После праздника Лорензито снова вернулся к обычному состоянию благодушного веселья. Устыдившись малодушию, чуть не заставившему поддаться черным мыслям, Моргана снова напомнила себе о решении не тратить оставшееся ей время на сожаления и обвинения.

Неста отдыхала на кушетке в гостиной, а Моргана сидела подле нее, то читая, то стараясь отвлечь свои мысли от Фелипе. Она знала, что Несте ее общество нужно не меньше, чем медицинские процедуры, и только это помогало ей подавить упреки совести, напоминавшей, что нужно больше работать. У нее было время мечтать в перерывах между чтением, бездумно оглядывать милую комнату или смотреть в сад, лежавший за открытым окном. А еще у нее было время думать о Фелипе де Альвиро Риальта, хотя она сама не могла понять, почему ей так хочется. Наверное, просто из чувства противоречия.

Шум машины дал ей новую пищу для размышлений. Она встала, гоня прочь мысли о Фелипе, но это оказалось не так легко. Моргана ощутила непонятное томление, увидев в окно, как к ним направляется высокий мужчина. Солнце сверкало на его темных волосах.

— Бом диас, сеньорас,— приветствовал он их, когда Тереза ввела его в комнату.

— Доброе утро, Фелипе,— отозвалась Неста, а Моргана пробормотала что-то невнятное: она никак не могла забыть обстоятельства их последней встречи.— Выпьете с нами шоколада?

Поблагодарив ее, он отказался, объяснив, что должен будет сразу же вернуться в «Паласио», где у него ленч с гостями. Потом, посмотрев на женщин, он спросил у Несты:

— У вас ничего не запланировано на послезавтра?

Неста покачала головой, и темные глаза Фелипе устремились на Моргану.

— А у вас, мисс Кэрол?

Моргана недоумевала, к чему эти расспросы, но тем не менее покачала головой.

— Естественно, я должна заниматься мисс Брутон,— осторожно ответила она,— но, кроме этого у меня никаких дел.

— Это хорошо.— Он снова перевел взгляд на Несту.— Я обещал свозить мисс Кэрол в глубь острова. Я надеюсь, что вы тоже сможете сопровождать нас.

Моргана вспомнила об этом слишком поздно. Она готова была прикусить себе язычок: надо же было предоставить ему такой удобный случай! Если бы она вовремя догадалась, с какой целью он приехал, то, возможно, придумала бы какой-нибудь предлог. Правда, это означало бы лишить Несту развлечения, в котором та явно нуждается. Пожалуй, она даже рада, что не успела придумать предлога для отказа.

— Я с удовольствием поеду,— не колеблясь, согласилась Неста.— И я уверена, что Моргана — тоже,— легко добавила она, прекрасно зная, как ее юная медсестра относится к этому смуглому привлекательному мужчине.

Видимо, Фелипе тоже знал. С почти нескрываемой иронией он заметил:

— По-моему, вам это будет интересно, мисс Кэрол.

— Почему вы так думаете? — откликнулась Моргана, как всегда, возмущенная его хладнокровной самоуверенностью.

— А как же иначе, сеньорита,— невозмутимо ответил Фелипе.— Разве вы не намеревались не останавливаться на поверхностном облике Хуамасы? Нельзя узнать остров, не побывав в самой глубинке.

Моргана признала поражение.

— Я буду рада принять ваше приглашение, сеньор,— проговорила она напряженным голосом, стараясь не выдать своего нежелания.

— Очень рад.— В отстраненном любезном голосе не слышно было торжества.— Надо позаботиться, чтобы ваше пребывание на Хуамасе было приятным,— добавил он.— Хотя, несомненно, вы сочтете жару несколько утомительной.

— Я нисколько не нахожу ее утомительной. Моргана была рада, что может возразить ему, не кривя душой. Наверное, это было заметно, потому что Неста постаралась поскорее спрятать улыбку.

Он вскоре ушел, ничем не напомнив ей об эпизоде в павильоне цветов. Очевидно, решила Моргана, он решил о нем забыть. Можно подумать, что она — нашалившее дитя: о ее поступке не будут напоминать и все ей простят.

Она неохотно проводила его до дверей, оставив Несту отдыхать на кушетке. Когда они вышли на яркое солнце, он взглянул на нее с высоты своего роста, и Моргана снова невольно напряглась, встретив его проницательный взгляд.

— Так вам не досаждает жара?

— Ничуть.— Она кинула на него вызывающий взгляд, требуя, чтобы он воздержался от комментариев.— Скорее, она мне нравится. Сеньора Акуарас сказала, что, по ее мнению, мне подходит жизнь в тропиках.

Моргана тут же пожалела о своих словах. Гораздо лучше было бы пробормотать что-нибудь ни к чему не обязывающее, не вовлекая его в дальнейший разговор. А так она вполне открыта для его дальнейших слов, будут ли они презрительными или какими-нибудь другими.

— Вот как? — Он посмотрел на нее, и взгляд его темных глаз был необыкновенно зорким.— Возможно, это и так, несмотря на то, что у вас типично английская внешность.

— Я не виновата, что у меня английская внешность.

Будучи врожденно вежливой, она сразу же пожалела об этих словах. Они прозвучали почти грубо, но что-то в его отношении все время вызывало в ней чувство протеста. Она почувствовала, что снова ощетинилась. Он слишком уверен в себе со своей бессознательной властностью и мрачной притягательностью. И в то же время, несмотря на мятежные мысли, она огорчилась, увидев на его лице выражение холодной отчужденности. Мгновение ей казалось, что он сейчас отвесит сухой поклон и направится к машине, но вместо этого уголки его губ приподнялись в удивительно грустной улыбке.

— Похоже, каждый всегда должен сказать что-то неуместное. Вы так яростно независимы, а мне все время хочется нанести удар по этой независимости. Это странно, не правда ли?

Моргана бросила на него изумленный взгляд, не зная, как отнестись к его словам, но тут же быстро опустила глаза.

— Извините,— пробормотала она.— Я была очень невежлива.

— Были,— любезно согласился он.— Но, возможно, вас спровоцировали.

Моргана быстро подняла голову.

— Меня совершенно определенно спровоцировали, сеньор,— откликнулась она, решив не уступать хотя бы сейчас.

Одна темная бровь приподнялась в уже знакомой насмешке.

— Я это признаю.— Голос его чуть поддразнивал, но на этот раз она не возмутилась.— Мы не будем по этому поводу ссориться. К тому же мне было бы приятно, если бы вы обращались ко мне по имени. От этих бесконечных «сеньоров» ужасно устаешь.

Моргана снова изумилась. Опустив глаза, она стала рассматривать свои руки.

— Я попробую, сень… Фелипе,— поспешно поправилась она, увидев, как темная бровь опять поднимается при ее ошибке. Как это он не понимает, что его трудно звать по имени, когда он держится так отчужденно, словно простым смертным вроде Морганы Кэрол до него далеко!

— Мне понятны ваши затруднения.— Сардоническая насмешка уже и не пыталась скрыться.— Но с помощью упорной британской отваги, задача, полагаю, будет преодолена.

— Возможно,— кротко согласилась Моргана. Но глаза ее так сверкнули, что Фелипе не обманулся.

Он рассмеялся и чуть наклонил свою темноволосую голову.

— Адеус, пекенья. Мне пора уйти, пока мы снова не поссорились.

Она невольно улыбнулась.

— Прощайте, Фелипе.

Он покачал головой:

— Такое прощание звучит слишком окончательно. Не могли бы вы освоить португальское, несмотря на ваше отвращение к этому языку?

— Я не питаю к нему отвращения,— запротестовала Моргана.— Так что же надо говорить по-португальски?

Почему-то ей больше не хотелось, чтобы он думал, будто ей не нравится его язык.

— Ате а виста, — ответил он, улыбнувшись ее произношению, когда она повторила за ним эти слова.

— Что я сказала?

— До встречи.— Его глаза смеялись еще сильнее.— Не бойтесь. Это не имеет никакого отношения к любви.

— Я ничего подобного от вас и не ожидала, сеньор,— быстро отозвалась она.

— Нет? — Взгляд его был пристальным, но все еще улыбчивым.— А следовало бы. Вам надо бы выучить португальский. Другие могут воспользоваться вашим незнанием языка.

Моргана вспомнила Ренато и те непонятные слова, которые он шептал ей во время танца, и неожиданно улыбнулась своей прежней озорной улыбкой.

— Думаю, что при таких обстоятельствах я догадаюсь, что говорится, каким бы языком, ни пользовались.

— Интересно, и как же вы ответите?

— Боюсь, что не смогу сказать, пока такая ситуация не возникнет.

Она, не собиралась признаваться ему, что такая ситуация уже возникала. На этот раз она будет умнее. Она не даст ему повода сделать какое-нибудь замечание, на которое нельзя будет ответить.

— Тогда — атеа виста, Моргана,— сказал он.— Постарайтесь не придумывать какого-нибудь предлога, чтобы отказаться поехать.

Моргана снова невольно улыбнулась.

— Ате а виста, Фелипе,— отозвалась она.

И, вскинув смуглую руку в шутливом прощании, он исчез.

Она смотрела ему вслед, пока он шел по мощеной дорожке к доставившему его ослепительному черному чудовищу. На его темных волосах блестело солнце. Он шел своей обычной уверенной походкой, но почему-то она больше не раздражала Моргану. Эта уверенность была частью его самого, той ответственности, которая лежала на его плечах и которую он нес так непринужденно.

К своему изумлению, она поняла: ей хочется, чтобы поскорее наступило послезавтра.

Утро было ярким и красочным. Такими утрами традиционно начинался день на Хуамасе, делая жизнь на острове удовольствием. Моргана с легким сердцем встала с постели.

Приняв душ, она надела свое форменное платье, чтобы сделать Несте массаж, но после процедуры собиралась с ним расстаться. Однако Неста этого не знала, и при виде шуршащей накрахмаленной формы в глазах ее отразилось разочарование.

— Моргана…— неуверенно начала она.

— Да? — спросила Моргана, сосредоточившись на своих руках, делающих массаж.

— Вы сегодня собираетесь быть в форменном платье?

Тут девушка подняла озорные глаза:

— Фелипе этого совсем не одобрит, правда?

— Боюсь, что нет.— Неста растерянно посмотрела на юную медсестру.— Я начинаю думать, что вам действительно доставляет удовольствие его раздражать.

— Не совсем, хотя, наверное, иногда бывает,— призналась Моргана.— Я по-прежнему считаю, что у него есть склонность к тирании. Правда, во время нашей последней встречи мы установили ненадежное перемирие.

— Ненадежное перемирие? — усмехнулась Неста.— И что же это значит?

— Что мы расстались в состоянии вооруженного дружелюбия, признав, что оно в любую минуту снова может перейти в открытые военные действия,— быстро ответила Моргана.

Несколько долгих секунд Неста молчала. Взгляд ее был полон нескрываемого беспокойства.

— Моргана,— сказала она наконец,— вы уверены, что не начинаете в него влюбляться?

— В Фелипе?! — Она. резко замолчала, и какое-то непонятное чувство охватило ее.— Конечно нет. Что за абсурдная мысль!— Она снова замолчала, нахмурилась.— Он не из тех мужчин, в кого я захотела бы влюбиться.

Но откуда опять это странное томление?

— Влюбляются обычно не по своему желанию,— напомнила ей Неста.

— Знаю. Но даже если бы я влюбилась, это совершенно бесполезно, так ведь? — Против этого аргумента возразить было невозможно, и разговор закончился. Тут же серьезность покинула Моргану.— И вообще, не думаю, чтобы у меня хватило нахальства влюбиться в господина Хуамасы.

—У вас же хватает нахальства с ним препираться.

— Это совсем другое дело. И вообще, я не смогла бы полюбить его, потому что…

— Знаю: потому что вы влюблены в Филиппа Лейланда,— устало договорила за нее Неста.

— Ничуть я в него не влюблена.

Изумленная Неста заморгала глазами:

— Не влюблены? — повторила она наконец, не веря своим ушам.

— Совершенно точно. Я это поняла еще до праздника. Удивительно, правда? — Моргана рассмеялась, изумленно качая головой.— Понадобилось столько времени, чтобы до меня это дошло.

Неста вздохнула с откровенным облегчением:

— Я искренне рада это слышать.

— И я тоже,— призналась Моргана.— Я чувствую себя так свободно, как не чувствовала уже очень давно. Я буду наслаждаться жизнью, пока я на Хуамасе, а это значит и то, что я не позволю Фелипе превращать меня в лиллипута. Наверное, все, что я говорю, ему как с гуся вода,— добавила она, скорчив рожицу.— Но, с вашего позволения, я оставляю за собой право возражать ему, когда хочу.

Неста засмеялась:

— Вы не нуждаетесь в моем позволении. У вас хватает собственного горячего нрава. Ну, бегом — переоденьтесь в свое самое лучшее платье. — Специально для дорогого Фелипе?

— Специально для Фелипе,— властно подтвердила Неста.— Вам от этого хуже не станет, пусть даже вы его не любите и находитесь — как вы это назвали? — в состоянии ненадежного перемирия.

Моргана засмеялась и, закончив массаж, помогла Несте одеться, после чего вернулась в свою комнату. Она с самого начала не собиралась оставаться в форменной одежде, но справилась со своей гордостью, позволив Несте считать, что та смогла ее переубедить.

Моргана надела светло-желтое шелковое платье со столь любимой ею завихривающейся юбкой и аккуратные сандалии, которые были на ней в день праздника. Потом, причесывая свои непокорные бронзовые кудри, она заметила на столике ожерелье с серебряными кружками.

Бросив гребень, она застегнула его на шее и с почти дерзкой улыбкой вспомнила, что Фелипе чуть ли не пытался запугать ее намеками на тайный смысл арабских надписей.

Спускаясь вниз, девушка ничуть не напоминала то аскетичное и отстраненное существо, каким казалась в своей сестринской форме, придававшей ее хрупкой фигурке непонятное достоинство.

— Господи, дитя! — восторженно воскликнула Неста, увидев Моргану.— Вы похожи на пленный луч солнца!

Моргана рассмеялась и закружилась. Ее пышные юбки зашуршали, к вящему наслаждению ее неукротимой женственности, а короткие сияющие кудри весело растрепались.

— По-моему, сегодняшний день будет приятным,— радостно сказала она.

— Я счастлив это слышать.

Неожиданно прозвучавший голос Фелипе заставил Моргану прервать свое веселое кружение, и она резко остановилась. Он стоял у самого порога, как всегда изысканно одетый. Темные волосы его блестели, знакомые смуглые черты были полны манящего очарования.

— Доброе утро, сеньор.— Она смущенно разгладила складки юбки, чувствуя себя немного неловко из-за того, что ее поймали на такой ребячливости. Хотя, надо признать, в его лице не было насмешки или иронии. Наоборот, казалось, что он держится более свободно, чем обычно. Однако ситуация требовала каких-то комментариев, и она добавила:— Я не знала, что вы приехали.

— Только что,— ответил он. В его глазах чуть видна была улыбка, но не такая, чтобы внушить Моргане робость или привычное раздражение. Она чем-то напомнила ей о том моменте, когда он рассказывал, как лазал на деревья, и ее улыбка вышла естественнее, чем прежде, и даже не без оттенка теплоты.

Все оставшееся утро прошло необыкновенно хорошо. Казалось, оно отмечено каким-то особым сиянием, отчего все чувствовали себя удивительно жизнерадостно. В этом настроении, выпив по бокалу прохладительного напитка, вся компания вышла к мощной черной машине с гербом на радиаторе. Несту усадили на заднем сиденье, обложив подушками так, чтобы она могла поудобнее устроиться, а потом Фелипе повернулся и открыл переднюю дверцу перед Морганой. При других обстоятельствах она, наверное, постаралась бы усесться сама, как только закончила помогать Несте, но на этот раз она смирилась с зависимостью и позволила себе помочь, всем существом ощутив легкое прикосновение к локтю. Потом Фелипе прошел к водительскому месту, включил двигатель, и мощная черная машина плавно и легко скользнула вперед.

Когда они доехали до дороги, которая вела к Лорензито, Фелипе повернул в противоположном направлении. Пыльная дорога упрямо поднималась вверх в окружении тропического изобилия. Моргана с гордостью могла назвать некоторые из растений, несмотря на то, что пробыла на острове так недолго. Она видела казуарины и деревья мафурра, чуть в стороне от дороги росла джакаранда и раскинул ветви тамариск. Повсюду было множество ярких тропических цветов, буйно разросшихся в этом островном раю красок и света.

На вершине холма Фелипе затормозил. Моргана огляделась, стараясь определить причину их неожиданной остановки. Но у нее только создалось впечатление, что они поднялись высоко над миром, туда, где на краю крутых скал растут деревья. Фелипе повернулся к Несте со своей обычной любезной улыбкой.

— Вы извините нас, если мы на минуту вас оставим?

— Конечно,— сразу же откликнулась Неста. Фелипе быстро обошел машину и открыл Моргане дверцу.

— Это — та часть Хуамасы, которую обязательно надо посмотреть.

Его пальцы снова чуть прикоснулись к ее руке, когда он помогал ей выйти из машины, и снова она испытала этот странный трепет. И всего-то — из-за прикосновения руки, обладателя которой, как ей казалось совсем недавно, она ненавидит!

— Заметно, что под солнцем Хуамасы лепестки чуть приоткрываются,— заметил он, ведя ее по направлению к скалам.

Моргана сразу же насторожилась.

— Что вы хотите сказать, сеньор?

Она сразу же вспомнила об их ненадежном перемирии: в голосе его снова появились знакомые ироничные интонации. Видимо, он никак не мог удержаться, чтобы не подразнить ее.

— Суровая медсестра Кэрол снова исчезла, и эту перемену надо всячески приветствовать, хотя у ее преемницы очень плохая память.— Темная бровь насмешливо приподнялась.— Значит, называть меня по имени так сложно?

— Нет.— Моргана помолчала, тщательно подбирая слова.— Боюсь, что я просто забываю. Когда привыкнешь думать о человеке каким-то определенным образом, не сразу удается переучиться.

— Интересно, и что же вы думаете обо мне? Моргана сразу же определила этот вопрос как чрезвычайно трудный — и, возможно, даже опасный — и пыталась придумать какой-нибудь уклончивый ответ, который бы его удовлетворил. Но тут он пожал плечами, чуть сощурив глаза, и снова стал серьезным. Такая перемена несколько озадачила ее.

— Неважно. Наверное, вы это и сами хорошенько не поняли, моя милая Моргана.

— Бывают моменты, когда я это прекрасно понимаю,— небрежно ответила Моргана.

— Верно. Наверное, я их могу вспомнить.— В голосе его снова зазвучала невозмутимая насмешка.— Вы, возможно, планировали кровавые расправы?

— Очень кровавые, включая кипящее масло и тиски для пальцев,— решительно ответила Моргана, но в уголках ее губ дрожала неудержимая улыбка.

— Тиски для пальцев! — Его губы ответно изогнулись, и он посмотрел на свои мужественно-аристократические руки.

Моргана тоже взглянула на них, и поняла, что преступно было даже думать о тисках для таких пальцев. И еще невольно подумала, что бы испытала, если бы эти руки обняли ее. Тут она вспомнила — и залилась густым румянцем.

Моргана поспешно отвернулась, с притворным интересом рассматривая окружившие их деревья, и надеялась, что Фелипе не заметит, как она покраснела.

Она ведь знала, как ощущаешь себя в плену этих сильных рук. Она это слишком хорошо почувствовала, когда в день праздника цветов они держали ее, заставив осознать опрометчивость поступка, на который ее побудил гнев.

Положив руку ей на локоть, маркиз удержал ее на месте, и так они стояли вдвоем под раскидистыми ветвями тамариска, глядя вниз со скалы на далекий песчаный берег, о который разбивались белопенные волны.

— Ну, разве это зрелище не стоит того, чтобы позволить бесцеремонно перекроить ваш день?

Голос был вежливо невозмутим, но Моргана не сомневалась, что если взглянет на него, то увидит в его глазах улыбку. И без того он стоял слишком близко от нее, и эта близость ее тревожила, но она не решалась отодвинуться, чтобы он не сделал какого-нибудь очередного насмешливого замечания, на которое трудно будет ответить.

Она мгновение помолчала, стараясь справиться с непонятным волнением, которое грозило ее поглотить. А потом ответила что-то в том духе, что да, здесь очень красиво, и никак не прокомментировала тот факт, что поездка была запланирована без ее участия.

Маркиз чуть пошевелился. Моргана чувствовала, что он наблюдает за ней пристальнее, чем ей бы того хотелось.

— Сегодня что-то доставило вам радость.

Моргана понимала, что он имеет в виду: она не так легко раздражается. Однако поскольку она только что сделала совершенно потрясающее открытие — большая часть ее удовольствия и радости связана с тем, что находится здесь, рядом с ним,— она не могла ответить правдиво. По здравому размышлению, в этом открытии не было ничего особенно удивительного. В конце концов, она совершенно нормальная девушка, а он не только на редкость привлекателен внешне, но может быть очень интересным и умным собеседником, если не развлекаться острыми как бритва фразами, которые будят ее неприязнь.

— Может, я просто в хорошем настроении,— ответила она.

— И позволительно ли осведомиться — почему? — Его поднятая рука помешала ей ответить.— Прошу прощения. Надо понимать, это интимный вопрос.

— Очень интимный,— твердо ответила Моргана, но глаза ее улыбались. Потом она повернулась, решив, что разговор чересчур затянулся. Солнце заблестело на серебряных кружках ожерелья и привлекло его внимание.

— Вот как? — Темная бровь удивленно изогнулась.— Вы все еще не разорвали ваш контракт с неизвестным.

— Возможно, я не боюсь неизвестного,— парировала Моргана.

— И скорее испугались бы известного?

Снова он наблюдал за ней, как за бабочкой на булавке: в пристальном взгляде опять было насмешливое любопытство. Так же он смотрел тогда, при покупке ожерелья.

— Тогда скажите мне, что оно означает! — бросила вызов Моргана.

Он шагнул к ней, и ей снова пришлось бороться с желанием отступить, отстраниться. Возможно, он заметил это невольное движение, как быстро она его ни подавила. Глаза его стали еще насмешливее, и, поспешно подняв руки, она отстегнула украшение и протянула ему.

Серебряные кружки лежали на аристократической руке, и он небрежно-вызывающе подбросил пальцем первый из них.

— Этот просит о любви…

Его взгляд скользнул по ее лицу, и Моргана почувствовала, что ей следует что-то сказать по этому поводу.

— Наверное, каждый когда-нибудь просит о любви,— небрежно отозвалась она.

— Но это не все.— И опять он бросил на нее быстрый взгляд глаз, обладавших темным блеском дорогих изумрудов.— Вот этот обещает ответную любовь, а третий просит о страсти, которая будет жаркой, как солнце, и бурной, как тропический шторм.

— Четвертый, надо полагать, обещает ответить тем же.— Моргана специально говорила беззаботно и чуть насмешливо.— Похоже, она была человеком необузданным,— та девушка, которая заказала ожерелье.

Фелипе снова улыбнулся.

— Но она умела любить.

Она снова уловила ту же невозмутимую интонацию, требующую ответа, но на этот раз решила воздержаться.

— А что написан на остальных кружках? Чуть дрогнувшая бровь показала, что он заметил, как она не приняла его вызов.

— По-прежнему не боитесь услышать, что там говорится?

Моргана заставила себя встретиться с ним взглядом и рассудительно ответить:

— Ну, вряд ли там есть просьбы более тревожные, чем те, что вы уже перевели.

— Действительно,— согласился Он, позволив кружочкам соскользнуть у него с пальцев, так что на ладони осталось только четыре последних.

— Пятый просит, чтобы любовь была вечной, два следующих — это цитаты из Корана, а на восьмом — призыв к более древнему, языческому богу — она, видимо, была плохой мусульманкой,— добавил он с улыбкой, протягивая ей ожерелье.— И теперь, когда вы знаете смысл надписей, хватит у вас отваги его носить?

Моргана приняла от него ожерелье и хладнокровно застегнула его.

— Как я уже говорила вам, сеньор, я не суеверна.

— Вы не суеверны, и память у вас плохая — или это вы специально, Моргана-ле-Фэй?

При звуке этого старого прозвища, которое дал ей отец, сердце ее болезненно сжалось, и она не сразу сообразила, как ответить, а он принял ее молчание за согласие с его предположением.

— Возможно, вы считаете, что мы слишком недолго знакомы, чтобы звать друг друга по имени.— Положив руку ей на локоть, он повернул ее к машине.— Мы вернемся к «сеньоре».

Он снова стал холодным и отчужденным. Даже легкая насмешка исчезла, и она почувствовала неожиданный укол сожаления. Как объяснить, что она не называла его по имени из-за стеснительности, а не от нежелания, вызванного отвращением или еще чем-то в том же духе?

Когда они вернулись к машине, Неста встретила их улыбкой. Казалось, она не заметила воцарившейся между ними напряженности.

— Полюбовались мысом?

— Было очень красиво, — ответила Моргана. — Я получила большое удовольствие.

И голос ее звучит подавленно, подумала Неста. Что за новая неприятность случилась? Казалось, враждебность между ними исчезла!

Усаживаясь на свое прежнее место, Моргана вдруг ощутила прилив решимости, подавившей начавший было возвращаться прежний антагонизм, и она быстро проговорила, улыбнувшись остальным:

— Единственная неприятность в том, что Фелипе сделал мне выговор из-за моей забывчивости.— И она скорчила Несте виноватую рожицу.

Договорив, Моргана не стала смотреть на Фелипе, хотя и не знала, как он отреагирует на ее слова. Ее по-прежнему не оставляло чувство беззаботной легкости, и не хотелось, чтобы ледяная преграда между нею и Фелипе испортила весь день. Особенно потому, что состояние перемирия оказалось удивительно приятным. Поэтому, когда он на секунду задержался, вместо того чтобы включить двигатель, она поняла, что настал ответственный момент. Если он отвергнет ее дружеский жест, тогда она будет вполне готова вернуться к военным действиям.

Но и Несте, и ей самой стало очевидно, что им владеет главным образом удивление, и на губах Морганы заиграла чуть озорная улыбка, когда он кинул на нее изумленный взгляд.

— Я приношу извинения, Моргана. Я вижу, что она улучшается.

Моргана решила, что сделанное над собой усилие вполне окупается тем, что с его лица исчезла холодная неподвижная маска. Она почувствовала глубокое удовлетворение из-за того, что сумела принести неявное извинение и отчасти объяснить свои слова, хотя по-прежнему не понимала, почему ему было важно, называет ли она его по имени. Возможно, он просто любит, чтобы его просьбы выполнялись так же, как и приказы.

— А как получилось, что вы знаете арабский?— спросила Моргана, решив, что этот вопрос не вызовет неприятностей.

— У меня вилла и финиковая плантация неподалеку от Алжира.— Он чуть шевельнул рукой, не отрывая ее от руля.— Я редко там бываю, но выучить арабский было необходимо.

— Разве нельзя пригласить переводчика?

— Нельзя понять народ через переводчика.

Моргана сразу же замолчала, решив, что этот разговор следует прекратить. Ей показалось, что его слова относятся к ее отказу учить португальский.

— Я понимаю так, что вы узнали смысл надписей на ожерелье?— осведомилась Неста.

Моргана повернулась и посмотрела на нее.

— Оказалось, что, надевая его, я прошу о любви и самой бурной страсти.

— Но не будучи суеверной, она не боится его надевать,— вставил Фелипе. Он бросил на Моргану быстрый взгляд, в котором она прочла привычную насмешку.— Интересно, осмелились бы вы носить его, если бы были суеверны?

Внезапное вдохновение заставило ее глаза заблестеть, и она ответила:

— По-моему, вы забыли, что в центре нашей столицы стоит статуя бога любви, Фелипе.— Она была уверена, что на это ответить невозможно, и блеск превратился в открытый смех, зазвучавший и в ее голосе.— Ну вот, попробуйте ответить на это,— договорила она почти самодовольно, и по его. улыбке поняла, что если бы в этот момент он стоял, то он склонился бы, шутливо признавая свое поражение. А так он только чуть наклонил свою темноволосую голову.

— Я признаю себя проигравшим.

А это случается нечасто. Для того чтобы прийти к такому выводу, ей не нужно было ни знаний, ни интуиции.

— Улыбка у вас почти злорадная. Вам доставляет удовольствие то, что я признал себя побежденным?

— По-моему, такое случается очень редко,— сразу же отозвалась Моргана, удивив самое себя.

— Действительно,— признал он, по-прежнему улыбаясь.

Извилистая дорога поднялась вверх по густо заросшему деревьями холму, потом спустилась в неглубокую долину, занятую плантацией папай и бананов. Они миновали ее, не остановившись. Моргана гадала, куда они едут. Ей хотелось бы пройти повсюду пешком, особенно после того, как она заметила нахальную коричневую обезьянью мордочку, глядящую на нее сквозь густую листву деревьев. Очевидно, Фелипе остановится, когда сочтет нужным, когда они окажутся у того места, которое, по его мнению, будет для них интересным.

Они проехали через седловину между холмами и, наконец, вскоре после полудня добрались до еще одной плантации, почти на противоположной стороне острова. Здесь они, наконец, остановились у небольшой, но привлекательной виллы.

— Я решил, что мы здесь остановимся на ленч,— объяснил Фелипе.

Их представили хозяину дома, очевидно, управляющему Фелипе — очаровательному португальцу средних лет. После того как Несте помогли выйти из машины, они уселись за довольно торжественный ленч, осложнившийся из-за того, что ни сам хозяин дома, ни его жена и дочь не говорили по-английски. Они были очень милы и любезны, но Моргана догадалась, что их несколько напряженная формальность объясняется тем, что здесь присутствует сеньор и сидит за их столом.

После ленча они снова сели в машину. Незаметно для себя Моргана начала напевать португальскую народную песенку, которую выучила от Терезы, и поняла это только тогда, когда Фелипе повернулся к ней.

— Похоже, вы впитываете португальский помимо воли.

Моргана улыбнулась:

— Вы имеете в виду песню? Я ее запомнила от Терезы.— Улыбка ее стала вызывающей.— Не возражаете?

— Ничуть.— Он помолчал, а потом задал вопрос, переменив тему разговора:— Вы читаете легенды о вашей тезке?

Секунду Моргана, изумленная вопросом, не отвечала — очень уж неожиданным был вопрос,— потом она кивнула.

— Да, с большим удовольствием. Но каждый раз я удивляюсь, почему отец назвал меня в честь нее. Я надеюсь, что совсем на нее не похожа.

— Не характером, но…— Она опять поймала на себе его взгляд, на этот раз внимательно-задумчивый,— но, возможно, что-то общее все же есть. Удивительно, что он не дал вам ее полного имени.

— Он старался,— призналась Моргана.— Мое второе имя — Фэй.

— Поскольку в день праздника современное платье запрещено,— произнесла с заднего сиденья Неста,— по-моему, ей надо будет надеть костюм Морганы-де-Фэй. Правда, Фелипе?

Сказав это, Неста ужаснулась и бросила безмолвный умоляющий взгляд на юную спутницу. Бывали моменты, когда ужасное будущее забывалось: слишком убедительной казалось надетая Морганой личина. Но тут же возникло осознание неотвратимости судьбы, еще более ужасное из-за мгновенного провала в памяти. Несту немного утешило, что Моргана улыбнулась и чуть покачала головой, словно это ничего для нее не значило. Хотя обе они знали, что во время праздника девушки на острове уже не будет.

— Королева-колдунья,— задумчиво проговорила Моргана.— Костюм достаточно просто сделать.

— Хуамаса рада будет приветствовать английскую королеву,— поддразнил ее Фелипе, а Неста постаралась забыть о будущем.

Тут Моргана разрешила себе помечтать, притвориться, что она действительно будет на острове во время праздника. У нее есть черное бархатное платье. Оно идеально подойдет для костюма. Широкие рукава и квадратный вырез легко будет украсить вышивкой. Высокая остроконечная шляпа с легкой воздушной вуалью — немного более сложный элемент костюма, но вполне реально ее сделать.

А Фелипе? Он, конечно, будет великолепно смотреться в средневековом португальском костюме. Он подчеркнет его смуглое очарование и послужит прекрасным фоном для его аристократических манер… Но к чему мечты, которые крадут у нее настоящее?

Они вернулись в менее населенную часть острова по другой дороге, которая некоторое время шла вдоль реки, впадавшей в море рядом с Лорензито. Показался большой современный строящийся мост. Вдали видны были купола зданий Лорензито. День поминовения был забыт: Моргана с любопытством посмотрела на стройку.

Фелипе притормозил.

— Вам интересно? Тогда мы ненадолго здесь остановимся.

Моргана запоздало вспомнила, что где-то здесь работает Филипп. Она совершенно забыла, что он находится на острове и совершенно не хотела снова с ним встречаться, пусть даже больше не любит его и его присутствие ничего для нее не значит. Встреча будет слишком неловкой, особенно под зорким взглядом Фелипе де Альвиро. Но поздно было пытаться что-либо сделать: оставалось только смириться с происходящим и надеяться на лучшее. Она уже жалела что когда-то упомянула имя человека, с которым была помолвлена, когда разговаривала с Фелипе тогда, в «Паласио». Но, может быть, он забыл?

Она вышла из машины медленно — неохотно, если говорить правду, и увидела, что к ним направляется Филипп. Приветственная улыбка на его лице сменилась удивлением.

— Моргана!

— Хэлло, Филипп,— спокойно ответила она.

Моргана больше не была ослеплена любовью и стала почти критически рассматривать его черты. Она нашла на его лице то, чего не замечала раньше: следы беспутной жизни, безвольную складку губ, морщинки вокруг рта… Он очень отличался от того человека, которого она любила, но все равно, эти признаки должны были присутствовать и в прежние дни. Даже тогда он наверняка был безвольным и эгоистичным. А теперь это стало очевидным для всех.

Фелипе переводил взгляд с Морганы на Филиппа, глаза его вдруг сузились.

— Вы уже знакомы?

Филипп рассмеялся:

— Мы росли вместе в Англии.

— Странно, что вы встретились на Хуамасе. Фелипе говорил своим обычным ровным любезным тоном, но хладнокровные неанглийские интонации его голоса не сказали ей» догадался он или нет.

— Это было сюрпризом для нас обоих,— ответил Филипп. Он улыбнулся Моргане, словно намекал на прошлую привязанность.— Мы потеряли контакт друг с другом. Это было чудесным сюрпризом, по крайней мере для меня.

Моргане показалось, что обращенная к ней улыбка маркиза стала насмешливой.

— Интересно, это сюрприз для вас?

— О, мы встречались и ранее,— вставил Филипп прежде, чем Моргана успела ответить. У Морганы создалось странное впечатление, что эти слова не должны были прозвучать. Почему-то они представили их прежнюю встречу, чуть ли не тайным свиданием. Возможно, Фелипе тоже это почувствовал. Насмешка исчезла, и на его смуглом лице осталась только холодная отчужденность. Как португалец, он не мог одобрительно отнестись к таким встречам, и она почувствовала досаду из-за того, что он осудил ее, не выслушав.

Да и вообще — какое ему дело, где и когда она встречалась с Филиппом? Тем не менее, в качестве хозяина острова он, несомненно, считал, что это его дело, сердито решила она, чувствуя, что к ней возвращается привычная неприязнь. Сам Филипп больше не имел власти волновать ее, но каким-то непонятным образом ему удалось повлиять на ее отношение к другому мужчине.

— Как-то днем Филипп заехал на виллу «Франческа»,— сказала она, не понимая, почему должна объясниться, но ощущая, что это необходимо. Она перевела взгляд на Несту, вдруг заметив, что ту довольно невежливо исключили из разговора, который, к счастью, длился очень недолго.— Вы в тот момент спали, и я отказалась вас разбудить.

Филипп сделал виноватое лицо.

— Добрый день, мисс Брутон. Кажется, я был очень невежлив, не поприветствовав вас, но боюсь, что был слишком удивлен, увидев Моргану.

Улыбка Несты была далеко не такой дружелюбной, как обычно. Ей не нравился Филипп Лейланд, хотя вежливость требовала, чтобы она этого не показывала.

— Ничего страшного,— любезно ответила она.— Я уже начинаю к этому привыкать. Молодой доктор Карл так увлекся профессиональным разговором с Морганой, что тоже совершенно забыл обо мне. Это было совсем недавно.

Это даст молодому глупцу пищу для размышлений, решила Неста: он все еще настолько самоуверен, что думает, будто оказывает честь Моргане своим вниманием.

— Так я могу считать, что меня простили? — спросил Филипп со своей очаровательной улыбкой, и Моргана впервые заметила, насколько она неестественна.

Видимо, Фелипе подумал о том же. Она увидела, как его губы изогнулись в чуть презрительной улыбке, и это мгновенно рассеяло ее собственное презрение к человеку, которого, как когда-то считала, она любила. Может, Филипп безволен и немного фальшив, но он — старый друг, а маркиз слишком любит легко подшучивать (а иногда и не слишком легко) над всем британским.

— Я подумаю над этим,— отозвалась Неста с наигранной неуверенностью.

— Так ты уже познакомилась с нашим швейцарским врачом? — заметил Филипп, поворачиваясь к Моргане.

— Он очень часто приезжает следить за тем, как идет лечение ноги мисс Брутон, и за ее общим состоянием.

— По-моему, я становлюсь хорошим предлогом,— сказала Неста, озорно блеснув глазами, и Моргана почувствовала, что стремительно краснеет.

Фелипе, как обычно, поднял брови.

— Да? Интересно, кто еще воспользуется этим предлогом? Хотя, по-моему, вы к себе несправедливы,— добавил он с уважением.

Это так характерно для него, подумала Моргана. Его обаяние дается ему так естественно: это наследие рыцарственных предков и обязанность маркиза де Альвиро Риальта. Оно настолько непринужденное по сравнению с поведением Филиппа.

— Спасибо, Фелипе,— у Несты глаза искрились смехом.— Но, по-моему, так вы недооцениваете Моргану.

Темноволосая голова склонилась в насмешливом извинении.

— Прошу вашего прощения, Моргана. Видимо, следовало сказать, что этот предлог лишь наполовину неискренен.

— Спасибо, Фелипе,— отозвалась Моргана тем же тоном насмешливого недоверия, который выбрала Неста. Она решила, что пора было бы изменить характер разговора, и пыталась придумать, как лучше это сделать, когда Филипп помог ей в этом.

По неестественно застывшей улыбке было достаточно хорошо заметно, что Филиппу Лейланду не хотелось бы, чтобы разговор продолжался в том же русле. Он заботливо осведомился о состоянии здоровья Несты, а потом перевел разговор на какие-то пустяки. Спустя некоторое время Моргана заметила, что он пытается найти предлог поговорить с нею наедине. Она не менее старательно попыталась этому воспрепятствовать. Все, что надо было сказать, было сказано при последней встрече. Ей больше не причинил бы боль разговор об их разорванной помолвке, если не считать одного ее результата, но у нее не было желания снова возобновлять его. Это было бы совершенно бесполезно. Она начала уже убеждаться в том, что Неста была права: его вновь вспыхнувший интерес и уверения в любви проистекают только из того, что она англичанка и находится здесь. Видимо, Филиппу Лейланду стали надоедать смуглые красавицы-португалки, цинично подумала она и тут же удивилась своим мыслям. Хотя на самом деле удивительного тут ничего не было: она узнала любовь и измену, потом обнаружила, что ей осталось жить всего несколько месяцев, а потом оказалось, что любовь, которую она считала такой реальной, была наполовину увлечением, наполовину привычкой. Вполне понятно, что она стала циничной и разочарованной, хоть и скрывала от всех, что с ней случилось.

Несмотря на ее контрмеры, Филипп был твердо намерен не дать ей ускользнуть. Моргана знала, что он не мог не заметить ее нежелания говорить с ним, и его упорство начало ее раздражать.

—Ты не хочешь посмотреть, на каком этапе сейчас находится строительство? — наконец спросил он открыто. При этом он смотрел только на Моргану, отстранив двух остальных.

Моргана колебалась: ей не хотелось поддаваться на его махинации, но в то же время она помнила, что Фелипе остановил машину именно из-за того, что она заинтересовалась мостом.

— Время есть,— произнес у нее за спиной Фелипе с ледяной вежливостью.

Моргана, которой вовсе не хотелось остаться с Филиппом наедине, бросила умоляющий взгляд на Несту, но от той нельзя было ожидать помощи. Она не могла выйти из машины и бродить по неровной земле, но по ее глазам было видно, что она поняла, как обстоят дела.

Филипп повернулся к маркизу:

— Извините нас,— начал он с улыбкой, но Неста прервала его.

— Я не обижусь, если меня оставят одну,— беззаботно сказала она, обращаясь к Фелипе,— если вам тоже хочется пойти. Я буду вполне удовлетворена тем, что осмотрю все отсюда, из машины.

Фелипе поклонился ей со своей обычной любезностью:

— Если вы извините мою невежливость, я воспользуюсь вашим предложением.— Он повернулся к Филиппу.— Есть кое-какие детали, которые я хотел бы выяснить на месте, Лейланд. Я понимаю, что вам хотелось бы обсудить с Морганой вещи личного характера, но, может быть, это можно будет отложить до другой встречи.

— По-моему, мы уже достаточно говорили о прошлом,— небрежно ответила Моргана, заметив почти нескрываемое раздражение Филиппа.

— Как вы сказали, сэр, у нас будут для этого другие возможности,— отозвался Филипп с решительным блеском в глазах. Он снова перевел взгляд на Моргану.— Единственный личный вопрос, который я собирался задать: не пообедаешь ли ты со мной как-нибудь в Лорензито? Я уверен, что маркиз не сочтет это настолько интимным вопросом, чтобы его нельзя было задать в его присутствии,— добавил он, почтительно улыбаясь Фелипе, которого, казалось, это ничуть не интересует.

— Никоим образом, договаривайтесь,— отчужденно ответил тот.

Филипп вопросительно посмотрел на Моргану, а та медлила, не зная, как ей вывернуться.

— Не думаю, чтобы я могла сейчас это решить, Филипп,— поспешно проговорила она.— Видишь ли, я должна буду знать, каковы намерения мисс Брутон. В конце концов, я нахожусь здесь в качестве ее медсестры, и не могу убегать и оставлять ее когда мне заблагорассудится.

— А, возвращение добросовестной медсестры Кэрол, хоть и не в форменном платье,— услышала она негромкое замечание Фелипе и с большим трудом удержалась, чтобы не бросить на него раздраженного взгляда. Неужели он специально хочет показать, что она ищет предлог для отказа? Правда, именно это она и делает.

Филипп печально кивнул головой, словно все понял:

— Слишком добросовестной,— отозвался он.— Мне все время приходилось сражаться с ее начальством, чтобы повидаться с ней в Лондоне, а потом она убегала обратно задолго до полуночи, словно какая-то Золушка.

— Только не из-за злой мачехи, а из-за больничных правил,— весело проговорила Моргана. Ей неприятно было, что он афиширует их давнее знакомство, и хотелось рассеять это впечатление, хотя сама не понимала почему.

Они направились к стальным конструкциям моста, и она с изумлением услышала, как Фелипе вполне компетентно обсуждает технические вопросы, а потом сразу же перестала удивляться. Разве могло быть иначе? Он выучил арабский, чтобы разговаривать с работниками своих финиковых плантаций, несмотря на то, что проводил там очень мало времени. Вполне естественно, что он каким-то образом приобрел достаточно глубокие инженерные знания, чтобы разговаривать с теми, для кого это — профессия. Он — удивительный человек, и в его жизни и характере наверняка есть еще множество сторон, которые ей пока не доступны.

Несколько раз она ощутила на себе взгляд темных глаз Фелипе и была наполовину уверена: он догадался о ее помолвке с этим светловолосым мужчиной. Фелипе и прежде насмехался над ее отношением к любви, хоть сам слишком отчужден и независим, чтобы подчиниться ее сладостному плену и мучениям. Возможно, иногда его португальская кровь и играет, но он воспринимает этот зов с насмешкой. Фелипе де Альвиро Риальта — это циник, который не позволит, чтобы его сердце было затронуто какой-нибудь женщиной, он будет холоден и пресыщен. Если он и будет держать женщину в объятиях, то его ум по-прежнему будет сохранять полный контроль независимо от того, шепчет ли его обладатель ласковые слова или прикасается к женщине своими сильными руками или искривленными в насмешке губами.

Моргана мысленно встряхнулась. Что это на нее в последнее время нашло — давать волю таким мыслям, и о ком: о маркизе де Альвиро Риальта, ни больше ни меньше! Но он по-прежнему манил ее: эти его густые темные волосы и резкие орлиные черты лица, почти угрожающе-аристократические, и эти глаза, соперничающие с изумрудами, глаза, цвет которых не ожидаешь увидеть у португальца! Он просто невероятно притягателен и так непохож ни на кого, этот Фелипе. Понятно, что любая девушка не может о нем не думать. Даже Моргана Кэрол, в жизни которой больше нет места любви, и которая до сих пор не уверена, нравится он ей или нет!

Остаток пути к вилле «Франческа» прошел в совершенно иной атмосфере. По какой-то причине Фелипе снова спрятался в свою оболочку отчужденной холодности, ставшей еще более заметной после прежней непринужденности. Бросив на него быстрый взгляд, Моргана поймала даже намек на застывшее отвращение.

Если Неста и заметила перемену в Фелипе (а ее трудно было не заметить), она промолчала, продолжая вести непринужденный легкий разговор. Фелипе поддерживал беседу с обычной любезностью, но Моргана заметила, что он подчеркнуто избегает обращаться к ней, если только это не становилось совершенно неизбежно или если Неста специально не втягивала ее в разговор.

Ближе к вечеру они вернулись на виллу, и Фелипе помог Несте дойти до дома, отклонив приглашение пообедать вместе с ними, и почти сразу же вернулся к своей машине. Только тогда, когда он уже открывал дверцу, намереваясь сесть, Моргана заметила, что ее ожерелье исчезло. Даже не успев ничего подумать, она быстро вышла из двери виллы и поспешила к машине.

Фелипе выключил двигатель и пошел ей навстречу. Лицо его было отчужденным и замкнутым.

— Мое… мое ожерелье,— поспешно объяснила она.— По-моему, я потеряла его в машине.

— Ах, да — ожерелье! — Его губы изогнулись в почти саркастической улыбке.— Такой мощный талисман нельзя потерять.

Он открыл дверцу с той стороны, где она сидела, наклонился и нашел на полу сверкающее серебром ожерелье. Когда он выпрямился, оно снова лежало на его ладони, так же как в тот раз, кажется, целую вечность тому назад, но сейчас на лице Фелипе не видно было добродушной насмешки. Он уронил украшение ей в руку, словно ему неприятно было к ней прикоснуться.

— Спасибо, сеньор.

Моргана не понимала, что случилось, и постаралась говорить вежливо-невыразительно, но, видимо, в ее голосе прозвучал какой-то недоуменный вопрос, потому что он снова посмотрел на ожерелье.

— Храните его бережно, сеньорита,— недружелюбно проговорил он.— Может быть, оно еще вам пригодится.

— Что вы имеете в виду?

Его взгляд скользнул по ее лицу с нескрываемой неприязнью:

— Возможно, в следующий раз вам не придется проводить день в обществе человека, которого вы не любите, ради того, чтобы увидеть мужчину, за которого когда-то собирались выйти замуж.

— Ох!— Моргана почувствовала, что краснеет, но не находила слов, чтобы опровергнуть столь превратнее толкование происшедшего.

— Вы предвкушали приятный день,— саркастически добавил он.— Надеюсь, ваши ожидания оправдались.

Так он решил, что ее хорошее настроение с утра было связано с перспективой увидеть Филиппа! Несомненно, он также решил, что она притворилась, будто ее заинтересовал мост. Тем не менее, несмотря на совершенно необъяснимую подавленность, она гордо подняла голову.

— Спасибо, сеньор. День действительно был приятный — весь.

— Весь?— Теперь эти аристокрастические губы, похоже, едко насмехались.— Нет нужды притворяться. Я прекрасно знаю, что вы меня не любите, но это не повод для того, чтобы прервать поездку, не осмотрев, как идет строительство столь интересного моста.

Тон, которым были произнесены эти последние слова, снова заставил Моргану вспыхнуть, потом краска схлынула, оставив после себя смертельную бледность.

— Но я не притворялась…— начала было она.

Вскинув руку, он дал ей знак замолчать.

— В дальнейшем притворстве нет необходимости — мне отвратительно лицемерие.

Моргана чуть вскрикнула. Если бы это было возможно, она похолодела бы еще сильнее. Она сама ненавидела лицемерие, и выслушать такие обвинения… Но, маркиз, как всегда, полный самомнения, бесконечно уверенный в собственной правоте, не желал слушать оправданий, и гордость заставила ее ответить тем же ударом, вернуть ему столь же неприязненный взгляд.

Он снова скользнул по ней взором.

— Надо полагать, приносить поздравления несколько рано,— заметил он, и снова его губы изогнулись в презрительной насмешке.— Но возможно, что здесь, на Хуамасе будет восстановлено то, что было разрушено в Англии.

— Если вы имеете в виду то, что Филипп — это тот человек, с которым я была помолвлена, то поздравления тут ни к чему.— Теперь она говорила уже не менее холодно, чем он.— Ни один из нас не планирует восстановление того, что было разрушено в Англии,— добавила она, прибегнув к его собственному обороту.

— Приношу извинения, мисс Кэрол.— Но тон его отнюдь не был извиняющимся. Он жег, как удар хлыста.— Возможно, вы передумаете, когда состоится этот запланированный обед.

— Запланированный обед не состоится,— ответила она сквозь зубы.— Если хотите знать, сеньор, то мне даже не нравится Филипп.

— Для любви не обязательно нравиться.— Он чопорно поклонился и вернулся к машине.— Адеус, мисс Кэрол. Нам лучше проститься сейчас, пока в пылу гнева не сказаны непростительные слова.

Не успела она опомниться, как он уже сидел за рулем автомобиля. Проснувшись, заурчал мотор, и автомобиль скользнул к дороге, а у нее почему-то навернулись на глаза слезы, мешая смотреть вслед. Когда машина скрылась, она повернулась и со сдавленным рыданием бросилась к дому. Гневно смахивая слезы с глаз, она пробежала к своей комнате, боясь, как бы Неста или Тереза не заметили ее и не начали расспросы.

Оказавшись в своей экзотической комнате, Моргана упала на кровать и расплакалась. Она не понимала, почему плачет, но ничего не могла с собой поделать. Потом, устыдившись, она встала, сорвала с себя бледно-желтое платье, сполоснула глаза, протерла лицо одеколоном и переоделась в свежее форменное платье, которое одно могло послужить защитой от мыслей о Фелипе и совершенно непонятных чувств, которые он у нее вызывал.

Когда она наконец спустилась вниз, Неста, отдыхавшая на кушетке в гостиной, недоуменно взглянула на нее.

— Вы в порядке?— Она обеспокоено всмотрелась в лицо девушки.— Что-то очень бледны.

Моргана сделала над собой громадное усилие, чтобы казаться совершенно нормальной.

— Я в порядке, спасибо, мисс Брутоа.

— По-моему, вы плакали.

— У меня глаза заслезились,— возразила Моргана.— Это из-за пыли.

— Они не слезились, когда вы в первый раз зашли в дом,— напомнила ей Неста с чрезмерной, по мнению Морганы, настойчивостью.— Что случилось? Вы очередной раз поссорились с Фелипе?

— Да… Нет… И вообще, из-за него я не стала бы плакать,— яростно бросила Моргана, но вынуждена была прикусить губы, предательски задрожавшие.— Я терпеть его не могу! Мне еще никто не был так противен!— выкрикнула она с неподдельной яростью.

— И у меня сложилось то же впечатление.— Голос Несты звучал сухо, но в глазах было беспокойство. Неужели Моргана разлюбила Филиппа Лейланда только для того, чтобы стать жертвой гораздо более опасной любви, которая принесет ей новую боль, когда ей осталось так мало? Мгновение она колебалась, не спросить ли девушку снова, не начинает ли она влюбляться в Фелипе, но потом решила, что ответом наверняка будет бурное отрицание, даже если это и правда. Она вздохнула про себя и решила переменить тему разговора.

— Вызовите Терезу, Моргана. По-моему, нам неплохо было бы выпить чаю.

Моргана выдавила бледную улыбку и позвонила в маленький серебряный колокольчик, стоявший на столе.

—Чай — лекарство от всех зол. Тереза появилась почти сразу же, и Моргана решила пойти помочь ей. Она почувствовала, что не выдержит пристального внимания Несты, особенно сейчас, когда еще не разобралась в мыслях и чувствах. Сейчас не время, чтобы кто-то их тревожил, пусть даже с самыми добрыми намерениями.

С Терезой было легко, она не заметила ничего необычного и многословно болтала на смеси португальского и ломаного английского. Моргана потом не смогла бы повторить ни единого слова из их разговора.

Она внесла один из маленьких подносов в гостиную и начала наливать чай себе и Несте, а Тереза отправилась на кухню готовить обед. И тут она с изумлением увидела, что у дома останавливается большая черная машина. Одно ужасное мгновение она думала, что это почему-то вернулся Фелипе,— это было бы последней каплей!— но почти сразу же поняла, что ошиблась. Машина казалась смутно знакомой, но она не могла вспомнить, кто ее владелец, пока не увидела, что из нее вылезает Марита Акуарас, изящно ступая на дорожку.

— Похоже, у нас гость,— сказала Моргана, глядя на Несту.

— О! И кто же?— спросила та, пытаясь приподняться на кушетке.

— Марита Акуарас.

Как только Тереза ввела Мариту, стало ясно, что та чем-то очень сильно озабочена. Внешне она казалась довольно спокойной, но от профессионального взгляда Морганы не скрылось то, что все внутри у нее дрожало.

— Добрый вечер, мисс Брутон,— она перевела взгляд на Моргану,— и мисс Кэрол.

Они ответили на ее приветствие, а Неста добавила с быстрой улыбкой:

— Вы выпьете с нами чаю, Марита?

Она тоже заметила беспокойство, которое Марита так старалась скрыть.

— Муито обригадо.

Марита уселась, а Моргана пошла попросить у Терезы еще одну чашку и блюдце, ощущая на себе взгляд их юной гостьи. Что так обеспокоило Мариту? В последний раз она казалась такой беззаботной!

Когда Моргана вернулась, Марита вела бессодержательно-вежливую беседу с Нестой, но было совершенно очевидно, что мысли ее заняты чем-то другим. Как только Моргана вошла, девушка устремила на нее умоляющий взгляд, который в другое время насмешил бы Моргану. Ее охватило ощущение надвигающейся катастрофы, которая грозит не только Марите, но бросит тень и на нее, Моргану.

Наконец Неста подобралась к главному.

— В чем дело, Марита?— напрямую спросила она.

Видимо, Марита частенько поверяла Несте свои неприятности. Ее личико жалко сморщилось, и она сжала руки на коленях: точь-в-точь несчастное дитя.

— У меня беда,— со слезами пробормотала она. Губы ее беспомощно дрожали.

Неста с трудом подавила улыбку: она прекрасно знала, что молодежь так серьезно относится ко всему!

—Ах, ну полно,— успокоительно проговорила она.— Наверное, все не так страшно?

Моргана снова встала.

— Мне надо выгладить несколько форменных платьев,— извинилась она, желая дать Марите возможность выложить все, что ее волнует, без присутствия постороннего человека.

— Ах, нет, не уходите,— взмолилась Марита.— Только вы можете мне помочь, мисс Кэрол.

Моргана снова села, теперь уже не сомневаясь, что ее странное предчувствие не обмануло, но не в силах догадаться, какое все это может иметь к ней отношение.

— Как я могу вам помочь?— медленно проговорила она.

— Вы понимаете, что я скоро буду помолвлена с Мануэлем?

Моргана кивнула:

— Я подозревала, что это так. Казалось, вы очень привязаны друг к другу.

На мгновение расстройство Мариты исчезло и ее темные глаза засияли.

— Ах, да, сеньорита — Я так счастлива!

— Тогда в чем же дело?— вставила Неста,— Ну же, Марита. Выкладывай,— ласково приказала она.— Ты и прежде приходила ко мне со своими проблемами, и оказывалось, что они легко решаются.

— Тут совсем другое,— прошептала Марита, снова упав духом.— Все дело в письмах. Я была очень молодая и глупая.

И по-прежнему очень молодая, подумала Моргана, но ее мысленная усмешка была смешана с пониманием. Теперь, когда были упомянуты письма, она начала немного догадываться, в чем дело.

— Вы хотите сказать, что писали письма кому-то, кому не следовало?— подсказала она, и Марита бросила на нее благодарный взгляд за то, что она так ясно все выразила.

— Да, это так, сеньорита. Я была такая глупая и неосмотрительная. А теперь он выдвигает определенные требования, чтобы вернуть эти письма.

— И кто же этот невоспитанный и, судя по всему, отвратительный тип?— спросила Неста.

Марита бросила довольно робкий взгляд на Моргану.

— Я не хочу называть его невоспитанным или отвратительным, раз он, надо понимать, ваш друг,— пробормотала она.

— Вы и не называли. Это я так его охарактеризовала,— сухо отозвалась Неста.— Ну так, ради бога, говори.

— По-моему, она имеет в виду Филиппа,— негромко сказала Моргана и, взглянув на Мариту, спросила:— Это так, правда? Мы говорим о Филиппе Лейланде?

Марита кивнула:

— Это — Филипп Лейланд.

Она произнесла его имя так странно, что оно прозвучало где-то посередине между английским «Филипп» и португальским «Фелипе».

— А что если тебе рассказать нам все с самого начала,— предложила Неста.— Мы не сможем тебе ничем помочь, пока не поймем, как обстоят дела.

— Я была глупа и неосмотрительна,— повторила Марита, и ее слушательницы понимающе кивнули.— И еще — очень молода. Я как раз вернулась на Хуамасу после поездки в Португалию. Филипп Лейланд только появился на острове. Он мне понравился, но мне не разрешили с ним встречаться.— Она опустила глаза и стала рассматривать сжатые на коленях руки.— Я начала встречаться с ним тайно,— призналась она со стыдом.— Мне редко удавалось улизнуть одной, и иногда я ему писала. Писем немного, понимаете, но там написаны неосмотрительные вещи.

Да уж, осмотрительностью тут и не пахло, с суровой горечью подумала Моргана. Примерно в это время она сама находилась в больнице, где узнала, что значил для нее тот несчастный случай. А Филипп в это время тайно встречался с Маритой Акуарас…

— Теперь, насколько я поняла, он шантажирует тебя этими письмами,— заметила Неста.— И что же ему надо?

— От меня ему ничего не надо.— Неста удивленно подняла брови, и Марита поспешно добавила:— Он хочет видеть мисс Кэрол.

— Он хочет видеть меня!

И что это Филипп задумал? Моргана сощурилась. Как можно знать человека много лет и вдруг в течение всего нескольких недель понять, что он на самом деле собой представляет?

— А если я не встречусь с ним?— спросила она вслух.

— Он передаст эти письма сеньоре Корестина.— Марита подалась вперед, умоляюще глядя на Моргану.— Вы ведь поможете мне, правда, мисс Кэрол?

Моргана не сразу сообразила, что сеньора Корестина — это, видимо, мать Мануэля: она забыла его фамилию. Потом она недоуменно взмахнула руками.

— Я помогу вам, чем смогу, но сначала нужно узнать, что Филиппу от меня надо.

— Что именно велел тебе сделать Лейланд?— спросила Неста.

— Он ничего мне не говорил.— Марита выудила из своей дорогой сумочки клочок бумаги.— Вот это мне недавно прислали. Я сразу же приехала.

Моргана взяла листок бумаги, протянутый ей, а не Несте, и сразу узнала характерные размашистые каракули Филиппа.

«Малышка,— написал он, не называя имени,— хотя ты, похоже, уступила пожеланиям семьи, мнехотелось бы тебе напомнить, что у меня остались письма, которые будет очень интересно прочитать достойному Мануэлю или его матери. Я предлагаю, чтобы ты попросила Моргану Кэрол повидаться со мной и обсудить, на каких условиях я их верну. Мы раньше были друзьями. Может быть, я отдам их ей — на определенных условиях».

Дальше стояла подпись: «Филипп».

Моргана молча передала письмо Несте, которая прочла его, презрительно кривя губы.

— Ну,— наконец проговорила она, взглянув на Моргану,— если бы ничто другое не излечило вас от увлечения этим псом, то этому письму вы бы поверили.

Моргана кивнула.

— Не могу понять, как можно так ошибаться в человеке!

— Вы тоже когда-то были в него влюблены?— спросила Марита, удивленно распахнув глаза.

— Я должна была выйти за него замуж, но он бросил меня,— мрачно ответила Моргана.— Наверное, я не приехала бы на остров, если бы знала, что увижу его здесь, но теперь оказывается, что мне следовало сюда приехать.— Взглянув Несте прямо в глаза, она добавила:— У меня есть оружие против Филиппа Лейланда, о котором он не подозревает.

На лице Несты отразилось жесткое одобрение.

— Вы и правда ему скажете?

— Скажу, если он начнет диктовать условия. Я не хотела бы опускаться до того, на что оказался способен он, но мне начинает казаться, что, когда имеешь с ним дело, нельзя оставаться щепетильной.— Она повернулась к Марите.— Не тревожьтесь, сеньорита Акуарас. Я заберу у него ваши письма.

Марита сразу же начала улыбаться. Руки ее сложились спокойно, пальцы больше не были тревожно сжаты.

— Я знала, что вы мне поможете, мисс Кэрол. Когда мы встретились, я сразу почувствовала, что мы будем друзьями.

В голосе ее уже звучала привычная жизнерадостность. Моргана надеялась, что оправдает доверие юной девушки. Судя по тому, каким ей теперь представлялся характер Филиппа, это должно было получиться.

— Теперь, когда мы более или менее решили этот вопрос, по-моему, нам следует попросить принести свежего чая,— предложила Неста.— Этот уже остыл.

— Я пойду и приготовлю,— вызвалась Моргана.— Тереза, скорее всего, занята обедом.

— Ты останешься пообедать с нами?— спросила Неста у юной португалки, но Марита с сожалением покачала головой.

— Мне бы очень этого хотелось, но, к сожалению, я должна вернуться. Мы сегодня ждем гостей, и мне надо быть дома.

Продолжения разговора Моргана не слышала: она ушла на кухню и начала готовить чай. Что потребует Филипп за возвращение писем и почему он захотел, чтобы она вела переговоры о них? Уже один этот факт доказывал, что он — не тот, кем она считала его раньше, в Англии. Требовать что-то за возвращение писем! Она снова подумала, как страшно ошиблась в нем.

Когда Моргана вернулась в гостиную, Марита уже снова казалась совершенно счастливой и болтала так, словно у нее нет абсолютно никаких забот. Да, она определенно была человеком настроений. Моргана только надеялась, что не заставит ее снова погрузиться в глубины отчаяния.

Разлив чай, она дала чашку Марите, потом Несте и, насыпая сахар в свою чашку, спросила:

— Филипп прислал вам письмо сегодня днем?

Марита кивнула.

— Да. Это меня очень удивило. Я не виделась с ним уже несколько недель и считала, что все забыто и все в порядке, как вдруг пришло это письмо.

Моргана кивнула головой, все так же задумчиво помешивая ложечкой чай. Она обдумывала то, что неожиданно пришло ей в голову. Видимо, он написал это письмо сразу же после того, как они расстались сегодня днем, когда она отказалась от встречи с ним. Ей все еще не вполне были понятны цели Филиппа, но было достаточно ясно, что они касаются ее, а не Мариты. Иначе он написал бы сразу после того, как стало понятно, что планируется ее помолвка с Мануэлем, который, видимо, отвечает всем требованиям семьи Акуарас.

— Вы разрешите мне оставить это письмо у себя?— спросила она. Марита кивнула и снова отдала ей письмо.

Моргана во второй раз прочитала записку, опять обратив внимание на то, что относилось к ней самой. Может быть, Филипп собирается воспользоваться этими письмами, чтобы заставить ее встречаться с ним? Было ясно, что он правильно понял ее отговорки относительно совместного обеда. Но если это так, то почему он хочет ее видеть? Ведь он не может на самом деле ее любить? Интуиция подсказывала, что дело, видимо, в том, что затронута его гордость. Единственный человек, которого по-настоящему любит Филипп Лейланд,— это он сам.

— Я дам ему знать, что вы встретитесь с ним, чтобы поговорить о письмах,— предложила Марита, но Моргана покачала головой.

— Я думаю, это было бы неразумно. Если вы скажете мне, где он живет, я заеду к нему, как только смогу.

Марита кивнула, записала ей адрес и объяснила как попасть на маленькую виллу, которую снимал Филипп. Чуть позже, успокоенная и почти счастливая, она отбыла в лоно семейства Акуарас, где пока ничего не известно о ее выходках и, надо надеяться, ничего и не станет известно. По крайней мере, это послужит ей хорошим уроком. Кажется, дела обстоят не слишком серьезно, хотя, нет сомнения, если бы всем стала известна правда, тогда положение было бы весьма неприятным.

— Не знаю, хорошо ли, что мы помогаем ей вот так обманывать свою семью,— чуть позже сказала Моргана, нахмурив брови.

— Признаю, что это нехорошо.— Неста пожала плечами.— Но это поможет избежать серьезных неприятностей. Несомненно, когда все немного уляжется, Марита во всем признается Мануэлю. Сначала он будет очень ревновать, потом простит ее. Они оба получат большое удовольствие от примирения, так что между Маритой и ее будущим мужем не будет тайн.

— Надеюсь, что у них все будет хорошо. При первом знакомстве мне понравился Мануэль Корестина. Они — прекрасная пара.

— Так же подходят друг другу, как Фелипе и Селестина?— спросила Неста, пряча за улыбкой тревожно-пристальный взгляд.

Моргана не попалась на эту уловку. Ее лицо оставалось непроницаемым. Где-то в подсознании ее уже давно тревожили ее непонятные чувства к Фелипе, но переделка, в которую попала Марита, отодвинула эту беспокойную неуверенность на задний план.

В ответ на вопрос Несты она только пожала плечами.

— Кажется, они тоже прекрасно подходят друг другу,— уклончиво проговорила она и начала ставить пустые чашки обратно на поднос.— Наверное, я пойду повидать Филиппа сразу же после обеда.

— Так поздно? Это совершенно не соответствует обычаям и правилам Хуамасы!

Моргана мгновение поколебалась.

— Наверное, это так, но все равно — это будет самым подходящим моментом, чтобы его увидеть. Я не хочу встречаться с ним на людях, а если не считать стройки, это единственное место, где я могу его найти. В любом случае это будет очень недолгая встреча. По крайней мере, я на это надеюсь,— добавила она менее уверенно.

Несте не слишком нравился этот план, но в конце концов она уступила. По взаимному согласию они больше не обсуждали это, пока сидели за обедом, который приготовила для них Тереза, хотя мысль о том, как будут развиваться события, тревожила обеих.

Моргана остановила машину на окраине Лорензито и медленно вышла из нее. Она оставила Хулио на вилле «Франческа», несмотря на его протесты, и теперь мрачно разглядывала временное жилище Филиппа.

Вилла была не освещена. Она почти сразу же поняла, что дома никого нет, и почувствовала облегчение, несмотря на то, что ей хотелось как можно скорее закончить дело и больше с ним не видеться.

Вернувшись в машину, она включила освещение и написала короткую записку на страничке, которую вырвала из блокнота, который всегда носила с собой.

«Дорогой Филипп, я буду рада принять твое любезное приглашение пообедать вместе. Пожалуйста, дай мне знать, когда это будет удобно, и я договорюсь с мисс Брутон, чтобы она меня на это время отпустила».

Она подписалась, гадая, заметит ли Филипп сарказм ее первой фразы. Скорее всего, нет. Она начала думать, что он не замечает того, чего не хочет видеть, и не верит тому, что ему не нравится.

Вернувшись к вилле, она подсунула записку под дверь. Надо надеяться, у него нет прислуги или, по крайней мере, она не умеет читать по-английски. К сожалению, у нее нет конверта, в который можно было бы запечатать записку. Она вернулась к машине, развернулась и поехала обратно.

Она проехала совсем немного, когда мимо пронеслась другая машина, направляясь туда, откуда она приехала. Это был Фелипе. Рядом с ним она успела заметить светловолосую голову Филиппа Лейланда. Не успела она удивиться тому, что ее бывший жених оказался в машине маркиза, как они уже скрылись из виду.

Гадая, заметил ли ее Фелипе, она продолжала ехать к вилле «Франческа», уверяя себя, что ей совсем не важно, видел ли он ее. И вообще, это не его дело.

Фелипе видел ее так же, как и его пассажир. Оба ничего не сказали по этому поводу, но Фелипе резко затормозил у виллы.

— Бланки заказов в доме,— проговорил Лейланд, вылезая из машины.— Если вы их подпишете, я утром отправлю их первой же почтой.

Фелипе отрывисто кивнул и прошел вместе с ним в дом. Он казался странно усталым. Взгляд его привлек листок бумаги, раскрывшийся в сквозняке, дувшем из-под двери. Он нагнулся, чтобы поднять его, и взгляд его заметно посуровел.

— Похоже, это вам, Лейланд,— коротко сказал он, протягивая коротенькую записку, оставленную Морганой.

Поблагодарив, Филипп взял листок, быстро просмотрел его и сунул в карман.

— Сейчас я принесу бланки заказов,— сказал он и, довольный, направился в комнату.