— Вы правы. Мне следовало сказать вам о своих подозрениях, — признал Дэниел.

Вечером они расположились в квартире Рейли и просматривали материалы по убийствам в надежде обнаружить нечто такое, что помогло бы им выйти на Джесс, а заодно и на Майка.

— Но я не хотел вас расстраивать или влиять на ход ваших рассуждений по этому делу, пока не узнаю что-либо конкретное. Кроме того, я как раз составлял тогда профиль убийцы, а эта работа требует фактов, а не домыслов. Так что решил до поры до времени оставить подозрения при себе.

— Тем не менее они вас мучили. Вот почему вы с готовностью предложили свою помощь, так сказать, на театре боевых действий.

— Именно.

Хотя Рейли могла понять профессиональное нежелание наставника сообщать непроверенную информацию, она все равно злилась на него и чувствовала себя обманутой. По крайней мере он мог сказать, что Джесс выпустили из тюрьмы.

Как преподаватель и наставник Рейли, Дэниел был в курсе истории с убийством матери и со временем, заручившись уважением и доверием студентки, часто вел с ней в Квонтико разговоры на эту тему. Она охотно участвовала в этих беседах, поскольку силилась понять, что подвигло ее младшую сестру на совершение ужасного двойного убийства. Профилировщика же, помимо всего прочего, очень интересовало, как эта история повлияла на Рейли в плане выбора профессии и сформировала в дальнейшем ее профессиональную жизнь.

Но обсуждалось не только это. Рейли, к примеру, памятуя о психическом нездоровье матери, делилась с Дэниелом опасениями относительно собственной предрасположенности к психическим заболеваниям. Ведь Джесс, по ее мнению, такой предрасположенностью обладала. О том, что она сама тоже может заболеть, Рейли непрестанно думала со дня кошмарного инцидента в доме Кэсси, хотя доктор Кэйл и Дэниел в один голос уверяли ее в обратном.

Но как они ее ни разубеждали, Рейли то и дело задавалась вопросом, что будет, если в один прекрасный день передавшийся на генном уровне и затаившийся в ней ужасный недуг даст о себе знать.

Рейли придерживалась теории, что Джесс не была изначально злой или испорченной девочкой, просто на формирование ее характера, помимо генов, повлияли трудная жизненная ситуация и эмоциональная травма, связанная с потерей матери в столь юном возрасте. На это Дэниел неоднократно замечал ей, что социопатические или психопатические расстройства являются врожденными, проявляются в самом раннем возрасте и с годами обыкновенно только усиливаются вне зависимости от семейных обстоятельств и постороннего влияния.

Впрочем, развивать эту тему ей сейчас не хотелось. Поднявшись с дивана и потянувшись всем телом, она сказала:

— Ну не знаю я, что Джесс пытается всем этим доказать. Не знаю…

Дэниел с сомнением посмотрел на нее:

— Бросьте обманывать себя, Рейли. Неужели не знаете? А как насчет поединка воль, брошенного вам вызова, вашего родства и внутрисемейных отношений?

— Для меня пока очевидно одно: оценивая мир и людей с извращенной точки зрения своего психического нездоровья, Джесс во всем винит меня. Даже в том, что она сделала с матерью, и в том, что ее за это посадили. Разумеется, она хочет меня за это наказать.

«Твоя вина»…

Рейли снова опустилась на диван. Хотя Джесс, возможно, следила за ней и даже пробиралась в ее жилье, Рейли представлялось маловероятным, что сестра хочет ее убить. Если бы хотела, давно уже сделала бы это без особого труда. Вместо этого она убивает совершенно посторонних людей, словно бросая тем самым вызов профессиональным способностям сестры… Джесс явно пытается наказать ее, но на свой манер и совершенно другим способом.

— Не вы ли говорили мне, что у Джесс всегда присутствовало примитивное понимание хорошего и плохого как белого и черного? Полутонов она не признавала и в качестве компенсации за причиненное ей зло предпочитала прибегать к библейскому «око за око»…

Рейли согласно кивнула:

— Совершенно верно. И вот теперь она увезла отца и хочет, чтобы я их нашла.

Дэниел с минуту молчал, после чего огорошил ее следующим вопросом:

— Предположим, вы их найдете. А что потом?

— Понятия не имею.

— А эта ее фиксация на табу… — продолжал рассуждать Дэниел. — С профессиональной точки зрения профилировщика аспект убийства в данном случае представляется для нее наиважнейшим, особенно принимая во внимания историю с матерью.

— Очень может быть. Она еще в детстве не знала, где нужно остановиться, стремилась нарушать всяческие правила и подбивала на это других детей. Складывалось впечатление, что она получает от этого удовольствие. Разумеется, тогда я и подумать не могла, во что это выльется…

— Конечно, не могли. А кто бы мог? Меня вот что еще интересует: ее отношения с родителями. Расскажите мне об этом, что помните.

Рейли склонилась и задумчиво подперла голову рукой.

— Еще ребенком она любила наблюдать за людьми и подмечала такие вещи, какие другой наблюдатель вряд ли бы заметил или посчитал важными. — Рейли смотрела прямо перед собой, вернувшись мыслями в далекое уже детство. — Отца она, впрочем, обожала. Вот почему мне трудно поверить, что она способна причинить ему вред. После бегства матери у них сложились особые отношения, отличные, скажем так, от отношений отца со мной. Возможно, по той причине, что Джесс была самой маленькой, баловнем семьи, и мы оба должны были ее пестовать и заботиться о ней. Вот почему мне трудно отделаться от мысли, что она напала на мать из-за него. Ну и на бойфренда матери, разумеется, — это, на мой взгляд, стояло у нее на первом месте. Подсознательно она стремилась защитить отца от тех, кто причинил ему зло.

Рейли всегда носилась с этой мыслью, пытаясь понять деяние сестры, найти в нем хоть какой-то смысл. Иными словами, ей казалось, что Джесс столь ужасным образом демонстрировала любовь к отцу, который, по ее мнению, чувствовал себя покинутым и преданным после бегства жены. Но когда она начинала размышлять об этом, то понимала, что причина в другом и за всем этим кроется нечто большее. Кстати сказать, Майк тоже это понимал, хотя и не любил распространяться на эту тему.

— Итак, почему она, по-вашему, увезла отца? — спросил Дэниел. — Зачем вовлекла его во все это?

Рейли, почувствовав изменение в тоне Дэниела, внимательно посмотрела на него. Определенно он стремился подвести ее к некоей мысли.

— Полагаете, она попытается использовать его в своей игре? Скажем, в качестве своего рода заложника?

— Подумайте о содеянном ею до сего дня. Она под угрозой смерти заставляла людей совершать самые отвратительные, абсолютно несовместимые с моралью вещи. Хорошенько подумайте об этом, Рейли. Что может оказаться совершенно неприемлемым для Майка — да и для вас самой, если уж на то пошло?

Она не могла ответить на этот вопрос. Боялась даже подумать, какой смысл вкладывал в него Дэниел. Это было выше ее понимания — как все, что делала Джесс.

Глубоко вздохнув, она сказала:

— Не знаю. Но как ни крути, даже сама мысль об этом приводит в замешательство.

— Разумеется, — ответил Дэниел. — Но ведь Джесс наверху блаженства из-за того, что заставляет вас страдать. Не говоря уже о том, что это важная составная часть ее плана.

— Чего она хочет? Бросить мне вызов, заставить постоянно думать о ней?

— Несомненно. Очень может быть, она уже в курсе того, что вы установили ее причастность к убийствам и связанным с ними событиям, и знает, как вы сейчас мучаетесь, пытаясь определить, где и когда она нанесет следующий удар. Ей нравится, когда вы чувствуете себя не в своей тарелке. Она буквально упивается этим.

Образы, связанные с событиями последних нескольких дней, замелькали в голове у Рейли как изображения с видеодиска, пущенного на повышенной скорости. Они перекрывали друг друга, громоздились одно на другое.

— Моя квартира, лаборатория, квартира отца… Джесс давно — возможно, уже несколько недель — наблюдает за мной.

— Боюсь, что так.

Хотя Дэниел не верил в угрожавшую Майку непосредственную опасность, все указывало на то, что в самое ближайшее время будет совершено очередное ужасное убийство. Но вот вопрос: кто станет его жертвой? Джесс уже продемонстрировала, что ей не составляет никакого труда достать Рейли, где бы та ни находилась — дома, на работе, на улице… Так что если бы она действительно хотела покончить с сестрой, у нее не возникло бы никаких проблем.

Нет, за всем этим скрывалась иная подоплека, особенно если принять во внимание театральный характер убийств, позы, в которых она оставляла мертвые тела, да и весь остальной антураж. Похоже, Джесс воспринимала себя как своего рода художника, пишущего мрачное полотно с запечатленными на нем событиями из ее жизни. Правда, писала она эту картину на свой манер и не красками, а кровью жертв. Но каково будет полотно в законченном виде, какую сцену она изобразит в следующий раз? Даже имея на руках новую информацию, не говоря уже о находившихся в распоряжении следствия многочисленных уликах, они не могли ответить на эти вопросы. Джесс, несмотря ни на что, до сих пор контролировала положение. Полностью.

Рейли поднялась с места и направилась к кофеварке.

— Мне нужно сделать небольшой перерыв. — Она неожиданно почувствовала себя усталой и измотанной. За последние несколько часов случилось так много — не говоря уже о последних нескольких днях. Эмоции переполняли ее, давили на сознание и организм в целом, подобно тому как пар давит на стенки котла. Но найти у себя в голове клапан, позволявший сбрасывать ненужное давление, она так и не смогла. И продолжала думать об этом деле.

В частности, об отце и о том, что Джесс, увозя его, вполне могла оставить подсказки, где их искать. Несмотря на то что все происходящее было глубоко личным и очень болезненным, Рейли старалась смотреть на этот случай как на очередное дело из расследуемой серии преступлений. Так ей было легче размышлять и анализировать.

— Ну, о чем вы сейчас думали? — спросил Дэниел, принимая у нее из рук чашку с горячим кофе.

Она села напротив бывшего ментора, устремив взгляд поверх его головы, словно всматривалась в заоблачную даль.

— Если все это действительно сотворила Джесс ради того, чтобы бросить мне вызов, наказать меня, зачем ей понадобилось такое большое число жертв? Ведь это совершенно невинные люди, не имевшие к ней никакого отношения, некоторые из них еще просто дети…

— А затем, Рейли, что вы изыскатель, исследователь, — и в этом ваша сила. Ваша работа заключается в том, чтобы из разрозненных кусков мозаики сложить цельную картину, а уж затем предложить властям закрепить элементы в нужных местах и вставить произведение в рамку. Для таких людей, как Джесс, все это лишь игра, к которой не примешивается никакая мораль. Так что она просто хочет переиграть вас на вашем же поле. Что же касается жертв, то по их поводу у меня имеется целая теория.

— Неужели?

Он кивнул.

— Детектив Делани после поездки к вашему отцу рассказал мне о свидетеле, с которым они с Кеннеди беседовали в приюте для бездомных. Ну так вот: этот бродяга узнал по газетным фотографиям молодую девушку-студентку и любителя походов.

— Да, детектив Кеннеди тоже говорил что-то о концепции благотворительности Криса. Он считает, что эта концепция, возможно, поможет объединить все жертвы.

— Что ж, в этом есть рациональное зерно. Когда в чужую страну приезжают люди, подобные Джесс, куда, по вашему мнению, они направляются, чтобы, пока не найдут приличное убежище, избежать излишнего внимания со стороны местных властей? Правильно, они направляются к бездомным, чтобы, смешавшись с ними, обеспечить себе пропитание, какую-никакую крышу над головой, а самое главное — полную анонимность.

Рейли кивнула. Такое вполне могло быть. Она не раз задавалась вопросом, где скрывается Джесс, планируя свои деяния.

— Если предположить, что будущие жертвы регулярно посещали бездомных, чтобы передать им деньги, пищу или одежду, то не составляет труда представить, как и при каких обстоятельствах Джесс могла вступить с ними в контакт, — продолжал развивать свою мысль Дэниел. — Подумайте об этом, Рейли. Симпатичная блондинка двадцати лет, просящая на улицах подаяние… Несомненно, подобный тип должен привлекать куда больше внимания, нежели привычные уже бродяги и алкоголики.

— Стало быть, вы считаете, что Джесс выбирала именно тех, кто хотел оказать ей помощь? — Подобный подход казался Рейли даже более жестоким и бесчеловечным, чем заманивание в ловушку случайных знакомых, поддавшихся на хитрые уловки.

— Вы никогда не задумывались о том, что иные благотворители, помогающие посторонним людям, особенно тем, кто оказался в отчаянном положении и живет на улице, тоже нарушают своего рода табу? Что бы там ни говорили средства массовой информации, подавляющее большинство обывателей стараются не переступать черту, отделяющую их от отверженных. Потому что боятся. Боятся столкновения с грубой реальностью, которая поджидает их за этой чертой, когда они, отделившись от общества, оказываются на территории, где действуют совсем другие законы, правила и мораль. Так что студентка колледжа или преуспевающий бизнесмен, которые не просто переводят деньги на благотворительные нужды, но вступают с отверженными в личный контакт, негласно рассматриваются наиболее консервативной частью общества тоже как своего рода нарушители: общественного покоя, социальных границ, устоявшихся неписаных норм и правил и всего такого прочего, даже несмотря на то что с официальной точки зрения личное участие обеспеченных членов общества в судьбах отверженных расценивается как положительный пример.

— И Джесс вполне могла сосредоточить свои усилия именно на таких людях. Хотя бы потому, что в течение последних десяти лет, которые она провела в тюрьме, ей не раз приходилось сталкиваться со всевозможными доброхотами-общественниками, стремившимися помочь ей досрочно выйти из тюрьмы, добиться пересмотра дела, реабилитации — и так далее…

— Именно. А принимая во внимание ее историю, такая черта человеческой личности, как стремление помочь «несчастненьким», должна была, по моему мнению, вызывать у нее повышенное любопытство. Как бы то ни было, придуманная Крисом теория, или концепция, благотворительности, называйте это как угодно, проливает хотя бы немного света на то, как могли все эти люди, никак не связанные между собой, закончить свои дни в ужасных мучениях в руках убийцы. Очень может быть, что Джесс, прежде чем подвергнуть их мучительной смерти, изучала будущих жертв, выведывая их подноготную посредством личных бесед с ними. Мы-то с вами отлично знаем, что у Джесс очень неплохие способности в плане добывания информации, помогающей ей реализовать задуманное.

Рейли основательно обдумала сказанное. Больше всего ее потрясло, что Джесс отплатила людям, входившим в ее положение и помогавшим ей, используя их в качестве пешек в своей убийственной игре.

— Я знаю, о чем вы думаете, и выскажусь по одному важному в данном случае пункту. Мораль здесь никак не задействована. Для людей, подобных Джесс, ее просто-напросто не существует.

Рейли кивнула. Факты таковы, что всех этих людей убили. Возможно, за то, что они проявляли излишнюю добросердечность, заставлявшую их забывать о себе в стремлении помочь другим.

Рейли одним глотком прикончила остаток кофе и поставила на стол пустую чашку.

— Как вы думаете, Джесс продолжает обитать в подобном окружении? Неужели она отвезла отца в приют для бездомных?

Дэниел покачал головой:

— Ни в коем случае. Преступники используют такого рода убежища максимум недели две-три, рассматривая их как временное пристанище. Не сомневаюсь, что Джесс уже нашла себе кое-что получше — какую-то постоянную нору, где есть возможность уединиться, прокручивать свои делишки и обдумывать планы дальнейших действий, не привлекая к себе внимания.

Но где может находиться подобная «нора»?

Рейли уже не раз спрашивала себя об этом, просматривая материалы по убийствам. Среди свидетельств могли оказаться такие, которые помогли бы ей выяснить, куда Джесс увезла отца.

Дэниел проследил за ее взглядом.

— Не уверен, что ответ найдется в этих материалах. В новых — возможно. Как вы знаете, Джесс вполне может оставить для вас на месте преступления несколько символических крошек, указывающих путь, как уже неоднократно это делала.

Рейли больше всего печалило то, что она уже не обладает положением, позволяющим отыскивать эти самые символические указатели, какими бы они ни были.

— Она очень тщательно спланировала увоз Майка. Да и впредь будет тщательно планировать свои действия, пока ее не стреножат, — заключил Дэниел. — Поэтому нам нужно как можно быстрее присоединиться к следственной группе и помочь вашему другу Делани и его команде поймать ее.

Рейли бросила взгляд на часы. Стрелки показывали начало третьего ночи, а собрание следственной группы с участием О’Брайана должно было состояться в восемь утра. У нее оставалось очень мало времени.

— Я буду сидеть над бумагами всю ночь, если понадобится, но вам давно уже пора отправляться к себе в отель. Кстати, где вы остановились?

— В «Меррионе», но это ничего не значит. Мне не составит труда провести эту ночь с вами за бумагами и рассуждениями. Если очень устану, подремлю пару часиков у вас на диване до начала брифинга в управлении — и ладно.

— В этом нет никакой нужды, Дэниел. Честно.

— Нет, есть. До сих пор, хотя мне и стыдно в этом признаваться, я был для вас скорее досадной помехой, чем помощником, но теперь, когда все выплыло на поверхность…

— Ладно. Так и сделаем, если вы настаиваете. — Рейли поднялась с места и направилась к буфету, где, за неимением другого содержимого, хранила чистое постельное белье. — Могу даже заранее постелить вам постель.

Сказать по правде, она испытала известное облегчение, узнав, что ей не придется сидеть всю ночь у себя в квартире в полном одиночестве. Кто знает, что могло прийти в голову коварной Джесс? Ведь та вечно что-то планирует…

Эта мысль, однако, не получила своего завершения, поскольку, когда Рейли открыла дверцу буфета, у нее в одно мгновение выветрились из головы все мысли.

— Только не надо суетиться и поднимать шум из-за моей скромной персоны. Вы не представляете, сколько ночей я провел, не имея под головой ничего, кроме твердой холодной поверхности собственного письменного стола… — Дэниел не договорил, заметив, что Рейли замерла и уже несколько секунд стоит как окаменевшая. — Что случилось?

Рейли медленно повернула к нему бледное как мел лицо.

— Боже мой…