хочешь, чтобы у тебя оставался хоть один шанс выйти за моего брата, поговори со всеми и объясни, что слухи про него – вранье.

– С какой стати? – снова рассмеялась Шиповничек. – Я же их и пустила, эти слухи.

– Ах ты гадина! Он был герой, а ты погубила его репутацию! – возмутилась Лила.

– Сам виноват! Кроме того, он едва не обошел меня по популярности! А теперь этого можно не бояться. Ну и дурак же он. Только посмотри, от чего он отказывается. – Шиповничек плавным жестом обвела изысканные витражные окна. – Роскошно, правда? Знаешь, сколько сил и труда уходит у малолетних рабов на создание такой красоты? Ой, кстати… мммм, погляди-ка! – Она вскочила и подняла крышку с серебряного блюда, стоявшего на столике рядом с троном, а на блюде оказалась миниатюрная яичница-глазунья. – Сильварийский колибри, исчезающий вид, – провозгласила принцесса. Подцепила желток длинным накрашенным ногтем и лизнула. – О-о-о, и правда! В жизни не пробовала такого нежного яйца со сливочным вкусом! Жалко, что в мире таких осталось всего десяток!

– Зря я сюда пришла, – пробурчала Лила. Шиповничек, очевидно, оказалась не из тех, с кем можно вести переговоры. – Не надо меня провожать. – И она побежала к дверям.

– А ну, стой, шмакодявка! – проговорила Шиповничек. – Собралась улизнуть от меня, как твой бесхребетный братец? – Шиповничек зашагала вслед за Лилой, но та уже прошмыгнула в приемную.

– Спасибо, солдатики! – бросила она остолбенелым стражникам и молнией выскочила вон из дворца.

– Где она? – процедила Шиповничек, выглянув за дверь и обнаружив, что посетительницы и след простыл. Стражники тут же что-то залопотали – они не знали, как лучше ответить. – Ладно, – отмахнулась Шиповничек. – Надо брать дело в свои руки, а то я вообще свадьбы не дождусь. Привести мне Руффиана Синего!

* * *

Через десять минут Лила, увернувшись от нескольких вооруженных стражников у дверей дворца, проскользнув за кустами, обстриженными в виде разных зверей, и, взобравшись по длинной шее дерева, обстриженного в виде жирафа, присела, сжавшись в комочек, на карнизе под окном тронного зала принцессы Шиповничек. Она чуть-чуть приоткрыла витражные створки, заглянула внутрь и увидела, что Шиповничек говорит с каким-то угрюмым громилой в темном плаще с капюшоном: это и был Руффиан Синий, лучший наемный убийца и похититель во всех здешних краях. Если кого-то требовалось выследить и схватить, никого другого и не просили. Конечно, обаянием Руффиан не отличался. Когда он только открывал свое похитительское дельце, то хотел назваться Руффианом Черным или Руффианом Алым – в этом было что-то завлекательно-страшное. Только вот рожа у Руффиана вечно была унылая, а нос и губы – вечно синие от холода, даже в летний зной. Вот почему его и прозвали Руффианом Синим.

– …По своей воле он, похоже, не вернется, – говорила Шиповничек.

– Я тебе его доставлю, – ответил Руффиан угрюмым ровным голосом.

– Еще бы, ты же у нас талант! – фыркнула Шиповничек. – Я тебе за это и плачу!

– И нечего язвить, – отозвался Руффиан.

– Слушай, если тебе не хочется заработать, я сотню таких найду, прибегут как миленькие. – Шиповничек бросила в рот вишенку и плюнула в Руффиана косточкой. Косточка отскочила от его груди. Он проследил взглядом, как она катится по ковру.

Рис. 22. РУФФИАН СИНИЙ

– А вот это лишнее. – Он шмыгнул носом. – Я же сказал – доставлю.

– Хватит ныть, иди настреляй мне принца, ясно?

– Я пойду, пойду, – прогнусавил наемник. Потом глубоко вздохнул и медленно выдохнул. И зашаркал прочь, опустив голову.

Шиповничек обернулась на стоявшего за спиной стражника:

– Это точно Руффиан Синий? – спросила она. – Мы ничего не перепутали?

Стражник кивнул.

– Вот плакса! – проворчала Шиповничек.

Между тем Лила спрыгнула с подоконника. Пробежала к парадному крыльцу и, спрятавшись за фонарным столбом, увидела, как Руффиан Синий взбирается на коня темно-серой масти и рысит прочь.

«Надо проследить за этим психом в капюшоне, – решила Лила. – Иначе я не смогу предупредить Лиама».

 

10

Прекрасный Принц впадает в немилость у короля

Наутро после того, как принцев схватили в разбойничьем логове, они проснулись на сквозняке в пыльной тюремной камере. Ни коек, ни тюфяков в камере не было – только голый каменный пол, грязный после прежних заключенных. Меч Лиама, топор Густава и флейта Дункана куда-то подевались.

Лиам, как всегда, первым стряхнул дремоту. С досадой оглядел своих сонных спутников. Вчера вечером, во время схватки с разбойниками, они вели себя так, что сразу стало ясно – доверять им не стоит. «Правда, нас застали врасплох, они не успели проснуться, – урезонивал он себя. – Когда не выспишься, все валится из рук. Конечно, дело только в этом».

– Эй, вставайте, – сказал он. – Мы в плену.

– Боже мой, – простонал Фредерик. – Во что я ввязался?!

– Вот и я как раз об этом думаю, – пробормотал Лиам.

– Признаться, я несколько разочарован, – сообщил Дункан, разминая затекшие руки и ноги. – Первая в жизни битва – и так быстро кончилась!

– Если хочешь, можем прямо сейчас подраться, – заявил Густав, поднялся и уставился на Дункана сверху вниз.

– Береги силы на врагов! – поспешно вмешался Лиам. Он пружинисто вскочил на ноги и выглянул в единственное окошко, забранное решеткой. – Первым делом надо понять, где мы.

– Чего тут понимать-то? Мы в тюрьме, – вздохнул Фредерик. Тут до него дошло, что он, собственно, сказал, и он ахнул: – Боже мой! Я в тюрьме! В тюрьме! А я еще думал, что мне не нравится в той гостинице, где пахло луком!

– Да, мы в тюрьме, а где сама тюрьма? – терпеливо объяснил Лиам. – Поглядим… ага, мы примерно на третьем этаже. Вон там вижу густые хвойные леса, за ними, к северу, горные вершины. Один пик особенно выделяется – весь резной и остроконечный. Думаю, это вполне может быть шпиль какой-то башни к югу от горы, но не уверен…

Рис. 23. Гора УПЫРЬЕ КРЫЛО

– Какая разница, что это за королевство, если мы все равно за решеткой?! – убитым голосом отозвался Фредерик. Он уже начал понимать, что больше никогда не увидит Эллу. И славного Реджинальда. И папу, который, видимо, был прав во всем. «Я пережил нападение колдуньи и великана, – подумал Фредерик. – Надо было тут же и отказаться от этой затеи! Надо было отправить Лиама спасать Эллу. Я не на своем месте. Мое место – дома, во дворце. В ванне с ароматной пеной».

Меланхолические размышления Фредерика прервал Густав: он схватил его и силой потащил к окну.

– Фантастика! – возвестил Густав.

– У нас с вами, по всей видимости, разные представления о фантастике, – сказал Фредерик.

– Та извилистая гора – это же гора Упырье Крыло! – заорал Густав. – Мы в Штурмхагене!

– Точно? – спросил Лиам.

– Да я тыщу раз видел эту гору! Поди ее прогляди! – сказал Густав. – Не, мы точно в Штурмхагене.

Лиам вздохнул с облегчением. Выходит, он все-таки не подвел спутников.

– Значит, разбойники оказали нам услугу и притащили именно туда, куда нам нужно!

– Добро пожаловать! – воскликнул Дункан.

– Ты-то тут при чем?! – ощерился Густав.

– Да я просто хочу сказать, передышка нам кстати, – просиял Дункан. – Неважно, как мы тут очутились, главное – мы здесь, и это прекрасно, правда? Я вот всегда мечтал побывать в Штурмхагене. Эй, Густав, у вас же в Штурмхагене в это время года проходит большой фестиваль цуккини, да? Я страстный поклонник кабачков!

– Дункан, мы в тюрьме, – сухо напомнил Фредерик. – Мы ничего не увидим, кроме этой камеры. Где, кстати, водятся пауки. Вы заметили пауков?

– Еще бы: Кармен, Зиппи и доктор Ти, – закивал Дункан.

Густав обернулся и посмотрел в оконце на гору Упырье Крыло. У подножия горы двигалось что-то массивное – даже деревья раскачивались. А над их вершинами виднелась… неужели голова?! Тут над этой головой поднялась великанская ручища и поскребла в затылке – вот и ответ.

– Эй, ты, Плащеватый, – позвал Густав. – Глянь-ка.

Но не успел Лиам присоединиться к Густаву у оконца, как принцев отвлекли приближающиеся по коридору шаги. Из-за решетки в двери на них вытаращились самодовольные физиономии Хореса и Невилла. Что-что, а самодовольно таращиться они были мастера. Даже разделили первое место в чемпионате «Самодовольный взгляд» в последнем классе спецшколы с разбойничьим уклоном.

– Ну, Хорес, которого ты, говоришь, узнал? – спросил Невилл у своего могучего спутника.

– Вон того с патлами, у окна, – ответил Хорес, указав квадратным подбородком на Густава. – Он какой-то королевский родственник, местный, штурмхагенский, зуб даю. Видал его недавно, когда уносил ноги из замка с нашим сам-знаешь-чем.

– Славно, славно, мы сцапали принца, – захихикал Невилл. – Хорес, дружище, а ведь босс-то наш доволен будет. Похоже, мы с тобой здорово продвинемся по служебной лестнице. – После чего добавил, уже обращаясь к Густаву: – Не знаю, что ты там делал в нашей берлоге в Сильварии, твое высочество, но спасибо тебе большое. Только представь себе, какой выкуп можно за тебя попросить, а? За настоящего принца?

– Выкуп? Размечтался! – заорал Густав. – А все штурмхагенское войско на свою голову не хочешь? А еще эринтийское. И сильварийское, и гармонийское!

– Вот зачем было болтать? – вполголоса спросил Лиам.

– При чем тут Сильвария? Да еще и Гармония? Минуточку, я, кажется, что-то пропустил! – осклабился Невилл. До него дошло, что самый рослый из пленников, кажется, выдал какую-то тайну.

– Ни при чем! – поспешно вмешался Фредерик. – Видите ли, он полный профан в географии. Даже не помнит, из какой он страны.

– Их тут четверо, – рассудил Хорес. – Может, по одному из каждого королевства?

– А тамошние короли за кем попало войско посылать не станут, – заключил Невилл.

– Мой папа точно не станет, – поддержал его Дункан. – В Сильварии и войска-то нет.

Хорес рассмеялся:

– Невилл, да мы, кажется, сразу четырех принцев захапали!

– Не делайте поспешных выводов, – попытался исправить положение Лиам.

– Да не старайся так, твое высочество, – с нажимом произнес Невилл. – Кореш тебя с потрохами выдал. Пошли, Хорес, доложим боссу, что у нас для него аж четыре принца.

– А кто этот босс, о котором вы все время говорите? – спросил Лиам.

– Наш босс? Да ты про него наверняка слыхал. Его Диб Раубер зовут, – ответил Хорес, шагая вслед за Невиллом прочь по коридору. – Только ты его знаешь под именем…

– Разбойничьего Короля, – закончил за него Лиам. – Мы в плену у Разбойничьего Короля. Как скверно! – простонал он.

Принцы поникли. Про Разбойничьего Короля знали все – его войско воров и головорезов держало в страхе земли от горных вершин до побережья. Люди Разбойничьего Короля крали драгоценные произведения искусства из королевских музеев с той же легкостью, что и последнюю краюху хлеба у нищего семейства. Однако сам Диб Раубер давал своим подручным сто очков вперед по части гнусности и негодяйства. О его подлости слагали легенды. В шесть лет юный Диб запер собственных родителей в кладовке, набил карманы всеми семейными денежками, скопленными за много лет, и сбежал из дому, решив стать профессиональным вором.

Два года спустя – всего восьми лет от роду – Диб Раубер украл бриллианты, принадлежавшие правящему семейству Валериума, для чего ударил ногой в живот стотрехлетнего короля, а когда престарелый монарх согнулся от боли, стянул корону прямо у него с головы. После этого отвратительного злодеяния Диб Раубер стал настолько знаменит, что взрослые люди, самые отпетые преступники тех мест, признали его своим вожаком и присягнули ему на верность. В последнее время разбойничье войско под предводительством Диба Раубера устроило воровские кутежи по всем семи королевствам. Негодяи не чурались никакой добычи – ни большой, ни малой: сегодня Диб Раубер утаскивал колокола в пяти разных соборах, а завтра – тряпичную куклу у плачущей малютки. Там, где проходило войско Диба Раубера, в иных деревнях ни монетки не оставалось. За эти и прочие гадости он и получил прозвание Разбойничьего Короля. У всякого, кто о нем слышал, кровь леденела в жилах. Принцы не были исключением.

Прошло несколько минут, и у двери камеры возник целый отряд вооруженных стражников. Они вывели принцев наружу, сковали за пояс одной цепью и отвели к Разбойничьему Королю. Принцы плелись по коридору, словно длинная восьминогая гусеница, протирая подметками изысканный ковер ручной работы, который сам по себе, наверное, стоил целое состояние, и глядя на целые груды награбленного добра – пышные расшитые занавеси, картины в золотых рамах и мраморные статуи прямо как живые.

В другое время Фредерик не мог бы отвести глаз от всех этих шедевров. Но сегодня он их едва замечал. Он шел последним, за Густавом, но прибавил шагу и, подавшись вперед, шепнул Лиаму, который был вторым:

– Лиам, вы ведь нас спасете, правда?

– Эгей. А я что, стал невидимкой, да? – обиделся Густав.

Дункан, шедший первым, ответил за Лиама:

– Ой да конечно, Лиам нас спасет. Это будет так увлекательно!

– Увлекательно не будет, Дункан! – оборвал его Фредерик, которому оптимизм Дункана показался крайне неуместным. – Оглядитесь вокруг! Здесь нет ничего увлекательного!

– Ха! Не вешай нос! – воскликнул Дункан. – Мы же друзья! То есть вчера мы отменно повеселились. Помнишь, как тебя напугал филин и ты свалился с лошади? Здорово! Не хочу никого осуждать, но ты что-то скис с тех пор, как мы попались в лапы злым разбойникам!

– Сам себя послушай для разнообразия! – рявкнул на Дункана Густав. – С чего тебя вообще с нами понесло?

– Думал, весело будет, – ответил Дункан и тут же пожалел о сказанном. – Ну, я могу чем-нибудь помочь. У меня в рукаве припасено несколько фокусов…

– Еще бы, мускулов-то у тебя нет, так что места там полно, – заметил Густав.

– Густав, это уже ни к чему, – предостерег его Фредерик.

– Ты, Золушкин подкаблучник, нечего делать мне замечания, ты мне не папаша! – заорал Густав.

Лиам решил вмешаться:

– Послушайте, положение очень серьезное, сейчас не время для мелких дрязг, – сурово отчеканил он. – Делайте, как я скажу, и я вас выручу.

В конце коридора распахнулась тяжелая дубовая дверь, и принцы с охраной вошли в огромный зал, от стены до стены заваленный золотыми монетами, сверкающими самоцветами и прочими сокровищами. Пожалуй, это был самый большой склад награбленного за всю историю воровства. Глаза у принцев стали круглые – при виде не столько золотых гор, сколько сотни вооруженных до зубов головорезов, которые стояли по всему залу и скалились на пленников.

Посреди всего этого великолепия высился застеленный мехами золотой трон, где и восседал Диб Раубер, Разбойничий Король. Он раскинулся на своем роскошном сиденье, перекинув одну ногу в ботфорте через подлокотник трона. Если не считать большой, не по размеру, короны, надетой набекрень, наряд у короля был скромный – поношенная серая рубаха, черная жилетка и темно-синие штаны. Сальные черные волосы торчали из-под короны во все стороны. Правый глаз сощурился на принцев (левый был закрыт красной кожаной повязкой). Однако самое поразительное в Разбойничьем Короле – такое поразительное, что обо всем остальном и говорить-то не стоит, – был его возраст. Дибу Рауберу недавно исполнилось десять.

Рис. 24. РАЗБОЙНИЧИЙ КОРОЛЬ

– Да ты ж дите малое! – не сдержался Густав.

– Вот так сюрприз, – сказал Дункан. – Ну, то есть я слышал рассказы о приключениях Разбойничьего Короля в детстве, но думал, что они старше. То есть рассказы. Ну и ты тоже.

– Ты ж дите малое! – повторил Густав.

– Глазам своим не верю, – прошептал Лиам.

Сощуренный глаз Разбойничьего Короля сощурился еще сильнее.

– Мне представляется, наши гости не вполне понимают разницу между юностью и беспомощностью, – холодно проговорил он. – Возраст – не более чем цифра. Уважают человека не за число прожитых лет, а за деяния и достижения. Что, съели? – И мальчишка, к большой радости своих приближенных, показал пленникам длинный язык.

– Нет-нет, мои друзья потрясены и восхищены! – Фредерик решил прибегнуть к дипломатии – а то как бы его спутники не сказали еще что-нибудь, о чем потом придется пожалеть. – Мы наслышаны о ваших многочисленных достижениях – вот почему мы предполагали увидеть человека, более обремененного годами. Ваша молодость – всего лишь доказательство вашего мастерства.

– Вот слова настоящего принца, – одобрил Разбойничий Король. – Да, я знаю, кто вы такие. Все четверо. – Он повернулся к Невиллу и Хоресу, стоявшим у самого трона. – Вы правы. Четыре принца. Вас ждет достойная награда.

– Мне кажется, сударь, нас приняли за других, – сказал Лиам. – Мы всего лишь простые путники, случайно…

– Ты, – перебил его Разбойничий Король, – принц Лиам Эринтийский. Я это знаю, потому что обокрал тебя. И всех вас обокрал. Лиам, драгоценный меч твоего отца с усаженной самоцветами рукоятью, меч, которым владели двадцать поколений королевского рода Эринтии, – тот самый, который год назад куда-то подевался, – так вот, это я его украл.

У Лиама был такой вид, словно его ударили.

– Принц Дункан Сильварийский, – продолжал Разбойничий Король. – Помнишь, в галерее у библиотеки висели бесценные картины величайших художников твоего королевства? Теперь они украшают мой нужник.

Рис. 25. ЛОЖКИ

– Большой у тебя, наверное, нужник, – ответил Дункан.

– Большой. А ты, принц Фредерик, мой языкастый друг из Гармонии, – ручаюсь, ты тоскуешь по своей коллекции серебряных ложек со всего света!

– Мерзавец! – только и вымолвил Фредерик.

– А ты, Густав… Ах, Густав, Густав, Густав! Неужели ты так и не заметил, что я сижу на троне твоей матушки?!

Густав бросился на Разбойничьего Короля с кулаками, но ему помешали стражники, не говоря уже о цепях, которыми он был скован с остальными принцами.

– Прекрасно, – вздохнул Лиам. – Кто мы такие, ты знаешь. Чего тебе от нас нужно?

Разбойничий Король воздел руки и закатил глаза:

– Как все медленно соображают! Деньги! Мне нужен выкуп от ваших богатеньких-пребогатеньких родственничков! Не сомневаюсь, все они готовы раскошелиться, только бы их драгоценные сынки вернулись домой целыми и невредимыми! Или ваши родители не хотят больше вас видеть?

– А как же ваши родители? – спросил Фредерик. – Что, по-вашему, они думают о той жизни, которую вы себе избрали? Что бы сказали вам родители, если бы вы встретились сегодня?

– А я знаю, что бы они сказали, – захихикал Разбойничий Король. – Они бы сказали: «Спасите-помогите! Выпустите нас отсюда! Мы сто лет просидели, запертые в кладовке!»

Подручные дружно заржали.

Фредерик поджал губы, кивнул и промолчал.

– Нет, серьезно! – Диб Раубер утер слезу. – А что еще мне с вами, остолопами, делать? Я – Разбойничий Король. Мне надо дорожить репутацией. А заполучить в одну уютную камеру четверых принцев из четырех королевств – это удачный ход, согласитесь! Жду не дождусь, когда барды сложат про меня очередную балладу!

– Ох уж эти барды… – процедил Лиам, ни к кому не обращаясь. Потом он посмотрел на Раубера. – Как так вышло, что все мы знаем, кто ты такой? Почему твое имя известно всем, а наши – никому? Почему барды уделяют тебе столько внимания?

– Лиам, я же злодей, – улыбнулся Раубер, как будто это был очевиднейший ответ на свете. – Страх и отвращение – вот самый ходовой товар. Хочешь, чтобы тебя уважали, – переходи на другую сторону.

– Раубер, ты мне омерзителен! – скривился Лиам.

– Называй меня «ваше величество», – потребовал Разбойничий Король. – В этих стенах я царственная особа. Я тебе больше скажу – насколько я слышал, подданных у меня сейчас больше, чем у тебя. Похоже, народ Эринтии тобой не слишком доволен.

– Откуда ты знаешь? – ошеломленно спросил Лиам.

– Лиам, у меня повсюду шпионы, – сообщил Раубер. – Я прекрасно информирован.

Тут Лиама наконец осенило. Он прокашлялся.

– Ну что ж, ваше величество, докажите, что вы достойны такого множества сторонников. Давайте сразимся в поединке. Вы и я – и больше никого. Если победа останется за мной, мы с друзьями выйдем на свободу; если же верх одержите вы, мы попросим у наших королевств заплатить вам любой, даже самый щедрый выкуп.

– Шутишь? – спросил Раубер. Потом издал неприличный звук и сделал вид, будто отмахивается от вони. – С какой стати я должен соглашаться? Ты крупнее меня в два раза, прихлопнешь и не заметишь! Я злодей, а не дурак. Стража, отведите их обратно в камеру. Да, кстати, отрубите им ноги, чтобы не пытались сбежать.

Лиам снова потерял дар речи.

– Постой, может, лучше я? – подал голос Дункан. – Я на несколько дюймов ниже Лиама, никаким спортом не занимался – разве что от пчел бегал – и ни разу в жизни не брал в руки меч. Может, со мной сразишься?

– Совсем спятил! – хором прошипели Лиам и Фредерик.

– Не волнуйтесь, – шепнул в ответ Дункан. – Мне в таких заварушках всегда везет.

– Слушай, а это мысль, – протянул Разбойничий Король. – Почему бы и нет? Похоже, будет весело. Давай!

Приспешники разразились радостным ревом.

– Блеск, – сказал Дункан. – Если победа будет за мной, ты отпустишь всех нас на свободу?

– Что ты, конечно нет, – ответил Раубер. – Вы же мои пленники, и так и будет, пока я не получу от ваших родственничков сумасшедшие деньги. Но сразимся мы все равно. Так, для смеху. Я тебя, конечно, не убью, потому что за труп не дадут выкупа. Зато моим парням наверняка будет приятно поглядеть, как вам отрубают руки-ноги. – От восторга Разбойничий Король даже запрыгал на троне. – Ага, придумал! Знаешь что, Лиам, я покрошу твоего дружка на кусочки мечом твоего папаши!

Дункан сглотнул. Внутри у него все как-то нехорошо заколыхалось – незнакомое чувство. Неужели сомнения? «Нет-нет! – успокоил он себя. – Меня спасет счастливая звезда! – (Только вот никакой счастливой звезды у него не было.) – И вообще дело того стоит. Чудесный способ произвести впечатление на новых друзей».

– Кстати, классная у тебя повязка на глазу, – сказал он Разбойничьему Королю.

– Спасибо, – отозвался тот, сдвинул повязку и подмигнул из-под нее Дункану левым глазом. – У меня, признаться, оба глаза на месте, повязку я ношу ради устрашения. Ладно, стража, уведите их и подготовьте принца Дункана к поединку.

– На крыше, как всегда? – спросил начальника Хорес.

– Точно, – кивнул Невилл. – Ой, придумал! Невилл, давай-ка попросим у старушенции взаймы кого-нибудь из музыкантов. Мне бы хотелось, чтобы этот поединок запечатлели в балладе.

– Сударь, вы это, того, пошутили? – уточнил Невилл, нервно дернувшись. – Вы чего, хотите, чтоб я с ней поговорил? Вот так взял и поговорил? Да?

Раубер помедлил с ответом, отчего лоб у Невилла заблестел от пота.

– Впрочем, до ее дома отсюда далековато, – сказал наконец Раубер. – Не хочется так долго ждать. Эй, Дункан! Когда ты сюда попал, у тебя с собой была флейта; должно быть, ты обладаешь кое-какими музыкальными талантами. Сложи-ка балладу о том, как тебя разрубили на кусочки. Только постарайся попроще, а то мои парни туповаты, чего доброго, не запомнят.

Дункану стало интересно.

– Ой, я же никогда не сочинял баллад!

Он просиял. И когда его вместе с остальными принцами выводили из зала в цепях, уже принялся напевать что-то себе под нос.

– Странно, – шепнул Лиам товарищам на ходу. – Что это за старушенция, о которой он говорил?

– Его мамаша, наверное, – предположил Густав. – А, неважно. Давайте думать, как отсюда сбежать.

– Да нет же, он запер свою мать в… – начал было Лиам.

– При чем здесь его маменька? – воскликнул Фредерик. – Нам отрубят ноги! Неужели вам не понятно? Ноги отрубят. А я, между прочим, танцор. Танцор!

«И правда, – подумал Лиам. – Нам некогда обсуждать каждое слово, которое обронил Разбойничий Король. У нас есть вопросы поважнее. Например, неминуемая гибель Дункана».

 

11

Прекрасный Принц упражняется в прыжках

Крыша замка Разбойничьего Короля была нарочно устроена так, чтобы с нее было удобно поливать кипящим маслом любого, кто сунется к нему в логово, а также устраивать поединки и при случае загорать. Именно там Диб Раубер собирался порубить принца Дункана в капусту на глазах у верных подручных, которые выстроились по краям и подбадривали его приветственными криками.

Стражники привели четырех принцев, по-прежнему скованных цепью, из дозорной башни на крышу. Разбойничье войско свистело и улюлюкало, пока король не поднял руку и не дал им знак замолчать. Он приплясывал посреди крыши, вращая самым прекрасным мечом на свете. Меч был от рукояти до кончика украшен бриллиантами, изумрудами, рубинами и сапфирами. Клинок сверкал и искрился, словно небо в фейерверках. Это и был прославленный Эринтийский Меч. Увидев его, Лиам скрипнул зубами и дал молчаливую клятву когда-нибудь вернуть клинок в семью. «Но прежде всего мой долг сделать так, чтобы этот придурок Дункан остался жив, – подумал он. – Все надо делать по порядку. Ну и противная это работа – быть героем…»

Рис. 26. ЭРИНТИЙСКИЙ МЕЧ

А Дункан глядел, как Разбойничий Король разгуливает по крыше и выделывается перед своими приближенными, и в голове у него гудело от адреналина. Дункан понимал, что этот десятилетний мальчишка сейчас наиграется и бросится на него с этим прекрасным и смертоносным мечом, – и принцу стало интересно, как именно выручит его счастливая звезда на сей раз. Один стражник снял с Дункана цепи, разъединив его с прочими принцами, и вытолкнул на залитую солнцем середину крыши лицом к лицу с Разбойничьим Королем.

– Ну, как баллада, складывается? – спросил Раубер.

– Я тут подумал – можно начать, например, так, – ответил Дункан и запел: – «Разбойничий Король позвал Дункана на крышу, хотел его убить, и вот что у них вышло!»

– Кошмар! – поморщился Раубер.

– Прошу прощения. Первый блин комом, – сказал Дункан. – После поединка доработаю. Буду знать, чем все кончится.

– Да мы и так знаем, чем все кончится, – усмехнулся Раубер. И перебросил Эринтийский Меч из руки в руку. – Ну, готов напороться?

– А что будет, если я скажу «нет»? – спросил Дункан.

– Ни-че-го! – Раубер усмехнулся еще шире и помотал головой. И, сияя, принялся нарезать в воздухе зигзаги.

– А мне меча не полагается? – уточнил Дункан. – Вроде бы ты говорил про поединок, а не про убийство!

– Ах, да-да, конечно, – закивал Разбойничий Король. – Никто не упрекнет Диба Раубера в нечестности. Хорес, одолжи принцу оружие.

Хорес вышел из толпы, волоча за собой огромный двуручный меч. Меч был шести футов длиной и тяжелее Дункана.

Дункан нервно рассмеялся:

– Мне бы и поменьше подошел.

Счастливая звезда что-то не спешила. Дункан искренне считал, что ей давно уже пора его вызволять, и начал опасаться, не уехала ли она, например, в отпуск.

В следующие несколько секунд все произошло как в замедленной съемке. Хорес бросил исполинский меч в сторону Дункана. В ушах у Дункана загремел издевательский гогот сотни разбойников. Он протянул руки и, сам того не ожидая, поймал рукоять. Однако силачом Дункан не был. Поймать тяжеленный меч было для него все равно что подставиться под пушечное ядро. Дункан не смог остановить тяжеленное оружие в полете, невольно пошатнулся – и полетел с крыши.

Лиам отреагировал мгновенно. Он бросился спасать падающего спутника и даже успел ухватить его за ноги. Но Дункан все равно упал и потянул Лиама за собой. Густав с Фредериком, по-прежнему скованные с Лиамом, ойкнули, взлетели в воздух и посыпались с крыши вслед за Дунканом.

Разбойничий гогот разом оборвался.

– Мои при-и-инцы! – завизжал Разбойничий Король. И напустился на Хореса с Невиллом. – Вы, недоумки, упустили мой королевский выкуп! О наградах и думать забудьте, я вас так накажу, как в жизни никого не наказывал!

– Я-то тут при чем? – возмутился Невилл. Плечистый Хорес между тем безуспешно пытался спрятаться за тощей спиной напарника.

В это самое время четыре принца болтались в воздухе далеко-далеко внизу. Меч Хореса заклинило острием между камнями в замковой стене, а Дункан отчаянно вцепился в рукоять. Под ним висел Лиам (по-прежнему держа его за ноги), Густав и Фредерик, скованные за пояс тюремной цепью.

– Я больше не могу, – проговорил Дункан сквозь стиснутые зубы. – Я предупреждал про спорт. И не преувеличивал.

– Отпускай, – велел Лиам.

– Что?! – закричал на него Фредерик. – Как это – «отпускай»? Вы с ума сошли!

– Фредерик, посмотри вниз, – посоветовал Лиам.

Фредерик покосился под ноги. От земли его отделяло дюймов шесть.

– Ой.

Дункан разжал пальцы, и все четверо повалились на размякшую от дождя полянку. Получилась куча-мала. Дункан оказался цел и невредим, если не считать саднящих пальцев. Он выбрался из груды принцев, страшно довольный собой, и сказал:

– А все моя счастливая звезда!

– Ты, Доктор Греза, не хочу больше слышать слова на «С» и «З»! – предупредил Густав. Потом вытащил Фредерика из липкой густой глины. – Ты как? – спросил он.

– Жить буду, – отозвался Фредерик. – Спасибо, что спрашиваете.

– Я просто боялся, что придется тащить тебя на своем горбу, – пояснил Густав.

– Побыстрее, надо уносить ноги, пока у кого-нибудь не хватило ума посмотреть вниз и увидеть, что мы не погибли, – сказал Лиам.

– Куда эти злодеи дели наших лошадей? – пробурчал, озираясь, Густав.

– Некогда. Побежали, а то нас поймают, – сказал Лиам. – И вообще в цепях верхом не поездишь.

Они помчались вниз по склону со всех ног – лишь бы очутиться подальше от замка Разбойничьего Короля.

– Густав, вы только не обижайтесь, но ведь из-за вас нам уже случалось заблудиться, – сказал Фредерик. – Вы представляете себе, куда мы идем?

– Представь себе, знаю, Капитан Эполет! На гору Упырье Крыло!

– Могу я уточнить, что мы там забыли? – процедил Лиам.

– Там шастает наш приятель великан. Я видел.

 

12

Прекрасный Принц обнимается с деревьями

– Мыккккуда?..

– А? – прокряхтел Густав. Они с Лиамом продирались через чащобу, более или менее волоча Фредерика за собой. Дункан – без оков – плелся сам, отстав на несколько ярдов.

– Нннамдалеко? Мыккк… – Фредерик, совершенно запыхавшийся, не оставлял стараний. Голос у него был словно у кота-астматика, застрявшего в аккордеоне.

– Густав, подожди минуту, – велел Лиам, когда они заспотыкались и остановились. – От замка Раубера мы уже далеко. Думается, передышка будет кстати нашим спутникам.

– А я ничего, нормально, – бодро сообщил Дункан, нагоняя остальных. – Трудновато, конечно, идти по грязи в тряпичных туфлях, зато она приятно чавкает при каждом шаге. Напоминает мне прогулки по болотам с Белоснежечкой. Казалось бы, торчать подолгу на болотах никому не захочется, да и запах, признаться, не привлекает, но стоит начать исследовать мох…

– Ты, юный натуралист, молчал бы, – посоветовал Густав. – Тут наш Чудо-Сипун хочет что-то сказать.

Фредерик рухнул лицом вниз в груду сухих листьев. Он поднял голову, выплюнул сосновую шишку и прохрипел:

– Что теперь?

– Первым делом надо расковать цепи, – рассудил Лиам.

– Это раз плюнуть, – похвастался Густав, схватил булыжник и с размаху стукнул по цепи между собой и Лиамом. Однако стальные звенья устояли, а цепь сильно дернулась, и Густав с Лиамом с размаху налетели друг на дружку.

Фредерик замотал головой.

– Ладно вам. Даже я знаю, что это делается по-другому, – произнес он. – Надо положить цепь на камень, а другим ударить. Именно так обошелся сэр Бертрам с часовой цепочкой в «Тайне зловещей табакерки». Дункан, помогите найти еще один камень.

Фредерик встал на четвереньки, повернулся и раздвинул ближайшие кусты. Камней там не было – зато из-за кустов на принцев вытаращились шесть глаз.

– Чудище! – взвизгнул Фредерик, вскочил на ноги – откуда только прыть взялась – и бросился наутек. Лиам с Густавом волей-неволей побежали следом. Выбора у них не было – пришлось нестись по болотистому подлеску втроем.

– Куда мы бежим? – проорал Густав, перепрыгивая поваленное дерево. – Пошли обратно, дадим ему бой!

– Где Дункан? – крикнул Лиам, уворачиваясь от низких ветвей. – Он отстал!

Но страх – отличное топливо для любого двигателя, а у Фредерика был полный бак. Принц даже товарищей не слышал.

Наконец трио налетело на две стоящие рядышком сосны, и Густав с Лиамом, схватившись за стволы, сумели наконец затормозить. Цепь дернулась, Фредерик от неожиданности плюхнулся навзничь в грязь.

– Чудище ушло? Где Дункан? – завопил он. Тут он увидел, как глядят на него спутники, и сообразил, что бросил друга в лесу. – Ох, как стыдно!..

Он поднялся на ноги, и все бросились обратно искать Дункана. Но когда они добрались до того места, где Фредерик потерял голову от ужаса, сильварийский принц как сквозь землю провалился.

– Ну все, чудище его сожрало, – определил Густав.

– А что это была за тварь? – спросил Лиам.

– Понятия не имею, – ответил Фредерик. – Я видел только глаза. Шесть штук.

Лиам обрушился на Фредерика:

– Да как ты мог бросить Дункана? Я понимаю, ты в нашем деле новичок, но какая бы опасность тебе ни грозила, союзников не предают!

– Я знаю, знаю! – простонал Фредерик. – Вы не представляете себе, как мне стыдно!

– Эй, герой, придержи удила, – вмешался Густав. – Ясно, что он раскаивается.

– Да, прошу тебя, не ругай Фредерика, – сказал Дункан, выскочив из-за деревьев в сопровождении трех гномов, которые строили принцам жуткие гримасы. – Эти малыши бывают очень страшные.

Фредерик снова рухнул в грязь.

– Дункан, да ты цел! – воскликнул Лиам.

– Извините, если напугал вас, – отозвался Дункан. – Когда вы убежали, я пустился было следом, но когда обернулся и увидел, что из-за кустов выходят эти гномы, мне пришлось пойти поздороваться. Дорогие принцы, разрешите вам представить моих друзей – Флик, Фрек и Франк.

– А мы знакомы, – буркнул Франк, самый высокий гном. Естественно, когда речь идет о гномах, «высокий» – понятие относительное. Гном все равно был едва по пояс Дункану. – И вообще мы не то чтобы друзья этого вашего принца Дункана. Мы друзья его жены.

Лиам с любопытством разглядывал троих бородатых гномов – у каждого за спиной был объемистый мешок, а на голове забавная шапочка с ушками.

– Вы те самые гномы, которые так нелюбезно обошлись со мной в Сильварии, – заметил он.

– «Гномы» пишутся с большой буквы, – на всякий случай напомнил Франк.

– Точно-точно, – кивнул Густав. – Мы с Дурьей Башкой тоже с вами повстречались.

– Какой стыд, какой позор… – бормотал между тем Фредерик, ни к кому не обращаясь: до него дошло, что никакого чудища в кустах не было. – Шесть глаз – три гнома…

– С большой буквы, – еще раз напомнил Франк.

– Как вы оказались здесь, в Штурмхагене? – спросил Лиам.

– А нечего было задавать психованные вопросы про Прекрасных Принцев, – отозвался Франк, глядя на собеседников исподлобья. – Мы заподозрили неладное и стали за вами следить. А потом мы увидели, что с вами сговорился Дункан Доблестный…

– Дункан Доблестный? – хохотнул Густав. – Ехидничаете?

– Да, – мрачно ответил Франк. – В общем, не то чтобы мы особенно любим Дункана, но в судьбе Белоснежки участвуем, а он ей нравится, уж не знаю почему. Так что когда вас утащили разбойники, мы решили проследить, чтобы этого принца Писклю ничем не придавило и вообще.

– Вы видели, как разбойники нас схватили?! – потрясенно уточнил Дункан. – Что же вы не пришли на помощь?

– Я тебе что, мамочка? – ощерился Франк.

– Ладно, не будем обсуждать, кто что сделал или не сделал в далеком прошлом, – сказал Лиам. – Помогите нам сейчас. Надо снять цепи.

– Гномы знают толк в кузнечном деле, – сказал Франк, впервые выдав намек на улыбку. – Снять цепи для нас проще простого.

Флик, Фрек и Франк встали в кружок, и каждый стал рыться в заплечном мешке у соседа. Достали молотки и зубила, бросились к принцам и в мгновение ока разбили оковы. Раз – и тяжелые стальные звенья смачно шлепнулись в грязь.

– Видывал и побыстрее, – пробурчал Густав.

– Франк, покажи, как ты это сделал! Покажи! – заверещал Дункан.

– Дункан, сколько раз тебе твердить!.. – сурово ответил Франк.

– Это только потому, что я не гном?

– Вот именно.

Фредерик, едва оказавшись на свободе, благодарно обнял Флика и Фрека. Возмущенные гномы отпихнули его.

– Ты весь грязный! – сказал Флик. – Повежливее!

– Значит, вы подслушивали все наши разговоры и прекрасно осведомлены о наших планах, – обратился Лиам к Франку. – Известно ли вам, что мы разыскиваем Золушку?

– Да, в общих чертах.

– Может быть, составите нам компанию? – спросил Лиам. Потом нагнулся и зашептал: – Ты же видел, с кем приходится иметь дело. Без подмоги мне не обойтись.

– Давай начистоту. Мы с ребятами про это уже толковали, – ответил Франк. – И постановили: вы такие слизняки, что стоять в стороне и смотреть, как вы пропадаете, больше нельзя. Так что да, мы с вами. И вообще надо присматривать за Дунканом Доблестным.

Тут встрял Дункан:

– Нет-нет-нет! Я запрещаю! – запротестовал он. – Нет, друзья, вы с нами не пойдете!

– Шутите? – вспылил Фредерик. – Эти господа готовы нам помочь, а вы им не разрешаете? Да вы совсем…

Рис. 27. ДУНКАН и ФРАНК

Лиам знаком велел ему замолчать.

– Полагаю, Фредерик хочет спросить вот что: почему ты решил отослать гномов? – проговорил он.

– У меня есть более важное и сложное задание для этих отважных и достойных воителей, – ответил Дункан. Присел на корточки рядом с гномами и обратился к ним без посредников: – Друзья, окажите мне услугу.

– Дункан, встань! – оборвал его Франк. – Ты же знаешь, мы терпеть не можем, когда ты садишься на корточки, чтобы с нами поговорить. Это оскорбление.

Дункан поднялся:

– Простите, простите. В общем, только вы знаете дорогу в мою сильварийскую усадьбу.

– Да, – кивнул Франк. – Гномы знают толк в ориентировании на местности.

– Вот-вот, и если бы ты согласился поучить меня, я бы, возможно, не заблудился, – сказал Дункан.

– Ты не гном.

– В общем, пусть ориентировочный талант приведет вас домой, – продолжил Дункан. – И скажите Белоснежке, что я жив-здоров. Она, наверное, страшно волнуется.

– Тебе это точно нужно? – спросил Лиам. – Честно говоря, я считаю, что они принесут больше пользы, если останутся с нами.

– Мне это тоже не по душе, – сказал Франк. – Не знаю, смогут ли эти… принцы приглядеть за тобой. – Он показал в воздухе кавычки вокруг слова «принцы».

– Франк! – Дункан сделал самое что ни на есть суровое и непреклонное лицо, правда, получилось не очень убедительно. – Я – наследный принц твоей страны. Это не просьба. Это приказ. Вы отправитесь в Сильварию и расскажете Белоснежке, где я и что со мной. И передайте ей вот этот сучок, я нашел его в лесу, – правда, похоже на лошадку?

– Отлично, – прорычал Франк и вырвал деревяшку у него из рук. – Все равно я больше не могу тут находиться. Больно смотреть, как ты изображаешь харизматичную личность. Все, ребята, уходим.

– Стойте, – сказал Лиам. – Если вы и вправду должны уйти, – тут он наградил Дункана тяжелым взглядом, – можно, я тоже попрошу вас об одолжении?

– Чего тебе? – нетерпеливо спросил Франк.

– У вас в мешках оружия не найдется? Если сражаться с колдуньей и великаном голыми руками, на победу рассчитывать нечего.

Франк закатил глаза:

– Ушам своим не верю. Ладно, хорошо, забирайте наши мечи. Хорошие мечи: гномы знают толк в оружейном деле.

Лиам рассыпался в благодарностях, а гномы выудили из каждого мешка по мечу и вручили принцам.

Рис. 28. Гномский МЕЧ

– Ничего себе крохотульки! – не сдержался Густав. Мечи были рассчитаны на гномов и в длину едва достигали фута.

– Эй, ты, – прошипел Флик. – У тебя что, есть вопросы к гномам?

– До сегодняшнего дня не было! – зарычал в ответ Густав.

– Превосходные мечи, – сказал Фредерик и сполз на землю, держась за дерево. – Желаю благополучно добраться домой. Хотя мне не верится, что вы туда отправитесь.

– Да, спасибо, – добавил Лиам.

– Постарайтесь, чтобы вас не сразу прихлопнули, – сказал Франк. И трое гномов исчезли в чаще.

– Нет, серьезно, как мы будем драться этими ножичками? – Густав скрипнул зубами.

– А меня все устраивает. Такой меч мне по размеру, не то что тот, за который я взялся в прошлый раз, – сказал Дункан.

– Послушайте, мечи, конечно, немного коротковаты, зато прочны и остры, – сказал Лиам. – Думаю, мы не раз поблагодарим гномов за это оружие. Гномы – прославленные кузнецы.

– Похоже, они прославленные кто угодно, – пробормотал Густав и покачал головой.

– В общем, пора двигаться, – сказал Лиам и сунул миниатюрный меч в огромные ножны на поясе.

– Прошу прощения, я, признаться, до сих пор в замешательстве из-за того, что мы отказались взять гномов в спутники, – не без досады проговорил Фредерик. – Дункан, о чем вы только думали? Похоже, вы не вполне отдаете себе отчет, что наш поход против Цауберы очень и очень опасен! Вам следовало бы страшиться! А вы ведете себя так, будто отправились купить себе пару лосин!

– Я понимаю, что это опасно! Потому-то и отправил гномов домой – ради их же безопасности! – соврал Дункан.

– А как же мы? – возмутился Фредерик. – Вам все равно, что кто-то из нас может погибнуть?

– Да, с этой точки зрения действительно нехорошо получилось, – согласился Дункан.

– И вы еще удивляетесь, что у вас мало друзей! – бросил Фредерик.

Это замечание задело Дункана.

– Сам хорош – убежал, хотя считал, что гномы меня съедят! – завопил Дункан.

– Я не считал, что гномы вас съедят! – возразил Фредерик. – Я считал, что это чудище и оно съест меня!

– Хватит! – рявкнул Лиам. – Если мы перессоримся, то не сможем спасти Золушку!

– Зря ты их заткнул, – ухмыльнулся Густав. – Славное было зрелище.

Дункан и Фредерик сконфуженно уставились в землю.

– Дункан, – спросил Лиам. – Почему ты не ушел вместе с гномами?

– Понимаешь, вы вернулись, – объяснил Дункан. – А у меня всю жизнь так – если кто-то от меня убежал, то уже не вернется.

Лиам посмотрел на Фредерика:

– Ты на него еще сердишься?

Фредерик помотал головой и промямлил «нет».

– Вот и хорошо, – сказал Лиам. – А теперь пошли.

Фредерик поднял руку.

– Фредерик, ты… эммм… хочешь что-то спросить? – спросил Лиам.

Фредерик шмыгнул носом и кивнул:

– Я не умею обращаться с мечом.

– Ничего страшного, – сообщил Дункан. – Я тоже не умею.

– Вам в одну команду, – осклабился Густав.

– Послушайте, нам сейчас некогда давать уроки фехтования, – сказал Лиам. – Значит, так: берешь меч за рукоять и замахиваешься на злодеев. Кроме того, если все пойдет по моему плану, ваша задача – только отвлекать противника. Драться ни с кем не придется.

Фредерик поднял руку.

– Фредерик, не надо все время поднимать руку, – вздохнул Лиам.

– Извините, – сказал Фредерик, но руку не опустил. – Видите ли, я хотел спросить, в чем, собственно, состоит ваш план.

– Пока что об этом не думай, – ответил Лиам.

Положа руку на сердце, когда он составлял план, то на других особенно не рассчитывал. Он привык действовать в одиночку. По его представлениям, именно он должен был проскользнуть мимо великана, взобраться по стене, освободить пленницу и сразиться с кем-нибудь в поединке, если надо будет. А дело всех остальных – выскакивать из кустов и отвлекать великана, подражая крику разных птиц. Однако что-то Лиаму подсказывало, что его спутники, в частности Густав, не удовлетворятся столь скромной ролью, поэтому он не спешил ничего им говорить.

– Когда доберемся до логова Цауберы, делай, что я скажу, вот и все, – добавил он.

Дункан поднял руку.

– Что, Дункан? Что?! – взорвался Лиам.

– Куда девать меч, когда я не сражаюсь? – спросил Дункан.

– За пояс, – ответил Лиам.

– А вдруг я ногу поцарапаю?

«Катастрофа», – подумал Лиам.

И не ошибся.

 

13

Прекрасный Принц совсем никому не нужен

Когда Руффиан Синий сделал привал, чтобы перекусить, Лила вздохнула с облегчением. Она умирала с голоду. Уже несколько дней она преследовала наемника по пятам, а он почти никогда не отдыхал. Иногда он останавливался, чтобы рассмотреть какие-нибудь следы или расспросить перепуганного крестьянина, но ненадолго, и Лила не успевала за это время раздобыть себе еды. Хорошо хоть Руффиан был неряха – Лила с радостью подбирала за ним хлебные корки и надкусанные яблоки. Однако с тех пор, как она покинула дворец принцессы Шиповничек, ничего другого ей не попалось.

Лила соскочила с коня и с расстояния в несколько ярдов стала смотреть, как наемник развязывает мешок со съестным. Она закрыла глаза и представила себе, как он достает оттуда огромный шоколадный торт. Представила, как он откусывает маленький кусочек, решает, что торт слишком жирный и сладкий, и кладет остаток на пенек. А рядом – вилочку. Ммм, шоколадненький тортик…

– Ты зачем за мной таскаешься?

Глаза у Лилы открылись сами собой, едва она услышала тягучий скорбный голос Руффиана Синего. Наемник стоял прямо перед ней. Как он умудрился подобраться так близко, а она ничего не слышала? Лила охнула и метнулась к коню.

– Ой, ну почему вечно надо куда-то бежать? – прохныкал Руффиан. Подобрал камешек и бросил. Лила не успела добежать до коня, когда камешек больно ударил того по крупу и конь галопом пустился прочь.

Рис. 29. ЛИЛА. ПОГОНЯ

– Мой конь! – крикнула Лила, испугавшись и разозлившись одновременно. Обернулась и увидела, что Руффиан надвигается на нее. Наемник надел капюшон, и пол-лица у него было в тени. Лиле было видно только скривившиеся губы – нижняя обиженно выпячена.

– Ты-то чем недовольна? – простонал Руффиан. – Думаешь, я собирался провести время на привале именно так?

Лила пустилась наутек. Она помчалась по тропе со всех ног, радуясь, что на ней сейчас не хрустальные туфельки с высокими каблуками, которые постоянно подсовывает ей мама. Сзади не доносилось ни звука, и на один счастливый миг Лиле даже показалось, будто Руффиан отстал. Но потом она услышала частый перестук копыт. Наемник гнался за ней верхом. Теперь ей было от него не оторваться.

Тогда Лила взобралась на ближайшее дерево. Руффиан остановил коня прямо под ней.

– Ну ты даешь, – вздохнул наемник из-под капюшона. – Неужели обязательно все усложнять?

Он потянулся, чтобы схватить Лилу за ногу. Лила ловко перепрыгнула на соседнее дерево. Руффиан снова вздохнул и ссутулился в седле.

– Ох уж эти детки, – посетовал он. Тронул коня с места и проехал по дороге еще несколько футов – и снова оказался под Лилой. Лила перепрыгнула на соседнее дерево.

– Не смешно, – проскулил Руффиан. Проехал еще три фута и опять потянулся за Лилой. Лила перепрыгнула на следующее дерево.

Балансируя на самом конце не слишком толстого сука, Лила увидела, как Руффиан лезет в ножны на поясе. И охнула, едва не потеряв равновесие: наемник вынул из ножен сверкающий кинжал. «Ну и дела!» – подумала Лила. У нее был солидный опыт побегов от сердитых родителей и рассеянных гувернанток, но это не подготовило ее к тому, чтобы спасаться от наемных убийц.

Она заозиралась кругом, но ближайшее дерево было далековато, не допрыгнешь. Руффиан прицелился и метнул нож. Лила оцепенела от ужаса и только и могла, что смотреть на летящий клинок. «Он промахнулся, нож в меня не попадет», – твердила она себе. Затаила дыхание и уповала на то, что не ошиблась.

Она не ошиблась. Просто целился наемник не в нее. Кинжал Руффиана глубоко вонзился в сук, на котором сидела Лила, у самого ствола, и от этого ветка переломилась.

Лила почувствовала, как опора уходит из-под ног, и полетела вниз вместе с суком. И угодила прямо в объятия Руффиана Синего.

– Не люблю детей, – предупредил наемник.

– Есть за что, – парировала Лила. И надвинула Руффиану капюшон на глаза. Это отвлекло наемника лишь на секунду, но Лила успела соскользнуть на землю и снова бросилась бежать.

– Уй! – завопил Руффиан. И пустил коня за ней тяжелым галопом.

Лила, совсем запыхавшись, юркнула за поворот.

«Я так долго не продержусь», – подумала она.

И тут ее схватили чьи-то руки – одна зажала ей рот, заглушив визг. Кто-то непонятный потащил Лилу в огромное темное дупло.

– Тсс, я положительная героиня, – шепнул ей на ухо женский голос.

Лила и незнакомка сидели тихо-тихо и глядели, как Руффиан показался из-за поворота и проскакал мимо. Через несколько секунд наемник был уже далеко – наверное, ломал себе голову, куда исчезла Лила.

Незнакомка схватила Лилу за руку и вывела обратно на свет. Тут Лила впервые рассмотрела свою спасительницу как следует. Это была девушка примерно одних лет с Лиамом. Волосы у нее были небрежно стянуты в узел, а синее платье все изодрано. На лице ее играла бешеная ликующая улыбка – так улыбалась сама Лила, когда победила на всекоролевской олимпиаде по физике.

– Мне показалось, тебя надо выручить, – сказала спасительница.

– Да, ты очень вовремя, – выдавила Лила – она все еще побаивалась этой сияющей незнакомки. – Спасибо.

– Меня зовут Элла.

– Лила. Рада познакомиться.

– Последние дни выдались очень суматошные, – призналась Элла. – Есть хочешь?

– Ужасно! – воскликнула Лила и тут же засомневалась, стоило ли отвечать по-честному.

– Сядь отдышись, – посоветовала Элла. Достала из сумки краюху хлеба и кусок сыра и вручила Лиле.

– Спасибо! – Лила понюхала еду – нет, предательского миндального запаха отравы вроде бы не чувствуется. Правда, яды бывают и без запаха. Но Лила страшно проголодалась. Она отломила кусочек сыра. Он был вкуснее самого шоколадного из всех шоколадных тортов на свете. Лила откусила второй кусок, гораздо больше. Элла протянула ей фляжку с водой – запить.

Рис. 30. ЦВЕРГ

– Ух ты, опять спасибо, – обрадовалась Лила.

– Всегда пожалуйста, – отозвалась Элла. – Провизию я получила, можно сказать, в награду. Я наткнулась в лесу на такого маленького-маленького человечка, ростом с ладошку.

– На цверга?

– Не знаю, наверное…

– В остроконечном колпачке?

Элла кивнула.

– Точно, цверг, – с довольным видом кивнула Лила. И оторвала зубами вкусную-превкусную хлебную корку.

– Хорошо, пусть будет цверг, – продолжала Элла. – Его колотили двое таких лиловых с большими носами и крылышками, как у летучих мышей…

– Демонята, – определила Лила.

– Верю тебе на слово, – ответила Элла.

Лила улыбнулась:

– Ты в лесу особенно не бывала, правда?

Рис. 31. ДЕМОНЕНОК

– Только в последнее время, а раньше нет, – сказала Элла. – В общем, сразу было понятно, что тот кроха – цверг – крепко влип, так что я побросала лиловых в речку. А цверг в благодарность дал мне еды.

– Вот это да! Ты набросилась на демонят и не испугалась, – восхитилась Лила. – Они же ядовитые.

– Ну, я ведь этого не знала, – сказала Элла, вся похолодев. – Сделаю заметку на будущее. Еще хлеба хочешь?

– Нет-нет, спасибо! Не хочу оставлять тебя без провианта. Я наелась. Честно.

Лила с Эллой уставились друг на друга с изумлением и любопытством.

– Что ты не поделила с этим страшенным в капюшоне? – спросила Элла. – С чего он погнался за такой маленькой девочкой?

– Это Руффиан Синий. Знаменитый наемный убийца и похититель, – пояснила Лила. – На самом деле его послали изловить моего брата. А я хочу успеть первой и предупредить брата.

– Да, это не шутки, – сказала Элла. – Но у меня и у самой тоже важные дела. Хочешь верь, хочешь нет, а я хотела попросить тебя о помощи. Мне нужно, чтобы кто-нибудь передал… не знаю кому – королю какому-нибудь или войску… В общем, помоги мне! Тут на горе Упырье Крыло живет одна колдунья. Она меня похитила, а я сбежала, но еще у нее в плену королевские барды из пяти стран. Она собирается убить их всех при свидетелях.

– Да уж, ты не преувеличиваешь. Дела действительно важные. Наверное, наш Тиресий Мелодический тоже у нее. – Лила отбросила со лба выбившуюся кудряшку и задумалась над Эллиной просьбой. Разве на такое можно ответить «нет»? Ясно, как поступил бы Лиам на месте сестры! – Слушай, я тебе еще не сказала, понимаешь, у меня папа король Эринтии. Попробую уговорить его послать войско, чтобы выручить нашего барда. Мне, конечно, достанется, ну и ладно. Может, родители вообще не заметили, что меня нет.

– То есть ты это сделаешь? – с надеждой спросила Элла. – Того унылого хмыря с синим носом ты все равно не догонишь, зато спасешь сразу пять жизней. Не говоря уже о том, что наши барды – единственное развлечение и без них народ затоскует. Я бы и сама справилась, но надо найти башни, где колдунья держит бардов. К тому же я не совсем понимаю, куда забрела.

– Башни, говоришь? – вскинулась Лила. – Когда я преследовала Руффиана, то мы проехали мимо такой странной башни – всего несколько миль назад. Высоченная башня посреди лужайки. А кругом пусто.

– Лила! – сказала Элла, положив руки девочке на плечи. – Можешь показать мне эту башню?

– Хватай сыр, и пошли!

 

14

Прекрасный Принц падает лицом в грязь

– Ух ты, ух ты! Ну и громадина! – завопил Дункан.

Лиам тут же зажал ему рот ладонью. До цитадели Цауберы с ее колоссальной башней до самых облаков оставалось всего ничего – один бросок копья.

– Прости, – прошептал Дункан. – Ведь и правда большая.

Четыре принца нашли себе укромные местечки в скалах у подножия горы Упырье Крыло, откуда можно было наблюдать огромную каменную крепость и лужайку вокруг, оставаясь незамеченными.

– Это ведь самое высокое здание в Штурмхагене, да? Наверняка! – зачарованно проговорил Дункан.

– Строго говоря, это уже не Штурмхаген, – сказал Густав. – По эту сторону горы начинается Сиротливая пустошь. Безлюдные места, мертвая зона. На нее не претендует ни одно королевство.

– Странно, – протянул Дункан. – На Сиротливой пустоши – и такая ухоженная зеленая лужайка?

– Это трибуны для зрителей? – спросил Фредерик, заметив полукруг деревянных скамеек, поставленных лицом к башне.

– Опять странно – зачем колдунье трибуны? – сказал Дункан.

– Да, и вправду непонятно, – согласился Лиам. – Что же она затевает?

– По крайней мере, ясно, где вход. – Фредерик показал на огромные двери.

– В эти двери можно стадо слонов провести, – сказал Дункан. – Как вы считаете, почему они такие большие? Чтобы великану было удобнее, да?

– Нет, – ответил Лиам. – Его она выгоняет спать на улицу, это уж точно. – Он показал налево от крепости, где на земле лежал и спал великан Риз. Фредерик ахнул и пискнул:

– Это он!

– Да, вижу, – кивнул Лиам.

– Ух ты, тоже громадина, – изумился Дункан. – То есть я понимаю, их не зря зовут великанами, но я всегда думал – какого же размера они на самом деле?

– Дункан, не отвлекайся, – велел Лиам. – А теперь слушайте все. Пора осуществить мой план. Великан спит, и это очень удачно. Так гораздо проще. Я иду в крепость. Вы отвлекаете великана, если он…

Не успел он договорить, как Густав выхватил меч и ринулся на лужайку.

– Просыпайся, великанище! – заорал он. – Отдавай пленницу!

– Обхохочешься, – потрясенно проговорил Лиам.

Риз открыл глаза, увидел, что на него бежит Густав, и как раз успел отмахнуться. Огромная лапища шлепнула Густава, и тот кувырком полетел через трибуны. И рухнул среди деревьев.

– Какой ужас, – прошептал Фредерик. – Он погиб.

– Нет, гляди! – закричал Дункан, тыча пальцем. Густав уже вскочил, выбежал из леса и снова с ревом бросился на великана. Риз неуклюже поднялся и изумленно глядел на непрошеного гостя.

– Погодите-ка, неужели это опять тот глупый человечишка, который недавно поранил мне ногу? – прогудел великан.

– Да, это я! – провозгласил Густав. – Я вернулся, чтобы пронзить тебе все остальное!

– Какие-то у него неудачные боевые кличи, надо над ними поработать, – шепнул Дункан Фредерику.

Великан пнул Густава в грудь, и тот снова полетел кувырком, однако все же успел ткнуть мечом в большой палец на ноге Риза. Густав сидел на траве и ждал, когда великан завопит от боли. Но так и не дождался.

Риз посмотрел на пострадавший палец и покрутил им.

– Ты зачем зубочистками колешься? – спросил он.

Густав обернулся и заорал спрятавшимся за камнями соратникам:

– Я же говорил, мечи слишком маленькие!

Риз никак не мог взять в толк, зачем этот крошечный задира обращается к груде валунов. И еще сильнее оторопел, когда Густав посмотрел на свой коротенький меч, закричал: «Ненавижу!» – и снова набросился на Риза.

Лиам понял, что нужно срочно вмешаться.

– Похоже, пора переходить к плану Б.

– Вы нам так и не досказали про план А, – нервно напомнил Фредерик.

– Вы вдвоем прикрываете Густава, – распорядился Лиам. – Я иду внутрь искать Золушку. Отвлекайте великана, пока мы с ней не вернемся.

Фредерик и Дункан открыли было рты, чтобы возразить, однако Лиам исчез, не успели они произнести и слова. Потом они услышали глухой удар, обернулись и обнаружили, что это Густав шлепнулся навзничь после третьей (или уже четвертой) атаки.

– Что нам надо делать? – спросил Фредерик.

– Ну, отвлекать великана, наверное, – ответил Дункан.

– Это точно, – согласился Фредерик. – Густав попал в беду, а я не собираюсь больше предавать своих союзников.

– Молодчина! Тогда вперед, а я за тобой! – обрадовался Дункан. Через несколько секунд он добавил: – Ты сидишь на месте.

– Нет, не сижу! – возмутился Фредерик и всхлипнул: – Мне страшно. Я не могу. Великан меня раздавит. А я не хочу быть плоским. Неужели вы не понимаете? Это не мое призвание!

– Ничего-ничего. Я тебя понимаю. Честно, – серьезно ответил Дункан. – Тогда я сам. Я твердо решил показать этим принцам, что достоин стать их другом. Ладно, забудь, ты этого не слышал. По правде говоря, я не собирался никому рассказывать…

С этими словами он гордо вышел на лужайку.

Риз к этому времени схватил Густава за ноги и молотил им по траве, словно коврик выколачивал, и тут до него донесся вопль Дункана:

– Э-ге-ге-гей! У-лю-лю! Великан! Гляди сюда!

Риз посмотрел на Дункана, который стоял руки в боки и изо всех сил делал грозное и внушительное (а на самом деле довольно-таки глупое) лицо.

– Да, великан, да, я тут, внизу! – продолжал Дункан. – К сожалению, вынужден попросить тебя поставить моего друга на землю. Понимаешь, у меня тоже есть маленький меч. Нет, не маленький. Я не хотел говорить «маленький». Просто меч. У меня тоже есть меч. Гномской стали. Я слышал, она качественная. Так что, в общем, готовься, как говорится, к смерти! – Дункан выхватил меч, но при этом умудрился перерезать собственный ремень. Ремень свалился, и камзол Дункана раздулся колоколом, словно ночная рубашка. – Вот незадача.

Великан захохотал. Густав воспользовался тем, что его недруг отвлекся, и больно укусил Риза за палец. Великан ойкнул от боли и выронил Густава.

– Ну! – заорал Густав, повалившись наземь. – Проткни его!

– Прямо проткнуть? – растерялся Дункан. И поглядел на меч у себя в руке. Он не совсем понимал, что делать, и поэтому бросил свое оружие в великана. Раза два перевернувшись в воздухе, меч мягко упал в траву в нескольких футах от Дункана.

– Ну, это просто рекорд! – припечатал Густав.

Дункан подался вперед, чтобы забрать меч, споткнулся о ремень, упал, ударился головой о камень и лишился чувств.

– Я поторопился, – сказал Густав. – Рекорд – вот он.

– Дункан! – заверещал Фредерик и выскочил из-за валуна.

– Еще один? – огорчился Риз.

– А ты куда лезешь, Капитан Эполет? – завопил Густав. – А ну назад за камни!

Великан тяжело шагнул к Фредерику и нагнулся, чтобы схватить его. Густав попытался ему помешать. Тыкать в Риза мечом было бессмысленно, поэтому принц размахнулся и оставил длинную царапину прямо на подъеме великанской ступни. Это Риз почувствовал, да еще как.

– Ой! – вскрикнул великан. – Все, пора заказывать башмаки! – Он запрыгал на одной ноге, споткнулся и шлепнулся наземь – в точности как в прошлый раз. Однако сейчас он угодил не на ближайшую башню.

Риз рухнул прямо на Фредерика.

 

15

Прекрасного Принца нельзя оставлять без присмотра

Между тем Белоснежка, оставшись одна в сильварийской усадьбе, вовсю наслаждалась тишиной и покоем.

Она вышла в просторный садик вокруг домика в лесу, скинула туфельки с бантиками, распустила шнуровку на бирюзовом корсаже, тоже украшенном бантиками, и, взметнув отороченной опять же бантиками юбкой, упала навзничь в густую мягкую травку. Лежа на спине, она глядела на облака и ветви и тихонько смеялась от удовольствия. Именно так она провела почти все детство.

Белоснежка улыбнулась пролетевшей в вышине стае гусей, потом повернула голову и посмотрела на любопытного кролика, подбежавшего понюхать ее волосы. И никто не обозвал кролика дурацким именем.

– Привет, малютка, – шепнула Белоснежка, когда длинные кроличьи усы защекотали ей щеку. И глубоко вздохнула.

Потом Белоснежка перевернулась на живот и, опершись подбородком на руки, посмотрела, как птичка-синешейка опустилась на резную деревянную скамейку у ограды садика.

– Привет, Четверговая Птичка, – сказала ей Белоснежка. – Прямо как часы!

Напевая песенку, Белоснежка нарвала травинок и стала плести из них квадратный коврик. Возможно, это была будущая кухонная прихватка – Белоснежка делала их тысячами, – однако точно сказать нельзя, потому что Белоснежка вдруг замерла: ей пришла в голову кошмарная мысль.

– Постой, не может быть, чтобы ты была Четверговая! – выдавила она, уронила свой арт-проект и испуганно вскочила. – Как это – Четверговая?! Я же только что видела Воскресную – она плескалась в птичьей купальне сразу после ухода Дункана!

ПОНЕДЕЛЬНИК ВТОРНИК СРЕДА ЧЕТВЕРГ ПЯТНИЦА СУББОТА ВОСКРЕСЕНЬЕ

Рис. 32. ПТИЧКИ-НЕДЕЛЬКА

Нет, это и вправду была Четверговая Птичка. Белоснежка все перепроверила – сунулась лицом прямо к несчастному перепуганному созданию и получила в награду злобный клевок. Белоснежка отпрянула, потерла пострадавший нос и разволновалась. Четверговая Птичка никогда не нарушала расписания.

Белоснежка постаралась взять себя в руки и подумать. Сколькими закатами она любовалась без Дункана? Первый – это когда она еще подумала, как приятно смотреть на луну, не слушая при этом флейтовую музыку. Потом еще тот, когда она видела крылатого котеночка, который вполне мог оказаться летучей мышью. А потом – когда было ветрено. И следующий, когда ничего особенного не произошло, а она вдруг поняла, как это прекрасно…

– Какой кошмар! – воскликнула Белоснежка. – Дункана нет уже пять дней!

И заметалась по саду, ломая руки. Она-то думала, он просто погулять пошел. Обычно прогулки на пять дней не затягиваются. А она и не заметила, что прошло столько времени!

По правде говоря, подобная рассеянность была вообще присуща характеру Белоснежки. Она была простовата и любила нехитрые развлечения. Почти всю жизнь она провела в одиночестве – и вполне довольствовалась тем, что любовалась кустиками и сюсюкала с лесной живностью. Дункан со своей бешеной энергией больше не перетягивал на себя Белоснежкино внимание, она тут же впала обратно в спокойное созерцательное состояние – и совершенно забыла о супруге.

А теперь разволновалась. Белоснежка любила Дункана, но в его способности верила не больше других. Она сразу представила себе всевозможные диковинные и ужасные бедствия, которые наверняка обрушились на него, стоило ему оказаться без присмотра. Вдруг он забрался на крышу какого-нибудь дома, а как слезть, не знает? Вдруг ему пришло в голову пересчитать зубы в пасти у спящего волка? Вдруг бедняга и вовсе лишился чувств, потому что решил проверить, получится ли у него задержать дыхание и досчитать до миллиона? С Дунканом бедой могло обернуться что угодно.

Белоснежка сердито потрясла в воздухе кулачком:

– Эй, Понедельничная Птичка, ты где? Почему ты ничего мне не сказала в первый же день?

Тут-то она и услышала приближающиеся шаги. Сердце у нее екнуло. Она бросилась к калитке:

– Дункан!

– Нет, это мы, – сообщил гном Франк, и они с Фликом и Фреком вошли в Белоснежкин садик. Увидев гномов, Белоснежка печально поникла.

– Спасибо за радушный прием, – сказала Франк.

– Прости, я не хотела вас обидеть, – неприветливо ответила Белоснежка. – Вы же знаете, я всегда вам рада. Просто я так надеялась, что это Дункан. Его нет уже пять дней.

– Ну, дела! Так долго? – проворчал Флик. – То-то я с ног валюсь от усталости.

– Ты о чем? – спросила Белоснежка. – Вы знаете, что он пропал?

– Не волнуйся, – сказал Франк. – Мы за ним приглядывали. И если бы решили, что разбойники всерьез собрались его убить, обязательно вмешались бы.

– Разбойники! – ужаснулась Белоснежка. – Какие еще разбойники?

– Откуда я знаю? – Франк пожал плечами. – Разбойники, и все. Это было давно. И они его не убили. Чего суетиться-то?

– Где сейчас Дункан? – строго спросила Белоснежка: она начала сердиться.

– Принц Идиот отказался идти с нами, – угрюмо ответил Франк.

– Вот что, – отчеканила Белоснежка. – Вы же знаете, я не люблю, когда вы называете его «Принц Идиот».

– Ну, извини, – сказал Франк. – Этот идиот отказался идти с нами.

Белоснежка нагнулась и прижалась лбом ко лбу Франка.

– Хватит говорить гадости, – процедила она тихо и настойчиво, да так, что даже неустрашимый гном попятился.

– Л-ладно, – выдавил он. По лбу у него побежали бисеринки пота, скопились каплей на кончике крупного носа. Флик и Фрек украдкой попятились.

– Где сейчас Дункан? – прорычала Белоснежка.

– В Штурмхагене. С компанией из трех человек, которые тоже называют себя Прекрасными Принцами, – ответил Франк. – Собираются спасать Золушку из какой-то колдовской башни.

– Прекрасный Принц спасает Золушку из колдовской башни? – нахмурилась Белоснежка. – Это что же – старая песня на новый лад? Все свои сказки перепутали!

– Нет, там все по-настоящему. Настоящая Золушка, настоящая колдунья.

– Дункана убьют, – сказала Белоснежка. – Как вы могли его бросить?

– Он приказал нам уйти, – объяснил Франк. – Решил, что важнее передать тебе весточку, чем оставить нас при себе. Вот дарит тебе сучок. – И вручил Белоснежке занятный сучок, который получил от Дункана. – Он считает, что сучок похож на лошадку.

Белоснежка была вне себя:

– Зачем вы его вообще слушали? Он же ничего не соображает!

– Но…

– Вот что, я нежно люблю Дункана, но оставлять его без присмотра нельзя ни в коем случае! – сказала Белоснежка. – О чем он только думает? Хочет ворваться в башню? Сразиться с колдуньей? А этот сучок вообще похож на котика, а не на лошадку!

– Э-э… не хотел тебе говорить, – промямлил Франк, – но они упоминали еще и великана…

Белоснежка задышала очень часто, гномы еще никогда не видели, чтобы ее белоснежные щечки так раскраснелись. А потом она вдруг взяла себя в руки. Выпрямилась во весь рост, смерила гномов ледяным взглядом и откашлялась. И спокойно надела туфельки.

– Господа, запрягайте мой экипаж, – приказала она. – Вы отвезете меня к Дункану.

Робкой, кроткой Белоснежке еще никогда не приходилось быть такой властной. Просто жизнь с Дунканом разбудила в ней зверя.

 

16

Прекрасный Принц знакомится с бревном

Цаубера очень хотела, чтобы к ее злодействам отнеслись с должным уважением, поэтому тщательно подобрала реквизит, позаимствовав его из всех известных ей сказок о злых колдунах, – паутину, метлы, горшки со всякой сушеной гадостью – и доверху набила им свое обиталище. И так захламила цитадель всеми этими до смерти надоевшими колдовскими финтифлюшками, что Лиаму приходилось пробираться по извилистым каменным коридорам очень осторожно, чтобы не споткнуться о тыкву и не свалиться в бочку с отравленными яблоками.

Кругом плясали тени от настенных факелов, а Лиам бежал по лестницам все выше и выше, заглядывая по дороге во все камеры, но там никого не было. Наконец на десятом этаже он посмотрел в зарешеченное оконце в деревянной двери и обнаружил, что у стены в камере кто-то стоит.

Лиам выломал дверь плечом и ворвался в камеру.

– Я Лиам Эринтийский. Я пришел спасти тебя, – победоносно провозгласил он. А потом добавил убитым голосом: – А ты не Золушка. Ты бревно, завернутое в простынку.

«Как так вышло?» – недоумевал Лиам, обойдя крошечную камеру. Никаких следов борьбы, ничего не сломано, даже подкопа нет, и дверь заперта. Выйти из камеры Золушка могла только одним способом – через окно. «Не для слабонервных», – восхитился Лиам: он был рад, что девушка сумела освободиться, но несколько раздосадован, что спасать ему оказалось некого.

Рис. 33. НЕ ЭЛЛА

Лиам выглянул в окно, удостоверился, что до земли очень высоко, и сделал вывод, что Элла, наверное, спустилась по стене, спрыгнула либо взлетела в небо. Отсюда, с вышины, ему было прекрасно видно, как Дункан перерезает ремень.

– Ничего себе. Какая тут девушка – пора спасать этих олухов!

Он бегом спустился обратно. То есть попытался. Внутри цитадель Цауберы напоминала лабиринт гораздо больше, чем Лиаму показалось поначалу, и вскоре он засомневался, верной ли дорогой идет. Комнаты и коридоры ничем не отличались друг от друга.

– Так, это комната с колдовским котлом, – сказал он себе. – Значит, та лестница ведет в комнату со скелетом на стене.

И метнулся к лестнице.

– Ерунда какая-то, – проговорил он. – Опять колдовской котел. Зачем одной колдунье столько котлов?

Так он и метался по лестницам, коридорам и комнатам, пока не свернул за угол и не очутился в зале, битком набитом картами. Карты теснились по стенам в рамах, торчали из бочонков, свернутые в рулоны, красовались растянутыми на мольбертах, а самая большая карта свисала на крючьях из-под потолка.

– Сюда я точно еще не забредал, – сказал Лиам. Повернулся было, чтобы выбежать вон, но застыл на месте: в глаза ему бросилась одна из карт. Карта была расстелена на большом столе, а рядом стоял открытый пузырек красных чернил и лежало не успевшее высохнуть гусиное перо – словно на карте только что оставили пометки. В середине карты красовалась огромная цитадель Цауберы у самого подножия горы Упырье Крыло. К юго-востоку была нарисована башня поменьше.

– Это, наверное, та самая, которую повалил великан, – догадался Лиам. – Где же остальные?

На карте были помечены еще несколько башен, разбросанные далеко друг от друга среди гор и лесов. Поперек пяти из них было нацарапано слово «пленник».

– Превосходно! Значит, есть и еще пленники! – Лиам ликовал. – Есть чем заняться!

Он скатал карту, засунул за пазуху и возобновил лихорадочные поиски выхода. В конце коридора виднелась лестница, которая показалась ему знакомой, и Лиам бросился вниз – как он считал, на первый этаж, в просторный зал.

«Ага! – подумал он. – Эту люстру я видел прямо у входной двери!»

Огромная кованая люстра, висевшая посередине зала, вмещала, наверное, свечей шестьдесят-семьдесят, но даже их света не хватало на такое огромное помещение. Лиам метнулся через зал к выходу. Промчался мимо стеллажей с куклами вуду и чучелами воронов. Мимо шкафов с хрустальными шарами. Мимо чучела крупного дракона.

«Гм, – подумал Лиам, – странно, что я в первый раз всего этого не заметил».

В этот миг алый огнедышащий дракон – который оказался вовсе не чучелом, и брюхо у него если и было чем-то набито, то разве что мясом того яка, которым он плотно пообедал, – ринулся вперед и лязгнул на Лиама гигантскими зубищами. Лиам едва успел отскочить в сторону и машинально схватился за рукоять меча. К сожалению, при этом он выронил карту.

Свиток выпал из руки Лиама, и огромный драконий коготь поддел пергамент и швырнул под потолок, а там карта развернулась и повисла, словно воздушный змей. Лиам подпрыгнул, чтобы схватить неспешно порхавший вниз пергамент, но тут дракон со всей силы шлепнул хвостом по полу, смахнул карту, и она поплыла по воздуху через весь колоссальный зал – над столами, где стояли кувшины с мерцающими зеленоватыми жидкостями, над висячей композицией из высушенных обезьяньих лап в темный угол, такой далекий, что он, считай, был в другом королевстве.

– Да хватит уже! – заорал Лиам и сердито топнул ногой. – Почему меня не предупредили, что тут еще и дракон?! Только дракона мне не хватало!

Дракон выпустил язык пламени, и Лиам метнулся за ящики с маркировкой «Тритоньи глаза». Дракон вытянул шею, боднул ящики, разбил их, на пол хлынул водопад крошечных глазных яблочек. Лиам прижался спиной к стене. Зверь снова клацнул на него зубами. Лиам дернулся в сторону, подальше от смертоносных челюстей, и ткнул дракона в голову гномским мечом. Однако чудище оказалось неожиданно проворным и ловко куснуло клинок.

– Отдай! – разозлился Лиам, дергая за рукоять. Но дракон все равно вырвал меч у него из руки и выплюнул в другой дальний угол зала. Обезоруженный Лиам решил спасаться бегством. Но он поскользнулся на тритоньих глазках и въехал по полу прямо дракону под брюхо.

– Я мог все сделать сам! – в бешенстве вскричал он. – Нет же – этому балбесу Густаву приспичило скакать и орать!

Лиам перевернулся на спину и ударил дракона в живот обеими ногами.

– А Фредерик боится собственной тени!

Дракон нагнулся и сунул башку под брюхо поглядеть, что там делается.

– А Дункан одежду на себе режет!

Лиам прополз по полу и выбрался у дракона из-под хвоста.

– А девица и вовсе бревно!

Дракон его заметил и крутанул тяжелым хвостом. Хвост ударил Лиама в грудь и сбил с ног, но принц успел перекатиться, и второй удар пришелся мимо.

– А тут еще и дракона мне подсуропили!

Нет, Лиам явно был не в форме. За последние несколько дней в нем накопилось столько подспудного раздражения, что он стал хуже соображать. Вообще-то, случись Лиаму столкнуться с огнедышащим драконом, он сразу придумал бы блестящий обманный ход и победил бы чудище. Он заманил бы дракона в узкий коридор, а может быть, исхитрился бы обрушить на него огромную люстру. Но сегодня… сегодня он додумался лишь до того, что пнул зверя в хвост и заорал:

– Вот тебе, драконище безмозглый!

Как вы понимаете, на дракона это не произвело особого впечатления. Он взревел, развернулся мордой к Лиаму и дохнул прямо на него самым жарким пламенем. Лиам отпрыгнул вбок, но опоздал – край его длинного плаща так и вспыхнул.

– Дурачина! Остолоп! – ругал сам себя Лиам, крутясь волчком на месте и тщетно пытаясь скинуть горящий плащ. Совладать с завязками ему не удалось, тогда он повалился на пол и стал кататься, чтобы сбить огонь, и при этом едва увернулся от драконьих челюстей.

Рис. 34. Красный ДРАКОН

Попасть в огонь – лучшее средство собраться с мыслями и сосредоточиться на насущных задачах. Потушив наконец плащ, Лиам ловко увернулся от драконьих клыков, потом ринулся прямо на чудище и прыгнул ему на голову. Пока ошарашенный дракон откашливался, извергая клубы черного дыма, Лиам уже сделал сальто и оседлал толстую шею чудища. Вцепившись изо всех сил, он закричал дракону прямо в ухо:

– Да-да, дракон, это я теперь главный! Полетели за картой!

Ухватив дракона за рога, словно за велосипедный руль, Лиам крепко пришпорил драконью шею и попробовал направить огромного зверя в тот угол, куда приземлилась карта. Увы, свои способности к драконовождению Лиам переоценил. Чудище на полной скорости помчалось прямо к дверям, которые вели наружу, где оставались остальные принцы. А им, по правде говоря, и так уже порядочно досталось.

 

17

Прекрасный Принц по-прежнему не понимает, что происходит

– Вот, это здесь, – шепнула Лила.

Они с Эллой раздвинули колючие ветки – надо было пробраться сквозь густые кусты ежевики к башне. Башня была точно такая же, как и та, где держали Эллу, а еще раньше – Рапунцель: примерно девяносто футов, сложена из серого с белыми прожилками камня и торчит прямо из земли. И дверей опять же не было – только крошечное оконце под самой крышей. Элла осторожно подобралась поближе.

И замерла: из-за башни доносились голоса. Тоненькие, булькающие, какие-то склизкие голоса – будь Элла поопытнее, она сразу узнала бы гоблинов. Гоблины вечно говорят так, словно у них полный рот желе. Противно, конечно, но это все совершенные пустяки по сравнению с серенадой, которую исполняет целый гоблинский хор. Однако, как я уже говорил, Элла не поняла, что слышит беседу гоблинов, а просто решила, будто это бульканье означает, что кто-то тонет.

– Там кто-то попал в беду! Не бойся, я тебя спасу! – закричала Элла.

– Стой! – сказала Лила. – Это же…

Однако Элла уже рванулась вперед и продралась сквозь кусты за башню. И тут же остановилась, поскольку обнаружила, что а) в поле зрения совершенно отсутствует вода и б) зато присутствуют три небольших зеленокожих существа, которые нацелили в нее деревянные копья.

– Ой, мама, – испугалась Элла. – Что это?..

– Мы не что, мы кто! – пробулькал один из гоблинов. – Ты хоть понимаешь, какое это оскорбление?!

– Нет-нет, я, естественно, понимаю, что вы – кто, – соврала Элла, сообразив, что обидела компанию неизвестных существ с очень острыми копьями. – Вы не дали мне договорить. Я хотела спросить: «Что это вы здесь делаете?» Это вы повели себя грубо и невоспитанно – не надо было меня перебивать.

– Ты замолчала, – сказал гоблин. – Я и решил, что ты уже договорила.

– Это не повод грубить, – надменно ответила Элла. Она решила вести себя так, будто это она здесь хозяйка, и надеялась, что существа ей поверят. – Вы не ответили на мой вопрос.

– Мы охраняем башню, – сказал гоблин. – А ты, собственно, кто такая, а?

– Это Руффиан Синяя, – сообщила Лила, подбежав к Элле. – Знаменитая наемница.

– Руффиан Синяя? – озадаченно переспросил главный гоблин. – Я думал, он мужчина.

– Как? – грозно сощурилась Элла. – Ты считаешь, что женщина не может быть лучшим наемником в мире?

Двое гоблинов поменьше поспешно помотали головами.

– А это что за человечек? – спросил главный гоблин.

– Понимаете, она… она меня похитила, – сказала сообразительная Лила.

– Вот именно, я работаю на колдунью, – кивнула Элла. – Доставила новую пленницу в эту башню.

– Пленницу, говоришь? – недоверчиво заметил главный гоблин. – Она даже не связана. И опередила тебя ярдов на двенадцать.

– Ах, меня можно и не связывать, – нашлась Лила. – Она меня совершенно запугала. Видели бы вы, на что способна эта дамочка, тоже не пытались бы бежать.

Два гоблина на заднем плане вытаращились на Эллу и затрепетали. Было слышно, как глаза у них раздуваются и выпячиваются, – раздалось неаппетитное чавканье. Однако их начальник все еще сомневался. Он смерил Эллу оценивающим взглядом.

– Если ты работаешь на колдунью, – сказал он медленно и продуманно, – скажи, как ее зовут?

Лила выжидательно покосилась на Эллу. Элла глубоко вздохнула. Она не представляла себе, как зовут колдунью. Однако готова была ручаться, что и эти странненькие создания тоже не располагают нужной информацией.

– А вы – вы можете мне сказать, как ее зовут? – спросила она.

Гоблины, которые видели свою работодательницу всего минут пять, после чего она накричала на них и отправила стеречь башню, собрались кучкой и пошептались. На слух это было как будто мопс вылизывал миску из-под жаркого. Прошло с минуту, за которую гоблины несколько раз давали друг другу шлепка от досады, после чего кучка распалась и гоблины снова встали лицом к Элле.

– Ну, мы тут посовещались и решили, что Венди, – провозгласил первый гоблин.

– Великолепно, – сказала Элла, хотя, само собой, не знала, правду они говорят или нет. – Она будет рада узнать, что вы верно ее расслышали.

Гоблины разом вздохнули с облегчением.

– Зато не будет рада узнать, что я застала вас не с той стороны башни, – продолжила Элла зловещим тоном, позаимствованным у мачехи. Гоблины тут же съежились и навострили уши. – Вы должны охранять башню. Почему вы не с той стороны, где окно?

– Понимаете, наш пленник… – начал первый гоблин.

– Ты имеешь в виду барда, – подтолкнула его Элла, надеясь, что гоблин подтвердит все, что она уже знает о планах колдуньи.

– Точно-точно, ага-ага, барда, – сказал гоблин. – Он еще написал знаменитую балладу – ну, ты слышала… – Гоблин подал знак остальным, и трио заголосило:

Элле с Лилой в жизни не приходилось слушать такого отвратительного исполнения.

– Хватит! Хватит! – закричала Элла. – Да, разумеется, я знаю эту песню. Только объясните мне, пожалуйста, почему вы не там и не стережете его.

– Понимаешь, этот бард пуляется сверху какой-то пакостью, – робко ответил первый гоблин, отводя глаза.

– Не знаю, как он это делает, но эти штучки очень быстро летают и очень больно кусаются, – добавил второй гоблин. – Наверное, протащил в камеру рогатку. – И гоблин протянул Элле крошечный кусочек резной слоновой кости, похожий на ухо.

Элла очень много ходила с Фредериком на камерные концерты и колок от лютни узнала с первого взгляда.

– Вот нам и надоело подставляться, и мы перешли на эту сторону, – закончил первый гоблин.

– Какая безответственность! Откуда вы знаете – может быть, пленник уже сбежал, пока вы тут болтаетесь! – отчитала его Элла.

Лила печально покачала головой. Одной рукой показала на Эллу, а другой провела себе по горлу. Один из гоблинов поменьше повалился на спину и не мог подняться, пока остальные не поставили его на ноги.

– Придется пойти и проверить, – сказала Элла. – Как туда подняться?

Перепуганные гоблины притащили из леса необычайно высокую лестницу. Они подволокли ее к башне и, кряхтя от натуги, взгромоздили под одинокое окошко в вышине. Первый гоблин начал было взбираться, но Элла остановила его, положив руку ему на макушку. Она поежилась – на ощупь гоблин был как мокрый коврик, – но сохранила лицо, рявкнув:

– Куда это ты? Я первая.

– Конечно, господин, то есть госпожа Руффиан, – пролепетал гоблин и поспешил убраться с дороги. Элла стала подниматься по высокой лестнице.

– Нам… нам присмотреть за новой пленницей? – робко спросил один из маленьких гоблинов и поднес копье к груди Лилы – до неприятного близко.

Элла приостановилась. Ей не хотелось бросать Лилу одну с этими тварями. Но Лила ободряюще кивнула ей и беззвучно проговорила:

– Все нормально.

– Да-да, постерегите ее, – сказала Элла. – Только смотрите, чтобы ни один волосок не упал с ее головы, если вам дорога жизнь!

Тогда Элла стала подниматься дальше. На самом верху она увидела, как в окно выглянул человек в широкополой шляпе. Он держал в руках лютню, натянув струну ми, словно тетиву, готовый пульнуть в Эллу очередным колком.

Грошпер!

Увидев, кто поднимается по лестнице, бард опустил импровизированное оружие.

– Госпожа Элла? – поразился он, решив, что у него галлюцинации.

Элла прижала палец к губам, подавая Грошперу знак молчать, а потом помахала рукой, чтобы он отошел от окна. Гоблины внизу наставили на Лилу все три копья.

Элла перелезла через подоконник в камеру.

– Ни слова, – шепнула она барду, стараясь не отвлекаться на блестящие серебристые панталоны. – Мы их обдурим и вызволим тебя.

– Какой у вас план? – шепнул в ответ музыкант. – У меня осталась всего одна струна!

– Давай сюда лютню и отойди от окна, – велела Элла. Менестрель отдал ей инструмент, и Элла заорала гоблинам: – Ничего себе! Ну и задаст же вам Венди за такое! Залезайте-ка сюда, да пошевеливайтесь!

Гоблины в панике бросились врассыпную.

– Куда бежите?! – одернула их Лила. – Это бессмысленно. От Руффиан Синей еще никто не убегал. Она вас в считаные минуты настигнет.

– Но… – начал первый гоблин.

– Ваш единственный шанс – подняться наверх и исправить все, что напортили, – посоветовала Лила.

Гоблины так разнервничались, что сунули копья в руки Лиле:

– На, подержи, – сказал один из них.

Гоблины гуськом полезли в камеру, и как только очередной гоблин перебирался через подоконник, Элла оглушала его ударом лютни по голове.

– Так-то лучше, – заметила она, когда все три гоблина уже лежали грудой на полу камеры. Они с бардом поспешно выбрались наружу и более или менее съехали по лестнице вниз. Потом повалили лестницу, и она со стуком упала на траву – теперь гоблины на некоторое время оказались надежно выведены из игры.

– О, здесь еще одна прекрасная юная дама, – галантно заметил бард.

– Лила. Большая твоя поклонница. Рада познакомиться. – Лила пожала ему руку. – Тьфу, пропасть. Кажется, забыла сделать реверанс.

– Не страшно, – ответил бывший пленник и отвесил затейливый поклон. – Грошпер Сладкоречивый навеки ваш должник, юные дамы. Хотя, признаться, ваше появление в таком месте, госпожа Элла, застало меня несколько врасплох.

– Я и сама побывала в плену у колдуньи, – сказала Элла.

– Так вы, должно быть, знаете, что эта жестокосердная женщина держит в заточении моих собратьев-бардов? – спросил Грошпер, взбивая пышные рукава блестящей золотистой блузы. – Нужно непременно помочь и остальным. Хотя мне, конечно, приятно тешить себя мыслью, что бóльшая часть моих соперников сгинет в этой крепости с вульгарными интерьерами, особенно Лейф Лирик с его плоскими рифмами. Только представьте себе – он зарифмовал «Румпельштильцхен» и «Немытые половицы». Не понимаю, как это прошло Бардовскую комиссию по приемке рифм! Однако я уклоняюсь от темы. Как я уже сказал, даже третьеразрядные поэты-песенники не заслуживают того, чтобы стать жертвой капризов этой ужасной чернокнижницы. Когда она забрала нас из своей цитадели, я не представлял себе, какую чудовищную участь она нам уготовила. Признаться, я ощутил некоторое облегчение, когда она поместила меня в башню и поставила на страже гоблинов.

– А, так вот это что такое! – обрадовалась Элла. – Гоблины!

– Не обращай внимания, – сказала Лила и потрепала Эллу по плечу. – Элла еще новичок в мире дикой природы.

– Грошпер, ты, случайно, не видел другие башни? – спросила Элла. – Где заключены остальные барды?

– Нет, меня высадили первым, – ответил Грошпер. – Однако, если мои коллеги-трубадуры помещены в подобные же башни, полагаю, должна быть карта, где отмечено их местонахождение. Я слышал, как гоблины говорили о ней, когда пришли занять пост: они были недовольны, что колдунья не позволила им взять карту, и сомневались, верная ли это башня.

– Отлично, – сказала Лила. – Значит, карта лежит где-то на этом Упырьем Крыле. Попрошу папу послать туда войско.

– Да, точно, – кивнула Элла. – А мне надо срочно вернуться в крепость колдуньи.

– Одной? – ужаснулась Лила. – Зачем?

– Потому что на колдунью нельзя полагаться, – ответила Элла. – Вдруг она решит перебить бардов до того, как подоспеет помощь? Надо действовать! – Она не сказала Лиле главного: ей вовсе не улыбалось сидеть сложа руки и ждать, когда же наконец объявится отряд вооруженных людей и сделает так, что вся слава достанется ему. Элла всегда хотела быть в гуще событий.

– Ну ладно, удачи, – проговорила Лила. – Может, еще увидимся.

– Это я гарантирую. – Элла вытащила из прически латунную заколку-невидимку и наскоро убрала непокорную кудряшку со лба Лилы. – Прости. Она меня раздражает.

– Ничего, – сказала Лила.

Элла повернулась к Грошперу.

– Кстати, вот твоя лютня. – Она вручила барду пострадавший инструмент – корпус треснул, гриф отломан и болтается на единственной струне ми. – Извини, пожалуйста, – сказала Элла. – Надеюсь, у тебя есть запасная.

– По правде говоря, у меня их тридцать пять, – сказал Грошпер, сверкнув ослепительно-белозубой улыбкой. – Еще раз благодарю за спасение. Я сложу о вас еще одну балладу.

– Еще одну? – удивилась Лила, когда Элла скрылась в лесу.

 

18

Прекрасный Принц попадает из огня да в полымя

Неподалеку от крепости Цауберы Густав безжалостно лупил упавшего великана.

– А ну, слезай с него! – орал Густав, молотя огромную тушу кулаками и сапожищами. Риз со стоном перекатился на бок, и стало видно бедного принца Фредерика, вдавленного в глину лицом вниз. Густав отлепил Фредерика от липкой земли.

– Жив? – спросил он своего обмякшего спутника.

– Не думаю, – слабым голосом отозвался Фредерик.

Густав отволок его в сторону и бросил рядом с Дунканом, который едва-едва начал приходить в себя.

– Посиди тут с нашим господином Мини-Плащиком, – велел Густав. – А я пойду добью этого переростка.

Риз сидел на земле, потирая разнообразные синяки и ссадины. Когда он обнаружил, что Густав марширует обратно, то застонал.

– Мало мне платят за такую работенку! – взвыл великан.

Вдруг двери крепости распахнулись, и оттуда на поляну выскочил дракон, а на змеиной шее у него сидел Лиам. Лиам увидел, что Густав бежит прямо наперерез дракону, и глаза у него стали круглые.

– Густав, берегись! – закричал он во всю мочь.

Густаву хватило времени только обернуться на голос и произнести: «Вот гадство!», как его охватило драконье пламя. Тело защищали доспехи, но от меховой оторочки осталось одно воспоминание, а длинные белокурые волосы зашипели и исчезли. Густав уронил меч и скорчился на земле, хлопая себя по макушке, чтобы потушить огонь.

Лиам очень обрадовался, что Густав жив, хоть и поджарен, и потянул за драконьи рога, чтобы вырулить его на великана. Однако зверь не стал его слушаться, а неожиданно расправил пару широких кожистых крыльев и взлетел.

– Где ты их прятал?! – воскликнул Лиам, а дракон между тем закружил в небе над крепостью. Лиам попытался взять себя в руки и налег на рога, чтобы направить дракона носом в землю. – Вниз! Вниз!

Похоже, прием сработал. Дракон спикировал на великана с сумасшедшей скоростью. Ветер жестоко хлестал Лиама по лицу и едва не снес с драконьей шеи, но принц держался крепко. Риз увидел, что на него несется дракон, и закрыл лицо руками.

* * *

Все это время Цаубера сидела в смотровом зале на вершине самой высокой башни в крепости, куда часто уходила подумать, и строила там коварные планы. Ее главный план – Великий План Завоевания Дурной Славы – осуществлялся как по маслу. Цаубере удалось раздобыть Золушку – лучшей приманки для героев и придумать нельзя. Ей удалось рассадить каждого барда в свою отдельную башню – а значит, не будет никаких массовых попыток освободить их до великого финала. И к тому же колдунья не забыла обеспечить себе дополнительные меры безопасности на этот великий день.

* * *

За три недели до этого…

Диб Раубер в окружении бдительных подручных-разбойников сидел на краденом троне и со сталью во взоре смотрел сверху вниз на тощую старуху с запавшими глазами, которая непрошеной ворвалась в его штаб-квартиру.

– Итак, верно ли я понял? – проговорил Раубер. – Ты хочешь, чтобы я, Разбойничий Король, овеянный дурной славой, со всем своим войском поработал охраной на каком-то представлении, которое ты устраиваешь?

– Не на представлении, а на бойне, – обиделась Цаубера. – Я собираюсь истребить огромное количество народу.

– Как ты собираешься это сделать, старуха? – спросил Раубер. – Напугать их до смерти взглядом строгой бабушки?

– Нет, – отвечала Цаубера. – Скорее, будет что-то в этом роде. – Она щелкнула пальцами, и через зал протянулась дуга колдовской голубой молнии и ударила прямо в грудь Невиллу. Долговязый разбойник тоненько взвизгнул и в корчах повалился на пол.

– Ловко, – похвалил Раубер. И погладил воображаемую бороду. – Однако, если ты такое умеешь, зачем тебе мы?

– Как я уже упоминала, ожидается довольно многочисленная публика, – сказала Цаубера. – Было бы весьма кстати, если бы и ты, и твои люди помогли, если можно так выразиться, удержать их на местах. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь ушел, не дождавшись финальной сцены.

– Что ж, похоже, мы знатно повеселимся, – протянул Раубер, запустил руку в миску со сладостями, стоявшую у трона, и сунул в рот мармеладину. – А что мне за это будет?

– Хочешь королевство? – предложила Цаубера. Разбойничий Король насторожил уши. С нижней губы потянулась ниточка слюны. – Как только мой план осуществится, пять крупнейших королевств в наших краях лишатся всяких средств к обороне. Какое понравится, то и забирай.

Раубера так и подмывало запрыгать на месте, но голос его звучал холодно и по-деловому:

– Пожалуй, это будет соглашение на взаимовыгодной основе, – сказал он. – Можешь на нас рассчитывать, старуха.

* * *

Цаубере оставалось выяснить только одно – как лучше всего заявить миру о свершившемся бардопохищении. Нужно было непременно избрать такой метод, чтобы завладеть вниманием публики. Что-то зрелищное.

Цаубера села за стол посреди большого круглого смотрового зала. Черные каменные колонны по стенам и кроваво-красный потолок настраивали колдунью на особенно злобный лад. Она отодвинула в сторону подсвечник из человеческого черепа и клетку с тарантулами, чтобы не мешали, и развернула пожелтелый пергамент. Окунула перо стервятника в чернильницу и начала мозговой штурм.

Рис. 35. РАБОЧЕЕ МЕСТО Цауберы

– Привязать записки к бешеным нетопырям?

–  Выпустить диких кабанов, выбрив им объявление на шкуре? Слишком хлопотно

–  Овладеть телепатией?

–  Высечь на склоне горы? Сойдет.

–  Научить птиц щебетать «Смерть Золушке»?

Снаружи донесся какой-то шум, и Цаубера кинулась к окну. Ее крепость штурмовала горстка вооруженных людей.

– Надо же, не поленились тащиться в такую даль, – проговорила Цаубера. – Впрочем, выследить того, кто оставляет десятифутовые следы, каждый дурак может. – Она поспешила вниз со всех своих тощих ног.

Едва выскочив за двери своей крепости, Цаубера обнаружила, что на Риза пикирует дракон.

– Замри! – прохрипела она.

Дракон резко затормозил прямо в воздухе. А Лиам не успел. Инерция была такая сильная, что он выпустил рога чудища. Сорвался с драконьей шеи, перелетел через голову и угодил прямо в объемистое брюхо великана. Риз громко охнул и согнулся пополам, а Лиам отскочил, словно мячик, и шлепнулся на землю, оглушенный и помятый.

– Приди в себя, ты, исполинская тряпка, – просипела Цаубера великану. – Знаешь, Риз, я тебя уволю. По-моему, ты не исполняешь своих обязанностей. Я снабдила тебя драконом, а ты все равно не в состоянии справиться даже с кучкой нелепых человечков!

– Девушку-то они не освободили, – буркнул Риз, уповая на то, что Цаубера еще не обнаружила, что в плену у нее всего лишь разнаряженное бревно.

– И то верно, – Цаубера поджала губы. – Однако эти жалкие недотепы одолели тебя, Риз. А ведь ты крупнее их всех, вместе взятых.

– В другой раз я не оплошаю, госпожа, – понурился Риз.

– А ты? – напустилась Цаубера на дракона. – Дать себя оседлать – позор для дракона!

Зверюга вылизывала себе лапу и притворялась, будто не слышит ее.

– Впрочем, ладно, – ощерилась Цаубера и поглядела на четверку принцев. – Я думала, вас будет меньше. Вы кто такие? Кому это взбрело в голову, что можно одолеть всемогущую Цауберу?

Лиам с трудом поднялся на ноги:

– Мы – твоя смерть.

– Ответ неверный, – заявила Цаубера. Воздела руки, и ее красно-серые лохмотья затрепетали на внезапно поднявшемся ветру. Из ее ладоней вырвалась голубая молния и ударила Лиама. Тот рухнул наземь. – Кто знает правильный ответ, к доске!

Фредерик потряс Дункана, и тот наконец пришел в себя.

– Ой! Ожившая грязюка! – заверещал Дункан, открыв глаза. – Постой. Фредерик, это же ты. Прости. Ты очень грязный.

– Дункан, слушайте меня внимательно, – серьезно сказал Фредерик. – Здесь колдунья. И еще дракон.

– И великан?

– Да. А колдунья только что ударила Лиама какой-то волшебной молнией.

Дункан сел и огляделся.

– Ничего хорошего я в этом не вижу, – без выражения проговорил он.

– Надо что-то предпринять, Дункан. Призовите свою счастливую звезду.

– Я не могу ее призвать, – извиняющимся тоном сказал Дункан. – Она приходит сама. К сожалению.

– Я жду-у, – пропела Цаубера. – Кто вы такие?

– Мы – твоя смерть.

На сей раз это был Густав, которому тоже удалось подняться на ноги.

– Ты обезьянничаешь и повторяешь чужие ответы! – съязвила Цаубера. – Очень театрально. Но все равно такой ответ не принимается. Мальчики, я хочу услышать ваши имена!

Густав двинулся на Цауберу. Не прошел он и нескольких шагов, как его пригвоздила к месту мощная голубая молния. Глядя, как Густав корчится на земле у ее ног, Цаубера захихикала.

– Да, я знаю, моя внешность производит грозное впечатление, однако нечего так таращиться! – продолжала Цаубера. – Хорошо бы, чтобы один из вас заговорил, да поскорее. А не то я буду поджаривать вашего плешивого приятеля, пока кто-нибудь мне не скажет, кто вы такие.

И она принялась бомбардировать Густава разрядами магической энергии.

Дункан вскочил на ноги.

– Принц! – выпалил он. – Из Сильвонии. То есть Гармарии. Нет, в смысле – он. То есть мы все принцы. В балладах поется про Прекрасного Принца, но это же не имя. То есть у нас есть другие имена, настоящие. Тебе их сказать? Твое имя мы знаем. Начинается на «Ц». А ты знаешь, что я волшебный?

Дункан болтал не затыкаясь, но Цаубера перестала его слышать на словах «Прекрасный Принц». Один из этих остолопов – Прекрасный Принц, герой баллад? Это же просто чудо какое-то. Прекрасный Принц – какое замечательное дополнение к ее финалу! Только который из них?..

Между тем Лиам не упустил удобного случая. Пока Дункан разливался соловьем, Лиам по-пластунски подполз к мечу, который выронил Густав. Он схватил меч и крутил его, пока не поймал сверкающим клинком солнечный луч, и пустил зайчика прямо в глаз дракону.

Как Лиам и рассчитывал, ослепленное чудище так и встрепенулось. Дракон зарычал, забил хвостом и врезался в ничего не подозревающего Риза.

Краем глаза Цаубера увидела, как огромная туша Риза валится прямо на нее.

– Вот олух! – взвизгнула она и поскорее окружила себя защитным волшебным пузырем. Лиам воспользовался тем, что она отвлеклась, схватил Густава за руку и, кряхтя от натуги, поволок к лесу.

– Что происходит? Мы убегаем или отступаем перед очередной атакой? – спросил Густав. – Я ничего не вижу!

– Густав, ты что, опять ослеп? – испугался Лиам.

– Не как тогда, – ответил Густав. – Просто… гррр! Сплошные цветные пятна.

– Иди, куда я веду, – сказал Лиам. – В лес. Колдунья… несколько занята.

Тем временем трое отрицательных героев у подножия башни окончательно растерялись и запутались. Колдунья в защитном пузыре кричала на великана, чтобы тот с нее слез, что было ему непросто – из-за дракона, который, рыча, прыгнул ему прямо на грудь.

Пока Лиам тащил Густава в укрытие, Дункан с Фредериком семенили рядом.

– Что теперь будет? – пыхтел Фредерик. – Как же Элла?

– Фредерик, беги, – ответил Лиам. – Эллы здесь больше нет.

– Она погибла? – ахнул Фредерик.

– Разумеется, нет! – пояснил свою мысль Лиам. – Ее ЗДЕСЬ нет. То есть в крепости. Сбежала.

У Фредерика голова шла кругом. Элла на свободе, принцы остались в живых (непонятно как), значит приключения позади. Пожалуй, можно было бы вздохнуть с облегчением. Но Фредерику стало ужасно грустно. Вся эта печальная история доказала одну-единственную истину – он никакой не герой.

 

19

Прекрасному Принцу хорошо бы помыться

– Ваше юное высочество, идемте, отсюда до Штурмхагенского королевского замка меньше дня пути, – сказал Грошпер; они с Лилой стояли у подножия башни, в которой теперь томилась троица крайне огорченных гоблинов. – Достославный король Олаф и королева Бертильда, несомненно, отправят на помощь моим собратьям-бардам грозный спасательный отряд.

– Не знаю, – засомневалась Лила. – Я хочу сказать, что я, конечно, принцесса, но не очень-то умею находить общий язык с другими особами королевской крови. Наверное, лучше вернуться домой и поговорить с мамой и папой.

– Что вы! – утешил ее Грошпер. – Все переговоры я возьму на себя. Не тревожьтесь!

– Ну разве что… – протянула Лила.

– Значит, все улажено, – сказал Грошпер и поправил перо на широкополой шляпе. – А когда мы исполним свой гражданский долг и поставим власти в известность о планах колдуньи, надо будет проследить, чтобы штурмхагенские придворные оказали вам подобающее гостеприимство. Мы раздобудем вам новое платье с отутюженными рукавами. И новую обувь. Есть ли у вас в гардеробе хрустальные башмачки, которые нынче в такой моде у аристократок? Я слышал, это прелесть что такое. Не сомневаюсь, можно будет даже освежить вам завивку, надо только знать, к кому обратиться. Не беспокойтесь, ваше высочество, с моим участием вы совсем скоро снова будете выглядеть, как подобает принцессе. А теперь идемте. Ваше высочество! Ваше высочество! Куда вы подевались? Эй, ваше высочество!..

* * *

В том же самом лесу, но совсем на другом его конце четверо принцев пробирались через подлесок, пока не оказались на проселке в нескольких милях от крепости Цауберы. Они остановились передохнуть, хватаясь друг за дружку.

– Густав, дай-ка я тебя осмотрю, – сказал Лиам.

– Топай лучше, – пробурчал Густав. – У тебя глаза нормальные.

– Я думаю, зрение к тебе вернется. – Лиам не стал слушать возражений и все равно осмотрел Густава. – Было столько огня и искр, а от них много яркого света. Со мной был похожий случай, когда я сражался с зеноцийским мелькательным духом. Скоро будешь видеть как раньше.

– А вид у меня какой?

– Ты лысый, – сообщил Дункан. – Но нет худа без добра: Фредерик выглядит еще хуже.

– Тьфу, пропасть, – ругнулся Густав, ощупав опаленную безволосую голову. – Из-за вас, жалкие ничтожества, я лишился символа мужественности!

– Знаешь что? – обиделся Дункан. – Я тебе помогал изо всех сил!..

– И опоздал! – выпалил Густав. – Ты опоздал со своими комическими куплетами, которые называешь «помощью»! Много от тебя пользы!..

– Молчал бы лучше, Густав! – сурово оборвал его Лиам. – Это из-за тебя все пошло наперекосяк, а все потому, что ты не стал следовать моему плану!

– Ты сказал – отвлекать великана, я и отвлек! – возмутился Густав.

– Надо было дослушать! – рявкнул в ответ Лиам.

– Что там еще было у тебя в плане? Поджарить мне башку?

– Откуда я знал, что ты сунешься прямо под нос к дракону? – ушел в оборону Лиам. – Я сделал все, что мог! Между прочим, на мое место никто особенно не претендовал! – Он свирепо глянул на Дункана с Фредериком.

– Ты про нас? – уточнил Дункан. Он и правда не знал.

– Не понимаю, почему вы на меня так смотрите, – сказал Фредерик. – Вы с самого начала знали, что я не герой. Меня здесь вообще не должно было быть!

– Это точно! – зарычал Лиам. – Моя основная стратегическая ошибка – то, что я взялся за дело не один. С чего я решил, будто мне удастся совершить подвиг в компании труса, клоуна и громилы, который прославился только тем, что его побила та самая колдунья, которую он должен был победить?

Услышав это, Густав бросился на Лиама, скрутил и повалил на землю. Принцы, сцепившись, катались в грязи.

– Похоже, ты отлично видишь, – прохрипел Лиам.

– Еще не очень четко! – заорал Густав. И ударил Лиама о дерево.

– Рад, что ты поправляешься, – просипел Лиам, врезал Густаву ногой в грудь и опрокинул навзничь.

– Повезло тебе, что я еще не все вижу, – прорычал Густав. – А то бы я от тебя уже давно мокрое место оставил! – Он протянул руку, чтобы схватил Лиама за плащ, но тот наполовину сгорел. Пальцы Густава сомкнулись на пустом месте.

– Оп-па! А что случилось с твоим обожаемым плащом, господин Модник? – загоготал Густав.

– Его сжег дракон. В точности как твою шевелюру.

– Хе-хе! Ты лишился плаща. Мне этого вполне достаточно.

Густав с хихиканьем отошел и сел на пенек. Лиам прислонился к ближайшей сосне, отдуваясь и не по-хорошему косясь на Густава. Последовала долгая неловкая пауза.

– Знаете, а по-моему, день выдался что надо, – сказал наконец Дункан, оглядев спутников придурковатым взглядом. – Я впервые в жизни видел, во-первых, великана, во-вторых, дракона, а в-третьих, злую колдунью – и все за один раз!

– А как же та колдунья, которая отравила Белоснежку? – спросил Фредерик.

Дункан помотал головой:

– Мы не знакомы.

Лиам сделал глубокий вдох.

– Так, а теперь пошли по этой дороге, может быть, до города не очень далеко, – сказал он. – Сделаем привал, поедим, раны перевяжем.

– И переоденемся, – добавил Фредерик. – Как было бы славно переодеться…

– В какую сторону мы бежали от колдуньи?

– По-моему, на восток.

– Значит, милях в пяти по этой дороге к северу должен быть город. Фларгстагг называется. Вообще-то, я туда и собирался.

– Почему? – спросил Фредерик.

– Потому что братья всегда запрещали мне соваться во Фларгстагг, – объяснил Лиам.

– Фларгстагг! – воскликнул Дункан. – Какое интересное название! Пойдем!

И он побежал на юг.

Густав наклонился к Фредерику:

– Что-то я пока плоховато вижу. Мне показалось или он все-таки бежит вприпрыжку?

* * *

Лила решительно шагала по грязной дороге обратно в Эринтию. Она ни на шаг не сходила с дороги и внимательно следила, не зашевелятся ли ветки в лесу. В том, что она сообразит, как поступить, нарвавшись на дикого зверя, Лила не сомневалась, ведь она прочла «Фауну Штурмхагена» от корки до корки пять раз, но все же вздрагивала, стоило ей заметить на обочине крысу или заслышать резкое карканье пролетающей мимо вороны. Иногда Лиле попадались развилки, и хотя каждый раз она более или менее знала, в какую сторону идти, ей было трудно избавиться от подозрения, что она заблудилась. Она даже засомневалась, так ли уж разумно было бросать Грошпера.

В лесу раздался протяжный вой.

«Волк, – подумала Лила. – Что в книге говорилось о волках? Ага, вспомнила. Надо искупаться в томатном соке, чтобы отбить собственный запах и сбить волков со следа. Вот зараза. Тоже мне полезный совет».

Потом она вспомнила другую рекомендацию из «Фауны Штурмхагена»: «Если больше ничего не помогает, спасайтесь бегством».

Так Лила и сделала. Она бросилась бежать со всех ног, однако внимательно смотрела на дорогу, чтобы не споткнуться о случайный камень или корень. Так что Руффиана Синего она заметила, только когда врезалась в бок его коня.

– Да тьфу, – проговорила Лила, когда наемник втащил ее в седло и наскоро обмотал веревкой.

– Наконец-то, – вздохнул Руффиан. – Ты себе не представляешь, сколько времени я на тебя потратил. Удивительная черствость.

Глаза его затуманились.

– Ты что, сейчас заплачешь? – поразилась Лила.

– Так трудно, когда ты лучше всех, – всхлипнул Руффиан. – От тебя многого ожидают. Колоссальная ответственность. Просто я рад, что наконец-то поймал тебя и могу снова взяться за работу.

– Вот и гнался бы за моим братом, не отвлекаясь, – сказала Лила. – Зачем было возвращаться за мной?

– Я и гнался, – сказал Руффиан. – А ты мне помешала. Я бы сказал, ты прирожденная помешательница. – Наемник бросил связанную Лилу поперек крупа и пустил коня рысью. – К тому же никогда не знаешь, что за мерзкие твари того и гляди набросятся на тебя из-за кустов.

* * *

Прошел час.

– А теперь ты чем занимаешься? – спросила Лила.

Руффиан сидел на корточках и изучал чьи-то следы.

– Хватит меня обо всем спрашивать, задергала совсем! – простонал он, не поднимая головы.

– Просто хотела узнать, что ты делаешь, – ответила Лила. – По-моему, это интересно.

Руффиан вздохнул:

– Здесь прошли четыре человека, вон в ту сторону. Трое из них были скованы одной цепью.

– Откуда ты знаешь?

– Угол наклона. Еще некоторые следы глубже на носках, чем на пятках. Из троих скованных тот, что впереди, тащил за собой двоих остальных. Еще есть отпечатки коленей и ладоней. Один из них постоянно падал.

– Дай погляжу!

– Нет. Я не просто так тебя связал.

Руффиан вскочил в седло перед Лилой. Пришпорил коня и свернул с дороги в лес.

– А почему мы решили пойти по следам? – спросила Лила.

– Мы ничего не решили, – сварливо ответил Руффиан. – Решил я. А я иду по следам, потому что среди тех, кто их оставил, был твой братец.

– Ты это понял по следам? – восхитилась Лила.

Руффиан мотнул головой:

– Неподалеку отсюда есть разбойничье логово. Твой брат там побывал, но сбежал. С тремя спутниками.

– С ума сойти, – сказала Лила. – Как ты считаешь, куда он направляется теперь?

– Следы ведут по прямой от разбойничьего замка. Эти четверо знают, куда идут, – на Сиротливую пустошь. К горе Упырье Крыло. А теперь хватит задавать вопросы. Горло болит с тобой болтать.

Лила подняла голову – ее осенила потрясающая мысль.

– Руффиан! – взволнованно воскликнула Лила. – Поворачивай коня!

– Почему ты обращаешься ко мне так фамильярно, просто по имени? – простонал наемник. – Неужели вам, детям, не объясняют…

– Руффиан, послушай меня, ты не вернешь моего брата принцессе Шиповничек, потому что мой брат очень скоро погибнет. Он собирается сразиться с колдуньей, которая его, скорее всего, убьет.

Плечи у Руффиана поникли, он молчал.

– Какие еще могут быть причины? – настаивала Лила. – Иначе зачем ему на гору Упырье Крыло? Наверняка он узнал, что колдунья похитила бардов, и хочет их освободить. Лиам всегда так поступает. А если Элла говорит правду и колдунья и в самом деле такая страшная, Лиам сам не понимает, против кого идет!

– Наверное, ты полагаешь, будто мне известно, о чем ты лепечешь? – проворчал Руффиан.

Тогда Лила рассказала ему все, что узнала от Эллы.

– Руффиан, тебе надо прямо сейчас разворачиваться и ехать в Авонделл. Сам видишь, – уговаривала она наемника. – Шиповничек хочет за Лиама замуж. Если он погибнет, она явно не обрадуется. Так что для тебя это единственная возможность избежать возмездия, а может быть, и плату получить. – Лиле совсем не нравилось, что придется сообщить принцессе Шиповничек, где находится Лиам, однако лучше уж он окажется в ее когтях, чем превратится в горстку пепла.

– Продохнуть не дают. – Руффиан испустил тяжкий протяжный вздох. Лила увидела, как по его обветренной щеке бежит слезинка. Однако коня он развернул. – Повезло тебе, что я знаю, где тут можно срезать напрямик!

* * *

Четверка изнуренных принцев брела, пошатываясь, по булыжной мостовой на главной улице Фларгстагга. Вдоль узких улочек городка стояли уютные домики с соломенными крышами, перед каждым из них красовался палисадник с яркими цветами. Детишки, смеясь, играли в догонялки, влюбленные парочки сидели на резных деревянных скамейках и мечтательно глядели в ясное голубое небо.

– Очаровательное местечко! – пропыхтел Дункан.

– Да, – отозвался Фредерик. – Пожалуй, приемлемо.

Густав заржал.

– Что тут смешного? – спросил Фредерик.

– Глаза стали получше, – сообщил Густав. – Ну и видок у вас!

Они поравнялись с очередным старинным домиком, и оттуда вышел местный житель – согбенный и сморщенный старичок с ведром объедков. Из-под кустов к нему сбежались кошки и замяукали у ног.

– Терпение, терпение, мои усатые крошки, – ласково улыбнулся старичок. – Я принес вам вкусненького. – Тут на глаза ему попались принцы, и он замер. – Боже мой, что с вами приключилось, молодые люди?

Лиам шагнул вперед.

– Здравствуй, мой добрый господин, – сказал он. – Мы прошли долгий трудный путь, и теперь нам очень хотелось бы найти место, где можно привести себя в порядок и немного отдохнуть. Не протянешь ли ты нам руку помощи?

– Конечно-конечно, – закивал старичок. – Прошу вас, входите, мой дом к вашим услугам. Попрошу женушку заварить вам горячего чаю.

– Благодарю, – сказал Лиам.

– Не за что, не за что, – сказал старичок. – Жители Фларгстагга гордятся тем, что гостеприимно встречают каждого, кто забредет в наш город, и нищего, и принца!

– Повезло нам! – бодро воскликнул Дункан. – Мы принцы и есть!

Лиама охватила паника. Меньше всего на свете он хотел, чтобы эти поселяне знали, кто они на самом деле. К счастью, старичок только посмеялся, приняв слова Дункана за шутку (вид у принцев был такой, словно они только что выбрались из сточной канавы). Но Дункан не сдавался:

– Нет, мы правда принцы. И к тому же знаменитые. – Он положил руку Лиаму на плечо. – Вот он, например, принц Лиам Эринтийский. Может быть, тебе он известен под именем Прекрасного Принца…

– Прекрасный Принц? Это ты, значит, Прекрасный Принц из Эринтии? – Старичок даже скривился от отвращения. – Я на днях слыхал о твоих художествах. Ты – негодяй, который бросил бедняжку Спящую красавицу в беде!

– Как это бросил? Что?! Нет, Прекрасный Принц в той сказке повел себя как герой. Как герой! – Лиам одновременно и растерялся, и возмутился. – К тому, из Эринтии, он не имеет никакого отношения!

– Сколько ни старайся, принц, такому мерзавцу, как ты, не скрыться за вымышленным именем! – Старичок фыркнул. – Все мы знаем, кто ты такой!

– Что значит все? – спросил Лиам. Сердце у него ушло в пятки.

– Все – значит все, – отчеканил старичок. – Новых баллад менестрели в последнее время не поют, однако и рот на замке не держат. Они рассказали нам последние новости о тебе, а сообщила им эти новости не кто иная, как сама Спящая красавица, принцесса Шиповничек из Авонделла. Не понимаю, как ты можешь спать спокойно после того, как швырялся в такую прелестную девушку тыквенными семечками! И к тому же пририсовал усы ее матушке!

Поскольку россказни принцессы Шиповничек о Лиаме были не в стихах, а в прозе, никто не мог запомнить их наизусть. Каждый менестрель излагал свою версию. А когда слушатели решали поведать эту историю друзьям и соседям, она менялась еще сильнее. И всегда к худшему.

– Ты это сделал? – Дункан отпрянул.

– Естественно, нет! – отпирался Лиам. – Какие еще усы? Что за чушь? Послушай, мой добрый господин, все, что вы обо мне слышали, ложь. Я покинул эту девушку, поскольку она очень злая.

– Я тебе покажу, как девушек покидать! – ощерился старичок и с неожиданным проворством опрокинул ведро прямо Лиаму на голову. Остальные принцы только ахнули. – А теперь убирайся с глаз долой и прихвати с собой своих уродов-прихвостней! – рявкнул он.

Тут вперед шагнул Густав.

– Ничего себе – прихвостни! – зарычал он. – Я – твой принц, ты, дурачина! Я – Густав Штурмхагенский. Относись ко мне с уважением, как подобает подданному!

– Да что ты говоришь? Какого уважения ты требуешь от подданных? – ехидно усмехнулся старичок. После чего приложил руки рупором ко рту и крикнул соседям: – Эй, скорее сюда! Только поглядите, кто к нам пожаловал! Крохотуля принц Густав, который и девушку-то толком спасти не может! А знаете, кто с ним? Тот злодей из Эринтии, который окунул Спящую красавицу в бочку с солеными огурцами!

– Соленые огурцы? Ты в своем уме? – взвился Лиам. Вокруг принцев собиралась толпа.

– Ой, и точно! Это слюнтяй Густав! Вот был бы он больше похож на своих шестнадцатерых братьев!

– Так и влепил бы этому Прекрасному Принцу за все, что он сделал со Спящей красавицей!

– Ха-ха! Посмотрите, какой у него куцый плащик!

– Эй, смотрите! Ожившая грязюка!

Лиам поглядел на спутников:

– Пойдемте-ка отсюда подобру-поздорову.

Они протолкались через толпу и бросились со всех ног к центру городка.

– А я-то мечтал – вот бы все поняли, что Прекрасный Принц – это я и есть, – пыхтел на бегу Лиам.

Принцы метались по улицам, пробирались задами, юркали в узенькие проходы, пока не поняли, что от толпы им удалось оторваться.

– Кажется, минуту назад был еще день! – сказал Фредерик.

Принцы огляделись по сторонам. Они очутились в другой части города, ничем не напоминавшей живописный уютный Фларгстагг, который они только что видели. На этой окраине дома были мрачные, окна забраны ставнями. Брусчатку под ногами покрывал толстый слой зеленой скользкой плесени. В канавах кишели крысы. Солнце и то померкло.

Рис. 36. «КОРЕНАСТЫЙ КАБАНЧИК»

– Даже отдых не могу организовать, чтобы что-нибудь не сорвалось, – пробормотал Лиам.

– Смотрите, вон, впереди! – Дункан показал на ветхую с виду таверну в самом тупике самой что ни на есть тупиковой улицы. Принцы подошли поближе.

– Гмм, «Коренастый кабанчик», – прочитал Дункан. – Неудачное название для ресторана. Кстати, кабанчик – это кто имеется в виду? Дикий вепрь или домашняя хрюшка?

– И так и так название очень вульгарное, – заметил Фредерик, заглядывая в закопченное оконце. – И посетители мне несимпатичны. Несколько грубоваты.

– Идти нам больше некуда, – сказал Лиам. Открыл дверь и вошел в таверну. Собственно, вы заранее знали, что он так поступит. Вы же читали пролог.

 

20

Прекрасный Принц посещает злачное место

Четверо принцев сидели за крошечным столиком в углу «Коренастого кабанчика», где башмаки липли к полу и пахло давно не мытым телом, и тихонько ковырялись в котлетах из гремучей змеи, купленных на несколько монеток, которые Дункан обнаружил на подметке своего сапога.

– Никогда в жизни не ел змеиного мяса… и, признаться, мне не кажется, что я много потерял, – сказал Фредерик, брезгливо морщась.

– Просто на наши деньги можно было купить или котлеты, или так называемое ассорти в горшочке, – отозвался Лиам. – Тут хотя бы знаешь, кого ешь.

– А по-моему, это не гремучая змея, – сообщил Дункан, покатав на языке кусочек сероватого мяса. – На вкус больше похоже на гадюку.

– Ну, если ты совсем не хочешь… – сказал Густав, не сводя глаз с почти нетронутой порции Фредерика.

Рис. 37. УБРАНСТВО «Кабанчика»

Фредерик мрачно пододвинул Густаву тарелку. Как его угораздило оказаться в таком месте? Стены были щедро и страшновато украшены частями тел животных: оленьими головами, лосиными рогами, кроличьими ушами, крокодильими челюстями и кабаньими задами. На полу прямо под ногами Фредерика виднелись пятна – принц очень надеялся, что это красное вино. За соседними столиками плевались и сквернословили неотесанные личности преступного вида. С той минуты, как принцы приступили к еде, трактирщика трижды успели ограбить.

– Что ж, пожалуй, пора мне с этим заканчивать, – вздохнул Фредерик. – Поразительно, что я до сих пор жив, а поскольку Элле, похоже, больше ничего не угрожает, не вижу, зачем мне еще рисковать. Я отправляюсь домой, в Гармонию.

– Постой, Фредерик, не время нас покидать! – сказал Лиам.

– А что мы еще недоделали? – поинтересовался Густав.

– Неужели ты сам не понимаешь? – не сдержал досады Лиам. – Я же рассказал, что было на карте в крепости Цауберы. У нее еще по меньшей мере пять пленников!

– Может, да, а может, нет, – пожал плечами Фредерик. – Вы же не знаете наверняка.

– А меня достало таскаться за другими, – сказал Густав. – Я привык работать в одиночку. Если уж меня убьют, то пусть лучше по моей собственной глупости, чем по чужой.

– Да и вам, Дункан, лучше вернуться домой, – посоветовал Фредерик. – Ведь вы, разумеется, скучаете по Белоснежке, так ведь?

– Конечно, но… – Дункан печально умолк. Наконец-то обретенная компания друзей разваливалась на глазах.

– Эй, вы! – рявкнул Лиам. – Вы что, оглохли? Я же сказал – у Цауберы есть еще пленники!

– Почему вы считаете, что им нужна наша помощь? – спросил Фредерик. – Элла сбежала самостоятельно; вероятно, и остальные сумеют. Не исключено, что они уже спаслись.

– Пфуй! – мрачно сплюнул Густав. – Этот Золушкин дело говорит. Похоже, нам уже не нужно спасать безмозглых девиц.

– Вы вообще ничего не понимаете! – взорвался Лиам. Руки у него тряслись, дыхание перехватывало от злости. – Мы должны их спасти, потому что мы герои, а герои всех спасают!

– Это вы герой, Лиам, – поправил его Фредерик. – А мы не из таких.

– Из таких! – выпалил Лиам. – Вы все герои! Мы все были одним непонятным Прекрасным Принцем. Мы были безликие, безымянные неизвестно кто. А потом нашли друг друга – и теперь…

– А что теперь, собственно? – перебил его Фредерик. – Можно подумать, мы стали непобедимым отрядом спасителей человечества! Неужели вы не заметили, насколько скверно идут у нас дела с тех пор, как мы вместе?

– Точно, – кивнул Густав. – Мы не сработались.

– Отлично! Обойдусь и без вас! – крикнул Лиам, вскочил и ударил по столу ладонями. – А вы расходитесь по домам. Я пройду по лесам тысячу миль – пешком – и сражусь со всеми троллями, великанами и драконами и спасу всех сам, один! Голыми руками! И при этом, возможно, погибну! Потому что идти на такое одному – чистой воды безумие и самоубийство! Ничего, не волнуйтесь за меня! Все отлично! Ведь вы же так боитесь. Или устали. Или гордость вам не позволяет, или вы соскучились по игре на флейте – да мало ли. А у меня все будет отлично. Отлично, отлично, отлично!

– Фу-ты ну-ты, – насмешливо протянул грубый голос за спиной у принцев. – Похоже, кое-кто устроил фестиваль жалости к себе, а нас не пригласил. – И к их угловому столику вразвалочку подошел плечистый пират с окладистой бородой. По обе стороны от него встали два грабителя со шрамами на лицах, вертя в мозолистых пальцах кинжалы.

– Друзья, вы злодеи, да? – поинтересовался Дункан, вытаращив глаза от любопытства.

– Вижу, вы здесь впервые, – отозвался пират. – А мы хотим, чтобы новенькие чувствовали себя как дома.

– Верно, – сказал голый по пояс дикарь, подтянувшийся на шум. И любовно огладил узловатую дубинку. – Так что у нас просто сердце кровью обливается, как послушаешь этого нытика, который хочет, чтобы все его пожалели.

Рядом с ним возник полуогр в потертой меховой жилетке. Он крутанул в воздухе шипастым железным шаром на цепи.

– Вот мы и решили вам пособить – ща вас как отметелим, сразу будет за что жалеть!

– И денежки отберем, – пообещал пират. – Лучше сразу отдайте, пока не началось.

Принцы обнаружили, что все до единого негодяи поднялись с мест, окружили их столик, угрожающе скалясь и поигрывая разнообразным оружием. Лиам приготовился дорого отдать свою жизнь и взялся за рукоять гномского меча.

– Вообще-то, это мой меч, – заметил Густав, пожирая рукоять глазами.

– Ты что, хочешь попросить его назад именно сейчас? – поразился Лиам.

Пират откашлялся:

– Гхм. Денежки, пожалуйста. Мы ждем.

– А гори все огнем! – прорычал Густав. Бросился на ближайшего вора, вертевшего кинжалом, и повалил его на пол. Сверху на них тут же напрыгнули семеро забияк.

В мгновение ока начался совершеннейший бред.

Надо сказать, что в заведениях вроде «Коренастого кабанчика», где завсегдатаи славятся вспыльчивостью и бессовестностью, драки – дело привычное. Для них требуются сущие пустяки – чтобы какой-нибудь грабитель капнул грогом на карту Острова сокровищ, принадлежащую какому-нибудь пирату, – и глазом моргнуть не успеешь, как все начинают обмениваться пинками и зуботычинами. А поскольку Густав пошел дальше и самым настоящим образом напал на одного из штатных воришек «Кабанчика», полнейший кавардак в таверне начался еще быстрее. Принцы очутились в эпицентре классической кабацкой драки (для Дункана это была первая в жизни кабацкая драка, о чем он и спешил сообщить всем и каждому).

Лиам поднялся и швырнул стулом в полуогра, одновременно крутанув мечом, чтобы отразить удар дикарской дубинки. Остальные преступники полезли друг на дружку – так им не терпелось стукнуть хоть кого-нибудь из принцев. В воздухе замелькали кружки и бутылки, там и сям послышался звон стекла. Стулья ломались о спины. Оленью голову сорвали со стены и сожрали.

Дункан решил вызвать огонь на себя:

– Эй, кто хочет ассорти в горшочке? На мне есть немного! – крикнул он.

Но это ни к чему хорошему не привело. Бандиты подняли Дункана над толпой и стали перебрасывать, будто мячик.

Фредерик потянулся было к рукояти гномского меча – и замер, не успев обнажить клинок. «Нет, – подумал принц. – Я не боец. Надо придумать другое решение».

Фредерик увидел, что Лиама держит борцовским захватом потный дикарь.

– Лиам, надо сказать им, кто мы такие! – выпалил Фредерик.

– Что? Нет! – выдавил Лиам, полузадушенный дикарской ручищей. – Чушь какая! Ты забыл, что только что…

Фредерик не стал его слушать, взобрался на стол и закричал:

– А НУ, ПРЕКРАТИТЕ ДРАКУ!

Как ни поразительно, драка прекратилась. В нескольких случаях кулаки зависли в воздухе, не долетев до цели.

– Вы хоть знаете, кого бьете? – спросил Фредерик.

– Нет, а кого? – с любопытством откликнулся бородатый пират. – Из кого мы тут пыль выколачиваем?

Фредерик показал на Лиама:

– Этот человек – принц Лиам Эринтийский, – объявил он. По толпе пронесся шепоток – Лиама узнали. – Да-да, именно он, – продолжал Фредерик. – Тот самый, который бросил Спящую красавицу.

Лиам закрыл глаза: неужели из-за Фредерика их кошмарное положение стало еще ужаснее?!

– Ага, слыхал я про него. Он принцессе в молоко плюнул! – крикнул один из воришек.

Толпа разразилась хохотом.

– Точно-точно! – заорал другой негодяй. – И швырялся тухлыми яйцами в королевских пуделей! И вытирал грязные сапоги о флаг Авонделла!

– А мне говорили, он насыпал красного перцу в аквариум с принцессиными золотыми рыбками!

– Ни стыда ни совести! – восторженно завопил кто-то.

– А я слыхал, он пририсовал усы портрету королевы! – заявил бородатый пират.

– Нет, что вы, самой королеве, – поправил его Фредерик.

– Класс! – восхитился кто-то.

Тут уж все и думать забыли о драке. Дикарь выпустил Лиама.

– Что, ты правда все это сделал? – потрясенно спросил пират.

Лиам вынужден был признать, что Фредерик придумал великолепный ход.

– Ну, если ты не веришь слухам, почему ты должен верить мне? – уклончиво ответил он.

– Наш Лиам просто скромничает, – вмешался Фредерик. – Разве вы не слышали, что после того, как он сорвал флаг Авонделла и вытер о него ноги, он поднял на флагшток пару принцессиных панталон?

Толпа снова расхохоталась.

– Да-да, именно так, – продолжал Фредерик. – Мой друг Лиам, быть может, и не принадлежит к завсегдатаям этого заведения, но поверьте мне, в подобных местах он как рыба в воде. И он такой не один. – Фредерик лихорадочно обшарил глазами зал в поисках Дункана и обнаружил, что тот лежит поперек барной стойки с дымовой трубой во рту (а ухмыляющийся грабитель как раз собирается залить в трубу содержимое банки с наклейкой «Маринованные щупальца»). – А вон тот юноша, – объявил Фредерик, – не кто иной, как Дункан Доблестный!

– Впервые слышу, – отозвался кто-то.

– Что ж, все бывает в первый раз. Значит, еще услышите, – пообещал Фредерик. – Не так давно Дункан вызвал на поединок Диба Раубера, Разбойничьего Короля. И победил.

Грабитель отшатнулся.

– Все врешь, – определил полуогр.

– Не врет, – возразил кто-то из воров. – По-моему, это правда. У меня брат служит у Разбойничьего Короля и как раз недавно рассказывал, что тот устроил поединок с пленником, но что-то там у них не заладилось и пленник сбежал. – Вор ткнул пальцем в сторону Дункана. – Так это был ты?

Дункан выплюнул трубу, встал на барную стойку и отвесил поклон.

– Я, кто ж еще! – просиял он. – И ни царапины, между прочим! Опля!

– Да ну? – засомневался дородный дикарь. – А вон та здоровенная дуля у тебя откуда?

– А, эта? – Дункан потер шишку на лбу. – Разбойничий Король тут ни при чем, шишку я получил в битве с великаном и драконом.

Толпа заахала.

– Истинная правда, – подтвердил Фредерик. – А теперь позвольте представить следующего героя из нашего непобедимого отряда. Густав, где же вы?

Густав выбрался из-под кучи плечистых пиратов. В помятых, закопченных доспехах, с выпирающими могучими мускулами и обожженной лысиной вид у него был прямо-таки устрашающий.

– Чего тебе? – прорычал Густав.

– Это принц Густав, сын правителей вашей страны – Штурмхагена, – провозгласил Фредерик.

– Минуточку, – поднял палец один из убийц. – Он из баллады про Рапунцель, так? В балладе он не сделал ни-че-го!

– Да что вы говорите? – изумился Фредерик. – Его сбросили с девяностофутовой башни, ему выцарапали глаза, а он вышел из этой истории целым и невредимым! Это ли не подвиг?!

Несколько негодяев согласно загудели, обдумывая его слова.

– Когда мы с Густавом познакомились, – продолжал Фредерик, – его перебросил через ограду огромный тролль, однако Густав сохранил присутствие духа – настолько, что принялся осыпать меня оскорблениями, едва завидев. Я своими глазами наблюдал, как его сбрасывали с крыши замка, вертел в воздухе разъяренный великан, били разбойники, молотила волшебными молниями злая колдунья. Я видел, как Густав оказался прямо на пути у драконьего пламени. Между прочим, вы все лупили его почем зря последние пять минут. А теперь взгляните на него! Он снова готов к драке! Густава никто не остановит! Право, я не советовал бы вам с ним связываться.

Все негодяи тут же молча отошли от Густава на шаг-другой, и вокруг него образовалось пустое пространство. Он посмотрел на Фредерика и ухмыльнулся.

– Похоже, твои друзья не так уж плохи, – рассудил бородатый пират. – А ты как же? Ты у нас кто такой?

– Я? – растерялся Фредерик. Ему оказалось нетрудно подать историю каждого из своих спутников именно так, чтобы она пришлась по душе этим прожженным типам, но как быть с самим собой? Что можно сказать о себе – разве у него есть хоть одна черта, которая способна произвести даже малейшее впечатление на целую таверну бессердечных злодеев? Фредерик был в тупике. Он приветливо улыбнулся негодяям, чтобы выгадать время. Некоторые невольно улыбнулись ему в ответ.

И тут Фредерика осенило.

– А я – Прекрасный Принц. Меня все любят.

 

21

Прекрасный Принц связывается с дурной компанией

– Фредерик, ты гений, – сказал Лиам.

Четверо принцев снова тихо-мирно сидели за столиком в углу «Коренастого кабанчика». Как только завсегдатаи таверны обнаружили, что их посетили настоящие знаменитости, они несколько минут охали и ахали – дородный дикарь попросил Фредерика оставить автограф у себя на пузе, – а потом почтительно согласились оставить знаменитую четверку в покое. Трактирщик, небритый толстяк, отзывавшийся на имя Бонифаций К. Рипснард, даже выделил принцам какое-то тряпье и таз мыльной воды, чтобы привести себя в порядок.

– Ага, хорошо у тебя получилось, ты, Гармония, – подхватил Густав.

– Спасибо, – отозвался Фредерик с детской улыбкой и напускной скромностью.

– Вообще-то, мне не нравится, когда гномы называют меня Дункан Доблестный, – добавил Дункан. – Но когда ты это сказал, мне понравилось. У тебя это как-то иначе прозвучало.

– Просто я говорил серьезно, – пояснил Фредерик. – Вы сами вызвались сразиться с Разбойничьим Королем, сами выступили против великана, который больше вас в двадцать раз, – конечно, слово «Доблестный» вам подходит.

Тут к их столику подошел трактирщик и поставил перед ними четыре кружки с какой-то густой и пенистой желто-коричневой жидкостью.

– За счет заведения, – сказал Рипснард.

– Благодарю вас, сударь, – учтиво сказал Фредерик ему в спину.

– Я этого не пью, – прошипел Лиам, едва трактирщик оказался далеко и не мог его услышать.

Дункан понюхал кружку и передернулся:

– Бе-е! Что это?

– Представления не имею, – ответил Фредерик и с брезгливой гримасой уставился на пузырьки, поднимающиеся к поверхности напитка. – В моем что-то плавает.

Густав ухватил свою кружку огромной лапищей и осушил одним глотком. Грохнул пустой кружкой по столу и вытер рот рукавом.

– Гадость, – сказал он, покривившись.

Остальные рассмеялись, и даже Густав улыбнулся.

– Ну, Лиам, расскажите нам, каков ваш новый план, – попросил Фредерик.

– Постой, постой! Не говори! – запрыгал на стуле Дункан. – Можно, мы сами догадаемся? В нем наверняка участвуют летучие обезьяны!

– Увы, Дункан, я в них не верю, так что придется обойтись без них, – ответил Лиам. – Однако я и в самом деле обдумывал новый план, если вы и вправду готовы его выслушать. План предполагает участие всех четверых, вот почему мне так важно знать, кто со мной.

– Я, – сказал Фредерик. – Теперь я понимаю, что и от меня есть польза.

– А я и не собирался никуда уходить, – просиял Дункан.

– Густав? – спросил Лиам.

Густав пожал плечами:

– Кто-кто, а я понимаю, когда противник превосходит меня числом.

– Не понимаете, – рассмеялся Фредерик. – Десять минут назад вы бросились в толпу из тридцати человек.

– Да ладно, ладно, – отмахнулся Густав. – В общем, я с вами.

– А ведь Фредерик верно подметил, – сказал Лиам. – Густав, ты действительно не всегда понимаешь, когда лучше отступить. Однако таков уж ты есть. Надо было мне это учитывать. Видишь ли, мой главный промах – я не видел сильных сторон всех участников нашего отряда. И не увидел бы, если бы не Фредерик. Тебе, Густав, нипочем никакие испытания – диву даешься, как посмотришь, сколько ты можешь вытерпеть. Ты, Фредерик, прирожденный оратор. В нашем отряде ты будешь отвечать за дипломатию. А ты, Дункан, – что ж, всегда можно рассчитывать, что ты учинишь какое-нибудь безумство. Имей в виду, это похвала. Ты не боишься рисковать.

– А я и не обиделся, – сказал Дункан.

– Как же нам применить эти… гм… таланты? – спросил Фредерик.

– Сейчас объясню, только, пожалуйста, сначала выслушайте, а потом начинайте возражать, – ответил Лиам. Остальные подались к нему. – Первым делом надо вернуться в крепость Цауберы и раздобыть карту. Если с нами не случится больше никакой ерунды, препятствия всего три: великан, дракон и колдунья. Фредерик, великана я оставляю тебе.

– Как это мне? – испугался Фредерик. Он, конечно, успел поверить в свои силы, однако мысль о том, чтобы сразиться с великаном один на один, представлялась ему одновременно и страшной, и неразумной.

– Да, тебе, – кивнул Лиам. – Твоя задача – отвлекать его. Я не хочу, чтобы ты с ним бился. Я хочу, чтобы ты с ним разговаривал. Морочь ему голову, сделай так, чтобы он тебя слушал. Главное – чтобы он не обратил внимания на остальных.

– То есть я должен подойти к великану, к тому самому великану, который чуть не раздавил меня в лепешку, и завести с ним светскую беседу? – Фредерик недоверчиво усмехнулся. – Вам не кажется, что он сочтет это подозрительным?

– Разумеется, сочтет, – сказал Лиам. – А нам придется сделать так, чтобы все выглядело правдоподобно. Вот почему я хочу, чтобы ты сдался ему в плен.

Фредерик булькнул.

– Мне это не нравится, – заявил Густав.

– Фредерику задача по силам, – сказал Лиам. – Я ему доверяю.

– Если с ним что-то случится, я тебе башку расквашу, будто помидор, – предупредил Густав.

– Ничего страшного, – сказал Фредерик и успокоительно похлопал Густава по плечу. – Я сам хочу попытать удачи. Кроме того, я уверен, что и вам отведена важная роль в нашем плане.

– Да, Густав, тебе я поручу дракона, – распорядился Лиам.

– Вот это дело! – приободрился Густав.

– Главная твоя цель – отвлечь его, – продолжал Лиам. – В целом идея та же, что и у Фредерика с великаном. Дракон – животное, а если животное видит что-то, что ему нравится, оно за ним гонится. Подмани дракона, а потом беги от него. Если дракон собьет тебя с ног, вставай и беги дальше. Главное – не останавливайся и не дай ему потерять к тебе интерес. Пусть он будет занят. – «И постарайся остаться в живых, прошу тебя», – подумал Лиам. Он понимал, что Густаву досталась самая рискованная часть плана, однако из всех принцев годился для нее только он.

– Ну, не знаю, – с сомнением протянул Густав. – Обычно я бегу не от, а к…

– Всегда полезно попробовать что-то новенькое, – сказал Лиам.

– Ладно, – пробурчал Густав. Потом, помолчав немного, добавил: – А можно, я его убью?

– Пожалуйста, не надо, – очень серьезно сказал Лиам: на самом-то деле перспектива, что Густав убьет дракона, тревожила его меньше всего. – Он нам понадобится в следующей части плана.

– Ну, если ты так настаиваешь, – неохотно согласился Густав.

– А пока вы будете отвлекать дракона и великана, – сказал Лиам, – мы с Дунканом проберемся в крепость и отыщем карту. Имейте в виду, когда я в последний раз был в крепости колдуньи, меня ждала большая неожиданность – дракон. Дункан, ты нужен мне на случай, если на сей раз меня ждет еще какой-нибудь сюрприз. Ты – мой джокер.

– А, джокер, ясно, – закивал Дункан. – Как в покере. Хочу – буду червой, хочу – пикой. Чем тебе нужно, тем и стану. Очень в моем стиле.

– Как только мы раздобудем карту, сразу же вернемся и поможем Густаву, – сказал Лиам. – Втроем мы сможем перенаправить дракона и заставить его наброситься на великана, как в тот раз.

– А как мы это сделаем? – спросил Дункан. – Приманим на бифштекс?

– Хорошая мысль, – одобрил Лиам, которому было приятно услышать такое логичное предложение. – А потом, пока великан разбирается с драконом, хватаем Фредерика и убегаем. После этого находим по карте пленников и освобождаем. Ну что, готовы?

Остальные неуверенно закивали и забормотали.

– Нет, так не пойдет, – сказал Лиам. – От своих спутников я жду энтузиазма. Я герой и уверен в успехе!

Он встал, показал на Дункана и театрально вопросил:

– Кто ты, Дункан?

– Человек! – дрожа от восторга, закричал Дункан.

– Конкретнее! – не менее театрально произнес Лиам.

– Человек ростом пять футов два дюйма!

– Я имею в виду слово «герой», – вполголоса намекнул Лиам.

– Герой! – заверещал Дункан. – Я герой!

Лиам круто развернулся:

– Кто ты, Фредерик?

– Я герой! – отвечал Фредерик, гордо выпятив грудь. – Герой несколько другой разновидности, но все же…

Лиам снова развернулся:

– Кто ты, Густав?

– Да ну, развел тут балаган. Я в такие игры не играю, – заявил Густав, скрестив руки на груди.

– Ты герой, Густав! – сказал Лиам. – Мы все герои. Когда я говорил это час назад, то слегка кривил душой, а сейчас – нет. Мы – невоспетые герои, пусть так, но всему свое время. Все будет иначе. Ну же. Вместе у нас все получится. Мы – одна команда. – Он вытянул руку ладонью вниз над серединой стола, рассчитывая, что остальные встанут и положат руки поверх.

Дункан вскочил, сильно хлопнул Лиама по руке и плюхнулся обратно.

– Опоздал! Опоздал! – радостно завопил он.

Фредерик и Густав засмеялись.

– Ладно, мы команда, – сказал Густав.

– Вот и хорошо, – сказал Лиам. – Надо раздобыть снаряжение. Разбойничий Король забрал у нас все ценное. Не знаю, что предложить на продажу.

Рис. 38. ОНДАТРОВЫЕ БИФШТЕКСЫ

Тут Фредерик порылся в потайном внутреннем кармане мундира и вытащил кольцо с бриллиантом.

– Разбойники его не заметили. Я собирался подарить его Элле, когда разыщу ее, чтобы вернуть ее расположение, – признался он. – Но, думается мне, здесь и сейчас от него будет больше толку.

– Спасибо, Фредерик, – сказал Лиам и в знак благодарности потрепал Фредерика по плечу. – Пойдем навестим трактирщика.

В обмен на кольцо Фредерика четверо принцев получили от Рипснарда целую охапку одежды и седельную сумку, набитую тухлыми на вид ондатровыми бифштексами. («Нам они и не должны казаться аппетитными, – напомнил остальным Лиам. – Только дракону».)

– Хорошо бы еще какого-нибудь оружия… – сказал Лиам.

– Тут, принц, я вам не помощник, – развел руками Рипснард. – Я не терплю в своем заведении орудий насилия.

– Все равно здесь все вооружены до зубов! Зачем же… – начал было Лиам, но оборвал сам себя: – Впрочем, не страшно.

Ведь у них еще оставалось два гномских меча.

– Надеюсь, лимонад вам понравился, – добавил трактирщик, когда Лиам двинулся прочь.

– Так это был лимонад? – изумился Лиам.

Он отправился в кладовку, где остальные принцы переодевались в новые наряды. Когда четверка принцев вернулась в зал, то приковала все взоры.

– Хе-хе, – засмеялся Рипснард. – По-прежнему не верится, что вы те знаменитые принцы. Вид у вас не очень-то прекрасный!

Принцы, с ног до головы облаченные в черное, напоминали шайку воров.

– Ничего-ничего, – сказал Лиам. – У нас впереди совсем не принцевские дела.

Многоопытные завсегдатаи таверны оглядели принцев с ног до головы.

– Не волнуйтесь, – сказал бородатый пират. – Вы такие страшенные, что от вас все врассыпную разбегутся, едва завидят.

– Пожалуй, мы и правда производим пугающее впечатление, – взволнованно шепнул Фредерик Густаву.

– Я уж точно произвожу, – сказал Густав.

– Ну, пока-пока, – помахал им Рипснард. – Мы в «Коренастом кабанчике» всегда будем рады Лиге Принцев.

– Лига Принцев… – повторил Фредерик. – Звучит красиво.

– А Лига Прекрасных Принцев – еще лучше! – заверещал Дункан.

– Нет! – хором отрезали Лиам с Густавом.

– Лига Принцев, – сказал Лиам. – Лига Принцев – и все.

– Как будто мы спортом решили заняться, – пробурчал Густав.

* * *

Четверо принцев вышли из «Коренастого кабанчика». Стоило им оказаться в грязном проулке, как их едва не сшиб с ног незнакомец в черном, спешивший в таверну.

– Эй, я что, так сильно опоздал? – спросил седой незнакомец, оглядев, во что одета компания, на которую он налетел. – Подождали бы, а?!

– Еще раз, пожалуйста, – попросил Фредерик.

– Мы же договорились встретиться в таверне! – сказал незнакомец. – Вы ведь связные колдуньи, я правильно понимаю?

Дункан шагнул вперед, принял величественную позу и провозгласил:

– Мы – Лига…

Лиам мгновенно отпихнул его в сторону.

– Лига Связных, – сказал он. – Лига Злодейских Связных. Да-да.

– Ого, а я и не знал, что вы в Лиге, – присвистнул незнакомец. – Я-то по договору работаю. Знал бы – не заставил бы ждать. – Он порылся в сумке, висевшей у него через плечо, и вытащил пять свитков. – В общем, держите, это вам. – Он раздал свитки принцам. – Этот – в Сильварию. Этот – в Гармонию… Авонделл – тебе… А тебе вот Эринтия. А в Штурмхагенский замок я сам доставлю.

Принцы заглянули в свои свитки и пробежали глазами письма: «Ваш бард у меня… Гора Упырье Крыло… На закате в День середины лета… мир еще не видел бойни такого размаха… С наижутчайшими пожеланиями, Цаубера».

– Я бы, пожалуй, взял Сильварию себе, – сказал Дункан Фредерику. – Поменяемся?

Густав дал Дункану тычка, чтобы тот помолчал.

– Мы доставим письма по адресу, – сказал Лиам. – Густав, нужно, наверное, вознаградить нашего коллегу.

Густав размахнулся и со всей силы ударил связного в челюсть. Тот рухнул без чувств. Густав выхватил у него пятый свиток и засунул обмякшее тело в ближайшую бочку, а бочку забросил через выбитое окно в необитаемый дом на другой стороне проулка.

– Послушайте, – проговорил Фредерик, побелев от ужаса. – Вы понимаете, что означают все эти послания?

– Еще бы, – сказал Густав. – Они означают, что планы у нас изменились и я отправляюсь домой. Я не намерен спасать остолопов, которые отравили мне жизнь.

– Густав! – рассердился Фредерик. – Мы все в обиде на бардов за скверное обращение, но это не значит, что они должны стать невинными жертвами колдуньи!

– Насчет невинных не уверен, – прорычал Густав.

– Нет, бросать их в беде нельзя, – отчеканил Фредерик. – Лиам, прошу вас, скажите ему!..

Лиам задумчиво молчал. Когда кому-то грозила смерть, Лиам всегда первым спешил на помощь, однако спасать бардов ему еще не доводилось. Ладно бы просто незнакомые барды – но ведь среди них был Тиресий Мелодический, тот самый, который долгие годы пренебрегал заслуженной героической славой Лиама, а потом и вовсе погубил ее, превратив Лиама в обобщенного Прекрасного Принца.

«Это испытание, – подумал Лиам. – Тиресия я люблю меньше всех на свете».

– Лиам! – повторил Фредерик.

– Учитывая, что сказано в этих посланиях, я не вижу другого выхода, кроме как изменить наш план, – произнес Лиам.

– Ты хочешь сказать, что бросишь этих певчих птичек на растерзание колдунье? – Густав не верил своим ушам. – Вот уж чего не ожидал!

– Нет, – мотнул головой Лиам. – Надо, конечно, освободить пленников, кто бы они ни были. День середины лета уже завтра, завтра колдунья их убьет. Даже если бы мы раздобыли карту согласно плану, у нас не хватило бы времени обойти все башни до завтрашнего вечера.

– Верно подмечено, – сказал Фредерик. – Как же нам быть?

– Обратимся за помощью, – ответил Лиам. – Ближе всего отсюда до Штурмхагенского замка. Как только раздобудем карту, передадим ее братьям Густава. Тогда нас станет двадцать, мы разделимся – и можно рассчитывать, что мы доберемся до башен вовремя.

– Ты хочешь просить о помощи моих братцев? – ахнул Густав. – Ага. Еще Рапунцель попроси.

– Нам нужен многочисленный отряд, – пояснил Лиам. – Иначе ничего не выйдет.

– Не выйдет спасти людей, которых мы терпеть не можем, – вздохнул Густав.

– Густав, я знаю, вам кажется, будто вашим братьям достается больше внимания, – сказал Фредерик. – Взгляните на это с другой стороны: у них было больше времени, чтобы создать себе репутацию. Ведь они по большей части, надо полагать, много старше вас.

– Да всего-то на год-два! – воскликнул Густав.

– Все шестнадцать? – поразился Лиам. – Как такое может быть?!

– У мамаши было две восьмерни, а потом я, – резко ответил Густав.

– Неприятно, – поморщился Лиам.

– Густав, без вас нам не обойтись, – сказал Фредерик. – Прошу вас.

– Послушай, – сказал Лиам. – Иногда быть героем не значит стяжать себе славу. Быть героем – значит делать что нужно.

– Это я понимаю, но насчет братьев – ни за что, – уперся Густав. – Хорошо, спасем этих виршеплетов, но только сами, вчетвером.

– Ладно. Значит, так суждено, – сдался Лиам.

– Ой, а я догадался! – вмешался Дункан. – Я знаю, кого колдунья держит в башнях, – наших бардов!

– Дункан, да ты настоящий детектив, – сказал Лиам. – А теперь пошли отсюда, пока не появились настоящие связные. Для бардов мы единственная надежда.

* * *

– Совершенно верно, ваши величества, – сказал Грошпер, склонившись перед королем Олафом и королевой Бертильдой, которые восседали на тронах в застеленном драгоценными шкурами тронном зале Штурмхагенского замка. – Колдунья намерена уничтожить Лейфа Лирика самым отвратительным образом. Вместе с тремя моими собратьями-виртуозами.

– Нам это весьма некстати, не так ли? – произнес могучий король, поглаживая бороду, похожую на тучу. И перевел взгляд на шестнадцать статных, вооруженных до зубов молодых людей, выстроившихся у трона в длинную, идеально прямую шеренгу. – Хенрик, хорошенько снаряди братьев в дорогу и веди на гору Упырье Крыло.

– Мы готовы, – отрапортовал Хенрик, старший из штурмхагенских принцев. – То есть кроме Густава. Он опять играет где-то один.

– Неважно, – отмахнулся король Олаф. – Шестнадцати вполне довольно. Вперед.

По команде Хенрика братья дружно повернулись кругом и промаршировали к выходу, печатая шаг.

* * *

Между тем в совсем другом королевском дворце происходили совсем другие события.

– Глазам своим не верю – ты вернулся без моего принца! – рычала принцесса Шиповничек. Она схватила золотое блюдо с финиками, стоявшее у трона, и от злости запустила им в окно. Витраж разбился вдребезги, на мраморный пол хлынула лавина разноцветных осколков. – Тебе поручили одно простенькое дело! Одно! Доставить мне принца Лиама! А ты приводишь мне эту его мерзопакостную младшую сестрицу!

Руффиан Синий застонал и посмотрел себе под ноги.

– Я же тебе все объяснил, – промямлил он.

– Шиповничек, пойми меня правильно, – сказала Лила. – Честное слово, видеть брата в твоих когтях для меня нож острый. Но если ты немедленно не отправишь войско на гору Упырье Крыло, все кончится тем, что Лиам попросту погибнет. Ты понимаешь, что это означает? Свадьба отменяется.

Шиповничек наморщила носик и поглядела на Лилу:

– Ты, блоха приставучая, все я понимаю! Просто у меня истерика, на которую я, как принцесса, имею полное право. – Она повернулась к ближайшему стражнику. – Я желаю, чтобы через несколько минут было мобилизовано все войско Авонделла. И подайте мне экипаж.

– Экипаж? – удивилась Лила.

– Неужели ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки? А вдруг у Руффиана Нытика снова ничего не выйдет? – ответила Шиповничек, выгнув бровь. – Я поеду туда сама и прослежу, чтобы Лиам вернулся домой с нами. И ты тоже.

Десять минут спустя пять сотен вооруженных кавалеристов выступили под флагом Авонделла (о который Лиам, кстати, вовсе не вытирал ноги) и по тайным тропам Руффиана двинулись напрямик через леса на Сиротливую пустошь. А во главе вооруженного отряда гордо катилась дурацкая золоченая карета, а внутри ее сидела, обливаясь потом, Лила, зажатая между принцессой Шиповничек и Руффианом Синим.

Руффиан сковал Лиле руки наручниками. Шиповничек выхватила у наемника ключ и выбросила в окно. Руффиан уставился на нее в полном недоумении.

– Не доверяю этому отродью, – пояснила принцесса Шиповничек.

– Ехать-то далеко, – вздохнула Лила.

* * *

Совсем на другой дороге в другом королевстве Хенрик Штурмхагенский и пятнадцать его силачей-братьев бодро шагали вперед, крутя над головой боевыми топорами, разминая мышцы и горланя военные песни.

* * *

Между тем по третьей дороге шло еще одно воинство – воинство людей в черном, и пеших, и верховых. Они тащили целый обоз, нагруженный копьями, мечами и дубинками, котелками и спальными мешками. На крыше одного фургона с припасами восседал Диб Раубер, Разбойничий Король, и с демоническим хохотом пулялся из рогатки каштанами в спины своих приспешников.

* * *

Неподалеку от них по лесной тропинке катился фургончик поменьше. Флик, Фрек и Франк хранили по пути гробовое молчание. У них даже лица не менялись. Сидевшая в фургончике Белоснежка лихорадочно доделывала сорок седьмую за сегодня прихватку, отчаянно пытаясь отвлечься от мыслей о Дункане.

* * *

Совсем на другом краю леса, вдали от всех дорог, Элла на полной скорости убегала от голодного волка. Она перепрыгнула через густые кусты дрока и, метнувшись в сторону, увидела толстенное поваленное бревно с трухлявой сердцевиной, похожее на трубу, и спряталась там от волчьих зубов и когтей. Могучий зверь хотел было протиснуться за ней – и тут у него застряла голова. Элла рассмеялась, выбралась из трубы с другой стороны и побежала дальше.

* * *

А еще по одной дороге шатко брел на ходулях из полосатых мятных леденцов человечек с зелеными волосами, а на плече у него сидела райская птица в радужном оперении. Но к нашей сказке он отношения не имеет, так что не обращайте на него внимания.

* * *

Цаубера, которая вообще не считалась с дорогами, мчалась по лесу зигзагами и метала при этом колдовские молнии во всех зайчиков и белочек, которые осмеливались сунуться ей под ноги. За ней по воздуху плыл большой, но несколько помятый зеленый пузырь с четырьмя перепуганными бардами. Барды видели, какова Цаубера в гневе: она только что обнаружила, что гоблины упустили Грошпера. И единодушно сомневались, что когда-нибудь снова смогут есть бекон.

Ведьма направлялась к горе Упырье Крыло, как, собственно, и все остальные. Был канун Дня середины лета.

 

22

Прекрасный Принц шпионит в стане врага

Принцы шагали по лесу необычайно бодрые и воодушевленные. Дункан исполнил товарищам свою любимую гномскую походную песню «Не суйте бороды в костер». Когда он завершил песню звонкой руладой – «И не склоняйтесь над золой ночной поро-о-о-ой!», – Лиам и Фредерик зааплодировали.

– Спасибо, Дункан, – улыбнулся Лиам. – Мне даже, можно сказать, понравилось.

– Да, дорога к месту смертельной схватки на сей раз оказалась гораздо приятнее, – сказал Фредерик. – Правда, мне все же очень жаль, что у нас больше нет лошадей.

– И мне, – вздохнул Дункан.

– Ты коня не терял, – напомнил ему Густав.

– В этот раз нет, – ответил Дункан. – Но несколько месяцев назад я потерял отличного коня. Его звали Папаша Быстроног. Я поехал на нем к речке поискать блестящие камешки, а пока придумывал имя треске, он взял и ускакал. Наверное, ему стало стыдно за меня.

– Мой конь сопровождал меня во всех главных приключениях, – вздохнул Лиам. – Если бы его не было со мной во время битвы со злой феей, я бы, скорее всего, не ушел от нее живым. Запомните мои слова: если мне подвернется случай вернуться в замок Раубера и забрать Громобоя, я его не упущу. – Тут он услышал смешок. – Что, Густав?

– Полный перебор, – отозвался Густав. – Громобой! Придумал тоже!

– Он могучий боевой конь. Почему бы не дать ему сообразное имя? – отвечал Лиам.

– Боевой конь! Пфуй! – скривился Густав. – Вот у меня действительно боевой конь. Ты хоть видел, какие у него ляжки, а?

– Позволь спросить, какое же столь подобающее имя дал ты своему скакуну? – холодно поинтересовался Лиам.

Густав пробурчал что-то невнятное.

– Что-что? – не без ехидства переспросил Фредерик.

– Семнадцатый, – проговорил Густав немного разборчивее.

– Семнадцатый кто? – уточнил Дункан.

– Семнадцатый, – повторил Густав. – Коня так зовут. Я его никак не называл. Просто всем детям в нашей семье выдают коня, когда они входят в возраст. А коней нумеруют по порядку. Поэтому у меня Семнадцатый.

– А мою лошадку звали Гвендолин, – сказал Фредерик. – Не то чтобы мы с ней были давно знакомы. По правде говоря, я впервые увидел ее в тот день, когда отправился в путешествие. Однако, если учесть, как терпеливо она сносила мои неловкие попытки ездить верхом, честно говоря, я ей очень признателен. Надеюсь, мы с ней еще встретимся.

– Это не она вон там? – спросил Дункан, показывая в сторону светло-рыжей кобылы, которая мирно паслась за деревьями впереди.

Принцы остановились как вкопанные. И правда – на седле у кобылы красовалось инкрустированное изображение герба Гармонии. Принцы подкрались поближе.

– Это и в самом деле Гвендолин, – потрясенно прошептал Фредерик.

– Семнадцатый! – просиял Густав, заметив своего коня. Однако, поймав себя на радостной улыбке, поспешил сплюнуть на землю, пока никто ничего не заметил.

– Здесь все наши лошади, – сказал Лиам.

– Ну, кроме моего коня, – подчеркнул Дункан с некоторым огорчением. Если все остальные лошади вернулись, почему счастливая звезда не привела ему Папашу Быстронога?

Все три лошади принцев (плюс несколько десятков других) были привязаны к деревьям рядком – словно в импровизированном стойле.

– Здесь полно лошадей. Что они тут делают? – спросил Фредерик. – Может быть, Разбойничий Король продал наших лошадей торговцам? Как вы считаете?

– Нет, думаю, Раубер и его люди взяли их себе, – отозвался Лиам. – Глядите. Только очень тихо.

Он подтолкнул своих спутников прочь с тропы и показал на палатку из латаной мешковины за деревьями.

– Думаешь, там разбойники? – спросил Дункан.

Все четверо приникли к земле и подкрались поближе. Тут им стало очевидно, что в их поле зрения это вовсе не единственная палатка. Перед принцами раскинулся целый палаточный город – и не сосчитать. Посреди многолюдного лагеря развевался флаг, на котором гигантский ботинок пинал старенького седобородого короля, – это было знамя Диба Раубера.

– По-моему, там не просто разбойники, а все разбойники на свете, – пробормотал Лиам.

Они смотрели, как из палаток вылезали злодейского вида люди – кое-кого они узнали, потому что видели их, когда были в замке Разбойничьего Короля, – и бродили по лагерю, лениво болтая друг с дружкой и то и дело обмениваясь тычками и пинками. Солнце склонилось к закату, и несколько разбойников развели костры и подвесили над ними закопченные котелки с кашей.

– Ужин готовят, – позавидовал Густав. – Давайте-ка под шумок украдем наших коней.

– Нет, – отрезал Лиам. – О конях пока забудем. Вдруг нам удастся вызнать, что затевают эти негодяи? На нас черная воровская одежда – она отлично подходит для разведки. Попробуем подслушать.

– Глядите! – ахнул Фредерик. – Это же Хорес и Невилл!

– Кто?..

– Те двое, которые схватили нас в лесном домике тогда, в Сильварии, – пояснил Фредерик. – Большой, который бросил в Дункана гигантским мечом, и маленький с мышиными усиками.

– Ага, точно, – закивал Дункан. – Вон они.

Хорес и Невилл, увлеченно беседуя, прошли по краю лагеря всего в нескольких ярдах от принцев.

– Гм. А я думал, Раубер уже давно вышиб из них дух, – сказал Густав.

– За ними, – скомандовал Лиам. Присев на корточки, он пробирался вперед, пока не оказался в считаных футах позади Хореса с Невиллом. Остальные, затаив дыхание, двинулись следом.

– Чего он теперь-то от нас хочет, а? – тоненько прогундосил Невилл.

– Да уж пора бы восстановить в чине, – отозвался Хорес. – Не откажусь заняться чем-нибудь другим, кроме чистки конюшен.

– Вряд ли, сам посуди, – сказал Невилл. – Он нас уже сколько дней изводит. У меня вся башка ноет от его щелбанов. Еле жив остался. Так что я согласен разгребать сам знаешь что – лишь бы черепушку не раскололи.

– Знаешь, я в жизни не видел, чтобы этот мальчонка кого-нибудь насмерть убил, – протянул Хорес. – Ты хоть понимаешь, что наш начальничек под стол пешком ходит?

Невилл застыл как вкопанный. Лиам тоже, отчего все остальные принцы врезались друг в дружку у него за спиной. Они едва не попадали, но кое-как удержались на ногах.

– А ну помалкивай! – рявкнул Невилл громким шепотом. – Жить надоело? Вон же его палатка! Еще услышит, что ты назвал его этим… ну…

– Мальчонкой, – сказал Хорес.

– А-ай! Тихо, тихо, тихо! – Невилл сорвал с головы черную шляпу и принялся лупить ею Хореса. Хорес заржал. Ему страшно нравилось пугать Невилла.

– Пошли узнаем, что понадобилось этому шмакодявке, – сказал Хорес и завел песню: – «Из чего только сделаны мальчики? Из чего только сделаны мальчики? Из улиток, ракушек и зеленых лягушек – вот из этого сделаны мальчики!!!»

Невилл в ужасе схватился за голову.

Разбойники повернулись и вошли в большую палатку. Принцы прокрались поближе и прижались ушами к грубой грязно-серой мешковине.

– Вы нас звали, господин, – донесся до них голос Хореса. Хоресу, конечно, нравилось посмеиваться над Разбойничьим Королем при Невилле, однако в присутствии демонического мальчишки он неизменно держался с большим почтением. Ему совсем не хотелось ненароком стать мишенью очередной Рауберовой истерики. Знавал он одного телохранителя, который, себе на беду, стянул у Диба печенюшку, – так тот целую неделю пытал его пенделями.

– Вы же знаете, что нравитесь мне, так? – издевательски прогнусавил Раубер.

– Ну да, конечно, – ответил Невилл.

– Насколько нам известно, – добавил Хорес.

– Тем не менее я еще не простил вас за фиаско на крыше третьего дня, – продолжал Раубер. – Однако мне нужны две пары крепких рук, а вы, к сожалению, мои лучшие кадры в этом скопище недотеп.

– Счастливы слышать, господин, – сказал Невилл.

Было слышно, как Хорес стукнул его, а потом прошипел:

– Это был не комплимент!

– Поэтому, к моему величайшему неудовольствию, – гнул свое Раубер подчеркнуто официальным тоном, – я вынужден отныне именовать вас сэр Хорес и сэр Невилл, мои первые полноправные рыцари.

– Это честь для нас, господин, – сказал Хорес.

– Поскольку вы теперь мои рыцари, – сказал Раубер, – ваша обязанность – управлять повседневными делами в моем новом замке. Я уверен, что замок будет куда просторнее, чем старый, так что, надо полагать, уборки потребуется гораздо больше. Ваша задача – наладить бесперебойную работу, чтобы все – а в особенности я – были сыты и довольны.

– Извиняюсь, господин, – встрял Невилл, – ежели мы теперь рыцари, может, работа нам полагается… ну я не знаю… поинтереснее, что ли?

– Что, пенделя захотелось, сэр Невилл?

– Нет, господин.

– Так вот о чем бишь я… Кроме того, ваша задача – встречать посетителей. Я убежден, что едва у меня появится собственное королевство, как к его вратам потянутся толпы знати из далеких стран. А вы пригласите их на банкет, и – как это называется? – дипломатические переговоры, и все такое прочее. Затем мы ограбим их до нитки.

Раубер расхохотался, а принцы переглянулись, не веря своим ушам.

– Должен сказать, господин, план у вас гениальный, – подольстился Хорес.

– Еще бы! – Раубер захлебнулся хохотом. – Два часа работы охранников – за целое королевство! Вот увидите, быть королем гораздо веселее: буду всласть помыкать невинными обывателями, а не только тупицами вроде вас!

– Колдунья говорит, выбирайте любое из пяти, какое понравится, – сказал Невилл. – Вы уже решили, которое берете?

– Да. Пожалуй, вот это – где мы сейчас находимся – как раз по мне, – ответил Раубер. – Беру Штурмхаген.

– Так, хватит, – процедил Густав сквозь стиснутые зубы. – Сейчас мы его прихлопнем.

– Густав, так нельзя! – одернул его Лиам. Он схватил Густава за руку и удержал на месте. – Нас четверо, а их по примерным подсчетам сотни две, гораздо больше, чем мы насчитали, когда были в замке. Это сильно мешает нашим планам. Надо менять стратегию. Если придется продираться через все войско Раубера, карты нам не раздобыть. Значит, надо сначала бежать в Штурмхагенский замок за подкреплением.

– Нет, сначала надо прихлопнуть Раубера, – ощерился Густав.

– Густав, давай рассуждать логически! – рассердился Лиам. – Вчетвером нам не справиться с целым войском! А вместе с твоими братьями и гвардией твоего отца…

– Мы зря тратим время на разговоры, когда можно просто разодрать холст и разобраться с этим мелким поганцем, – прорычал Густав.

Фредерик с Дунканом дружно зашикали.

– Густав, ты при мне много раз лез на рожон – и никогда не выходило ничего путного! – рявкнул Лиам.

– А у тебя есть предложения получше, да, Профессор Мозгенштурм? – съязвил Густав.

Фредерик с Дунканом снова дружно зашикали.

– Я только что предложил тебе обратиться к отцу и братьям! – напирал Лиам.

– Глупости! – отмахнулся Густав. – Нам подвернулся случай разделаться с Раубером! Без этого малолетнего хулигана в войске наступит разброд!

– Это слишком большой риск! – прошипел Лиам. – Не хватало мне еще обременять совесть мертвыми принцами!

– Господа! – прошептал Фредерик. – Прошу вас, тише!

– НЕ ЛЕЗЬ НЕ В СВОЕ ДЕЛО! – хором заорали на него Лиам с Густавом.

– Что такое? – донесся из палатки голос Разбойничьего Короля.

– Зараза, – вырвалось у Лиама.

Раубер выскочил из палатки вместе с Невиллом и Хоресом.

– Хорошенькое дельце! – захихикал он. – Глазам своим не верю – у вас хватило дурости вернуться! – Его так разобрало от злорадства, что он с улюлюканьем пустился в пляс.

– Разделяемся, – сказал Лиам, обнаружив, что со всех сторон к ним сбегаются разбойники. Он схватил Дункана за руку и потащил в одну сторону, а Густав вцепился Фредерику в воротник и поволок в другую.

– Ребята! – оглушительно проревел Хорес, и его голос раскатился по палаточному городу. – Тут принцы – лови-держи!

– Ой, у меня обе ноги затекли! – простонал Фредерик – он едва ковылял. – Ой-ей-ей-ей-ей!

Густав, отдуваясь, подхватил Фредерика, перебросил через плечо и побежал дальше. Разбойники бросились за ним, но стоило кому-нибудь приблизиться, как Густав резко разворачивался и хлестал преследователя по лицу ногами Фредерика.

– О, превосходная разминка! – восклицал Фредерик.

Невилл прибавил ходу и обогнал Густава. Преградив мускулистому принцу дорогу, он выхватил острый сверкающий кинжал.

– Прошу вас, не набрасывайтесь на человека с кинжалом! – взмолился Фредерик.

– Держись, – только и сказал на это Густав и ринулся на оскалившего зубы Невилла.

Он сорвал с Фредерика один сапог и швырнул в тощего разбойника. Получив каблуком между глаз, Невилл рухнул навзничь. Густав, даже не замедлив хода, нагнулся, подобрал сапог, валявшийся рядом со стонущим разбойником, и натянул обратно на ногу Фредерику. Напоследок он еще и отдавил Невиллу руку. А затем с Фредериком на плече помчался прочь из лагеря, словно боевая колесница, и скрылся в лесу.

Тем временем Хорес тяжело топал за Лиамом и Дунканом.

– Вы же, наверное, страх как соскучились! – кричал он. – Решили снова навестить нас – так трогательно, честное слово!

– Вы нас неправильно поняли! – завопил в ответ Дункан, перепрыгивая вслед за Лиамом через тросы палаток. – Мы совсем не соскучились, ничуть! Мы здесь не поэтому!

– Ирония, Дункан, ирония! – пояснил Лиам, уворачиваясь от очередного разбойника.

– Не спешите, не спешите, бежать все равно некуда! – орал Хорес.

Лиам остановился: перед ним сомкнулась стена разбойников. Он посмотрел налево, потом направо – везде была непроходимая чащоба из палаток, фургонов, ящиков с провиантом. Принцы оказались в западне. Хорес неторопливо двинулся на них, с ленцой поигрывая огромной деревянной дубинкой, – таким огромным и крепким орудием можно расплющить в лепешку любую голову.

– Ну-ка брось меня в него, – предложил Дункан. – Посмотрим, что получится.

– Это безумие, – отозвался Лиам, но мысль ему понравилась. В целом Лиам считал «счастливую звезду» Дункана попросту придурью, однако то и дело задумывался, вдруг это правда, – например, когда они уцелели после падения с крыши разбойничьего замка. Дункан выжидательно глядел на Лиама. – Ладно, – пожал тот плечами.

Он схватил легонького Дункана и швырнул им прямо в Хореса. Толстый разбойник ловко поймал Дункана свободной рукой и поднял в воздух.

– Хе-хе! Вот уж спасибо. Знал, что будет нетрудно, но чтобы настолько! – засмеялся он.

Лиам огорченно покачал головой. И даже не попытался защищаться, когда со спины на него налетел десяток могучих разбойников. Один вырвал у него меч, а остальные схватили за руки и за ноги. Какой смысл отбиваться, когда Дункан оказался в полном распоряжении противника?

Дункан обмяк в лапище Хореса, мысли у него путались. Нет, это уж точно не везение – даже отдаленно! У Хореса не случилось сердечного приступа. Земля не разверзлась и не поглотила разбойников. Ничего похожего, только Дункан попался в лапы злодею. «Да, никаких сомнений, – подумал он. – Счастливая звезда погасла».

 

23

Прекрасный Принц садится не на свое место

Когда Густав наконец замедлил шаг и поставил Фредерика обратно наземь, солнце уже давно закатилось. От разбойничьего лагеря их отделяло много миль, кругом теснились густые корявые кусты.

– Ну, как наши ножки, больше не бо-бо? – поинтересовался Густав.

– Да. Спасибо, что подвезли, – отозвался Фредерик. – Как вы считаете, нас все еще преследуют?

– Нет, – мотнул головой Густав. – Можно перевести дух.

– Ах, Густав, пока я не забыл, – сказал Фредерик. – Я вот все думаю – вы лишились меча, а мой по-прежнему при мне. Это ведь как-то… неправильно. Возьмите мой меч. Так будет лучше для нас обоих. – Он потянулся к поясу за гномским мечом – и с ужасом обнаружил, что его там нет. – Какой кошмар! Меч…

– Не паникуй. Я его уже взял, – сказал Густав. – Подумал то же самое, что и ты, и давным-давно стянул его.

– Вы украли мое оружие?!

– Ты же сам только что сказал, что хочешь его отдать!

– Вот именно – я хотел его отдать. А не чтобы вы его присвоили.

– Какая разница? Меч у меня, все нормально…

Фредерик вздохнул. Ощупью пробрался через окружающую мглу, нашарил толстое дерево и прислонился к нему.

– Вот уж темно так темно, – проговорил он. – Жаль, с нами нет Дункана. Уж он бы вытащил из кармана факел или еще что-нибудь…

– Ага – и кровать, и подушку, и духовой оркестр из одних флейт, чтобы сыграл ему колыбельную, – огрызнулся Густав. – Честное слово, хватит морочить заморышу голову. Ты же не считаешь, что у него и впрямь есть счастливая звезда?

– Не знаю. Я своими глазами видел, как карета превращается в тыкву, и с тех пор несколько утратил скептицизм, – признался Фредерик. – Как вы думаете, Дункану и Лиаму удалось спастись?

Густав пожал плечами:

– Мы их сейчас все равно не отыщем. Отдохнем до рассвета, а тогда уж и пустимся на поиски.

– Разумно. – Фредерик огляделся. Сквозь переплетение густых ветвей над головой пробивался скудный свет луны. Видны были лишь контуры деревьев. Фредерик соскользнул наземь и тут же с криком выпрямился. – Крапива! Тут полно жгучей крапивы! – простонал он.

Густав поелозил ногами.

– Распинай ее в стороны, и дело с концом.

– Может быть, поищем более удобное место для ночлега? – Фредерик уставился в темноту и вдруг различил островок мягкой на вид зелени. – Густав! – воскликнул он. – Здесь есть прекрасный мох!

Густав поднял голову и увидел, как Фредерик уютно пристраивается под косматым зеленым боком у спящего тролля.

– Назад! – заорал он.

Поздно.

– Кто это сел на тролля? – зарычало чудище и вскочило на ноги. Фредерик кубарем полетел на землю – прямо в крапиву. – Ой-ей-ей-ей-ей! – завопил он, катаясь в зарослях. Тролль подхватил принца на руки.

– А ну, брось его, тролль! – крикнул Густав и выхватил меч.

– Ха-ха! Головка шариком и меч игрушечный! – Тролль утробно расхохотался, как будто хотел рыгнуть.

– Это не игрушка, тролль, – сказал Густав. – Это клинок гномской стали. И я воткну его в тебя по рукоять, если ты не отпустишь этого человека.

– Ойейей на тролля сесть, – ответило чудище. – Ойейей троллий пленник. – Он приложил мохнатую когтистую лапу ко рту и зычно гаркнул на весь лес: – Тролль поймать пленника!

Деревья со всех сторон зашатались и задвигались. Не прошло и нескольких секунд, как появилось еще несколько троллей.

– Тролль поймал двух пленников! – радостно отметил кто-то из них.

Густав сомкнул пальцы на рукояти меча. Он был, как обычно, готов к бою – хотя враг значительно превосходил его количеством и к тому же едва виднелся в темноте.

– Густав, не надо! – сдавленно взмолился Фредерик из тролльих объятий. – Не совершайте ошибку, о которой мы оба пожалеем!

Густав для разнообразия помедлил. Сунул меч обратно за пояс и показал, что руки у него пусты. Тролли тут же набросились на него, подняли над головами и затопали в черноту, скандируя:

– Плен-ни-ки! Плен-ни-ки!

Густав покосился на Фредерика – тот болтался на плече у передового тролля.

– Прекрасный мох! Пфуй!

* * *

На следующее утро, на рассвете, Фредерик с Густавом проснулись в деревянной клетке посреди тролльей деревни. По крайней мере, они решили, что это и есть троллья деревня. То, что тролли называют «деревня», большинство людей назвало бы «груда хвороста».

Рис. 39. ТРОЛЛИЙ «ДОМ»

В архитектуре тролли не сильны. «Дома» у них по большей части и не похожи на здания – тролли нагромождают как попало три, от силы пять бревен. Те тролльи дома, что пороскошнее, оборудованы даже дверью – обычно это еще одно бревно, прислоненное к остальным, которое отличается лишь тем, что его полагается отодвигать в сторону, когда входишь.

Клетка, куда поместили принцев, тоже была слажена на скорую руку. «Решетка» состояла из длинных тонких жердей – даже Фредерик сломал их без труда. Впрочем, в этом не было необходимости: промежутки между жердями были огромные, из клетки можно было просто выйти. К тому же клетку ничем не скрепили. Ни веревок, ни штукатурки. Фредерику невольно подумалось, что вся конструкция рухнет, стоит ему слишком сильно вздохнуть.

– Неужели они всерьез полагают, будто мы не сможем отсюда сбежать? – спросил Фредерик.

Мимо не спеша прохаживались огромные болотно-зеленые тролли – вид у них был такой, словно принцы были надежно заперты.

– А гори все огнем, – сказал Густав. – Пошли отсюда.

И он шагнул между прутьями решетки прямо на деревенскую площадь, а Фредерик проскользнул следом. Стоило им пройти всего несколько шагов, как они натолкнулись на крупного тролля, который поймал их накануне.

– Куда? Головошарик и Ойейей – пленники, – сказал тролль. – Иди обратно клетка.

– Ага, сейчас, – ответил Густав, сурово прищурясь на него.

– Мой друг хочет сказать, – вмешался Фредерик, – что этот вопрос можно было бы обсудить.

– Ты, синьор Дипломатти, с троллями переговоры не ведут, – сообщил ему Густав. – Они от природы туповаты.

– А ну, обратно клетка! – приказал тролль.

– Нет! – рявкнул на него Густав. – Прочь с дороги, тролль, а не то тебе придется иметь дело с моим мечом!

– Постойте, господин Тролль, – не сдавался Фредерик, – почему, собственно, вы так хотите держать нас в клетке?

– Ойейей на тролля сесть, – напомнило чудище, скрестив руки на груди.

– Примите мои глубочайшие извинения, – сказал Фредерик. – Это был несчастный случай. Было очень темно, я вас не разглядел. Разумеется, вы простите меня, ведь я искренне заблуждался. К тому же садиться на кого-то законом не запрещено.

– У троллей – да, – заявил тролль.

– Сесть на тролля по тролльим законам преступление? – спросил Густав.

– Да.

– Каково же наказание? – спросил Фредерик.

– Тролль не знать, – ответило существо, почесывая подбородок. – Тролли не сидеть на тролли, не положено. Раньше так никто не делать.

– Быть может, тогда решим, что одной ночи за решеткой было достаточно и нам можно идти дальше? – предложил Фредерик.

– Нет. Тролли очень строго исполнять закон, – задумчиво произнесло чудище. – Назад в клетку, а тролль пойти узнать, что делать с теми, кто сесть на тролля.

– Так ты еще глупее, чем кажешься, тролль! – заорал Густав. – Ты что, думаешь, мы будем сидеть сложа руки и ждать, пока ты решишь, что нас надо сожрать?!

Тролль от досады воздел руки к небу.

– Когда эти люди запомнить наконец, что тролли травоядные? – вскричал он. Потом нагнул косматую однорогую голову и сердито запыхтел в лицо принцам. – Тролль – вегетарианец! А Головошарик вроде бы из мяса – или тролль что-то перепутать? О, как тролль надоесть эти людишки со своя узколобость!

От неожиданности Густав с Фредериком не знали, что ответить. Они застыли на месте, чувствуя, как лица у них становятся мокрые от тролльего дыхания – изо рта чудища разило пореем.

– О, как тролль обидно и досадно! – продолжало существо. – Этот Головошарик совсем как тот Сердитый Человек, который думать, будто тролль есть детишки госпожа Лопата Бум! Тролль хотеть только свекла!!!

Глаза у Густава сделались круглые.

– Ну, дела, – прошептал он Фредерику. – Похоже, это тот самый, с которым я сражался, когда мы с тобой познакомились.

– Что? – хором воскликнули тролль с Фредериком.

– Тот самый тролль со свекольной фермы? – спросил Фредерик.

– Не сомневаюсь, – ответил Густав.

– За свеклу тролль биться с Сердитый Человек, – сказал тролль. – А не с Головошарик.

– Э-э, господин Тролль, – сказал Фредерик. – Да, Головошарик и вправду тот самый Сердитый Человек.

– Сердитый был много волос вроде сухая трава.

– Да. Но длинная сухая трава сказала «пока-пока», – пояснил Фредерик. – Теперь у него круглая голова.

Тролль пристально вгляделся Густаву в лицо.

– Угу, – сказал он. – Тролль считать Ойейей правда говорить. Тролль не узнать Сердитый Человек без травяная голова. Тролль считать, все люди одно лицо.

– Ну и кто у нас узколобый? – воскликнул Густав с самодовольной ухмылкой.

– Значит, тролль поймать Сердитый Человек, да? – осенило тролля. – Все меняет. Тролль ненавидеть Сердитый Человек. Тролль думать стать на денек плотоядный по такой случай.

– Постойте, постойте! – заторопился Фредерик. – Если он победил вас в бою, это не значит, что вам нужно мстить! Мы всегда можем…

Тролль снова то ли засмеялся, то ли рыгнул.

– Ггы! Сердитый Человек не победить тролль. Это тролль победить Сердитый Человек.

– Нет-нет! – вмешался Густав, которому во что бы то ни стало надо было сохранить лицо при Фредерике. – Конечно, это я тебя победил!

– Сердитый Человек не победить тролль. Госпожа Лопата Бум победить тролль.

Густав покрутил у виска пальцем. «Спятил», – проговорил он одними губами.

– Видите ли, кто кого победил, не имеет значения, – сказал Фредерик. – Господин Тролль, прошу вас, поймите, мой друг сражался с вами лишь потому, что вы крали овощи у крестьянского семейства.

– Тролль должен красть еду. Иначе что тролль есть? – Скрипучий голос тролля даже дрогнул. – Тролль уже говорить: тролль вегетарианец. Но ведь тролли жить лес. Земля в лес плохая, овощи не хотеть расти. Не брать овощи у люди – пропадать с голод!

– Следовательно, все, что вам нужно, – это плодородные угодья, – заключил Фредерик, уяснив себе общую картину. – Господин Тролль, а почему вы с соплеменниками не хотите покинуть лес?

– Тролли выходить лес – люди сразу лезть драться и загонять тролли обратно. Жадные люди не хотеть делиться земля с не люди.

– Знаете ли, это попросту нехорошо, – серьезно возразил Фредерик. Он понимал, какой перед троллями стоит выбор. Простые штурмхагенцы считали их нежитью – строго говоря, тролли и есть нежить, однако суть не в этом, – так что стоило троллям показаться из леса и посягнуть на приличную землю, и это считали вражеской атакой. У Фредерика появился шанс заключить мирный договор. – К счастью, есть кому вам помочь, и он сейчас здесь, с нами, – продолжал принц. – Известно ли вам, господин Тролль, кто на самом деле Сердитый Человек?

– Сердитый Человек – это Сердитый Человек, – отрезал тролль. – Обзывает тролли нехорошие слова и мешает тролль взять еда.

Густав нахмурился. И с опаской поглядел на Фредерика.

– Нет, – возразил Фредерик. – Он – штурмхагенский принц. Его семейство правит вашим королевством. Он может устроить так, чтобы троллям выделили участок плодородной земли.

Густав потянул Фредерика за рукав:

– У меня нет полномочий…

Фредерик молниеносно пнул его в лодыжку.

– Сердитый так может?! – спросил тролль с надеждой в голосе.

– Да, может, – твердо ответил Фредерик. – Может и сделает.

Тролль воздел руки и воззвал к соплеменникам:

– Сюда, тролли, сюда! Сердитый Человек – это принц Сердитый Человек! Сердитый Человек давать тролли земля растить свои овощи сами!!!

Со всех сторон набежало, тяжко топоча, троллей семьдесят, почти вся деревня. Словно неторопливые волны капусты накатили на площадь – и у Фредерика мелькнула мысль: когда подобные твари едят овощи, не каннибализм ли это?

Тролли-поселяне разразились радостными возгласами и довольным урчанием. В толпе то и дело раздавались приветственные кличи – «Хей, Сердитый Человек!» и «Хей, овощи!».

– Приятно наблюдать такой неподдельный интерес к этому вопросу, – сказал Фредерик. – Кстати, на самом деле моего друга зовут принц Густав Штурмхагенский. А меня – Фредерик.

– Тролль звать вас Сердитый Человек и Ойейей, – как ни в чем не бывало поправил его главный тролль. – Троллий обычай: тролли давать люди имена по первое, что в них увидели.

– Справедливо, – согласился Фредерик. – Однако нам бы хотелось узнать и ваше настоящее имя, господин Тролль.

Косматый лоб тролля собрался в глубокие морщины.

– Ойейей и Сердитый Человек знать, как звать тролль. Все время звать тролль имя Тролль.

– Простите, я не вполне вас понял, – сказал Фредерик.

– Тролль звать Тролль, – сказал тролль, улыбнувшись во все зубы. – Все тролли звать Тролль. – Он показал на нескольких троллей в толпе. – Это Тролль. И это Тролль. И это Тролль. Все звать Тролль.

– То есть любого тролля зовут просто Тролль? – Густав не верил своим ушам. – Как же разобраться, кто из вас кто?

– Да, – вздохнул тролль. – Дело трудное.

– Итак, Тролль… – начал Фредерик.

– Говорить «господин Тролль», – перебил его тролль. – Тролль так больше нравится.

– Превосходно… господин Тролль, – продолжил Фредерик. – Каковы теперь ваши планы? Намерены ли вы и дальше держать нас в заточении? Или вы позволите принцу Сердитому Человеку вернуться в замок и добиться, чтобы вам и вашему народу выделили прекрасный участок земли?

– Пусть Сердитый уходить! – громко объявил господин Тролль, и по толпе прокатился одобрительный гул. Затем господин Тролль повернулся к Фредерику, и вид у него был строгий. – А Ойейей оставаться. Ойейей нарушить троллий закон. Ойейей будет наказать.

– Подумайте сами, господин Тролль, – взмолился Фредерик. – Густав без меня пропадет, мне обязательно надо сопровождать его! Если я застряну в этой клетке навечно, вы не получите свою землю!

– О-о! О-о! Тролль найти! – донеслось из задних рядов. Вперед пробился коренастый трехрогий тролль. В руках у него была огромная груда листьев, насаженных на длинный острый прут. – Тролль найти свод троллий закон!

Фредерик с Густавом в ужасе переглянулись. Фредерик приготовился услышать, что ему предстоит провести в тролльей тюрьме лет этак сто, а то и что похуже.

Коренастый тролль пошуршал страницами «книги» – несколько листьев при этом выпало и разлетелось – и наконец разыскал нужное место. Чудище ткнуло пальцем в какие-то каракули – надо полагать, это были слова – и прочитало:

– Наказание человек за сесть на тролль… тролль сесть на человек!

– Отлично! – сказал Густав. И посмотрел на Фредерика. – Ну, ложись на землю и покончим с этой ерундой.

– Ойейей слышать Сердитый Человек, – кивнул господин Тролль. – Лечь.

Фредерик набрал побольше воздуха и улегся в грязь. Не успел он устроиться поудобнее, как господин Тролль с размаху сел на него. Фредерик громко ойкнул, и господин Тролль поднялся.

– Все, – провозгласил он. – Ойейей мочь идти.

– Я думал, будет хуже, – сказал Фредерик, отряхиваясь. – Видимо, когда тебя расплющит великан, тролль кажется пушинкой.

Поняв, что веселье кончилось, тролли, шаркая, разошлись по своим тролльим делам – красть овощи, рычать на людей, ставить один валун на другой и называть это беседкой – да мало ли.

– Тролли, постойте! – заголосил им вслед Фредерик, размахивая руками над головой. Чудища не обратили на него ни малейшего внимания, и тогда он с размаху налег боком на клетку. Конструкция развалилась, обратившись в груду палок. Это привело к желаемому результату – большинство троллей вернулись поглядеть, как Фредерик и Густав стоят среди раскиданных жердей.

– Хей, Ойейей сломать клетка! Починить нужно целых несколько минут! – сокрушался господин Тролль. Чуть-чуть поразмыслив над этой задачкой, он небрежно махнул огромной волосатой лапищей. – А, Тролль потом починит. Все равно клетка ни к чему – если Ойейей не сесть на тролль еще раз.

– Клетка – пустяки, мне надо сказать вам кое-что важное! – обратился Фредерик к поселянам. – Это повлияет на жизнь всех троллей. Да, даже на вашу, Тролль. И на вашу, Тролль.

Один тролль наклонился к соседу и произнес с одобрением:

– Персональный подход, славно.

– Итак, как я уже говорил, – продолжал Фредерик, – мой друг Густав – правитель Штурмхагена и поможет вам, троллям, получить плодородные угодья в собственность. Он это сделает, потому что любит троллей. Он знает, что тролли – хороший, добрый народ. – Многие тролли согласно закивали. Фредерик бросил взгляд на Густава – проверить, не собирается ли тот некстати встрять, – но Густав стоял смирно, сложив руки на груди: ему было любопытно, что Фредерик затевает. – Однако не все люди такие же милые, как мы, – сказал Фредерик. – Кое-кто троллей не любит. А здесь, в лесу, неподалеку от нас, есть много людей, которые прямо-таки терпеть не могут троллей! – В толпе послышалось недовольное рычание. – Эти скверные люди, обуреваемые троллефобскими настроениями, задумали захватить королевство Штурмхаген. А если Разбойничий Король и его подручные сумеют это сделать, Сердитый Человек уже не в силах будет помочь вам, тролли!

– Тролли такого не допустить, – твердо заявил господин Тролль. – Тролли остановить Разбойный Человек!

– Скорее уж он Разбойный Мальчишка, – сказал Густав.

– Мальчишка не мальчишка, тролли все равно, – сказал господин Тролль. – Сердитый Человек теперь друг тролли. Если Разбойный Мальчишка хотеть сделать плохо Сердитый Человек, тролли сделать плохо Разбойный Мальчишка.

Со всех сторон послышался гневный троллий рев.

– Где плохие люди? – спросил господин Тролль.

Его лицо, и без того не слишком симпатичное, превратилось в устрашающую боевую маску – сплошные зубы, мех и сверкающие от ярости глаза. Фредерик от этого зрелища весь задрожал – и даже Густав слегка поежился.

– Они разбили лагерь в большом поле к западу отсюда, – сказал Фредерик.

– За мной, тролли! В бой! – прогудел господин Тролль.

Одной рукой он подхватил Фредерика и посадил себе на плечи. Другой тролль, долговязый и горбатый, проделал то же самое с Густавом. Оседлав тролля, Густав поглядел на Фредерика:

– Знаешь, может выйти некрасиво.

Фредерик кивнул.

– А вообще-то, это самая блестящая твоя находка, – весело продолжил Густав.

Тут земля под ними задрожала: целая деревня троллей выступила маршем на запад.

 

24

Прекрасный Принц терпеть не может детей

– Эй, малыш! – ехидно позвал Лиам.

Их с Дунканом привязали к деревьям на краю разбойничьего лагеря. Они провели так всю ночь. И всю эту долгую бессонную ночь (впрочем, бессонной она была только для Лиама, потому что Дункан, изнуренный сомнениями в своей счастливой звезде, крепко проспал несколько часов) Лиам продумывал план, как одолеть Разбойничьего Короля. Насколько принц мог судить, у Раубера была лишь одна слабость – он очень трепетно относился к собственному возрасту. Так что едва Лиам завидел короля поутру, как приступил к осуществлению плана.

– Эй, малютка, это я к тебе обращаюсь!

Раубер с небольшой свитой тут же остановились. Разбойничий Король пихнул в бок Хореса, который его сопровождал (Невилл, упустивший двух других принцев, оказался в опале и сперва стал мишенью для пенделей, а в данный момент свисал с флагштока вверх ногами).

– Ты слышал, Хорес? – ощерился Раубер. – Принц назвал тебя малюткой.

Разбойники загоготали.

– Смешная шутка, мелкотравчатый, – сказал Лиам. – Но ты же понимаешь, что я имею в виду тебя, правда, кроха?

– Хотите, я его стукну? – спросил Хорес у Раубера.

Разбойничий Король помотал головой.

– А я-то считал тебя умником, – сказал он Лиаму. – Однако, сдается мне, подлинный мозг вашей компании – вон тот соня-засоня.

Дункан, который до сих пор тихонько похрапывал, встрепенулся и приоткрыл глаза:

– Э-эм-э-э, что? – пробормотал он. – Пора на урок флейты?

– А может быть, и не он, – усмехнулся Раубер.

– Нет, Дункан, мы в разбойничьем лагере, помнишь? – сказал Лиам.

– А, да, точно, – уныло протянул Дункан. – Я здорово сглупил и всех подвел. Счастливая звезда угасла. Помню-помню. Ты что-то говорил, Лиам?

– Я пытался привлечь внимание этого сопляка, которому так нравится играть в злодея. – И Лиам посмотрел на Раубера и ухмыльнулся.

– Зачем ты меня оскорбляешь? – взорвался Разбойничий Король. – Что ты затеял?

– Решил разозлить вас, господин, – растолковал ему Хорес. – Вы точно не хотите, чтобы я его стукнул? Реакция у меня что надо, я бы, наверное, мог врезать им обоим одновременно.

– Давай-давай, – проныл Дункан. – Не сомневаюсь, ты не промахнешься, ведь моя счастливая звезда закатилась.

– Что ты, Диб, я вовсе не собирался тебя злить, – сказал Лиам. – Всего лишь называю вещи своими именами. В точности как твой великан-подручный Хорес.

Хорес поднял брови.

– Ладно, принц, принимаю. Но только потому, что мне любопытно узнать, к чему ты клонишь, – сказал Раубер. – Что ты там сказал о Хоресе?

– Ничего особенного – просто он понимает, что ты всего-навсего малолетний пакостник, – ответил Лиам. – Слышал бы ты, в каких выражениях он описывает тебя другим разбойникам – говорит, что глупо себя чувствует, поскольку у него в начальниках ребенок… – Некоторые разбойники сдавленно заахали. – Смеется над взрослыми мужчинами, которые боятся маленького мальчика, – продолжал Лиам, – пошучивает, что мог бы прихлопнуть тебя одной рукой, стоит ему захотеть…

Рис. 40. ДИБ РАУБЕР

Хореса пробил холодный пот.

– Господин, это неправда. Он все выдумывает.

Раубер больно пнул Хореса в голень.

– Знаешь ли, а ведь мне показалось, будто я давеча вечером слышал рядом с моей палаткой песенку про «Из чего только сделаны мальчики»! – процедил он. – Я рассудил, что мне померещилось, ведь ни у кого не хватит глупости петь подобные песни в моем лагере. Жалкий изменник! – Он пнул Хореса еще два раза, и силач только морщился при каждом ударе. На самом деле Хоресу было совсем не больно, но он прекрасно понимал, каково стать мишенью очередной истерики Диба Раубера.

– Это не я! – проскулил он. – Это Невилл!

– Так я и поверил! Да Невилл хлопается в обморок, стоит мне сморкнуться в его сторону! У него кишка тонка замыслить государственную измену! – напустился на него Раубер. – Это ты вообразил, будто ты лучше меня, злее меня! Я тебе покажу, кто тут злодей! За волосы повешу!

Между тем Дункан воспрянул духом. Его очень подбодрило то, как Лиам ловко сыграл у Раубера на нервах. «Вот настоящий мастер! – осенило Дункана. – Стратег, тактик, человек действия! Лиам не полагается на счастливую звезду. Лиам сам ее зажигает!»

– Эй, детка, – крикнул Лиам, чтобы подлить масла в огонь. – Я тут подумал – зачем тебе самому бить своего подручного? Может, лучше вели ему сразиться со мной? Ты отпетый хулиган, любишь все делать чужими руками – тебе, наверное, приятно будет поглядеть, как мы с ним колотим друг дружку.

– Отлично придумал! – провозгласил Раубер – ирония в его голосе хлестала через край. – Я тебя развяжу и дам тебе оружие – прекрасные меры предосторожности, нечего сказать! Как будто тебе ни разу не удавалось сбегать у меня из-под носа, предложив поединок! – Он подбежал к связанному Лиаму и свирепо уставился на него. – НЕ ТАКОЙ Я ДУРАК!

– Что-что? – невозмутимо спросил Лиам. – Ты же под стол пешком ходишь. Мне с высоты плохо слышно.

Разъяренный Раубер протопал к толпе разбойников, выдернул оттуда за рукав первого попавшегося и подтащил обратно к дереву, где был привязан Лиам. Раубер тычком поставил разбойника на четвереньки, встал ему на спину и оказался с принцем нос к носу.

– ТЕПЕРЬ СЛЫШНО? – провизжал он Лиаму в лицо. – НЕ ТАКОЙ Я ДУРАК!

И вот тут-то Лиам резко подался вперед и со всей силы ударил Разбойничьего Короля головой в лоб. Раубер повалился с подручного и рухнул навзничь на траву без чувств.

Разбойники остолбенели.

– Ну, Хорес, не упускай случая, – сказал Лиам, у которого отчаянно звенело в ушах. – Хватай его, пока лежит. Бери власть, пока дают.

У Хореса тоже голова шла кругом – в переносном смысле, конечно.

– Что-то я тебя, принц, не понимаю, – осторожно начал он. – Сначала роешь мне яму, потом выручаешь…

– Я тебя с самого начала выручал, – сказал Лиам. Он понимал, что говорить надо быстро – им с Дунканом нужно выбраться отсюда, пока Раубер не очнулся. – Хорес, давай объединим усилия. Я на твоей стороне.

– Как это на моей? Благородный принц желает примкнуть к войску разбойников?! – недоверчиво спросил Хорес. – Не верится.

– Естественно, не хочет он к вам примыкать, – вклинился Дункан. – За последние несколько дней я неплохо его узнал, и, честное слово, для него нет ничего важнее чести и благородства!

– Хорес, не слушай ты его! – сказал Лиам. Оставалось только надеяться, что Дункан не пустит насмарку весь план. – Дункан – или как там его – совсем меня не знает.

– Лиам, не скромничай. Ты самый благородный герой на свете, – уперся Дункан, картинно подмигнув другу. – То есть раньше был. Теперь все его невзлюбили – за то, что бросил Спящую красавицу.

– Точно-точно, это же был ты! – поразился Хорес. – Да, тебе у нас самое место. Хе-хе.

– Только ему прямо нож острый, что к нему больше не относятся как к герою, – не унимался Дункан. Все, больше он не будет сидеть сложа руки и ждать, когда взойдет его воображаемая счастливая звезда и все уладится само собой. Нет, теперь он сам хозяин своей судьбы! – Лиам все ждет, когда подвернется случай заставить всех снова его полюбить. А разве можно представить себе более героический подвиг, чем одолеть знаменитого Разбойничьего Короля? Мой приятель принц Лиам хочет, чтобы именно ему досталась слава за то, что он бросит Диба Раубера в темницу. Понимаешь? Так что у нас к тебе есть предложеньице.

– А, понял-понял, – кивнул Хорес с умным видом. – Вы хотите, чтобы я выдал вам Разбойничьего Короля, завернув его в бумажку с красивым бантиком. Только что вы можете предложить взамен – неужели больше, чем здоровенный выкуп, который мне дадут за вас?

– На случай если ты что-то упустил, повторяю: меня все ненавидят, – сказал Лиам. – Выкупа от моих подданных ты не получишь, даже не надейся. Кроме того, неужели ты не отдашь несколько сундуков монет за целое королевство? Ведь я-то предлагаю тебе весь Штурмхаген!

Хорес рассмеялся:

– Да старушенция и так уже обещала отдать нам Штурмхаген!

– Старушенция мертва, – сообщил Лиам.

Хорес вытаращил глаза:

– Объясни!

– Посмотри у меня в правом кармане штанов – в том большом, боковом, – сказал Лиам.

Хорес недоверчиво скривился.

– Там колдуньины извещения, – сказал Лиам. – Мы их перехватили.

Хорес жестом велел одному из разбойников проверить, что у Лиама в кармане.

– Верно говорит, – доложил разбойник, сворачивая свиток и засовывая его обратно в большой карман Лиамовых штанов.

– Мы вызнали колдуньины планы, проникли ночью в ее крепость и зарезали ее в постели, – сказал Лиам. – А иначе зачем нам возвращаться в лес, да еще и в черном с ног до головы?

Хорес потерял дар речи.

– Так что Штурмхагена вам в ближайшем будущем не видать, – продолжал Лиам. – То есть от колдуньи вы его точно не получите. Но я знаю другой способ.

– Ка-ка-какой? – выдавил Хорес, почесав в коротко стриженном затылке.

– Если я явлюсь в Штурмхагенский замок и выдам королю Раубера, то стану величайшим героем в истории. Все будут на меня молиться. И наверняка отправят со мной все свое войско куда угодно – а я им скажу, что им грозит нападение, скажем, из Ледгейма или из какой-нибудь другой страны за тридевять земель. Улавливаешь? Я сделаю так, что в замке никого не будет, бери – не хочу. Вам с напарниками нужно будет всего-то войти туда вразвалочку и пинками прогнать короля с королевой. Вуаля! И ты станешь новым правителем Штурмхагена. Беспроигрышный вариант: мне – слава, тебе – королевство. Ну что, по рукам?

Хорес поскреб огромный квадратный подбородок:

– Такой план достоин даже нашего малыша. Да ты еще подлее, чем про тебя рассказывают! То есть если ты меня не дуришь. С какой стати я тебе поверю?

– Да потому, что мне нужен враг, Хорес, – объяснил Лиам. – Память у людей короткая. Пройдет совсем немного времени, и они забудут о Том, Кто Взял в Плен Разбойничьего Короля. Мне нужно будет совершить еще какой-нибудь геройский подвиг, чтобы снова привлечь к себе внимание. А такая возможность, чтоб ты знал, подворачивается не очень часто. Вот зачем мне нужен ты – причем в роли самого негодяйского негодяя. Не могу же я быть героем, если мне не с кем сражаться! Так вот, когда ты усядешься на штурмхагенский трон, неужели я упущу случай напасть на тебя? Ответ – нет, не упущу. А теперь подумай, сможешь ли ты потягаться со мной.

Хорес крутанул в воздухе тяжелой дубинкой. Он расплылся в улыбке от уха до уха.

– Развяжите их, ребята. А БЫВШЕГО Разбойничьего Короля, наоборот, свяжите. Да покрепче.

К деревьям тут же подбежали несколько разбойников и рассекли веревки, которыми были связаны Лиам и Дункан. Принцы тут же принялись разминать затекшие руки и ноги.

– Спасибо, Дункан, – шепнул другу Лиам. – Ты нашел нужные слова – благодаря тебе он поверил, что я предатель!

– А я и не знал, что он должен был в это поверить, – сверкая глазами от восторга, шепнул в ответ Дункан. – Я вообще хотел вызвать его на поединок.

– Тоже хорошая мысль, – сказал Лиам, вздохнув с облегчением. Гораздо лучше получается, когда Дункан не рассчитывает никого спасти.

– Лиам, – робко начал Дункан, – мы же не собираемся…

– Нет, Дункан. Не собираемся. Не волнуйся.

– Уф. Я так и думал. Просто, понимаешь, все это вранье да ирония мне в новинку, не привык я к таким разговорам…

– Иметь дело с вами, ваше величество, несказанно приятно, – с подчеркнутой учтивостью обратился Лиам к Хоресу. – Итак, отпустите ли вы нас с миром?

– Я человек слова, – объявил Хорес, положил свою тяжелую дубинку на землю и подошел пожать Лиаму руку. – Ну, через несколько месяцев, да? – спросил он и подмигнул.

Вдали послышался глухой рокот.

– Странно. Вроде грозы быть не должно, – сказал Дункан и вытянул руку ладонью вверх проверить, не идет ли дождик.

Рокот становился все громче и громче, земля задрожала. Лиам, Дункан, Хорес и разбойники, забыв обо всем, уставились на восточный край поля.

– Это еще что такое? – спросил Хорес.

Из леса внезапно хлынула волна буйной бурлящей зелени.

– Похоже на большой рассерженный салат, – потрясенно протянул Дункан.

– Тролли. Да их тут тысячи! – сказал Лиам.

– Погляди! Двое несут кукол в виде Густава и Фредерика! – воскликнул Дункан.

– Это и есть Густав и Фредерик, – проговорил Лиам. – Поразительно.

– Предатель! – зарычал Хорес на Лиама. – Ты меня обманул!

– Ха! Это он-то предатель? – раздался у него за спиной писклявый голосок. – Угадайте, кто это.

Это был Раубер. Пока перепуганные разбойники спорили, кому придется его связывать, он пришел в себя. А поскольку все отвлеклись на троллей, никто и не заметил, как мальчишка встал на ноги и схватил огромную дубинку Хореса.

– Ой, господин!.. – только и успел промолвить Хорес, когда Раубер крутанул дубинкой и ударил его в висок. Раздался неприятный хруст, и силач осел к ногам злорадно ухмыляющегося десятилетнего мальчишки. Раубер показал Лиаму язык.

– Лиам, этот мальчик очень опасен! – в ужасе воскликнул Дункан. – Кажется, он убил Хореса!

Тут в лагерь ворвались тролли, они обрушивали палатки и переворачивали большие деревянные фургоны. Чудища опрокидывали горшки с кашей, выдергивали из земли знамена, пробивали дыры в бочонках с элем и при этом безумно выли и рычали. Не прошло и нескольких секунд, как они набросились на разбойников и принялись безжалостно швырять их друг другу, словно мячи. Бедняга Невилл, который по-прежнему висел на флагштоке, так и болтался в воздухе – два тролля играли им в бильбоке.

– Забудь про Раубера, – сказал Лиам Дункану. – Готовься к бегству.

– Куда? – спросил Дункан (Лиам был очень горд за него – нечасто Дункану удавалось придумать такой дельный вопрос).

– К лошадям, – велел Лиам, когда Раубер бросился к ним, занеся дубинку. – Бегом. Живо!

Дункан кинулся прочь, а Лиам повернулся к Рауберу. Разбойничий Король хотел его ударить, но тут Лиам выбросил вперед ногу в тяжелом сапоге и ударил его прямо в грудь. Раубер упал на колени и согнулся пополам.

– Уй! – завопил он, схватившись за грудь. – Ничего себе герой – ребенка пинать! Тоже мне благородство! – Он жалобно застонал. Лиам увидел, что по щеке у него побежала слеза, и ему стало стыдно. Он шагнул вперед и протянул мальчику руку.

– Встать можешь? – спросил он.

– Я-то да. А ты? – ощерился Раубер и с размаху ударил Лиама дубинкой по колену. Лиам повалился на землю, обхватив ногу и корчась от боли. Раубер радостно захихикал и вскочил. Он занес дубинку, чтобы нанести еще один удар, но не успел – на него набросились разъяренные тролли. Не успел Лиам даже моргнуть, как Разбойничьего Короля куда-то утащили.

Миг спустя мимо протопала еще одна компания троллей. Лиам отполз с дороги, едва увернувшись от огромных ног.

– Тролль, стой! – раздалось сверху.

Один из троллей остановился, чудом не наступив на Лиама. Принц поднял голову и увидел, что на косматых плечах чудища восседает Густав.

– Тролль не наступать на Ползучего Человека? – уточнил тролль.

– Вот именно, тролль, – сказал Густав. – Ползучий Человек с нами.

Тролль протянул лапу и поднял Лиама вровень с Густавом.

– Развлекаешься? – спросил Лиам.

– Вообще-то, я должен был ответить каким-нибудь язвительным замечанием, – сказал Густав. – Но… ты знаешь, это просто обалдеть как весело!

– Где Фредерик? – спросил Лиам.

– Разъезжает где-то на господине Тролле.

– На господине Тролле?!

– Да, его так зовут, – сказал Густав. И подался вперед. – Эй, тролль, попроси-ка кого-нибудь подвезти моего друга!

Горбатый тролль, на котором ехал Густав, похлопал по плечу пробегавшего мимо пятирогого тролля:

– Тролль! – окликнул он собрата. – Тут еще один человек везти надо. Звать Ползучий Человек.

Пятирогий тролль забросил Лиама себе на спину.

– Благодарю, – сказал Лиам, – только меня зовут не Ползучий Человек.

– Поздно! – расхохотался Густав.

Сверху, с тролльих плеч, Лиаму стало видно, что разбойничье войско понесло огромные потери. В воздухе там и сям мелькали перепуганные злодеи.

Вскоре подоспел и господин Тролль. В обеих когтистых лапищах у него было по бесчувственному разбойнику, а на загривке висел Фредерик, словно заплечный мешок, набитый ужасом.

– Ойейей, это другой хороший человек ты говорить? – спросил господин Тролль, показав на Лиама.

– Ойейей? – уточнил Лиам.

Фредерик робко высунул бледное, как простыня, лицо из-за головы господина Тролля и поглядел.

– Да, один из них, – подтвердил он. – Здравствуйте, Лиам.

– Слушай, я вообще не понимаю, что тут творится, но, похоже, мне это по душе, – сказал Лиам. – Дункана я отправил к лошадям. Но теперь, как я вижу, лошади тут повсюду. Давай-ка его разыщем.

И правда – по лагерю носились десятки лошадей, внося свою лепту в общую сумятицу.

– Тролли, вперед! – скомандовал Густав.

– Прошу вас, постарайтесь не так сильно подпрыгивать, – пропищал Фредерик и снова уткнулся лицом в шерсть господина Тролля.

Три тролля проломились сквозь толпу оставшихся разбойников к деревьям, где раньше стояли лошади. Дункан так расстарался ради общего дела, что отвязал всех коней до единого. До него поздно дошло, что отвязывать своих лошадей не стоило. И теперь, чтобы не потерять Громобоя, Гвендолин и Семнадцатого, он пытался ехать на всех трех одновременно.

– Ой, как замечательно! – крикнул Дункан друзьям. – Хорошо, что вы тут. Я бы, наверное, долго не продержался.

Он лежал поперек трех седел, обмотав одни поводья вокруг запястий, вторые – вокруг талии, а третьи – вокруг ног.

– Хотите верьте, хотите нет, а я так и думал, что мы застанем его в этом положении, – сказал Густав.

Тролли поставили принцев на землю, чему те были очень рады, и Фредерик с Густавом помогли Дункану выпутаться. Войско Раубера было в бедственном состоянии. Почти все разбойники валялись на траве с вывихнутыми руками, растянутыми щиколотками, сломанными ногами, а то и похуже. Самые везучие лежали без чувств. А тролли в полном восторге продолжали крушить их имущество. Взламывали сундуки с одеждой и играли в перетягивание каната черными кожаными штанами. Разносили стойки с оружием и раздирали разбойничьи знамена. А те, кто наткнулся на запасы провианта, с хохотом разбегались, прижимая к груди охапки краденого зеленого лука.

– Ну что ж, одной проблемой меньше, – заметил Лиам.

– Да, тролли держать побитые разбойники клетка, побитые разбойники больше не обижать Ойейей и его друзья, – радостно проскрежетал господин Тролль. – Потом тролли сидеть и ждать Сердитый Человек дать тролли земля.

Лиам посмотрел на Густава (он без труда сообразил, кто тут Сердитый).

– Потом все объясним, – пообещал тот.

– Хотелось бы знать, что стряслось с Раубером, – сказал Лиам. – Его нигде не видно.

– Ой, смотрите, что я прихватил! – закричал Дункан, потрясая четырьмя новыми мечами. Для разнообразия они были как раз по руке обычному человеку – и это не могло не радовать принцев. – Разбойникам они, наверное, больше не нужны.

– И лошадей мы себе вернули. – Фредерик ласково погладил Гвендолин.

– И ондатровые бифштексы, – добавил Дункан, взвесив в руке подтекающую сумку. – Хотя тут, пожалуй, радоваться нечему. Воняют они хуже прежнего.

– Господа, господа, нас ждут неспасенные барды, – напомнил Лиам.

Принцы уселись в седла.

– Не понимаю, почему ты не взял себе какую-нибудь разбойничью лошадь, – сказал Лиам, когда Дункан пристроился у него за спиной на крупе Громобоя.

– Мне и трех одновременно было не удержать, ехать на четырех я бы не смог.

Принцы помахали троллям на прощание и галопом пустились навстречу судьбоносной битве с Цауберой. Они снова были вместе и изведали вкус победы, так что преисполнились надежд, не то что раньше, – а зря, ведь они не знали, что одному из них не суждено выйти из битвы…

Ой, простите. Надо было предупредить, что я забегаю вперед.

 

25

Прекрасному Принцу давно пора понять, что происходит на самом деле

Пока принцы скакали верхом к горе Упырье Крыло, Элла – которая направлялась в ту же сторону – наслаждалась всеми преимуществами пешей прогулки. Оказалось, что бежать по лесу куда легче, если слегка подправить крой платья – а именно сделать на юбке два длинных разреза спереди и сзади и обернуть материю вокруг ног наподобие панталон.

Элле не терпелось заполучить колдуньину карту. На бегу она представляла себе, как освободит несчастных пленников – по одному, и каждый раз ей будет несказанно приятно. Она воображала, какие поразительные чудища встретятся ей на пути: великаны, гоблины, великанские гоблины (по правде говоря, ее познания в этой области были крайне скудны).

Когда до горы Упырье Крыло осталось всего несколько миль, Элла услышала, как кто-то неловко пробирается сквозь кусты. Росточка незнакомец был низенького, и Элла поначалу приняла его за очередного гоблина. Приметила неподалеку увесистую палку и схватила ее – так, на всякий случай. Но тут загадочная фигура выбралась на полянку, и Элла поняла, что это никакой не гоблин, а маленький мальчик. И не просто маленький мальчик.

– Диб? – Элла не поверила своим глазам. – Братец Диб!

Да, Диб Раубер приходился Элле братом – точнее, сводным двоюродным братом. И он точно так же удивился, когда ее увидел. Вот уж кого он никак не ожидал повстречать в штурмхагенских лесах, так это зануду-падчерицу своей страшенной тетки Эсмеральды.

– Что-то ты скверно выглядишь, – проговорила Элла – и это было очень мягко сказано: одежда у мальчика была разодрана в клочья, под глазом красовался огромный фингал, а еще Диб хромал на правую ногу, которая была вся в крови.

Первым побуждением Раубера было бросить в Эллу камнем, но он быстро одумался. Вообще-то, нога у него сильно болела и требовалась перевязка. А Элла, насколько он помнил, была девушка добросердечная и наивная – легкая добыча. «Пора Разбойничьему Королю пустить в ход свое злодейское обаяние», – решил Раубер.

– Диб, это точно ты? – тихо спросила Элла, подойдя поближе. – Когда мы виделись в последний раз, ты был совсем маленький, так что, наверное, и не помнишь меня, но…

– Конечно помню, сестрица Элла! – протянул Раубер фальшиво-сладким голосом. – Как я могу тебя забыть? Ты всегда была так любезна со мной и с матушкой, когда мы навещали тетю Эсмеральду!

Элла несколько растерялась. Она-то точно знала, что Диб ее терпеть не может. Единственное отчетливое воспоминание, которое у нее сохранилось о двоюродном братце, – это как он хохотал, когда она опрокинула мусорное ведро на надраенный дочиста пол, который мыла все утро. Однако с тех пор, как Диб был такой врединой, прошло несколько лет. Может быть, братец изменился к лучшему?

– Что ты делаешь в лесу совсем один? – спросила Элла, усадив Раубера на пенек. – Где ты так поранился?

– Упал с коня. – У Раубера на глаза навернулись слезы. – Ужасно испугался. Ой, сестрица Элла, помоги мне! Прошу тебя!

– Дай погляжу, – сказала Элла. – Сейчас тебя полечим. Не бойся, крошка Дибби.

– Не смей меня так называть! – взвился Раубер, но тут же вспомнил, что он не злой, а несчастный. – Ну пожалуйста, – добавил он.

– С кем ты был? – спросила Элла. – Где твои мама и папа?

Раубер едва не расхохотался, но одернул себя и сделал вид, будто закашлялся. Элла развязала узелок со своими пожитками. Там было несколько полос ткани, которые она оторвала от юбки, остатки хлеба и сыра и фляжка с водой. Фляжку она вручила братцу, и тот жадно приник к ней.

– Один я был, – сказал Раубер, утерев губы рукавом. – Сам виноват, конечно. Нельзя скакать на коне в одиночку.

– Конечно, особенно в твоем возрасте, – кивнула Элла, взяла у него фляжку и смочила тряпочку. Осторожно промыла большую ссадину на Рауберовой ноге, а потом несколько царапин поменьше. – Неужели таких крошек уже учат ездить верхом?

Раубер сердито наморщился и злобно уставился на Эллу.

– Что, так больно? – удивилась Элла. – Потерпи, если немного щиплется, надо промыть эти гадкие болячки… Особенно ссадину на ноге. Сейчас все перевяжем, и ты сможешь снова бегать и играть с другими малышами.

Раубер глубоко вздохнул. Если эта девица не прекратит обращаться с ним как с младенцем, он за себя не отвечает.

– Это сыр? – спросил он.

– Бери, не стесняйся, – ответила Элла, бинтуя ему ссадину. Из своей палки она сделала шину – привязала ее к пострадавшей ноге. Раубер схватил все Эллины запасы хлеба и сыра и запихал себе в рот.

– Эй, сестрица, – позвал Раубер. Когда Элла подняла голову, мальчишка разинул рот и показал ей отвратительный полупережеванный ком на языке. – Ха!

Элла покачала головой:

– Фу. Такие штуки ты проделывал в шесть лет. Я-то думала, ты хоть немного повзрослеешь.

– Да ну? – Изо рта у Раубера полетели крошки. – И что с того? Кем я должен быть – малюточкой-утипусечкой или взрослым? Выбери что-нибудь одно!

– Дибби, Дибби, тише! – строго сказала Элла.

– Что, совсем глухая? – рявкнул Раубер. – Я же велел не называть меня так! То есть просил. Я просил тебя так меня не называть.

Элла сурово сдвинула брови.

– Пожалуйста, – добавил Раубер.

– По части хороших манер у тебя, я вижу, большие пробелы, Диб.

– Да, госпожа. Наверное, да. Прошу прощения. Мне надо многому научиться. – Раубер выдавил улыбку, надеясь, что удастся скрыть ехидство, бороться с которым становилось все труднее.

– Еще бы. Неужели ты и с матерью так разговариваешь?

Тут Раубера прорвало.

– Нет! – осклабился он. – С матерью я разговариваю только записочками, которые подсовываю под дверь кладовки, куда я ее запер! – И он разразился гулким хохотом.

– Поди пойми этих мальчиков. Извини, я не уловила соль твоей шутки, – сухо сказала Элла, а Раубер все хохотал. Потом он махнул на нее рукой:

– Да что служанка-замарашка вроде тебя понимает в веселье!

Элла бросила бинтовать ему колено и встала.

– По-моему, ты вполне здоров, – процедила она, скрестила руки на груди и посмотрела на Раубера исподлобья. – Такой же маленький паршивец, как много лет назад. Вставай и попробуй пройтись.

Раубер поднялся. Проверил, как его держит раненая нога, и улыбнулся.

– Ну, лучше? – спросила Элла: она по-прежнему злилась на двоюродного братца, но радовалась, что так хорошо перевязала ему рану.

– Да-да, – ответил Раубер и злобно ухмыльнулся. – Все прекрасно. – Он шагнул к Элле. – Потому что я тебя обдурил!

– Повтори-ка, – велела Элла. Все эти мальчишечьи выходки начали ей надоедать.

– Я тебя обманул, чтобы ты меня перевязала! – тоном оперного злодея продолжил Раубер. – Ты решила, что я твой милый невинный братик…

– Вообще-то, я решила, что ты тот еще поганец, но валяй дальше.

– Ты решила, что человек, которому ты помогаешь, всего лишь твой родственник, попавший в беду, а на самом деле ты пособница… РАЗБОЙНИЧЬЕГО КОРОЛЯ!

Элла уставилась на него в полном недоумении.

– Я – Разбойничий Король! – снова провозгласил Раубер.

– Очень интересно, – сказала Элла. – Только мне сейчас некогда с тобой в игры играть. Ну, отвести тебя домой к маме с папой или сам доберешься? Видишь ли, у меня неотложные дела.

Раубер надвинулся на нее чуть ли не вплотную:

– Я – Разбойничий Король! – повторил он. – Гроза семи королевств! Самый страшный человек во всем мире! Это я!

– Надо понимать, это ты сказал «нет», – покачала головой Элла. – Похоже, тебе приспичило играть в разбойников – что ж, обычное дело. Ты же еще маленький. Дети любят играть. А мне пора.

– Сестрица, это не игра! – невольно заныл Раубер. – Я серьезно, просто жутко серьезно!

Элла не сдержалась и захихикала.

– Ну как же ты не понимаешь? – зарычал Раубер. – Ты что, совсем не боишься Разбойничьего Короля?

– А что, надо бояться? По-моему, я и сказки такой не знаю.

– А-а-рр! Это не сказка! – Раубер стукнул кулаком в ближайшее дерево. – Я на это жизнь положил!

– Ха! – Элла развела руками. – Скажешь тоже – жизнь! Сколько тебе? Девять?

– Десять! – прошипел Раубер. Его прямо-таки трясло от злости. – И за эти десять лет я достиг большего, чем ты за всю жизнь! Как так вышло, что ты ничего не знаешь про Разбойничьего Короля? Я знаменитый! Знаменитый!

– Послушай, Диб, – сказала Элла, похлопав его по плечу. – У тебя развитое воображение, но мне надо спасать людей, которым грозит смертельная опасность, и это срочно. Я рассчитываю, что ты сам доберешься домой. Пожалуйста, осторожнее. И передай тетушке Пруди привет от меня.

Она нагнулась, чтобы собрать свой узелок, – и обнаружила, что запасов у нее больше нет. Досадливо вздохнула и бросила Рауберу пустую тряпку.

– Да как ты смеешь относиться к Разбойничьему Королю без должного уважения! – крикнул он.

– Счастливо, Диб, – ответила Элла, развернулась и ушла.

Раубер бросился было за ней, но тут же сообразил, что нога у него в деревянной шине и на ней особенно не побегаешь. Он замахал кулаками и затопал здоровой ногой.

– Я с тобой еще поквитаюсь! – визжал он, щеки у него побагровели. – Короли прячутся, заслышав мое имя! Целые армии обращаются в бегство, завидев мою тень! Я – властелин зла! Зла-а-а-а-а! От меня нельзя взять и уйти!

Но Элла взяла и ушла. Очень может быть, что это было величайшее поражение Разбойничьего Короля.

 

26

Прекрасный Принц опускает руки

Фредерик осторожно, на цыпочках прошел по большой лужайке у цитадели Цауберы – мимо зрительских трибун, мимо ларьков с табличками «ГРОГ БЕСПЛАТНО», мимо нескольких транспарантов с начертанным на них именем колдуньи. На самом деле Фредерик, само собой, рассчитывал попасться в плен – в соответствии с планами Лиама. Конечно, раньше ему не приходило в голову, что он из тех, кто подходит на роль живца. Однако факты говорили сами за себя – вот он, Фредерик, делает все возможное, чтобы отвлечь великана, пока его коллеги разыщут и украдут карту. «Видимо, ради Эллы я и вправду готов на все, – размышлял Фредерик. И тут его осенило. – Это же не только ради Эллы! Я делаю это ради Лиама, и Густава, и Дункана. Мне бы не хотелось их подвести!»

Великан Риз стоял в нескольких ярдах от башни и ковырял в зубах тачкой (у нее две ручки, так что можно было ковырять сразу в двух местах). Фредерик «проскользнул» мимо него, то и дело поглядывая наверх: когда же великан его заметит? Безуспешно. Риз был поглощен борьбой с застрявшим между коренными зубами куском ячьего мяса размером с добрый валун.

Тогда Фредерик кашлянул. Потом кашлянул погромче. Риз не обратил на это никакого внимания. Тогда Фредерик начал насвистывать. Риз по-прежнему его не замечал. Наконец великану удалось вытащить из зубов неподатливый кусок мяса, однако Риз не стал смотреть себе под ноги, а принялся внимательно изучать добычу, пристроив ее на обслюнявленном кончике исполинского пальца: должно быть, он решал, отправить мясо обратно в рот или не надо.

Между тем далеко внизу Фредерик уже прыгал и размахивал руками. Он даже прошелся колесом. В конце концов принц решил прибегнуть к испытанному приему.

– Шту-у-у-у-у-урм-ха-а-а-а-а-а-а-ге-е-е-е-е-е-ен! – С боевым кличем Густава Фредерик ринулся на великана, крутя в воздухе новым мечом.

Получилось. Риз уронил мясо на землю.

– Этого еще не хватало, – досадливо прокряхтел он, нагнулся и подобрал Фредерика. – Опять ты!

Фредерик, со своей стороны, был очень рад, что ему удалось привлечь великанское внимание и не пришлось ни в кого тыкать мечом. Когда кого-то проткнешь, очаровать его становится гораздо труднее.

Риз пристально рассмотрел Фредерика.

– Так-так. Ты вроде не тот самый, который все время возвращается и колет меня.

– Нет, – ответил Фредерик. – Это, должно быть, мой друг Густав.

– Он тоже здесь? – Великан нахмурился и стал шарить глазами вокруг.

– Нет-нет! – поспешно воскликнул Фредерик. – Он… Его сожрали тролли.

Это было первое, что пришло ему в голову. И он тут же пожалел о своих словах.

– Я думал, тролли вегетарианцы, – недоверчиво проговорил великан.

– Вообще-то, да, разумеется, – сказал Фредерик, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. – Но Густав так их разозлил, что они сделали для него исключение и съели.

– Могу себе представить, – усмехнулся Риз. Потом вспомнил о сострадании и сменил тон: – Понимаешь, мне не то чтобы жалко этого надоедалу, но тебе, наверное, грустно – ведь вы были друзья. Так что прими мои соболезнования. Скорблю вместе с тобой.

Фредерик устроился поудобнее на мозолистой ладони великана и убрал меч в ножны. Великан соблюдает правила этикета! Он знает толк в хороших манерах!

– Благодарю, – склонил голову Фредерик. – Весьма признателен за участие. Редко встретишь человека… существо любого размера, которое обращалось бы с пленником столь почтительно.

– Весьма признателен за признательность, – ответил Риз. И потер щетинистый подбородок свободной рукой. – Зачем же ты вернулся? Мимо меня и муха не пролетит, сам знаешь!

– О, разумеется, я ни секунды не сомневался, что вы меня остановите. Ведь вы крупны собою, по всей видимости, очень сильны, а когда мы виделись в последний раз, показали себя решительным и неутомимым противником. Однако я был вынужден вернуться сюда в память о покойном друге. Он хотел выкрасть одну вещь из этой крепости, и теперь, когда он переваривается в тролльем брюхе неведомо где, я считаю своим долгом исполнить его последнее желание. При этом, признаться, я несколько опасаюсь дракона, – кстати, он еще здесь?

– Где-то тут, за крепостью, – ответил великан. – Терпеть его не могу.

– Совершенно с вами согласен, – кивнул Фредерик. – Драконам доверять нельзя – но вы… Я не сомневался, что когда вы возьмете меня в плен, то будете обращаться со мной достойно.

– Откуда ты знал, что я тебя не раздавлю?

– Предчувствие. Когда мы с вами сталкивались в прошлый раз, я распознал в вас благородную душу.

– Мне нравится, когда матушка мной гордится.

– Именно так я и рассудил. И пока что первое впечатление оправдывается. Вы так милы. Вот только не могу взять в толк, зачем вы сотрудничаете с такой злой, ужасной особой – с этой колдуньей Цауберой?

Великан заколыхался всем телом – он захохотал, – и Фредерику пришлось обхватить огромный мизинец обеими руками, чтобы не свалиться.

– Я сказал что-то забавное? – спросил принц.

– Я воспитанный, но не глупый, – сказал Риз. – Два раза на одну уловку не попадаюсь.

Фредерика прошиб холодный пот. Неужели прием не сработал?

– Что вы, это никакая не уловка! Я говорю совершенно серьезно. Кстати, что вы имеете в виду, когда говорите про два раза? Прежде нам с вами не доводилось беседовать.

– Не с тобой, – ответил Риз. – Та темноволосая девушка. Все то же самое – наговорила комплиментов, напела, какая колдунья ужасная, втерлась ко мне в доверие. А потом улизнула. Конечно, поделом мне. Но второй раз я уже не попадусь.

– О, это, должно быть, была Элла! – воскликнул Фредерик. На сердце у него потеплело от счастья. Значит, Элла спаслась благодаря тому же приему, который пустил в ход он сам. Может быть, у них все же есть что-то общее.

– Ой, не надо было тебе говорить, – пробормотал Риз, испуганно озираясь. – Колдунья-то не знает, что девушка сбежала!

– Не знает? – Фредерику стало интересно. Вдруг все не так уж плохо?

– Я сделал чудесное чучело и подложил в башню, – объяснил Риз. – Откровенно говоря, я и не подозревал, что во мне таятся такие таланты. Но речь сейчас не об этом. Послушай, не говори ведьме, ладно? Не хочу превратиться в бекон!

– Признаться, я не вполне вас понял, – начал было Фредерик, – но, думается, вы оказали мне честь своим доверием.

Да, ликовал он про себя, на этот раз все может получиться совсем неплохо.

* * *

Незадолго до этого Лиам, Дункан и Густав смотрели на Фредерика с великаном из-за груды камней у подножия горы Упырье Крыло.

– Шту-у-у-у-у-урм-ха-а-а-а-а-а-а-ге-е-е-е-е-е-ен! – донесся до них боевой клич Фредерика.

Густав с улыбкой обернулся к остальным:

– Моя школа!

– А мне понравился танцевальный номер, – добавил Дункан. – Надо будет потом попросить Фредерика, пусть покажет движения.

– Тсс! Они разговаривают! – одернул их Лиам. – Внимание!

– Признаться, я несколько опасаюсь дракона, – кстати, он еще здесь? – говорил в это время Фредерик.

– Где-то тут, за крепостью.

– Так, ясно, я пошел поразмяться, – объявил Густав. – Отправляйтесь за картой вдвоем. Не люблю попусту рисковать жизнью.

Лиам фыркнул:

– Да ты только и делаешь, что попусту рискуешь жизнью. Это у тебя такое хобби.

Густав сделал вид, будто не слышит, выхватил меч и ринулся за крепость.

Он давно о таком мечтал. Никому из его братьев не доводилось сражаться с драконом. Харальд (брат № 8) заслужил всеобщее уважение, всего-то насадив на копье пару гоблинов, Ларс (№ 12) удостоился пира, одолев дикого пса-оборотня, а Хенрика (№ 1) и Освальда (№ 5) осыпали наградами, когда они изловили одного паршивого водяного. Эти твари дракону в подметки не годятся. Нет – если Густаву удастся в одиночку совладать с драконом, это будет самый выдающийся подвиг, какой только выпадал на долю любого штурмхагенского принца, с большим отрывом. При этом Густав не сомневался в своих силах. Ему и в голову не приходило, что он не сможет убить чудище и уцелеть. Вот только мертвый дракон не входил в их планы. Дракона надо было сохранить на потом, чтобы напугать великана. И Густав впервые в жизни решил строго следовать чужому плану.

Это станет для него мигом искупления – сейчас он всем покажет, на что способен.

Однако дракон крепко спал.

– Вы что, серьезно?! – Густав побросал оружие и раздраженно пнул валун. – Меня сюда драться посылали! А не присматривать за ручной зверюшкой!

Он посмотрел на чудище, которое мирно посапывало в тени высокой башни, и ощутил сильнейший соблазн его разбудить. Один удар мечом – и дело сделано.

Но Густав сдержался. Он собирался следовать плану и послужить на благо всему отряду. Собрав волю в кулак, он сел на траву и уставился на спящего дракона.

«Это самый скучный миг искупления в истории человечества», – подумал он.

* * *

Вскоре после того, как Густав убежал к дракону, Лиам с Дунканом бросились к массивным деревянным дверям крепости. Великан смеялся в ответ на какие-то слова Фредерика, и принцам показалось, что это удачный момент, когда можно проникнуть в крепость, не возбудив ничьих подозрений.

Дункан тоже засмеялся, и Лиам зашикал на него.

– Ой, извини, – прошептал Дункан. – Наверное, Фредерик сказал что-то очень смешное, вот великан и расхохотался. А я представил себе, что это могло быть, – хи-хи, оказалось даже смешнее, чем я думал!

– Дункан! Сосредоточься!

Дункан закивал, и Лиам потянул за большую круглую железную дверную ручку. Двери приоткрылись, и Лиам с Дунканом проскользнули внутрь.

Они очутились в просторном сумрачном зале, том самом, где Лиам впервые увидел дракона (и потерял карту). Дункан круглыми глазами смотрел на богатейшее собрание древних рунических манускриптов, совиных скелетов и сушеных змеиных шкурок, на ведра слизи и корзины вяленых голов.

– Прямо как музей ужасов, – прошептал он с уважением.

– Пока что все идет строго по плану, – тихо сказал Лиам, покосившись на входную дверь – не появится ли кто. – Мне это не нравится.

– Почему же? – растерялся Дункан. – Это же твой план, конечно, все должно получиться!

– Рад, что хотя бы кто-то из нас в этом так уверен, – шепнул Лиам в ответ. – Понимаешь, в прошлый раз у меня тоже был план. То есть в голове. И посмотри, чем все обернулось.

– Лиам, нет в жизни совершенства, – утешил его Дункан, положив руку Лиаму на плечо. – Ты лучший герой среди нас. Если кто-то и может одолеть эту колдунью и всех спасти, так это ты. По-моему, помогать тебе для меня большая честь.

Лиам невесело улыбнулся. После всего пережитого он верил в себя куда меньше, чем Дункан, и все же был ему благодарен.

– Дункан, ты настоящий друг.

– Да я всю жизнь всем твержу, что я настоящий друг, а никто не верит!

– Ладно, – сказал Лиам. – Оставайся здесь, следи за дверью. А я погляжу, что там за углом.

Он двинулся через весь зал туда, где видел карту в последний раз. Нагнулся, пошарил в темном углу. И почти сразу же нашел карту – она так и лежала на каменном полу.

– Ох, не к добру, – пробормотал он. – Слишком гладко все складывается. – Лиам схватил карту и поспешно свернул ее. – Вот-вот будет беда. Прямо чувствую. Дункан! – крикнул он. – Пошли отсюда!

Он обернулся, посмотрел в сторону входа, и Дункана там не было.

* * *

Когда Лиам сказал «Следи за дверью», Дункан не понял, что он имел в виду именно вход. Дверей-то в зале было полным-полно. Вот Дункан, поразмыслив секунду, и заключил, что за большими дверями, наверное, особенно следить не нужно: такие вряд ли упустишь. А вот двери поменьше, поскромнее – это совсем другой вопрос, за ними глаз да глаз нужен.

Дункан прокрался вдоль стены до первой двери. Медленно открыл ее, сунул голову внутрь – и не увидел ничего, кроме ночного горшка, отчего, конечно, захихикал. Закрыл дверь и двинулся к следующей. За этой дверью он обнаружил комнатушку, где вдоль стен стояли метлы. Дункан задумался, не полетать ли, но очень уж не хотелось занозить себе ляжки, так что он отказался от этой мысли. За третьей дверью тянулся длинный коридор, залитый факельным светом. Дункан уже хотел было закрыть ее, но услышал за поворотом чьи-то шаги. Если это колдунья, надо предупредить Лиама. А вдруг не колдунья?

Дункан на цыпочках двинулся по коридору, свернул за поворот – и, к собственному ужасу, обнаружил, что стоит лицом к лицу с темноволосой девушкой в панталонах интересного покроя. Элла удивилась не меньше. Они отскочили друг от друга и приняли защитную позу: Элла – боевую стойку в полуприседе, Дункан – поджав одну ногу и закрыв руками лицо.

– Ты кто? – спросили они хором.

– Оп-па! Извини. Ты первая. – Дункан был неизменно вежлив с дамами, даже если в чем-то их подозревал.

– Ты что, здешний стражник? – спросила Элла. И грозно выпятила подбородок. Было ясно, что она готова к бою.

– Какой стражник?

– Колдуньин.

– Нет. А ты?

– Нет, конечно. Если бы я была из стражников, зачем мне было бы спрашивать тебя, не стражник ли ты?

– Наверное, чтобы меня обмануть.

– В общем, я не стражник.

– Я тоже.

– Может, ты разбойник? Судя по одежде.

– Ой, нет, этот наряд мне дали у «Коренастого кабанчика».

– Кто такой коренастый кабанчик?

– «Коренастый кабанчик» – это не кто, а что.

– Тогда что это такое?

– Заведение, где подают ужасный лимонад.

– Ты мне голову морочишь!

– Нет, не морочу. Классные панталоны.

– Не отвлекай меня. Скажи, кто ты такой.

– Дункан. Рад познакомиться.

– Взаимно. Что ты здесь делаешь?

– Пришел за картой.

– Это я за ней пришла! – ахнула Элла.

– Я ее тебе не отдам! – предупредил Дункан.

Элла схватила Дункана за грудки:

– Отдавай карту!

– Да нет у меня никакой карты! – пропищал Дункан. – Она потерялась!

Элла несколько ослабила хватку:

– Карта мне очень нужна. Я ради нее вернулась сюда, рискуя жизнью.

– Мы тоже.

– Правда? Постой. «Мы» – это кто?

– Мы с Лиамом, Густавом и Фредериком.

– С Фредериком?! – Услышав это имя, потрясенная Элла отпустила Дункана и отпрянула. Она-то уже начала думать, что появления Фредерика у башни Рапунцель – это какая-то наведенная колдуньей галлюцинация. – Фредерик из Гармонии? Он здесь?!

– Ты знаешь Фредерика?

– Мы собирались пожениться.

– Так ты Элла? – в восторге заверещал Дункан. – А я думал, ты бревно!

– Чего?!

– Просто фантастика! – проговорил Дункан. – Идем скорее! – Он схватил Эллу за руку и потащил обратно в главный зал.

– Дункан! Прямо гора с плеч, – сказал Лиам, когда его друг вынырнул из-за двери.

– Смотри, кого я нашел! – закричал Дункан. – Это Элла!

– Элла? Что? Она здесь?

Элла вылетела из коридора вслед за Дунканом и с ходу поразила Лиама в самое сердце. Волосы у Эллы были растрепаны, платье – грязное и разодранное, но для Лиама она сияла красотой и прелестью. Особенно его потрясли ее глаза. Взгляд у Эллы был лихой и бесшабашный – и прежде Лиам видел такой только в одном месте: в зеркале, когда в него смотрелся.

– Ух ты, – только и выдохнул он.

– Ух ты что? – растерянно переспросила Элла.

– Он хочет сказать: «Ух ты, не ожидали застать тебя здесь», – подсказал Дункан.

– Да-да, конечно, – подхватил Лиам как ни в чем не бывало, хотя на самом деле он по-прежнему не мог отвести от Эллы влюбленных глаз. – Мы думали, ты уже несколько дней как сбежала.

– Правильно думали. Только я вернулась за картой, – сказала Элла. – Ты ведь ее нашел, да?

– Нашел. – Лиам показал ей свернутый пергамент.

– Ты знаешь, что на этой карте? – спросила Элла. – В этих башнях колдунья держит пленников.

– Ага! Так я и думал! – воскликнул Лиам.

– Ну, особенно ломать голову не пришлось, – скромно сказал Дункан. – Она написала «пленник»…

– Как я и подозревал, – повторил Лиам, не дав ему договорить. – Итак, ты на свободе, значит нам осталось вызволить всего пятерых человек.

– Четверых, – поправила его Элла. – Одного я уже спасла.

– Правда? – Лиам оперся локтем о ближайший саркофаг и запустил пятерню в волосы, стараясь выглядеть шикарно и непринужденно. – Ты незаурядная девушка.

– Спасибо. В общем, все ее пленники – барды, – продолжала Элла. – Колдунья метит в самое сердце индустрии развлечений нашего мира. Она намерена убить бардов во время какого-то масштабного безумного представления.

– Знаю. Она собирается устроить его сегодня, – сказал Лиам. – Вот почему я так настаивал, что надо вернуться сюда и найти карту. Остальные уже хотели бросить эту затею, но я им сказал…

– Остальные? Ох… – Голос у Эллы прервался. – А Фредерик – он тоже с вами?

– Да-да, Фредерик, точно, – сказал Лиам. Он несколько сник – ему стало стыдно, что он кокетничает с невестой друга. С другой стороны, подумал он, а как тут удержаться? Ведь Элла – она… словом, она – ух ты!

– Да, – встрял Дункан. То, что он наблюдал, ему не нравилось. Похоже, Лиам совсем потерял от Эллы голову. – На самом деле мы все очутились здесь именно из-за Фредерика. Это он нас собрал и уговорил объединиться и спасать тебя. Это была его идея! – Он неодобрительно покосился на Лиама, который в ответ только растерянно пожал плечами.

– Вы вообще кто? – спросила Элла.

– Мы – Лига Прекрасных Принцев! – с энтузиазмом провозгласил Дункан.

– Нет, Лига Принцев, – одернул его Лиам. – Лига Принцев – и все.

– Ладно, – уступил Дункан.

– Потому-то Фредерик вас и нашел? Потому что его тоже прозвали Прекрасным Принцем из той баллады про меня? – спросила Элла.

– Вот именно! – просиял Дункан. – А я – из баллады о Белоснежке.

Элла посмотрела на Лиама, который несколько покраснел.

– А ты? Ты чей Прекрасный Принц? – Она игриво пихнула его локотком.

– Из баллады о Спящей красавице, – неохотно признался Лиам. – Только не верь всем этим слухам обо мне!

– В последнее время я ничего ни о ком не слышала, – сказала Элла. – Была несколько занята.

– Правда? – спросил Лиам. – То есть ты ничего обо мне не знаешь? О принце Лиаме из Эринтии? Никаких сплетен?

– Не-а, – развела руками Элла.

– То есть для тебя я просто воин, который отважно рискует собственной жизнью, чтобы спасти чужую?

– Ой, постой – Эринтия! Точно!

– Так я и знал, – мрачно проговорил Лиам.

– Тебя сестренка ищет, – сказала Элла.

– Лила?

– Да – отличная девчонка.

– Откуда ты знаешь…

Дункан топнул ногой и сказал:

– Нам уже давно пора наружу – проверить, как там ФРЕДЕРИК!

– И в самом деле, идем, – сказала Элла. Она была тронута, что Фредерик ради нее столько сделал – и собрал всех принцев, и уговорил их идти ее спасать, – и ей очень не хотелось, чтобы он из-за нее попал в беду. – Кстати, где Фредерик? Сидит в дозоре в кустах?

– Нет, отвлекает великана, – сказал Дункан.

– Как великана? – поразилась Элла и стукнула Лиама кулаком в грудь. – Ты оставил Фредерика с великаном?! Ты что, смерти его хочешь?

– Это ему по плечу, – возразил Лиам. – Честное слово, он стал совсем другим!

– Ты ненормальный! – закричала Элла. – Фредерик боится даже пыльных катышков! Надо его выручать, скорее!

Отпихнув Лиама в сторону, она бросилась к выходу. Но едва она оказалась у дверей, как за спиной у нее послышалось какое-то шипение и крик боли. Элла обернулась – и увидела, что Лиам лежит на полу, схватившись за грудь. В дверях стояла Цаубера и злобно улыбалась. Она подняла руку и снова поразила Лиама трескучей голубой молнией.

– Как мило, что вы решили еще разок навестить старушку Цауберу, – процедила колдунья. Красно-черные лохмотья развевались на волшебном ветру.

У Эллы мурашки побежали по спине от ужасной мысли: она поняла, что сильно недооценивала могущество колдуньи. Еще она поняла, что зовут колдунью, очевидно, не Венди. Но это было не так ужасно.

– Не трогай его! – закричала Элла, метнувшись обратно к Лиаму. – Забирай меня. Это я тебе нужна!

– Ах, не волнуйся, ты тоже никуда не уйдешь, звездулечка моя, – осклабилась Цаубера. И пригвоздила Эллу к полу рядом с Лиамом очередным разрядом колдовской молнии.

– Невообразимая злодейка! – прошипел поверженный Лиам.

– Неужели ты считаешь, что я впущу сюда Прекрасного Принца и за здорово живешь отдам ему свою Золушку?! – сказала Цаубера.

– Откуда она тебя знает? – оторопел Дункан.

Цаубера посмотрела на Лиама.

– Ага, – произнесла она и обнажила в улыбке зеленые зубы. – Значит, ты и есть Прекрасный Принц. Признаться, я так и думала, что это ты. Остальные-то трое несколько… сам понимаешь.

Лиам извернулся и сунул карту в руки Дункану.

– Дункан, помни наш план! – выдавил он. – Хватай карту. Беги!

Дункан, не сказав ни слова, схватил карту и кинулся прочь. Однако побежал он не к выходу, а прямо в ближайшую стену. Отскочил на несколько шагов, развернулся и промчался за большим стеллажом с волшебными палочками, а потом со страшным грохотом и звоном опрокинул стол, заставленный банками консервированных лягушек.

– Там нет выхода! – любезно предупредила ведьма.

Секунду спустя Дункан показался в поле зрения и бросился наружу через главные двери.

Цаубера потерла руки и демонически улыбнулась:

– Итак, я заполучила и Золушку, и Прекрасного Принца!

– Ха! – крикнул Лиам. Они с Эллой по-прежнему лежали пластом на полу, побитые и обессиленные, так что о попытках к бегству и речи не было. – Ты, колдунья, мой друг только что сбежал с твоей картой. Твой коварный замысел раскрыт!

– Да что ты говоришь? – довольным голосом протянула Цаубера. – Разве ты не заметил, что я даже не пыталась его остановить?

– Колдунья, послушай меня, тебе конец, – сказал Лиам. – С этой картой мои друзья вмиг освободят всех бардов!

– Каких бардов – этих, что ли? – спросила Цаубера. Щелкнула пальцами – и из-под потолка свесились четыре фиолетовые лианы. На каждой из них висел пленный бард, туго обмотанный скользкими усиками плюща. Лейф Лирик, Тиресий Мелодический, Уоллес Фицуоллес и Рейнальдо Повелитель Рифм печально глядели на Лиама с Эллой, придушенные плющом.

– Зараза, – буркнул Лиам.

– И вправду зараза, – улыбнулась Цаубера. – Я сыта по горло клеветническими измышлениями в песенках этих мяукающих балаболок. Они погубили мою репутацию – наконец-то я с ними поквитаюсь!

– Колдунья, ты сошла с ума, – сказала Элла. – Хочешь перерезать этих людей только за то, что они поведали миру, как от тебя сбежала Рапунцель?

– Рапунцель от меня не сбегала! – завизжала Цаубера. – Я сама отпустила эту хулиганку! От Цауберы никому не уйти!

– Гм, – вмешался Лиам, – вообще-то, мы все сбежали от тебя по крайней мере один раз.

– От Цауберы никому не уйти! – еще громче закричала колдунья. – Кстати, я не собираюсь убивать бардов. Их предназначение – своими глазами увидеть бойню, которую я устрою, воспеть ее и разнести по белу свету. Нет, барды – мой отдел рекламы. Убивать я буду всех остальных. Разумеется, с вашей помощью.

Лианы дернулись и утащили бардов в сумрак под потолком.

– Колдунья, мы не будем тебе помогать! – воскликнула Элла.

– Вы произносите слово «колдунья» так, словно думаете меня оскорбить, – заметила Цаубера. – Да, я – колдунья. Кстати, согласия у вас никто не спрашивает.

Цаубера снова щелкнула пальцами. Фиолетовые лианы тут же зазмеились по полу и обвились вокруг Лиама и Эллы.

– Пошли, – приказала Цаубера. – Тебя с твоим суженым я отведу наверх.

– Он мне не суженый, – возразила Элла.

– Да, я не ее – как вы там сказали… – промямлил Лиам.

– Суженый, жених – да как угодно, – фыркнула Цаубера. – Вы – Золушка и Прекрасный Принц, больше ничего героям и не надо.

Лиам с Эллой обменялись растерянными взглядами: ни тот ни другая не поняли, что колдунья имеет в виду. Цаубера зашагала по винтовой лестнице в смотровой зал на башне. Извивающиеся лианы последовали за ней и потащили пленников.

– Если вы хоть немного подумаете, то поймете, что для вас это большая честь, – сказала Цаубера. – Это будет самая масштабная резня в истории, а вы в ней – первые и главные жертвы.

– Ты забыла учесть одно обстоятельство, колдунья, – сказал Лиам. – Моих друзей.

Цаубера захохотала:

– Если они все похожи на этого шмакодявку, который даже выхода найти не мог, мне тревожиться не о чем.

 

27

Прекрасный Принц узнает две новости – хорошую и плохую

Дункан выскочил под косые лучи вечернего солнца и метнулся к задней части крепости, к Густаву. Он крепко-накрепко зажмурился – авось великан не заметит, как он проносится мимо.

– Ну наконец-то! – обрадовался Густав, поднимаясь и убирая меч в ножны. – Представляешь себе, как мне было скучно?

– Колдунья схватила Лиама и Эллу! – завопил Дункан.

– Вот гадство! – ругнулся Густав. – Вечно этот паинька влипает в истории! Постой, ты сказал – Эллу?

– Зато у меня карта, вот смотри! – добавил Дункан.

– Это, конечно, круто, – сказал Густав. – Только как нам одолеть великана, если дракон еще спит?

Дункан посмотрел Густаву за спину.

– Кхм, – сказал он. – Дракон не спит.

Разбуженный дракон взревел и со всей силы влепил хвостом Густаву с тыла. Густав повалился на Дункана, и оба рухнули наземь. Огромный зверь встал над ними на дыбы, примериваясь испустить огромный язык пламени.

«Если я так погибну, не видать мне славы», – подумал Густав.

Однако изжарить их заживо дракон не успел: откуда-то донесся грубый голос, который кричал что-то на неведомом языке. Дракон отпрянул.

– Банчук!

– Грут!

– Чака!

Разные грубые голоса выкрикивали чужеземные команды. Дракон опустился на четыре лапы и закрутился на месте. Дункан с Густавом встали на ноги.

Они прижались к стене башни, разинув рты и позабыв дышать от изумления. На их глазах гномы Флик, Фрек и Франк окружили дракона, выкрикивая диковинные чужеземные слова и делая загадочные жесты.

Дракон начал успокаиваться.

– Франк! – позвал Дункан.

Франк поднял палец, подавая ему знак молчать, однако глаз с дракона не сводил.

– Банчук! Грут!

Дракон опустил голову. Флик приблизился прямо к нему и потрепал по носу. Зверь закрыл змеиные глаза и, как показалось Густаву, замурлыкал, хотя, может быть, и нет.

Франк вразвалочку подошел к принцам.

– Что уставились? – спросил он. – Гномы знают толк в укрощении драконов.

– Еще бы, – сказал Густав. Отвязал от пояса подтекающую сумку с бифштексами и бросил на землю. – А я, выходит, зря таскал за собой эту вонючую ондатрятину!

– Покажи как! Покажи как! – запрыгал Дункан.

– Нет, – отрезал Франк.

– Ну пожалуйста, ну научи командам! – ныл Дункан. – Хотя бы одной! Как ты там говорил – «чап-чап»?

Дракон ударил хвостом по песку.

– Нет, – повторил Франк. – И перестань отдавать дракону команды, а то случайно прикажешь ему кого-нибудь съесть.

Дункан надулся:

– Что вы вообще тут делаете? Я же велел вам идти к Белоснежке.

– Они и сходили! – Белоснежка вылезла из фургончика и бросилась к Дункану.

– Белоснежечка! – восхитился Дункан. Они обнялись.

– Ага, конечно, гномам же доверять нельзя, – горько бросил Франк. – Какой от нас прок?

– Что ты тут делаешь? – спросил Дункан, вертясь волчком в Белоснежкиных руках: та повернула его на триста шестьдесят градусов для краткого медосмотра.

– Франк с гномами сделали в точности, как ты просил, – пояснила она. – А когда я услышала о безумной экспедиции, в которую ты собрался, то потребовала, чтобы они доставили меня к тебе. Если хотя бы половина их рассказа правда, ты окончательно сошел с ума. Зачем ты вырядился как ниндзя?

– Так, значит, птичка не доставила тебе весточку? – спросил Дункан.

– Ты про Понедельничную Птичку? Представляешь, эта лентяйка на той неделе вообще не показывалась, – сказала Белоснежка.

– Очень на нее непохоже, – заметил Дункан. – Нет-нет, я имел в виду ту малиновку, которую я к тебе отправил.

– Не было никакой малиновки, – сказала Белоснежка. – Дункан, мы уклонились от темы. Хвала небесам, что мы с гномами поспели вовремя. Еще несколько секунд – и… ох, даже думать не хочется!

– Ничего бы с нами не случилось, – влез Густав.

Белоснежка посмотрела на него.

– Ты что, один из этих? Других принцев? – спросила она.

Густав подошел поближе и пожал ей руку, посмеиваясь в кулак:

– Меня зовут Густав. А тебе очень повезло с мужем.

Белоснежка с подозрением смерила его взглядом – нет, этот человек никак не может быть Прекрасным Принцем! – и повернулась обратно к супругу.

– Ладно, я рада, что ты цел, – сказала она. – Придумал тоже – взять и сбежать! Биться с колдуньями и великанами! Да у тебя от беготни за белками голова кружится!

– Да ничего, было весело. Все равно мне очень странно, что ты за мной приехала, – сказал Дункан, а потом робко добавил: – Я думал, я тебе надоел.

– Ах, Дунканчик, – сказала Белоснежка, погладив его по волнистой шевелюре. – Иногда ты меня страшно бесишь, но все равно я тебя люблю. Я сказала, что хочу передохнуть, но не хотела, чтобы ты от меня сбежал.

Густав застонал.

– Только дай слово, что больше не будешь делать никаких глупостей, – сказала Белоснежка. – Ох, мечты, мечты! Не делай никаких глупостей хотя бы до вечера. Сумеешь?

Дункан молчал.

– Дункан, мы едем домой, – объявила Белоснежка.

– Э… еще чуть-чуть, ну пожалуйста! – ответил Дункан и тут же понял, что лицо у Белоснежки стало недовольное. – Понимаешь, это мои друзья – серьезно, они мои настоящие друзья! – и они попали в беду. Лиам сейчас вон в том большом страшном доме, его поймала самая настоящая злая колдунья. И Золушка тоже там! Я тебя с ней познакомлю, она очень славная. А Фредерика таскает великан, а где – неизвестно. А…

– Я здесь! У меня все хорошо! – закричал Фредерик, подбежав к ним.

– Ты цел? Что случилось? – спросил Густав. – Где великан?

– Оказывается, Риз – так зовут великана – представляете, он сделал чучело и посадил в камеру в башне! Хотел скрыть от колдуньи, что Элла сбежала, – объяснил Фредерик. – О, с нами дама! Фредерик, наследный принц Гармонии, к вашим услугам. А вы…

– Белоснежка, – сказала Белоснежка.

– Какая приятная неожиданность.

– Ой, я сразу вспомнил… – начал было Дункан.

– А это… о, не может быть, неужели дракон? – подскочил Фредерик.

Между Дунканом и Белоснежкой ввинтился Франк.

– Не волнуйтесь, – с довольной улыбкой сказал он. – Дракон – это по нашей части.

– О, и вы здесь? – воскликнул Фредерик. – Кажется, я многое пропустил.

– Да, Фредерик, – кивнул Дункан. – А самое главное…

– Минуточку, – перебил его Фредерик. – Мне надо все рассказать. Итак, великан боится колдуньи. Боится, что она сделает с ним что-то страшное, если узнает, что Элла сбежала, – почему-то с участием бекона. Признаться, эту часть я понял не до конца. Однако, когда я объяснил Ризу, что Лиам нашел чучело и что он как раз сейчас направился в крепость и, вероятно, говорит об этом с колдуньей…

– Фредерик! – перебил его Дункан, подскакивая на месте.

– Секунду! Так вот, я убедил Риза, что ему следует бежать и спрятаться. Однако он не сомневался, что, если он так поступит, колдунья непременно найдет его, и тогда я посоветовал ему снова обмануть ее, сделав чучело самого себя. Риз полагает, что он талантливый скульптор. Итак… – Он поманил всех за собой ко входу в башню и показал на огромное нечто, восседавшее посреди лужайки. – Вот наш великан.

Риз взял вековую сосну и ободрал с нее все сучья, оставив только два, – они торчали в стороны, словно руки. Ближе к вершине на стволе было грубо вырезано лицо – две ямки вместо глаз и поперечный разрез вместо рта. Поперек верхушки лежало несколько ячьих туш – они изображали волосы. А еще на дерево напялили великанскую рубаху.

– Выходит, великан скачет где-то поблизости полуголый? – поежился Густав.

– К несчастью, да.

– Фредерик!!! – закричал Дункан. В других обстоятельствах он бы выслушал рассказ друга с необычайным вниманием, но сейчас он уже не мог держать при себе сенсационную новость. – Элла в крепости!

– Правда? Элла здесь?

– Она снова попала в плен к колдунье! – сказал Дункан. – И Лиам тоже.

– Где они? – спросил Фредерик.

– Судя по мельканию огней, которые я приметил вон там, – сказал Густав, указывая на верхушку башни, где был смотровой зал, – по-моему, на верхнем этаже.

– Так что же мы стоим? – спросил Фредерик. – Идем!

– Я за тобой, – сказал Густав. Они бросились к дверям крепости. Фредерик крикнул на бегу:

– Дункан, вы с нами?

Дункан смотрел то на друзей, то на жену, которая яростно мотала головой. Остальные принцы были его первыми настоящими друзьями. Он уже представлял себе, как на склоне лет они будут сидеть вчетвером и смеяться своим давним похождениям. У него в жизни не было такого приятного повода помечтать. Но Белоснежка – его жена. И первый человек на всем белом свете, кто относится к нему с уважением.

– Мне, наверное, нельзя, – печально сказал он.

– Ничего страшного, – улыбнулся Фредерик. – Я все понимаю. Честное слово. Дункан, вы были очень хорошим другом.

Фредерик с Густавом вбежали в башню, готовые ко всему. Но если бы они только знали, как называется следующая глава, то наверняка предпочли бы остаться с Дунканом.

 

28

Прекрасный Принц обречен на лютую смерть

– За последние два дня меня уже второй раз к чему-то привязывают, и мне это начинает надоедать, – пожаловался Лиам. Волшебные фиолетовые лианы прикрутили их с Эллой к черным мраморным колоннам в поднебесном смотровом зале Цауберы.

– Ну а я вижу уже третью колдовскую башню за месяц, – сокрушенно вздохнула Элла, привязанная к соседней колонне.

– Молчать! – рявкнула Цаубера. Она сидела за столом и поспешно наносила последние пометки на схему, озаглавленную «Торжественная казнь Золушки и Прекрасного Принца».

– А в чем дело, колдунья? Мы мешаем тебе сосредоточиться? – спросил Лиам.

– Не волнуйся, красавчик. Я вполне в состоянии делать несколько дел одновременно, – ответила Цаубера, не поднимая головы. – Наглядный пример: я беседую с вами, строю схему вашей смерти и применяю свои несравненные телекинетические способности, чтобы вы были надежно связаны. Ну-ка, попробуйте выпутаться из моих лиан!

Лиам с Эллой налегли на свои путы – но пошевелить их оказалось невозможно.

– Надо ее как-то отвлечь, а не то мы отсюда никогда не выберемся, – шепнул Лиам Элле.

– И слух у меня тоже отменный, – пропела Цаубера.

– Почему ты не хочешь поразить нас молнией – и дело с концом? – спросила Элла.

– Это не произведет должного впечатления, – ответила Цаубера. И пружинисто – не по годам – вскочила со стула, подбежала к Лиаму с Эллой и показала новый, только что законченный рисунок. – Видали? Это запомнят надолго!

Лиам с Эллой не смогли с ходу разобраться в сложной схеме, но им хватило и того, что они успели различить. Очевидно, колдунья собиралась привязать их к шпилю смотровой башни, чтобы всякий, кто приблизится к крепости, их видел, но никто не мог до них добраться. Согласно чертежу, Цаубера ожидала, что ее твердыню атакует большое войско. Называлось оно незатейливо – «герои». И с какой бы стороны оно ни подступило, его ждала верная лютая смерть. Всех, кто придет с востока, накроет лавиной, всех, кто с севера, раскидают и развеют внезапные смерчи, пришельцев с юга поглотит стена пламени, а непрошеных гостей с запада поджарит бесконечная череда молний.

– Мы – только приманка, – в ужасе проговорил Лиам.

– Вот именно, мой юный гений, – сказала Цаубера. – Это будет очень зрелищно. Внесу ясность – вас я тоже собираюсь убить. Ближе к концу.

– Зачем тебе это понадобилось? – спросила Элла.

– Ненавижу героев, – сказала колдунья. – Вечно считаете, будто вы лучше всех. Вечно крадете чужую славу. Нет, теперь заслуженная слава достанется мне! А для этого я истреблю как можно больше этих надоедливых героев. А получится это до смешного просто. Ведь я знаю героев как облупленных. Где-то что-то не так – и вы думаете, будто без вас все пропадут. Не можете сдержаться. Малейший повод прославиться – и вы уже мчитесь туда очертя голову. Как только я поведаю миру, что взяла в плен главных знаменитостей, мне останется всего лишь сидеть и ждать, когда же объявятся герои. А когда они объявятся, я их всех перебью. Потому что они недооценят меня и переоценят себя. А я спокойно посижу здесь и достану их, не успеют они даже прикоснуться к стенам моей цитадели. А они будут все прибывать и прибывать…

Лиам изо всех сил крутил правой рукой, пока ему не удалось вытянуть из бокового кармана штанов свиток.

– С одной оговоркой, колдунья. Никто не знает, что мы у тебя! – победоносно провозгласил он. – Мы перехватили твои извещения!

Тонкие губы Цауберы сложились в холодную усмешку.

– А, эти записки попали точно по адресу, – сказала она. – Я как раз хотела, чтобы вы их прочитали.

Лиам потерял дар речи.

– Как только я поняла, что ты и есть Прекрасный Принц, я сразу сообразила, что нужно заполучить тебя для главной роли в финале. Думал, повезло вам перехватить моего гонца? Да я послала его по вашим следам от самой крепости и велела правдами и неправдами всучить вам свитки. Так и думала, что вы поведете себя предсказуемо, как типичные герои, и помчитесь прямо сюда. Спасибо, что не обманули ожиданий. Теперь вы у меня – ты мой самый главный и ценный пленник, а трое твоих дружков наверняка уже испустили дух, пока мы тут разговариваем. Ума побежать за помощью у них, конечно, не хватит. Разве я ошибаюсь?

Лиам понурил голову и ничего не ответил. Неужели он так страшно ошибся в расчетах? Все, что он сделал за последние два дня, оказалось только на руку колдунье. Никакой он не герой, а полное ничтожество.

– Кроме того, – сказала Цаубера, – неужели ты и правда думаешь, что я возвещу миру о своих планах при помощи всего лишь убогих записок? Смотри! Представление вот-вот начнется!

Колдунья сделала несколько резких пассов, и коническая крыша смотрового зала открылась прямо в безоблачное небо. Потом Цаубера воздела руки, и в отверстие в потолке полетели ослепительно-яркие искры. Продолжалось это долго. Лиам с Эллой зажмурились от яркого света. Когда треск прекратился, они открыли глаза и посмотрели наверх. Через все небо тянулась надпись огненными буквами: ЗОЛУШКА И ПРЕКРАСНЫЙ ПРИНЦ У МЕНЯ В ПЛЕНУ.

Поскольку Сиротливая пустошь находится в самом центре обитаемых земель, огромные огненные буквы были видны практически из любого уголка окружающих ее пяти королевств. По всей Гармонии, Эринтии, Сильварии, Авонделлу и Штурмхагену поднялась паника. Никто не понимал, чьи это слова, зато всем было ясно, что написал их какой-то волшебник невероятной силы – и сомневаться в них не приходилось. Как и рассчитывала Цаубера, герои тут же принялись за дело. Рыцари начистили доспехи, охотники за приключениями набили колчаны и взвалили луки на плечи. Солдаты похватали копья, военачальники наточили мечи, сорвиголовы посрывали головы… Пройдет совсем немного времени, и все они стекутся к горе Упырье Крыло.

– Да, все у колдуньи получится, – уныло протянул Лиам.

– Почему ты так говоришь? – спросила Элла.

– Потому что план у нее хороший, – ответил Лиам. – На свете полно людей, считающих себя героями, и они обязательно сюда придут. Я бы пришел.

– А ну, герой, выше голову, – велела Элла. – Нам с тобой надо отсюда выбраться и остановить ее, пока никто не появился.

– Это верно, – сказал Лиам. – Несколько часов у нас точно есть. Может быть, даже до утра. До этого надо как-то вывернуться из лиан.

– Тра-ля-ля! – радостно воскликнула Цаубера. Она стояла у огромного смотрового окна, обращенного на запад. – Вот и первые зрители! Целое войско сразу. Должна сказать, так скоро я даже не ожидала!

– Невероятно, – прошептал Лиам. Они с Эллой посмотрели в западное окно. На гребне дальнего холма показались всадники, целые сотни всадников, мчавшихся к цитадели. Еще минут двадцать – и они будут здесь.

– Как так вышло? – спросил Лиам.

– Прости меня, Лиам, – сказала Элла. – Я вроде как послала твою сестричку за помощью. Это, наверное, войско Эринтии.

– И Лила с ними? – ахнул Лиам.

Элла попыталась пожать плечами, однако лианы вдруг обвили ее так туго, что даже такой малости не позволили. Цаубера бешено металась по смотровому залу, то и дело выглядывая в другие окна.

Она подскочила к восточному окну и, толком не глянув туда, закричала:

– Риз, придется поднять занавес пораньше! Готовь реквизит!

Сосна, к которой она обращалась, естественно, ничего не сделала.

Потом Цаубера кинулась к северному окну и завопила:

– Барды, по местам!

Лиам с Эллой услышали, как барды заойкали и заскулили: это фиолетовые лианы потащили песнопевцев к скамейкам у крепостной стены.

Колдунья бросилась к южному окну и проскрежетала:

– Где же эти разбойники? Вечно опаздывают! Ничего, я все равно собиралась их перебить, когда спектакль кончится.

Цаубера вернулась в середину зала.

– А теперь – звезды! – провозгласила она.

Колдунья проделала сложные пассы. Как ни бились Лиам с Эллой в своих путах, ожившие лианы протиснулись у них за спинами, отодрали от черных каменных колонн и потащили вверх, в отверстие в потолке. Цаубера еще раз поглядела, как там дела у приближающегося войска, и увидела, что во главе армии катится золотая карета.

– Превосходно, – промурлыкала колдунья. – У нас будут особы королевской крови.

«Лила!» – подумал Лиам.

– Послушай, не надо, – взмолился он. – Если уж так надо, убей меня, но больше никого не трогай!

– Какое благородство! – глумливо улыбнулась Цаубера. – Прямо не можешь слышать, когда другим делают больно! Вот почему будет так весело заставить тебя смотреть, как они умирают!

– Не надо! – прохрипел Лиам: лианы сомкнулись теснее и едва не задушили его.

Тут-то он и услышал знакомое рычание Густава. Могучий принц, сверкая плешью, взбежал по винтовой лестнице и бросился на Цауберу, обнажив меч. Колдунья наскоро сляпала очередной голубой колдовской энергетический заряд и швырнула в него.

– Густав, это все ловушка! – закричал Лиам. – Она собирается перебить все войско! С ними моя сестра! Пригнись!

Густав пригнулся. Сияющий голубой шар пронесся у принца над головой и пробил дыру прямо в северной стене башни. В смотровой зал хлынул оранжевый солнечный свет, а кирпичи, пыль и сотня черновых планов рокового представления дождем посыпались на лужайку внизу.

Потом пыль осела, дым развеялся – и на площадке лестницы появился Фредерик.

– Фредерик! – воскликнула Элла.

Фредерик давно представлял себе этот миг – как он побежит к Элле с распростертыми объятиями, – но он страшно запыхался и стоял, согнувшись пополам и опершись руками о колени, так что мог лишь кивнуть примерно в ее направлении.

Густав бросился на колдунью и несколько раз замахнулся на нее мечом. Цаубера увернулась, однако было видно, что это далось ей нелегко.

– В рукопашном бою ты, старуха, не сильна, как я погляжу! – съязвил Густав, напирая.

– Элла, это ты, не может быть! – проговорил Фредерик, пытаясь перерезать волшебные путы, державшие Эллу и Лиама на полдороге к отверстию в потолке. – Меч их не берет! – пожаловался он.

– Она их силой мысли удерживает, – объяснила Элла.

– Фредерик, надо не давать ей сосредоточиться, – сказал Лиам.

– Она вовсю дерется с Густавом, неужели и это не мешает ей сосредоточиться?

– Она невероятно могущественна, – с напором произнес Лиам. – Нам надо изо всех сил мешать ей сосредоточиться. И поскорее. – Он поглядел на запад. Войско приближалось. Самое большее десять минут.

– Положитесь на Густава, – сказал Фредерик. – Смотрите, колдунья уже сдается. Вы же понимаете, она устанет раньше, чем Густав. Густава ничто не остановит.

Фредерик был прав. Цаубера теряла проворство. Густаву даже удалось нанести ей удар. Его меч рассек лохмотья и вонзился колдунье в левую руку, потекла кровь.

Лиам попробовал, как там лианы, – нет, они держали его по-прежнему туго.

– Какая, однако, крепкая старушенция, – проворчал он.

Густав ударил колдунью еще раз – в плечо. Цаубера пошатнулась и ухватилась за восточный подоконник.

– Конец тебе, старуха! – проревел Густав и двинулся на нее. Но не успел он нанести третий удар, как случайно бросил взгляд в окно и застыл на месте. – Что за шутки! – проговорил он. – Мои братья?

Цаубера схватила Густава здоровой правой рукой, подняла над головой и швырнула через весь зал. Могучее тело принца ударилось о мраморную колонну. Густав со стуком съехал на пол.

– Трудно без доспехов! – простонал он.

Цаубера обернулась и выглянула в окно. К подножию горы Упырье Крыло неумолимо приближались братья Густава. Минут шесть-семь – и они будут здесь.

– Отлично, – проговорила ведьма, утерев струйку крови, стекавшую из уголка рта. – Целое стадо принцев. Бесценно.

Фредерик изо всех сил дергал за лианы – безрезультатно.

– Прошу прощения, – пропыхтел он. – Я ничего не могу поделать.

Цаубера облизнула бесцветные губы, щелкнула костяшками пальцев и создала между ладоней огромный шар сверкающей голубой энергии. Он был втрое больше ее прежних колдовских зарядов.

Вдруг с лестницы послышался до странности мелодичный голос – и все сразу отвлеклись.

– Не ждали? – пропел Дункан и бросился в середину зала. Энергетический шар между ладоней Цауберы зашипел и сдулся – колдунья уставилась на незваного гостя, разинув рот. – Ну-ка, колдунья, гляди, что я припас! Мясо! – воскликнул Дункан, открыл подмокшую холщовую сумку, ловко вытащил оттуда ондатровый бифштекс и швырнул в Цауберу. Ломоть вонючего мяса угодил ей прямо в лоб – шлеп! – и сполз на пол, оставив на озадаченном лице ведьмы полосу вязкой слизи и зеленоватых ошметков жира. Это было такое неожиданное, такое… дурацкое нападение, что Цаубера была совершенно сбита с толку.

– Ык! – выдавила она, пытаясь протереть глаза от густого ондатрового жира. В панике колдунья начала вслепую бросаться молниями по всему залу. Один заряд разбил два волшебных зеркала на стене. Другой обжег черного кота (а что, думаете, у Цауберы не было черного кота?!). Третий едва не попал в Густава, но только проделал несколько трещин в колонне, за которой тот спрятался.

Четвертый заряд попал прямехонько в Дункана. Он сбил его с ног и швырнул назад. Дункан Доблестный, наследный принц Сильварии, со свистом вылетел в дыру, разверзшуюся в стене башни, и скрылся из виду.

Все в ужасе уставились на пустое место, где только что был Дункан, – в том числе и Цаубера, которая толком не видела, что с ним случилось, потому что глаза ей залепило слизью. Именно в этот миг, когда не было слышно ничего, кроме постукивания сыпавшихся на пол кирпичей и плитки, Лиам и сделал свое судьбоносное открытие. Он почувствовал, что путы вокруг его груди несколько подались.

– Лианы! – шепнул он. – Ослабли! Это Дункан! Он сумел ее отвлечь!

Фредерик со всей силы размахнулся и рассек наконец Эллины путы. Она упала на пол, Фредерик помог ей стряхнуть обрезки лиан. Элла погладила Фредерика по щеке и прошептала «спасибо», а потом схватила его меч и бросилась освобождать Лиама.

Тут Цаубера взяла себя в руки. Она обнаружила, что Фредерик и Элла развязывают Лиама, и подняла руку, целясь в них.

– Эй, госпожа Безгубая! Берегись! – заорал Густав.

Цаубера пульнула в него маленькой голубой молнией. Молния ударила Густава в грудь и швырнула спиной в ту самую колонну, которая потрескалась и раскрошилась от давешнего удара. Когда Густав рухнул на пол, капитель колонны отделилась от обвалившегося потолка и огромная каменная колонна начала крениться – прямо на оглушенного и обессиленного Густава.

Фредерик сообразил, что его друга сейчас расплющит деталью готического декора. Он со всех ног бросился через зал. Когда до колонны осталось несколько футов и Густава накрыла тень падающей громады, Фредерик пригнулся и прыгнул. Он ударил вытянутыми руками Густава в бок и выпихнул друга из-под колонны – в тот миг, когда она как раз рухнула.

Густав перекатился и встал на четвереньки.

– Спасибо, – выдохнул он. И в знак благодарности пожал Фредерику руку. Рука почему-то была вялая и холодная. Тут до Густава дошло, что Элла истерически кричит «Фредерик!». Густав, еще не придя в себя от колдуньиного удара, посмотрел на друга. Рука Фредерика, которую Густав по-прежнему крепко держал, неловко торчала из-под груды мраморных обломков; все остальное тело было погребено под колонной.

– Ой, – пробормотал Густав.

Элла подбежала к нему, и они поспешно растащили тяжелые куски камня, так что вскоре Густав сумел заглянуть под колонну. В тесноте и темноте под обломками было видно спокойное лицо Фредерика. Глаза у него были закрыты. Густав впервые в жизни понял, что такое по-настоящему испугаться.

– Я тебя вытащу, – тихо сказал он. Налег плечом на колонну и начал толкать.

Между тем Лиам на другом конце зала собирался с силами для битвы. Оружия у него не было, а колдунья обладала нечеловеческим могуществом. Одна надежда – сбросить ее вниз, как она сама сбросила Дункана: через дыру в стене. К этому времени кирпичи осыпались, и небольшая дыра превратилась в пролом длиной в несколько ярдов. Надо как-то подманить колдунью туда. Для этого Лиам прибег к любимому приему Густава под условным названием «самоходный таран».

Лиам пригнул голову, дико заорал и помчался прямо на Цауберу. Врезался плечом ей в живот, и они, сцепившись, покатились по полу – только лохмотья замелькали. Остановились они лишь в нескольких футах от дыры в стене. Однако колдунья вскочила первая. Она нависла над Лиамом и расхохоталась.

– Дурачье! – прокаркала она. – Что вы трепыхаетесь? Неужели не видите, что нет никакого…

Она не договорила. Элла подбежала к ней и сбила с ног неожиданно мощным апперкотом. Колдунья зашаталась на самом краю осыпающегося пролома. Дико замахала руками, чтобы сохранить равновесие. Один каблук повис над бездной, потом второй…

А потом Цаубера выпрямилась. И самодовольно улыбнулась.

– Ой, ну что ж ты… – пробормотал Лиам.

– Вы меня не слушаете, – сказала Цаубера и снова занесла руки, чтобы наколдовать свои дьявольские разряды волшебной энергии. – А Цауберу не слушать нельзя.

В воздухе внезапно послышалось громкое хлопанье, и небо, которое виднелось в дыру за спиной колдуньи, потемнело – это снаружи взлетел дракон. Огромная алая тварь захлопала мощными кожистыми крыльями и зависла прямо за дырой. Верхом на драконьей шее сидел Дункан.

– Привет-привет! – закричал он. – Смотрите, чему меня только что научили гномы! Кванчук!

Дракон изрыгнул длинный язык пламени – Цаубера еле увернулась. Элла с Лиамом тоже пригнулись. Ведьма завизжала – подол ее платья занялся. Дункан тоже завизжал:

– Нет-нет! Не то! Ну это – чик-чунк!

Дракон метнулся вперед, сунул огромную башку сквозь пролом прямо в смотровой зал. Открыл пасть и обвил анакондоподобный язык вокруг талии Цауберы. Колдунья взвыла и попыталась освободиться – да где там!

– Кол-чак? – предположил Дункан.

– Герои!.. – прошипела Цаубера, после чего дракон втянул ее в пасть и проглотил, не жуя. Потом мучительно икнул – и ведьмы как не бывало.

– Я и не думал, что будет так противно, – поморщился Дункан. – Зато мы победили колдунью! Ура-ура – так ведь?

И он смущенно улыбнулся Лиаму с Эллой.

С каждым ударом драконьих крыльев из стены сыпались кирпичи, а плитки кровли совсем расшатались.

– Дункан, улетай! – крикнул Лиам в дыру. – Встречаемся внизу! Сейчас весь зал обрушится!

Лиам с Эллой, уворачиваясь от лавины обломков, бросились к Густаву. Могучий принц, напрягая все мышцы, все-таки скатил с Фредерика тяжелую каменную колонну. Когда Лиам и Элла подбежали к нему, он стоял на коленях над изувеченным телом друга. При виде израненного Фредерика Лиам похолодел.

– Давай вместе понесем его, – сказал он. – Надо поскорее выбираться отсюда.

Густав только отмахнулся.

– Я его возьму, – сказал он, не поднимая головы. – Идите.

Он как мог бережно взял Фредерика на руки и прохромал двадцать лестничных пролетов вниз следом за Лиамом и Эллой. Когда до выхода оставалось еще несколько этажей, они услышали, как стены смотрового зала рухнули.

У дверей крепости к ним подбежали Дункан и Белоснежка.

– Дракон меня подхватил! – взволнованно верещал Дункан. – Я уж думал, ну все, и тут – ха! – очутился прямо на ящере! А потом все-таки уломал Франка сказать мне… драконьи… команды…

Дункан умолк. Густав положил неподвижное тело Фредерика на траву.

– Ну, дела… – проговорил Дункан.

– Он жив? – спросила Элла.

Густав приложил ухо к груди Фредерика.

– Дышит, но едва-едва. Скверно все это.

Элла закрыла лицо руками и расплакалась. У Дункана подкосились ноги. Он прислонился к Белоснежке за утешением, и она вытерла с его щек невольные слезы.

Лиам опустился на колени рядом с Фредериком.

– Плохо дело, – сказал он мрачно. – Нам его не спасти.

Тут Густав внезапно преисполнился решимости и снова подхватил Фредерика на руки.

– Зато я знаю, кто его спасет, – сказал он. – Надо спешить. Дункан, подгоняй дракона.

 

29

Прекрасный Принц нарушает слово

Между тем Рапунцель в зеленой, но уединенной долине далеко к югу от Штурмхагена вернулась в свой убогий бревенчатый домишко, посвятив целый долгий и утомительный день исцелению больных и увечных. Ее огорчало, что приходится держать свое место обитания в тайне, однако понимала, что стоит пойти славе о ее особых талантах, как к ее порогу потянутся все фабричные работники с разбитыми губами и все цверги с булавочными уколами: всем хочется, чтобы любой недуг исцелился в мгновение ока. Она предпочитала беречь силы и помогать тем, кому это действительно нужно. У Рапунцель была своя шпионская сеть из эльфов и феечек по всей стране – они-то и выискивали для нее больных и раненых. Случись где крушение кареты, нападение волков или вспышка злокачественной лени, как Рапунцель вмиг узнавала об этом, оказывалась рядом и всех исцеляла.

В тот день Рапунцель спозаранку отправилась в ближайшую деревню, где из-за большого котла подпорченной каши всех постигло жестокое расстройство желудка. Затем она остановилась на лесной полянке полечить семейство пикси, которых случайно вдохнул медведь. Рапунцель решила, что рабочий день можно считать удавшимся, и предвкушала тихий вечер с книжкой и мисочкой супа из репы. Увы, все обернулось иначе. Когда прямо в ее дворе приземлился огромный крылатый дракон, она сразу поняла, что ей предстоит сверхурочная работа. Вытерла руки о фартук, надетый поверх белого платья, и вышла на крылечко, освещенное парой фонарей.

На шее дракона сидели два всадника. Первый с ходу шлепнулся лицом вниз, однако почти тут же поднялся. Второй, огромный плешивый детина, нес, слегка прихрамывая, большой сверток.

Оба были в черных нарядах воров и убийц. Когда они подошли поближе, Рапунцель обнаружила, что плешивый на самом деле несет третьего человека. Должно быть, он был ранен во время ограбления или когда все трое бежали из какой-нибудь тюрьмы. Рапунцель очень расстроилась – она не любила помогать преступникам.

Плешивый подошел прямо к ней и положил своего спутника к ее ногам. Второй, поменьше ростом, стоял в сторонке, чтобы не мешать. Рапунцель посмотрела на лежащего на земле человека и ахнула. Да, этот – по ее части, настолько скверно он выглядит.

– Сможешь его подлечить? – спросил плешивый.

Рапунцель узнала его голос.

– Густав? – оторопела она. Несмотря на черные одежды, лысый череп и полную уверенность, что она никогда больше его не увидит, Рапунцель узнала человека, за которого, по мнению всего белого света, должна была выйти замуж всего несколько месяцев назад.

– Ты постриглась, – выдавил Густав. Блестящие белокурые волосы Рапунцель теперь ниспадали почти до талии, но это не шло ни в какое сравнение с их прежней длиной.

– Ты тоже, – отозвалась Рапунцель. Голос у нее был переливчатый, можно сказать, музыкальный, похожий на перезвон хрустальных подвесок на ветру.

– Мой друг… ты можешь его подлечить? – повторил Густав. Услышав слово «друг», Рапунцель невольно подняла брови. Прежде она не слышала, чтобы Густав кого-нибудь так называл.

– Он спас мне жизнь, – сказал Густав. – Даже два раза. А может, и больше. Я сам не знаю. Понимаешь, Фредерик тот еще зануда, у меня от него аж глаза болят – все время закатываю, но он хороший парень. Не хочу, чтобы он погиб из-за меня.

Рапунцель была потрясена. Густав искренне говорит о своих чувствах! Пожалуй, это чудо посильнее, чем когда она исцелила его от слепоты.

– Ничего-ничего, Густав, – сказала она напевно, по-ангельски. – Тебе надо выговориться. Если хочется поплакать, не страшно.

Густав ощерился:

– Не собираюсь я реветь! – рявкнул он. – Это ты реви! У тебя же слезы волшебные!

Он протянул руку и быстро и сильно дернул Рапунцель за волосы.

– Ай! – вскрикнула та, отпрянув. – Больно же!

– Извини, – вздохнул Густав. – Может, выжмешь уже слезинку-другую? Пока он не помер.

Рапунцель опустилась на землю рядом с Фредериком.

– Ты рискнул жизнью ради Густава, ради этого жестокого, ужасного человека, – наверное, ты святой, – прошептала она. – Быть может, я в жизни не видела такой благородной жертвы.

Из глаз у нее хлынули слезы.

Едва соленые капли упали на тело Фредерика, как он весь затрясся – даже стало слышно тихое жужжание. Потом резко открыл глаза.

– Э-ге-гей! – обрадовался Дункан.

Фредерик сел:

– Густав? Где мы? Что случилось?

Густав закрыл глаза и перевел дух.

– Спасибо, – шепнул он Рапунцель. Это было первое «спасибо», которого она от него добилась.

– Дункан! – закричал Фредерик. – Дункан! Вы живы!

– А я и не умирал! – бодро отозвался тот.

Дункан помог Фредерику встать.

– Ну, как ты себя чувствуешь? – спросил он с широченной восторженной улыбкой.

– Гм… полагаю, хорошо, – сказал Фредерик, осторожно сгибая руки и ноги. – По правде говоря, великолепно. Не чувствовал себя так прекрасно с тех пор, как покинул Гармонию.

– О, спасибо, госпожа Рапунцель! – громко пропел Дункан и, к изумлению Рапунцель, крепко обнял ее – и руками, и ногами. – Спасибо, спасибо, спасибо! – Потом он выпустил ее и обнял Фредерика.

– Рапунцель? – Фредерик совершенно растерялся. – Вы Рапунцель?

– Да, – ответила та.

– А вы что, сейчас… гм… прибегли к… гм… волшебству? – Фредерик показал себе на глаза. – Это вы меня вылечили?

Рапунцель кивнула и улыбнулась ему. От Фредерика веяло чем-то теплым и располагающим, и Рапунцель была несказанно довольна, что спасла ему жизнь.

Фредерик молча взял руку Рапунцель в свои и нежно поцеловал. Он не знал, в чем дело, – в волшебстве или просто в том, что он чувствовал к ней в тот миг, – но готов был поклясться, что от нее исходит сияние.

– Вы восхитительны. Понимаете, то, чем вы занимаетесь… – проговорил он. – Если вы помогаете людям так, как помогли мне, – это поразительно. Если только вам нужно содействие… если я могу хоть что-нибудь для вас…

Рапунцель зарделась.

– Обычно я обхожусь сама, – сказала она. – Но если мне понадобится помощь, буду знать, к кому обращаться. Если когда-нибудь увидите у своего порога фею, не прогоняйте. Скорее всего, это посланница от меня.

– Хорошо, феи так феи, – сказал Фредерик. – Это такие маленькие голубенькие? С антеннами на голове?

– Они предпочитают называть их усиками, но – да, те самые, – улыбнулась Рапунцель.

– Я велю устроить для них крошечную гостевую комнатку. На всякий случай. – Тут Фредерик обнаружил, что так и не выпустил руку Рапунцель. – О, моя невеста будет счастлива узнать, что мы с вами знакомы. Да, кстати, а где Элла? И Лиам? И что колдунья?

Дункан обнял Фредерика за плечи.

– Пошли, – сказал он. – Заполню пробелы.

– Одну секунду. – Фредерик повернулся к Густаву. – Спасибо вам, Густав. Я понимаю, чего вам стоило доставить меня не куда-нибудь, а сюда.

– Да ну, ничего особенного, – буркнул Густав. – Мы же одна команда, верно? Я делал свое дело.

– И все равно спасибо, – сказал Фредерик и ушел следом за Дунканом.

Заметив дракона, Фредерик испуганно подскочил, однако зверь мирно похрапывал на травке, выдувая из ноздрей облачка дыма.

– После гномьей дрессировки дракон как шелковый, да? – спросил Фредерик.

– Ага, это точно. Я теперь умею на нем летать! – разулыбался Дункан. – И ты, между прочим, тоже! Хотя ты чуть не умер, так что, наверное, и не помнишь. Кстати, я хорошо рулю, не беспокойся: я дал Франку слово летать только вправо, влево, вверх и вниз.

– Кстати, буду рада тебя видеть, – сказала Рапунцель Густаву.

– А? О. Ну ладно, – выдавил Густав. – Пора мне.

– Хочешь, я и тебя подлечу? Ты хромаешь.

– Ничего. Мне твоя помощь не нужна, – буркнул Густав. Получилось даже горше, чем он рассчитывал.

– Густав, мне тебя никогда не понять, – вздохнула Рапунцель.

– Что тут понимать-то?

– Видно, что Фредерик – человек добрый и симпатичный. Я это сразу в нем почувствовала. И при этом вы так дружите.

– Ха!

– Тебе по-прежнему нужно притворяться грубым, бесчувственным, сверхмужественным героем, ведь все от тебя только этого и ждут. Однако, очевидно, в тебе есть и что-то другое, в чем тебе неудобно признаться. Но ведь это и есть хорошее в тебе…

– Во мне все хорошее, ясно? – прорычал Густав. – Мне не нужно, чтобы ты рассказывала мне обо мне!

Рапунцель хотела сказать ему, что, если говоришь человеку, как много он для тебя значит, это нормально и не надо никого отталкивать, если кажется, что вы стали слишком близки, но решила оставить эту тему. Ей совершенно не хотелось провоцировать Густава на очередной детский спор. Но в целом она была права: в Густаве было нечто такое, что он не желал признавать, особенно то, что Рапунцель ему по-прежнему некоторым образом нравилась.

Густав и Рапунцель немного постояли и помолчали.

– Так почему ты постриглась? – спросил он наконец.

– Я носила такие длинные волосы по одной простой причине – мне Цаубера приказала, – ответила Рапунцель. – А когда мне больше не пришлось сидеть взаперти в одной комнате, оказалось, что это довольно-таки неудобная длина.

Густав фыркнул:

– А я не по своей воле обкорнал шевелюру. Парикмахер попался никудышный. – Он показал через плечо на дракона. Дункан разбудил зверя, и они с Фредериком уже оседлали драконью шею.

– Пора мне, – грубовато бросил Густав.

– Густав, пока ты не ушел, я хотела тебя спросить, – окликнула его Рапунцель. – Как ты меня разыскал?

– Да я уже сто лет знаю, что ты тут живешь. Когда ты ушла в первый раз, я следил за тобой – ну, вдруг что-то случится. А потом пошел домой.

Он резко развернулся и вместе с друзьями сел на дракона. Рапунцель помотала головой, глядя, как они взмывают в небо.

– Как я уже говорила, мне тебя никогда не понять.

 

30

Прекрасному Принцу едва не удается всех спасти

– Как ты думаешь, он поправится? – спросила Элла, когда они с Лиамом и Белоснежкой стояли на лужайке у крепости Цауберы и смотрели, как Густав и Дункан улетают на драконе с раненым Фредериком.

– Остается лишь надеяться, – ответил Лиам, прикрывая глаза ладонью от закатного солнца. – Сам себе не верю, но, по-моему, на этот раз Густав знает, что делает.

Пышная зеленая трава вокруг них внезапно увяла, пожелтела и высохла. Ветер взметнул под их ногами тучи пыли. Элла озабоченно посмотрела на Лиама.

– Колдунья умерла, – предположил тот.

– Простите! Сударь? Барышни? – раздался голос с вышины. Лиам с Эллой задрали головы и увидели Лейфа Лирика, запутавшегося в клубке фиолетовых лиан. – Не посодействуете ли вы нам в поисках спуска на твердую землю?

– Барды! – вспомнил Лиам. Лейф и трое остальных песнопевцев так и свисали с гребня крепостной стены. – Минутку, господа!

– Ой, глядите! Там Уоллес Фицуоллес, – сказала Белоснежка и дружески помахала подвешенному барду. – Фицци, спой нам песенку!

Лиам бросился к ожидавшим поблизости гномам.

– Флик, Фрек, Франк! – крикнул он. – Можете подкатить сюда фургон и помочь нам?

– Ты что, правда считаешь, что это наши настоящие имена? – проворчал Франк. – Это Дункан нас так прозвал.

– Извините, не приходило в голову. А как вас зовут на самом деле?

– Э… неважно, – сказал Франк. – Сейчас подгоним фургон.

Когда фургон оказался прямо под Лейфом Лириком, Лиам с Эллой взобрались на крышу.

– Давай я тебя подсажу – тогда ты, наверное, до него дотянешься, – предложил Лиам.

Однако Элла глядела не отрываясь на приближающееся войско, а точнее, на золотую карету впереди, которая как раз вкатилась на поле перед цитаделью Цауберы.

– По-моему, у эринтийского флага звезда посередине, – сказала Элла.

– Да, а что? – отозвался Лиам.

– Тогда чей флаг на карете?

Лиам обернулся посмотреть. При виде знамени Авонделла во рту у него стало сухо.

– Это Шиповничек, – проговорил он.

* * *

Между тем Шиповничек, Лила и Руффиан Синий видели из золотой кареты, как рушится смотровой зал на вершине черной каменной башни. И одновременно отвесили челюсть, когда в лиловое небо взмыл дракон.

– Что там делается, а? – спросила наконец Шиповничек.

– Надеюсь, мы не опоздали, – выдохнула Лила.

– А ну, молчать! – рявкнула Шиповничек. – Что там с моим женихом – раздавили или сожрали? Да? Скажи что-нибудь, ты, наемник!

Надутый, как всегда, наемник с тяжким вздохом поднес к правому глазу подзорную трубу и вгляделся вперед.

– Гм… хмм… э-э…

– Что все это значит? – рассвирепела Шиповничек. – Говори, кому велено!

– Да, Руффиан, лучше словами, – кивнула Лила.

– Очень трясет, – пожаловался Руффиан.

Шиповничек сердито фыркнула, потом высунулась в окно и закричала главнокомандующему:

– Стой! Всем стоять!

Карета дернулась и остановилась – а вместе с ней все пятьсот кавалеристов.

– Ожидаем ваших приказаний, ваше высочество, – крикнул главнокомандующий.

Шиповничек нырнула обратно в карету:

– Ну?

– Твой принц пока что жив, – уныло пробубнил Руффиан. Отвел от глаза подзорную трубу и недовольно посмотрел на принцесс.

– Дай поглядеть, – потребовала Шиповничек. – Не мешай, малявка! – Она отпихнула Лилу с такой силой, что та съехала со скамьи на пол. Шиповничек выхватила у Руффиана подзорную трубу и внимательно изучила театр военных действий.

«Вот спасибо! – думала Лила, лежа за спиной у принцессы и наемника. – Хоть наручники сниму!»

Она исхитрилась вытащить заколку, которую дала ей Элла. Непокорная кудряшка снова упала на глаза, зато теперь у Лилы была отмычка. Пока Шиповничек и Руффиан препирались («Да где же он? Ты сказал, ты его видишь!» – «Я и видел. Он там обнимал девицу в странных синих панталонах». – «Девицу? Что еще за девица? Кто она?» – «Откуда я знаю?»), Лила сунула заколку в замок наручников, повернула – и открыла.

Шиповничек с Руффианом продолжали увлеченно спорить («Если бы ты вернула подзорную трубу, я бы поглядел еще разок». – «Думаешь, я сама не управлюсь с дурацким телескопом?»), Лила осторожно отделила от пышной шевелюры авонделльской принцессы несколько локонов и крепко-накрепко примотала к одному из наручников. Когда Руффиан протянул руку за подзорной трубой, Лила встала и защелкнула второй наручник на запястье наемника.

– Э-э?! – не понял Руффиан.

– Что за… – завопила было Шиповничек, однако Лила мгновенно прошмыгнула мимо своих похитителей. Руффиан с принцессой хотели ее схватить – но благодаря наручникам безнадежно запутались друг в дружке. Руффиан перевалился через принцессу – и закрыл ей лицо ее же волосами, словно маской. А когда Шиповничек подняла визг, в рот ей набилось полным-полно пышных каштановых локонов.

– Счастливо, – бросила на прощание Лила, выскользнула в открытое окно кареты и побежала прочь.

Руффиан вскочил и бросился за ней, но при первом же движении сдернул принцессу Шиповничек со скамьи за волосы. Шиповничек взвизгнула, а потом зарычала.

– Меня приковали к твоей прическе! – поразился Руффиан. Впервые за долгие годы губы Руффиана Синего скривились в подобии улыбки.

Наемник сделал еще один шаг к двери, однако Шиповничек снова приглушенно завизжала, и он остановился. Принцесса схватила его за капюшон и притянула обратно к себе.

– Фойфа! – проговорила она с набитым волосами ртом. Перевод: «Больно!»

Тогда Руффиан попробовал развязать локоны, продетые в наручник.

– Не получается. Волосы у тебя слишком уж густые и упругие, – пожаловался он. И вытащил кинжал.

– Ве. Ву. Фи. Бе. Фо! («Не-вздумай-стричь-мне-волосы!»)

Руффиан поднял руки:

– Чего ты от меня хочешь? – простонал он. Повернулся к окну и негромко сказал монотонным голосом: – Охрана. Нужно содействие.

Так Руффиан звал на помощь.

– Веувеви фы вафе овафь ве увеефь?! («Неужели ты даже орать не умеешь!»)

– Охрана, – повторил Руффиан несколько громче – однако по-прежнему таким тоном, какой считается вполне уместным в кругу библиотекарей.

Оказавшийся неподалеку от кареты солдат смотрел вслед убегающей Лиле.

– Командир, нам положено ее ловить? – спросил он.

– Ты когда-нибудь видел нашу принцессу в гневе? – отозвался командир. – Никогда ничего не делай без ее приказа!

* * *

– Остановились, – сказала Элла, имея в виду войско Авонделла.

– Не вполне понимаю, что там происходит, – сказал Лиам. – Зато можно бардов освободить. – Он нагнулся и сложил руки, чтобы Элла могла на них встать.

– Постой, гляди! – крикнула Элла. Они с Лиамом подбежали к краю крыши фургона и увидели, что по лужайке прямо к ним бежит девочка.

– Лила! – хором закричали они.

Лила подскочила к фургону, взобралась на крышу и крепко обняла Лиама.

– Глазам своим не верю! – сказал Лиам.

– Я тоже! – отозвалась Лила. Оторвалась от брата и повернулась к Элле. – И у тебя все получилось – вот молодчина! Только послушайте меня. На то, чтобы унести ноги, у нас секунды три. – Она схватила Лиама и Эллу за руки и попыталась стащить с фургона.

– Погоди, – сказал Лиам. – Надо сначала снять бардов.

– Благодарю, – крикнул сверху Лейф Лирик.

– Ты не понимаешь, – сказала Лила. – Как только Шиповничек освободится, она отправит все войско ловить тебя!

– Как это – освободится? – спросила Элла. – Что ты с ней сделала?

– Потом расскажу. Бегом! – Лила спрыгнула на землю.

– Как же барды? – уперся Лиам.

– Вон те здоровенные молодые люди отлично с ними разберутся, – сказала Лила. И показала на братьев Густава, которые как раз подмаршировали к крепости.

– Принцы Штурмхагенские прибыли, – отрапортовал Хенрик. – Кто-нибудь, покажите, кого тут спасать.

Лиам обернулся и посмотрел на золотую карету принцессы Шиповничек. Экипаж так и подпрыгивал, словно внутри вовсю шла драка. К карете опасливо стягивались солдаты.

– Ладно, побежали, – решился он. – Эти люди вас снимут! – крикнул он бардам и спрыгнул на землю. Элла последовала за ним.

– Привет, принцесса Белоснежка, извини, что обошлось без официальной церемонии представления, – сказал Лиам. – Не могли бы вы с гномами увезти нас отсюда?

– Само собой, – кивнула Белоснежка. – Залезайте.

Франк недовольно хмыкнул, но тем не менее проворно тронул фургон с места.

Хенрик задрал голову.

– А! Господин Лейф! Герои прибыли. К вашим услугам.

Рис. 41. ШТУРМХАГЕНСКИЕ ПРИНЦЫ

 

31

Прекрасный Принц получает именно то, чего, кажется, хочет

Дункан, Густав и Фредерик на драконьей спине подлетели к Штурмхагенскому замку, где договорились встретиться с Лиамом и Эллой (Белоснежка и гномы отвезли Лилу домой, так как юная принцесса объяснила им, что вынуждена делать вид, будто все это время просидела взаперти в своей комнате). После радостной встречи (во время которой Густав так расчувствовался, что даже хлопнул Фредерика по спине, правда-правда) все удостоились аудиенции короля Олафа и королевы Бертильды Штурмхагенских, с головы до ног облаченных в густые меха. Принцы все им рассказали – и о разгроме войска Разбойничьего Короля, и о том, как они обманули великана, и об укрощении дракона, и о гибели колдуньи. Королевская чета, которую, вообще-то, трудно было удивить, слушала их очень внимательно и даже стала относиться к младшему отпрыску, можно сказать, с восхищением. (Недовольство они выказали лишь однажды – когда Фредерик заявил: «Да, кстати, вам придется выделить часть своей земли троллям».)

Грошпер Сладкоречивый сидел у трона и жадно слушал рассказы принцев. Он приподнял свою широкополую шляпу, завидев Эллу, и взволнованно конспектировал историю, которой – в этом он не сомневался – предстояло стать величайшей и популярнейшей балладой на свете.

– А теперь, отец, нам надо вернуться и проследить, чтобы барды спокойно добрались до дому, – закончил Густав.

– Ничего подобного, – отрезал король Олаф. – Вы на людей не похожи. Густав, у тебя обожжена голова, и ты хромаешь на левую ногу. Принц Лиам тоже хромает. У барышни такой вид, словно ее пропустили через молотилку. И с этим малюткой тоже что-то явно не так. – Он показал на Дункана.

– Всем вам, господа… и дамы, – королева Бертильда указала на Эллу, – нужен отдых и восстановление сил. Вы оказали большую услугу и Штурмхагену, и всему миру. Позвольте нам в уплату позаботиться о вас.

– А как же барды?.. – начал было Густав.

– Бардами, разумеется, займутся твои братья, – отмахнулся Олаф.

– До сих пор мы все делали сами, – сказал Густав. – Своими руками. Именно мы должны…

Король Олаф поднял руку, приказывая младшему сыну молчать.

– Густав, – сказал он. – Я горжусь тобой. Иди отдыхай.

Густав покраснел – впервые в жизни.

* * *

После этого перед бывшими Прекрасными Принцами и их спутницей, что называется, расстелили красный ковер – точнее, меховой: в Штурмхагене все было меховое. Раны им перевязали, голод и жажду немедленно утолили и беспорядок в одежде привели в порядок. Всем наконец-то удалось переодеться. Фредерик даже не стал ничего говорить по поводу неопрятной бобровой оторочки на новом камзоле.

Прошло немногим больше недели, и новая баллада Грошпера «О Золушке и Лиге Принцев» стала сенсацией всемирного масштаба. Все просто с ума сходили по истории о том, как отважная Золушка собрала команду из четверых принцев, чтобы спасти пять королевств от всемогущей колдуньи. Грошпер был типичный бард, он просто не мог ничего не переврать. Зато, представьте себе, он не перепутал имена принцев. А кроме того, умудрился ни разу не упомянуть имени Цауберы – так что всем раз и навсегда стало ясно, что желанной славы колдунья так и не получит.

Вскоре после этого возле Штурмхагенского замка провели пышный парад. На его пути повсюду красовались роскошные гирлянды и увитые цветами арки, а военный оркестр трубил победный марш. На праздник явилось практически все население Штурмхагена, а также сотни восторженных почитателей из соседних королевств. Все несли транспаранты с надписями: «Ура Золушке и ее Лиге Принцев!»

– Что характерно. Опять мы подтанцовка при прекрасной даме, – процедил Густав. – Ты только не обижайся.

– А я не обижаюсь, – сказала Элла. – Мне самой неловко. Я не знала, что так получится. Вообще не хотела никакой славы.

– Ничего, – сказал Лиам. – Эти люди радуются за всех нас.

– И наконец-то выучили, как нас зовут, – добавил Фредерик. – Густав, я убежден, теперь вы величайший герой в своем семействе.

От этого могучий принц даже улыбнулся.

Почетные гости ехали в конце процессии в разукрашенном цветами открытом экипаже, запряженном конями в богатой сбруе и с плюмажами. Элла с принцами махали проплывавшим мимо почитателям. Фредерик был приятно удивлен, обнаружив в первых рядах толпы Реджинальда.

– Реджинальд, я так тронут, что вы здесь! – крикнул ему Фредерик.

Камердинер вышел из толпы и побежал рядом с экипажем.

– Разве я мог пропустить такое? – сияя гордой улыбкой, промолвил Реджинальд.

– Отец, наверное, не захотел прибыть, – с ноткой надежды сказал Фредерик.

– Нет, – покачал головой Реджинальд, переходя на мерную рысцу. – Он просил передать вам, что прощает вас и ждет во дворце. Только не верьте ему. Он поручил мне также доставить письмо братьям Джуллико – желает снова позаимствовать у них тигра.

– Спасибо, что предупредили, – сказал Фредерик, когда Реджинальд замедлил бег и вернулся в толпу, а экипаж двинулся дальше.

Они свернули за угол, за которым оказалось еще больше ликующих обожателей и восторженных зрителей. Из верхних окон замка при появлении экипажа вывесили в знак приветствия огромные гобелены с портретами принцев.

– Да, после этого и дома, признаться, будет не так хорошо, как я надеялся, – сказал Фредерик.

– У тебя хотя бы дом есть, – сказал Лиам. – А судя по словам Лилы, мой народ силой женит меня на принцессе Шиповничек, стоит мне только показаться у границ Эринтии. – Он вздохнул. – Как же мне быть?

– Поедемте со мной, поживете в Гармонии, пока в вашем королевстве все не уляжется, – предложил Фредерик. – Мне тоже будет кстати союзник в борьбе с отцом.

– Спасибо, Фредерик! – обрадовался Лиам. – Пожалуй, соглашусь.

Элла подалась вперед.

– А знаешь, Фредерик, – сказала она. – Наверное, я зря так поспешила и уехала. Я, наверное, тоже вернусь с тобой во дворец. Если ты меня примешь.

Фредерик и сам подумывал о том, не удастся ли ему в конце концов восстановить отношения с Эллой, ведь они столько пережили вместе. Конечно, чтобы соперничать с Лиамом, придется потрудиться, это Фредерик понимал, однако он впервые в жизни чувствовал себя готовым к любым испытаниям.

– Со мной будут жить мои лучшие друзья! Что может быть прекрасней? – воскликнул Фредерик. – Только предупреждаю: если на порог когда-нибудь явится феечка, не прогоняйте ее. У нее для меня послание.

– Ого! У кого-то в толпе транспарант «Слава Дункану Доблестному!» – заверещал Дункан. – Ой, это Франк, – добавил он уже без прежнего пыла. – Как вы считаете, он серьезно, не издевается?

– Поди пойми этих гномов, – пожал плечами Лиам. – Зато мы – серьезно и не издеваемся, верно?

Густав закатил глаза.

Парад завершился у большого каменного постамента, на котором высились статуи Золушки и четырех принцев в героических позах – в полный рост. Монумент наскоро сляпали накануне. Экипаж остановился, и герои вышли. Они поднялись по ступеням постамента, чтобы рассмотреть скульптуру.

– Ой, я-статуя выше, чем я-я! – подметил Дункан. – Это хорошо.

– Вот гадство, – выругался Густав. – Ну что стоило сделать меня с волосами? Они ведь уже отрастают.

– Из чего она сделана, эта статуя? – нахмурился Лиам, постучав по своему двойнику и услышав гулкий отзвук.

– Думается, это папье-маше, – сказал Фредерик. – Если вспомнить, как мало было времени на приготовления, полагаю, рассчитывать на лучшее нам не приходится.

Рис. 42. МОНУМЕНТ ГЕРОЯМ

– Надеюсь, дождя не будет, – поморщился Лиам.

Элла украдкой спустилась с постамента – пусть мальчики насладятся своей минутой славы. Принцы встали лицом к огромной толпе. Все махали, подпрыгивали, окликали их по именам – по самым настоящим именам. Никто ни разу не вякнул «Прекрасный Принц».

Честно говоря, каждый из четырех принцев нет-нет да и предавался мечтам об этой минуте. Однако дело было не только в толпах почитателей – нет, радость переполняла их и по другой причине. Точнее всего это выразил Дункан:

– Я с ними! – завопил он, подняв обе руки.

Кто-то в толпе захихикал. Принцы решили, что смеются над Дунканом.

– Э, этот Летучий Флейтист – мой друг, – грозно засопел Густав. – И что?

Смех послышался еще в нескольких местах, кое-кто начал тыкать пальцем.

Лиам с Фредериком растерянно переглянулись.

Принцы обернулись – и вовремя: двое воров в черных одеяниях как раз подхватили невесомую скульптуру и грузили ее в телегу, стоящую прямо за постаментом; телега была уже нагружена роскошными гирляндами, транспарантами «Лига Принцев», десятками медных духовых и четырьмя громадными гобеленами с портретами принцев. На козлах сидел Диб Раубер.

– Вот так-то, принцы, – с ухмылкой крикнул мальчишка. – Я украл вас! И вообще весь парад украл! Пока вы тут праздновали, развесив уши, я проехал за вами и все стянул! – Он загоготал, вильнул тощим задом, а его подручные повскакали на коней. И Раубер с разбойниками укатили, прихватив с собой все добро.

– Я же говорил – надо было его прихлопнуть, – прорычал Густав.

Элла бросилась обратно на постамент, к принцам.

– Что тут делает мой двоюродный братец?

– Твой – кто?! – ахнул Фредерик.

– Диб, я все расскажу маме! – крикнула Элла вслед исчезающей за поворотом телеге.

– Что мы стоим? – закричал Лиам. – Не дайте Рауберу уйти!

Он уже хотел броситься за телегой, но тут в толпе снова послышался хохот и свист.

– Ха-ха! Малыш взял и утащил монумент!

– Я думал, они и правда победили Разбойничьего Короля!

– И это называется герои? Не смешите мои тапочки!

Миг – и над ними потешалась вся толпа. Хуже того – здесь был и Грошпер Сладкоречивый, который лихорадочно строчил заметки для новой баллады.

– Этого еще не хватало! – простонал Лиам, завидев барда. – Ты что, и про это собираешься балладу написать?!

– Снова-здорово, – пробурчал Густав.

– Скульптура была не очень хорошая, – утешил их Фредерик.

– Придется заставить великана сделать новую, – предложил Дункан, но остальные его даже не расслышали – так громко хохотала толпа.

В этот миг на постамент промаршировали шестнадцать братьев Густава. На одну краткую секунду, едва не перевернувшую его мировоззрение, Густав решил, что они пришли его защищать. Он, естественно, заблуждался.

– Тишина, – крикнул Хенрик. – У нас важное объявление.

На постамент, где и так уже было довольно тесно, торжественно вышли Лейф Лирик, Тиресий Мелодический, Уоллес Фицуоллес и Рейнальдо Повелитель Рифм. Лейф шагнул вперед и обратился к толпе.

– Дамы и господа, – сказал бард. – Немногим более недели назад со мной и моими коллегами-песнопевцами произошло прискорбнейшее происшествие – мы попали в плен к злой колдунье. Однако мы были спасены – спасибо отряду отважных могучих героев. Чтобы выразить свою благодарность, мы с собратьями-бардами вместе сложили последнюю версию исторической баллады. Сейчас мы споем ее вам. Итак, дамы и господа, «Шестнадцать героев-принцев Штурмхагена»!

– Шестнадцать? – проревел Густав, когда четверо бардов хором запели. – ШЕСТНАДЦАТЬ?!

Вид у Густава был такой, словно он готов поколотить всех бардов и разгрызть их лютни, но Лиам с Фредериком удержали друга.

– Что нам теперь делать? – спросил Фредерик.

– Раубер наверняка уже далеко, – скорбно отозвался Лиам.

– А мы опять всеобщее посмешище, – прорычал Густав.

– Катастрофа, – заключил Лиам. – Куда нам теперь идти?

– Туда, где мы всем нравимся? – с осторожной улыбкой предложил Дункан.

Глаза у Фредерика вспыхнули.

– Точно, – сказал он. – Я знаю, где это.

 

Эпилог

Прекрасный Принц попадает туда, где все знают, как его зовут

Лиам, Фредерик, Густав и Дункан перешагнули порог «Коренастого кабанчика», где их встретили бурными аплодисментами (которые перешли в овацию, стоило показаться еще и Элле).

– Ох, мы так вас ждали! – возликовал трактирщик Рипснард.

– Наверное, ты слышал новую балладу о нас? – спросил Лиам.

– Слышал? Да благодаря ей у меня дело ох как в гору пошло! – похвастался Рипснард. И показал принцам свеженамалеванную табличку, висевшую над барной стойкой между выщербленным щитом и головой снежного человека. Табличка гласила: «„Коренастый кабанчик“. Здесь зародилась Лига Принцев». – Честно говоря, мы тут, ребята, перед вами в долгу.

– Ага, а я за последнюю неделю дюжину человек в команду завербовал, – вмешался бородатый пират. – Только зевака сунется поглазеть на официальный Столик, Где Была Основана Лига Принцев, я ему раз – улыбаюсь во все шесть зубов и говорю: «Гляди, а остальные зубы мне выбил принц Густав Могучий».

Густав заулыбался.

– Ведь мы именно этого и хотели, правда? – сказал Фредерик, когда десятки завсегдатаев «Кабанчика» столпились кругом, прося автографы. – Мы мечтали, чтобы нас встретили как героев.

– Да, только что будет, когда все узнают, как мы сплоховали на параде? – спросил Лиам, надписывая рукоять воровского кинжала.

– Это ты про то, как Разбойничий Король выдернул монумент прямо из-под тебя? – уточнил пират.

– Тебе уже рассказали? – удивилась Элла. – Это же было только утром!

– Слухами земля полнится, – сказал Рипснард.

– Они все знают – и мы им все равно нравимся! – сказал Дункан, пожимая лапу полуогру.

– Еще бы! – отозвался Рипснард. – Мы ведь понимаем, что такие крепкие ребята, как вы, не спустят никому подобных оскорблений. Вот нам и хочется посмотреть, что будет дальше.

Принцы переглянулись.

– Нам тоже хочется, – сказал Лиам.

Дункан уселся за официальный Столик, Где Была Основана Лига Принцев, вытащил перо и пачку бумаги и принялся писать.

Густав только и мог, что вытаращиться на него:

– Где ты это взял, так тебя… а, ладно.

– Дункан, что вы делаете? – спросил Фредерик.

– Пишу книгу, – ответил Дункан. – Эти добрые люди подарили мне идею. Теперь, когда я стал общепризнанным героем, моя обязанность – поделиться своими познаниями о героизме со всем миром, дать мудрый совет юношам и девушкам, которым когда-нибудь, быть может, придется своими руками спасать родное королевство.

– Руководство для будущих искателей приключений? – поднял бровь Фредерик.

Дункан кивнул.

– Думаешь, это твое дело – писать такие книги? – спросил Густав.

– Да, и буду благодарен за любые советы и рекомендации с вашей стороны, – отвечал Дункан.

– Дункан, думаю, нам всем четверым – то есть пятерым – предстоит еще очень много узнать о том, что такое быть героем, – сказал Лиам.

– Значит, будем учиться в процессе, – ответил Дункан, выводя на титульном листе:

Пособие для Прекрасных Принцев,

или Как спасти королевство

– Эй, поверь мне на слово, никогда не знаешь, как все повернется, – сказала Элла. – Я тоже буду рада кое-что добавить. Только давай назовем книгу «Как стать героем».

– Полагаю, создание литературного произведения – занятие более подходящее мне по темпераменту, нежели вторжение в крепость колдуньи, – рассудил Фредерик.

– По-моему, ты зря тратишь время, – буркнул Густав.

Бородатый пират подошел поближе и бросил на стол перед Дунканом горсть золотых:

– Когда закончишь, десять экземпляров мне, понял?

Принцы снова переглянулись.

– Поставить свое имя на обложке подобной книги – это надо заслужить, – сказал Лиам.

– Давайте заслужим, – улыбнулся Фредерик.

 

Благодарности

Мне бы никогда не справиться с этим делом в одиночку – примерно как принцам.

Я бесконечно благодарен Ноэль Хоуи – она мое тайное оружие. Не могу подобрать слов, чтобы сказать, как мне повезло, что я женат на одной из лучших писательниц и редакторов нашего поколения. Любовь, поддержка и профессиональный совет – и все в одном лице! Не могу даже сосчитать, скольких сюжетных пробелов, редакторских ляпов и глупых шуток избежали мои читатели благодаря острому глазу и хорошему вкусу Ноэль. Вообще-то, мы все перед ней в долгу.

Еще я хотел бы поблагодарить свою дочку Брин – мало того что она послужила прототипом для образа Лилы, я еще и испытывал на ней собственный текст, а она ни разу не побоялась сказать: «Папа, эта глава могла бы быть и получше». Спасибо и ее брату Дэшилу, который остался моим верным поклонником, хотя его и огорчило, что в книге так остро не хватает ниндзя.

Обязательно следует упомянуть моих литературных агентов – Джилл Гринберг и Черил Пьентка. Джилл всегда готова подбодрить и утешить. Она-то и толкнула меня на путь сочинительства, стоило мне лишь заговорить при ней об идее книжки про Прекрасного Принца. Невероятная Черил прямо-таки чудом продала эту книгу издателю, так что я сразу почувствовал себя героем волшебной сказки.

Бесконечная хвала Джордану Брауну из издательства «Уолден Понд», который стал пылким поклонником этой книги, едва ее прочитал, и постоянно заставлял меня совершенствовать ее. Работа с Джорданом стала для меня курсом боевой подготовки для сочинителя сказок, предназначенных детям среднего школьного возраста. Да еще и веселым курсом в придачу. Что может быть лучше, чем набираться опыта под руководством редактора, который всегда полон сил и пышет энтузиазмом, не говоря уже о том, как прекрасно он знает свое дело!

Ну и наконец – хотя далеко не в последнюю очередь, – благодарю всех, кто прочитал книжку «Как спасти королевство» в ее предыдущих воплощениях и дал мне бесценные советы, – это Нил Склар, Айвен Коэн, Кристин Хоуи, Брэд Бартон, Эван Нарсис и Кейтлин Детвейлер. Каждое ваше слово, каждое замечание внесли свою лепту в общее дело.