Глава 1

Дверью не хлопнули, но закрыли с тем характерным звуком, который издает дверь, когда закрывающий ее человек с преогромным удовольствием грохнул бы ею, и только разумная осторожность удерживает его от этого.

Ли едва заметно улыбнулась и подняла голову, когда на ее стол шлепнулась кипа бумаг, бесцеремонно брошенная рыжеволосой девушкой, явно выведенной из себя. В ее зеленых глазах Ли заметила яростные огоньки.

— Ты, кажется, слегка раздражена? Что-то случилось? — спросила Ли, в ее голосе слышалась нотка сочувствия.

— Раздражена? — Мисс Керриган беспомощно развела руками, будто была не в состоянии описать точно, что именно ее так рассердило. — Когда-нибудь я скажу этому типу все, что я о нем думаю, и можешь поверить мне на слово, это будет нелицеприятно.

Губы Ли Дермот слегка скривились, а в глазах искоркой блеснула насмешка.

Глаза Ли были глубокого темно-синего цвета и сразу же приковывали к себе внимание, а бледно-кремовый цвет лица и аккуратно заплетенные и уложенные короной волосы на ее маленькой, великолепной формы голове придавали ей особое очарование. Ли казалась всегда спокойной, и многие считали ее холодной. Ее волосы цвета бледного пламени вспыхивали живым ярким огнем, как только на них падал свет или когда их оттенял подходящий фон. У нее были красиво очерченные губы, в уголках которых часто играла улыбка, отчего сразу же пропадало ощущение холодности.

Вглядевшись в ее лицо, можно было заметить, ч и у нее страстный темперамент, не позволяющий си равнодушно созерцать жизнь.

Керри Керриган — вообще-то, данное ей при крещении имя было Розалин Керриган, но почти всем она была известна под прозвищем «Керри» — хорошо знала Ли и поэтому была уверена, что в данном случае та не воспринимала ее слова всерьез.

— Э-э, да ладно, — выдохнула она, присаживаясь на уголок стола, — может, и трудно будет набраться храбрости. Наш босс, возможно, внешне и привлекателен, но из мужчин, что я имела несчастье встретить, он как представитель своего пола более всех способен внушать ужас.

— Основная твоя беда, — заявила ей Ли, — в том, что ты позволяешь ему приводить себя в трепет.

— Приводить в трепет? — Эти слова заставили зеленые глаза снова разгореться. — Я на него сейчас просто страшно разозлилась и совершенно не могу понять, как ты умудрилась продержаться рядом с ним три года. Три года! Она закатила глаза. — У тебя, должно быть, терпение мраморной статуи!

Ли небрежно повела плечами:

— Я просто совершенно равнодушна и к нему самому, и к его дурному настроению.

— Везунчик… ведь именно тебе приходится почти постоянно отвечать на его звонки! Но еще кое-что я могла бы сказать о владельце Мередит, — снизошла Керри, — он никогда ни единого слова не говорит не по делу.

— То есть никогда не амурничает, ты это имеешь в виду? — Красивые губы Ли слегка приподнялись в уголках. — Бедняга не имеет понятия, что это такое, даже если бы и вздумал попытаться!

Сердитое гудение звонка, напоминавшее звук, производимый роем разъяренных пчел, выпущенных на волю, нарушил покой в маленьком кабинете Ли, и Керри соскочила со стола и скрылась в смежную общую комнату. Ли взяла карандаши и блокнот и направилась к двери святилища своего хозяина, той самой двери, которой едва не хлопнула Керри, но она, разумеется, и не могла хлопнуть ею, потому что Руис Алдорет просто был не тот человек, который мог бы позволить по отношению к себе что-либо подобное. Не был он и таким человеком, который мог бы допустить фамильярность по отношению к своему августейшему положению Главы Дома Меридит, и для того, чтобы ответить ему грубо, требовалось немалое мужество, чего у Керри определенно не было.

Руис Алдорет мог привести в содрогание единым словом или создать напряжение одним взглядом. Он обладал абсолютным знанием того, что касалось его фирмы, и никогда не щадил себя. Обладая огромной работоспособностью, он требовал того же и от каждого работающего на него. Если же им не удавалось оправдать положение, занимаемое в фирме, он их увольнял. Но никогда он не увольнял людей несправедливо, и единого взгляда его холодных темных глаз было достаточно, чтобы понять: возражения бесполезны. Его слово было окончательным.

Ли, не испытывая ни малейшего страха, взглянула на босса, когда входила в кабинет, чтобы определить, какое у него настроение. Он стоял у стола и нетерпеливо рылся в бумажном хаосе, царившем на столе. Ли восприняла сигнал барометра как «шторм», но надеялась, что бури все же удастся избежать, хотя и не была в этом уверена, так как Руис Алдорет был наполовину испанцем. Фирма Мередит досталась ему в наследство по материнской линии.

— Я вам нужна, мистер Алдорет?

— Если бы вы не были нужны, я бы не звонил! — рявкнул он в ответ.

Без сомнения, Руис Алдорет был привлекательным мужчиной, но его портил характер. — Где контракт «Браун и Кентон»? Поджав губы, Ли прошла к полкам у стены и достала пухлую папку с документами.

— Вчера вечером вы просили меня положить его на место, — сказала она.

Ли почувствовала, что он слегка оттаял, но только слегка. Руис Алдорет взял папку, достал контракт, хмуря брови, прочитал его, потом взглянул на нее, все еще стоящую перед его столом.

Черные брови его сдвинулись, лицо приобрело замкнутое и холодное выражение.

— Хорошо, можете идти.

Ли пошла, сдерживая дикое желание расхохотаться, хотя иногда, выходя из его кабинета, она чувствовала себя так, будто ее пропустили через мясорубку.

«Керри была права, — подумала она, усаживаясь за стол, — Руис Алдорет может кого угодно привести в бешенство»… Но, к счастью, Ли обладала большей выдержкой, чем горячая Керри, и вдобавок к тому, она привыкла к такому обращению. По сравнению с Руисом Алдоретом ее Брюс был наделен почти ангельским характером.

Ли стала думать о Брюсе, однако снова зазвучал звонок, правда не так раздражительно, как раньше.

Когда Ли во второй раз вошла к метру, Руис Алдорет расхаживал по кабинету. Его высокая стройная фигура вызывала восхищение. Руис Алдорет остановился и с любопытством посмотрел на Ли.

— Мисс Дермот, — сказал он, — не знаете ли вы хорошего ресторанчика недалеко от офиса? У меня совещание с представителями фирмы «Браун и Кентон», и времени на поездку в обычное место не остается.

Ли быстро прикинула в уме. По соседству было одно или два кафе, но вовсе не столь дорогих и исключительных, чтобы они могли устроить ее хозяина.

— Есть «У Рикки», — наконец ответила она осторожно. — Это всего в нескольких минутах ходьбы отсюда. Многие из фирмы ходят туда. Еда там хорошая, но не особенно изысканная.

— Сойдет, — без колебаний отвечал он. — Как туда добраться?

Ли дала необходимые разъяснения, он холодно поблагодарил ее и отпустил. Перед тем как пойти к себе, Ли заглянула в общую комнату, узнать у Керри, вместе ли они будут обедать. Керри подняла глаза от доклада, который перепечатывала.

— «У Рикки?»

— Да. Встретимся там, если Его Милость не задержит меня.

Ли уже собиралась войти в свой кабинет, как Керри окликнула ее:

— Между прочим, минуту назад, когда ты была с Его Высочеством, звонила Стелла. Она сказала, что приедет завтра.

Глаза Ли моментально вспыхнули от удовольствия.

— Стелла приезжает домой?

Керри посмотрела на нее довольно мрачно.

— Ты ведь ее обожаешь?

Ли удивленно взглянула на нее.

— Конечно. — Улыбка ее смягчилась и стала такой, какую она приберегала только для Брюса. — Мы все ее обожаем, Керри. И еще гордимся ею. Думаю, это потому, что она такая необычная — красивая, талантливая и умная, в нашей совершенно обычной семье.

Без сомнения, они и были именно такими — обычной семьей. Поэтому все они были удивлены, когда среди них оказалась такая девушка, как Стелла.

Темная звезда, так они шутливо называли ее. Все они гордились Стеллой Нордетт, большой актрисой, и обожали Стеллу Дермот, члена их семьи.

Керри, угадывавшая кое-какие мысли своей подруги, не во всем соглашалась с ней. По ее мнению, ни в одном из членов семьи Дермотов не было ничего ординарного, принимая во внимание даже то, что Стелла слыла общепризнанной красавицей. Тэсс и Том, неукротимые близнецы, Жюли, заканчивавшая технический колледж, где училась на секретаря, красивая Стелла и обманчиво холодная и сдержанная Ли — ни в одном из них не было ничего простого и обычного. О, нечего сомневаться, Стелла была красива: ее блестящие темные волосы, удивительные в семье рыжеволосых, отливали синевой, как вороново крыло, и черты лица, и безупречная кожа, так хорошо известные любителям кино, — все было красиво, как только можно пожелать, но это было единственное, в чем Керри была согласна с семейной легендой Дермотов. Именно легендой. Стелла была эгоистичной, самовлюбленной и далеко не столь красивой внутренне, как внешне. В любом случае, сама Керри истинной красавицей в семье считала Ли. Красота Стеллы была более броской, красота же Ли заключалась в тонких, нежных, как камея, чертах лица, гордой манере держать голову с короной сверкающих волос, и корона эта была не хуже, чем экзотическая прическа Стеллы. Знаменитая актриса принимала как должное всеобщее преклонение даже от членов своей семьи, ничего не давая взамен, кроме приторной неискренней улыбки. Так, по крайней мере, представлялось Керри, хотя она вовсе не собиралась делиться своими впечатлениями с Ли.

— А она не говорила, сколько времени пробудет? — спросила Ли, и Керри отрицательно покачала головой.

— Да, она, вообще-то, сказала не больше полудюжины слов. Убегала на пресс-конференцию или еще куда-то в этом роде. Позвонила домой, но номер оказался занят, и потому, опасаясь, что придется долго ждать, пока он освободится, позвонила тебе сюда.

— Это так похоже на Стеллу. — Ли улыбнулась. — Однажды она пожаловалась, что репортеры ей не дают покоя, но я подозреваю, что вся эта суматоха вокруг нее доставляет ей массу удовольствия.

Мысленно Керри согласилась с подругой, ибо эти слова целиком и полностью соответствовали истине. Стелла Дермот была ненасытной до славы: ей было необходимо постоянно находиться в центре всеобщего внимания. Она хотела иметь все, чего бы ей ни захотелось, и, если то, что ей было нужно, принадлежало кому-то другому, она отбирала желаемое без малейшего угрызения совести, без единой мысли о том, какую боль могут причинить ее жадные руки. Если она вообще когда-нибудь и задумывалась по этому поводу, то мысли эти, вероятно, даже забавляли ее, и она небрежно передергивала плечами, отгоняя их.

Ли вернулась в уединение своего кабинета и села за машинку, чтобы продолжить работу, порученную ей Руисом Алдоретом. Но, хотя пальцы ее и летали по клавишам, она не могла время от времени не отвлекаться от дела. Понравится ли Стелле Брюс? Ну, разумеется. Он не может не понравиться, говорила она себе, и глаза ее улыбались.

И снова усилием воли она возвращалась к делу, подавляя желание помечтать о Брюсе, желание в течение последних нескольких месяцев постоянно возраставшее, что было вполне понятно, — ведь теперь они были помолвлены. Однако же, несмотря на всю ее твердость, она не могла не полюбить Брюса с первого, взгляда, хотя никто и не мог такое предположить, судя по ее обманчивой холодности. Взгляд Ли затуманился и смягчился при мысли о нем.

Милый, большущий и неуклюжий Брюс! То, что она полюбила его, было совершенно неизбежно, это стало ясно ей в тот самый момент, когда он вошел в кабинетик и передал пачку отчетов инженеров фабрики.

Ее семья, начиная с резковатого адвоката-отца, умеющая великолепно держаться и все еще красивой матери, подростка Жюли и кончая неукротимыми близнецами, сообщившими о своем одобрении небрежными словами «Он вполне о'кэй» — что с их стороны было большой похвалой — приняла Брюса сразу же. Все они, разумеется, подшучивали над Ли, особенно Жюли, которой во время ее последних ученических каникул пришла в голову идея после окончания учебы работать у Руиса Алдорета. Керри считала, что она, вероятнее всего, еще передумает после первой же встречи с владельцем Дома Мередит. И все же, где бы Жюли ни решила работать, замечательно, что всего через несколько дней она, как только закончатся занятия в колледже, будет дома. А теперь (с приездом Стеллы) вся семья будет в сборе, и это еще чудеснее, чем они ожидали. Одновременный приезд Стеллы и Жюли — большое событие.

Ее рассеянные мысли прервал звонок на обед. Ли встала и аккуратно поправила сшитый строго по фигуре костюм. Керри встретила ее у дверей маленького личного офиса, примыкавшего к «святая святых» — собственному кабинету Алдорета. Вместе они вышли из белых ворот чистой современной фабрики, прошли вдоль дороги, потом перешли на другую ее сторону к непритязательному ресторанчику под вывеской «У Рикки». Внутри он был просторным и прохладным, с рядом маленьких кабинок с одной стороны зала, отделенных от общего помещения портьерами.

Сама Рикки, женщина средних лет с темными, чуть тронутыми сединой волосами, встретила их и провела к одной из кабинок.

— Между прочим, здесь ваша сестра, — сообщила она Ли.

— Моя сестра? — повторила Ли. И тут раздвинулась портьера, и из-за нее, пританцовывая, вышла тоненькая девочка-подросток со светло-бронзовыми волосами, собранными на затылке в «конский хвост», и веселыми, карими, шаловливо смеющимися глазами.

— Удивлена?

— Жюли! — Ли была потрясена. — Что ты тут делаешь?

— Разразилась эпидемия кори, и всех нас, кто не был в контакте с заболевшими, отправили по домам. Учебное время все равно почти закончилось. Она училась в школе-интернате, которая славилась высоким уровнем знаний и исключительно хорошей подготовкой секретарей. — Когда все снова придет в норму, у нас будет торжественное окончание семестра и выдача дипломов, ну а до тех пор — я здесь, — закончила Жюли весело.

Ли с радостью обняла ее, а потом взглянула на чемодан, стоящий на полу.

— Неужели ты еще не была дома? Жюли покачала головой.

— Пока нет. Во время пересадки я сообразила, что прибуду к твоему обеденному перерыву, и потому решила поразить своим появлением сначала тебя.

— Это действительно сюрприз, — суховато согласилась Ли. — А как же остальные? Они ожидают тебя?

Жюли снова шаловливо улыбнулась.

— Нет, предполагалось, что я пошлю телеграмму с сообщением о выезде, но я решила сделать сюрприз и для них. — Она вернулась в кабину вместе с сестрой и Керри и со вздохом опустилась в кресло. — Теперь, окончательно возвратившись домой, я намерена получить работу в Мередит.

— Все та же старая идея? — сухо спросила Ли.

— Совершенно точно, — задорно сверкнула глазами Жюли, — я ухе жутко влюбилась в вашего босса.

— Да ты его никогда и не видела, — возразила Ли, нисколько не беспокоясь, так как довольно хорошо знала свою сестренку.

— Нет, видела, — торжествующе заявила Жюли. — Когда я проходила мимо фабрики, он как раз садился в свою машину, которая, должно быть, стоит целого состояния, и по этому, и еще по твоим описаниям я поняла, кто он такой.

— Итак, ты влюбилась в Руиса Алдорета, да, моя лапушка? прокомментировала Ли с явной насмешкой в голосе. — Не желаешь ли объяснить мне, почему именно в него?

Жюли вздохнула с восторженной откровенностью подростка.

— Он так привлекателен, такой темный и романтичный.

— И столь же эмоциональный, как кусок льда, отколовшийся от древнего ледника, — уничтожающе сообщила ей Ли. — Тебе бы пора покончить с влюбленностями школьницы.

— Но он чудесный! Ты проработала у него три года. Ты должна была это заметить.

— Жюли все решает быстро, — со смешком отметила Керри.

Ли надеялась, что Жюли шутит, но небольшое сомнение заставило ее притвориться, что она воспринимает все это вполне серьезно потому, что Жюли была по-девичьи ранима. И хотя все эти увлечения со временем должны были пройти сами собой, Ли все же не хотела, чтобы Жюли оказалась жертвой привлекательности, присущей таким темноволосым и смуглым мужчинам, каким был Руис Алдорет.

— Руис Алдорет очень привлекателен, — задумчиво согласилась Ли. — Согласна с тобой в этом, Жюли, но это мужчина, менее всего достойный любви.

— С чего бы это, скажи, Бога ради, — потребовала ответа Жюли. — Не думаю, что я видела кого-либо более красивого, не исключая и всех этих потрясных типов, с которыми снимается Стелла.

— Кстати, Стелла завтра приезжает домой, — спокойно проговорила Ли, ожидая реакции, и не была разочарована.

— Стелла приезжает домой? — почти взвизгнула Жюли. — Надолго? Ли пожала плечами.

— Пока не знаю. Думаю, Стелла сама сообщит нам, когда прибудет.

Глаза Ли так же радостно улыбались, как в тот момент, когда она впервые услышала эту новость, а Керри вдруг стало страшно за подругу. Где-то в подсознании у нее таилось предчувствие, что когда-нибудь Стелла сделает своей сестре очень больно.

— Что за изумительное возвращение домой, — радовалась Жюли. — А может, нам стоит представить Стеллу вашему боссу и посмотреть, какой эффект она на него произведет?

— Я разрываюсь между преданностью Стелле, восхищением перед ней и кошмарным подозрением, что он просто посмотрит сквозь нее. Хотя он наполовину испанец, я совершенно убеждена, что он воспринимает женщин как неизбежное зло, с которым приходится мириться ради сохранения рода человеческого. Если бы велись научные исследования, посвященные разработке способа сделать это без женщин, я уверена, он бы отдал на их обеспечение ощутимую часть доходов от фирмы.

Жюли хмыкнула, но почти сразу издала наигранно-отчаянный вопль.

— Но он не может так думать, не такие у него глаза!

Примерно в это время в соседней кабинке человек, скрытый от них деревянной перегородкой, без всякого раскаяния, со смешанными чувствами раздражения и волнения прислушивался к этому разговору, хотя и не слышал ничего лестного для себя. Было ясно, что девушки не имели понятия о его присутствии, а его секретарша, вероятно, забыла, что он намеревался обедать «У Рикки». Его машина стояла на стоянке за рестораном и не могла напомнить ей об этом, а когда появилась Жюли, он уже находился в кабине — таким образом девушка тоже не могла их предупредить. Это было очевидно, иначе она говорила бы по-другому.

Сначала Руис был смущен этой неожиданной ситуацией и старался не слушать. Но избежать этого было невозможно, так как кабинки не были закрыты сверху. Теперь же какая-то сила заставила его прислушиваться к каждому слову, и последующие высказывания вызвали еще более глубокие размышления, чем предыдущие.

— Сегодня определенно день сюрпризов, — сухо прозвучал голос Ли, но как же мало он был похож на тот холодный и отчужденный голос, который он привык слышать. — Расскажи мне о его глазах, девочка моя. Единственное, что заметила в них я, — это замечательная способность Его Превосходительства дать почувствовать свое неудовольствие.

— Но ты же должна была заметить больше, — возразила Жюли, несколько удивленная явным отсутствием наблюдательности у своей сестры. — Я видела его только мельком, а ты сто лет с ним работаешь. Не понимаю, как ты могла не влюбиться в него.

— Я бы не посмела, — отрезала Ли. Она заметила в глазах сестренки шаловливые огоньки и убедилась, что Жюли не столь уж серьезна, но решила продолжить начатое. Ни в коем случае, если Жюли будет работать в Мередит, она не должна составить ошибочное мнение о привлекательном хозяине. Она находилась в романтическом возрасте, когда человек особенно раним и впечатлителен, и эти шутливые слова могут стать реальностью.

— Я слишком серьезно думала о своей карьере, чтобы воспринимать его романтически, — сообщила она Жюли, — а когда я узнала его получше, я поняла, как хорошо, что не заинтересовалась им. Он отличный босс, — помедлила она, и не замеченный никем слушатель про себя насмешливо поблагодарил ее, — если привыкнешь переносить его дурной характер, — добавила она, тем самым прервав слова его благодарности. — Однако я должна признаться, что не нахожу в нем ничего романтичного. — Она перечислила его хорошие качества, сокрушительно расправляясь с каждым из них. — Высокий и стройный — в этом нет ничего из ряда вон выходящего. Очень темный. Снова ничего особенного. Большинство мужчин с латинской кровью темноволосые и смуглые, — а что касается романтичности!.. Она снова рассмеялась, рассеивая последние иллюзии, если они все еще у Жюли сохранились. — Жаль тебя разочаровывать, дитя мое, но в ножке этого стула, на котором ты сидишь, романтичности больше, чем во всем нашем высокоуважаемом боссе. Да он не знает, как ухаживать за девушкой! Керри озорно рассмеялась.

— Хотела бы я увидеть его лицо, если он услышит твои слова!

— Боже сохрани! — улыбнулась Ли. — А может быть, он воспринял бы это как что-то вроде необычного комплимента.

— Да неужели! — пробормотал человек в соседней кабине.

— Женщинам нет места в жизни Руиса Алдорета, они нужны ему в роли полезных приложений к карандашам и блокнотам для исполнения черновой работы.

Тут даже Жюли расхохоталась. Вскоре принесли заказ, и девушки приступили к трапезе.

После длительной паузы снова донесся голос Жюли.

— Ли, сделай мне одолжение, а?

— Зависит от того, в чем оно заключается, — осторожно ответила Ли, хорошо зная свою сестрицу. Жюли хмыкнула.

— Когда вернешься в офис, хорошенько посмотри на Руиса Алдорета, а вечером скажешь мне, находишь ли ты его привлекательным.

— Чего это ради?

— О, есть причины. Ли пожала плечами.

— Я никогда не говорила, что он непривлекателен… просто он, вероятнее всего, женоненавистник и…

— Ив нем романтичности меньше, чем в ножке стула, — закончила за нее Жюли.

Ли не поддержала озорной тон своей сестры и больше ничего не сказала о Руисе Алдорете.

Вскоре после этого человек из соседней кабинки встал, заплатил по счету и ушел.

По дороге в офис Руис размышлял об услышанном. В его голове звучал голос, хладнокровно характеризующий возникшую ситуацию, при которой невозможен роман между секретаршей и боссом.

День удался, был подписан контракт с фирмой «Браун и Кентон», и Руис занялся другой работой, забыв о подслушанном им разговоре. Но когда секретарша вошла к нему в кабинет, чтобы поработать с картотекой, он, совершенно непроизвольно, поймал себя на том, что наблюдает за ней.

Она была невозмутима и великолепна, как всегда. И Руису пришло на ум, что он вообразил себе тот разговор. Он удивился тому, что ему небезынтересно будет узнать мнение секретарши, если она посту пит так, как просила ее сестра. Он пристально за ней следил. Ли ничем себя не выдавала, выражение ее лица оставалось таким же бесстрастным. Казалось он интересует ее не больше, чем любой из предметов мебели, что, разумеется, его устраивало, — никакая другая секретарша ему бы не подошла.

Наблюдая, как она медленно, грациозно и с холодным достоинством двигалась по кабинету, Руис поймал себя на праздной мысли: могла ли она вообще испытывать какие-либо эмоции. Она казалась слишком сдержанной, чтобы поддаться горячим страстям, разрывающим сердца.

Наконец Ли закончила работу с картотекой, посмотрела на часы, потом на него.

— Почти пять часов. Должна ли я сделать еще что-нибудь сегодня?

— Нет. До свидания.

— До свидания, мистер Алдорет, — ответила Ли и вышла, тихо прикрыв дверь за собой; эта спокойная сдержанность была присуща всем ее действиям.

Через некоторое время Руис услышал, как она закрывала пишущую машинку. Звонок возвестил об окончании рабочего времени — офис опустел. Стало темно. Горела только одна лампа в кабинете Руиса Алдорета. Он еще долго находился там, потом наконец встал, запер бумаги в сейф и нажал на кнопку переговорного устройства.

— Ну, Дженнингс, теперь можете прийти и запереть.

Когда Руис Алдорет проезжал через главные ворота, ночной сторож уважительно отсалютовал ему и вскоре, блестящая красивая машина скрылась в темноте. Ее водитель знал, что предстоящий вечер ничем не будет отличаться от множества предыдущих.

Он поедет домой — хотя квартиру, где он жил, он никогда не считал настоящим домом. Для него домом было и всегда будет только одно-единственное место — место, куда он не может вернуться. Квартира, занимаемая им, хотя и была роскошной, не могла ему заменить огромного белого здания, где он так давно уже не был, но постоянно вспоминал.

Руис так крепко вцепился в рулевое колесо, что костяшки пальцев стали белыми, как стены Карастрано. Потом пальцы расслабились, и Руис постарался больше не думать о прошлом. Машина, шурша шинами, мягко катилась по дороге. А в большой красивой квартире его уже ждали пожилые супруги, которые обслуживали его. Они были точны, исполнительны равнодушны, что его очень устраивало, и все же иногда твердая скорлупа трескалась, и его одолевало одиночество. И только благодаря его выдержке одиночество отступало.

Боль воспоминания могло вызвать что угодно: обыкновенный рекламный плакат туристской фирмы с изображением жестких пальмовых листьев, или отсвет солнца на белом здании или музыка. Особенно музыка протяжная и исполненная сладости песня или мелодия танца старой Испании с четким ритмом, воспоминания снова возвращались, и тогда огромным усилием воли, воспитанной в себе, он старался отогнать их, как назойливых мух, пока они не переставали быть такими жгучими.

Возможно, он в какой-то мере заслужил ту нелестную характеристику секретарши, — многие годы он сознательно держал себя в рамках, — но именно сейчас ее холодный и отчужденный голос по какой-то странной причине причинял ему боль.

Когда Ли вернулась домой, возбуждение, вызванное неожиданным приездом Жюли и вестью об ожидаемом визите Стеллы, еще не улеглось, хотя немного поутихло.

Маргарет Дермот, все еще привлекательная и сохранившая живость восприятия, так характерную и для Жюли, встретила свою старшую дочь в дверях, обнимая одной рукой Жюли. Время было неподвластно ей, и ее голову украсили пышные волосы изумительного тициановского цвета, которые не тронула седина.

— Что ты думаешь об этой хитрой девчонке, объявившейся неожиданно, как сбежавший с занятий школьник? — поинтересовалась она у Ли.

— Школьница? — запротестовала Жюли. — Мне уже шестнадцать.

— Такой древний возраст, — ласково посмеивалась ее мать, и тут с другой стороны дома в холл ворвались двойняшки.

Двойняшки никогда и никуда не входили, они всегда врывались, и всегда вместе, как два вихря. Волосы у них тоже были рыжие, но с морковным оттенком. Жюли была светлой блондинкой с необычайно красивым цветом волос, переливающихся иногда медью. Приятельница Ли Керри, часто бывающая в этом доме, была тоже рыжей. В Мередит всегда шутливо говорили: Керри Керриган стала частью семьи Дермотов, потому что она тоже рыжеволосая. Все рыжеволосые держатся друг друга.

Близняшки замерли и смотрели на Жюли… два веснушчатых курносых личика.

— Ой, ты дома, да? — с очаровательной небрежностью заметил Том, потом кивнул сестре:

— Пошли, а то опоздаем.

— Привет, пока! — коротко поприветствовала сестру Тэсс и тут же исчезла вслед за своим братом.

— Ну! — Жюли с притворным возмущением встала, уперев «руки в боки». Потом ухмыльнулась:

— Негодники нисколько не изменились.

— Сомневаюсь, что с ними это когда-нибудь произойдет, — рассмеялась Маргарет. Она закрыла дверь и повернулась к Ли:

— Как сегодня работа?

Ли пожала плечами.

— В основном, как обычно. — Выражение ее лица изменилось. — Ну, не чудесно ли, что приезжает Стелла?

— Слишком чудесно, чтобы выразить словами, — согласилась мать.

Глава семьи, известный и уважаемый адвокат, пришел домой с портфелем, полным документов, выразительно выгнул брови при виде Жюли, суховато сообщил, что в связи с такими событиями, как возвращение Жюли и скорый приезд Стеллы, он определенно не может заниматься таким будничным делом, как работа, несмотря даже на то, что это помогает оплачивать хозяйственные счета.

 

Глава 2

Стелла приехала домой на следующий день около восьми часов вечера в шикарном росте-ре сапфирового цвета, столь же изысканном, как и она сама.

Как это бывало каждый раз, при первом же взгляде на сестру, которая была младше ее всего на два года, у Ли перехватило дыхание. Ли взглянула на мать и поняла, что Маргарет, судя по выражению ее лица, испытывает такие же чувства. Так бывало всегда, когда они видели Стеллу — независимо от того, была ли она с ними рядом или на киноэкране. Стелла — само совершенство.

— Стелла, дорогая! — прошептала Маргарет и обняла свою прелестную дочь-актрису. Губы Маргарет коснулись нежной, как лепесток цветка, щеки, а ноздри затрепетали от возбуждающего аромата каких-то дорогих духов. Стелла высвободилась из объятий матери и с насмешливой снисходительностью посмотрела сверху вниз на Жюли.

— Боже милосердный, так это маленькая Жюли?

— Маленькая? — запротестовала Жюли. — Мне уже шестнадцать, и к тому же я квалифицированная младшая стенографистка!

— А я говорю, что если она так считает, то лучше ей и не показывать Руису Алдорету образцы ее работы, — шутливо заметила Ли. Именно потому, что приезд Стеллы имел для семьи слишком большое значение, Ли говорила в таком легком тоне. Иначе она просто захлебнулась бы от эмоций.

Тонкие, превосходно выщипанные брови вопросительно приподнялись. Руис Алдорет?

— Это босс Ли, — сообщила Жюли, и Стелла перевела взгляд на свою старшую сестру.

— Ты все еще работаешь у этого ужасного старого зануды?

— Он вовсе не стар и не ужасен, — возразила Жюли, — хотя и кажется немного занудным. — Она шаловливо усмехнулась своей знаменитой сестре. — Мы подумали, может, стоило бы познакомить вас, чтобы ты немного смягчила его.

— Так он женоненавистник? — красивые губы Стеллы дрогнули в мимолетной улыбке. — Обычно они бывают довольно интересными. Думаете, я могла бы с ним справиться?

— Уверены в этом, — ухмыльнулась Жюли, но тут в комнату влетели близняшки.

Они всего раз взглянули на сестру, небрежно бросили ей «привет» и занялись более важным для них делом. Стеллу, казалось, всегда забавляло их небрежное отношение, и она, смеясь, говорила, что в конце концов она в самом деле ничем не отличается от остальных членов семьи. Только сама Стелла знала, верила ли она в это.

— Ничего шкурка, — заметила Тэсс, дотронувшись до коротенького норкового манто, которое Стелла нарочито небрежно бросила на спинку стула.

— Потрясная машина, — восхищенным шепотом произнес Том, прижавшийся носом к оконному стеклу. Он был в том возрасте, когда машины кажутся самым главным в жизни, гораздо более важным, чем даже знаменитая актриса-сестра и норковое манто.

Стелла одарила его известной всей стране улыбкой.

— Я как-нибудь прокачу тебя на ней, если будешь хорошо себя вести.

— А я всегда хорошо себя веду. Разве нет? — возмутился он, поворачиваясь за подтверждением к Маргарет Дермот.

— Ну, иногда, да, — суховато согласилась мать. Она смотрела на Стеллу, словно хотела сказать, какую невыразимую радость доставляла ее красота и очарование. Ее всегда изумляло, что она произвела на свет такое чудо. Как будто вспомнив, она сказала:

— Отец задержался в офисе… что-то абсолютно неизбежное. Он позвонил несколько минут назад.

— Неважно. Это даст мне возможность привести себя в порядок и приукраситься для него, — улыбнулась Стелла.

Все рассмеялись тому, что Стелле нужно выглядеть еще красивее: она и так была прекрасна. Через несколько минут Стелла забрала свое манто, о котором так небрежно отозвалась сестренка, и Жюли повела ее наверх освежиться. Близняшки удалились в свое любимое убежище — сад, а Ли с матерью стояли у лестницы, наблюдая, как Жюли прыгает по ступеням, словно она ровесница Тэсс, а Стелла подшучивает над ней со снисходительным дружелюбием.

Вскоре они скрылись на верхней площадке, а мать и дочь, оставшиеся внизу, обменялись взглядами и улыбнулись.

— Так хорошо, что она здесь, — тихо сказала Ли, и Маргарет кивнула.

— Ею можно гордиться.

— И это не изменило ее. Вот что самое удивительное, — добавила Ли.

Маргарет смахнула невольную слезу, быстро отвернулась и нарочито громко сказала:

— Думаю, мы выпьем чаю. Это очень хорошее средство, возвращающее к реальной жизни. — Она засуетилась, поставила чайник, а потом взглянула на Ли: та доставала чашки и блюдца и расставляла их аккуратно на подносе. — Ты, кажется, немного устала. Руис Алдорет становится все невыносимее?

Ли улыбнулась.

— Думаю, это все от возбуждения.

— Так он, правда, зануда?

— Наверное… немного, во всяком случае, есть.

— Тогда почему бы тебе не переменить место работы?

— Я вовсе не против того, чтобы работать на него. Он вполне терпим, если привыкнешь. — Ли нахмурилась и покачала головой. — Иногда мне даже становится его жалко.

— Жалко? — Маргарет раскладывала на тарелке бисквиты и удивленно посмотрела на дочь. Ли кивнула.

— Это глупо, я знаю, он достаточно богат, чтобы иметь все, что только пожелает, но почему-то иногда мне кажется, что он очень несчастлив. Потом он становится, как обычно, холодным и недоступным, и я понимаю, что все это просто вообразила. Возможно, его это устраивает.

— Возможно, он и правда несчастен, но скрывает это за внешним холодом. Даже у богатых есть проблемы, я так предполагаю.

Чайник резко засвистел, мать и дочь занялись чаем. Когда они вышли из кухни и шли по коридору, Джон Дермот входил в парадную дверь — в тот же момент Стелла появилась на верху лестницы, сбежала вниз и протянула руки отцу. Он по-медвежьи обхватил ее и засмеялся, когда Стелла заметила, что он мнет ее бархатное платье.

— В наши времена бархат уже не мнется, — шутливо возразил он. — Ли может тебе рассказать об этом, именно такие ткани они и делают в Мередит.

— Ах, да, этот знаменитый босс Ли. — Стелла с легкой насмешкой повернулась к сестре. — Мне еще предстоит с ним познакомиться.

— Ты ничего не потеряла, дорогая, — сказала Ли, наигранно содрогаясь. — У него ужасная манера смотреть сквозь человека.

Зазвенел звонок, и Тэсс помчалась открыть дверь. Открыв дверь, она очень громко закричала, что пришла Керри. Сама Керри вошла через минуту после столь громогласного объявления. Взгляды ее и Стеллы встретились, и между ними мгновенно вспыхнула искра враждебности. Стелла очень быстро, с умением опытной актрисы скрыла свою неприязнь, но и Керри не намного от нее отстала.

— Привет, Стелла, — уверенно проговорила она. — Я слышала, что ты приехала сегодня.

— На целых две недели, — счастливо пропела Жюли, спустившаяся по лестнице следом за старшей сестрой.

«На две недели больше чем надо», — мрачно подумала про себя Керри. Ее не покидало смутное предчувствие беды. Она не любила Стеллу и не доверяла ей, и, по всей вероятности, актриса это чувствовала. Именно этим и объяснялась их взаимная антипатия.

Керри придирчиво осмотрела Стеллу. Стелла выглядела великолепно, как в день своего восемнадцатилетия, когда холодно объявила своей семье, что добилась кинопробы и что ей предложили роль в фильме. Это было шесть лет назад. Теперь она знаменита. Ее точеная фигура, совершенные черты лица, блестящие черные волосы и слегка раскосые зеленые глаза, — все это вместе с артистическим талантом сделало ее знаменитой.

Богатая и знаменитая, она, однако, не забыла близких, и они любили ее за это все больше и больше.

Одна только Керри подозревала, что у Стеллы Дермот были совсем иные причины для приездов домой. По мнению Керри, актриса навещала родных только потому, что это было ей выгодно, а вовсе не оттого, что они что-то значили для нее. Однако Керри была достаточно мудра, чтобы молчать об этом. Ей не поверили бы и стали бы все отрицать, а ее дружба с Ли, которая очень много значила для Керри, без сомнения, была бы разрушена, и она молчала, хотя в душе была совершенно убеждена, что Стелла вспоминала о собственной семье, чтобы использовать это в своих интересах. Просто они могли ей когда-нибудь пригодиться, поэтому она с ними и не порвала окончательно. Ей нравилось, что публика считала ее провинциальной красавицей, ставшей знаменитостью, но не забывшей свою семью. Это было нужно для поддержания образа, который создавала ей пресса, — иначе Стелла Дермот отряхнула бы пыль Корвенстона, маленького городишки в Кенте, где она выросла, со своих дорогих туфелек и забыла бы о самом его существовании.

В этот раз Стелла приехала домой на две недели и наверняка сделает какую-нибудь гадость. Керри пока не знала, какую именно, но это неизбежно, как заход солнца. Особенно Керри беспокоилась за Ли.

Она не знала Стеллу ребенком, но интуиция подсказывала ей, что та тянула свои жадные руки к игрушкам своей сестры, всегда получала их, потому что была красива и все обожали ее. Через некоторое время Стелла переставала интересоваться тем, что отобрала, и бросала игрушки, чтобы их подобрал настоящий хозяин, если, конечно, хотел, — но к тому времени игрушки были испорчены: медвежата с вырванными глазами и оторванными лапами, любимая кукла без головы или с разбитым телом. Стеллу никогда не шлепали и не ругали, потому что она была любимицей, красивой Стеллой.

Минут через двадцать снова раздался звонок, и Ли открыла дверь Брюсу… Он был коренаст, с грубоватыми чертами лица. Этого двадцатишестилетнего мужчину всего на год старше Ли — трудно было назвать красивым. Не отличался он и грацией. Но Ли была уверена в его совершенной искренности и надежности. Керри и на этот счет имела собственное мнение. Ей, в общем-то, нравился Брюс, но она видела в нем слабость и упрямство которые проявлялись чаще всего, когда он бывал не прав. Однако Ли выбрала его и любила, а потому Керри помалкивала.

Ли ввела Брюса в дом и с гордой улыбкой представила Стелле, и Керри поняла, чего она страшилась: Стелла, посмотрев на мужчину с резкими чертами лица и каштановыми волосами, нежно улыбнулась.

«Не его! — мысленно взмолилась Керри. — Только не его».

Игрушечный медвежонок, сломанная кукла, а теперь мужчина, которого любила Ли. Стелла хочет отобрать и его.

 

Глава 3

У Руиса Алдорета неожиданно возникла проблема. Письмо, которое он сейчас держал, одним ударом разрушало барьер, возведенный им десять лет назад. И все вернулось: тоска по тому белому дому, окруженному высокими деревьями и массой цветов, по прохладному ветру, что веял с гор.

Он взглянул на письмо. Он богат — это дали ему Мередиты, но письмо давало ему больше — на одном условии: он должен быть женат, если хочет вернуться, но только не на Мерседес Ластро.

Если он попытается опротестовать завещание, немедленно потеряет наследство, которое в таком случае уйдет на благотворительные цели. На выполнение условия давалось три месяца, в течение которых он должен жениться, если еще не женат, и привезти свою жену в Карастрано, или снова отказаться от того, от чего он уже отказался в прошлом.

Старый Диего Алдорет знал своего внука и был уверен, что молодой человек сделает все возможное, чтобы завладеть домом и поместьем, которые любил еще ребенком.

Руис снова посмотрел на письмо. Его холодный острый ум анализировал ситуацию, заставив его отбросить в сторону смятение, вызванное известием. Завещание невозможно опротестовать, но должен быть другой путь. Он перечитал письмо. Он должен быть женат, если еще не женился, в течение трех месяцев с момента прочтения завещания. Руису было совершенно ясно, что это означало, Карастрано нужен наследник.

Тонкие губы сжались. Он хотел владеть Карастрано, и не желал, чтобы его заставили изменить давно принятое решение: ни одна женщина больше ничего, не будет значить для него.

Руис прищурил глаза, в третий раз перечитывая письмо. Возможно, выход все-таки существует. Не было упоминания ни о будущем его брака, ни о том, кого он должен выбрать в жены, главное, что ею не должна быть Мерседес Ластро, — а у него и так не было намерения жениться на Мерседес Ластро.

У него не было желания жениться вообще. Накануне даже мысль об этом была для него невероятной. Но он не может жить без Карастрано.

Тонкие губы еще сильнее сжались при воспоминании о человеке, поставившем такое мерзкое условие. Диего Алдорет всегда был своенравным человеком и не сомневался, что сумеет добиться своего, пусть даже после смерти. Однако можно найти выход, который позволит выполнить условие завещания, вернуть ему любимый дом и в то же время сохранить эмоциональную независимость, которую он так ценил.

Чисто деловое соглашение двух людей позволит каждому сохранить независимость и пойти своей дорогой после того, как будет достигнута цель этого брака. Это будет формальное соблюдение условия завещания, но в данный момент это его совершенно не волновало. Он был слишком взбешен тем, что рука, когда-то имевшая достаточно власти, чтобы управлять его жизнью, лишить его всего, к чему он был привычен, подорвать всю основу его жизни, посмела снова вмешаться, через многие годы, даже из-за смертельной черты.

Глаза Руиса засияли холодной улыбкой. Впервые в жизни Диего Алдорет совершил ошибку. Ему следовало детальнее изложить условие, которое теперь будет очень просто обойти. Но нужно подумать и о девушке, которая захотела бы принять такое абсурдное условие, девушке, в достаточной степени похожей на него, и не имеющей желания, чтобы в ее жизни была романтика, любовь, девушке, на которую можно было бы рассчитывать и быть уверенным, что никакие сентиментальные чувства не помешают этому соглашению во время их пребывания в Мексике.

Но есть ли такая девушка?

Пришла неожиданная мысль: девушка из соседнего кабинета. Холодная, собранная, сдержанная. Никогда он не замечал, чтобы она участвовала в пустой болтовне, которой увлекались девушки во внешнем офисе, чем иногда раздражали его. Не то чтобы он прислушивался к ним. Они внезапно замолкали, когда он появлялся. Без сомнения, они болтали о своих приятелях, о любви и о жизни вообще, все, кроме Ли Дермот. Она была лишена всякой сентиментальности, все ее устремления сводились к карьере, и он не сомневался, что она достаточно умна, чтобы оценить преимущества его предложения.

Руис протянул руку к звонку на столе, и Ли с блокнотом и карандашами вошла в его кабинет, совершенно не подозревая о цели его вызова. Она села и открыла блокнот, так как обычно в это время он диктовал ей письма, потом оставлял ее в покое до конца рабочего дня, если не происходило что-нибудь особенное.

Руис нахмурился, помедлил, перебирая бумаги, потом начал говорить, и Ли, мысли которой были заняты не работой, а посторонними вещами, механически записала сказанное им, совершенно не вдумываясь в смысл его слов.

Потом она расшифровала стенограмму.

Руис Алдорет внимательно наблюдал за ней. Но единственным внешним признаком удивления, который он сумел заметить, было слабое движение век. Ли размышляла, не сошла ли она с ума. Маленькие голубые барашки прыгали по странице блокнота, а розовоглазые лягушки уставились на Ли. Это было не глупее и не смешнее того, что она записала.

Она взяла себя в руки.

— Боюсь, я не совсем поняла, что вы сказали, мистер Алдорет. — Она определенно записала что-то не то.

Взгляд его стал немного насмешливым.

— Думаю, вы не ошиблись. Я спросил, не можете ли вы подумать о чисто деловом предложении: фиктивном браке.

Ли снова заглянула в свой блокнот. Именно это она и записала. Это ей не приснилось. Прежде чем она успела собраться с мыслями, он продолжил.

— Возможно, я должен объяснить подробнее, прежде чем вы что-либо ответите. Мне завещаны владения моего деда в Мексике, но я обязан выполнить определенное условие, иначе все состояние пойдет на благотворительные цели.

— Определенные условия? — услышала Ли собственный голос, совершенно спокойный и холодный, повторяющий его слова, и удивилась, что вообще может говорить отвлеченно и невозмутимо о таком «деловом предложении».

— Я должен быть женат. Это будет, разумеется, только временное соглашение.

Он наблюдал за ней, и в нем шевельнулось любопытство. На самом ли деле она была так бесчувственна и сдержанна, как казалось, или это просто великолепная маска? Любой человек, даже совершенно лишенный всяких чувств, должен был выказать удивление при таком странном предложении. Но она, кроме того, что чуть заметно прищурилась, никак внешне не проявила своего отношения к сказанному, будто он говорил с ней о погоде.

Ли между тем с трудом собирала разбежавшиеся мысли и тихо ответила, ничем не показывая своего возмущения, что он считал ее способной даже подумать о подобном предложении. — Сожалею, но я обручена. На этот раз был потрясен он и посмотрел на нее с еще большим любопытством, вспомнив ее голос в ресторанчике «У Рикки» — более высокий, молодой, клокочущий от смеха, и снова подумал, не носила ли она маску на работе. Потом он отбросил эту мысль, нетерпеливо передернув плечами, потому что лично для него это не имело значения.

— В таком случае это совершенно невозможно. Что касается вашего обручения: собираетесь ли вы продолжать работать после свадьбы или уволитесь?

— Со временем, конечно, уволюсь. Но время свадьбы еще не назначено, так что я еще не думала об уходе с работы. Я сообщу об этом заранее, так что вы успеете найти мне замену.

Он задумчиво кивнул.

— Разумеется. Но я не совсем хорошо знаю, что дальше потребуется. Я решил принять предложение о продаже фабрики. Новые владельцы сами будут набирать штат, но вполне возможно, что они пожелают, чтобы вы остались до тех пор, пока сможете работать.

— Мы хотим подождать со свадьбой еще года два, — объяснила Ли. На его лице снова появилась насмешливая улыбка.

— Очевидно, вы верите в целесообразность длительных помолвок.

— Думаю, это разумно, даже когда оба совершенно уверены в себе. Брак слишком серьезное дело, чтобы кидаться в него очертя голову. Мы оба копим деньги для дома и всего необходимого.

Это звучало разумно и практично. Очевидно, с самого начала он был прав в отношении ее. В ее душе не было места для сентиментальности и романтики. Он подумал о том, что представляет собой человек, за которого она выйдет замуж, был ли он таким же сдержанным и практичным — потом оборвал мысль, взял со стола письмо и начал диктовать, как будто не произошло ничего необычного.

Ли, наоборот, никак не могла выкинуть из головы этот разговор, потому что каким-то непонятным образом он заставил ее посмотреть на Руиса другими глазами. Впервые она обратила внимание на его смуглую привлекательность, по поводу которой шутила Жюли.

В каком-то смысле он был самым привлекательным из всех знакомых, с гибкой грацией пантеры, присущей некоторым высоким мужчинам, с гордой посадкой темноволосой головы. И волосы, и глаза у него были угольно-черными. Волосы иногда отсвечивали на солнце синевой, но эти темные глаза нисколько не напоминали нежный бархат южных глаз, так любимый романистами. Они были острыми и отчужденными, холодными, как черный лед. Холодом веяло и от несомненно привлекательных черт лица, резких, как у сокола. Эта холодная серьезность сменялась иногда очень едкой насмешкой, за которой скрывалась внутренняя горечь.

Когда он взял другое письмо, Ли взглянула на его руки и отметила, что они красивой формы — настоящие аристократические руки, с тонкими и длинными пальцами. Когда он говорил по телефону, она снова посмотрела на его лицо и подумала о том, теплели ли когда-нибудь эти красивые глаза или всегда оставались такими холодными. Смягчался ли когда-нибудь этот резкий голос с небольшим акцентом и музыкальной интонацией, делавшими его необычным, — может быть, для женщин? Возможно, именно женщина виновна в том, что Руис стал таким? Трудно представить, что женщина могла иметь власть над ним, и все же этот специфический изгиб его твердо сжатых губ должен был означать способность к глубокому сильному чувству, слишком долго подавляемому. Но все это было далеко позади.

Странно: она обнаружила, что размышляет, сумела ли бы она принять такое хладнокровное предложение. Вероятно, это было бы довольно жутко. Провести три месяца, избегая друг друга, потом быстро аннулировать брак. Деловой контракт с начала до конца, насмешка над самим смыслом брака.

«Мне жаль девушку, которая решится взяться за такую работу…» — мрачно подумала она. И все же, быстро печатая, Ли не могла окончательно выкинуть из головы мысли об этом, потому что, раз подумав о мужчине как о возможном муже, она уже воспринимала этого мужчину совершенно по-иному, даже если это была с начала и до конца лишенная всяких эмоций неромантическая ситуация.

* * *

На следующее утро Ли надевала перчатки в холле, готовая пойти на работу, когда Жюли вышла из комнаты и критически ее осмотрела.

— Не знаю, почему ты всегда так неинтересно одеваешься, — заметила наконец она. — Ты всегда выглядишь такой строгой.

— Не могу же я ходить на работу в оборочках и с меховыми оторочками, насмешливо возразила Ли. — Ты хочешь сказать, что я одеваюсь безвкусно?

— Нет, конечно, нет, — моментально отказалась Жюли. Она снова оглядела сестру, одетую, как обычно, в сшитую на заказ и безукоризненно накрахмаленную блузку и легкий летний жакет поверх нее. — Но ты всегда выглядишь, как прекрасная секретарша, — добавила она.

Ли улыбнулась ей, в ее темно-синих глазах мелькали насмешливые искорки.

— Но именно так я и хочу выглядеть, моя лапушка. Я бы недолго продержалась, если бы выглядела иначе. Мой босс моментально вышвырнул бы меня на улицу.

Жюли невольно ухмыльнулась.

— Если бы он видел, как ты барахтаешься с близняшками! Это немного изменило бы его впечатление о тебе.

Ли с притворной угрозой дернула сестру за одну из длинных развевающихся прядей.

— Не пытайся меня сватать за него. У тебя не будет ни малейшего шанса. Сомневаюсь, что даже наша очаровательная Стелла смогла бы сокрушить стальную стену, окружающую его. Да и в любом случае, я хочу выйти замуж за Брюса, а не за ходячий айсберг.

— О, я знаю, что ты считаешь Брюса Бог знает кем, но иногда думаю, что он не подходит тебе, — с неожиданной серьезностью заявила эта невозможная девушка-подросток.

— Да что ты говоришь! — с еще большей насмешкой воскликнула Ли. Жюли нахмурилась и покачала головой.

— Мне иногда кажется, что он даже побаивается тебя.

— Брюс меня побаивается? Не глупи, Жюли! Жюли слегка скривилась.

— Иногда ты кажешься… слишком уж превосходной секретаршей.

— Простоты романтик, — улыбнулась Ли. — Если ты считаешь, что в Алдорета можно влюбиться, то плохо разбираешься в мужчинах, это уж точно.

— Так ты, значит, думаешь, что я все это вообразила насчет Брюса? Ли снова улыбнулась.

— Во всяком случае, спасибо за предупреждение. В следующий раз, идя на свидание с ним, я надену платье с огромным декольте, — пошутила она.

— Ну, а я все-таки думаю, что Алдорет великолепен, — были последние слова Жюли, когда ее сестра направилась к двери.

— Если ты поступишь на работу в Мередит и, не дай Бог, он услышит подобные слова, ты никогда больше не будешь так о нем думать, — отрезала Ли, оставив последнее слово за собой.

И все же замечание Жюли ее обеспокоило, она серьезно задумалась об этом по дороге на работу. В последнее время Брюс был каким-то странным. В чем же дело?

Было ли что-то в словах Жюли? Не стал ли образ «превосходной секретарши», который она поддерживала на работе, частью ее самой, заставляя казаться слишком официальной, слишком собранной даже для Брюса? Не замечал ли он в ней каких-нибудь недостатков, даже целуя ее? Возможно, рядом с женственной Стеллой сама она казалась слишком сдержанной и даже — жутко сказать — синим чулком. Но ведь он видел ее работающей в саду в старых шортах и блузке, с запачканным землей лицом и вовсе не похожей на «превосходную секретаршу», какой называла ее Жюли. Она произнесла молчаливую клятву, что никогда больше не наденет одежду строгого фасона при Брюсе.

После звонка на обед Ли немного задержалась и добралась до Рикки, когда Керри уже была там и сидела в кабинке вместе с Жюли; та делала в городе кое-какие покупки и договорилась встретиться с ними во время обеда. Они совещались по поводу меню, но Керри обратила внимание на то, что Ли бессознательно хмурится.

«Итак, уже началось», — мрачно подумала она про себя. Выражение лица у Ли было несколько озадаченное. Она покусывала губу. Было ли это просто предчувствие чего-то неладного или она знает, что Брюс тайно встречается со Стеллой? Скорее всего не знает. Ведь только случай позволил Керри увидеть их вместе и остаться незамеченой ими. Раньше она жила на ферме и время от времени отправлялась в сентиментальные поездки за город побродить по полям и тихим деревенским лугам. На одном из таких сельских лугов она увидела машину Стеллы — ив ней, вместе со Стеллой, Брюса. В тот момент они сидели поодаль друг от друга, но у Стеллы был такой вид, будто ее только что целовали.

Керри вернулась к дому, где снимала жилье после смерти родных и продажи фермы, так же тихо, как и пришла, с болью в сердце припоминая хриплый голос Брюса в то короткое мгновение, когда она, обогнув угол дома, вышла на луг и заметила машину. Когда Керри отвернулась, до нее снова донеслись его слова о том, как красива сестра Ли, и хрипловатый, слегка издевающийся смех Стеллы. Керри не оглянулась, но внезапно наступившее молчание подсказало, что они уже не сидели подчеркнуто поодаль.

«О, да, Стелла красива, — мрачно думала Керри. — Но змея тоже обладает притягивающей красотой, и между ними небольшая разница».

Девушки как раз заказали еду, когда аккуратная темная головка заглянула за занавес, отделяющий кабинку от общего зала.

— Рикки сказала, что вы здесь. Ничего, если я присоединюсь? — Это была Джейнис Мартин.

Ее тут же уверили, что все будут только рады, и Джейнис улыбнулась, усаживаясь. Это была тихая темноволосая женщина около тридцати пяти лет с грустной улыбкой, одной из наиболее квалифицированных, работающих на дому фабричных служащих.

Ходил слух, что несколько лет назад ее бросил жених как раз накануне свадьбы. Рассказывали еще, что ее жених погиб в автомобильной катастрофе в ночь перед венчанием, но что бы ни случилось на самом деле, Джейнис никогда ни с кем об этом не говорила.

— Так, значит, ты Жюли, — с улыбкой сказала она, когда Ли их познакомила. — Мне хотелось познакомиться с тобой. Ли мне про тебя рассказывала, когда я была здесь месяца три назад.

— О Боже! — с опасением проговорила Жюли. — Это звучит пугающе!

— Не думай так. — Джейнис улыбнулась двум другим девушкам. — Произошло что-нибудь замечательное во время моего отсутствия?

— Ну, Ли взяла да и обручилась, — сообщила ей Керри.

Лицо Джейнис осветилось радостной улыбкой. — Поздравляю. Это, конечно, Брюс. — Она тихонько хмыкнула. — Он наконец-то решил этот вопрос.

— Ну, разумеется, это Брюс, — сухо заметила Керри. — Она никогда никого другого не замечала.

— И Рикки собирается подарить им на свадьбу Эрни, — вставила Жюли, так как уже слышала историю о знаменитом Эрни.

Женщина насмешливо подняла брови.

— Кто же, ради Бога, этот Эрни? Жюли хмыкнула.

— Самовар.

Керри прервала ее, не позволив Жюли продолжать таинственные намеки.

— Дорогой Брюс выбрал самый неромантический момент, какой только можно было найти. Мы все зашли сюда поужинать перед тем, как пойти на спектакль. Закончили и остановились у стойки поболтать с Рикки. Должно быть, мы почувствовали какие-то телепатические волны, потому что совершенно неосознанно отодвинулись и оставили Брюса с Ли. — Она ухмыльнулась, заметив, как отчаянно покраснела Ли. — Очевидно, самовар придал ему храбрости, и он тут же взял быка за рога. Так что Рикки пообещала подарить им на свадьбу этот превосходный самовар.

Руис Алдорет не смог бы ответить, что именно заставило его снова зайти в ресторанчик Рикки. Возможно, то, что готовили там вкусно и находился он поблизости. Но оказался он там случайно и так же случайно снова все услышал, и на этот раз на лице его появилась улыбка, совершенно его преобразившая и вызванная тем, что было действительно смешно представить себе англичанина, делавшего предложение руки и сердца на фоне чашек с блюдцами и самовара. Все было именно так, как он и предполагал. Его практичная и профессиональная секретарша явно выбрала для себя столь же малоромантичного человека, какой была сама.

Алдорет пожал плечами, не желая думать о них, но, как и неделю назад, он вынужден был слушать все разговоры подружек.

— Надо же, выбрать самовар, — сухо отметила Керри. — Он мог бы выбрать свет луны и нежную музыку или что-нибудь в этом роде — так нет, он предпочел самовар! Послышался тихий смешок, и потрясенный Руис понял, что это смеялась его секретарша.

— Бедняга Брюс! Они долго еще не дадут ему забыть об этом.

Джейнис Мартин, все еще улыбаясь, покачала головой.

— Ну что ж, далеко не каждая девушка может похвастаться, что ей сделали предложение у чайного сервиза. — Но вдруг лицо ее стало серьезным. В глазах появилась тень горечи. — Иногда эти неромантические предложения оказываются гораздо лучше сделанных под луной, — тихо добавила она, а три другие девушки промолчали. Она продолжила, как бы разговаривая сама с собой:

— Адриан был настоящим художником в этом деле, что не помешало ему сбежать с богатой вдовой накануне нашей свадьбы. Когда она замолкла. Ли тихо спросила:

— Ты все еще тоскуешь по нему?

Джейнис подняла глаза и встретила ее взгляд.

— Думаю, это будет всегда, тем более что они оба погибли в автокатастрофе, в ту самую ночь, когда он меня бросил. — Тут она заметила, как поежилась Жюли, и улыбнулась:

— Ну вот, я перепугала девочку.

Жюли покачала головой. Ее обычно смеющееся лицо было сейчас таким серьезным, какого они у нее еще не видели.

— Нет, я просто подумала, как, должно быть, ужасно любить человека, зная, что мечтам твоим не суждено сбыться.

Джейнис улыбнулась и покачала головой.

— Ужасно только сначала, дорогая, со временем боль становиться не такой острой. — Она успокаивающим жестом повела тонкой рукой. — Но не позволяйте мне портить вам настроение. Разве нет более веселого предмета для разговора?

Ли кивнула, чувствуя, что Джейнис хочет перевести разговор в другое русло.

— У меня есть кое-какие новости о Мередит. Вы, возможно, увидите объявление после обеда, но я могу уже сейчас сказать вам. Фирма продается.

— Продается? — растерянно повторила Керри, и было совершенно ясно, что эта новость заставила их полностью забыть предыдущий разговор.

— Он, очевидно, получил наследство в Мексике, потому продает фирму и возвращается туда.

Она не собиралась ничего рассказывать о самих условиях завещания, потому что это уже было его личным делом.

— Боже! — вырвалось у Жюли. — Уж не скажешь ли ты мне, что он один из этих настоящих испанских донов.

— Я не расспрашивала его, — сухо заметила Ли. — Со многими старыми поместьями связаны и титулы — хотя его полное имя и так достаточно впечатляет.

— Выкладывай! — потребовала Жюли.

— Руис Диего Палеа де Алдорет, — сообщила Ли. Керри присвистнула.

— Ого-го! — Она с любопытством посмотрела на подругу. — А как ты это узнала?

— Мне приходилось печатать для него разные бумаги, связанные с его пребыванием в стране. Он же не англичанин, как вы знаете. Он сохранил прежнее гражданство.

— Тогда жаль, что он не ведет себя соответственно, — вставила неугомонная Жюли.

— Ну и хорошо, что он этого не делает, — сказала ее сестра. — Не могу себе представить, как бы я работала с человеком, гоняющимся за мной по кабинету. Жюли хмыкнула:

— Не знаю. Думаю, было бы забавно, если бы этим человеком был Руис Алдорет.

— О Боже! Неужели этот ребенок действительно увлекся им, — простонала Керри.

— Если даже и так, то скоро пройдет, — как бы между прочим отвечала Ли. Не думаю, чтобы девочка могла бы долго чувствовать себя влюбленной в ходячий айсберг.

— Нет, это уже навеки, — торжественно заверила их Жюли, но не удержалась от смеха.

— Да, знаю я твои влюбленности, — возразила Ли. — Помнишь мальчишку-молочника, когда тебе было четырнадцать? Казалось, весь мир погиб, когда его перевели в другой район, но просто удивительно, как быстро ты вылечилась после поездки на ярмарку. Керри весело переглянулась с подругой.

— Не думаю, что Руис Алдорет будет польщен сравнением с мальчишкой-молочником. В этот момент вошла сама Рикки с их заказами.

— Между прочим, — прошептала она, — вы не знаете, что ваш босс занимает соседнюю кабину?

— Что? — тихо взвизгнула Жюли, и наступила зловещая тишина. Все переглядывались и старались вспомнить, что они говорили. Слишком много.

Ли утешила себя мыслью, что подслушивающий никогда не услышит о себе ничего хорошего, даже если делает это невольно. Потом вспомнила, что он намеревался посетить Рикки и прежде.

— А в прошлый вторник он здесь был? — тихо поинтересовалась она, и Рикки кивнула.

— Я собиралась предупредить вас, да совсем из головы вылетело, уж очень мы были заняты.

— Где он сидел? — осведомилась Ли с жуткой уверенностью, что на том же месте, где сидел и сейчас — как раз рядом с ними. Прошлый вторник — день приезда Жюли — был именно тем днем, когда она с нелестной откровенностью разбирала своего босса по косточкам.

— На том же самом месте, — подтвердила Рикки. — Так что, надеюсь, вы ничего ужасного о нем не говорили, — добавила она тем же самым сценическим шепотом и отошла, оставив позади себя неловкую тишину.

Джейнис одну за другой обвела их взглядом.

— Судя по внезапно наступившему испуганному молчанию, вы на самом деле сказали что-то ужасное, — прошептала она, и Ли кивнула, отчаянно пытаясь припомнить, что именно говорила в тот день.

— Отныне все внимание только обеду, — пробормотала Керри. Во взгляде ее, направленном в сторону Ли, мелькнуло сочувствие. — Прими мои соболезнования в связи с неизбежностью предстать после обеда пред очи Его Чести, — добавила она чуть слышно.

— Сомневаюсь, что он даже упомянет об этом, — уверила ее Ли тем же едва слышным шепотом. — Если он что-то и слышал раньше, то посчитал ниже своего достоинства прокомментировать услышанное. Вероятно, так же он поступит и в этот раз.

Однако, вернувшись после обеда в офис, она пристально наблюдала за ним. Ничего необычного в нем не было. Он встречал ее взгляд с тем же холодным безразличием в темных глазах, и Ли почувствовала, что опасения ее развеялись и смущение прошло.

Ее оплошность в поведении была проигнорирована и забыта, заметила она, усмехнувшись про себя. Визит Стеллы уже наполовину истек. В семье с грустью подсчитывали дни. Еще неделя — и она уедет, назад, в свою деловую и волнующую жизнь. Репортеры осаждали старый просторный дом, фотографируя Стеллу в потрепанной, но удобной гостиной, или стоящей шаловливо на качелях близнецов, или красиво обнимающей ствол старой яблони. Потом она изгнала их с очаровательной твердостью, заявляя, что хочет, чтобы ее семью оставили в покое, и что она даст им всем еще одно интервью перед отъездом в Лондон. После этого она большей частью валялась в постели до обеда, поднималась не спеша и бродила по дому. Иногда она брала двойняшек покататься на машине после занятий в школе, и утром их местная газета с гордостью помещала фотографии знаменитой актрисы с ее маленьким братом и сестрой. Иногда появлялось фото Стеллы, обнимающей дружелюбно Жюли или вместе с Ли и Брюсом. Корвестон был от этого в восторге, и семья Дермотов тоже.

Вечером того самого дня, когда Ли поняла, что никаких комментариев по поводу услышанного Руисом Алдоретом разговора не последует, она, вернувшись, открыла заднюю дверь дома под аккомпанемент несущихся изнутри диких воплей. Она посмотрела на мать и Жюли, готовящих на кухне чай, и слегка улыбнулась.

— Судя по звукам, апачи снова атакуют! Не успела она это выговорить, как раскрашенный Том, весь покрытый яркими полосами похищенной у кого-то помады, замахиваясь картонным томогавком, кинулся на нее из засады, ухватился за ее талию, чтобы восстановить равновесие, потом повернулся вокруг нее на 360 градусов и погнался за столь же размалеванной Тэсс, ворвавшейся из коридора и размахивающей пучком черных веревок, изображавших скальп. Никто не мог отрицать, что Тэсс и Том Дермоты обладают богатым воображением, но временами их буйная фантазия казалась невообразимой.

Ли насмешливо оглядела «скальп».

— Ах, ты мерзкая маленькая негодница! — сказала она младшей сестре, которая, нисколько не смутившись, улыбнулась.

Но у Жюли, однако, возникли другие мысли на этот счет. Ей недавно позволили купить ее первый тюбик помады, и она с протестующим криком схватила брата за плечо.

— Это моя помада!

— Это не помада, — отрицал Том, стараясь вывернуться, из ее рук. — Это боевая окраска апачей! И, вырвавшись, он с леденящим криком помчался следом за Тэсс в сад. Жюли кинулась за ними в погоне за похищенной у нее помадой как третий воин. Шум замер вдали, и в дверях появилась Стелла.

— Они всегда так шумят? — спросила она с содроганием. Маргарет, слегка улыбнувшись, кивнула.

— Боюсь, что да.

— Еще ничего, когда они гоняются друг за другом, но когда они выскакивают из засады, вот тоща и начинается настоящий шум, — сообщила ей Ли.

Она поднялась в свою комнату повесить пальто, а когда спустилась, Стелла была в гостиной.

— Чем ты занималась? Надеюсь, не скучала?

— Скучала? — Стелла посмотрела на нее с другого конца комнаты с чуть заметной насмешкой во взгляде… — Пока нет, но думаю, что заскучала бы, если бы осталась подольше. Ты никогда не устаешь прозябать здесь?

Ли с улыбкой покачала головой.

— Вероятно, все остальные члены семьи Дермотов предназначены для прозябания. Нам хватает отсвета твоей славы. Нам не приходится напрягаться, чтобы совершать что-нибудь самим.

Стелла сардонически усмехнулась и грациозно опустилась в кресло.

— Не могу понять, как можно быть всем довольной.

— А ты не довольна? — тихо спросила ее Ли.

— Довольна? — Стелла резко засмеялась. — Довольным можно быть только после смерти. Ли казалась слегка шокированной.

— Стелла!

Стелла снова одарила ее насмешливой улыбкой.

— Шокирована? — Она пожала плечами.

— Я имею так много всего, верно? Я должна быть всем довольна — и все же к чему-то постоянно приходится стремиться. Всегда надо удерживаться на верхушке лестницы. Появляются новички, стараются столкнуть тебя, так что приходится скидывать их. Потом они все же как-то вылезают наверх, и приходится бороться еще напряженнее, чтобы остаться на своем месте. Я знаю, — закончила она грустно. — Мне самой приходилось так же цепляться, чтобы залезть туда, где я сейчас нахожусь.

— Почему тогда не бросить все это? — тихо поинтересовалась Ли.

— Сдаться? — изумленно посмотрела на нее Стелла, потом передернула плечами. — Тогда будет еще хуже. Я, наверное, умру от скуки.

— Нет, если выйдешь замуж и у тебя будет свой дом. Разве нет у тебя никого, за кого бы ты вышла замуж?

Стелла снова пожала плечами.

— Бывали иногда… пока они мне не надоедали. — Она как-то странно и невесело рассмеялась. — Наверное, если я в конце концов и найду кого-нибудь, он будет уже принадлежать другой женщине.

Ли смотрела на свою красивую сестру, совершенно потрясенная, и говорила себе, что успех вовсе не дает все, как иногда кажется. Стелла за ее веселостью, за всем, что она имела, все же не была счастлива. Самое главное прошло мимо нее. Как и мимо Руиса Алдорета. Она всегда подозревала, что несмотря на богатство и положение, на самом деле он несчастлив. Ему тоже хотелось чего-то большего, но он прятал неудовлетворенность под маской профессионализма, а не веселья, как это делала Стелла. Конечно, трудно было сказать что-то наверняка о таком человеке, как Руис Алдорет. Она могла все это просто вообразить, и на самом деле он мог быть таким же жестким и бесчувственным внутренне, каким казался внешне.

Через мгновение после этого мудрого мысленного заключения Ли была почти сбита с ног. Огромная и очень резвая белая собака ворвалась в комнату, одним прыжком пролетела ее и поставила лапы на плечи Ли. Лига Наций, дружелюбно называемый Снуксом, только что понял, что Ли дома, и приветствовал ее, как обычно. После этого, разумеется, уже не было возможности для продолжения серьезного разговора, и Ли была этому рада. К ней вернулось странное чувство, как будто что-то неладно.

Неделя тянулась с обычными будничными событиями с постоянным удовольствием от сознания, что Стелла с ними. Жюли к этому времени совсем пообвыкла дома и говорила, что ей кажется, будто она вообще никогда не была в интернате. Флике, кошка, одарила их выводком рыжих и белых пушистых котят, а Снукс поранил лапу, и его пришлось везти к ветеринару. На работе все было по-прежнему, жизнь шла, как обычно, до вечера накануне отъезда Стеллы в Лондон.

Тогда все изменилось… Все стало другим…

У Брюса был отгул за выходной, в который ему пришлось несколько месяцев назад выполнять какие-то ремонтные работы, и они договорились пойти вечером на бал. Руис, услышав, как Ли рассказывала об этом Керри — он, казалось, постоянно что-нибудь подслушивал в самые неожиданные моменты — удивил ее, сказав, что она может уйти домой на час раньше обычного, чтобы хватило времени на подготовку. Позже она не знала, быть благодарной или проклинать его за то, что он отпустил ее пораньше.

Когда она добралась до дома, он казался притихшим и спокойным. Жюли с матерью собирались пойти в кино после обеда и, по всей вероятности, еще не вернулись. Близняшки задерживались в школе на репетиции какого-то парада. Судя по тишине, Стелла куда-то ушла, или прилегла, или, возможно, читала.

Ли открыла дверь в гостиную.

— Мы не можем так поступить с ней. Я тебе не позволю. Скорее я буду несчастной всю жизнь, чем сделаю Ли больно.

На мгновение Ли застыла в дверях, сопротивляясь сознанию, что слышит голос Стеллы, потом она узнала мужчину, обнимающего стройную точеную фигурку сестры и прижимающегося щекой к ее нежному прекрасному лицу с тихим стоном, объяснявшим все лучше всяких слов.

Брюс!

 

Глава 4

Одно жуткое мгновение Ли стояла на месте, потом механически выскользнула из комнаты, так же беззвучно, как и появилась, прислонилась к закрытой двери, как будто обессилев, не в состоянии шевельнуться. Она слышала о таких моментах, когда все как бы застывает, но никогда не предполагала пережить такое: увидеть, как все, о чем мечтала, может быть сметено вот так молниеносно. Брюс ее не любит. Он любит Стеллу. Сцена, которую она увидела, не могла означать ничего другого. Они были так поглощены друг другом, что даже не заметили ее присутствия.

Еще мгновение она постояла за дверью, прижав руку ко рту, пытаясь заставить себя сдвинуться с места, но, казалось, она примерзла… и даже сам дом как бы застыл. Обычно во время ее возвращения домой он был полон шума и суеты, сегодня же все было иначе. Сегодня все было не так, все не так, как всегда. Когда Ли уходила с работы, у нее не было никакого предчувствия, но напряженная, как бы в каком-то ожидании, атмосфера, царившая в доме, могла бы ее насторожить. Снукс не встретил ее, как обычно, огромными прыжками несясь к ней навстречу. По какой-то непонятной причине он не любил Стеллу и, очевидно, спрятался где-нибудь в саду. И даже кошка Флике и ее пять котят спали на кухне, и приход Ли не разбудил их.

Возможно, если бы она вошла в парадную дверь, вместо того чтобы обходить дом и зайти из сада, или если бы она не ушла с работы пораньше, тогда она не застала бы Стеллу в объятиях Брюса: они бы услышали звук поворачиваемого в замке ключа, если бы она открывала парадную дверь… а может быть, и нет: ведь они не слышали даже, как открывалась дверь гостиной.

Наконец Ли заставила себя стронуться с места. Она медленно повернулась и пошла назад той же дорогой, какой и пришла, — через кухню, по дорожке и снова на улицу. Потом остановилась и бессмысленно огляделась.

Что ей теперь делать? Не могла же она стоять перед домом, как один из цветущих кустов, за которыми все они с такой любовью ухаживали.

Нет, говорила она себе в полной растерянности, совершенно сбитая с толку и запутавшаяся, это было бы нехорошо. Она не могла просто так стоять тут. Люди будут глазеть на нее. Ей надо двигаться, идти — и она пошла быстро, но совершенно механически, не имея ни малейшего понятия, куда идет.

Как могла она быть так слепа, так эгоистично погружена в собственное счастье, не сознавая, что два любимых ей человека несчастны? Теперь вдруг все вспомнилось — странное ощущение, будто что-то неладно, иногда какая-то скованность Брюса. Но больше всего Стелла, наконец полюбившая только для того, чтобы обнаружить, что любимый принадлежит другой, и более того, ее собственной сестре. Было ли у нее какое-то предчувствие, когда она говорила, что если когда-нибудь и найдет мужчину, которому сможет верить, то он будет принадлежать другой женщине?

Бедная, милая Стелла! Сама несчастная и расстроенная, она могла еще думать о сестре, о том, что может причинить ей боль, отняв любимого. И Брюс тоже. Было совершенно очевидно, что так думал и он, отказываясь разорвать помолвку, которая его тоже делала несчастным, надо помочь ему. Нельзя позволить, чтобы оба они испортили себе жизнь. Как ни больно будет Ли отказаться от него, было бы дурно стараться его удержать. В любом случае, как могла бы она быть счастлива в замужестве, если будет сознавать, что, целуя ее, Брюс представляет себе на ее месте Стеллу, и когда она будет постоянно помнить, что захватила это счастье с помощью обмана и что могла бы сделать сразу двух близких людей счастливыми?

Что же ей сделать? Войти, когда они будут вместе? Это, конечно, неизбежно решило бы все. Теперь же будет трудно хладнокровно заговорить об этом. Но разве не было бы трудно, сразу же попытаться разорвать помолвку? Стелла все равно может отказаться выйти замуж за Брюса, что, определенно, нельзя допустить.

Вся любовь, какую она испытывала к сестре, сосредоточилась на одном найти выход. Лучше пусть будут счастливы двое и только один обиженный, чем наоборот. Да и в любом случае, она была уверена, что не будет счастлива, даже выйдя замуж за Брюса. Это сделало бы несчастными всех троих.

Ли продолжала идти, все еще механически, зная, что необходимо найти выход, пока не прошло действие шока и она не погрузилась в депрессию отчаяния. Ум ее был необычайно деятелен, мысли особенно ясны и четки. Необходимо сделать это сейчас же, говорила себе Ли, прежде чем она даст волю слезам. Но не могла найти выхода.

Наконец наступило время вернуться домой и притворяться, что все в порядке. Вся семья уже была дома, но Ли отказалась идти на бал. Она не могла пойти туда, и головная боль была достаточно хорошим предлогом. Интуиция подсказала ей, что Брюс был доволен ее отказом.

Утром Стелла уехала в Лондон, а Ли все еще ломала голову, выискивая способ разорвать помолвку, не дав им повода заподозрить, что она знает об их чувствах. Она не могла разорвать помолвку совсем без причины, не могла и сыграть влюбленность в кого-то другого, так как вся семья знала, что она никогда не увлекалась никем, кроме Брюса. Она ни с кем не была достаточно близка, чтобы разыграть такое увлечение. У нее была только ее работа — и Руис Алдорет, — а по вечерам Брюс.

И вдруг пришло решение. Ей послышался насмешливый голосок Жюли: «Не могу понять, как ты умудрилась не влюбиться в него».

Вот и невероятный, жуткий ответ, такой очевидный, что нет нужды искать другого. Она выйдет замуж за Руиса Алдорета.

Последовало минутное внутреннее возмущение по поводу такого решения. Она не хотела выходить замуж за этого холодного, похожего на робота человека, который в течение трех лет был для нее только резким и повелевающим голосом. Она хотела в жизни тепла и любви, а не горькой кратковременной насмешки над всеми своими чувствами и желаниями, по сути дела фарса… а потом конца.

Ли неизбежно придется познакомиться с ним ближе, и они, без сомнения, будут вынуждены жить в одном доме, но она не имела никакого желания знать его ближе. В его холодной замкнутости и отчужденности было что-то отталкивающее, сносное во время работы, так как там никогда не было необходимости искать какой-либо близости. Но каково будет ей в чужой стране, совершенно одной, замужем за человеком, которого в этот момент она почти ненавидела?

Ли поежилась, но решение осталось непоколебимым. Пока она ничего не сказала ни семье, ни Брюсу, так как хотела поставить их перед свершившимся фактом. Потому ей сначала приходилось ждать, пока она сможет поговорить с Руисом Алдоретом.

В уединении своей комнаты той ночью Ли не смогла удержаться от слез, но утром желание плакать прошло. Она была рада, что не поддалась минутной слабости. Теперь надев маску безразличия, она смогла постучать в дверь Руиса Алдорета и совершенно спокойно войти, когда он позвал ее. Именно в этот момент Ли пришла в голову мысль, что он уже мог найти кого-то другого, но она отбросила эту мысль. Если так, тогда ей придется поискать другой выход.

Совершенно невольно она поймала себя на том, что смотрит на него с необычным интересом, снова удивленно открывая, как он красив, как был бы притягателен, если бы не его холодность и замкнутость.

Поразительные черные глаза взглянули на Ли вопросительно, и она приготовилась, стараясь взять себя в руки.

— Мистер Алдорет, не могли бы вы уделить мне несколько минут, если вы не очень заняты?

— Конечно. — Он кивком указал на ее обычное место. — Садитесь.

Есть только один способ сделать это, подумала она, усаживаясь. Держаться спокойно, не смущаясь, как будто это просто деловое предложение, как он назвал его — и, разумеется, так оно и было — несмотря на то, что разговор шел о самой близкой связи, какая только может существовать между мужчиной и женщиной.

— То деловое предложение, о котором вы упоминали раньше, оно все еще в силе? — Ли поколебалась, несмотря на весь ее самоконтроль, кусая губы. Потому что… потому что, если…

— Потому что, если это так, вы могли бы передумать? — за нее закончил он. Темные глаза внимательно вглядывались в ее лицо, оставаясь непроницаемыми. — А ваша помолвка?

Ли со спокойной сосредоточенностью встретила его взгляд.

— Она разорвана.

— Совсем недавно? Например, прошлым вечером?

— Да, — тихо подтвердила Ли.

— Понимаю, — снова почувствовала она на себе этот пронизывающий взгляд темных глаз. — И вы пересмотрели свое решение относительно моего предложения?

— Да, — снова подтвердила Ли, сдерживая сильное желание по-детски расхохотаться из-за слова «предложение», звучащего так странно. Почему-то для нее это слово всегда ассоциировалось с блондинками, бриллиантами, стройными ножками и тайными любовными связями. В особенности любовными связями, незаконными или другими, которые в данном случае не имели ничего общего с их разговором и тем более с Руисом Алдоретом. Тут эта мысль кое о чем ей напомнила.

— Никто не будет знать, что это только деловое соглашение, да? осведомилась Ли. Сама мысль о любовной связи с Руисом Алдоретом казалась совершенно дикой, но Брюс и Стелла должны были поверить в обратное, и если до них дойдет хотя бы слух о настоящем положении вещей, все пойдет прахом.

— У меня самого нет желания, чтобы это стало всем известно, — спокойно отвечал он. — В настоящее время об условиях завещания осведомлены только мои поверенные и я, кроме вас, разумеется.

— Что именно требуется? — спросила Ли, старательно следя за своей речью так, чтобы слова звучали спокойно и деловито.

— Отчасти вы это уже знаете. После женитьбы надо провести некоторое время в Карастрано, чтобы создать видимость настоящего брака. Потом, когда условие завещания будет выполнено, брак будет без особой огласки аннулирован. Никакого суда не потребуется. Любой брак может оказаться неудачным.

— Звучит вполне… приемлемо. Непроницаемая маска его лица слегка сдвинулась, и темная бровь насмешливо выгнулась.

— Не хотите ли вы сначала узнать условия?

— Условия? — Ли удивленно взглянула на него.

— Естественно, я не ожидаю, что вы сделаете все это даром. В конце концов это же деловое предложение.

— Я не подумала об этом, — медленно проговорила она — и тут ей пришла в голову совершенно дерзкая и необычная идея. — Если… если… имеется в виду какое-либо вознаграждение, я бы предпочла… чтобы оно выражалось в другой форме.

Выражение его лица снова стало замкнутым, насмешливость испарилась.

— А именно? — ровным голосом осведомился он.

— Не могли бы вы притвориться, что влюблены в меня?

Последовало потрясенное молчание, длящееся, казалось, не один час, и она отдала бы многое, чтобы вернуть вырвавшиеся слова. Ли не осмеливалась взглянуть ему в лицо, смотрела вниз, на свои стиснутые на коленях руки, как будто они были самым главным на свете, и внутренне содрогалась от того мертвенного холода, который должен был вот-вот на нее обрушиться.

— По какой именно причине была расторгнута помолвка? — спросил Руис. Именно этого вопроса Ли меньше всего ожидала.

Удивление заставило ее поспешно взглянуть ему в лицо, но оно было совершенно непроницаемым, и потому она не могла определить, какую реакцию можно ожидать на ее просьбу. Она еще раз подивилась, как набралась храбрости попросить его о таком.

— Это имеет значение? — спросила она через некоторое время.

— Нет, если это не попытка заставить вашего бывшего жениха ревновать.

Заставить Брюса ревновать? Попытаться помешать ему добиться счастья со Стеллой, когда она так любит их обоих? Это было так страшно оскорбительно, что глаза у нее засверкали, и любой знавший ее получше, чем этот человек, воспринял бы это как предупреждение.

— Однажды вступив в это соглашение, — продолжал он, — вы должны будете довести его до конца, именно этого я от вас ожидаю, а не отказаться от него в последний момент.

— Он женится на моей сестре, — сдержанно сообщила ему Ли.

— О, понимаю, — сказал он… и тут это произошло.

— Да ничего-то вы не понимаете, — яростно взорвалась она, догадываясь о том, что он подумал, что она может воспользоваться им, чтобы вернуть Брюса, эта мысль была непереносимой, настолько непереносимой, что совершенно уничтожила все признаки смущения дерзостью своей просьбы. — Ничего вы не понимаете, — повторила Ли. — К вашему сведению, я очень люблю мою сестру и, чтобы заставить ее поверить, что я больше не люблю Брюса, мне придется сказать ей, что я выхожу замуж за другого. — Она коротко и отрывисто рассмеялась:

— Не волнуйтесь, я доведу дело до конца.

Руис медленно откинулся на спинку кресла, все время наблюдая за ней. Выражение лица у него было по-прежнему непроницаемым, но в глазах появилось любопытство.

Итак, она не совсем бесчувственное создание, как он когда-то о ней думал. Эти темно-синие глаза сверкали от чего-то, что могло быть только непролившимися слезами, но на его глазах она почти зло прикусила губу и продолжала говорить тем голосом, к которому он так привык. Этот железный самоконтроль начинал интриговать его.

— Прошу извинения за взрыв, — спокойно сказала Ли. — По крайней мере, теперь вы понимаете, как обстоят дела. Я все еще люблю своего жениха и пока не расторгла помолвку, но это даст мне повод сделать это.

— Вы абсолютно уверены, что это необходимо? Ли кивнула.

— Абсолютно уверена, — ровным голосом сказала она. — Нечаянно я… подслушала кое-что и не хочу позволить им испортить себе жизнь из-за идиотского чувства долга по отношению ко мне. Это единственный способ убедить их, поэтому я не переменю своего решения.

— В данных обстоятельствах вы проявляете удивительный альтруизм, — заметил он, и Ли удивленно посмотрела на него.

— Разве? Не могу понять, как иначе я могла бы поступить. Возможно, ты и не можешь, подумал он про себя, начиная совершенно иначе воспринимать свою энергичную и умелую, всегда такую сдержанную секретаршу, которая, оказывается, была далеко не такой бесчувственной, какой он ее воображал. Глаза его снова насмешливо блеснули.

— Странно, что вы доверяете мне играть такую роль, учитывая мнение, высказанное вами однажды у Рикки, — подчеркнуто ласково отметил он.

Ли почувствовала, что заливается румянцем.

— Значит, вы слышали!

— И довольно много, — суховато подтвердил он.

— Это было уничтожающее определение. Вы действительно так обо мне думаете?

— Нет, конечно, — торопливо возразила Ли, стараясь поточнее вспомнить, что именно говорила, но верила в то, что говорила, и даже теперь у нее не было причины не верить себе. Несмотря на свою дерзкую просьбу, она не могла представить себе, как он сможет ее выполнить. Руис, совершенно точно читая ее мысли, снова насмешливо выгнул брови.

— Я думаю, что несмотря на ваше противоположное мнение, я все же могу немного подыграть. — А как насчет вас? — выпалил он так быстро и неожиданно, что она снова покраснела и впервые подумала о собственных обязательствах в этой сделке.

Когда Ли обращалась с этой фантастической просьбой, у нее и в голове не было мысли о том, что ей придется притворяться, что любит Руиса Алдорета? Ли торопливо подавила в себе этот новый приступ паники и заставила себя небрежно пожать плечами.

— Думаю, что смогу это сделать. Люди редко бывают демонстративны на публике, так что я считаю, много не потребуется.

— В таком случае, мы можем считать, что договорились, — сказал он, и только в этом проявилась его реакция на ее дерзкую просьбу, хотя Ли ожидала презрительного отказа, кроме желания удостовериться, что это не попытка заставить Брюса ревновать, он воспринял ее с оскорбительным безразличием.

— Мы можем пожениться в конце месяца, если это вас устраивает, — отрывисто продолжил он, как будто во всем этом не было ничего личного. — Кажется, нет причины откладывать. Для продажи фабрики уже почти все готово. — При последних словах он уже просматривал бумаги, лежащие на столе, но снова поднял взгляд на Ли и немного нахмурился. — Не думаю, что вы говорите по-испански, поэтому вам стоило бы взять несколько уроков. Они очень пригодятся вам, так как вы проведете несколько месяцев в Карастрано. Все затраты, разумеется, будут оплачены, и еще я переведу на ваш счет немалую сумму.

— Но я сказала, что… — начала Ли, но он оборвал ее резким жестом, напомнившим о его латинском происхождении, о чем она забывала, несмотря на его смуглость.

— Об этом не может быть и речи, — твердо заявил он. — Я уже сказал, что это деловое соглашение. Остальное этого не касается.

— Ладно, — Ли безразлично пожала плечами. — Я оставлю это полностью на ваше усмотрение. Он протянул руку к телефону.

— Я договорюсь насчет уроков испанского языка для вас. Есть очень хорошая школа…

— Я говорю по-испански.

Впервые с тех пор, когда она начала с ним работать, Ли имела удовольствие заметить, что его сдержанность на мгновение изменила ему.

— Вы уже можете говорить по-испански? — Он моментально взял себя в руки и перешел на испанский язык. — Что вас заставило выучить этот язык?

Ли поколебалась, уверенная, что, заговорив по-испански, он и ответа от нее ждал на испанском, возможно, для того, чтобы проверить ее знания.

— Я собиралась съездить в отпуск в Южную Америку или Мексику, — осторожно отвечала она и удивилась, увидев, что он улыбнулся так, что его лицо преобразилось.

— У вас очень неплохой акцент.

— Спасибо, — отвечала Ли, все еще потрясенная тем, как изменяла его улыбка. Она впервые видела, как он улыбнулся, — не насмешливо и не презрительно.

— И не сумели поехать? Ли покачала головой.

— Я собиралась в прошлом году, но…

— Но вместо этого обручились? — закончил он за нее, переходя на английский язык, когда она замялась. — Должен сознаться, что я очень высокого мнения о Мексике, — и она кивнула при этом его замечании. — Будет интересно показать вам те места, которые я когда-то хорошо знал.

И сразу формальная, сторона происходящего куда-то ушла. Ли не знала, как получилось так, что тот невозможный договор, который она заключила с ним, стал реальным. Все это уже не казалось таким ужасным, как несколько минут назад, и она посмотрела на Руиса с любопытством, должно быть ясно выразившимся на ее лице.

В ответ он вопросительно взглянул на нее.

— Что-то вас поразило?

— Да нет, — быстро ответила Ли, а потом добавила:

— Я просто подумала, что вы кажетесь… немного другим. И все это показалось мне не таким уж ужасным.

— Ужасным? — он пожал плечами. — Полагаю, что так оно и есть в какой-то степени, но почему бы нам при этом не быть друзьями? Возможно даже, что это необходимо, принимая во внимание, что нам придется играть наши роли, — добавил он насмешливо, заставив ее вспыхнуть от смущения.

— Да… да, конечно, — сказала она.

— Должен сознаться, я нашел вас не совсем такой, как ожидал, — заметил он вежливо, и Ли посмотрела на него, почти потрясенная.

— Думаю, мы все не совсем такие, какими кажемся с первого взгляда, сказала она немного погодя, размышляя о том, каков же на самом деле человек, прячущийся за его маской. Она начинала понимать, что ее прежнее мнение о нем было не совсем правильным.

— Верно, — согласился он. — Я думаю, вам следует рассказать мне о вашей семье. — Снова тень той же насмешки в голосе. — Покажется странным, если я ничего не буду о вас знать.

Возникла еще одна проблема: он должен встретиться с ее родными, и Ли не знала, какова будет их реакция. Три года он казался замкнутым, недоступным человеком, а теперь всего за несколько минут она увидела его совершенно иным. Он смягчился, когда говорил ей о ее хорошем произношении и когда рассказывал о своем старом доме, а его насмешливость, как обнаружила Ли, могла пробить брешь в ее самообладании, в самообладании, которое она ухитрялась сохранять в любых деловых неурядицах.

Ли заметила, что он смотрит на нее с ожиданием, словно давая понять, что он человек занятой, хотя и готов уделить время для разговора, и Ли кратко рассказала о своей семье.

— Стелла и есть та сестра, из-за которой расстроилась ваша помолвка, прокомментировал он, когда Ли закончила. Он никак не показал своего удивления или даже интереса к тому, что знаменитая Стелла Нордетт была ее сестрой.

Ли молча кивнула, в тот момент не решаясь говорить, потому что к ней внезапно вернулась невыносимая боль из-за этой помолвки и ей надо было спрятать эту боль от него, тем более что она подозревала: он мог отнестись к такому проявлению чувств с ядовитой насмешкой, вызвать которую Ли побаивалась. Это был человек, не признававший разбитых сердец.

Вскоре этот невообразимый разговор был окончен. Впрочем, он настоял на том, что они должны вместе пообедать, чтобы в офисе почувствовали хотя бы намек на предстоящие события, — и Ли представила, как все будут шокированы.

Самое худшее, однако же, было еще впереди. Как сообщить новость Брюсу, да так, чтобы он поверил, и при этом не выдать своих чувств, играя роль, на которой сама же и настояла. Это наверняка будет труднее всего — любить Брюса и притвориться, что любит человека, с которым она всегда чувствовала себя скованно.

* * *

Ли никому ничего не сказала дома. Она подождала Брюса, который должен был пойти с ней в кино, о чем они договорились уже давно. Он казался усталым и слегка осунувшимся, и Ли была рада, что наконец сможет дать ему надежду на счастье. Внимание Брюса было полностью поглощено управлением машиной. Но как только они немного отъехали от дома. Ли нарушила слегка напряженную тишину.

— Останови, пожалуйста, машину. Я хочу с тобой кое о чем поговорить.

Брюс молча взглянул на нее и, свернув в узкую боковую улочку, заглушил мотор. Потом повернулся к ней, ожидая.

Я хочу, чтобы ты освободил меня от нашей помолвки, — сказала Ли отрывисто и почувствовала, как он вздрогнул от неожиданности.

— Освободил тебя?

— Да, — она чуть повела плечом, что, как она надеялась, в полутьме произведет должное впечатление. — Я думала, что из этого что-то получится, но теперь вижу… что… ну, что наш брак не будет удачным.

Брюс долго молчал, потом повернулся, чтобы прямо посмотреть на нее.

— Что же вызвало такое неожиданное решение? Ли крепко сжала руки, лежавшие на коленях, и заставила себя солгать:

— Мне стыдно в этом признаваться, но я не любила тебя, когда обручилась с тобой. Был… другой, но я не думала, что есть даже отдаленный шанс, что он полюбит меня тоже. Теперь я знаю, что шанс есть и… — Она замолкла с умоляющим жестом. — Я не могу продолжать притворяться.

— Кто он?

— Руис Алдорет.

— Руис Алдорет? — Его удивление — почти шок — казались оскорбительными в отношении другого мужчины. — Ты это серьезно?

— Совершенно серьезно. — Она снова прикусила губу, всем своим видом показывая, что находится на грани слез, что было и на самом деле, но по другой причине. — Я не хотела делать тебе больно… но я влюбилась в него еще три года назад. Никто не догадывался, даже сам Руис. — Она как-то умудрилась произнести его имя, но не знала, сумеет ли сделать это при нем самом. Потом сняла кольцо с маленьким сверкающим бриллиантом, которое всегда надевала по вечерам, после ухода с работы, и протянула его Брюсу, чувствуя, что ее палец стал как будто голым. Брюс почти бессознательно взял его.

— Это не имеет никакого отношения… к Стелле?

— К Стелле? — она внесла в вопрос достаточно удивления. — А при чем тут может быть Стелла, какое она имеет к этому отношение?

— Ну, я подумал… Я хочу сказать, это никак не связано со Стеллой и мной?

— Стеллой и тобой? — повторила Ли, как будто не понимая, на что он намекает.

Очень смущенный, Брюс поколебался, потом выпалил:

— Стелла и я… мы обнаружили, что любим друг друга, но она не позволила мне сказать об этом тебе.

— Стелла и ты? — снова повторила Ли, как будто совершенно потрясенно, потом радостно рассмеялась:

— Ой, как это чудесно! Теперь мне не надо стыдиться, что я разорвала помолвку. — Потом она позволила себе заговорить серьезно. — Что ты имеешь в виду: она не позволила рассказать мне?

— Она не хотела разрывать нашу помолвку, желая оставить все так, как было до ее приезда домой.

— И ты позволил ей уехать в Лондон, когда между вами так… — Ли помолчала, как бы в раскаянии. — Мне стыдно, что я не заметила этого раньше. Вы были так несчастны, и все из-за меня…

— Это больше не имеет значения, — и Брюс поцеловал ее гораздо искреннее, чем целовал в последнее время. Именно это и разрушило иллюзию, так старательно ей созданную. Ли с ужасом почувствовала, как ее губы невольно прильнули к его губам, и, когда он через мгновение отодвинулся от нее, она была готова расплакаться от расстройства и отвращения к себе.

— Все это было вранье, верно? — тихо проговорил он. — Ты знала… Но какое отношение ко всему этому имеет Руис Алдорет? Ли с трудом сказала:

— Я думала, что так будет легче для вас со Стеллой. — Она видела, как вопросительно он смотрит, и кивнула:

— Да, да, я действительно согласилась выйти замуж за Руиса Алдорета.

— Но ты ведь на самом деле его не любишь?

— Нет, но это не важно.

— Не важно? — повторил он. — Ты не можешь так выйти замуж! Стелла не…

— Стелла не должна ничего знать об этом, — уверенно прервала его Ли. Все, что она могла сейчас сделать, рассказать ему правду. И она решительно сказала:

— Так что, как видишь, это просто деловое соглашение. Это вовсе не на вечно.

Брюс все еще, казалось, был расположен к спору, но наконец Ли сумела убедить его, что все должно продолжаться, как она задумала. Она теперь не может выйти замуж за него, а если Стелла узнает правду, то, вероятнее всего, тоже откажется выйти за него. Единственный способ избежать этого — заставить сестру поверить, что это будет настоящий брак.

— Ты должен заставить ее поверить, — умоляюще сказала Ли. — Это теперь единственное, что можно сделать. Она не должна знать о том, что я тогда… я пришла домой рано. Я уже достаточно далеко зашла, и теперь не могу подвести Руиса Алдорета. Это мне не повредит — это просто деловое соглашение — но сделает Стеллу счастливой, и она не будет винить себя. Ты же видел, как она все это восприняла.

— Наверное, — нехотя согласился он. — Но мне это совсем не нравится…

— Это единственный выход, — твердо повторила Ли, — и ты ничего не должен говорить Стелле о том, что это деловой договор. Обещай мне это.

— Ну ладно, — согласился он наконец, и на этой ноте они вернулись домой, так как ни тот, ни другой уже не хотели смотреть довольно сентиментальный фильм, на который они собирались. Когда машина подъехала к воротам, Брюс быстро повернулся к ней:

— Хочешь, я зайду и сообщу сам эту новость?

— Нет, — отказалась Ли, покачав головой, — я лучше сама это сделаю.

И прежде чем он начал спорить или предлагать что-то другое, Ли быстро попрощалась и вошла в дом. Снукс встретил ее с обычным восторженным излиянием своих чувств, и Ли с трудом удалось успокоить его. Немного постояв и приведя свои мысли в порядок, Ли решила, что пора начинать игру счастливого человека.

Войдя в гостиную, она была рада, что застала только мать и Жюли, близнецы уже были отправлены спать.

Маргарет с улыбкой взглянула на нее:

— Мы считали, что вы собирались в кино. Передумали?

— Да. — Ли помолчала. Надо собраться. Нельзя дать повод усомниться в искренности своих чувств, нужно сразу поставить все точки. — Я больше не помолвлена с Брюсом, — сказала она, изо всех сил сохраняя спокойствие, и протянула вперед руку без обручального кольца, чтобы они сами увидели.

По лицу матери мгновенно пробежала тень беспокойства.

— Но… не обручена с Брюсом?

Ли улыбнулась матери и покачала головой.

— Мы решили, что это было ошибкой. — Она даже ухитрилась коротко рассмеяться. — Не смотри так удивленно. Это вовсе не конец света.

— Но ты говорила…

— И мне стыдно признаваться: я много чего говорила, что на самом деле не было правдой, — тихо, стараясь, чтобы ее слова звучали убедительно, говорила Ли. — Я не люблю Брюса и никогда его не любила. — Сказав это, она ожидала, что сейчас закричит петух, уличая ее во лжи.

Последовала небольшая пауза.

— Может, ты расскажешь нам все-таки, что именно произошло, — немного помолчав, тихо попросила Маргарет.

— Вообще-то, рассказывать не так уж много. — Ли поспешно перебирала в уме все факты. Когда ступаешь на скользкий путь обмана, самое худшее это то, что приходится постоянно следить за каждым словом. — Я уже довольно давно собиралась с духом, чтобы сказать Брюсу, — продолжала она. — А сегодня кое-что произошло, и я поняла, что мне необходимо набраться мужества и сообщить ему, что я не могу выйти за него замуж и хочу выйти за другого.

— Ли помолчала, чувствуя, что сжигает за собой мосты. — За Руиса Алдорета.

— Руиса Алдорета? — почти взвизгнула Жюли.

— Руиса Алдорета? — повторила Маргарет гораздо тише, но по глазам ее было видно, что и она потрясена не меньше Жюли. Вероятно, помня рассказы дочери о владельце фирмы Мередит, она не могла представить себе, чтобы кто-то хотел выйти замуж за такого холодного и замкнутого человека, невзирая на всю его внешнюю привлекательность.

— Это довольно… неожиданно, — с запинкой добавила она, и Ли виновато посмотрела на нее.

— Я хотела бы хоть как-то намекнуть вам раньше, но это было совершенно невозможно.

— Ты действительно собираешься выйти за него? — выдохнула Жюли.

— Мы очень скоро объявим о нашей помолвке и не намерены делать ее длинной. Мы поженимся в конце месяца.

Тут, разумеется, ей пришлось рассказать тщательно продуманную историю, которую она для них приготовила, о том, как она полюбила Руиса практически с самого начала своей работы в Мередит, но считала, что любовь эта совершенно безнадежна. Теперь Ли даже казалось странным, как легко давалась ей ложь, как будто она играла роль — и к тому же очень хорошо — и неизбежность этой игры совершенно ее изменила. Вероятно, она смогла бы удачно притворяться и с Брюсом, если бы он не поцеловал ее в благодарность за предоставленную свободу. Она все еще чувствовала отвращение к себе за то, что позволила Брюсу догадаться. Но все будет хорошо, если только Стелла ничего не узнает.

Так странно — даже страшно — сознавать, что скоро она будет связана с мужчиной, в личном плане почти совершенно ей незнакомым; связана, по крайней мере, внешне, самыми тесными узами, какие только возможны между женщиной и мужчиной, и что по-настоящему это будет просто фарс. Ли не могла бы представить себе, что любой другой человек сумел бы сохранить их отношения совершенно безличными при подобных обстоятельствах. Но мысль о том, что можно сомневаться в этом плане относительно Руиса Алдорета, казалась просто смехотворной.

— Ты ни намеком не показала своих чувств, — с некоторым любопытством заметила Жюли. — В тот день у Рикки ты же его просто разорвала на части.

— Я была вынуждена так говорить. Иначе все бы дошло до него и привлекло бы его внимание. Ты же знаешь, как быстро распространяются сплетни в большой фирме. Представь себе, что я согласилась бы с твоими словами. Тут же прошел бы слух, что я в него влюблена.

— Наверное, — согласилась Жюли. Маргарет улыбнулась своей старшей дочери, все еще удивленно покачивая головой.

— Очень уж это неожиданно, дорогая, — повторила она, — но если тебе на самом деле этого хочется, я рада, что все так обернулось. — Она повернулась к Ли, и улыбка ее стала шаловливой. — Ну и когда же мы познакомимся с производящим столь неизгладимое впечатление Руисом Алдоретом?

— Скоро, я надеюсь.

— Бог мой! — вдруг в ужасе воскликнула Жюли. — Каково-то будет иметь боссом мужа собственной сестры? — Она насмешливо ухмыльнулась старшей сестре. — А ты не чувствуешь себя, как нахальная девчонка-машинистка, когда называешь его по имени?

— Что-то в этом духе, — призналась Ли, разумеется не собиравшаяся сообщать им, что еще никогда не называла его по имени. Хотя, с другой стороны, была уверена, что именно так и будет себя чувствовать, как сказала Жюли — как самая младшая девчонка-посыльная в офисе, нагло нагрубившая начальству. Но притворяться, что любит его, будет еще хуже. Это будет просто ужасно.

Предстояло еще сообщить новость Джону Дермоту, и Ли гадала, как воспримет ее отец.

Кустистые брови адвоката сдвинулись, когда Маргарет сообщила ему об этом.

— Что она собирается? — переспросил он, а Ли покраснела и закусила губу. Тон был не очень-то ободряющим. Будет неловко, если Руиса встретят с внутренней враждебностью. Но она зря волновалась. Те самые темно-синие глаза, которые она от него унаследовала, долго разглядывали ее очень внимательно, потом он удивил ее, кивнув с явным одобрением. — Великолепный человек. Сам не смог бы найти лучше.

— Ну и ну! — возмутилась его жена. — Мог бы, по крайней мере, немного удивиться.

— Почему? — поинтересовался он. — Он именно такой мужчина, за какого следует выходить замуж. Брюс только надеется на окружающих.

Так вот, значит, какого мнения он был о Брюсе! Странно, как вдруг обнаруживаются истинные чувства людей, когда происходит что-нибудь в этом роде. Интересно, как он воспримет новость о помолке Брюса и Стеллы? Она решила не говорить им об этом сама. Будет лучше, если все узнают от них самих.

После этого пришлось пересказывать всю историю заново и Ли было горько и стыдно сознавать, какой лгуньей она стала. Она даже приукрасила все на этот раз, рассказав им, что сознание того, что продажа фабрики и предстоящее возвращение в Мексику заставили Руиса понять, что он больше никогда не увидит Ли. И он, не ведая этом, что она помолвлена, так как она не надевала кольцо на работу, поразил ее, неожиданно сделав ей предложение выйти за него замуж.

Не считая того, что она выдала себя Брюсу, очень легко удалось убедить остальных, и ей стало стыдно. Потом Ли пошла спать и тихо плакала в подушку, надеясь, что к утру наволочка высохнет и не даст никому возможность усомниться в ее рассказах. Да в любом случае, она всегда сама убирала постель, так что вряд ли кто-нибудь мог заметить, что подушка влажная.

Через какое-то время Ли вытерла слезы и, перевернувшись на спину, лежала, глядя в потолок. Ну что ж, дело сделано. Все знают, что она выходит замуж за Руиса Алдорета, а не за Брюса.

По дороге на работу Ли обнаружила, что еще больше страшится изображать влюбленность в Руиса, когда он будет рядом. Почему-то ей представлялось, как он холодно поднимет брови при одной ее попытке назвать его по имени, не говоря уже о ласковых словечках или нежных взглядах. Теперь она от всего сердца жалела, что ей пришла в голову мысль предложить это, но нужно продолжать играть роль, так как только таким образом можно было всех убедить.

Придя в офис, Ли была несколько растеряна и не сразу ответила на звонок Руиса Алдорета, но, как оказалось, беспокойство было напрасным. Он был точно таким, как всегда, и даже слова не сказал об их помолвке.

Керри, однако, была совершенной его противоположностью. К концу рабочего дня она подошла к Ли и приступила прямо к делу, что было так свойственно ее характеру.

— Ты слышала, по фирме ходят сплетни, что ты собираешься замуж за Руиса Алдорета? До меня они только дошли, а то бы я постаралась остановить их раньше. — Она сердито махнула рукой. — Придушила бы того идиота, который это придумал! Бог знает, что скажет босс, если это дойдет до его ушей.

— Начала это я, — Ли медленно подняла на нее глаза, заставив себя улыбнуться.

— Ты? — не могла понять Керри.

— Это не сплетня. Я выхожу замуж за Руиса Алдорета, — кивнула Ли.

— Ты с ума сошла!

— Нет, просто я его люблю.

— Чушь! — негодующе фыркнула Керри, — Ты любишь его нисколько не больше, чем я. — Она посмотрела на подругу с озабоченным выражением лица и потребовала рассказать правду, после чего ей пришлось выслушать историю, которую теперь Ли знала назубок. Но, в отличие от всех остальных, она не произвела на Керри никакого впечатления.

— Это самая не правдоподобная и идиотская чушь, какую я только имела несчастье слышать, — заявила она с отвращением, как только Ли замолкла. — А теперь расскажи мне правду.

— Это и есть правда, — запротестовала Ли.

— Ох, да Бога ради! Я слишком давно тебя знаю и, возможно, воспринимаю многое не так, как твои родственники.

Ли пожала плечами, внезапно поняв, что потерпела поражение.

— Ну, ладно, — сдалась она устало. — Ты победила. Никто из нас не влюблен. Это деловое соглашение с начала до конца. Ему необходимо жениться и возвратиться в Мексику, чтобы получить в наследство родовое поместье.

Керри тихонько присвистнула.

— Это уже больше похоже на истину, — она покачала головой, испытывая чувство глубокого сострадания. — Но, Бога ради, с какой стати ты ввязалась во все это? Как же с Брюсом?

Вообще-то, ей, конечно, можно было и не задавать этого вопроса. Она догадывалась, что произошло.

— Брюс хочет жениться на Стелле, — тихо сообщила Ли, подтверждая догадку своей подруги. Она обнаружила, что ей стало легче от того, что она рассказала все Керри, и совершенно не подозревала, что в этот момент больше всего на свете Керри хотелось, чтобы кто-нибудь придушил Стеллу.

Керри слушала в мрачном молчании, когда Ли с трудом рассказывала, что она открыла, и эта напряженность подруги, ее хрипловатый голос говорили ей, какую страшную боль пришлось перенести Ли, когда это произошло.

-., и потому я решила, что что-то в таком роде поможет им, — закончила Ли. — Стелла, вероятно, винила бы себя и все равно отказалась бы выйти замуж за Брюса, если бы не поверила, что я люблю другого.

Невозможно, чтобы Стелла когда-нибудь могла винить себя, что бы она ни натворила, ядовито подумала Керри. В этот момент ей очень хотелось высказать все свои подозрения по поводу Стеллы, но она снова сдержалась, так как знала, что ничего хорошего из этого не получится. Ли могла ей не поверить, и это разрушило бы их дружбу или испортило ее. Итак, она снова промолчала, а потом ее беспокойство еще более усилилось, когда она подумала о другом.

— Этот… э-э-э… деловой брак? — Она искоса бросила в сторону подруги смущенный взгляд. — А обеспечение наследником он не предусматривает, а?

Ли почувствовала, что отчаянно краснеет. — Конечно, нет, — торопливо запротестовала она, хотя не могла не понимать, что именно это и имелось в виду, именно появление наследника для поместья и требовало условие завещания. Но не ее дело было вникать во все это. Совершенно определенно только то, что у нее не было никакого желания выполнять то, что подразумевалось за этим условием. Она не могла себе представить ничего более ужасного, чем отдаться бесчувственному мужчине, как Руис Алдорет. Если бы это было частью соглашения, она ни за что не пошла бы на это, ни при каких обстоятельствах. Пришлось бы искать другой способ помочь Стелле с Брюсом.

— Ты думаешь, кто-нибудь еще догадается о настоящей причине этой помолвки? — немного волнуясь, поинтересовалась она.

Керри уверенно затрясла головой.

— Боже мой, нет, конечно! Я сама не была уверена, — соврала она на всякий случай. — Другие наверняка поверят, что ты все время была влюблена в него, но как вы сумеете не показать, что это просто деловая договоренность? Если Его Высочество будет держаться с обычной ледяной замкнутостью, твоя мать первая учует, что дело нечисто, — не слишком красиво выразилась Керри. Ли была полностью согласна с этим заявлением, потому что Маргарет Дермот имела необыкновенную способность воспринимать чувства и настроения других людей.

Ли слегка улыбнулась. — Я попросила его притвориться влюбленным в меня, напрямик объявила она, с удовольствием наблюдая, какое впечатление произвела на Керри эта новость.

Керри ее не разочаровала. На мгновение она буквально разинула рот.

— Ты… что? — она моргнула и потрясла головой.

— Ладно, не надо повторять. Я слышала в первый раз. Просто не могла поверить. — Она ухмыльнулась и спросила с откровенным радостным любопытством, на минуту совершенно забыв о Стелле.

— И каким же образом Его Пресветлейшество завопил, когда вышел из шокового состояния?

— Он согласился, — спокойно сообщила Ли.

— Что он сделал? — Керри снова смотрела на нее непонимающим взглядом и трясла головой. — Я тебе не верю.

Ли повела плечом.

— Сама увидишь.

Вдруг Керри расплылась в ухмылке.

— Просто не могу дождаться.

Она хмыкнула, снова отвлеченная от беспокойства и горечи по поводу мерзкого поступка Стеллы новой и интригующей мыслью о Руисе Алдорете, притворяющемся влюбленным в свою секретаршу.

— Хотелось бы мне посмотреть в щелочку, когда он страстно обнимет тебя, закончила она вызывающе с откровенно насмешливой улыбкой.

Удивительно, что при этом Ли опять покраснела, и при других обстоятельствах Керри присмотрелась бы к ней повнимательнее.

— Вряд ли такое возможно, — торопливо заверила Ли. — Только настоящие экстраверты делают подобные вещи публично, а когда мы будем одни, в этом не будет необходимости. Керри покачала головой.

— Все равно не могу его представить себе влюбленным в кого угодно, хотя он и не должен быть тем ходячим айсбергом, каким кажется, учитывая то, что он наполовину испанец, — добавила она задумчиво. Она снова подняла глаза и шаловливо улыбнулась. — Не то чтобы я думала, что тебе есть о чем беспокоиться. Не могу вообразить, чтобы он так разительно переменился, хотя кто знает, что может сделать с ним его родина.

Ли сердито посмотрела на нее, но удержалась от комментариев по поводу абсурдности самой идеи нарушения Руисом условий сделки. Она все еще не очень верила в то, что он будет в состоянии удачно сыграть на публике роль влюбленного.

Керри незаметно искоса посмотрела на нее, гадая, что выйдет из всего этого запутанного клубка лжи.

Керри хотелось посоветовать Ли не торопить события, а отложить этот брак по расчету на возможно более длительный срок, потому что была совершенно уверена: сама Стелла скоро внесет свои коррективы в создавшуюся ситуацию. Керри могла что угодно поставить на то, что Стелла нисколько не любит Брюса и просто разгоняла скуку, отобрав его таким образом у сестры. Ее истинным намерением было поразвлечься нежными сценами с Брюсом, всего лишь забавляясь при этом тем, как легко она заставила его забыть о Ли, а потом расстаться с ним, уверив его, что она не желает сделать сестру несчастной.

Без сомнения, именно это и произошло перед тем, как она возвратилась в Лондон. А далее не происходило бы ничего, и со временем Ли починила бы якобы разбитое сердце своего жениха, не ведая о короткой интерлюдии. Для Стеллы это было просто игрой. Совершенно очевидно, что Ли все испортила, появившись незамеченной.

Стелле вовсе не понравится, если Брюс, более не связанный помолвкой с Ли, будет преследовать ее в Лондоне. Ей предстояло тяжелое объяснение, потому что Брюс Жермин был вовсе не тем человеком, за какого она желала бы выйти замуж, и ей придется как-то избавляться от него, если Ли уже не будет стоять между ними.

Когда миледи Стелла наконец соизволит выйти замуж, она обязательно выберет кого-нибудь с тугим кошельком, чтобы наслаждаться комфортом и роскошью, чтобы ей не приходилось самой зарабатывать на все это. Слава — это неплохо, но Стелла была ленива.

Керри могла только надеяться, что Стелла успеет повернуть ход событий раньше, чем дела Ли с Руисом Алдоретом зайдут слишком далеко. Если Брюс захочет вернуться к Ли, надо надеяться, что Руис Алдорет не заставит ее продолжать это смехотворное деловое соглашение.

 

Глава 5

Корвестон как город вырос неожиданно и очень быстро, но не настолько быстро, чтобы городской плановый совет не позволил ему превратиться в массу беспорядочных, никак не сочетающихся между собой строений.

Некоторые из старых его обитателей, временами, все еще удивлялись внезапности превращения маленького сонного ярмарочного городка почти в процветающую метрополию. Старый город все еще существовал на другом берегу реки и был все таким же сонным и неторопливым, как и в прежние времена. Но напротив старого города, одновременно со старым, соединенный с ним ветхим деревянным мостом и мостом из современных стальных конструкций, рядом раскинулся новый городской центр с его роскошными квартирами и зданиями офисов, шикарными магазинами и большими торговыми центрами. Вокруг всего этого, разумеется, были обычные окраины, с аккуратными узкими улочками одноэтажных домиков, но на другой стороне реки, подальше, были более старые пригороды, все еще сохраняющие свою прежнюю, по-деревенски спокойную атмосферу. Некоторые из них были даже похожи на отдельные и независимые маленькие деревушки с традиционно присущей им склонностью к сплетням.

Корвестон Хайте была одной из них, относящаяся к современному Корвестону как к чему-то вроде капризного ребенка, вымахавшего незаметно для собственной матери. Именно здесь, на вершине одного из холмов, известного всем как Хайте, и стоял дом Дермотов, со странным названием Джинглтоп, что значит «крыша колокольчиком».

Это был тихий на вид дом, стоящий посреди заросшего сада, построенный из серого старого камня и раскинувшийся по холму, будто он вырос сам собой, а не был спроектирован и построен.

Маргарет с помощью старших дочерей мыла на кухне посуду, после завтрака, так как это было субботнее утро и ни одной из них не нужно было идти на работу. Им помогали и близнецы, чей взнос в общее дело скорее всего заключался в том, что они шумели и мешали больше, чем помогали. В конце концов их отправили гулять в сад, а сами продолжали уборку уже в тишине.

— В последнее время в нашей семье произошло много событий, — заметила Маргарет, осторожно ставя тарелку на сушилку. Улыбнувшись, она посмотрела на дочерей, которыми очень гордилась. Конечно, их нельзя сравнивать с блестящей Стеллой, но все равно они были очаровательны: Жюли, с длинными пышными волосами, собранными в «конский хвост,» и Ли с изумительными бронзовыми косами, этим утром уложенными в аккуратный узел на затылке, а не в корону, как она их обычно носила.

— Это уж точно, — согласилась Жюли. — Не говоря уже о том, как нас ошарашила Ли сообщением, что выходит замуж за Руиса Алдорета, Брюс еще больше ошеломил нас своей новостью.

— Да уж, заскучать действительно трудно, — засмеялась Маргарет.

Известие о Брюсе со Стеллой все еще волновало семью. К сожалению, Брюс и Стелла пока не могли официально объявить о своей помолвке. Брюс ездил в Лондон повидаться со Стеллой, но ее квартира оказалась запертой. Он зашел в один из офисов кинокомпании, где встретили его недоброжелательно. Очевидно, никто ничего не знал о предстоящем обручении их ведущей актрисы, и приняв Брюса за одного из тех поклонников, которые надоедают кинозвездам, они отказались говорить, где она находится. Ему сказали, что фильм, в котором она занята, снимается на натуре, но где — сообщить отказались. Брюс, раздраженный и разочарованный, возвратился домой и попытался выяснить, не знают ли Дермоты, как связаться со Стеллой, и, разумеется, сообщил им, что произошло между ним и Стеллой. Но у Дермотов ее адреса не было. В конце концов Брюс был вынужден послать письмо на квартиру Стеллы, в надежде, что его переадресуют.

Когда Керри узнала, что Стелла уехала на съемки, не зная, что Брюс свободен от помолвки с Ли, она с трудом удержалась от резкого высказывания. В душе она считала, что судьба слишком часто играет на руку Стелле. Керри надеялась, что Брюс будет отвергнут, Стеллойитаким образом все наладится. Но Брюс не смог даже встретиться с ней, а «деловой брак» Ли все приближался.

— А странно все-таки все это насчет Брюса и Стеллы, — заметила Жюли. Никогда бы не подумала, что она выберет кого-нибудь вроде Брюса. — Потом она ухмыльнулась и посмотрела на Ли. — Что касается Руиса Алдорета, могу поклясться, что он знает, как приласкать девушку, что бы ты там ни говорила тогда у Рикки!

Странно, но Ли почувствовала, что краснеет, и для нее это было неожиданным. Взрыв смеха Жюли подтвердил это.

— Точно! — весело рассмеялась она. — И к тому же я уверена, что делает он это с полной отдачей… может, потому, что наполовину испанец.

— Жюли, — попробовала протестовать несколько растерянная Ли, но была спасена от дальнейших насмешек возвращением двойняшек, едва не перевернувших стопку посуды. С трудом их удалось снова выгнать в сад, откуда тут же донесся, индейский боевой клич, а еще через некоторое время они скрылись в глубине огромного разросшегося сада.

Серая каменная стена, покрытая мхом, отделяла огород от фруктового сада, и это не позволяло видеть происходящего, но по шуму можно было судить, что индейские воины вступают в лагерь то ли для совещания, то ли для исполнения боевых танцев — и, пожалуй, последнее предположение было вернее!

Когда посуда была перемыта, Жюли взяла книгу и вышла в сад, а Ли переоделась в старенькие шорты цвета хаки и белую блузку без рукавов, решив заняться прополкой клумб; Маргарет же села в машину и поехала в город.

Ехать было недалеко, и вскоре Маргарет оставила машину на стоянке, а сама пошла по магазинам. Вернувшись на стоянку, Маргарет обнаружила, что по непонятной ей причине мотор никак не хочет заводиться.

Она вышла из машины и в растерянности обошла машину. Служащий стоянки, хорошо знавший Маргарет, подошел и вопросительно посмотрел на нее.

— Неприятности, миссис Дермот? При упоминании ее имени мужчина, находившийся неподалеку, резко обернулся и взглянул на нее.

— Не знаю, в чем дело с проклятой машиной, — кивнула Маргарет.

— Можно я взгляну?

Подняв капот, он заглянул внутрь, покопался там немного, потом выпрямился и покачал головой.

— Ничего явного. Похоже, придется вам отправить ее в гараж.

— Ну что ж, — Маргарет философски пожала плечами, — доеду на автобусе.

— Не могу ли я помочь? — прозвучал низкий голос, и Маргарет, повернувшись, увидела высокого смуглого мужчину, направлявшегося к ней. Было в нем что-то особенное, выделявшее его, и ее наблюдательный глаз сразу отметил дорогую одежду, которую он носил с небрежностью привыкшего к таким вещам человека.

— Небольшая неприятность с машиной, сэр, — ответил служащий, и то уважение, с каким служащий обратился к нему, подтвердило догадки Маргарет: определенно это была какая-то значительная персона. — Тогда, может быть, я смог бы подвезти миссис Дермот до дома. — По лицу его скользнула быстрая улыбка. — Я Руис Алдорет.

Маргарет на мгновение почувствовала неловкость, потом любопытство возобладало и она с изумлением подумала: «Так, значит, это и есть неожиданно появившийся жених Ли».

Она поблагодарила его и потом, когда он распорядился отправить ее машину в гараж, с видом человека, привыкшего отдавать приказания и, что еще более важно, знающего, что их моментально выполнят, быстро оглядела его с присущим женщинам интересом и, смешанным чувством материнского беспокойства, что за мужчину выбрала для себя ее дочь.

Она по-женски сразу же оценила его смуглую привлекательность, классические черты лица, черные глаза, волосы, сверкающие на солнце темно-синим отсветом, крепкие белые зубы, жесткий рот и выдающийся вперед подбородок. Кожа его была слегка бледноватого оттенка, — ничего нездорового, просто ему нужно более яркое солнце, чем то, под которым он жил последние десять лет. Глаза Маргарет, однако, были гораздо наблюдательнее, чем глаза ее дочери, и потому она отметила кое-что незамеченное ею, о чем Ли и подумать не могла.

Жесткий рот был нарочито твердым, как будто годы постоянного самоконтроля провели эти мрачные линии, однако же можно было заметить признаки мальчишеской обидчивости. Отметила она и необычный изгиб верхней губы, что, как предполагала Ли, являлось признаком глубокого чувства. Ли моментально отбросила это предположение, как смехотворное и совершенно невозможное, о котором и задумываться не стоило, но ее мать посмотрела на это совершенно иначе. Это был гордый и одинокий человек, которому в прошлом причинили сильную боль и поэтому он отгородился стеной, делая вид, что его не интересует эта жизнь со всеми ее превратностями. Маргарет сразу поняла, что за напускной холодностью скрывается чуткое сердце и одинокая душа. Когда он улыбался, он был совершено другим, и, по всей вероятности, Ли знала его именно таким.

— Надеюсь, наша помолвка не очень ошеломила вас, — сказал Руис, когда длинная черная роскошная машина медленно отъехала от стоянки.

— Ошеломила? — Маргарет, смеясь, отрицательно покачала головой. — Я могу сказать откровенно, что совершенно не представляю, как это моя дочь умудрилась держать все в такой тайне!

И снова она заметила, теплую улыбку, которая так ему шла.

— Надеюсь, вы не слишком сердитесь на меня из-за этого, — заметил он, и она снова, смеясь, покачала головой.

— Нет, нисколько, — заверила она его, удивляясь, как это Ли могла обрисовать его, как неприступного и необщительного человека. Мужчина просто очаровательный, хотя, возможно, у него есть и другая сторона: упрямый рот явно указывал на это. Но Маргарет интуитивно чувствовала, что его требовательность вытекает из его деловых качеств и небезосновательна. Он был человеком, сочетавшим в себе очарование и твердый характер.

В эти минуты рассеялись ее последние сомнения, связанные с неожиданным и странным выбором Ли. Как ни коротко было их знакомство, она чувствовала, что Руис Алдорет был человеком, на которого можно положиться, и что он сделает Ли счастливой.

В Джинглтопе занятия двух сестер были прерваны возвращением из сада двойняшек. Они примчались украшенные перьями, размалеванные помадой Жюли, сотрясая воздух сумасшедшими воплями.

— Боже! — наигранно простонала Жюли и уклонилась от бегущего со всех ног брата, с грустью смирившись с тем, что почитать не удастся. — Апачи снова ступили на тропу войны!

— Мы захватили большой груз с лекарствами, — торжественно объявил Том. Бледнолицая женщина — наша пленница.

— Да что ты! — возразила Жюли и приготовилась к бегству, но младший Дермот одарил ее столь очаровательной улыбкой, что она сдалась.

— Ты ведь не откажешься, а? — умоляюще проговорил он, и Жюли безвольно кивнула. — И ты тоже?

Он перевел взгляд на Ли, которая обменялась насмешливыми взглядами с Жюли, но тоже кивнула.

— Я тоже буду пленницей?

— Нет, ты лазаешь по деревьям — это слишком хорошо для пленницы или скво.

— Ну что ж, это уже кое-что, — поблагодарила его Ли. — Я рада, что возвышена из унизительного положения скво!

Том тщательно все продумал и решил полностью переменить роли.

— Ты можешь быть индейской принцессой, плененной другим племенем, сообщил он Жюли, а потом величественно кивнул в сторону Ли:

— А ты — знаменитый вождь, который пытается спасти ее.

Ли от души поблагодарила его за свое возвышение до такого заметного положения, и они тут же вытащили полоску ярко-зеленой ткани и куриное перо раскопанные неизвестно откуда — и принялись ее украшать. Тут Жюли проявила фантазию, и прежде чем старшая сестра сумела остановить ее, вытащила шпильки из прически Ли, так что две длинные косы упали на плечи.

Том счастливо охнул.

— Теперь она действительно похожа на индейца, — и он сунул ей в волосы куриное перо, потом отступил от сестры на шаг, с удовлетворением оценивая результат своих трудов.

В этот момент Тэсс достала из кармана довольно грязный тюбик помады.

— Ой нет, не надо! — запротестовала Ли, но Жюли ухмыльнулась и уверила ее, что помада смывающаяся. Очевидно, она приобрела новую помаду и позволила близняшкам оставить у себя старую.

— Пожалуйста, Ли! — с умоляющей улыбкой попросил свою старшую сестру Том. — Без боевой окраски ты будешь похожа на обычную скво.

Сознавая, что ей не следовало бы этого делать, Ли все же уступила и отдалась в руки сестренки, а Том исчез по каким-то своим таинственным делам. Жюли прислонилась спиной к стволу корявой старой яблони и наблюдала за происходящим с такой ухмылкой, что Ли с ужасом гадала, что делает Тэсс с ее лицом. Когда изменить уже ничего было нельзя, вернулся Том с большой картонной коробкой в сопровождении Керри, которая на мгновение застыла в изумлении, а потом расхохоталась.

— Это так ужасно? — растерянно улыбнувшись, поинтересовалась Ли.

— Посмотрела бы ты на себя! — ухмыльнулась Керри.

— Я, пожалуй, рада, что не могу этого сделать, — сухо отвечала Ли, искоса взглянув на сестренку и брата, — и чувствую, что они еще не закончили!

Тэсс и Том совещались у коробки, поставленной на землю. После нескольких минут бормотания совет закончился. Все это время Жюли и Керри в радостном предвкушении необычного зрелища обменивались взглядами, а Ли посматривала на близняшек с явным опасением, которое еще более усилилось, когда она увидела у Тэсс кусок ярко-голубого мела, который та сжимала в грязных пальцах. Ли позволила Тэсс провести голубую черту вдоль носа и еще одну на лбу. В знак одобрения Том опоясал талию старшей сестры кожаным ремнем с болтающимся на нем охотничьим ножом, и Ли поняла, как высоко ее почтили, так как Том считал этот нож своей самой дорогой вещью. Наконец в руку ей сунули картонный томагавк, и художники-гримеры отступили назад, чтобы оценить свое произведение.

— Ну? — спросил Том.

— Великолепно, впечатление просто невероятное, — одобрила Керри, глаза ее при этом блестели от восторга. — Думаю, это необходимо запечатлеть для последующих поколений. — Она взглянула на Жюли. — Я возьму фотоаппарат?

— Нет… — начала было возражать Ли, но близнецы моментально прервали ее, требуя, чтобы немедленно принесли аппарат. Понимая, что выбора у нее нет, Ли сдалась. И Керри, знавшая где находится фотоаппарат, пошла за ним в дом.

— Нам тоже придется позировать, — важно заявила Тэсс. — Ну-ка иди сюда, приказала она Жюли, указывая на яблоню.

Жюли, очевидно, получала ото всего происходящего огромное удовольствие и спокойно позволила прикрутить себя, не очень умело, к стволу дерева. Близнецы использовали невероятной длины веревку, предназначенную для сушки белья, но при малейшем желании пленница могла бы легко освободиться.

Ли улыбалась двойняшкам, и в тот момент ей было легко притворяться счастливой. В какой-то степени она и была счастлива, если не вспоминала о Брюсе.

— Вы хотите, чтобы я стояла над ней с угрожающим видом? — спросила Ли и продемонстрировала, как это получится, занеся томагавк над головой Жюли.

— Эй, предполагается, что ты меня спасаешь! — запротестовала Жюли. Тэсс критически оценила ее позу.

— Неплохо, но я думаю, что будет гораздо лучше, если ты залезешь на дерево.

— Большой вождь Обезьяна-на-дереве, — пробормотала тихо Жюли.

— Еще слово, и ты останешься без скальпа, — угрожающе прорычала Ли. Жюли сделала испуганный вид, но тут же все испортила, расхохотавшись. — Ну и что теперь? — спросила Ли.

— Если бы ты только могла себя видеть! А еще лучше, — добавила Жюли, если бы тебя мог видеть твой жених!

— Боже сохрани! — был чистосердечный ответ Ли, но тут — по просьбе самого младшего воина апачи — он же самый младший Дермот, — она стала забираться на дерево с искусством, приобретенным в прошедшие годы, и вытянулась гибким, стройным телом на одной из нижних ветвей, как раз над Жюли. Одной рукой она ухватилась на всякий случай за ветку, а другой размахивала томагавком.

— Так пойдет? — спросила она командиров, стоящих внизу.

Тэсс закивала с детским энтузиазмом. — Потрясно!!!

Керри тем временем вошла в дом — как раз вовремя, чтобы услышать звуки подъехавшей машины. С фотоаппаратом в одной руке, улыбаясь, она прошла в просторный холл, обитый панелями из полированного дерева. Холл украшала небольшая бронзовая фигурка танцующей девушки и маленький столик у стены на котором стояла ваза с цветами. Керри была уверена, что приехала Маргарет Дермот.

Это, и была Маргарет, но глаза Керри широко распахнулись от удивления, когда она увидела, кто с ней был.

— Привет, Керри, — с улыбкой сказала Маргарет. — Я думаю, что вы уже знакомы с мистером Алдоретом.

Керри, проглотив комок, застрявший в горле, смущенно кивнула и сказала, что знакома с ним. Руис и в самом деле, несколько раз видел ее в офисе, но не обращал на нее внимания. Теперь, однако же, он узнал ее голос, — он слышал его тогда, в кабинке «У Рикки», в тот день, когда Ли так презрительно отозвалась о нем.

— Где девочки? — спросила Маргарет, и Керри очень неохотно ответила, что все играют в саду. В этот момент раздался боевой клич индейцев и, несмотря на расстояние, оглушил стоящих в холле.

Маргарет рассмеялась.

— Фотографируешь индейцев? — поинтересовалась она, глядя на аппарат.

— Э-э-э… да, — замялась Керри, лихорадочно соображая, как предупредить Ли. — Я думаю, лучше будет, если я скажу Ли, что вы вернулись. Она… ну…

Керри в отчаянии замолчала, так как из сада снова донесся боевой клич; на этот раз это был женский голос и звучал он не так жутко как предыдущий, но было ясно, что кричащий не пожалел усилий. К тому же легко было понять, что голос этот принадлежал Ли.

— Так вот оно что, — проговорила со смехом Маргарет. — Они вовлекли Ли в свою игру в индейцев?

Керри кивнула.

— Они ее загримировали, — поспешила предупредить она, взглянув на Руиса. Может… я лучше скажу ей… я имею в виду… — она замолкла, еще раз взглянув на жениха Ли.

Маргарет покачала головой и снова рассмеялась:

— Я уверена, что мистер Алдорет не будет возражать. — Она посмотрела на него, и в глазах у нее заплясали шаловливые огоньки. — Это стоит посмотреть… если близняшки нарядили ее, как в прошлый раз.

— Хуже, — призналась несчастная Керри, вспоминая о помаде и голубых меловых полосах.

— Тем лучше, — уверенно заявила Маргарет. Она забрала фотоаппарат у Керри. — И я совершенно согласна, что это стоит запечатлеть.

Весь этот небольшой эпизод занял всего несколько минут. Примерно в тот момент, когда Керри увидела входящего Руиса Алдорета, близнецы начали привязывать к дереву Жюли, а в тот момент, когда они втроем выходили из дома, Ли как раз залезала на дерево. И когда Маргарет, Керри и Руис подошли к индейцам, они увидели необыкновенно живописную картину.

Неумело, но старательно привязанная к стволу корявой яблони толстой веревкой стояла хорошенькая светловолосая девушка, ее длинная и густая грива волос развевалась на ветру. Выражение ее лица было чем-то средним между притворным страхом и почти неудержимым смехом. Из кустов выглядывали два живописно размалеваных личика, а сквозь листву видны были две маленькие плотные фигурки, украшенные перьями, как бы скрывавшиеся в засаде. Но больше всего Руиса изумил четвертый представитель семейства. Вытянувшись на толстом суку дерева, со свисающими тициановского цвета двумя толстыми блестящими косами с лицом размалеванным яркими полосами губной помады и голубого мела, лежала его столь всегда холодная и непревзойденно исполнительная секретарша.

Щелкнул затвор фотоаппарата, Ли оглянулась — глаза ее широко распахнулись от ужаса и изумления. Ее единственным желанием было провалится сквозь землю или как истинной Дриаде исчезнуть в его кроне. Она смотрела вниз — застывшая как бы не в состоянии понять происходящее — прямо в изумленные черные глаза Руиса Алдорета. Когда он подошел к дереву, Ли пошевельнулась, желая как-нибудь спрятаться, даже если бы для этого пришлось залезть выше и скрыться за ветками дерева, но смятение нарушило ее обычное чувство равновесия. С лицом побагровевшим от стыда она попыталась удержаться, схватившись за ветку рукой державшей томагавк, что, разумеется, не могло ее спасти, и свалилась прямо в руки Руиса Алдорета.

Секунду она была в оцепенении, потом вырвалась и помчалась прочь, бормоча что-то невразумительное. Через минуту она уже была в своей комнате.

Наряд Ли был несколько экзотичен, если не сказать более: шорты цвета хаки и блузка были сильно поношенными, к тому же запачканы землей, после прополки, на самом видном месте красовались пятна зеленой краски, оставшиеся с тех времен, когда она помогала красить гараж. А внешний облик поражал воображение: щеки располосованы ярко-красной помадой, две голубых полосы пересекали лоб, и еще одна шла вдоль носа. Большое красное пятно на подбородке довершало столь живописный вид, который должен был внушить страх настоящему апача. Зеленая лента, повязанная вокруг головы, подчеркивала тициановый цвет волос, а куриное перо, каким-то чудом прикрепленное к ним, придавало всему ее облику задорный вид. Завершал весь этот карнавал охотничий нож, висевший у нее на поясе, почти как у настоящего охотника. В руке Ли все еще сжимала картонный томагавк, ярко раскрашенный красной и черной красками.

Безусловно, Руис был свидетелем необыкновенного представления.

Ли бросила томагавк и села на кровать, по-детски расхохотавшись, именно такой ее и застала Керри, когда вошла в комнату, пробормотав внизу в извинение, что поможет Ли отмыться.

Керри выглядела озабоченной, но, увидев смеющуюся Ли, расплылась в улыбке.

— Спектакль был замечательный, мадам Жеронимо, — сказала она.

— Керри, что же мне делать? — почти взвыла Ли. — Я не могу сойти вниз и посмотреть ему в глаза.

— Боюсь, тебе придется это сделать, — сказала Керри. — Извини, не могла тебя предупредить, — добавила она виновато, — но твоя мать услышала боевые крики и догадалась, что происходит. Она решила, что твоему дорогому жениху эта картина доставит удовольствие.

— Он, должно быть, теперь размышляет, не собрался ли он жениться на девушке из племени апачей. — Ли снова начала смеяться. — Никогда и ни у кого не видела на лице такого изумления… но он засмеялся!

Она встала, расстегнула драгоценный ремень Тома и положила его вместе с ножом на туалетный столик, сняла с головы ленту, перо и, доставая чистое белье, сказала:

— Мне лучше начать смывать боевую окраску. Я быстро, — и скрылась в ванной комнате.

Когда Ли вышла через несколько минут, лицо у нее было чистое и свежее, толстые косы спадали почти до пояса и были слегка растрепаны после душа. Она сбросила халатик и осталась в одной комбинашке из белого атласа, красиво облегавшей ее фигуру. Керри отметила про себя, что Ли слишком хороша, чтобы вступать в фиктивный брак. Но она снова подумала, что представить себе не может, чтобы отношения Ли с Руисом оказались иными.

Керри наблюдала, как Ли доставала черную юбку и белую блузку из своего гардероба, и ухмыльнулась.

— Не следует ли тебе надеть что-нибудь более женственное? В конце концов, ты же сейчас не в офисе, к тому же предполагается, что он твой любимый.

Ли мгновение поколебалась, пожала плечами, повесила блузку с юбкой на место, и взяла платье из зеленой шерсти, которое великолепно оттеняло прекрасный цвет ее волос. Керри критическим взглядом обвела фигуру подруги и осталась весьма довольной. Сама Ли в это время думала, что платье не произведет никакого эффекта на Руиса Алдорета. Он даже не заметит, что она выглядит по-другому и что на ней не обычные для офиса юбка и блузка. Для Брюса следовало бы ей одеваться, а не для холодного бесчувственного человека, сидевшего внизу.

Накинув пластиковую пелерину на плечи, Ли начала расчесывать волосы, упавшие сверкающим каскадом, до самой ее талии, но, когда она начала их переплетать, Керри отобрала у нее расческу.

— Дай-ка, я сама это сделаю. Это будет быстрее. Вскоре волосы были уложены красивой короной, на лицо нанесен легкий макияж, и Ли была готова спуститься вниз, чего страшно боялась. И страх этот был совершенно естественным — ведь ей предстояло сыграть необычную роль.

Сможет ли она убедить свою семью, что любит человека, который для нее лично ничего не значит? Что может быть хуже, чем притворяться увлеченной человеком холодным и неэмоциональным, таким замкнутым. Она тоже в его присутствии чувствовала себя крайне неудобно и очень сковано, — так служащая побаивается своего босса, как однажды заметила Жюли.

Его минутное раскрепощение, проявившееся в утро их первого разговора о помолвке, давно исчезло, и он был таким, как обычно, и теперь она размышляла, как сможет пережить эти несколько часов, особенно помня о «мадам Жеронимо», как назвала ее Керри.

— Скрестили пальцы, — прошептала Керри, когда они выходили из комнаты. По крайней мере, маленькая Тэсс далеко, это уже большое дело, — добавила она, когда до них донеслись голоса близнецов очевидно, выставленных в сад. Ли согласилась: у Тэсс было необыкновенное свойство говорить все, что только приходило ей в голову.

Когда Ли спускалась по лестнице, платье ее тихо шуршало, и она снова подумала о том, что его следовало бы надевать для Брюса, — в этот момент она очень тосковала по нему. Боль была острой, и напомнила ей о Джейнис Мартин, страдающей по человеку, который никогда не будет с ней. Как сказала Джейнис, время притупляет боль, но она остается навсегда, ожидая момента, когда уже ничто не будет сдерживать воспоминания.

Но сейчас ей нельзя было об этом помнить… Она должна заставить себя забыть, насколько вообще это возможно, и сосредоточиться на том, что ей необходимо делать сегодня. Будет достаточно трудно не показать тоски по человеку, которого любит, и разыгрывать любовь к человеку, который ей далеко безразличен. Для этого надо быть очень талантливой актрисой. Для профессиональной актрисы не так уж важно, как она сыграет свою роль. Люди, следящие за ее игрой, с самого начала знают, что это притворство. Ей же надо притворяться так, чтобы все считали ее притворство реальностью. Не должно быть и тени сомнения в ее любви к Руису, потому что это жизнь, а не театр.

Они с Керри прошли через холл, и под шепот подруги «ни пуха» вошли в большую гостиную, всегда казавшейся удобной и очень уютной, которая содержалась в идеальной чистоте.

Отец вернулся с работы и тоже был в гостиной. Девушки заметили, что Руис разговаривал с ним по-деловому и совершенно свободно. Он мгновенно поднялся, как только обе девушки вошли в комнату, внимательно наблюдая за ними своими темными глазами. Казалось необычным, что две рыженькие девушки были близкими подругами, но близость их отношений была для него совершенно очевидной, хотя он совсем мало видел их вместе.

Потом он перехватил взгляд Керри и заметил, что при совершенно серьезном выражении лица, ее глаза откровенно смеялись. Ему не нужно было никаких слов, чтобы понять, что Керри посвящена в дела своей подруги и сомневается в его способности притворяться. По выражению ее лица можно было понять, что она боится за Ли и вместе с тем, что ее забавляла мысль о том, как он будет играть свою роль. Он хорошо помнил разговор в кафе.

Ли не смела взглянуть на него, но обратила внимание на то, как Руис разговаривал с ее родителями, и отметила, что он может быть очаровательным, когда пожелает. К тому же он был чрезвычайно привлекателен.

Несколько смутившись от нахлынувших на нее мыслей, Ли все-таки сумела кое-как улыбнуться ему и с изумлением увидела его ответную улыбку. Она была вынуждена признать, что это был приятный, хотя и неожиданный сюрприз. Она и представить себе не могла, что улыбка может так преобразить человека. Или могла? Был один случай — в офисе — но сейчас в этой улыбке было еще что-то. Ей даже пришла в голову дикая мысль, что он мог бы нравиться женщинам. От него исходила мужская сила, которая так влечет к себе женщин, а смуглое лицо и темные волосы приковывали взгляд.

— Добрый день, дорогая моя, — сказал он ласково, пока она приходила в себя от шока вызванного его улыбкой. Он так произнес эти слова, будто они были для него обычными. Возможно, он назвал ее так только потому, что забыл ее имя, подумала она с долей юмора. Она была совершенно уверена, что он никогда не думал о ней иначе, как о «мисс Дермот».

Руис подошел и протянул ей худощавую с длинными пальцами руку. Ли ответила рукопожатием, а Руис обнял ее за плечи, снова ошарашив ее тем, что сделал это совершенно естественно и как бы привычно.

— Может быть, ты познакомишь меня с леди, которую я недавно встретил в саду? — добавил он, вызывая смех всех членов семьи.

— Пожалуйста, забудем о ней, — умоляюще проговорила Ли, пытаясь привыкнуть к ощущению его руки у себя на плече.

Маргарет, смеясь, покачала головой:

— Ну уж нет, у нас есть отличный снимок. Я собираюсь подарить копию твоему жениху.

— Спасибо, буду очень рад. — отвечал Руис. — Я буду показывать его, когда она будет вести себя слишком высокомерно.

Он снова улыбнулся, и Ли, смущенно рассмеявшись, села на диван.

— Мы сумели убедить его, что он женится не на представительнице племени апачей, — смеялась Маргарет, — но это было нелегко.

Еще немного посмеялись, и Ли была рада, так как это каким-то образом могло объяснить смущение, ясно читавшееся на ее лице. Руис сел с ней рядом и снова тем же хозяйским жестом обнял ее за плечи, а она никак не могла держаться так же непринужденно. Ли даже хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не спит ли она, когда она ощутила на своей талии теплоту руки Руиса. Более того, ее странно возбуждала его близость.

Маргарет наблюдала за ними с улыбкой и, если и заметила сдержанность дочери, то легко объяснила ее тем, что Ли вообще не любила показывать свои чувства на людях.

Что касается Руиса, легкость, с которой он вошел в роль, поразила Ли, и они обменялись с Керри откровенно изумленными взглядами, явно говорившими: «Вот уж не думала, что он на такое способен». Руис перехватил их взгляды и улыбнулся. Ли не только была удивлена актерскими способностями Руиса, ее порадовало и то, как он легко вписался в ее семью. Никто, казалось, и не думал ни о его богатстве, ни о его положении. Все было легко и непринужденно. Ли оправилась от смущения, вызванного тем, что Руис обнял ее.

— Расскажите нам о вашем доме в Мексике, — с улыбкой попросила его Маргарет. — Как он называется… Карастрано, так, кажется, сказала Ли.

— Верно, — кивнул Руис. — Я не был там уже десять лет. — Взгляд его вдруг устремился куда-то далеко, и на губах появилась грустная улыбка, словно он забыл, где находиться, и погрузился в себя.

— Ты никогда его не забывал, правда? — импульсивно спросила Ли, и он тут же повернулся к ней и посмотрел на нее так нежно своими темными глазами, что она не могла понять: было ли это притворством или искренним чувством оттого, что он думал о чем-то по-настоящему дорогом для него.

— Да, никогда не мог забыть, — сказал он так же тихо, и на короткое мгновение в черноте его глаз появилось что-то вроде горечи и боли, заставившее ее невольно протянуть ему руку. — Не думаю, что вообще смог бы когда-нибудь забыть, — добавил он. Но теперь Карастрано будет принадлежать ему. Руис снова улыбнулся, улыбнулся той очаровательной улыбкой, которая так волновала Ли, но она уже знала, что он притворяется. — Мы вернемся туда вместе… и это будет лучше, чем возвращаться одному.

— Когда вы закончите миловаться с Ли, — заявил нахальный детский голосок, — мы бы хотели услышать побольше о Мексике.

— Тэсс! — с возмущением сказала Маргарет, даже не поворачиваясь к младшей дочери: она знала, что никто, кроме нее не мог сказать такое. Но все же Маргарет вынуждена была обернуться и не смогла сдержать улыбки. Тэсс, мисс Тереза Дермонт, сидела на подоконнике и болтала ногами. На голове у нее был повязан старый галстук отца и торчало куриное перо. Вид, безусловно, живописный и забавный, но до старшей сестры ей было далеко — Ли в роли воина-апача была неподражаема.

Маргарет уже собралась приказать дочери удалиться, когда Руис, улыбаясь, спросил неугомонную Тэсс.

— Конечно же. Что бы вы хотели узнать? «Слишком многое», — хотелось предупредить его Ли.

Тэсс одарила Руиса откровенно заинтересованным взглядом — странно, но пока ее брата-близнеца не было видно — и соскользнула с подоконника, чтобы подойти поближе. Ли внутренне напряглась, зная, что может последовать, но на этот раз все оказалось не так уж плохо.

— Ваши предки пришли туда с конкистадорами? — наконец спросила Тэсс. Руис кивнул.

— Да, дон Ксавьер был основателем нашей династии. Предполагается, что я немного похож на него.

— О! — Тэсс снова заинтересованно и оценивающе посмотрела на него. — Какой он?

— Карастрано? — Руис улыбнулся, но Ли поняла, что мыслями он находится далеко от них. — Он большой и вместительный… очень старый. Во внутреннем дворике фонтан, который, кажется, никогда не перестает напевать песенку… и еще там очень много цветов, в основном роз — моя мать больше всего любила розы. — На мгновение он, казалось, вернулся к ним. — Она была англичанкой, но я ее никогда не знал. Она умерла, когда я родился. Мой отец погиб через несколько лет.

Когда он замолчал, Ли на мгновение пришла в голову жуткая мысль, что Тэсс спросит, почему он приехал жить в Англию, но Тэсс думала совсем о другом.

— Вы бы хотели прийти на мой день рождения? — спросила она, как будто оказывая ему огромную милость.

Ли уже собиралась придумать какой-нибудь предлог, который помог бы ему отказаться, но, к ее удивлению, Руис улыбнулся девочке, со всей серьезностью принимая ее приглашение, чему та страшно обрадовалась.

— Спасибо, мисс Дермот, — сказал он с лукавым огоньком в глазах. — Сочту за большую честь прийти. Может быть, вы сообщите мне, когда он будет отмечаться?

Тэсс тут же сообщила, очевидно, заранее отведя ему главное место среди взрослых приглашенных и, несомненно, польщенная новым для нее обращением «мисс Дермот».

На какой-то миг взгляды Ли и Руиса встретились, и Ли снова заметила столько теплоты в глазах Руиса, что невольно от смущения опустила глаза и переменила тему разговора.

После чаепития Ли вышла вместе с Руисом в холл — казалось все ожидали от нее именно этого — и, чтобы преодолеть застенчивость, завела разговор о дне рождения Тэсс.

— Ты бы хотела, чтобы я не пошел? — прямо спросил он.

Ли жестом показала, что она вовсе не возражает против его прихода.

— Нет… нет, разумеется. Я просто подумала, что это вряд ли вам понравится.

— А может быть ты просто не знаешь, что мне может понравиться? — возразил он, иона подумала, что, он действительно хочет прийти, и что это не только знак вежливости.

— Не знаю, — сказала она. — Поэтому я и предлагаю вам возможность отказаться от приглашения. Я смогу придумать что-нибудь вроде гриппа, например. Дни рождения Тэсс все больше становяться похожими на небольшой ураган. Пораньше днем устраивается праздник для детей, на который не допускаются взрослые, потом — для взрослых, перед тем как она отправится спать.

— Понятно. — Он посмотрел на нее с непонятным, замкнутым выражением лица. — Ваш бывший жених пришел бы? — И когда Ли утвердительно кивнула, он решительно заявил, как будто разговор на том и должен был окончиться:

— Тогда я не вижу причины отказываться от приглашения вашей сестры.

«Ну что ж, — подумала Ли, — сам будет виноват, если Тэсс вовлечет его в одну из своих диких выходок». Однако, думая о любимой игре своей сестренки, она сделала последнюю попытку дать ему понять, какой опасности он себя подвергает.

— Одна из любимых игр Тэсс — фанты. — И она задает вопросы так, чтобы поймать нас в ловушку и, таким образом, взять фант. В ее день рождения ей разрешается больше чем обычно. Если, конечно, ее фанты можно вообще ограничить какими-то рамками. Если она поймает вас, вам тоже придется выполнять ее желание.

— Понятно, — он чуть улыбнулся. — Чего же именно вы боитесь?

— Не знаю, но с Тэсс возможно все, что угодно.

— Тогда постараюсь не попасться на ее вопросах. — Он вдруг посмотрел на нее критически. — Еще одно: твоя игра. Тебе надо играть лучше, или всем станет ясно, что это притворство.

Ли покраснела.

— Мне очень жаль… это довольно трудно… — начала она, но его насмешливый голос прервал ее.

— Совершенно уверен в этом, но так как это ваше собственное предложение, вы вряд ли можете теперь от него отказаться.

Она с твердостью встретила его взгляд; подбородок ее гордо поднялся.

— Я и не думала отказываться, мистер Алдорет. Обычно я довожу начатое до конца.

— Я уверен в этом, — сказал он тихо, потом снова посмотрел на нее с некоторой иронией, которая стала ее уже раздражать. — Между прочим, меня зовут Руис. — Он произнес имя мягко, почти как «Льюис», только с другой согласной в начале. — Покажется странным, если ты будешь со мной так официальна, особенно при твоих родных.

Ли кивнула, все еще чувствуя, что ей будет нелегко выговорить его имя…

— Я разрешаю тебе называть меня по имени, — вдруг сказал он снова насмешливо, как будто догадался, о чем она думала. — И еще одно.

Руис вынул из кармана маленькую коробочку. Угадав интуитивно, что это, Ли сжала руки за спиной, не удержавшись от такого детского жеста. Вручение кольца было символом любви. В данном же случае это было еще одним знаком притворства, внешним знаком того, о чем никто не догадывался, кроме Керри, разумеется… И Брюса.

Руис взял руку Ли, и на его лице опять появилось насмешливое выражение.

— Неизбежное зло, как это ни неприятно. Я понимаю ваши чувства, поэтому не воспринимайте это как обязательство.

Ли подняла голову, подумав невольно, как бы родные отнеслись к подобному разговору, если бы могли слышать все это. Руис стоял, взяв ее руку в свою в другой руке он держал маленькую коробочку, в которой лежало кольцо с темным сапфиром.

— Я и не думала об этом, — наконец сказала она. — Просто это показалось мне ненужной тратой.

— Но необходимой, я думаю, с этим ты не будешь спорить. Твои родные ожидают, что ты будешь носить обручальное кольцо.

— Да, наверное, — неохотно согласилась она и смотрела, как он надевает ей кольцо. Сама процедура несколько удивила Ли, так как она была почти уверена в том, что Руис отдаст ей коробочку с кольцом, и предоставит ей надеть его самой, что вполне соответствовало бы создавшейся ситуации. Но что больше всего поражало ее, так это то, что кольцо было точно по размеру, будто сделано специально для нее.

— Хорошее предзнаменование, — заметил Руис загадочно, и Ли с трудом выдержала взгляд его темных глаз. Он не разъяснил, что именно является хорошим предзнаменованием, и еще раз удивил тем, что, надев кольцо, поцеловал ее руку. — Это тоже принято при вручении обручального кольца, — с иронией произнес он, и Ли, чтобы не показать своего смущения, отвела глаза.

— Очень красивое кольцо, — наконец пробормотала она.

— Возможно, мне следовало бы сказать, что кольцо выбрано под цвет твоих глаз, — сказал он опять с явной насмешкой в голосе.

— Я и не предполагала, что вы знаете, какого цвета у меня глаза, невольно выпалила Ли.

— Да? — Он неожиданно взял ее за подбородок, на мгновение у Ли захватило дух: она подумала, что он сейчас ее поцелует, но он только улыбнулся возможно, догадался о ее мыслях? — Значит, знал, раз их цвет совпадает с цветом камня. Или ты предпочитаешь бриллианты? — добавил он. А Ли отметила, что он не знает ее вкусы и цвет ее глаз, но что он действительно необычный человек.

— Я… мне, вообще-то, нравятся сапфиры, — запинаясь, выговорила она. Почему он приводил ее в такое замешательство?

— Хорошо. — Он взглянул на закрытую дверь. — Думаешь, я уже могу уйти, или мы еще недостаточно долго прощались?

Ли почувствовала, как опять предательский румянец заливает ее щеки. Ну уж, в самом деле, сердито размышляла она, можно подумать, что она школьница! Что случилось с ее обычным умением держаться холодно и с достоинством, в любых обстоятельствах.

— Я… думаю, да, — неуверенно сказала она. Руис вдруг провел рукой по ее волосам, немного растрепав их. От неожиданности Ли даже отпрянула…

— Необходимое добавление, — сухо пояснил он. — Для предполагаемого прощания со своим любимым ты выглядишь слишком уж нетронутой.

И снова кровь бросилась в лицо Ли, и она не могла найти ни слова в ответ, тем более, что все еще чувствовала прикосновение его губ к своей руке.

— Если ты считаешь, что наше прощание не совсем правдоподобно, то конечно… — Она снова гордо подняла голову. — Пожалуй, нет оснований быть недовольным. — Я уверена, что все выглядит вполне реалистично. — Ее спокойный, уверенный тон был тому доказательством. Руис уже без всякой иронии в голосе произнес:

— Тогда мне кажется, пора сказать «адьос». И снова для нее это оказалось неожиданным. Вместо привычного «до свидания», он сказал «адьос», что казалось намного уместнее.

— Адьос, — повторила она.

Ли стояла и думала о том, почему Руис произнес это испанское слово. Никогда раньше она не замечала за ним привычки вставлять в свою речь испанские слова. Может, мысли о Карастрано пробили брешь в том, что было лишь оболочкой. Если так, то что скрывается за этой оболочкой?

— И больше ничего? — удивился он.

— Адьос… Руис, — добавила она застенчиво. Когда он ушел, она стояла задумавшись, стараясь понять его. Холодная замкнутость Руиса в офисе была привычна и в какой-то мере оправдана, но всегда ли он был таким с женщинами, разумеется, когда они находились не в официальной обстановке? — Но был еще и третий Руис Алдорет, совершенно ей неизвестный, который более всего и удивлял ее. Мужчина, улыбавшийся ей с такой пленительной теплотой, чье прикосновение заставляло ее остро чувствовать его сильный индивидуальный магнетизм, о существовании которого она не подозревала раньше.

Когда Ли, задумавшись, вышла в гостиную, мать встретила ее с улыбкой и радостно сказала:

— Я знаю, ты хочешь задать неизбежный вопрос, так избавлю тебя от этой необходимости. Мне он нравится. Очень.

Ли повернулась к отцу.

— А тебе?

— Отличный человек, — кивнул Джон Дермот. — Он покачал головой. — Я хотел бы быть столь же уверенным в том, что все будет хорошо у Стеллы и Брюса.

— О, почему бы нет? — поинтересовалась Ли, постаравшись, чтобы в ее голосе слышалось только любопытство.

— Ну, мы ничего не говорили раньше, но мы немного сомневались, когда ты обручилась с Брюсом.

— В каком смысле?

— Я уже говорил раньше, когда ты только порвала с ним, — отрывисто заговорил ее отец. — Он слабый… склонен постоянно опираться на других людей.

— Никогда этого не замечала, — ответила Ли.

— Внешне это незаметно, — сказала Маргарет. — Это скорее чувствуется, чем проявляется. Именно потому мы так удивились, когда узнали, что Стелла якобы влюбилась в него.

— Может, он это просто сочинил. — вставила Жюли.

— Ну, это вряд ли, — тут же опровергла ее мать.

— Нет, — невольно вырвалось у Ли, вспомнив сцену в гостиной. — Я хотела сказать, я кое-что слышала от Стеллы… — добавила она, когда все посмотрели на нее вопросительно. Она не могла сказать, почему она была так уверена. Тогда я, конечно, ничего не подумала, но потом до меня дошло.

— Действительно, если подумать, очень уж это все странно, — заметила Жюли. — Я никогда не думала, что Стелла захочет выйти замуж за такого человека, как Брюс, но, может, это просто ее реакция на всех этих ультракрасивых типов, с которыми она играет в фильмах.

Ли в ответ слегка улыбнулась, и в этот момент даже не могла объяснить, почему так спокойно отнеслась к столь уничтожающей оценке Брюса ее родными.

— Вероятно, он действительно самый обыкновенный, — сказала она, — и, как ты говоришь, это может быть со стороны Стеллы чем-то вроде реакции, но я уверена, что все будет хорошо.

«Все и будет хорошо, — мрачно подумала про себя Керри, — для Стеллы. Для Стеллы все всегда кончается хорошо». И все же ей в голову пришла довольно необычная мысль. Судя по тому спектаклю, который устроил сегодня для них Руис Альдорет, — и не только по спектаклю, как ей стало казаться, — он мог бы сделать Ли гораздо счастливее, чем Брюс.

Маргарет неожиданно лукаво улыбнулась, потом медленно кивнула. В этот момент она очень напоминала свою младшую дочь.

— Твой Руис настоящий кабальеро, верно? Ли удивленно взглянула на нее, потом задумчиво кивнула.

— Вероятно, так оно и есть. Я как-то не замечала этого до сегодняшнего дня. Он… он обычно такой холодный и замкнутый, что как-то забывается, что он наполовину испанец. — Она едва успела остановить себя, сообразив, что в данный момент предполагается, что он не может быть ни холодным, ни замкнутым, — по крайней мере, с ней.

Жюли хмыкнула:

— Да уж не думаю, что он позволяет тебе забыть об этом сейчас!

— Ну и как? — осведомилась с насмешливой улыбкой Керри. — Не позволяет?

Взгляды их встретились, и губы Ли вздрогнули от едва приметной улыбки.

— Не скажу, — отпарировала она и, чтобы прекратить этот разговор, ставший слишком личным и смущающим ее, показала кольцо. Не зная, почему, до этого момента она прятала руку, словно стесняясь и не желая показывать прекрасный синий камень, связывавший ее с Руисом.

Жюли вскрикнула от восторга, и все последовали ее примеру, когда рассматривали очаровательный продолговатой формы сапфир и два маленьких бриллиантика.

Позже, уже лежала в постели, она поймала себя на том, что вспоминает каждую подробность, будто все это проходило прямо перед ее глазами.

«Настоящий кабальеро» — так назвала ее мать. Каким-то он будет в Карастрано? Он определенно обладал манерами джентльмена, которые так присущи членам старых аристократических испанских семей, но не обладал другим даром, присущим им, напомнила она себе с кривоватой улыбкой.

Но так ли это? Сомневаться не приходилось, что ему гораздо легче, чем ей, давалось их небольшое притворство — и она вспомнила короткое мгновение в холле, когда ей показалось, что он ее вот-вот поцелует. Было ли это только в ее воображении, или с его стороны это было капризом, имевшим целью подшутить над ней, от которого он в последний момент отказался?

Потом Ли вспомнила какая мысль пришла ей в голову, когда он вышел из дома. Не разрушили ли воспоминания о Карастрано ту оболочку, за которой он скрывался все десять лет, проведенные им в Англии? И если это было так, каков он на самом деле? Холодный, сдержанный человек, знакомый ей по офису, насмешливый незнакомец, или существовал третий Руис Алдорет, о существовании которого она до сегодняшнего дня и не подозревала и о котором не знала ничего, кроме того, что он мог улыбаться с такой теплотой в темных глазах.

И только сейчас она осознала, что за все то время, что он провел с ней, она ни единого раза не подумала о Брюсе, — и это было самым странным.

 

Глава 6

В понедельник происшедшее в субботу не упоминалось, если не считать насмешливого вопроса Руиса о том все ли в порядке дома у Ли, на что она могла с полным основанием ответить утвердительно. Затем Руис, как обычно, вызвал ее для диктовки писем. Чуть позже он сообщил, что в среду уезжает в Карастрано и думает пробыть там около двух недель. Ли восприняла это, как предлог для того, чтобы не пойти на день рождения Тэсс. Руис, однако, сразу же развеял ее сомнения, сообщив, что успеет вернуться до дня рождения ее сестренки.

День проходил своим обычным порядком, если не считать того, что пришел Брюс, — он принес какой-то отчет. Ли, к своему удивлению, отнеслась очень спокойно к приходу Брюса, ни один мускул на ее лице не дрогнул, а сердце продолжало биться в привычном ритме. Возможно это совершенно естественно, сказала она себе. Волшебство исчезло, когда она увидела в его объятиях Стеллу.

Ей даже не пришло в голову, что боль при мысли о том вечере была уже не такой острой. Видно права Джейнис, говоря, что со временем чувство утраты притупляется.

— Ты еще не получил вестей от Стеллы? — спросила она и снова удивилась, что голос ее при этом даже не дрогнул.

— Нет, — мрачно ответил Брюс. — Очевидно, мое письмо до нее еще не дошло.

— Не волнуйся, дойдет, — ободрила его Ли, — дойдет, и тогда она сразу же свяжется с тобой. — Она покачала головой:

— Извини, что я не поговорила с тобой в тот же… в тот же день. Не следовало откладывать разговор до тех пор, пока я не придумала подходящего предлога для расторжения помолвки.

Брюс нахмурился, но не по той причине, о чем она было подумала.

— Мне не нравится то, что ты собираешься сделать. Тебе что, на самом деле необходимо выходить за него замуж?

— Я думала, мы уже обсудили все это, — пожала плечами Ли. — Это облегчит положение Стелле и не принесет вреда мне. В любом случае, — добавила она, стараясь говорить беззаботно, — я совершенно бесплатно проведу отпуск в Мексике.

— Я надеюсь, что это тебе не повредит, — сказал он все так же мрачно. Ли, неужели ты не понимаешь…

— Ты же знаешь, каков Руис Алдорет, — спокойно прервала его Ли. — Я ни чуточки не сомневаюсь, что он сдержит свое слово. Не удивляйся, когда увидишь нас вместе, это просто игра. Он совершенно не переменился. Так же холоден и лишен эмоций, как и прежде.

Но так ли это было на самом деле? На этот вопрос Ли и сама не смогла бы ответить.

— Возможно, — согласился нехотя Брюс, — но мне все же не нравятся твои планы. Но нравилось ему это или нет, он ничего не мог поделать. Ли сама выбрала выход из создавшегося положения и не собиралась ничего менять.

— Во всяком случае, — добавила она, — когда я решилась на этот договор, я обещала, что не откажусь в последний момент. У него очень мало времени для выполнения условия, и, если я его подведу, ему придется начинать все сначала.

— Он успеет найти кого-нибудь другого.

— Возможно, но в этом нет необходимости. — Она взглянула прямо ему в глаза. — Кроме того, ты думаешь, как Стелла воспримет мой разрыв с Руисом?

— Когда-нибудь тебе все равно придется это сделать… по крайней мере, брак-то будет аннулирован. Ли повела плечом.

— Это будет через несколько месяцев, а многие браки и разваливаются после трех-четырех месяцев. И не забывай, что у меня будет вполне основательный предлог. Руис явно воспитан в латиноамериканском духе, и хотя он прожил десять лет в Англии, будет вполне естественно, если по возвращении в Мексику его прежние взгляды на жизнь оживут и окажутся причиной нашей несовместимости. Мексика находится под сильным испанским влиянием, а испанцы считают, что женщина не может быть независимой. Я же очень независима. Разумеется, мне противно обманывать родных и заключать фиктивный брак, но… — она пожала плечами, как бы говоря, что ей ничего не остается делать.

— И все же мне это не нравится, — пробормотал Брюс. — Во всяком случае, я не могу понять, почему твои родные так легко этому поверили. Я ведь не поверил.

— Ты догадался совершенно случайно, я не собиралась вести себя так, чтобы ты понял. А что касается моих родных — не будь так самоуверен. На тебе свет клином не сошелся, и они верят, что я нашла себе другого.

Он покраснел от смущения.

— Я не то имел в виду.

— Я пошутила, — поспешила сказать Ли. — Я тоже не хотела, чтобы ты меня так понял.

— И все же мне это не нравится, — пробормотал он смущенно.

— Мне тоже, — тихо сказала Ли. — Но я доведу дело до конца. Если бы это была другая девушка, я просто разорвала бы помолвку, но так как это Стелла, я сделаю так, чтобы все кончилось хорошо. Давай на этом и закончим, договорились? — И разговор окончился.

День рождения Тэсс приближался. Руиса все еще не было, и Ли уверила всех, что он отправился в Карастрано, чтобы проверить, как обстоят дела в его поместье, на случай, если что-то придется исправлять перед их приездом. На самом деле он ничего подобного не говорил — он ей вообще не сказал, зачем отправился в Карастрано. Но это объяснение звучало бы достаточно убедительно, спроси ее кто-нибудь об этом.

Праздничный день наступил, а от Руиса не было никаких вестей, и неизвестно было, успеет ли он вернуться. Даже накануне вечером его еще не было в Англии. Когда кто-нибудь упоминал об этом, Ли небрежно пожимала плечами.

— Думаю, он появится в последний момент. Разговора о том, что она не получала от Руиса писем, не было, так как Ли сказала, что получала их в офисе. И правда, письма туда приходили, но это были чисто деловые послания. Она даже не была уверена, что он приедет, и все же готовилась, как и любая другая девушка, ожидающая своего жениха. На этот раз она надела платье темно-сапфирового цвета, почти одного оттенка с камнем обручального кольца, подаренного им, цвет платья очень шел ей, а темно-синие глаза сверкали еще ярче.

Когда она спустилась в холл, Жюли ухмыльнулась, потом одобрительно присвистнула.

— Ну, как можно удивляться тому, что он не может уехать в Мексику без тебя! — нахально заявила она.

Ли сделала ей угрожающий жест, а Жюли рассмеялась и выбежала в гостиную.

Когда готовились к этому вечеру, все еще думали рядом с ней увидеть Брюса, но теперь его место должен занять «обожающий ее жених» Руис Алдорет.

Тэсс уже провела свой послеобеденный прием для детей, и должна была находиться в постели, но от мисс Терезы Дермот ничего подобного ожидать не приходилось. Казалось, она была переполнена энергией, и была в самом прекрасном настроении. Ее волосы, как и у брата, были безукоризненно уложены, что было для всех непривычным, к тому же близняшки были вымыты и красиво одеты. Но никто не мог бы сказать, как долго эти разбойники смогут прибывать в столь необычном для них состоянии.

Все говорили о празднике как о дне рождения или «вечере» Тэсс, на самом же деле он, разумеется, устраивался для них обоих. Том, разыгрывая мальчишескую неприязнь ко всяким «вечерам», называя их «девчачьими затеями» и всегда подчеркивая, что приглашала гостей его сестренка, был бы горько обижен и оскорблен в своих лучших чувствах, если бы его исключили из этих мероприятий.

Когда Ли вошла в комнату, они оба стояли на коленях на кушетке, прижимаясь носами к окну, а Маргарет наводила порядок после вызванного их появлением вихря.

Вдруг Том восторженно воскликнул:

— Ба! Что за супермашина! — Как всегда, автомобили интересовали его больше всего на свете.

— К тому же она останавливается перед нашими окнами, — добавила от себя Тэсс.

В первый приезд Руиса, они были в саду и не видели его машины. А машина, естественно, привлекала внимание — длинная, обтекаемой формы, черного цвета, чуть отделанная хромом. Определенно, очень дорогая. Неудивительно, что в офисе многие завидовали ей, ведь они верили, что брак настоящий.

Без сомнения, и Ли могла бы верить в удачу, если бы не договор.

— Ты бы пошла встретила его, дорогая, — заметила Маргарет. Ли покраснела, угадав, что имела в виду мать, но еще больше се смутила ухмылка Жюли. Хорошо, что Ли не заметила заинтересованный взгляд младшей мисс Дермот, иначе она бы забеспокоилась.

Когда Ли вышла и плотно прикрыла за собой дверь, Тэсс выбежала из гостиной и, пригнувшись, скрылась с какой-то одной ей ведомой целью, затем вошла в дом через кухню и на цыпочках прокралась к переходу, ведущему в холл.

Открыв дверь Руису, Ли испытала что-то вроде шока: за две недели, проведенные в Карастрано, он загорел. Перемена казалась небольшой. Почему же у Ли захватило дух от его вида?

— Итак, вы все-таки успели вернуться, — немного смущенно заметила она, что было довольно глупо, ведь он стоял перед ней.

— Конечно. Я же сказал, что вернусь вовремя, — уверенно ответил он, давая тем самым понять, что он всегда держит свое обещание. Потом добавил со своей неожиданной и волнующей улыбкой:

— Сегодня ты очень красива.

Ли снова почувствовала, как предательски краснеют ее щеки. Она размышляла, что заставило его сказать это, когда рядом никого не было. Но Ли просто не заметила то, что увидел Руис. Тэсс выглядывала из-за угла с явным любопытством на лице и ожиданием чего-то интересного.

Руис обнял Ли за плечи, собираясь войти в гостиную, и тут разочарованный голосок выпалил:

— А разве вы не собираетесь ее поцеловать? Брюс всегда это делал. В этот момент Ли с удовольствием нашлепала бы сестрицу, как ни сильно любила эту маленькую негодяйку, но теперь она поняла поведение Руиса.

Она увидела, как вздернулись его черные брови и, когда Тэсс появилась в холле, Ли удивилась, как легко он вышел из создавшегося положения.

— У тебя на глазах — нет.

— А… — Казалось, что Тэсс поняла логичность его заявления. — Тогда я уйду, — смиренно добавила она.

Ли проводила взглядом сестру, и когда та исчезла из вида, обратилась к Руису:

— Не обращайте внимания на Тэсс, пожалуйста. Она постоянно делает неловкие замечания, а так как знает, что мы обручены… она… ну…

Ли замолкла, растерявшись, но он закончил за нее с блестевшими насмешливо глазами:

— Она ожидает какого-то явного доказательства этому?

Ли кивнула, задумавшись, что могла затевать Тэсс. Вообще-то прятаться по углам и подглядывать было не в ее характере, но Ли не могла оставаться совершенно спокойной, пока она не знает, какая идея вызревала в голове Тэсс под яркой копной ее волос. От нее можно было ожидать чего угодно, особенно в ее день рождения, когда ей позволялось больше чем обычно.

Когда они вошли в гостиную, взоры всех присутствующих обратились на них. Тэсс уже возвратилась в гостиную разочарованная тем, что не смогла понаблюдать любовную сцену.

Маргарет улыбнулась и протянула ему руку.

— Так, значит, вы решили набраться храбрости и подвергнуть себя этому испытанию. Мы всегда говорим, что всякий, прошедший испытание «вечером» Тэсс, способен выжить в любой катастрофе, включая и атомную бомбежку.

Руис засмеялся.

— Значит, это стоит пережить!

Жюли приветствовала его сдержанно, но клокочущий темперамент не позволял ей долго смущаться или сохранять серьезность только из-за того, что ее сестра обручена с владельцем фирмы Мередит, и через некоторое время она стала держаться с ним гораздо свободнее, чем сама Ли.

Том, разумеется, все еще стоял, приклеившись носом к окну, в молчаливом восторге от сверкающей машины, оставленной перед окнами. Все внимание, уделенное им Руису Алдорету, ограничилось одним коротким взглядом в его сторону, чему, вообще-то, не стоило удивляться. Даже приезды Стеллы производили на него небольшое впечатление. Для него она была просто еще одним членом семьи, и ее знаменитость не имела никакого значения. Видимо, так же он воспринимал и Руиса.

Тэсс же, наоборот, по причине известной только ей самой, — Ли очень надеялась, что так оно и останется, — продолжала внимательно и заинтересованно наблюдать за старшей сестрой и Руисом. Слишком хорошо зная эту девицу, Ли отчаянно надеялась, что никакая ужасная затея не зарождается под ее морковного цвета шевелюрой, уже начинающей терять неестественно аккуратный вид. Ли нисколько не волновало бы если бы волосы сестренки встали дыбом, а вот ее оценивающий взгляд не мог не беспокоить. Том был совершенно не опасен. Он вовсе не был склонен делать замечания, на которых специализировалась его сестренка, да и вообще, машина, стоявшая за окном, целиком поглотила его внимание. Единственно, чего можно было опасаться с его стороны, так это того, что он мог попросить прокатить его.

Руис вручил подарки близнецам, чем еще больше очаровал их: это были настоящие индейские макасины, заказанные им во время его поездки.

Ли с удивлением взглянула на Руиса. Он не только возвратился вовремя и не разочаровал мальчика и девочку, но специально для них заказал макасины, Каким-то образом он угадал их размер, без сомнения помня об апачах, увиденных им, когда он в первый раз приехал в этот дом.

А помнил ли он еще одного воина-апача? Того, что лежал на ветке яблони и свалился прямо ему в руки?

Руис неожиданно обернулся и встретился с ней взглядом, и по выражению его лица было совершенно ясно: он помнил. Насмешливая улыбка скользнула по его губам, совсем не похожая на ту, что была тогда, в холле.

— Может быть, мне следовало бы заказать пару и для «мадам Жеронимо»?

— Ой, нет, пожалуйста, позволь ей спокойно закончить свою жалкую жизнь, умоляюще улыбнулась Ли, размышляя, как он ухитрился узнать насмешливую кличку, данную ей Керри. Возможно, от Жюли или от матери:

— они одобрили это прозвище, данное ей Керри.

— Почему? — спросил он все еще улыбаясь, но в этой улыбке не было ни тени насмешки или издевательства. — Я уверен, что ее стоило запечатлеть для потомков, как правильно заметила ее мать.

— Она в тот момент предпочла бы провалиться сквозь землю, — виновато призналась Ли.

— Я рад, что этого не произошло, — сказал он так тихо, что слышать его могла одна Ли. Да и в любом случае, остальные были совершенно поглощены зрелищем — близняшки маршировали по комнате в только что подаренных макасинах. — Мне очень понравилось то, что я увидел.

— Это размалеванное чудо? — почти прошептала Ли.

— Девушка под всей этой краской, вот что было важно, — так же тихо сказал он. — Знаете, что я думал до этого?

Почти загипнотизированная Ли кивнула.

— Что моя секретарша слишком совершенна, профессиональна, всегда слишком безупречна, чтобы быть человеком. А потом я встретил кого-то совершенно другого — девушку, которая была готова разорвать собственную помолвку, чтобы могла быть счастлива ее сестра. Девушку, которая не хотела никому позволить догадаться об этом, готовую на что угодно ради того, чтобы ничто не нарушило счастье сестры. Она могла даже играть в детские игры с маленькими сестренкой и братишкой.

Некоторое время Ли стояла очарованная, не отводя от него взгляда, не понимая, что с ней происходит.

Словно звук трубы, спасительно прозвенел дверной звонок. Она с облегчением бросилась в холл.

— Это, наверное, Керри. Я ее впущу, — поспешила сказать она, останавливая мать, готовую пойти открыть дверь.

В холле Ли постояла секунду, как будто приходя в себя, потом подошла и открыла дверь. Керри приветствовала ее широкой улыбкой.

— Итак, Его Превосходство здесь. Как идут дела?

— Не могу его понять, — как-то нерешительно ответила ей Ли, вспоминая его последнюю фразу.

— Плохо справляется с ролью, а? — лаконично заметила Керри. — Нам следовало бы ожидать этого, хотя в прошлый раз у него все довольно хорошо получилось. — добавила она, не сомневаясь, что первый раз все дается гораздо труднее.

— Нет, не в том дело, — с удивленной улыбкой покачала головой Ли. — На самом деле у него получается еще лучше, чем в прошлый раз.

— В чем же тогда беда? Ли пожала плечами.

— Не знаю. Может, это просто мое воображение. Она не могла признаться даже Керри, что он казался ей все более привлекательным.

— Тэсс уже успела сказать что-нибудь страшное? Ли просто подняла руку и перекрестила пальцы, и Керри хмыкнула.

— Я тоже буду держать пальцы скрещенными. Когда они вошли в комнату, Керри поймала себя на том, что взгляд ее постоянно обращается к Руису, стараясь обнаружить, в чем же именно он переменился. Он всегда был привлекателен, но теперь казался более живым, заставляя женщин чувствовать его мужской магнетизм, тогда как раньше холодная замкнутость отталкивала. Его притягательность теперь была «просто опасной», во всяком случае, так она про себя характеризовала ее. Может быть, именно эту перемену почувствовала и не могла понять Ли. Она, возможно, все еще любит Брюса, но Руис Алдорет стал таким мужчиной, какие всегда привлекают женщин и остаются в их памяти.

Как оказалось, Ли предупреждала Руиса недаром: чуть позже Тэсс решила-таки начать игру в фанты. На время отвлеченная подарком, она снова вернулась к идее, так занимавшей ее ранее. И хитрая девчонка ясно дала понять, что это ее день рождения и им придется выполнить любое ее желание, если она сумеет кого-либо из них захватить врасплох.

— В пределах разумного, — строго предупредила ее мать, на этой ноте и началась игра.

С довольным видом Тэсс положила на пол посреди комнаты большую подушку и с огромным чувством достоинства удобно на ней устроилась похожая на пламенноголового гномика со столь же шаловливым личиком.

— Ну, начнем с вас, — обратилась она к Руису. — Я не думаю, что вы играли в эту игру раньше, поэтому расскажу вам, как это происходит. Я буду задавать вам кое-какие вопросы, и, если вы не сможете ответить на какой-нибудь, или я поймаю вас на ошибке, вам придется платить мне фант.

Он кивнул.

— Хорошо. — И добавил с улыбкой:

— Но не будьте со мной слишком строги.

— Мы начнем с самого простого, — снисходительно согласилась Тэсс. Сколько вам лет?

Она нисколько не колебалась, задавая такой личный вопрос — некоторые люди хотели бы умолчать о своем возрасте.

— Тридцать четыре, — ответил он.

— Где вы родились?

— В Карастрано.

Пока что все идет терпимо, подумала Ли и начала уже успокаиваться.

— Вы были обручены раньше?

Все знали, что Ли уже была однажды обручена, и потому Тэсс не думала, что есть причины для колебаний. Руис напрягся и чуть помедлил, но по выражению его лица Ли не могла ничего понять. Итак, было что-то в его прошлом, сказала она себе, именно это, возможно, и заставило его окружить себя непроницаемой броней.

— Сколько лет Ли? — выпалила Тэсс, и он моментально растерялся.

Ли принялась лихорадочно показывать на пальцах. Она на собственном опыте научилась опасаться штрафов Тэсс, зная, к чему они могут привести.

Тэсс опередила ее.

— Ну уж нет! — заявила она, с упреком глядя на сестру и ее внезапно замершие руки, потом снова обратилась к Руису:

— Значит, вы даже не знаете возраста вашей невесты. К вашему сведению, ей двадцать пять лет. — Тэсс кивнула страшно довольная собой, что заставило Ли заподозрить, что Тэсс приберегает что-то ужасное. — Я отложу ваш штраф на некоторое время, — снова подтвердила она опасения Ли. — Теперь Ли…

Ли тщательно следила за своими ответами, зная, что, если она сумеет продержаться отведенное для вопросов Тэсс время, она будет в достаточной безопасности.

Тэсс быстро выпаливала вопросы, надеясь запутать сестру.

— Сколько ты проработала на фабрике?

— Три года.

— Где работала до этого?

— В Ассоциации Дженсон.

— А до того?

— Училась в колледже.

Хитрая Тэсс знала все эти ответы и спрашивала об этом сестру только в надежде, что Ли забудется в ложном чувстве безопасности. Следующий ее вопрос был ловушкой.

— Тебя когда-нибудь целовал мужчина, кроме Брюса?

— Нет, — совершенно искренне ответила Ли и тут только поняла, что сказала. Подобный вопрос задать могла только Тэсс, и было совершенно ясно, что ему вообще не следовало срываться с этого дьявольского маленького языка, но все испортил именно ее собственный ответ. С точки зрения каждого присутствующего это было наглым враньем. В тот момент Ли готова была откусить себе язык, потому что ее жених, Руис, как предполагалось, обязательно целовал се. — Я хотела сказать — да, — поправилась Ли, и Тэсс посмотрела на нее с наглым самодовольством, всем своим видом показывая, что она выиграла.

— Не важно, что ты хотела сказать, считается то, что ты сказала на самом деле. Я надеялась, что сумею тебя поймать. — И было в наступившей паузе что-то такое зловещее, что Ли напряглась в ожидании. Зная Тэсс, было ясно, что Ли эта ошибка обойдется недешево.

— Я полагаю, вы знаете, что я пишу книгу, — важно объявила Тэсс. — Так как все родные видели разбросанные по всему дому бесчисленные листы бумаги, заполненные ее небрежными каракулями, никто не удивился. — Я испытываю затруднения с описанием любовных сцен, — объявила десятилетняя девица — у Ли замерло сердце и душа ушла в пятки. Не нужна была никакая интуиция, чтобы угадать, что последует дальше. — Я подумала, что, может быть, вы будете не против продемонстрировать любовную сцену, — закончила Тэсс, с надеждой глядя на свою сестру и Руиса.

Ли замерла. Мысли ее мчались по кругу, пытаясь найти выход. Она, конечно, могла отказаться наотрез и даже подумывала это сделать, теперь понимая, что Тэсс именно потому и последовала за ней в холл, когда приехал Руис.

— Не сделаю ничего подобного, — твердо заявила она. — Выбери другое желание.

— С чего это? — заупрямилась Тэсс. — Это одно из правил игры.

Ли не смогла бы взглянуть на Руиса, даже если бы от этого зависела ее жизнь. И тут, как гром с неба, как озарение, пришел ответ:

— Это тебе ничего не даст, — с притворной небрежностью заметила она. — Я хочу сказать вы все… будете… ну…

— Ты хочешь сказать, мы будем отвлекать вас обоих? — закончила за нее Тэсс с видом знатока. — Не важно. Я думаю, что у вас и так все получится достаточно убедительно.

— Ты и понятия не имеешь, как это будет неестественно, — мрачно возразила Ли, не осмеливаясь взглянуть на Руиса.

— В чем дело? — нетерпеливо поинтересовалась Тэсс. — Можно подумать, что ты с ним ни разу не целовалась.

«Так оно и есть», — подумала про себя Ли.

— Да она просто стесняется, — прямо сказал Руис, и Ли успела быстро взглянуть на него, и обнаружила, что он выглядит так, будто вся эта история забавляет его. Однако, несмотря на выражение его лица, она чувствовала, что он сердится. Он уже говорил ей, что она затрудняется в исполнении своей роли, и теперь, молча, повторил ей то же обвинение.

Она была рада, что отсутствуют Стелла и Брюс, иначе они бы задумались — по крайней мере, Стелла — смущение или что-то другое мешает ей, особенно учитывая ее неудачное замечание о том, что никто, кроме Брюса, никогда ее не целовал, и тут с искренним облегчением она услышала, как ее мать строго упрекает Тэсс, говоря, что взрослые не любят целоваться при других, и приказывая ей выбрать другое желание. Бормоча про себя что-то про людей, достаточно часто делающих это на экране, Тэсс подчинилась.

После этого инцидента вечер продолжался спокойно, но Ли постоянно замечала мелькавшую на лице матери тень сомнения и чувствовала, что Маргарет задается вопросом, не было ли какой-то еще причины, не позволившей ее дочери поцеловать сидящего с ней рядом мужчину. Когда Ли заметила это, она пожалела, что не смогла как-нибудь пересилить себя и поцеловать его, но в тот момент это ей казалось абсолютно невозможным. И даже теперь это казалось не более возможным.

Как она и ожидала, позже Руис прокомментировал это, хотя никак не помог ей, не сделал шага навстречу, когда Ли так нужна была его помощь.

Они стояли в холле, остальные, как и в прошлый раз, остались в гостиной, и Ли сразу заметила в черных глазах насмешку, становившуюся теперь хорошо знакомой, и поняла, что ее ждет.

— Я снова удивляюсь, кому из нас труднее притворяться.

Ли покраснела. — Всегда трудно целоваться на людях, — запротестовала она, — особенно с тем… — она замолкла и смущенно повела плечом.

— Особенно с тем, с кем до этого никогда не целовалась? — закончил за нее он и, когда она кивнула, добавил немного насмешливо:

— Тогда, если это исправить, тебе, может быть, будет легче потом, в подобной ситуации.

Прежде чем она успела понять, что он имел в виду, он обнял ее и довольно крепко поцеловал. Ли меньше всего ожидала чего-либо подобного, она совершенно застыла от неожиданности и через миг почувствовала, что ее представление о нем снова меняется. Все, что она говорила тогда у Рикки, было не правдой. Она ошибалась не только в том, что он не знает, как приласкать девушку, если бы даже хотел. Его поцелуй убедительно доказывал, что он далеко не впервые целовал женщину. Он прекрасно знал, как сделать поцелуй приятным. Но больше всего Ли возмутило ее собственное отношение, потому, что, любя Брюса, находила поцелуй Руиса приятным.

А если бы Ли могла видеть себя со стороны, она бы не поверила своим глазам. Лицо светилось счастьем, глаза блестели, а на губах играла улыбка. Вдруг он обнял ее крепче, и Ли взглянула на него и не могла отвести глаз, потому что в его обычно холодных и непроницаемых глазах загорелся какой-то огонек. Теперь они вовсе не были холодными. И снова, прежде чем Ли успела понять, что он собирался сделать, Руис наклонил голову и снова поцеловал ее но уже совершенно по-другому. Это был откровенно страстный, чувственный поцелуй, от которого у нее забурлила кровь. На мгновение ее потрясло, что Брюс никогда так не целовал се, не затрагивал так ее чувств, потом она перестала думать, погрузившись в свои переживания.

Когда минут через пять Маргарет вместе с Керри вышли в холл, они застали Ли все еще стоящей перед дверью.

— Родная моя, проснись, — со смехом сказала ей мать. — Ты кажешься околдованной!

Ли вздрогнула, а затем залилась румянцем. Привлеченная веселым голосом Маргарет, появилась Жюли.

— Ой, я не слышала, как вы вошли, Маргарет с легкой насмешкой улыбнулась.

— Не волнуйся, дорогая, мы только что появились. Мы слышали, как отъехала машина. — Она дотронулась пальцем до пунцовой щеки дочери, и улыбка ее стала еще насмешливее. — Неудивительно, что ты не хотела целоваться с ним при всех, если он так на тебя действует!

Ли что-то пробормотала и сбежала от них к себе в комнату.

Этой ночью Ли долго лежала в постели, стараясь разобраться в происшедшем. Его первый поцелуй был почти безличным — если можно вообще так сказать о поцелуе, — но второй, казалось, вдруг разбудил что-то совершенно неуправляемое. Каждый нерв в ее теле отозвался на его поцелуй, она никогда не была еще так потрясена. И то, что это сделал Руис Алдорет, превращало происшедшее в еще большую загадку.

Неужели она так легкомысленна и не способна на верность, что, любя Брюса, в то же время может так отдаться поцелую другого мужчины? Полностью потерять себя, полностью оказаться в его власти. Ли не имела ни малейшего понятия о том, что он сказал, когда выпустил ее из объятий. Только смутно припоминала, как странно и пронизывающе посмотрел он ей в лицо, потом повернулся, сказал что-то забытое ею и ушел. И только когда в холл вошли, к ней вернулась какая-то часть рассудка и восприятия окружающего, хотя и тогда еще ее нервы пели какую-то дикую песню. Даже теперь она чувствовала на своих губах его поцелуи и переживала вновь те мгновения, такие удивительные и неожиданные, когда, как ей показалось, она перенеслась в совершенно незнакомый для нее рай, о существовании которого она до того и не подозревала.

Когда Ли поняла, что ей придется предстать перед Руисом, помня о том поцелуе, ей стало просто жутко. Но она зря волновалась, потому что, когда она встретилась с ним, все было так, будто ничего и не произошло. Он вызвал ее в офис, продиктовал письма, точно так же, как делал это в течение трех лет. Но откуда ей было знать, что после ее ухода, — Ли была рада, что сумела сохранить то замкнутое выражение лица, к которому он привык, — Руис долго сидел, глядя на дверь, через которую она вышла, и брови его были слегка задумчиво сдвинуты.

В этот же день Ли конечно же встретилась с Керри. Подруга посмотрела на нее довольно странно, но удержалась от каких бы то ни было замечаний по поводу того, какое было выражение лица у Ли вчера вечером, хотя Керри прочитала его так же четко, как и все остальные.

Что касается Брюса, то Ли была одновременно и рада, и возмущена тем, как быстро проходит боль, вызванная его потерей. Возмущена потому, что никогда не считала себя человеком так легко относящимся к любви, и рада потому, что никому не хочется всю жизнь тосковать по кому-то недоступному… как Джейнис. Сначала она думала, что и с ней будет так же, но, оказывается, ею судьба распорядилась иначе, чему Ли могла быть только благодарна, хотя иногда и чувствовала к себе отвращение, — раньше она была уверена, что без Брюса ее жизнь будет совершенно пустой и никчемной.

Петом, разумеется. Ли начала размышлять, почему это так все неожиданно получилось, но странно, что ей совершенно не пришло в голову обдумывать это серьезно, как будто какой-то инстинкт предупреждал ее об опасности подобных размышлений в данный момент.

 

Глава 7

Не стоит и говорить, в какую ярость пришла Стелла, получив, наконец, письмо от Брюса. Ее изумительные глаза превратились в щелки, а нежный рот сжался и стал твердым и злым. Зловещее выражение лица совсем не совпадало с образом очаровательной красавицы, известной всему миру… хотя некоторые, например Керри, подозревали, что скрывалось за этим внешним очарованием и нежными чертами лица.

— Будьте вы прокляты, кретины! — яростно прошипела она. Брюс и отдаленно не подходил для роли ее будущего мужа, какого она хотела бы в конце концов поймать. Она достаточно легко могла бы избавиться от него, но это вызвало бы слишком много разговоров о том, что она за человек на самом деле, а этого ей, разумеется, хотелось меньше всего, — надо было сохранять очарование известной красавицы. Стелла не испытывала к родным никаких особенно теплых чувств, как верно подозревала Керри, но их обожание было для нее приятно и даже необходимо. Но почему, черт возьми, Ли выбрала именно это время, чтобы разорвать свою помолвку? Для Стеллы не могло быть более неудачного времени. Теперь Стелле придется искать выход, который позволил бы сохранить созданный в воображении окружающих образ и не потерять обожание толпы Отказаться от брака с Брюсом по той причине, по которой Стелла уже прогнала Брюса — будто она не хотела причинить боль сестре, — теперь было совершенно невозможно, так как Ли не любит Брюса. Но так ли это? Может, она что-то заподозрила, или эта гадина Керриган ей что-то сказала. Стелла нисколько не сомневалась, что Керри ее терпеть не может.

Чем больше Стелла об этом думала, тем больше убеждалась, что именно так оно и произошло. Это было так характерно для ее идиотки-сестры — принести себя в жертву. Но если это так… то при чем тут этот… как его там?… Руис Алдорет? Предполагалось, что Ли страдала от неразделенной любви все время, пока на него работала. Чем больше Стелла думала об этом, тем глупее это казалось и более очевидным для нее становилось другое: что Ли каким-то образом все узнала и совершает подвиг самопожертвования, в желании облегчить положение сестры. Гораздо более вероятно, что это Руис Алдорет испытывал безнадежную страсть все это время и, узнав о расторжении помолвки Ли, поймав Ли в момент отчаяния, воспользовался этим. Кроме того, Ли кажется даже выиграла, потому что говорили, что этот Алдорет очень богат.

Единственное, что можно сделать, решила она, это навестить семью и попытаться выяснить, что произошло на самом деле, и, если получится, передать Брюса обратно сестре, которой он вполне подходил, и заодно как-нибудь оттолкнуть от нее этого Алдорета. В письмах такие дела уладить невозможно.

Прошло немного времени, и ее все того же сапфирового цвета родстер подъезжал к старому серому дому, в котором она выросла. Для ее фильма в это время снимали массовые сцены, и Стелла смогла уехать.

Маргарет открыла ей дверь и, чрезвычайно удивившись, безмолвно смотрела на свою знаменитую дочь. Лицо ее осветилось радостной улыбкой, едва только она пришла в себя от удивления.

— Дорогая, какой чудесный сюрприз! Стелла высвободилась из объятий матери и вошла вместе с ней в гостиную, великолепно разыгрывая смущение и беспокойство, так что Маргарет просто не могла не заметить этого маленького спектакля и озабоченно нахмурилась.

— Что-нибудь случилось?

Стелла резко — разыгрывая импульсивность — повернулась к матери.

— Это, конечно, из-за Брюса. Маргарет улыбнулась.

— Так вот что тебя беспокоит? — И она рассмеялась облегченно. — Тебе не о чем беспокоиться. Ли совершенно счастлива со своим Руисом Алдоретом.

— Если бы я была в этом уверена! Мне просто жутко, что она выйдет за какого-то страшного латиноамериканца, которого она не переносит, и виновата в этом я.

Маргарет снова улыбнулась.

— Ты не говорила бы этого, если бы увидела этого «страшного латиноамериканца», как ты его называешь. Он ростом шесть футов два дюйма, и могу гарантировать, что он мог бы даже твое привычное к мужской красоте сердце сбить с ритма, несмотря на тот факт, что оно занято Брюсом, — шутливо добавила она.

Керри могла бы сообщить ей, что единственный человек, что царит в ее сердце, — это сама Стелла Дермот!

— Тогда, значит, все хорошо? — с показным облегчением выговорила Стелла, хотя внутренне она вся кипела.

Оказалось, что ее начальный план — сказать Брюсу, что Ли по-прежнему любит его и обручилась с Руисом Алдоретом только ради ее счастья — провалился. Теперь стало ясно, что она, Стелла, не сможет снова разыграть из себя героиню, принести красивую жертву и отказаться ради своей сестры от счастья, отослав Брюса к Ли. Стелла не имела понятия, как близка к истине была интрига ее замысла.

— Ну, разумеется, — уверила ее Маргарет. Она оглянулась, услышав, что кто-то находится за дверью. — Это, вероятно, Ли вернулась с работы. Ты сможешь сама с ней поговорить и успокоиться раз и навсегда.

Парадная дверь закрылась, и в холле послышались быстрые шаги.

— Я думаю, что узнала эту «потрясную», как ее называет Том, машину, заметила Ли, с улыбкой входя в комнату.

— Стелла беспокоится из-за Брюса, — без предисловий сообщила ей мать. — Я сказала, что ей стоит только поговорить с тобой, чтобы раз и навсегда перестать волноваться. Бедная девочка доводит себя до отчаяния, беспокоясь из-за несуществующей проблемы.

— Что за проблема? — Ли взглянула на свою сестру с легкой улыбкой. Что-то связанное с Брюсом?

Стелла грустно улыбнулась. Она выглядела так, будто совершенно измучилась, переживая от сознания того, что она разрушила счастье собственной сестры.

— Верно, — призналась она. — Видишь ли, я совсем не могу поверить, что ты все время любила другого и только притворялась, что любишь Брюса.

Маргарет хмыкнула.

— Ты бы поверила этому, если б увидела ее на днях вечером, — сказала она.

— Мама, — запротестовала Ли.

— Но, дорогая моя, — напомнила ей мать, — ты простояла в холле целых пять минут после того, как отъехала машина мистера Алдорета… как будто была совершенно околдована собственным счастьем, и если я ошибаюсь, то я просто слепа.

Невозможно было сомневаться в том, что Маргарет всем этим очень довольна. Ли всегда казалась ей слишком сдержанной и как-то не совсем естественной в отношениях с Брюсом, так что сделанное открытие, что Ли не всегда бывала так сдержанна, очень ее порадовало, и даже теперь Маргарет не могла удержаться от того, чтобы слегка не подразнить Ли.

Ли сама поразилась собственной реакции. Она отчаянно покраснела. Ли могла, разумеется, все отрицать, но не сделала этого. В конце концов миф надо создавать, и лучше не откладывая, если это давало Стелле облегчение. Кроме того, Маргарет, которая тоже обожала Стеллу и страшно ею гордилась, тоже была готова поверить в хорошее, и у Ли просто не хватало духа переубеждать ее.

Ли, поднявшись в свою комнату, долго и внимательно рассматривала себя в зеркале. Неужели в тот вечер она была так очарована, что даже такая мудрая и наблюдательная женщина, как ее мать, была обманута? Не стояло ли за этим большее? Что-то гораздо, гораздо большее?!

Ли отвернулась от зеркала, не желая видеть выражение собственных глаз, не желая верить в то, что она могла бы заметить в этих темно-синих глазах. Если она столь легкомысленна, что могла так быстро забыть Брюса, тогда она совсем не та Ли Дермот, какой она сама себя считала. Она была совершенно другой, и столь же новой и завораживаюшей личностью, как та девушка из рассказа ее матери, впервые в жизни отчаянно влюбленная!

 

Глава 8

В день свадьбы ее разбудил гром, Ли повернулась в постели и с отвращением посмотрела на промокший мир за окном.

Не предвиделось ничего романтического в ее замужестве с человеком, который был для нее почти незнакомцем. Но ей, по крайней мере, хотелось бы, чтобы в этот день светило солнце. Возникло такое настроение, будто и природа напоминала ей: брак будет безрадостным, потому что она выходит замуж за нелюбимого… Но не более чем через час после ее пробуждения в такую унылую погоду, перекаты грозы замерли вдали, солнце ярко засверкало, и Ли пришлось признаться себе, что она не чувствует, как ожидала, большого горя из-за потери Брюса, и отчасти потому, что в последнее время много думала о Руисе Алдорете.

Сейчас она готова была признать только это — и не более, потому что где-то в подсознании у нее все еще таилось чувство опасности. Ли не хотелось приходить ни к какому определенному заключению, почему ее будущий муж занимает так много места в ее мыслях. Ей не хотелось даже думать о том, почему она так возбуждена, одеваясь для церемонии, которая должна произойти в мэрии и вовсе не будет похожей на обычную свадьбу.

Жюли ворвалась в ее комнату с указанием, что она должна завтракать в постели, и после этого, хотя Ли и понимала, что время двигалось с обычной скоростью, оно, казалось, полетело и события нагромождались одно на другое. Было такое ощущение, будто не прошло и мгновения с тех пор, как она встала с постели — последний раз со своей кровати в родительском доме, — приняла теплую благоухающую ванну, оделась, в последний раз убедилась, что все мелочи ее туалета приведены в порядок и отправилась в мэрию.

Перед их выездом, в аромате духов и в соболиных мехах прибыла Стелла и дружелюбно расцеловала свою сестру, желая ей всего самого наилучшего. Судя по выражению ее лица, ей хотелось бы еще кое-что добавить, но, к счастью для Ли, отец уже ждал их на выходе, в холле, совершенно готовый к церемонии, с гвоздикой в петлице и необычайно нервничающий, и у Ли не было намерения его задерживать. Не говоря уже о том, чтобы заставлять и Руиса слишком долго ждать прибытия невесты.

Когда они прибыли, жених уже был там, и по его внешности никак нельзя было заметить, проявления каких-либо эмоций. Темные глаза с совершенно непонятным выражением быстро осмотрели Ли, и она не могла угадать, как он воспринял то, что на ней было белое платье для церемонии, которая была всего-навсего официальным оформлением сделки, — Ли не хотелось разочаровывать родителей, выходя замуж не в традиционно белом платье. Сам же Руис, как всегда, был безукоризнен — высокий, смуглый — он был поразительно привлекателен. Настолько, что Ли подивилась, почему она никогда раньше не замечала по-настоящему, как он красив и притягателен.

Ли не поверила бы этому месяц назад, — скажем в тот памятный день, когда серьезно и убежденно старалась уверить Жюли в его неспособности заставить девушку увлечься им, — что однажды она, Ли, будет стоять с ним рядом и повторять слова, которые должны были связать ее с ним теснейшей связью, какая только возможна между мужчиной и женщиной? Ли ни за что бы этому не поверила, так как меньше всего могла предположить, чтобы что-то подобное могло бы произойти с ней. В тот день она была невестой Брюса, а сегодня выходила замуж за Руиса Алдорета. Простая короткая церемония подходила к концу, и Ли вдруг осознала, что ее имя теперь Ли Алдорет, и это не показалось ей особенно странным. Новое имя было мелодичным, как будто эти имя и фамилия были созданы друг для друга, хотя с владельцами их все обстояло иначе.

Ли Алдорет. Она повторяла имя про себя и услышала, как чиновник мэрии с улыбкой предложил жениху поцеловать невесту. Без малейшего колебания Руис обнял ее одной рукой, другой повернул к себе и, склонив темноволосую голову, прикоснулся губами к ее губам в традиционном венчальном поцелуе. На этот раз в поцелуе не было того огня, но он все же был ей приятен, и вдруг, встретившись с ним взглядами, она почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Догадался ли он о ее мыслях и чувствах?

Стелла же в это время переживала величайшее в своей жизни потрясение. Как это так — Ли, кто-кто, но уж никак не Ли — сумела выйти замуж за такого человека! Высокого, стройного, и явно чувствовалось, мужественного и сильного. Стелла отметила и пропорциональные черты лица, и красивое очертание тонких губ, говорящих о страстной натуре, и темные волосы, отливающие синевой, как вороново крыло. Руис, безусловно, обладал тем очарованием, которое так притягивало женщин. Темные глаза смотрели на жену со снисходительной улыбкой таившейся в самой их глубине.

Его жена!

Ли вышла замуж за такого человека. Богатство, положение, молодость и неотразимая притягательность. Стелла почувствовала… зависть. Она скрывала ее во время церемонии, но после церемонии весело взглянула на Руиса и рассмеялась.

— Я надеюсь, вы будете заботиться о моей сестре, сеньор Алдорет.

Она намеренно обратилась к нему с этим испанским обращением, и губы ее изогнулись в сладкой улыбке, а Руис посмотрел на нее непонятным взглядом.

— Постараюсь и… еще постараюсь сделать ее счастливой.

— Я буду счастлива уже оттого, что ты будешь рядом, — улыбаясь, сказала Ли. Это было сказано для Стеллы, но ей самой подумалось: насколько правдивыми были ее слова на самом деле. Снова интуиция, подсказала ей, что это слишком близко к правде.

— Боже, вы оба заставили меня расчувствоваться, — весело объявила Стелла. — Я вот-вот расплачусь.

Но судя по ее виду она вовсе не собиралась плакать, хотя Керри, внимательно за ней следившая, подумала про себя, что если она и заплачет, то не из добрых чувств к Ли, а скорее, из зависти.

Керри заметила прищур прекрасных глаз актрисы, когда ту впервые представили Руису, и не пропустила ни одного оттенка из выражений проскользивших по ее лицу.

«Итак, Стелле понравился и этот мужчина тоже?»

— мрачно думала Керри. Не удовлетворившись тем, что отобрала у своей сестры одного, она протягивает жадные руки с ярко алыми ногтями в предвкушении еще одной победы.

А Руис Алдорет? Она взглянула на него, но угадать, какое впечатление производила на него Стелла, было совершенно невозможно. Это его очарование, когда ему хотелось, делало его совершенно непроницаемым. «Возможно, восхищен ею, как любой другой мужчина, — с отвращением подумала Керри, — и если это чисто деловое соглашение, то какое он имеет право заставлять Ли выглядеть так, как в тот вечер в холле. Потому что тогда было совершенно очевидно, что он ее поцеловал и это был не простой поцелуй. А ведь для него это, наверное, было просто „проходящим капризом“. Хотя, она должна была признать, что сейчас, после слов чиновника, ему ничего другого не оставалось делать».

Любовь и мужчины! Одно просто страшная обуза, а другое совершенно ненадежно. Любая девушка, наделенная здравым смыслом, постаралась бы держаться подальше и от того, и от другого. Люди, знакомые с мисс Розалин Керриган, очень бы удивились, узнав о подобных мыслях, и поняли бы, что, в сущности, совсем не знали ее. Она могла шутить и посмеиваться и даже слегка пофлиртовать, но никогда не намеревалась принимать всерьез ухаживания ни одного мужчины. Разумеется, у нее были для этого причины, но об этом знали очень немногие.

Мужчины! От них гораздо больше неприятностей, чем хорошего, они вовсе не стоят того беспокойства, которое из-за них приходится претерпевать. Они так легко могут перевернуть всю твою жизнь и делают это совершенно небрежно, как бы между прочим. Сначала Брюс позволил Стелле околдовать себя и стал смотреть на нее собачьими глазами. Потом Руис Алдорет решил приласкаться к Ли, когда ему не следовало делать ничего подобного, — это было чисто деловое предприятие, и мало того, его, как и всякого другого, привлекла красота Стеллы.

Мужчины слепы, как кроты! Не видят ничего, кроме блестящих черных волос и раскосых зеленых глаз… Не в состоянии разглядеть за внешней красотой отвратительный внутренний облик этого человека.

После регистрации был небольшой, скромный прием, потом Ли переоделась в дорожный костюм, очень симпатичный, темно-зеленого цвета. Вокруг нее суетилась Жюли, а Маргарет изо всех сил старалась удержаться от слез, так и просившихся из глаз.

— Родная моя, я уезжаю всего-навсего в Мексику, а не на Луну, — укоряла ее мягко Ли. И к тому же совсем ненадолго, думала она про себя. Ее мать не могла знать, что старшая дочь рассчитывает довольно скоро возвратиться домой.

— Я знаю. Но всегда считалось традицией поплакать во время венчания, улыбаясь сквозь слезы, извинялась Маргарет. Пальцы ее в мимолетной ласке коснулись ярких волос дочери. — Я надеюсь, что ты будешь очень счастлива, родная. Он… Я уверена, что Руис такой человек, на которого можно положиться.

— Я в этом тоже уверена, — тихо согласилась Ли, и на некоторое время у нее возникло странное чувство сожаления о том, что это не настоящая свадьба. Он мог бы сделать женщину счастливой, и она во всем могла бы положиться на него…

И все равно, когда она поняла, как летит время, ее охватила паника. Скоро она должна уехать вместе со своим — почти совершенно незнакомым человеком мужем. Возможно, воспоминание о том огненном, диком поцелуе или, может быть, пожелание Жюли: «Счастливого медового месяца» — вызвали пробежавший по ее спине холодок возбуждения и одновременно страха.

Каково было бы отправиться с ним в настоящее свадебное путешествие, чтобы он целовал ее так же, как в тот вечер в холле? Когда Ли потом думала об этом, она пришла к выводу, что так он отплатил ей за ее высказывания у Рикки. Но это не отрицало того, что, по всей вероятности, и его самого захватило совершенно неожиданное очарование момента.

И во второй раз она поймала себя на желании, чтобы ее замужество было настоящим, но ей все еще не хотелось заглядывать глубже, понять причину этого странного желания. Возможно, неосознанно Ли знала ее, но не желала признаться в этом даже себе самой.

Они недолго присутствовали на приеме, — им нужно было успеть на паром. Пока они ехали на машине, Ли незаметно поглядывала на своего мужа.

Муж!

Как странно звучит это слово, но довольно приятно, должна была признать Ли. И какой привлекательный мужчина стоит за этим словом. Кто бы мог подумать всего месяц назад, что тот холодный, довольно неприятный человек из офиса мог превратиться в такого мужчину, заставляющего ее чувствовать приятное возбуждение… и у которого сейчас по губам скользила едва приметная улыбка, так изменившая его, до того твердо сжатый рот — как будто он знал, что Ли смотрит на него, но не собирался ответным взглядом подтвердить это. Итак, она уютно запахнулась в норковую шубку, которую он подарил ей на свадьбу, чувствуя себя гораздо счастливее, чем это позволяли обстоятельства.

Она чуть-чуть улыбнулась про себя, когда нежный мех коснулся ее лица. Из-за шубки у них едва не произошла ссора. Она, должно быть, стоила целого состояния. Но протесты Ли, что раз женитьба их не настоящая, то нет причины дарить такие чудесные и слишком дорогие подарки, были отметены его твердым желанием, чтобы она приняла ее. Внешне это нормальная свадьба, сказал он, и совершенно естественно, чтобы он сделал невесте свадебный подарок. Кроме того, ему необходимо, чтобы их свадьба казалась похожей на любую другую свадьбу. И еще он сказал — не принимая никаких возражений, что вполне может позволить себе сделать ей такой подарок. Ли, встретив такое упорное сопротивление и холодное неудовольствие, сдалась, сделав неожиданное для себя открытие, что она совсем не хочет поссориться с ним.

С того момента в их отношениях произошло еще одно изменение. Ли больше не замечала в его глазах чуть издевательской насмешки, теперь, когда он смеялся, это был дружеский смех. Возможно, какая-то женщина заставила его когда-то думать, что от него всегда ожидают дорогих подарков и всегда принимают их с жадностью. Теперь же ее резонное нежелание принимать такие дорогие подарки разрушили тот старый барьер, всегда вызывавший ядовитую насмешку, презрительно кривившую его красивый рот.

Когда они поднимались на борт лайнера, который должен был доставить их в Америку, Ли оглядывалась вокруг с живым интересом. «Голубую Дымку» как-то назвали лайнером миллионеров, и Ли в глубине души было очень приятно, что такое богатство окружало ее.

Не гоняясь за богатством, Ли все же признавала, что иметь много денег могло бы быть очень неплохо и что провести хотя бы несколько месяцев среди такой роскоши, вероятно, будет очень, очень приятно.

В это время ей пришла в голову странная мысль.

Когда-то в разговоре с Жюли она сказала, что не сменяла бы Брюса на самого симпатичного миллионера в мире. И вот она. Ли, на борту «Голубой Дымки», замужем за мужчиной, не просто симпатичным внешне и если и не совсем миллионером, то очень и очень богатым. И все же его деньги, по-настоящему, ничего для нее не значили, хотя, как она подумала несколько минут назад, было бы ненормальным не получать удовольствия от вещей, которые можно купить за деньги. Однако Ли могла теперь признаться себе самой, что гораздо больше всего остального интересен ей он сам. Он интересовал ее гораздо больше, чем следовало бы.

Когда они добрались до каюты, точнее, нескольких комнат, которые были для них заказаны, их роскошь поразила Ли, так что она даже застыла в удивлении, так как думала, что такое существует только в кинофильмах. У них была своя гостиная, своя собственная, с двумя дверями, ведущими из нее. Но когда Ли открыла одну из дверей, у нее вдруг гулко застучало сердце: она увидела там две односпальных кровати. Потом оно забилось еще быстрее, когда Ли почувствовала, как Руис положил ей на плечи руки, поворачивая к себе.

— На другой стороне гостиной есть еще одна каюта, — сказал он тихо. — Я воспользуюсь ею. — На губах его мелькнула тень улыбки. — Я специально заказал такой номер.

— А-а. — Она чувствовала, что надо было сказать что-то еще, но совершенно ничего не приходило в голову, никакого небрежного замечания, чтобы рассеять саму мысль, что она вообще могла подумать, что они смогут жить в одной каюте. Даже глупое маленькое замечание, что стюартам покажется странным, что они вдвоем будут занимать столько кают, осталось невысказанным, так как еще ухудшило бы создавшуюся ситуацию.

— Мне следовало бы извиниться за то, что я так поцеловал тебя в тот вечер у тебя дома, — неожиданно сказал он. — Это беспокоило тебя? Не надо бояться, что я снова сделаю это.

Последовала небольшая пауза и потом, когда следовало закончить этот разговор, Ли услышала собственный голос:

— Ты сделал это потому, что я так говорила в тот день у Рикки?

— Отчасти, — признался он. — Ни один мужчина не воспринял бы те замечания как комплимент, и…

— теперь в его глазах замелькали искры улыбки, — все это далеко от истины. Я точно такой же, как и любой другой мужчина, к тому же еще наполовину испанец. (Было ли это сказано, как бы в предупреждение?). И к тому же ты очень привлекательная девушка. Может быть, потому я так и поцеловал тебя. — Снова в глубине его глаз мелькнула улыбка.

— И возможно, ты была не очень против?

Ли почувствовала, как краснеет, и с досадой подумала, что ведет себя, как неопытная школьница. Куда подевались — умение держаться и самообладание? Когда они работали в офисе, он никогда не заставлял ее чувствовать такое, но в офисе они были гораздо дальше друг от друга. Совершенно определенно. Ей никогда не пришлось бы слышать от него вопрос, не возражала ли она против его поцелуев, и отвечать на этот, по крайней мере, заставляющий ее смутиться, трудный вопрос. Она никогда даже не подозревала о существовании этого, вызвавшего у нее такое волнение, незнакомца, пока работала на него все эти годы. Как он и сказал, ее высказывания у Рикки были совершенно неверны.

— Ты была против?

Она быстро взглянула на него, потом опустила глаза.

— Нет, не была. — В конце концов, если бы она ответила иначе, это прозвучало бы, как пощечина, тем более что она действительно не имела ничего против. И более того, его замечание сказало ей, что он понял бы, что она бы солгала, ответив иначе, и задумался бы, почему она это сделала.

— Спасибо, — тихо сказал он. — Я рад, что ты оказала мне честь, сказав правду. Ли откровенно посмотрела на него.

— Ты ведь понял бы, если бы я солгала, верно? Он кивнул.

— Да, понял бы. — Потом он наклонился и слегка дотронулся губами до ее губ, шутливо добавив:

— Ну вот, я и нарушил свое собственное обещание, — и Ли поняла, что ей совершенно не важно сколько еще раз он «нарушит свое собственное обещание».

«Боже! Да что со мной такое?» — подивилась она. Было такое чувство, будто происходит что-то необратимое и неизбежное… и все же нисколько не страшное. Она даже осознала, что несколько разочарована оттого, что это замужество будет недолгим.

Пока стюардесса распаковывала вещи, и ее и Руиса, он пошел к казначею, а Ли решила подняться на палубу. Очень скоро он закончил свои дела и подошел к ней.

— Теплоход вот-вот отправится, — сказал он тихо, и взгляд его устремился куда-то далеко вперед, как будто мыслями он обогнал корабль и забыл о стоящей рядом с ним девушке. Но едва Ли подумала об этом, как он чуть подвинулся и улыбнулся ей, обняв ее за плечи. Совершенно бессознательно, Ли прислонилась головой к его плечу, его рука обняла ее еще крепче, и оба стали смотреть, как увеличивалось расстояние между кораблем и доком, словно пропасть между старой жизнью и новой. И Ли старалась не думать, что ее новая жизнь будет недолгой и что наступит день, когда ей придется снова преодолевать эту пропасть и возвращаться к своей старой жизни.

Когда в этот же вечер они входили в большую столовую, Ли оглядывалась вокруг с наивным наслаждением и радостью от необычайной для нее роскоши, о которой она до сих пор и не ведала. У них был маленький столик на двоих, а после ужина они отправились в бальный зал, который уже был открыт. Хотя это и был только первый день путешествия, на борту уже царила праздничная атмосфера, возможно, потому, что путешествие до Америки было относительно коротким и те, кому этого хотелось, торопились насладиться легкомысленным весельем. Люди уже танцевали, и они тоже сразу пошли танцевать, сделав открытие, что им было очень легко вместе двигаться в танце. Весь остаток вечера они смеялись и разговаривали, хотя свадьба была только что — утром.

Позже, ночью, Ли лежала одна в роскошной каюте и смотрела на огромную кровать… и размышляла.

Странная свадебная ночь. Несколько месяцев назад она думала, что с ней будет Брюс, но если бы с ней был он, не было бы этой роскошной каюты… и не было бы этого одиночества. Лежит ли сейчас Руис в своей каюте, глядя в потолок и чувствуя себя так же одиноко, или он, может быть, думает о девушке, с которой был когда-то обручен.

Это, разумеется, послужило толчком для новых размышлений. Какой была та девушка? Что она такое сделала, что превратило его в такого холодного и недоступного человека, каким Ли знала его и посчитала его замкнутость и надменность главными качествами? Теперь она понимала, что это не так, но удар, заставивший его стать таким, должно быть, был очень жестоким и болезненным, нанесшим ему глубокую душевную рану и оставившим след горечи и недоверие ко всем женщинам. С чувством спокойного удовлетворения Ли замечала, как теперь проходят и горечь, и разочарование, но все же ей хотелось быть способной чем-то помочь ему, чем-то более значительным, чем раньше.

Начинался рассвет, когда она наконец задремала. Но самое замечательное на роскошном лайнере, как она узнала, было то, что рано вставать на завтрак было не нужно.

Когда она вышла, Руис уже ждал ее в их гостиной и встретил ее улыбкой.

— Я заказал завтрак сюда.

— Чудесно. — Она села в удобное кресло. — Я чувствую себя такой ленивой. Он снова улыбнулся в ответ на эти слова.

— Что бы ты делала, если бы все еще была в Англии?

— До того, как все это произошло, ты об этом? — Когда он кивнул, она взглянула на часы и усмехнулась. — Молотила бы на машинке и поджидала перерыва на утренний чай, или слушала раздраженный звонок от некоего джентльмена, что-то потерявшего и не способного найти потерянное самостоятельно.

Одна темная бровь насмешливо поднялась.

— Со мной было так трудно работать?

— Ну, иногда, — шаловливо улыбнулась Ли.

— Ив таких случаях тебе очень хотелось высказать мне все, что ты обо мне думала?

— Ну уж нет, я просто игнорировала все его вспышки дурного настроения, откровенно призналась она и усмехнулась, увидев выражение его лица.

— Ах ты, petite!.

Никто еще так ее не называл, и она не удержалась от смеха, так как всегда считала себя высокой и уж определенно не petit, миниатюрной шаловливой и кокетливой девушкой, которых так называли обычно.

Он смотрел на нее с любопытством.

— Не могу понять, как я не разглядел тебя раньше, — медленно проговорил он. — Ты всегда казалась такой…

— Как один из предметов мебели? — осведомилась она, когда Руис задумался.

— Наверное, что-то в этом роде.

— А разве ты не этого хотел? Я очень серьезно относилась к своей работе, очень серьезно… собиралась сделать себе карьеру, пока не встретила Брюса, сказала она, и голос ее чуть дрогнул. — Я была намерена сделать все, чтобы моя карьера была успешной, потому и стала относиться к тебе так, как тебе было нужно. Тебе нужен был еще один предмет, ты его и получил.

— Должно быть, это требовало постоянного самоконтроля, — довольно сухо сказал он. — После старой мисс Соме я часто менял секретарш, пока не заполучил тебя.

Ли кивнула, но глаза ее насмешливо искрились.

— В какой-то степени это было даже забавно. Темные глаза прищурились.

— Может и хорошо, что я не знал, какая ты на самом деле под этой мраморной маской.

— Почему? Разве это что-либо изменило?

— Думаю, нет, — немного озадаченно покачал он головой. — Если бы не это завещание, я бы и не узнал, какая ты на самом деле.

— А что заставило твоего деда сделать такое завещание? — с интересом спросила она. Он усмехнулся чуть кривовато.

— Разве это не очевидно? — ответил он вопросом на вопрос, и Ли почувствовала, что краснеет, запоздало вспомнив, что сама думала о причине, вызвавшей именно такое условие завещания. — Он хотел наследника для Карастрано. — Он вдруг как будто забыл про нее и смотрел на свои стиснутые на коленях руки. — Я терпеть не могу, чтобы мне приказывали, что делать! — почти выкрикнул он. — Когда-то он имел власть сделать это. Я не позволю, чтобы это произошло снова.

Лицо его потемнело. Ли часто видела его таким в офисе.

— Значит, ты… — начала она, но он прервал ее, почти бессознательно.

— Я с самого начала намеревался обойти это условие. Я женат, так что теперь нет препятствия тому, чтобы я унаследовал Карастрано.

— А разве это… не обман, ну… чуть-чуть? — тихо заметила Ли.

— Обман?

— Да. — Она кивнула. — На самом деле ты получаешь наследство, не соблюдая условие. — Она сама не знала, как у нее хватило духа сказать это, но она с удивлением услышала собственный голос.

Он посмотрел на нее с насмешкой, которую она частенько замечала в его глазах в первые дни их странной помолвки-сделки.

— Ты предлагаешь, чтобы условие было соблюдено до конца? Ли почувствовала, что снова краснеет.

— Я ничего не предлагаю. — Она заставила себя ответить достаточно уверенно, хотя смущения ей было не скрыть. Но начатый разговор было уже трудно прекратить. — Может быть, если бы ты не рассердился из-за этого условия, поставленного твоим дедом, то мог бы жениться нормально.

— Может быть, я не хотел полностью сдаться на его милость.

— Тогда, значит, когда наш брак аннулируется, ты просто проведешь всю оставшуюся жизнь в Карастрано, а после твоей смерти оно перейдет в чужие руки… если, конечно, нет других членов семьи?

— Больше никого нет, — отрывисто ответил он. Он снова хмурился, как будто ему была неприятна мысль о том, что Карастрано попадет в чужие руки. Наверно, мне не следовало слишком сильно винить его, — заметил он через минуту. — В Мексике принято, что брак организуют родители, таков обычай. Я, должно быть, слишком долго прожил в Англии и забыл об этом. — В глазах его замерцала слабая улыбка. — Что же ты тогда предлагаешь?

Ли отвела взгляд.

— Я не могу сказать, что тебе делать. В конце концов, такие вещи надо решать тебе самому, но, думаю, твой дед, должно быть, так же сильно, как и ты, любил Карастрано. Иначе он не поставил бы такого условия, надеясь таким образом не дать ему попасть в чужие руки. — Это был удивительный разговор, и чтобы он не понял ее неверно, она поспешно добавила:

— Когда наш брак будет расторгнут, я думаю, будет несложно организовать такую женитьбу, какую имел в виду твой дед. Но на этот раз это будет твое собственное решение. Ты женишься не ради получения наследства.

— Другими словами, я решу это сам, по своей воле, а не по его?

— Да.

— На послушной испанской девушке, которая выйдет за меня по команде своей семьи. — Он недовольно рассмеялся. — Ты предлагаешь мне сделать это?

— Я не могу ничего предлагать. — Она снова отказалась дать точный ответ. У меня были собственные причины для этого брака, и… и…

— И ты не желаешь, чтобы он продлился, — за нее закончил он.

Он поднялся на ноги и мгновение смотрел на нее совершенно непонятным взглядом, потом вышел, пробормотав что-то о кончившихся сигаретах и что надо сходить в магазин.

Когда он вышел, Ли заметила, что сильно сжимает руки, даже пальцы заболели. До сих пор она не замечала боли, возможно, потому, что этот разговор затронул ее, и она испытывала неясное предчувствие другой боли, когда их брак будет расторгнут.

 

Глава 9

От Нью-Йорка, куда пришел корабль, они самолетом долетели до Мехико Сити и заказали номер в гостинице. Гостиница была маленькой, но очень уютной, с роскошной мебелью, неизменно присутствующей во всех заведениях, созданных для очень богатых клиентов. Это было современное здание, являющееся как бы звеном, связующим Мехико Сити с настоящим. Но гуляя по улицам этого старого города, Ли остро чувствовала присутствие прошлого.

Они стояли у собора, глядя через площадь Цокала, когда-то бывшей частью огромной Плазы Теноктитлан, по которой ходили ацтеки. С тех пор мостовая площади стала выше на двадцать футов, но чуткое ухо могло уловить шепот прошлого.

Руис смотрел на задумчивое лицо Ли и улыбался.

— Ты заинтересовалась древними ацтеками? Не поворачиваясь к нему, Ли кивнула.

— Я всегда хотела сюда приехать. Прошлое почему-то кажется ожившим, — тихо добавила она. — Наверное, это звучит глупо, но, когда я закрываю глаза, мне и правда кажется, что смогу видеть их.

Он покачал головой:

— Нет. Я сам так часто думал. Шаги прошлого явственно раздавались на старой площади. Мимо них проходили ацтекские вожди, над головами которых колыхались плюмажи из ярких птичьих перьев, сверкали их свирепые черные глаза; воины в боевых одеждах из стеганого хлопка и жрецы в черных платьях, держащие в руках острые обсидиановые ножи, которыми вырезали сердца из груди жертв, предназначенных богам; женщины в простых по покрою костюмах, но украшенных богатой вышивкой, их черные волосы развеваются на ветру, вместе с гирляндами благоухающих цветов… мимо них проходила пышная процессия из прошлого.

— Вон там, — показывая рукой, сказал Руис, — на руинах дворца Монтесуа построен Президентский Дворец. Одному только Богу известно, сколько шедевров погребено под Цокала, — добавил он. Он покачал головой, как будто осуждая предков за разрушение древней цивилизации, погребенной под современным зданием. Руис повернулся и жестом позвал ее за собой, показывая раскопки лестницы древнего Великого Храма. Руис говорил тихо, и казалось, что прошлое жило рядом с настоящим.

Ли видела в воображении Великий Храм таким, каким он был, видела как поднимались по его ступеням сотни пленных, где их ждали жрецы и их помощники, поющие гимны богам, которых они собирались умилостивить. Руис показывал где находилось возвышение для черепов, северный причал для каноэ, круглый храм Бога ветров, Эхекатла-Кветцсоатла, жертвенный камень — большая круглая чаша, в которой сжигались сердца… Потом он рассказывал ей, что нашли испанские конквистадоры, придя в Мехико Сити — тогда называвшийся Теноктитлан, — много столетий назад. Зеленые сады и прекрасные белые здания, и невозможно было понять сразу, для каких жутких дел использовались некоторые из них. Расположенный среди озер, с мостовыми и мостами, перекинутыми через речки, с каноэ, пересекавшими голубое пространство, — все это сначала казалось похожим на прекрасный сон.

Над всеми зданиями возвышались пирамиды храмов, возвышение для черепов со всеми мерзкими атрибутами. Если бы они могли видеть воочию, как все это использовалось, они увидели бы еще один круглый камень, отличающийся по рисунку от большого жертвенного камня. Этот камень ни один раз был свидетелем жестоких событий, происходивших в дни церемоний. Пленник, привязанный к камню, защищался от противника, вооруженного острым, как бритва, обсидиановым ножом.

— Обычно его убивали, — суховато говорил Руис. — Честная смерть, принесенная в жертву богу солнца Тонатиу. Очень редко пленник мог сопротивляться достаточно успешно, чтобы завоевать себе пощаду.

— А что же сами индейцы? После завоевания, я имею в виду?

— Они все еще здесь… — пожал плечами он, — к сожалению, страшно деградировавшие, но теперь, возможно, у них появился шанс.

Ли кивнула, она слышала о программе образования, принятой мексиканским правительством и направленной на благо коренного населения этой страны. Первые колонисты обратили их в христианство и жили с ними на равных, но время быстро меняется. Индейцы попали в рабство. И только теперь идея равноправия вновь торжествует. Для этого потребовалось четыре столетия.

— Их здесь еще много? — с любопытством спросила она. Руис кивнул.

— Около двух пятых населения Мексики — чистокровные индейцы. Если вычесть из оставшихся всех, имеющих примесь индейской крови, получится двадцатая часть теперешнего населения.

Ли с любопытством посмотрела на него.

— А у тебя есть индейская кровь? — поинтересовалась она.

— Нет, у нас в семье не было примеси крови ацтеков, — с улыбкой ответил Руис. — Разочарована? — спросил он шутливо. — Я был бы тебе более интересен с примесью индейской крови?

— Гораздо интереснее, — сказала она с искрой смеха в глазах. — Но я согласна принять тебя и таким.

Он рассмеялся, и они пошли в другую сторону.

— Я думаю, тебе захочется осмотреть музей, раз уж тебя так интересует прошлое.

Ли очень хотела этого и с радостью согласилась и, осматривая музей, была очень удивлена обилием реликвий, сохраненных от такого пестрого и кровавого прошлого.

После обеда они осматривали другие достопримечательности, пройдясь по современным магазинам Мехико Сити. Несмотря на все ее протесты, он покупал все, что ей нравилось. В конце концов, в порядке самозащиты, чувствуя, что уже получила слишком много, Ли стала смотреть на все молча, но даже это ей не очень-то помогло, так как Руис, кажется, научился читать ее мысли по выражению лица.

Вечером они ужинали в ресторане, а потом зашли в танцевальный зал. Ли еще на корабле обнаружила, что Руис замечательный танцор. Его движения были гибки и ритмичны. Теперь Ли так же трудно было представить себе Руиса прежнего, своего шефа из Мередит, как раньше она не могла его представить развлекающимся в веселой компании. Но, как Ли уже не раз говорила себе раньше, в этом не было ничего удивительного, теперь она открывала в нем почти каждый день все новые черты. Казалось, что Руис Алдорет менялся с каждой минутой, и Ли была уверена, что никто из работавших в офисе не смог бы теперь его узнать, разве что только она, и то потому, что следила за этими переменами. Для всех же остальных Руис Алдорет, когда-то — не так уж и давно — владелец фирмы «Мередит», и теперешний Руис были бы совершенно разными людьми.

На следующий день они были приглашены на ужин в одну компанию, и хотя вначале Ли очень стеснялась, скоро она обнаружила, что может вполне нормально объясняться по-испански, и смогла принимать участие в разговорах. Оказалось, что несмотря на то, что Руис не поддерживал никаких отношений с Карастрано, он не потерял связи со многими своими друзьями в Мехико, а в последнее посещение возобновил старые знакомства. Один его знакомый был очень популярный молодой актер, который дружил с Руисом с детства и был живой и подвижный, как ртуть. Ли пробыла в Мехико всего несколько дней, но уже знала Рамона Талмоне как одного из самых известных артистов.

Во время вечера она наблюдала за Руисом и прислушивалась к его мелодичному голосу, к тому, как быстро и свободно разговаривал он по-испански. Как отливали синевой его волосы, точно так же, как и у любого из присутствующих, и ей казалось, что он ничем не отличался от окружающих. Он даже и танцевал, как они. Казалось, что эти латиняне обладали особой грацией и чувством ритма, особенно это было видно в танцах.

Ли чувствовала себя немного виноватой, но не могла не признать, что ей очень нравилось танцевать с ним, и нравилось гораздо больше, чем когда-то с Брюсом.

Этот вечер запомнился ей еще и тем, что ее новое имя впервые не показалось ей странным. Ей было даже приятно слышать, как к ней обращались — синьора Алдорет.

На другой день они ужинали и танцевали одни и разговаривали между собой по-английски, но после того, как она слышала его испанскую речь, английский язык, казалось, в его разговоре звучал весьма странно и даже неестественно.

— А знаешь, мне, кажется, больше нравится когда ты говоришь по-испански, сказала Ли и покраснела, поняв что в общем-то не имеет никакого права говорить о своем предпочтении. — Извини, — немного смутилась она. — Я хотела сказать…

— Иногда я сам гадаю, какой из двух языков по-настоящему родной, — с улыбкой заметил Руис.

— А разве для тебя они одинаковы? Он на мгновение задумался, потом пожал плечами.

— Трудно сказать. Мне они оба нравятся… но сначала я, разумеется, научился говорить по-испански.

— Он снова улыбнулся удивительной теплой улыбкой, от которой Ли стало как-то странно не по себе.

— Может быть, тебе стоит решить это за меня.

— Ну-у, теперь, когда ты приехал домой, ты, естественно, будешь говорить по-испански, — несколько растерянно сказала Ли, хорошо зная, что это не совсем то, что он имел в виду.

После ужина они еще немного потанцевали, потом разошлись по разным комнатам. Ли уснула и увидела очень странный сон. Казалось, что неожиданно откуда-то появилась Стелла и сказала, что все это было ошибкой и что ей вовсе не нужен Брюс… что ее сестра может забрать его назад, если захочет. Это и само по себе было глупо, разумеется.

Но самое удивительное было то, что Ли в этом сне протестовала и заявляла, что ей больше не нужен Брюс, — протестовала совершенно отчаянно и, казалось, была в этом совершенно искренней.

«Да я лучше оставлю все как есть», — сказала она Стелле, а потом в ее сне появился Руис и улыбнулся своей теплой улыбкой, что так на нее подействовала вечером.

Утром служащий гаража пригнал машину, купленную Руисом в прошлый приезд, когда он был в Мехико Сити, и это позволило им делать более длительные поездки. Их первая поездка была в Качле де Такуба, на следующий день они поехали по ста рой дороге в Тлакопан, где когда-то трусливо отступил Кортес. Там все еще росли те же самые кипарисы, под которыми рыдал знаменитый командующий, они стояли, словно напоминание прошедших времен. А на главной площади Ацкапотцалко, столицы древнего государства Толтец, на месте бывшего зала собраний старейшин Тепанек была построена церковь, фундаментом которой послужили огромные камни прежнего здания.

На обратном пути в Мехико они посетили место, где индейцы поклонялись Тонанцин, ацтекской богине материнства.

Сначала Ли не очень позволяла себе увлекаться осмотром исторических мест, связанных с прошлым Мексики, из боязни, что это наскучит Руису, но когда она поняла, что он получал столь же большое удовольствие, что и она, Ли перестала сдерживаться и только улыбалась про себя, видя, как Руис гордится тем, что показывает. Он любил прошлое своей страны так же, как и ее настоящее… а потом, конечно, было Карастрано. Неудивительно, что он был готов на все, чтобы получить наследство.

Целую неделю они прожили в Мехико, любуясь его достопримечательностями, но в конце концов решили, что настала пора ехать в Карастрано. По пути они все-таки заехали в Теотихуакан, где по заданию правительства Мексики велись раскопки некогда огромного города, и древние развалины, производили впечатление своей величественностью и наводили на размышления о мастерстве предков. Теотихуакан — первый из священных городов-храмов… Крупнейший город древнего и могущественного государства толтеков, город, в котором жили талантливые архитекторы, механики, искусные столяры; люди, прославившиеся в науках, ремеслах, сельском хозяйстве. Вся долина Теотихуакан, в три с половиной мили длиной и около двух миль шириной, была вымощена камнем. Сейчас здесь громоздились руины, но по их размерам можно было угадать внушительные здания некогда цветущего города, оставленного жителями еще до прихода испанцев.

Ли знала, что Теотихуакан запомнится ей навсегда, и она не раз оглядывалась назад, пока его пирамиды не исчезли за горизонтом. Затем они свернули на дорогу, ведущую к Карастрано, до которого оставались еще многие мили пути.

Пообедать они остановились в довольно большом отеле, где было немало туристов и слышалась американская речь, а вот ужинали и заночевали они в типично испанской гостинице. Дом был построен в старом колониальном стиле, с рестораном и несколькими большими, просторными комнатами наверху.

Утром, после завтрака, они продолжили свой путь. Можно было поехать и поездом, но, как сказал Руис, путешествие на машине гораздо интереснее, и Ли с готовностью согласилась.

Был почти полдень, когда они подъехали к маленькой деревушке. У самой крайней хижины Руис притормозил машину и с улыбкой повернулся к Ли.

— Хочешь зайти к гадалке?

— С удовольствием, — сразу же ответила Ли. — Я знаю, что нельзя верить ни слову из того, что они говорят, но, — добавила она с улыбкой, как бы посмеиваясь сама над собой, — их так увлекательно слушать!

Гадалка, маленькая сморщенная старушка, одиноко жила в маленькой хижине у самого берега озера. Вежливо встретив гостей, гадалка с серьезным и таинственным видом взглянула на них — ведь таинственность, что-то вроде главного признака их ремесла — и приказала Ли сесть на маленькую скамеечку, у хижины. Сама же уселась на земле, поставив перед собой большую плоскую миску с водой. Затем она дала Ли на минуту подержать горсть земли и велела бросить землю в миску, после чего несколько минут пристально смотрела в миску.

— У тебя было несчастье, — наконец сказала, не поднимая взгляда. — На некоторое время оно забудется, но еще вернется. Грусть мутит воду. — Именно в это мгновение, как будто желая доказать ее не правоту, из-за набежавшей тучки, выглянуло солнце, и лучи его ярко засияли на воде.

Ли невольно улыбнулась, и от этой улыбки чуть заметно дрогнули ее губы хотя и было у нее смутное предчувствие чего-то совершенно необычного, она не могла понять, каким образом сумела эта незнакомая женщина узнать, что она, Ли, была несчастна. Но возможно, какие-то признаки грусти были на ее лице и наблюдательная женщина могла их заметить и удачно истолковать.

— Ты улыбаешься, — вдруг сказала гадалка, подняв глаза и заметив улыбку на лице Ли, — но в твоей жизни, дитя мое, есть темная звезда, и пока она не закатится, не сможет взойти солнце, и только после этого наступит для тебя счастье.

Гадалка неожиданно замолчала, а затем резко поднялась, вылила воду в озеро и, войдя в хижину, плотно прикрыла за собой дверь.

Руис оставил на скамеечке несколько монет, осторожно взял Ли за локоть и повел к машине. Ли молчала. Она уже не улыбалась, но лихорадочно размышляла над словами гадалки. Руис, по-своему расценив молчание Ли, с улыбкой спросил:

— Уж не восприняла ли ты ее слова всерьез?

— Нет, конечно нет, — поторопилась ответить Ли, но не удержалась и добавила:

— Как она узнала, что я была несчастлива?

— Эти старушки умеют узнавать все по малейшим знакам на лице и видят то, чего не видят другие, но мы постараемся сделать так, чтобы у тебя больше не было несчастий.

Ли заставила себя улыбнуться, но не могла совсем забыть слова старушки, как ни старалась сама себя высмеять… и не могла не задуматься.

Что гадалка имела в виду, говоря о темной звезде в ее жизни, — потом, неожиданно вспомнив, что в семье иногда именно так в шутку называли Стеллу, Ли тихо охнула. Руис взглянул на нее.

— В чем дело?

— Ничего… я хочу сказать…

— Не стоит из-за нее беспокоиться. — Руис, одной рукой придерживал руль, другой взял руку Ли и, слегка сжав ее, сказал: Мне не следовало возить тебя к гадалке.

— Глупо, но, наверное, во всех нас есть что-то, заставляющее верить всякой ерунде… и что-то иногда как будто задевает какой-то нерв, — с запинкой проговорила она, находя, что прикосновение руки Руиса действует на нее успокаивающе.

— Забудь о ней, — велел он.

Ли постаралась послушаться, но не могла совершенно забыть, во всяком случае, пока не могла. Они называли Стеллу темной звездой — говоря это с гордостью и восторгом, а вовсе не как о чем-то зловещем — хотя она в каком-то смысле и принесла несчастье своей сестре, но это же было непреднамеренно. Стелла не виновата в том, что полюбила Брюса… такое случается.

Но что же имела в виду старушка, когда говорила, что пока не закатится темная звезда, у нее не будет счастья?

Прошло еще несколько часов их путешествия, когда Руис остановил машину на гребне холма. Он открыл дверцу машины, помог Ли выйти и подвел ее к краю холма. Перед ними расстилалась долина.

— Карастрано.

Ли посмотрела в том направлении, куда он показывал. Холмы плавно снижались пологими уступами и террасами к живописной долине, где, как драгоценный камень, возвышалось большое белое здание, окруженное яркими цветовыми пятнами, которые, как догадалась Ли, были цветниками.

Невдалеке примостился небольшой городок, своим существованием напоминая те далекие времена, когда Карастрано был совершенно самостоятельной маленькой колонией.

— Как красиво, — с восхищением сказала Ли. Теперь она поняла, почему Руис пошел на такую неприятную сделку, как фиктивный брак. Он хотел владеть этим домом, хотел жить в Карастрано.

Они вернулись, сели в машину и стали петлять между низкими холмами, спускаясь в долину. Вскоре они въехали в городок, похожий на декорации из старого фильма. Даже люди на улицах были одеты в старинные традиционные костюмы — и вполне вероятно, что они могли быть более преданными семье Алдоретов, чем правительству страны.

Ли бросила в сторону Руиса быстрый взгляд, размышляя, как бы он выглядел в такой одежде и будет ли в Карастрано одеваться так же. Безусловно, этот наряд больше подошел бы Руису, чем современный костюм… Затем городишко остался позади, и они уже подъезжали к Карастрано.

Вблизи здание было еще красивее. К дому не было подъездной дорожки большая дорога вела прямо к высокой белой стене. Плетистые розы свешивались с верха старой каменной стены, а высокие кованые металлические ворота были открыты, на них виднелся полустершийся семейный герб.

У Ли было одно мгновение, чтобы разобрать его, — машина проскользнула в открытые ворота и остановилась в вымощенном камнем патио — внутреннем дворике, засаженном множеством кустов цветущих роз.

Прямо перед ними высились ступени, ведущие к аркаде мавританских арок. От ступенек лестницы дорожка между плавных арок терраса была вымощена крошечными синими плитками, а в белой стене тяжелые деревянные двери были распахнуты настежь.

Они прошли через огромные двери, на которых был вырезан тот же герб, что и на металлических воротах. В прохладном и, после ослепительного солнца, полутемном холле их встретила маленькая, но очень полная женщина, застывшая перед ними в старомодном реверансе. Позади были выстроены остальные слуги, и каждый из них кланялся или делал реверанс, когда Руис представлял их Ли. После этой небольшой церемонии по знаку экономки Читы Эсторил все слуги были отпущены.

Руис приказал принести кофе, а сам провел Ли в длинную узкую комнату, окна которой выходили в еще один патио. Он был расположен на более низком уровне, чем первый, что вызвало у Ли необыкновенный восторг.

— У меня уже начался зуд в ногах — хочется все рассмотреть, — повернувшись вполоборота к Руису, сказала она.

— Я поведу тебя осмотреть все после того, как мы перекусим. Надеюсь, тебе тут понравится.

— То, что я уже видела, изумительно. — Все было так прекрасно, что Ли чувствовала необыкновенный душевный подъем.

Они уселись на стулья с высокими спинками, старинные, сделанные из темного дерева и блестящие от постоянного натирания. Спинки и сиденья были обиты кожей, раскрашенной и позолоченной, рисунок был ярким, несмотря на то, что сделан очень и очень давно. Кофе, поданный им Читой, был налит в крошечные и хрупкие фарфоровые чашечки с ручной росписью.

— Мне кажется, что я попала в далекое прошлое. Руис кивнул.

— Карастрано был построен в колониальное время. Мы постарались модернизировать его, не нарушая внешний вид.

— И кажется, вам это прекрасно удалось. — Ее позабавило то, что он уже говорил как владелец Карастрано.

Когда они закончили пить кофе, Руис сказал:

— А теперь я покажу тебе все, как ты и хотела. Они прошли через холл, и Ли увидела коридор, стены которого были стеклянные. Это очень удивило ее, но, пройдя еще немного, она поняла замысел. В южном крыле здания, на первом этаже находился большой зал. Огромные окна с одной стороны выходили во двор, а с другой стороны на террасу, которую живописно обрамляли арки, сделанные в мавританском стиле. Именно их видела она, подъезжая к дому.

— Впечатляюще, — с восторгом сказала Ли, и она представила себе красивый зал, в котором играла музыка и веселились гости. Руис улыбнулся и кивнул.

— Нам надо устроить бал в честь нашего возвращения домой.

Возвращение домой… Было ли это так и для нее, Ли?

— Скоро я познакомлю тебя с некоторыми соседями, — сказал Руис, выходя во внутренний двор. Затем они прошли в северное крыло. Руис показывал Ли гостиные, обставленные красивой мебелью; жилые помещения, где останавливались гости, и комнаты, в которых жили сами хозяева. Все было изысканно и подобрано со вкусом.

Оттуда они снова вернулись в холл, Пол в холле был выложен из разных пород дерева красивым узором и отполирован до блеска. Они пересекли холл и стали подниматься по лестнице.

Этой лестнице, наверное, было несколько веков, и по ее широким пологим ступеням поднимались когда-то кабальеро и их дамы, с украшенными драгоценными камнями гребнями в темных волосах и развевающихся кружевных мантильях. Ли показалось странным, что она вышла замуж за человека, совершенно другого круга, чем тот, в котором она жила. В далеком прошлом их страны воевали друг с другом. В ее семье были живы предания о предках-пиратах, и вдруг Ли пришла в голову мысль, что вполне вероятно, один из них мог быть на корабле, сражавшемся с галеоном, капитаном которого мог быть предок Алдоретов. Как рассказывал Руис, его семья происходила от конквистадоров, так что они могли быть здесь, когда английские пираты занимались своим промыслом в Карибском море.

Боевые пушки давным-давно замолкли. А в старинный дом, хранящий так много воспоминаний о прошлом, приехала Ли, в роли молодой хозяйки, временной жены. Жены, приехавшей в гости.

На втором этаже находилась галерея. С правой стороны галереи стены были отделаны темным полированным деревом, а левая и центральная части ее были увешаны картинами.

Ли посмотрела на портреты и, улыбаясь, поинтересовалась.

— Твои предки?

Руис взглянул на нее и, улыбнувшись, ответил:

— Идем же знакомиться с ними. Они начали осмотр с левой стороны галереи, Руис указал на портрет в первом ряду:

— Дон Ксавьер Мануэль Хозе Палеа де Алдорет.

— Очень внушительно! — хмыкнула Ли. Он нежно провел пальцем по ее щеке.

— Не надо иронизировать. — Руис положил руку на плечо Ли, и так они стояли, рассматривая портрет дона Ксавьера.

Дон Ксавьер пришел в Мексику вместе с конкистадорами. Это он построил Карастрано. Они шли вдоль галереи, и Руис рассказывал Ли о своих предках, живших в Карастрано. Дон Филиппе, едва не разоривший семью своим пристрастием к картам… Дон Ренато, который спас Карастрано и приумножил богатство семьи Алдоретов, раскопав одну из сокровищниц инков в Перу и нашедший золотодобывающую шахту… Донна Розалия, которая предпочла уйти в монастырь, но не выйти замуж за человека, выбранного для нее семьей, так как любила другого… и многих-многих других. Так дошли они до портрета, на котором был изображен мужчина с упрямым подбородком и крепко сжатым тонкогубым ртом. Руис был удивительно похож на этого мужчину. Руис показал портреты своих родителей, Ли нашла, что в их внешности нет почти ничего, что он унаследовал.

Человек изображенный на портрете, висящем прямо перед ними, привлек ее внимание и заинтересовал ее.

— Это… твой дед?

Руис кивнул, и выражение лица его стало немного мрачноватым.

— Да, это мой дед.

Итак, это и был человек, заставивший своего внука против воли вступить в этот брак.

Ли смотрела на темный орлиный профиль мужчины и сравнивала его с лицом Руиса. Сходство было разительным. Возможно, и темпераментами они были схожи, чем и объяснялись их размолвки. Видимо, это было причиной и несостоявшейся помолвки.

Ли вдруг очень захотелось узнать о девушке, на которой Руис когда-то хотел жениться, но расспрашивать его об этом было неудобно, так как она сознавала, что является ненастоящей женой очень мало знающей о своем муже.

— Ну? — Руис заметил ее задумчивый взгляд.

— Просто я так мало знаю о тебе, — немного неохотно отвечала Ли.

— Что не совсем справедливо, — сказал он, — так как я много знаю о тебе.

— Разве?

Он улыбнулся и крепче обнял ее за плечи.

— Знаю, что ты любишь лазать по деревьям и украшать волосы перьями.

— Не боишься остаться без скальпа?

— Боюсь до смерти, — с улыбкой отвечал он. — Как-нибудь надо тебя познакомить с настоящими индейцами.

Ли удивленно на него посмотрела.

— Тут рядом действительно есть такие? Он кивнул.

— В горах их довольно много, есть и в Карастрано люди с примесью индейской крови.

Они прошли галерею до конца и вышли в темный коридор, ведущий в северное крыло. Руис показал Ли комнаты, расположенные по обе стороны коридора. Комнаты были уютные, с красивой мебелью. Окна одних выходили во двор, окна других — на противоположную сторону, и тогда Ли могла видеть красивые небольшие балконы в мавританском стиле. Вскоре они оказались в той части дома, где жила прислуга. Большая тяжелая дверь из резного полированного дерева отгораживала комнаты слуг от других комнат, в которых останавливались гости. Вместе с тем и комнаты прислуги были удобными, а мебель хотя и не такая роскошная, но подобранная со вкусом и удачно сочетала в себе колониальный и современный стили.

Свернув они снова попали в парадную часть дома.

Карастрано был построен в виде квадрата с большим внутренним двором, закрытым со всех сторон. И теперь Руис и Ли стояли в холле, из которого выходил широкий коридор. Огромные окна холла выходили на передний двор и потоки солнечного света лились на блестящий паркет. В коридоре были расставлены старинные стулья из резного дерева и расписанной кожи.

Дальше были расположены «хозяйские покои», отделенные от остальной части дома широкими резными двойными дверьми с полустершимся семейным гербом. Именно здесь все было приготовленно для молодоженов.

Это были великолепные комнаты с отдельной ванной. В центре одной из комнат стояла огромная кровать с малиновым балдахином и золотистыми занавесками, прихваченными витыми шнурами, закрепленными к резным столбикам.

— Ой!

Ли не могла сдержать внезапного смущения, и волна крови бросилась ей в лицо. Ли чувствовала, что ее щеки по яркости нисколько не уступают малиновому балдахину. Руиса же, казалось, это больше забавляло, чем смущало.

— Мне следовало подумать об этом, — сказал он с улыбкой. — Чита, естественно, приготовила хозяйские комнаты.

Их чемоданы уже были в спальне и наполовину распакованы. Очевидно, горничную, которая этим занималась, отвлекли, чему Ли была от всей души благодарна: удивление и смущение молодой жены хозяина, вызвало бы много кривотолков, а так свидетелем ее стыдливости был только Руис. Руис пришел ей на помощь.

— Здесь, есть гардеробная.

Он прошел через комнату, отодвинул еще одну малиновую с золотом штору. Ли думала, что это было окно, но за шторой оказалась дверь в маленькую комнатку, довольно уютную, но без роскоши.

— В последнее время мой дед плохо себя чувствовал. Тут спал слуга, пояснил Руис.

— А-а-а, понятно. — Ли подняла на него глаза. — А это… не вызовет… я хочу сказать, наверное, слуги будут из-за этого сплетничать.

Сплетничать они определенно будут. Когда они с Руисом жили в отеле, это не имело значения. Там все вокруг были незнакомы, и с ними они больше никогда не встретятся. Здесь же множество глаз будет следить за ними, а и жить им придется гораздо дольше, чем в Мехико Сити. И хотя слуги относились к ним дружелюбно, сомневаться не приходилось, что они начнут гадать, не поссорился ли их господин со своей женой, что будет не очень хорошо. Однако делать было нечего. Если бы в комнате было две кровати, Ли, может быть, и сумела бы набраться храбрости и предложить, чтобы они жили в этой комнате. Она сделала бы это, стараясь казаться холодной и практичной, будто это единственно возможное и совершенно обычное решение. Но при данных обстоятельствах это совершенно исключалось.

Пока Руис ходил отдать распоряжение постелить кровать в гардеробной, Ли подошла к своим чемоданам, чтобы разобрать их, но не успела: постучавшись в дверь, вошла молоденькая горничная. У видев Ли, собирающуюся разбирать чемодан, мексиканка очень удивилась. Не в обычаях дамы в теперешнем положении Ли, как «хозяйки» Карастрано было самой разбирать или упаковывать чемоданы. Позабавившись удивлением горничной, Ли сделала вид, что пошутила, и отошла от чемоданов. Теперь она леди, хозяйка и должна подчиняться принятому этикету. А Мария с улыбкой одобрения снова принялась разбирать чемоданы, поглядывая на молодую хозяйку с застенчивым восторгом и уважением.

Ли пошла принять ванну перед ужином, и, когда вернулась, Мария ждала, чтобы помочь ей одеться. Снова усмехаясь про себя, Ли уступила и смирилась с тем фактом, что ей прислуживали, что для нее было совершенно новым явлением.

Ли надела белое платье, очень элегантное и очень дорогое, несмотря на простой покрой. Она купила его перед отъездом из Англии. Это было такое платье, какое она никогда раньше не смогла бы себе купить, и оплачено было со счета в банке, открытого для нее Руисом. Когда они приехали в Мехико, Руис открыл другой счет на ее имя, и уже зная по опыту, как бесполезно спорить с ним, Ли уступила, намереваясь тратить как можно меньше денег, только на одежду, которую покупать было совершенно необходимо: как жена богатого человека, она должна была одеваться хорошо, но она все равно не собиралась сорить деньгами. Руис и так уже подарил ей сапфировое кольцо и чудесную норковую шубку.

Ли уже закончила свой туалет, и Мария укладывала ей волосы, когда Руис вернулся. Он улыбнулся ей так, что сердце бешено забилось, — Мария была в комнате, разумеется, именно потому он так улыбнуться — и отправился принимать ванну. Ли услышала, как он напевал, и улыбнулась. Казалось, что сегодня хозяин Карастрано был счастлив, сегодня был первый день его возвращения домой. Следовало признать, что леди Алдорет тоже чувствовала себя счастливой, хотя в глубине души она сознавала, что все это ненадолго, что вскоре ей придется уехать в Англию, где жизнь вернется в прежнее русло. Но как бы не сложилась ее дальнейшая жизнь, она была уверена, что никогда не сможет забыть человека, бывшего ее мужем. Жизнь не обязательно должна быть такой, как раньше — если она пожелает, у нее может быть свое маленькое дело — Руис сделал все, чтобы она в будущем была независима.

Ли отпустила Марию и крикнула:

— Я хочу еще раз взглянуть на картинную галерею и посмотреть еще кое-что.

— Не потеряйся! — донесся его голос, и Ли рассмеялась и уверила его, что постарается не заставлять его посылать на ее поиски команду спасателей.

Когда они позже встретились в салоне, ее снова поразило, насколько привлекателен был этот человек, которого она когда-то считала таким бесчувственным. Руис был одет в легкий тропический костюм; высокий стройный, с гордо поднятой головой, он был неотразим. Когда Ли вошла в комнату, Руис улыбнулся ей своей обворожительной улыбкой — глаза блестели.

— Не потребовалась спасательная команда? Ли засмеялась в ответ и покачала головой.

— Дом спланирован так, что потеряться трудно.

— Она помолчала, потом искренне добавила:

— Он очень красив, Руис.

— Я рад, что тебе понравилось здесь. — Казалось, ему очень приятно, что ей нравится Карастрано, хотя ответил он довольно сухо. — Выпьешь перед ужином шерри?

Она согласилась, Руис налил в хрустальный бокал шерри и посмотрел в окно, через которое открывался вид в сад.

— Думаю, я до самого возвращения не понимал по-настоящему, как сильно я тосковал по нему.

— Что заставило тебя уехать?

Едва слова сорвались с ее губ, как она тут же пожалела, что произнесла их. Меньше всего ей хотелось выглядеть любопытной. Тем более что однажды он уже уклонился от разговора о своем прошлом. Но Руис расценил это по-другому. Он просто с кривоватой усмешкой повел плечами.

— Поссорился с дедом. — На мгновение она уловила ядовитую насмешку, которую в последнее время почти не замечала, но на этот раз он смеялся над собой. — Из-за женщины, разумеется.

— С которой был помолвлен? — Тут Ли сделала руками извиняющийся жест. Извини. Мне не следовало совать нос.

— Почему это? — Он почти небрежно пожал плечами. — Может быть, даже лучше, если ты будешь знать. В любом случае кто-нибудь все равно тебе расскажет.

— Я не могу… не интересоваться. — Она посомневалась насчет слов «совать нос», собираясь сказать «испытывать любопытство», но вопрос и в самом деле создавал впечатление, что она сует нос не в свое дело… — Особенно после того, что ты сказал на дне рождения близнецов, — добавила она, вспомнив бестактные вопросы Тэсс.

Тогда он по-мальчишески ухмыльнулся.

— У твоей маленькой сестренки нет никаких предрассудков по поводу задаваемых вопросов… гораздо меньше, чем у ее сестры с косами.

— Она тебя рассердила? — обеспокоенно спросила Ли.

— Нет. Если бы это было так, я просто отказался бы отвечать.

Ли могла себе это представить. По всей вероятности, он снова спрятался бы за барьером холодной замкнутости и отчужденности.

Руис забрал у Ли бокал и поставил его на стеклянную крышку шкафчика для коктейлей. — Пойдем сядем, — и подвел ее к мягкому креслу, а сам остался стоять. Потом, улыбнувшись, спросил:

— С чего же мне начать, как ты думаешь?

— Ну, может быть… — Она замолчала, потом спросила, все еще неуверенно:

— Как умерли твои родители? — И быстро добавила:

— Правда, ты уже однажды упоминал об этом.

— Да, сказал он. — Чтобы как-то сгладить неловкость Ли, Руис улыбнулся и напомнил о мадам Жеронимо. Потом перешел на разговор о родителях:

— Моя мать умерла, когда я родился, а отец через несколько лет. Он погиб во время верховой езды — несчастный случай.

— И тебя вырастили бабушка с дедом? Он кивнул.

— Наверное, я был для них слишком чрезмерной нагрузкой. Я думаю, что был довольно… бешеным. — Он слегка улыбнулся, когда говорил это, и Ли засмеялась.

— Не могу себе вообразить тебя таким.

— А я думаю, что это было именно так, — суховато признался он. — Мы мексиканцы испанского происхождения и, вероятно, как говорят в мире, очень легко возбуждаемся, гораздо более подвержены эмоциям, чем люди других национальностей. — Ничуть не смущаясь он пожал плечами. — Это принимается как должное. Мои… слабости не беспокоили их, пока они были в разумных пределах. — Лицо его стало серьезным. — Они воспрепятствовали, когда я выразил желание жениться на одной из них.

— Понимаю.

— Ты так думаешь? — Он с некоторой насмешкой наблюдал, как Ли отвела взгляд. — Ее звали Мерседес Ластро… — добавил Руис через мгновение. Танцовщица в третьеразрядном кабаре. — Тогда Ли подняла взгляд и заметила мелькнувшую в его глазах горькую усмешку, но казалось, что усмешка была против него самого. — Несмотря на всю мою так называемую опытность, она была опытнее меня. И казалось, все видели ее насквозь, кроме меня, и мне было объявлено, что я не должен на ней жениться. Я решил по-другому и покинул Карастрано. Я знал, что это будет означать, и готов был идти до конца. Мерседес, как оказалось, была к этому не готова, — сухо добавил он. — Я считал, что она спокойно отнеслась к новости о том, что мы ничего не получим из Карастрано.

— И она не пошла с тобой? — осторожно спросила Ли. Теперь все выглядело совсем по-другому. Раньше она думала, что он мог быть несовершеннолетним и простой отказ в разрешении женитьбы мог помешать им.

— Она не дошла, — с иронией сказал Руис. — Я вышел купить цветы для венчания. Когда же вернулся, ее не было. Оказалось, что она собиралась выйти замуж за Карастрано и богатство моего деда, ей вовсе не нужен был Руис Алдорет. — Он пожал плечами, сделал рукой презрительный жест. — В том возрасте все воспринималось слишком серьезно. Она все еще была мне нужна, но я ее и ненавидел и винил деда за его отказ принять ее в Карастрано. Я больше не желал иметь ничего общего ни с кем… Я даже покинул страну и уехал в Англию, к родителям моей матери. Выяснилось, что там тоже была напряженная обстановка, когда мои родители женились… они не хотели, чтобы их дочь выходила замуж за иностранца… но она пошла против их желания и сделала это. В них все еще была жива горечь, и они были рады принять меня, так как это могло быть болезненным ударом по Алдоретам из Карастрано. Они взяли меня в Мередит, а что произошло дальше, ты знаешь, — пожав плечами закончил он.

Ли кивнула. Да, она знала, что произошло. Бедный одинокий мальчик с разбитым сердцем, обвиняющий одновременно и девушку, которую он любил и которая его предала, и деда, бывшего достаточно мудрым, чтобы понять ее и отказаться принимать ее как будущую хозяйку Карастрано. Часто случается так, что человек ненавидит именно того, кто пытался действовать для его же блага. Возможно, к тому же, что старый дон Диего вел себя слишком самоуверенно и нетерпимо. На портрете его лицо говорило о несгибаемой гордости, которой было бы вполне достаточно, чтобы заставить Руиса уйти из дома, несмотря даже на всю его любовь к Карастрано, уехать далеко-далеко к неизвестным родственникам в Англию. Возможно, он думал, что никогда не вернется, постоянно заставляя себя забыть дом, который он, очевидно, любил больше всего на свете, стараясь в то же время оградить себя от всех эмоций, потому что одна женщина причинила ему боль. Эта защита тоже оказалась не совсем успешной. Возвращение Карастрано после всех этих лет, видимо, послужило сокрушающим ударом для возведенных им барьеров, Ли сама наблюдала, как все это происходило, не совсем понимая, что это происходило… или, по крайней мере, она видела, что происходило, но не совсем понимала. Их договор, который они сначала заключили так хладнокровно и который казался ужасным и отвратительным, как-то изменился из-за ее нахального требования, чтобы он притворялся влюбленным в нее перед ее родными, и наконец стал еще более удивительным, когда он поцеловал Ли в холле ее дома. Теперь же казалось, что вся его старая горечь упала с него, как старый плащ, и он был готов начать новую жизнь, возможно, и полюбить снова.

Это, вероятно, и случится, когда он объявит конец их деловому браку. При этой мысли Ли бессознательно нахмурилась и удивилась, почему она вызывает у нее такое неприятное чувство. В конце концов, они оба с самого начала согласились, что это будет исключительно деловое соглашение, хотя несколько поцелуев, быть может, и скрасили его. И не ей что-то менять, да и вообще она понятия не имеет, с чего бы ей желать перемен.

Или имеет? Одна неудавшаяся любовь, и с нее вполне достаточно. Наверняка она не настолько глупа, чтобы…?

Руис пальцем провел по ее переносице.

— Ты нахмурилась. Что тебя так расстроило? Может, моя грустная история?

— Да, я хотела сказать, я сочувствую тебе… из-за того, как все получилось, — несвязно проговорила Ли.

— Не стоит. Все это произошло очень давно. А сейчас…

Руис с улыбкой протянул ей руку, так как в этот момент прозвучал мелодично гонг.

— Пойдем ужинать?

Ли быстро поднялась, и хотя внешне она была спокойна, мысль, что скоро все должно кончиться, пугала ее. Она хотела разобраться в своих чувствах к Руису и не могла. Между ними стоял договор, и она не могла переступить через него.

 

Глава 10

Когда Руис вошел в комнату, Ли подняла глаза от письма, которое читала. Это от Керри.

Ты ее помнишь? — спросила она с улыбкой. — Еще одна рыженькая!

— Я очень хорошо ее помню, — насмешливо парировал он. — Насколько я знаю, она тоже присутствовала в тот памятный день у Рикки и выражала полное согласие с твоим мнением.

Ли слегка покраснела, но все же засмеялась.

— Ты никогда не позволишь мне забыть об этом, да?

— Возможно, пока не заставлю тебя думать по-другому, — сказал он.

Казалось, он немного поколебался, потом достал из кармана маленькую коробочку.

— Я помню, тебе понравились ацтекские сережки. Я заказал это для тебя.

Ли открыла коробочку и увидела золотые сережки, точную копию той пары, которая ей так понравилась в музее. Глаза ее засветились от удовольствия и импульсивным движением она потянулась и поцеловала его в щеку, и покраснела, поняв, что сделала, но вовсе не рассердившись на себя из-за этого невольного жеста. Руис рассмеялся:

— Это самая лучшая благодарность, — сказал он, и темные глаза его излучали радость. — Думаю, придется покупать тебе больше подарков.

— Ты и так слишком щедр, — сказала она ему. Он покачал головой, но добавил все с теми же насмешливыми искорками в глазах:

— С таким стимулом, кто может удержаться и не быть щедрым? — и он поцеловал ее в губы. Глаза его светились тем теплым светом, который она все чаще и чаще замечала.

Ли улыбнулась и прикоснулась к металлической пряжке на его кожаном ремне.

— Ты оделся для верховой езды. — Руис не надевал специального костюма для верховой езды, как мог бы сделать это в Англии: просто темные брюки, заправленные в короткие сапожки, белая шелковая рубашка с распахнутым воротом и широкий ремень с серебряной пряжкой и заклепками. В нем почти невозможно было узнать того человека, который диктовал ей письма на фабрике в Англии.

Руис кивнул.

— Ты сможешь выдержать еще один урок?

— С удовольствием!

Она поднялась наверх, переоделась в костюм для таких поездок, женский вариант того, что был на нем — гораздо более интересный, чем общепринятый, взяла широкополую с плоской тульей шляпу и была готова. Ли нашла Руиса в картинной галерее, задумавшись, он смотрел на портреты. На шее у него был повязан алый шелковый шарф, и черная широкополая с плоской тульей шляпа характерная для страны — висела за спиной, держась на ленте, завязанной на шее.

Никогда еще не было так очевидно его испанское происхождение, и несколько мгновений Ли стояла, зачарованная, незаметно наблюдая за ним и гадая, о чем он мог думать в этот момент.

— Все эти мужчины и женщины столько веков жили здесь, — тихо проговорила она, выходя из своего укрытия. — И ты последний из них.

Руис перевел взгляд с портретов на Ли и как-то очень странно и непонятно посмотрел на нее…

— Да, я последний, — повторил он, потом резко повернулся к лестнице. Может быть, оставим прошлое… и займемся нашим уроком верховой езды?

Они спустились по ступеням и вышли на террасу, окружающую дом со всех сторон, сошли по лестнице во внешний двор, где находились конюшни. Маленькая каштановая кобылка, на которой ездила Ли с самого приезда в Карастрано, приветливо заржала, и Ли нежно погладила ее атласную шею. Пока грум седлал для нее лошадь, Ли оглянулась и увидела, как к Руису потянулся горячий гордый черный конь.

— Не сегодня, — услышала она, как говорил он. — Может быть, завтра, Хуан, — и когда они выезжали из Карастрано Руис сидел на сером, резвом коне.

Мелинда, ее собственная лошадь, была очень послушна, но Ли уже была неплохой наездницей. Дети Дермотов в юные годы обязательно проводили некоторое время на ферме, где выросла Керри и где для них держали пони. Для Ли эти уроки езды с Руисом были скорее повторением не совсем забытых навыков, чем обучение с самого начала.

Пока они ехали, Ли все время незаметно поглядывала на Руиса. Солнце было горячим, и они оба надели шляпы, и эта широкополая шляпа, одетая чуть набок, казалось, еще сильнее подчеркивала его смуглую привлекательность. Ли заметила, что у нее перехватило дыхание, когда солнце осветило его резковатые ястребиные черты.

Отъехав на некоторое расстояние от Карастрано, они спешились и посмотрели на здание с вершины холма. Ли оно казалось еще красивее, чем когда она увидела его впервые. Она знала, что за великолепием старинной архитектуры прячутся и современные постройки, органично вписанные в общий ансамбль здания. Например, то длинное низкое строение в конце плоской полоски земли было ангаром для маленького самолета, а деревья с южной стороны Карастрано скрывали генераторы, снабжавшие электричеством и их поместье и городок поблизости. Карастрано был как бы связующим звеном между прошлым и настоящим.

— Он кажется еще красивее, чем когда я его увидела в первый раз, — она обернулась, чтобы улыбнуться ему. — Можно понять, почему ты был готов на что угодно ради него.

— Да, — тихо согласился он. — Я был готов на все, даже на что-то неприятное, как я думал о навязанной мне женитьбе. Но я нахожу, что наша женитьба оказалась далеко не неприятной.

Ли на мгновение встретилась с ним взглядами, кое-как заставив себя сделать вид, что его слова подействовали на нее не больше, чем любой другой приятный комплимент.

— Спасибо. — Она все еще избегала его взгляда и старалась говорить небрежно. — Что ты собираешься делать когда… когда отпадет необходимость этой сделки?

— Руис некоторое время не отвечал, и Ли, пересилив себя, снова обернулась к нему.

— Будешь жить здесь один? Он протянул руку и повернул ее лицом к себе, немного кривовато усмехаясь встретив ее взгляд.

— Ты собираешься снова читать мне лекцию? Ли старалась не смотреть на него, пока шел их разговор.

— Наверное, собиралась… но вообще-то я не имею на это права. Это не мое дело.

— Давай-давай, — миролюбиво разрешил ей он. — Может быть, я нахожу твои лекции интересными… а может, даже и полезными для принятия решения. Во всяком случае, — сухо добавил он, — старый дон Диего, кажется, приобрел решительного и убежденного защитника.

— Это не совсем так, — возразила Ли. — Я думаю, вы оба просто упрямы, и ты встаешь на дыбы из-за его желания только потому, что он пытался тебе приказывать.

— Спасибо, — с суховатой насмешкой поблагодарил он.

Теперь Ли осмелилась взглянуть на него, но увидела, что он не сердится.

— Ты его вообще-то видел… после того, как покинул Карастрано, я имею в виду? — спросила она.

— Только один раз.

— Недавно?

— Около шести месяцев назад.

Она кивнула, как будто это подтверждало ее мысли.

— Думаю, теперь я поняла, почему он сделал такое условие в завещании. Возможно, что он хотел, чтобы ты получил Карастрано в любом случае, но старался принять меры для продления рода. Я бы вовсе не удивилась, если бы обнаружилась другая, более поздняя версия завещания, отдающая тебе Карастрано безо всяких условий, если бы ты отказался выполнить условия первого завещания, — добавила Ли с мудрым видом.

— Зачем тогда было суетиться, если он собирался в любом случае отдать Карастрано мне?

— Как я думаю, он пытался принять меры для того, чтобы Карастрано не перешел в чужие руки после твоей смерти. Увидев тебя шесть месяцев назад, он, видимо, пришел к выводу, что ты никогда не женишься. И я вовсе не виню его за это, — невольно вставила Ли, — я сама была уверена, что ты никогда не женишься. Ты казался существом совершенно холодным, таких я еще никогда не встречала в своей жизни.

— Спасибо, — еще суше сказал он.

— Не перебивай, — заявила Ли, — Ты велел мне читать тебе лекцию. Какая-то непонятная сила заставляла ее продолжать и теперь она не могла остановиться. — Он хотел, чтобы Карастрано принадлежал тебе, но, возможно, боялся, что ты вернешься и будешь жить здесь один и потом… — здесь ее голос слегка дрогнул, — так что для Карастрано не будет наследника и имя Алдорет вымрет… Я думаю, что именно поэтому он так оформил завещание… а вовсе не из желания командовать тобой.

Последовало долгое молчание, а потом Руис отвернулся, сунув руки в карманы и глядя с холма вниз, на Карастрано.

— Так, значит, по-твоему, мне следовало отказаться выполнить условие и ожидать гипотетической позднейшей версии завещания?

— Теперь уже слишком поздно, да и в любом случае, я могу и ошибиться. Возможно, и не существовало другой версии завещания.

— Но ты все же считаешь, что я обманул, найдя такой выход, и что мне следовало организовать обычный брак по расчету, чтобы обеспечить Карастрано наследником?

Голос его теперь был совершенно лишен выражения, не давая ей возможности определить, сердится ли он или просто безразлично отнесся к сказанному ей.

— Может быть, ты в конце концов влюбился бы, — осторожно предположила она, но он решительно покачал головой, отрицая эту возможность.

— Не думаю. — Он все еще не смотрел на нее, и потому Ли не могла определить, о чем он думает. — Значит, окончательный вывод таков, что я обманул, соблюдя его написанное на бумаге, но не сделав того, что подразумевалось под ним, как незаписанное словами намерение.

— Ну, более или менее, — сказала Ли довольно неуверенно, понимая теперь, насколько глубоко личными и даже бестактными были некоторые ее замечания.

— Тогда, значит, ты предлагаешь, чтобы после окончания всех формальных процедур по наследованию, когда Карастрано будет моим и нужда в нашей женитьбе отпадет и наш брак будет расторгнут, я вступил в обычный брак по расчету, чтобы обеспечить Карастрано наследником, и таким образом исправил свой обман?

— Да.

Ли не поднимала глаз, понимая теперь, каким удивительным и не простым стал этот разговор.

— Но зачем все это делать? — продолжал он, и ей показалось, что голос у него как-то странно изменился. Наконец он повернулся, и руки его легли ей на плечи. — Не подаришь ли ты мне наследника, querida? — серьезно спросил он.

Ли охнула, вскинув голову, ее изумленные глаза встретили его взгляд. В этот момент она поняла, что любит его, и любит уже давно.

 

Глава 11

Долго тянулось молчание. Ли лихорадочно старалась понять, как могло с ней такое случиться. Это, должно быть, уже давно назревало в ней, а она даже не подозревала. Конечно, это объяснило многое из того, что на самом деле творилось в ее душе: то, как быстро прошло ее чувство к Брюсу, которое она наивно считала любовью… странное томительное желание, чтобы эта женитьба-игра никогда не кончалась, и ее волнующая реакция на поцелуй Руиса тогда, в тот вечер, у нее дома. Одно это уже должно было бы заставить ее понять, что с ней происходит. Руис вернулся из Карастрано уже совсем другим, без того холодного отчуждения, которое было так свойственно ему. Мужчиной, привлекающим внимание женщин, с магнетизмом, дарованным не многим мужчинам. Ничего удивительного в том, что чувство, испытываемое ею к Брюсу, так быстро исчезло.

Голос Руиса донесся откуда-то издалека, он не понял причины ее изумления, почти шока, и подумал, что оно вызвано его словами:

— Извини, я так поразил тебя. Тебе никогда не приходила в голову эта мысль, верно?

Так ли это? Что стояло за ее постоянными размышлениями об условии завещания старого дона Диего? Искреннее желание, чтобы старинный род не вымер, что Руису не следовало получать обманом этот дом и, возможно, винить себя за это в будущем? Или глубоко запрятанное личное желание, чтобы эта женитьба стала не тем чисто деловым соглашением, каким была в начале? Чтобы она стала его женой на самом деле, именно в том смысле, который вкладывался в это слово.

Пока она молчала, Руис обнял ее и крепко прижал к своей груди.

— Это будет так трудно?

Ли попыталась говорить, но что-то стиснуло ей горло, и она могла только молча смотреть на него широко распахнутыми глазами, и губы ее чуть задрожали.

— Нам не обязательно постоянно жить здесь, если тебе хочется более оживленной жизни, — добавил он, как бы уговаривая, своим низким мелодичным голосом. — Мы можем ездить в Мехико Сити, а еще есть вилла на побережье. Я знаю, что деньги не много для тебя значат, но я богат, и ты могла бы иметь…

— Пожалуйста, не надо говорить о материальной стороне, — прервала его Ли, наконец обретя голос. Он улыбнулся.

— Я так и думал, что ты это скажешь… После этого он помолчал мгновение, потом покачал темноволосой головой. — Не могу найти красивых слов, чтобы убедить тебя, — медленно сказал он. — Я прошу тебя остаться здесь, со мной, и не возвращаться в Англию и все! А единственный аргумент, который подвернулся на язык, — денежный.

— Только неискренние люди могут гладко говорить, когда хотят чего-то добиться.

Эти слова сами слетели с ее губ, но, казалось, порадовали его. Он обнял ее крепче, склонил свою темную голову, и сквозь шелк блузки она почувствовала тепло его рук.

— Я не думаю, что неприятен тебе физически, — последовала небольшая пауза. — Или да?

— Нет.

— Ты потеряла человека, которого любишь, — он почувствовал, как она напряглась под его рукой, и неверно понял причину. — Но жизнь в Карастрано может быть такой полной, а время убивает любую боль. Я сам знаю это.

Ли повернулась так, чтобы видеть его лицо.

— Ты очень любил ее?

Руис улыбнулся и отрицательно покачал головой:

— Я думал, что любил, но все это давно умерло. Человек думает, что боль будет длиться вечно, но… — он пожал плечами, — однажды она уходит, и человек понимает, что любовь просто романтический миф.

— И теперь ты совсем не веришь в любовь? — тихо спросила Ли.

— В идеалистическую любовь, в которую верят романтики? — он снова покачал головой. — Если мужчина и женщина находят, что им хорошо жить вместе, разве этого недостаточно?

— Наверное, так, — согласилась Ли, но ей хотелось сказать, что все его рассуждения неверны. Любовь существует и приходит только однажды. Это увлечение умирает, так же как и ее увлечение Брюсом — легко и быстро, столкнувшись с настоящей любовью.

Тень беспокойства скользнула по ее лицу, потому что он повернул ее так, чтобы видеть более отчетливо выражение ее глаз, потом руки его еще крепче обняли ее и, наклонив голову, он поцеловал ее, как в тот вечер в Корвестоне. Снова между ними вспыхнуло пламя, быстрой волной понесло их от берега реальности, далеко в море очарования, пока порыв страсти объединял их вековечной связью.

Через некоторое время он отстранился и посмотрел на ее вспыхнувшее лицо. Она заметила мимолетную нежную улыбку и опустила глаза.

— Это… чтобы убедить меня? Мгновение он как будто думал над ее вопросом, потом покачал головой.

— Нет. Я думаю, это для того, чтобы доказать тебе, что даже боль потери любимого может забыться.

Она оставалась в его руках и сожалела, что не может сказать ему, что Брюс теперь ничего для нее не значит. Но как могла она признаться ему в любви, когда он ничего не сказал о своей любви к ней, хотя взаимная страсть друг к другу вспыхивала моментально? Она была благодарна уже и за то, что он находил ее достаточно желанной, чтобы хотеть ее. Пока она еще не могла чувствовать боли оттого, что он ее не любит — хотя боль может прийти позже, — потому что он явно желал ее. Было бы невыносимо, если бы он попросил ее остаться в Карастрано и подарить ему сына и при этом не испытывал бы к ней никаких чувств.

Попытка Ли заставить Руиса понять его долг по отношению к Карастрано обернулась по-другому, не так, как она ожидала, но Ли не жалела, что это произошло именно так.

— Это… только ради Карастрано? — услышала она собственный голос, спрашивающий немного испуганно, и не могла не почувствовать, что это глупый вопрос, тем более что она сама постоянно подчеркивала, что это надо для Карастрано и ни для чего другого.

Он помолчал и внимательно смотрел на нее, потом покачал головой, как будто только сейчас начал понимать что-то.

— Не совсем, — медленно сказал он, как бы все еще удивляясь, что для этого могут быть какие-то иные причины. — Может быть, еще и потому, что ты стала частью моей жизни. Даже, если мы не можем любить, я думаю, что мы сможем быть счастливы вместе. — И он наклонил голову и снова поцеловал ее, запустив пальцы в ее волосы на затылке и держа ее голову так, что она не смогла бы отвернуться, хотя она и не делала такой попытки, а ответила на его поцелуй.

— Это будет так трудно? — спросил он, когда, наконец, оторвался от ее губ, но когда она попыталась говорить, он покачал головой и нежно улыбнулся. — Не старайся решить сразу. Мы вернемся в Карастрано, и ты подумаешь об этом. — Он повернул ее к стоящим рядом лошадям. — И тогда, может быть сегодня, ты дашь мне ответ, который я хочу услышать.

Они ехали обратно в Карастрано и, как он велел, Ли думала об этом, хотя и могла дать ему ответ сразу же. Оставить Карастрано и позволить кому-то другому занять ее место в его жизни было для нее все равно, что собственными руками вырвать свое сердце.

Когда Руис пришел к ней ночью, окна были открыты и легкое дуновение ветра доносило до нее аромат роз Карастрано. Если бы ей пришлось уехать, она знала, что навсегда запомнит этот запах, но никогда не сможет забыть Руиса.

Ли сидела перед зеркалом, расчесывая длинные блестящие волосы, когда Руис вошел в комнату. Она невольно замерла, рука ее застыла в воздухе, и он взял щетку из ее руки, присев сбоку на длинную скамью перед туалетным столиком.

— Позволь мне сделать это.

Ли сидела совершенно неподвижно, пока Руис водил щеткой по шелковистым волосам. Вдруг он уронил щетку и поднял нежную волну к своему лицу и, склонив голову, прижался к ней темной загорелой щекой.

— У тебя прекрасные волосы… Никогда не стриги их.

— Я несколько раз склонялась к этому, — неуверенно проговорила Ли, не совсем понимая, что говорит. — С ними много возни.

— Они очень красивы, и это так женственно, — сказал он. — Мне не нравятся короткие стрижки. Ли улыбнулась этому, но все еще очень неуверенно.

— Говорят, «волос длинен, а ум короток».

— Я мог бы привести пример в опровержение этой поговорки. Когда-то у меня была очень энергичная и исполнительная секретарша… но ей я предпочитаю мою совершенно очаровательную жену, — добавил он хрипло. Ли почувствовала легкую дрожь.

— Когда я, раньше, работала на тебя, я никогда не думала, что может быть такое.

— Думаю, мы оба прятались друг от друга, — тихо сказал он. Потом вдруг засмеялся, забавляясь над самим собой:

— А они хитрые, эти старики. Интересно, он знал, что так получится?

— Может быть, и знал. — Ли быстро взглянула на него, потом снова отвела взгляд, стесняясь встретиться со взглядом его темных горячих глаз. — Ты… ты не против?

Руис покачал головой и снова улыбнулся.

— Нужно быть дураком, чтобы желать вернуться сюда одному и прожить всю остальную жизнь в одиночестве. Я рад, что не сделал ошибки и не отпустил тебя назад в Англию. — Потом он взял ее за плечи, и темные глаза стали внимательно вглядываться в ее лицо. — А ты, Ли Алдорет? Ты не против того, что все так получилось?

— Нет, я совсем не против, — сказала она очень тихо, и казалось, это было достаточным ответом, потому что он отпустил ее плечи и, крепко обняв ее, склонил голову и прижался губами к теплому изгибу ее шеи.

Для начала этого было достаточно, и, если судьба будет милостива, позже придет любовь.

 

Глава 12

Когда ее тронули за плечо, Ли расчесывала волосы щеткой. Она улыбнулась, не оборачиваясь.

— Если это игра в угадывание, мне хватит одной попытки! — Тут она повернулась, и улыбка ее стала шаловливой. — Существует только один человек, от прикосновения которого я таю.

Руис улыбнулся.

— Рад этому.

Он слегка коснулся губами ее губ, и на мгновение показалось, что он хотел отпустить ее, потом он притянул ее к себе, крепко обнял и поцеловал откровенно чувственно. От такого поцелуя сердце у Ли бешено застучало, и, как шутливо заметила перед этим, она растаяла. Во всяком случае, если на самом деле такая метаморфоза невозможна, она испытала радостно блаженное чувство, от которого совершенно обессилела.

Он улыбнулся почти проказливо, оторвавшись наконец от нее.

— Брюс Жермин когда-нибудь целовал тебя так? Ли почувствовала, что краснеет, но тоже засмеялась.

— Нет, не целовал. Ты это делаешь совершенно по-особому. Снова губы его изогнулись в шаловливой улыбке.

— И это тебе нравится больше?

— Гораздо больше, — ответила она в том же тоне. Неужели это тот самый человек, тот айсберг, на которого она работала в Англии? Иногда у нее было чувство, что его, когда она отвернулась, подменили гномы.

— Я польщен. — Но тут он вдруг посерьезнел. — Теперь ты не так сильно тоскуешь по нему?

— Я вообще по нему не тоскую, — не задумываясь, ответила Ли.

— Это хорошо. Я же говорил, что боль от потери уйдет. Он повернул ее к себе.

— Я сомневаюсь, что смог бы теперь отпустить тебя к нему. Ли улыбнулась и покачала головой.

— Он обручен со Стеллой, и оба они очень счастливы.

— Счастливы, как мы?

— Это невозможно.

Он тихо засмеялся, прикоснулся губами к ее обнаженному плечу, усаживаясь с ней рядом и беря у нее щетку для волос, все как в тот, первый, вечер, когда их женитьба из фиктивной превратилась во что-то чудесное и реальное.

* * *

Примерно недели через три после этого пришло письмо от Стеллы. Когда Ли узнала, что ее сестра прилетит в Мексику сниматься в фильме, она восприняла эту новость со смешанным чувством.

Разумеется, хорошо будет увидеться с сестрой. В конце концов, кровь не водица, а она так давно предана Стелле, что и теперь было трудно относиться к ней с опаской, как к человеку, способному ударить тебя ножом в спину, и к тому же еще, когда ты стоишь на шатком основании. Она была готова поверить, что Стелла чувствовала себя виноватой за то, что она сделала ей, Ли. Но это не означало, что боль можно стереть из памяти и забыть совершенно, как будто это было грязное пятно на оконном стекле.

Любой женщине, обожающей своего мужа, — а Ли теперь понимала, что обожает Руиса, — весть о прибытии блистательной Стеллы, обладающей необыкновенным даром очаровывать мужчин, показалась бы тревожной. Тем более что теперь Руис, оттаяв, стал впечатлительным и эмоциональным, а потому и более подверженным подобному обаянию, со времен Евы присущему некоторым женщинам. В то же время был и небольшой всплеск радости — Стелла ее сестра, а ей хотелось, чтобы в семье знали, как Ли счастлива.

— Будет приятно увидеться со Стеллой, — сказала она с некоторой запинкой, повернувшись к мужу. Потом добавила:

— Она пишет, что будет играть с Рамоном Талмонте. Это не тот, кого мы встретили в ресторане, когда только приехали?

Руис кивнул, с любопытством поглядывая на жену.

— Да, он очень популярен. Он немного помолчал, а потом предложил:

— Почему бы нам не подготовить дом в Мехико Сити. Я распоряжусь, чтобы часть прислуги переехала туда и приготовила дом. Тогда твоя сестра сможет остановиться там. Когда сами они приехали в Мексику, дом был сдан, но теперь дом освободили.

Ли постаралась сделать вид, что довольна этой мыслью.

— А ты не будешь против? — спросила она. — Я хочу сказать, не слишком ли это обеспокоит тебя?

— Нет, конечно.

— Она вполне могла бы пожить и в отеле, — заметила Ли, немного надеясь, что он может согласиться. — В конце концов, она ведь будет не одна. С ней будут и другие из их кинокомпании.

Темные глаза Руиса смотрели на нее с легкой насмешкой, и в то же время она подозревала, что он бросает ей вызов.

— Не говори мне, что тебе будет нечего рассказывать сестре, когда она приедет, — сказал он. — Твоя мать будет рада узнать все подробности, каждую мелочь, когда Стелла вернется домой, и если ты не дашь ей наблюдать все это самой, то как они узнают радостную новость, что твой брак удачен и ты счастлива здесь?

Ли покраснела от удовольствия и опустилась на колени перед его стулом. Она чувствовала, как его пальцы играют ее волосами, потом он притянул ее к себе и поцеловал в лоб.

— Ты ведь счастлива, да, guerida? — тихо выдохнул он. — Очень счастлива?

— Очень счастлива, — ответила она, у нее перехватило дыхание, потому что она была и в самом деле переполнена счастьем.

Через несколько дней они вылетели в Мехико Сити и начали обживать городской дом Алдоретов, чем-то очень похожий на Карастрано, и тоже с внутренним двориком и мелодично журчащим фонтаном. В этом доме тоже чувствовалась связь времен, как будто поколения Алдоретов, жившие здесь, оставили свой отпечаток на доме, и очень хотели, чтобы их потомки одобрили сделанное ими. Дом этот был более парадным, чем Карастрано, чувствовалось, что здесь проводилось много официальных приемов, пышных обедов и ужинов; время доносило сюда шум празднеств и шуршание шелка. В столовой над камином висел портрет дона Диего. Мебель была такой солидной и в то же время изысканной, что у Ли просто дух захватило.

Она обошла комнаты, пробуя на ощупь качество ткани на шторах, патина на медной отделке мебели была превосходна, и Ли была уверена, что домашняя прислуга обладает каким-то тайным средством которое позволяет им так сохранять мебель, этот атласный блеск на стульях, столах и буфетах.

В столовой было большое количество серебра и, поскольку оно за последние месяцы немного потемнело, Руис предложил избавиться от некоторых предметов. И еще он предположил, что, может быть, ее развлечет на некоторое время возможность кое-что переделать, переставить и придать всему дому несколько иной вид, может быть, кое-где сменить мебель…

Это предложение ее просто шокировало, пока она не поняла, что он говорил это не совсем серьезно. Но он, казалось, считал естественным для молодой жены желание что-то изменить в своем новом доме. В данном же случае, когда Ли вспоминала свой старый уютный, но разумеется, скромный дом, такая идея показалась ей нелепой. Она уверила его, что ее все устраивает.

Ли выбрала комнату для Стеллы на втором этаже и была совершенно уверена, что она понравится сестре, так как несколько напоминала декорации для фильма. Покрывало на кровати было украшено богатой вышивкой, а мебель сделана из темного испанского дуба. Было очень просторно, много зеркал, а ванная комната, была просто роскошна. Насколько Ли знала Стеллу, та моментально погрузится в эту обстановку и воспримет ее как подходящий для нее фон; Стелла не будет думать о переезде в отель, не будет думать и о том, что причиняет своей сестре и ее мужу неудобства.

Не то чтобы Ли хотелось, чтобы Стелла чувствовала себя ненужной, когда она приедет в Мехико Сити. Ей хотелось быть гостеприимной и сделать так, чтобы Стелла чувствовала себя как дома, но в то же время ей хотелось быть абсолютно уверенной, что Стелла не отплатит ей за гостеприимство неблагодарностью. Ли знала, что никогда не забудет того, что произошло с Брюсом. И Руис, и ее теперешнее счастливое состояние были слишком драгоценны и важны, чтобы подвергать их опасности.

Тем не менее она тщательно скрывала от Руиса, что имеет некоторые сомнения в отношении своей сестры. Иногда ей казалось, что он поглядывает на нее с некоторой насмешливостью, когда она говорила, с каким нетерпением ожидает приезда Стеллы, и гадала, чувствует ли он ее беспокойство или нет. Но если Руис и чувствовал что-то, то ничего не говорил. Иногда ей хотелось, чтобы он почувствовал ее встревоженность, и тогда она смогла бы рассказать ему заранее о своих страхах.

Они выехали в аэропорт встречать Стеллу в великолепный день, и Ли казалось, что Корвестон и вся ее старая жизнь отступили куда-то далеко-далеко… что, разумеется, так и было. Пока ехали в аэропорт, Ли старалась сохранить хорошее настроение, разговаривая так, будто была страшно возбуждена, и только однажды, когда взглянула на смуглое красивое лицо Руиса, ее пронзила неожиданная боль предчувствия, и она подивилась, почему она сразу не придумала какой-нибудь предлог, который не позволил бы Стелле остановиться в их доме и чтобы она прямо из аэропорта поехала в отель. Но невозможно было придумать что-то, что убедило бы обоих, Стеллу и самого Руиса, что актрисе будет лучше жить со своими киношниками в одном из великолепных отелей Мехико Сити.

Но ей придется пройти через это. Стелле уже написали, что она остановится у них, и она, Ли, может только надеяться — надеяться, — надеяться, что все будет хорошо!

Стелла бросилась в объятия Ли, когда они встретились в зале прибытия. Одета Стелла была как всегда с большим вкусом и тщательностью и выглядела так великолепно, что у Ли стало нехорошо на сердце.

— Ты просто чудесно выглядишь, дорогая! — воскликнула Стелла, когда закончились довольно лихорадочные приветствия и они отстранились друг от друга. В ее глазах был давно знакомый насмешливый огонек, несмотря на то, что вся она так и источала радость встречи. — Настоящая замужняя дама! Такая изящная и с таким достоинством, что я не сразу тебя узнала! Руис улыбнулся.

— Вы думаете, она хорошо выглядит? — спросил он.

— О, очень хорошо! Гораздо лучше, чем обычно, это уж точно! Вы, должно быть, просто замечательный муж.

Она разглядывала его, широко распахнув свои красивые глаза.

— Можно вас поцеловать, Руис? — спросила она. — В конце концов, мы ведь теперь родственники, верно? — И, не дожидаясь согласия, она потянулась и поцеловала Руиса в щеку своими нежными, как лепестки цветов, губами, обволакивая его волной духов, которые были гораздо сильнее и более возбуждающими, чем духи, какими позволяла себе пользоваться Ли.

— М-м, — сказала она, когда отступила на шаг и заморгала своими длинными ресницами, — Я думаю, что мне нравится иметь такого зятя!

Руис не сделал ответного замечания, что ему тоже нравится, что она его свояченица, но после того, как ее багаж уложили в машину, он, казалось, посчитал вполне естественным, что Стелла села рядом с ним впереди, а его жене пришлось удовольствоваться местом на заднем сиденье. Вероятно, ему показалось, что Ли предпочитает такое размещение, и они отъехали от аэропорта под ярким мексиканским солнцем, а Ли крепко сжимала руки и ругала себя за то, что ее реакция на приезд Стеллы была просто дикой.

Она и на самом деле позволила себе поверить, что Стелла сделает что-то, чтобы разрушить ее брак, и, если она сама будет продолжать в том же духе, следующие несколько недель превратятся для нее, Ли, в пытку. И, вообще, Руис не Брюс. Он совершенно-совершенно другой человек; и эта мысль, наконец, убедила ее в необходимости вести себя более естественно, и относиться к Стелле примерно так, как и раньше, до того, как у нее появилась причина усомниться в сестре.

Только одно признание слегка потрясло ее, когда они добрались до дома и Стелла разбирала в своей комнате вещи.

— Вы с Брюсом уже объявили о помолвке? — спросила Ли, и Стелла, оторвавшись от гардероба, призналась, что никакой помолвки не будет.

По прекрасному лицу Стеллы прошла тень, как будто она старалась не показать, как несчастна, и в голосе ее была небольшая хрипотца, когда она делала это признание.

— Такое случается, — сказала она, встряхивая вечернее платье из тончайшей полупрозрачной ткани. — Очевидно, Брюс никогда по-настоящему не любил меня. Его привлек блеск кинозвезды! Он так мне и сказал!

— Ох, дорогая, как мне жаль! — невольно вырвались у Ли слова и в то мгновение ей действительно было очень жаль. — Я… я просто не знаю, что и сказать. Стелла покачала головой.

— Ничего, дорогая. Что тут скажешь в подобной ситуации, разве… пожалуй, что я… заслужила то, что случилось. — Ее глаза затуманились, а уголки очаровательного рта горестно опустились. И случайно ли, намеренно или в результате долго сдерживаемого чувства, губы Стеллы задрожали и она отвернулась, чтобы скрыть свое расстройство. — Если ты не против, — умоляюще попросила она, как бы задыхаясь от слез, — но я бы не хотела говорить сейчас об этом.

— Конечно же, — тут же сочувственно согласилась Ли… Хотя Стеллу просто настигла справедливая кара. — Я прекрасно понимаю. — И добавила поспешно:

— Мы сделаем все, чтобы тебе было весело, пока ты будешь здесь, чтобы ты не думала о Брюсе и не была так несчастна. Все эти грустные мысли не принесут пользы, а Мехико Сити воистину чудесный город, и я уверена, что тебе здесь очень понравится. У Руиса полно друзей, и мы представим им тебя. У тебя не будет времени грустить!

— Спасибо тебе, дорогая, — Стелла повернулась к ней с благодарностью, но ее длинные ресницы прятали глаза, и было невозможно понять, что она чувствует. Она с усилием сказала:

— Ну, я думаю, нам лучше пойти вниз к твоему мужу. По-моему, тебе очень повезло, что ты вышла за него. Он кажется мне довольно интересным… необычайно интересным!

Стелла добавила слой помады на губы, подкрасила ресницы и похвалила:

— А дом так просто чудо!

— Подожди, пока не увидишь Карастрано, — ответила Ли. Стелла улыбнулась ей.

— Дорогая, я очень хочу увидеть Карастрано, — тихо сказала Стелла. Возможно, я буду у вас жить и жить и вам будет нелегко избавиться от меня.

Ли украдкой от сестры скрестила пальцы.

«Только не это!» — сказала она себе с чувством тревоги.

Руис ожидал их в главной гостиной дома и снова показал себя внимательных хозяином. Он угостил гостью перед ужином шерри, позаботился о том, чтобы она удобно устроилась в комфортном кресле, одобрил ее платье с видом знатока, хорошо разбирающегося в подобных вещах, а за ужином предложил ей место справа от себя в великолепно обставленной столовой.

Обращался он к ней официально, но она быстро это исправила.

— Вы не должны называть меня мисс Нордетт, — заявила ему Стелла. — Это мое профессиональное имя, не предназначено для родственников. Мое имя Стелла, на случай, если вам это неизвестно, — закончила она с веселым смехом.

— Стелла? — с небольшим поклоном принял он ее снисходительное разрешение называть ее по-свойски, и несколько раз повторил это имя, будто ему нравилось произносить его. — Стелла? Это ведь означает звезда, я прав?

Взгляд его черных глаз остановился на се лице, и казалось, он был очарован ее красотой и совершенством.

— Темная звезда, — сказал он тихо и как-то задумчиво, зажигая сигарету.

Удивительно, но Стелла казалось немного смутилась и даже чуть поежилась.

— Это звучит зловеще, — заметила она. — Я не думаю, что хотела бы быть темной звездой. Гораздо больше я предпочла бы стать такой, что разгорается и разгорается и становится все ярче и ярче. Звезда угасает, когда приближается заря, а я предпочитаю яркий свет солнца в полдень.

— Не волнуйся, — обнадежила ее добродушно Ли, — твой полдень наверняка будет долгим, Стелла. Что касается твоей славы, то она сейчас в самом зените.

— Да? — Но Стелла вроде бы не была в этом уверена. Снова она с Руисом встретилась взглядом и сделала признание, казалось, идущее от самого сердца. Я думаю, что предпочла бы удачное замужество славе актрисы. Я немного устала от игры и от напряжения, которого она требует, а замужество — если судить по вашему виду! — удивительно благотворная и приятная штука!

И снова Руис поклонился ей.

— Вы совершенно правы, Стелла, — заверил он ее и улыбнулся Ли.

Она почувствовала, как благодарно затрепетало ее сердце, и поспешила заговорить со Стеллой; поспешила сразу же успокоить ее и посочувствовать, что та потеряла Брюса.

— Я сказала, что мы хотим, чтобы тебе было у нас весело, и могу уже сообщить тебе, что мы устраиваем небольшой званый ужин в честь твоего приезда, и не думаю, что твой партнер будет размышлять, звезда ты или нет. Да, в общем-то, я уверена, что не будет!

— О-о-о? — сказала заинтересованная Стелла. — Это звучит интригующе.

— Это человек, которого ты рано или поздно встретишь, но мы подумали, пусть это будет раньше.

— Скажи мне, — попросила Стелла, почти по-детски умоляюще и очаровательно. — Не могу дождаться!

— Это Рамон Талмонте. — Улыбнулась ей Ли. — Твой партнер и величайший сердцеед Мехико Сити! Мы подумали, что тебе будет приятно встретиться с ним до официального знакомства.

Стелла согласилась, что это будет хорошо и что ей особенно нравятся сердцееды.

— Но возможно, что он не так страшен, как считают, — добавила она, — да и в любом случае заманчиво разбить сердце сердцееда!

После этого разговор перешел на общие темы, и Ли с восторгом следила за игрой сестры. Если она любит Брюса, она должна сейчас быть страшно несчастной, но Стелла великолепно скрывает это. Она продемонстрировала, что очень расстроена, слишком расстроена, чтобы обсуждать разрыв с Брюсом, но по тому, как вспыхивали ее глаза, когда она перебрасывалась шутками с Руисом, трудно было поверить, что расстраивается искренне.

* * *

Через два дня состоялся званый ужин в честь приезда Стеллы в Мехико Сити. Ли с особенной тщательностью одевалась ради такого случая, выбрав из своего, теперь обширного, гардероба бархатное платье насыщенного сапфирового цвета, купленное ею вместе с Руисом вскоре после их приезда в Мехико Сити. Платье было красиво вышито речным жемчугом и не требовало украшений.

Ли стояла перед зеркалом, размышляя, не надеть ли сапфировое с бриллиантами колье с браслетом, подаренное ей Руисом. Вошел Руис, бросил быстрый взгляд на жену и положил на туалетный столик плоский кожаный футляр. Потом подошел к Ли и поцеловал ее, и не один раз, так что у нее кровь застучала в висках.

— Ты очень красива, — сказал Руис. — Он открыл футляр, и Ли увидела сверкающую нить жемчуга.

— Какое великолепие! — только и смогла произнести она.

— Она будет еще великолепнее у тебя на шее. Руис застегнул ожерелье у нее на шее, а потом подал Ли грушевидной формы жемчужины-серьги, чтобы она надела их сама. Мгновение она смотрела в зеркало, как будто не могла поверить, что видит собственное отражение, потом импульсивно повернулась и, притянув к себе его темноволосую голову, поцеловала.

— Не знаю, как мне благодарить тебя за все, что ты мне дал, — сказала она ему.

— Ты дала мне гораздо большее, — тихо ответил он. — Я забыл, что значит быть живым. Когда человек замыкается в себе и живет, как в раковине, это не жизнь, а существование. — Он нежно обнял ее, потом слегка оттолкнул и с улыбкой посоветовал:

— Иди, посмотри готова ли твоя сестра. Помни, что для нее это важный вечер и мы должны уделить ей сегодня побольше внимания.

Когда Ли дошла до дверей, Руис окликнул ее. Она заметила, он очень внимательно смотрит на нее.

— Querida, эта встреча с сестрой… она не причиняет тебе боли? — спросил он.

— Ты хочешь сказать из-за Брюса? — Она улыбнулась и покачала головой. Это вовсе не причиняет мне никакой боли. Все это у меня давно прошло.

— Хорошо, — сказал он. — И тебе приятно, что твоя сестра здесь? Ли поколебалась немного, потом искренне сказала:

— Да, я рада встретиться с ней.

Казалось, что Руис остался удовлетворенным.

— Когда-нибудь мы должны пригласить твою подругу Керри погостить у нас, предложил он. На его лице появилась мальчишеская ухмылка. — И найти кого-нибудь вроде Рамона Талмонте, чтобы выдать ее замуж! — добавил он.

Ли так радостно улыбнулась, что на щеках у нее проступили ямочки.

— Бедняга Рамон! Сегодня он будет потрясен красотой Стеллы, так что пусть он не знает, пока, о Керри. Я согласна, будет замечательно, если она приедет к нам погостить. А когда она будет здесь… ну, мы найдем, за кого ее выдать замуж.

— Но сначала нам придется выдать замуж Стеллу, — несколько сухо заметил он.

Когда Ли вошла в комнату к Стелле, то увидела сестру в некотором затруднении: некому было застегнуть на спине ее великолепное переливающееся платье. Стелла несколько небрежно одобрила платье Ли, и взгляд ее остановился на жемчужном ожерелье, как будто каждая жемчужина была магнитом, притягивающим ее взгляд. Она восторженно дотронулась до жемчужного ожерелья.

— Не стоит и спрашивать, настоящие ли они, — сказала она.

— Руис только что подарил их мне, — призналась Ли.

— Счастливица! — Стелла отвернулась и стала рассматривать свое отражение в зеркале, на лице ее появилось совершенно необычное выражение. Она опустила глаза и стала разглядывать кончики своих нежных пальцев. — Я уже поздравляла тебя, дорогая, — сказала она медленно, — с тем, что твой брак так удачен. Но называя его «удачным», я имела в виду, что все вышло удивительно хорошо. Вы с Руисом ведь заключили своего рода сделку, верно, и она сработала?

— Сделку? — пробормотала Ли.

Длинные ресницы Стеллы затрепетали и медленно поднялись, она повернулась и ласково погладила сестру по щеке.

— Да, я догадалась, разумеется… хотя ты и разыгрывала этот спектакль ради мамы. Но теперь, когда ты замужем за Руисом, тебе придется быть очень мудрой, чтобы удержать его. Он имеет слабость к красоте, особенно к английской красоте! Я была смущена, когда он вчера сидел и совершенно не сводил с меня глаз! Ли не верила своим ушам.

— Это потому, что ты моя сестра, — сказала она. — И вполне… естественно, что ты ему нравишься. Ты всем нравишься!

Глаза Стеллы засветились ядовитой насмешкой, но она ответила успокаивающе:

— Ну, хорошо, дорогая, пусть будет по-твоему. Но воспользуйся моим советом и держи его подальше от всех испанских обольстительниц!

Сестры спустились встречать первых гостей, и Ли чувствовала, что радость ее в предвкушении вечера испарилась. Ли механически познакомила Стеллу с Рамоном Талмонте и остальными гостями, но когда заметила, что Руис внимательно присматривается к ней, она постаралась сделать вид, что ничего необычного не произошло.

Но было не так. Стелла, как она подозревала, раззавидовалась при виде ее дорогого жемчужного ожерелья, что, без сомнения, сделало ее такой ядовитой… Но существовала вероятность того, что это не просто вредность — ее предупреждение сестры. Если бы Стелла встретила Руиса и познакомилась с ним до знакомства с Брюсом, она бы наметила себе в мужья Руиса, а не Брюса!

И теперь она жалеет, что не встретила Руиса раньше.

Ли было трудно поверить, что родная сестра может представлять угрозу ее будущему, но опыт научил ее остерегаться. Она знала, что не может доверять Стелле, но хотя и верила Руису, ситуация, создавшаяся в ее доме, не делала ее счастливой. Если бы Руис не предложил, чтобы Стелла жила в их доме, было бы значительно легче, а пока Ли могла только надеяться, что Стелла скоро приступит к работе и все изменится.

Казалось Стеллу привлек Рамон Талмонте, и несколько недель жизнь шла по-прежнему. Стелла хотела увидеть в Мехико Сити как можно больше и получить как можно больше удовольствия. К счастью, Рамон был не против показать ей все это. Стелла много времени проводила с ним, да и съемки отнимали большую часть ее времени. Ли чувствовала себя так, будто жила у кратера вулкана, она могла быть счастливой по-настоящему только, когда сестры не было дома, и в то же время испытывала чувство вины, так как ее подозрения по поводу Стеллы задевали и Руиса.

А Руис был таким замечательным мужем, что это казалось Стелле страшной несправедливостью. С ее приездом Ли потеряла покой и все время жила в напряжении, будто ожидая чего-то ужасного. И вот однажды горничная Мария постучала в дверь к Ли и на хорошем английском языке сказала, что госпожу желает видеть английский сеньор.

— Английский сеньор? Как его зовут? — потребовала ответа Ли.

— Сеньор Брюс.

— Брюс?

Ли не стала ждать дальнейших объяснений, а быстро направилась к двери и вышла в холл, где стоял Брюс, слегка смущенный. Его поразила роскошная обстановка дома, и теперь он не знал, как его встретят. Но когда Ли… другая, красивая и прекрасно одетая Ли, да к тому же являющаяся хозяйкой этого внушительного дома в незнакомом Мехико Сити, появилась перед ним, он забыл о смущении. Он смотрел на нее глазами, вспыхнувшими огнем восторга, и попытался обнять ее.

Удивленная и шокированная, Ли быстро отстранилась.

— Что ты здесь делаешь, Брюс? — холодно осведомилась она.

Удивление, боль, а потом возмущение выразились на его лице. Вынужденный воздержаться от дальнейших попыток заключить ее в объятия, он пробормотал с обидой:

— Ты, кажется, не очень рада меня видеть.

— В данных обстоятельствах это должно быть понятно, — ответила Ли серьезно и спокойно. Боже, что привело его в Мехико Сити? — Ты приехал увидеться со Стеллой?

— Так, значит, она уже прибыла, — заметил он.

— Да, она здесь больше двух недель. — Ли замолчала, но Брюс тоже молчал, и потому повторила:

— Ты приехал увидеться с ней? — Но, уже задавая этот нелепый вопрос, она поняла, что он вел бы себя иначе, если бы его целью была встреча со Стеллой.

— С твоей очаровательной сестрой? — он резко и коротко засмеялся. — Между нами все кончено. Я был совершеннейшим дураком, но во время опомнился.

— Ты был дураком? — повторила Ли. — А не думаешь ли ты, что кроме этого ты вел себя как кое-кто еще? Ты бросил меня, бросил Стеллу…

— Так вот, значит, что она тебе наговорила? — прервал он ее.

— А разве ты не бросил и ее?

— Уверен, что она рассказала тебе прекрасную трагическую историю, саркастически заявил он. — Хотел бы я слышать, что эта твоя невинная чистая сестрица рассказала про меня, но со временем я и сам тебе расскажу о ней кое-что.

— Я не позволю тебе так отзываться о сестре! — сверкнула на него глазами Ли. Ей не нравилось, что Брюс, который бросил Стеллу, теперь старается оправдываться. Это не украшает мужчину.

— Ну, хорошо, не буду, если тебе так хочется. Но ты бы лучше сообщила мне вкратце, что она тебе поведала. Я хотел бы знать свое положение.

Ли нахмурилась. Ситуация складывалась очень неприятная, и ей это совершенно не нравилось.

— У Стеллы нет причины лгать мне, — высокомерно заявила она. — Все, что она мне рассказала, должно быть правдой… что тебя очаровал ее блеск кинозвезды, а потом твое увлечение прошло.

Брюс покачал головой, глядя на Ли. Потом подошел к ней и схватил ее за руки, сжимая их еще крепче, когда она пыталась освободиться. В его голосе появилась нота отчаяния.

— Когда ты поймешь правду о своей сестре? — сердито спросил он. — Когда до тебя дойдет, что Стелла нисколько не похожа на всех вас. Она самая эгоистичная женщина изо всех встреченных мной, и ей совершенно наплевать на тебя… на кого угодно, кроме себя самой. Она может переломать жизнь кому угодно и нисколько не расстроиться из-за этого. Я знаю ее, знаю, какая она настоящая, Ли! Она просто развлекалась со мной. Ей было скучно, и это было частью игры. Она никогда не собиралась выходить за меня замуж. Если бы ты не вошла тогда и не застала нас, как казалось, в компрометирующей ситуации…

Ли засмеялась над ним.

— Ой, Брюс, пощади меня, — попросила она. — Это была именно компрометирующая ситуация, и ты знаешь это. И хотя сейчас ты пытаешься отрицать это, но ты совершенно безумно влюбился в нее…

— Могу тебя заверить, что больше я ее не люблю. Ли пожала плечами, удивляясь собственной жестокости, она совершенно не чувствовала к нему жалости — и еще меньше жалела Стеллу. Но она должна была заставить его верить, что защищает Стеллу.

— Тогда я могу сказать только, что ты очень умело влюбляешься и перестаешь любить, — сказала она, глядя на него с презрением. — И я совершенно не могу одобрить твой приезд в Мексику и попытку очернить мою сестру, обвиняя ее в том, что она порвала с тобой.

Он резко рассмеялся.

— Она никогда и ни за что не примет на себя вину, она… всегда чиста, как снег, и невинна. Когда-нибудь ты поймешь, какова она на самом деле, и, я надеюсь, разочарование не будет слишком сильным.

Ли сумела высвободиться и быстро отошла от него.

— Если ты собираешься так говорить и дальше, я велю тебе уйти. Да и вообще, зачем ты сюда явился? Ситуация довольно неудобная, ты сам понимаешь.

— Я приехал забрать тебя домой, — таково было его поразительное заявление.

Последовало молчание, Ли пыталась разобраться в смысле услышанного.

— Ты что, забыл, что я замужем за Руисом? — наконец спросила она.

— Это же просто сделка, ненастоящий брак. Ты сама так сказала. Брюс сделал еще одну попытку обнять Ли, но она успела увернуться.

— Ли, тебе надо вернуться ко мне. Мы принадлежим друг другу. Стелла была просто коротким затмением.

— А теперь ты хочешь продолжить оттуда, где кончилась наша помолвка?

Голос ее был таким тихим, что он не понял истинного смысла ее слов и радостно закивал.

— Ты можешь аннулировать брак.

— А если я этого не хочу? — спокойно спросила Ли.

— Ты сказала… я имею ввиду… — голос его оборвался, и наступило неловкое молчание.

— Я думаю, нам стоит кое-что выяснить, — ровным голосом сказала Ли. — Я не хочу возвращаться к тому, что было, Брюс. Даже если бы все сложилось не так и не ты бросил Стеллу, я все равно не захотела бы оставить Руиса. Я люблю его. Наше супружество, может, и началось как деловое соглашение, но теперь оно настоящее, так что, как видишь, вопрос об аннулировании брака не стоит. Он прищурил глаза и вспыхнул от гнева.

— Так, значит, Стелла права. Она сказала, что нельзя поверить, чтобы даго сдержал слово в таком договоре.

— Не смей больше произносить это слово! — ледяным тоном оборвала его Ли.

— Извини, — пробормотал он, смутившись.

— А какое отношение к этому имеет Стелла? — поинтересовалась Ли. — Ты что, сказал ей, что это чисто деловое соглашение? — Может быть, она немного ошибалась в нем? Может быть, Стелла, узнав, что ее брак был просто сделкой, из-за этого отказалась выйти замуж за Брюса, веря, что ее сестра все еще любит его и, желая, чтобы он был свободен, когда будет расторгнут фиктивный брак Ли. Но в таком случае зачем взваливать на Брюса вину в том, что он увлекся блеском, и говорить, что он никогда не любил ее, а только был ослеплен тем, что она звезда?

Нет, эта мысль не может быть верной. Стелла не могла ничего знать о том, что замужество ее сестры началось только как деловой союз, иначе она бы упомянула это, когда приехала. — Я не хотел говорить ей, — оправдывался Брюс. — Просто… само собой выскользнуло.

— Да что ты говоришь? — иронично спросила Ли. Было совершенно очевидно, что он лжет. Неожиданно вошла Стелла.

— Ли, дорогая, ты знаешь… — она вдруг замолчала, увидев Брюса. Охнув, Стелла одной рукой прикрыла рот. Ее растерянность была отчасти искренней, отчасти наигранной.

— Ой! Ты здесь!

Ли тут же подошла к ней и успокаивающе обняла ее за плечи.

— Он уже уходит, дорогая.

— Ничего подобного, — воинственно заявил Брюс. — Нам надо кое-что выяснить, прежде, чем я уйду. — Он зло взглянул на Стеллу:

— Что за лживую историю ты рассказала Ли?

Стелла почти жалобно посмотрела на сестру.

— Ли, я не понимаю. О чем он говорит?

— Думаю, тебе ни за что не догадаться, — саркастически оборвал ее он. Ведь это не ты специально расстроила нашу помолвку, просто для развлечения, не имея никакого намерения выходить за меня замуж? И не ты насмехалась надо мной и… и начала дразнить меня из-за Руиса Алдорета, когда я рассказал тебе о том, как Ли вступила в фиктивный брак ради того, чтобы тебя не мучила совесть из-за нашей с ней испорченной помолвки?

Стелла повернулась к Ли с умоляющим взглядом.

— Ли, Бога ради, о чем он говорит?

— Ой, да прекрати ты! — почти заорал Брюс. — Ты, черт тебя побери, прекрасно понимаешь о чем я говорю. Ты приехала сюда с твердым намерением разрушить замужество Ли, потому что решила, что пора прибрать к рукам денежки Руиса.

Ли резко сняла руку с плеча Стеллы и подошла к звонку, но Брюс опередил ее.

— О, нет, ты не сделаешь этого. Ты выслушаешь все, что я собираюсь сказать.

— Я думаю, ты и так сказал достаточно. — Ли схватилась за шнур звонка и сильно дернула его… — Мистер Жермин уходит, Чита, — сказала она по-испански. — Не проводите ли вы его?

Брюс заговорил тише по-английски, чтобы экономка не поняла.

— Ладно, я уйду но, возможно, тебе еще захочется меня увидеть, в таком случае я остановился недалеко, в Мендито. Если я тебе понадоблюсь…

— Я не думаю, что будет нужда беспокоить тебя, — спокойно ответила Ли.

— Да? — Он коротко и мрачно рассмеялся, мельком взглянув на Стеллу, а потом снова на Ли. — Возможно, что ты все же захочешь вернуться в Англию, — и с этими словами он повернулся и вместе с Читой вышел из комнаты.

Наступило короткое молчание.

— Ты… ты не веришь ему, а? — наконец неуверенно спросила Стелла.

— Ну, конечно же, нет, — поспешила уверить ее Ли.

— Я так рада, что ты ему не поверила.

— Потом она кинула в сторону сестры удивленный и в то же время обеспокоенный взгляд. — Ли, что он имел в виду, когда говорил о фиктивном браке?

— Ты правда не знала об этом?

— Конечно, нет, — моментально отказалась Стелла. — Не можешь же ты верить, что я…

— Нет, я не думаю, что ты знала, — сказала Ли, снова успокаивающим тоном.

— Но что он имел в виду? Я думала…'я хочу сказать, ты казалась такой счастливой…

— Я счастлива, — спокойно подтвердила Ли.

— Хотя это брак был деловым соглашением?

— Да. Руису надо было жениться, чтобы получить в наследство Карастрано, и я сначала не согласилась… потом.

— Значит, это временно. Развод последует, как только можно будет организовать его, соблюдя все приличия?

Подобное предположение просто привело Ли в ужас.

— Это уже давно не так, — попыталась она убедить сестру. — Когда оказалось, что нам очень хорошо вместе, Руис предложил, чтобы наш брак стал настоящим… И теперь он самый настоящий!

— О Боже, Ли! — воскликнула Стелла. — Что за неразбериха! Что за жуткая и ненужная неразбериха! Если бы ты не вышла замуж… или по крайней мере, еще было бы возможно аннулирование… — Она вдруг взглянула на сестру. — Я предполагаю, что еще есть возможность получить развод, если ты не совсем уверена в будущем? Я не могу представить себе, как ты можешь быть на сто процентов уверенной в создавшейся ситуации! Ли уверенно улыбнулась ей.

— Я уверена. Я не хочу развода. Я уже говорила тебе. Я уже давно люблю Руиса. И мне вовсе не нужен теперь Брюс.

Стелла прикусила губу.

— Ты в этом абсолютно уверена? В конце концов, ты была к нему очень привязана одно время!

— Я абсолютно уверена, а привязанность это не любовь. Я… теперь я это знаю.

Стелла посмотрела на нее чуть-чуть насмешливо. И в то же время было что-то еще в ее взгляде, но что именно, Ли никак не могла понять.

— А, ну… — Стелла пожала красивыми плечами и, очевидно, отбросила все мысли об этом. — Из этого следует только, что в жизни можно наделать множество ошибок!

Ли улыбнулась ей со всей прежней привязанностью и восхищением.

— А теперь давай забудем про Брюса и пойдем переодеваться, да? — сказала она. — Руис вернется за нами, как только закончит свои дела, и повезет нас осматривать достопримечательности.

Во время всей поездки в этот день Стелла казалась задумчивой, но всем восторгалась и горячо поблагодарила их, когда поездка окончилась. Затем в тот же вечер, как раз перед ужином, она вышла из своей комнаты раньше Ли и направилась в салон, где они всегда выпивали аперитив перед гонгом, призывавшим на ужин.

Руис стоял у шкафчика для коктейлей, он повернулся и вопросительно улыбнулся ей, поднимая свой бокал.

Стелла скромно приняла от него бокал. Ли понимала, что немного запаздывает и спешила вниз, к остальным. Она знала, что Стелла уже спустилась, и надеялась встретиться с ней в салоне. Так как после разговора с сестрой ее подозрения немного утихли, для Ли было большой неожиданностью услышать, едва она приоткрыла дверь, разговор.

— Я рада, что застала вас одного, Руис, — говорила Стелла своим красивым нежным и чистым голосом. — Я кое-что хотела сказать вам с первого дня приезда… но это не так просто… и я все откладывала. Однако сегодня днем произошло кое-что, заставившее меня понять, что мне надо решиться на почти невозможное, если вы можете меня понять.

Ли услышала спокойный, хотя немного и удивленный голос.

— Если я могу сделать что-то, чтобы помочь вам, прошу вас, говорите.

— Это касается… моей сестры и Брюса!

— Да? — очень вежливым тоном осведомился Руис.

— Об этом очень трудно говорить, — начала Стелла несколько хрипловато, и Ли никогда потом не могла понять, почему она не отошла? В ее привычки не входило подслушивать разговоры других людей. Но было упомянуто ее имя, и она стояла совершенно неподвижно. — Я просто не знаю, как это выразить. Но может быть, если я скажу вам, что я знаю, почему Ли вышла за вас: чтобы вы унаследовали Карастрано — вы начнете понимать!

Последовало короткое молчание, потом Руис сказал совершенно без выражения:

— Да?

— И потому, не думаете ли вы, что… довольно несправедливо держать ее привязанной к вам по-прежнему? Я имею в виду… — тут Ли увидела выразительное движение ее рук, — мне кажется, что вы не держите своего слова в этой сделке. Она для меня так много значит, что я чувствую, что мне надо взять все в свои руки и исправить.

— Значит, она сказала вам о настоящей причине нашей женитьбы? — резко спросил он.

— Ну, не… не совсем так. Я случайно услышала, как она говорила об этом с одним человеком.

— И с кем же это она могла разговаривать о таких личных делах?

— С Брюсом.

— Ax! — услышала Ли, как сказал Руис и, если бы она не чувствовала себя так, будто ее пригвоздили к месту, в этот момент она бы кинулась в комнату. Человек, с которым она когда-то была обручена?

— Да, — в голосе Стеллы явно чувствовалась нотка удовлетворения. Конечно, это совсем не мое дело, но я привязана к Ли и… она была так… предана Брюсу одно время…

— Продолжайте, пожалуйста, — тихо велел Руис. Стелла, очевидно, глубоко вздохнула и потом, отбросив смущение, принялась рассказывать все, как она понимала по-своему.

— Я была в саду, когда он появился. Вообще-то, возвращаясь домой, я увидела, как к парадной двери дома подъезжала машина. Я не хотела ничему помешать, потому подождала в конце холла, пока они здоровались… — она снова глубоко вздохнула. — Если бы я могла, я бы не сказала, пощадила вас… но… но это была очень эмоциональная сцена, эта встреча! Руис не сказал ни слова, и она продолжила:

— Именно тогда я услышала о том, почему Ли вышла за вас и что вы должны были жениться, чтобы получить Карастрано. Ли настаивала на том, что это временно, а… а он… он хотел, чтобы она вернулась в Англию вместе с ним, но она сказала, что это невозможно. Ли была страшно расстроена, и, конечно, она же всегда очень лояльна. Но мне было ясно, что эта встреча с Брюсом была для нее слишком тяжелой.

— Я понятия не имел, что он в Мехико Сити, — сказал Руис совершенно бесцветным голосом.

— Вы имеете в виду, что она… она не сказала вам?

— Да.

— Бог мой! — воскликнула Стелла. — Но ведь это еще хуже, правда?

— Я не совсем уверен, что вы хотели этим сказать, — заметил Руис.

— Ну, она чувствует себя виноватой. Это все показывает, что они виноваты.

— Разве?

«Но почему он говорит так отрывисто и сдержанно, что невозможно понять его чувств?» — думала Ли, стоя в дверях. Но голос его был совершенно лишен эмоций, и Руис совершенно не расстроился из-за Брюса. И Ли с опозданием задала себе вопрос, почему она не рассказала о Брюсе.

Она подождала еще некоторое время прежде, чем войти, и услышала, как Стелла сказала:

— Я рассказала вам все это только потому, что желаю ей счастья и что она так много для меня значит! Ли заслуживает счастья. Вы ведь это понимаете, правда?

— А вы считаете, что со мной она несчастлива?

— Она старается делать вид, что счастлива, но меня ей не обмануть. Я знаю ее с самого детства, вы же знаете. Мы выросли вместе. И именно из-за меня случилось это жуткое недоразумение, и я хочу все исправить. Потому я и решила поговорить с вами.

— Ваша преданность интересам сестры очень трогательна, — сухо заметил он.

Стелла произнесла что-то тихо и невнятно, как бы пытаясь отрицать комплимент. А потом Ли почувствовала, что к ней вернулось самообладание, и она вошла в комнату. Она ухитрилась улыбнуться и держаться так, будто ничего не случилось, так что ни один из них не заподозрил, что она подслушала их разговор. Казалось, что Руису не требовалось особых усилий для того, чтобы вести себя нормально. Он был более внимателен к Ли за ужином в этот вечер.

Что касается Стеллы, она вся цвела улыбками и так и засверкала, едва ее сестра вошла в комнату.

Но Ли понимала, что в ее жизни наступил кризис и что виновата в этом только она сама. Ей следовало сообщить Руису о приезде из Англии Брюса, а из-за того, что она не сделала этого, создалась ситуация, которую будет нелегко исправить. Она нисколько не сомневалась, что Стелла намеренно создала эту ситуацию — хотя бы из зависти, — и, чтобы Стелла не победила, ей, Ли, придется вести себя очень осторожно, в этом Ли была совершенно уверена: ни на минуту не должна она позволить им догадаться, что подслушала этот разговор.

Она должна все тщательно продумать, прежде чем пытаться исправить положение.

Этой ночью, впервые после того, как их брак стал настоящим, Руис спал в своей гардеробной. Он вышел после ужина навестить каких-то друзей и вернулся очень поздно. Возможно, было естественным, что он не захотел беспокоить ее, но она прекрасно знала, что ничего естественного в этом нет, а на следующее утро он сказал ей, что должен немедленно вернуться в Карастрано.

— Я сейчас же соберусь, — сказала Ли и уже повернулась, чтобы подготовиться к отъезду, но Руис решительно возразил:

— Вовсе не нужно. Я уеду всего на несколько дней. Ли начала что-то говорить, потом замолчала. Сейчас не время выяснять отношения, и ей пришлось отпустить его. Она помогала ему собирать чемоданы, и он вдруг спросил:

— Почему ты не сказала мне, что встречалась со своим бывшим женихом?

— Я собиралась, — ответила она, — но как-то все было не до того.

— Может быть, ты думала, что это не важно? — предположил он.

— Да, это было неважно. — Она с ужасом смотрела на мужа. Единственное, что было для нее сейчас важно, это, чтобы он повернулся и поцеловал ее, но он не сделал этого. Он просто торопливо сказал что-то о том, что не хочет пропустить рейс, и они вместе пошли вниз. Ли стояла у открытых парадных дверей, кусая губы, а его машина помчалась в аэропорт.

После этого одиночество замкнулось вокруг нее. Она тоже хотела вернуться в Карастрано, но могла последовать за ним только мысленно, прослеживая по карте маршрут самолета, представляя, как сверху выглядит Карастрано, окруженный холмами, когда самолет идет на посадку.

«Еще несколько минут, и я буду дома», — думала бы она, если бы находилась на том самолете.

Карастрано стал для нее домом. Дом. Даже в большей степени, чем тот, в котором она выросла, хотя и тот она будет любить всегда. К этому же она относилась по-другому — он был частью ее любимого человека.

Теперь Ли становилось жутко, когда она думала, что чуть не вышла замуж за Брюса. Тогда, после того как прошла бы легкая влюбленность, она могла понять, что всегда любила человека, на которого работала. Или, возможно, она так никогда бы и не поняла этого и они просто удовлетворились бы чем-то вроде дружеских отношений, оба довольные и не подозревающие о существовании других чувств. Теперь же все было совершенно по-другому, Если бы Стелла не приехала в гости… а теперь именно Стелла стала причиной ее несчастья; откровенность послужила поводом размолвки, и напрасно она сказала Стелле, что любит Руиса Алдорета, а не Брюса.

Ли грустно улыбнулась. Где-то Руис сейчас? Приземлился ли уже самолет? Если бы она была с ним, он бы поддерживал ее под локоть, когда они поднимались бы по ступеням на террасу, и каждый нерв в ее теле был бы в возбуждении и пел, потому что малейшее его прикосновение доставляло ей радость.

Они вошли бы в прохладный холл, и это было бы не просто приездом в дом, а возвращением домой. Это было бы воспоминание о восхитительном счастье, окутывающее ее, как сверкающая нежная вуаль… воспоминания о Руисе, только что вышедшим из-под душа, с бронзовой кожей с черными волосами, все еще влажными и растрепанными… или великолепно одетым в вечерний костюм… веселым и смеющимся в мексиканском костюме для верховой езды, так идущем ему.

Воспоминания о том, как она стояла в галерее, глядя на портреты Алдоретов, как она дошла до пустой части галереи, приготовленной для портретов будущих поколений. Когда-то была вероятность, что она так и останется пустой, но хотя пока еще у Карастрано и нет наследника, в душе Ли жила согревающая ее уверенность, что придет день, когда она сможет сообщить своему любимому, что он не будет последним Алдоретом. Ли вспомнила, как он иногда заставал ее стоящей в галерее и нежно обнимал за плечи. Совершенно невольно губы ее тут же складывались в улыбку, и она подозревала, что глаза выдают ее, слишком много говорят о ее чувствах к нему; но уже давно прошло время, когда Ли боялась этого. Он был человеком, любовью к которому могла гордиться любая женщина, хотя Ли и приходилось удерживать себя, чтобы не высказать эту любовь словами, потому что сам он никогда не говорил, что любит ее.

Их маленький личный рай, думала она, — но что же происходит сейчас? Не начинает ли он жалеть о том, что позволил условиям их женитьбы измениться и перестать быть чисто деловым соглашением? Или, каким-то образом, это был… Брюс?

На следующий день Ли решила встретиться с Брюсом. Если Руис встречался с Брюсом, то не сказал ли Брюс ему что-то такое, что могло ухудшить положение; но когда Ли зашла в отель, где он остановился, ей сообщили, что его нет, и она вернулась домой.

Но ею овладело смутное беспокойство, и она снова вышла и стала бродить по улицам без всякой цели. Ей было даже не поговорить со Стеллой, потому что та закрылась в своей комнате, занавесив окна зелеными шторами и жалуясь на сумасшедшую головную боль, вызванную чрезмерным пребыванием на солнце. Да и в любом случае, Ли больше не верила ей.

Ли была в отчаянии, что никому нельзя доверять. Пробродив целый день по городу под ослепительным солнцем, размышляя над создавшимся положением и ничего так и не решив. Ли усталая вернулась домой.

 

Глава 13

Очень странно, но Ли внезапно вспомнила тот случай, когда она впервые неожиданно вернулась домой… Но на этот раз это было не совсем так. Несмотря на безумную усталость, Ли от неожиданности вздрогнула и застыла на месте. Брюс. Из комнаты Стеллы раздавались их голоса. Ли встала так, чтобы ее не было видно, и прислушалась.

Да все было по-другому. Совершенно по-другому. Как и тогда, она вошла не через парадный вход, а со стороны сада. Вот и все сходство с прошлым. Теперь она почувствовала глубокое разочарование, но боли не было, и у нее появилось желание выслушать все, что скажет Стелла.

— Я думаю, что ты мог бы быть благодатнее, — с легкой насмешкой протянула актриса. — В конце концов, это выгодно и тебе.

— Может, я не желаю опускаться до твоего уровня, — отпарировал Брюс.

Стелла передернула плечами. — Кого волнуют средства, если в конце будет достигнута цель? В самом деле, дорогуша, тебе следовало бы благодарить меня. Я уже провела кое-какую подпольную работу и нисколько не удивлюсь, если довольно скоро ты сможешь уговорить Ли вернуться в Англию.

— Ну нет, — тихо проговорила Ли, появляясь в дверях. — Ты расстроила мою помолвку, Стелла, но я не позволю тебе разрушить мой брак с Руисом.

Даже странно, как может человек так внезапно переменить мнение о другом человеке. Несколько минут назад Ли бы ни за что не поверила бы ничему плохому о Стелле, но теперь все, что раньше было ей непонятно, вдруг встало на свои места, и ее разочарование было абсолютным и полным, и она знала, что Брюс говорил правду, когда заявил, что Стелла играла ими, когда разрушила их помолвку.

Стелла медленно повернулась. На мгновение выражение ее лицо было растерянным, потом на нем медленно появилась насмешливая улыбка.

— У тебя действительно способность появляться, когда тебя совсем не ждут, верно, дорогая? — протянула она, не показывая ни тени стыда или расстройства.

— В данном случае, очень хорошо, что я появилась, — так же спокойно возразила Ли, тем же тихим голосом, каким она дала им понять о своем присутствии.

— Предупрежден, значит, вооружен? — издевалась Стелла.

— Да. Ты могла бы навредить, если бы я не знала, что это ты вызываешь все неприятности. — Она помолчала, потом медленно спросила:

— Что именно ты сказала Руису, что он так внезапно уехал в Карастрано?

— Тебе очень хотелось бы это знать? — насмехаясь, сказала Стелла. Ли слегка улыбнулась.

— Думаю, не следовало ожидать, что ты мне это скажешь. Но возможно, я смогу это узнать от самого Руиса. Есть определенные преимущества быть замужем, если ты, конечно, готова быть откровенной. — Она помолчала немного, и ее губы вдруг непривычно твердо сжались. — Я говорю все это совершенно серьезно, Стелла. Я не позволю тебе разрушить мое счастье.

И она действительно говорила это серьезно. У Ли родилось определенное и твердое решение, как только она поняла, как сильно они все ошибались в отношении красивой девушки, которую называли темной звездой.

Темная звезда!

Теперь за этими словами стояло новое значение. Странно, что гадалка была так права. Но, как заметила сама Стелла, предупрежден, значит, вооружен, и это тоже было совершенно правильно. Ли намерена бороться за себя, используя любой метод и не обращая внимания на предрассудки. Стелла не стеснялась в выборе средств, ей не мешали предрассудки. Это она уже показала.

Ли теперь поняла, что хотела Стелла, и ей было непонятно, как же раньше она не могла об этом догадаться. Возможно своей красотой Стелла сумела увлечь Руиса, но она. Ли, никогда не согласится на развод, потому что Стелла никогда не сделает его счастливым. Она готова перетерпеть его холодное недовольство и самой быть несчастной, но не позволит ему снова разочароваться: ведь любой человек, полюбивший Стеллу, в конце концов узнает, что она представляет собой на самом деле.

Стелла не успела очень навредить, и это уже было удачей для Ли. Одно влечение должно умереть, прежде чем на его место придет другое. Даже если Руис и чувствовал к ней, Ли, — просто влечение, — Ли знала, что с ней он был счастлив.

Ли уже знала, что Стелла не способна никого любить. Если она и попробует отобрать у нее Руиса — а она уже, кажется, начала эти попытки, — это будет всего-навсего жажда получить деньги и положение; правда, возможно, есть еще и физическое влечение, потому что Руис очень привлекательный мужчина, но это могло быть только чисто физическое влечение. Стелла — теперь Ли знала это была такой женщиной, которая не только не могла любить сама, но не могла и вызвать настоящую любовь к себе. И если борьба будет вестись на этом уровне, то она вправе сражаться за себя и за человека, которого она любила. Конечно, если бы Стелла была совершенно другим человеком, тогда ее решение могло бы быть не столь категоричным. Но в том-то все и дело, что Ли наверняка знала, что это было просто чувственное влечение, а это могла Руису дать и она, его жена, и это давало ей право и силы бороться за него, и она сделает все от нее зависящее, чтобы он был счастлив, потому что она его любит, а Стелла думает только о себе. И если ей придется бороться со Стеллой, тогда, она будет бороться тем же оружием, что и Стелла.

Ли хочет чтобы Руис был счастлив. И она имеет право бороться за него. Бороться, чтобы к ним снова вернулось счастье?

— Ну, — голос Стеллы ворвался в ее мысли. — И что дальше? Я думаю, хочешь, чтобы я собрала вещи и уехала.

— Да, я хочу, чтобы ты уехала, — ответила Ли все так же спокойно.

— А что ты скажешь Руису? — ядовито засмеялась Стелла. — Что твоя сестра хочет украсть у тебя богатого мужа?

— Его деньги для меня ничего не значат. Стелла снова засмеялась, но все еще издевательски.

— А знаешь, я тебе почти верю. Ты из тех идиоток, что могут влюбиться в человека невзирая на то, что у него нет и копейки за душой. — Она повернулась, но остановилась и бросила почти небрежно:

— Тебе лучше будет привыкнуть к мысли о примирении с Брюсом, потому что я намерена отобрать Руиса.

— А я не намерена позволить тебе разрушить нашу семью, — ответила Ли, не повышая голос и все так же спокойно.

— Ты думаешь, что сможешь бороться со мной? Стелла говорила самоуверенно, настолько была уверена в собственной привлекательности, но она не поколебала спокойствие Ли.

— Попробую. Ты можешь использовать только физическую привлекательность, Стелла. Больше тебе нечего дать мужчине. Если понадобиться, я буду бороться по твоим правилам. Я не такое уж страшилище, знаешь ли. Жизнь с Руисом научила меня кое-чему.

— Тогда желаю тебе удачи, — кривляясь, сказала Стелла и, махнув рукой, вышла.

Ли стояла и чувствовала, как холод пронизывает ее всю. Несмотря на то, что она говорила, ей было страшно. Стелла была так красива и так беспринципна. Возможно, что она все-таки добьется своего. Руис в конце концов только мужчина, со всеми присущими им слабостями.

«Мы мексиканцы испанского происхождения, возможно, как считается в мире, более подвержены влиянию эмоций, чем люди других национальностей,» — вспомнила она, как говорил сам Руис.

Именно этим и воспользуется Стелла.

— Ого! — Брюс тихо присвистнул. — Я и не знал, что ты на такое способна. Ли. — Он вдруг встряхнул головой и схватил ее за руки, стараясь притянуть поближе к себе. — Но все равно тебе ее не победить. Со Стеллой тебе не справиться.

— Я должна попытаться.

— Не стоит. — Он крепче взялся за ее руки и потянул ее к себе. — Пусть она забирает его себе. Мы были счастливы вместе. И можем быть счастливы снова.

Ли почти рассеянно оттолкнула его.

— Это все давно прошло.

— Не обязательно. И может, даже так будет к лучшему, — бросил Брюс. Стелла совершенно бессовестна, — добавил он, как бы повторяя ее собственные мысли. — Она все равно одержит верх. Вернувшись сейчас со мной, ты избавишь себя от боли.

— Я не позволю ей победить. Я найду способ остановить ее. Я должна… потому что люблю Руиса. Она сделает его несчастным, если победит.

У Брюса вдруг потемнело лицо. Неожиданно он рывком притянул ее к себе и крепко обхватил руками, ее безразличие вдруг разожгло его.

— Ты не можешь его любить! — пробормотал он, пока Ли боролась с ним. — Ты любишь меня. Ты же сказала, что вышла за него только из-за Стеллы. — Он наклонился, рассерженный ее сопротивлением. — Я докажу тебе.

Ли попыталась отвернуться, но он был гораздо сильнее ее, и в этот момент, если ей вообще требовалось доказательство, что она полностью освободилась от увлечения им, она его получила. Его поцелуй вызвал у нее отвращение.

В это же время в холле Стелла приостановилась. Парадная дверь открылась, и на пороге появился Руис. Он слегка наклонил голову.

— Buenos tardes, Стелла.

На губах Стеллы появилась обманчиво сладкая улыбка, и она поприветствовала его тоже, но, когда он закрыл дверь и прошел дальше в холл, она быстро пошла за ним, как бы думая, что Руис собирается войти в комнату, из которой она только что вышла.

— Пожалуйста, не входите туда. Он остановился, прищурил глаза, глядя на нее сверху вниз.

— Почему это? — На этот раз он говорил по-английски, отрывисто и резко.

— Потому что там Брюс… с Ли. На этот раз он на самом деле пошел к этой двери, резко, будто невольно, она ухватила его за руку.

— Пожалуйста… вы не должны сердиться. Я говорила вам перед вашим отъездом… — Он остановился, почувствовав ее пальцы на своей руке, и теперь Стелла смогла позволить себе небольшую паузу. — Вы обдумали то, что я вам сказала?

— Да. — Он повернулся к ней и вдруг стряхнул ее руку со своей руки, как будто это было что-то ядовитое. — Но вы позволите мне и моей жене самим разобраться в нашей жизни. Что касается другого, я вас прошу найти какой-нибудь предлог и оставить мой дом. Мы поддерживаем традиционно испанское гостеприимство, но на этот раз я нарушу традицию. Я не желаю быть вынужденным говорить сестре моей жены, что она обманщица, лгунья и совершенно бессердечная женщина, которая делает все возможное, чтобы испортить ей жизнь, как она уже пыталась сделать в Англии, просто ради развлечения.

— Я не… — начала было Стелла, но он резко оборвал ее.

— Я думаю вы все поняли. И еще одно — этот Брюс Жермин. Я не знаю, вы ли организовали эту их встречу, но вам придется понять и то, что ни при каких обстоятельствах я не позволю своей жене вернуться к нему. Вы просили меня подумать о том, что вы мне рассказали, и я это сделал. Я не верю, что она его любит, да и в любом случае, я не позволю ей уйти к мужчине, который однажды бросил ее ради такой женщины, как вы. А теперь, пожалуйста, приготовьтесь к отъезду.

С этими словами он наклонил голову в коротком приветствии и вошел в комнату, куда она не пускала его несколько минут назад. Стелла, впервые совершенно растерявшись, мгновение стояла неподвижно, потом ее лицо начало темнеть от злости. Она выругалась так, что удивила бы многих людей, считавших, что знают ее, и вызвала бы презрительное веселье у тех, кто знал ее по-настоящему, и, повернувшись, побежала вверх по лестнице.

Руис закрыл за собой дверь и мгновение постоял, его смуглое лицо было лишено всякого выражения. Невозможно было подобрать более неудачного момента, чтобы войти, и Ли сразу поняла, что проиграла, еще не начав борьбы, и что если бы Стелла видела, она бы почувствовала злорадное удовлетворение, потому что в тот момент, когда Руис входил, Брюс целовал Ли. Однако же удовлетворение Стеллы продлилось бы несколько секунд, так как Ли явно противилась, и едва она смогла освободить одну руку, ударила Брюса изо всех сил в живот. Брюс вскрикнул и согнулся пополам, а Руис весело рассмеялся.

— Ты совершенно непредсказуема, guerida. Обычно в таких случаях дают в ухо.

Они оба резко обернулись, и Ли побледнела, а Брюс, казалось, испугался и в тоже время был возмущен и растерян.

Руис слегка поклонился и сказал с легкой насмешкой в голосе:

— Buenos tardes, мне кажется, что мы еще не встречались, но думаю представляться нет необходимости.

— Я… я… я могу объяснить…

— Вы хотите сказать, что уже уходите? Мне жаль, что наше знакомство оказалось таким коротким, но мы простим вас за ваш вполне понятный торопливый уход. — Руис вежливо поклонился. — Adios.

Брюс захлебнулся каким-то звуком и, быстро развернувшись, почти бегом выскочил из комнаты. Руис смотрел ему вслед, и его смуглое красивое лицо приняло насмешливое выражение.

— Для Алдоретов я необычайно сдержан, — отметил он задумчиво. — Должно быть, это из-за примеси английской крови.

— Руис, — Ли пошла к нему, протянув руку, но остановилась, не зная, что делать дальше. После всего, что наврала Стелла, как она могла объяснить ему тот факт, что, войдя в комнату, он увидел свою жену целующейся с другим мужчиной, и более того, с мужчиной, с которым она раньше была обручена?

Руис внезапно улыбнулся так, что все его лицо засветилось.

— Не надо никаких объяснений и извинений, guerida. — Он поймал ее за руку и притянул к себе. — Неужели ты думала, что я позволю тебе уехать с ним?

Ли взяла Руиса за руки. — Руис, я не хочу ехать с ним. Ты должен мне поверить. Я не знаю, что тебе наговорила Стелла, но все это наверняка ложь.

— Я верю тебе, но не думаю, что позволил бы тебе уйти, даже если бы ты этого хотела.

Ли почувствовала прилив сумасшедшего счастья. Стелла и все ее коварство исчезли, как призраки.

— Почему? — прошептала она, но интуиция и месяцы счастливой жизни вместе с ним уже подсказали ей ответ.

— Потому что мужчина не отказывается от женщины, которую любит, во всяком случае, без борьбы.

В следующее мгновение она уже была у него в объятиях, и их поцелуй был выражением полной любви и доверия друг другу. Теперь Ли знала, что ей незачем было бояться Стеллу, потому что эти месяцы, проведенные вместе, создали то, что невозможно разрушить.

Руис отстранился немного, глядя ей в глаза своими теплыми темными глазами, желая, как и все мужчины, знать, когда его любимая впервые поняла, что для нее он лучше всех мужчин.

Ли улыбнулась.

— Давным-давно, — сказала она ему, — но не думаю, что понимала по-настоящему, что со мной происходит, пока ты не попросил меня подарить тебе наследника для Карастрано, тогда только мне открылось, что все мои споры по поводу того, что ты не выполнил условия завещания, объяснялись моим подсознательным желанием, чтобы наша женитьба стала настоящей. Я просто морочила сама себе голову всеми этими разговорами о Карастрано.

Он засмеялся, как казалось, совершенно удовлетворенный.

— Я тоже думаю, что дурачил себя. Наверное, уже тогда я хотел, чтобы ты навсегда стала моей женой.

— Ты сказал тогда, что не веришь в любовь.

— Я был дураком. Мужчина, который не любит, живет только наполовину.

— И женщина тоже, — согласилась она. Его темные глаза улыбнулись ей навстречу.

— Значит, мы сошлись на том, что мы оба очень даже живы. — Улыбка его исчезла, и он вдруг стал серьезным. — Минуту назад ты говорила о своей сестре. Ты хочешь что-то сказать о ней?

Ли опустила глаза.

— Нет, не сейчас.

Теперь, когда Стелла уже была не в состоянии причинить ей горе, Ли могла позволить себе быть щедрой. Руису вовсе нет нужды знать, какая ее сестра на самом деле. Руис снова обнял Ли. Затем немного отвел от себя и внимательно посмотрел в ее глаза.

— Я думаю, ты наконец поняла, что Стелла представляет собой на самом деле. Ли изумленно воскликнула:

— Руис, ты знал…

— Я всегда знал, — спокойно сказал он. — А теперь, я думаю, ты не огорчишься, если я скажу, что попросил ее уехать.

Ли вдруг рассмеялась.

— Ты попросил ее уехать! Я тоже приказала ей убираться. Он улыбнулся.

— Хорошо, что мы думаем одинаково. «Очень одинаково», — удовлетворенно подумала Ли. Она уже готова была бороться со Стеллой любыми методами, какие выберет ее сестра, и, как оказалось, Руис вернулся из Карастрано столь же решительно настроенный не позволить их браку расстроиться. Но зачем же он так неожиданно уезжал?

— Если ты знал, какова Стелла на самом деле, что она намеренно хочет нас поссорить, — вслух спросила она, — почему же ты так поспешно уехал в Карастрано? Из-за того, что она сказала?

Он кивнул.

— Да, потому что я знал, что в ее словах есть какая-то доля правды, как бы она ни исказила ее в собственных целях. — Он помолчал, слегка нахмурившись. Когда ты выходила за меня замуж, ты любила этого… этого Брюса Жермина. — Это было сказано с намеком на хмурую гримасу, но она превратилась в улыбку, когда Ли подняла руку и погладила его лицо. Он поймал ее руку и прижался губами к нежной ладони. — Я убедил тебя сделать наш брак настоящим, и ты казалась счастливой, — продолжал он, — но потом приехала твоя сестра. Она сказала мне, что Брюс все еще любит тебя и что он знал, что наша женитьба только деловое соглашение — или была им — и что он приехал в Мексику попытаться увезти тебя назад, с собой, но ты отослала его из-за ложного понимания долга по отношению ко мне. Казалось, что в этом была доля правды, — его, обычно едва заметный, акцент тут стал яснее. — Ив этот момент я понял, как дурачил сам себя. Это была не просто духовная совместимость и какая-то определенная доля физического влечения. Я любил тебя — и вдруг оказалось, что могу в любой момент тебя потерять. Казалось, что ты была счастлива со мной, но я не знал, не было ли у тебя внутренней тоски по этому человеку из Англии. Итак, я вернулся в Карастрано, стараясь прийти к какому-то решению. Но не было нужды искать в Карастрано правду. Она была везде вокруг меня. Память о нашем счастье там. Я понял, что мы не могли быть так счастливы, если бы оба не любили. Хватило всего одной ночи, чтобы я это понял. Возможно, ты еще не успела это понять, но я был уверен в этом и вернулся с твердым намерением отказаться дать тебе свободу, если ты попросишь об этом. Я был настолько уверен в этом, что готов был некоторое время терпеть несчастье, пока ты не поймешь, что принадлежишь мне и что другой был просто остатком старой привычки, что ты просто привыкла думать, что любишь его. Ли вдруг рассмеялась.

— Привычка! Как старый башмак, который забыли выбросить. — Как неприятно было бы Брюсу услышать такое сравнение. — Но на самом деле не было даже этой привычки, — сказала она. — Я не чувствовала ничего, кроме раздражения, что он так надоедал мне… а потом страха, когда я узнала, какая Стелла на самом деле… и что она пытается сделать. — Ли помолчала, недоуменно покачивая головой. — Ну разве не странно, что у нас обоих была одна и та же мысль? Ты готов был примириться с моей ненавистью на некоторое время, оттого, что ты откажешься отпустить меня к Брюсу, а я чувствовала то же самое в отношении Стеллы.

— Ничего нет в этом странного, — заметил он. — Мы оба знали, что принадлежим друг другу, и твердо верили в это, так твердо, что готовы были все преодолеть ради этого. Возможно, в какой-то степени и хорошо, что она приехала сюда, потому что это заставило нас понять, как мы дороги друг для друга. — Он снова крепко ее обнял. — А теперь забудем о ней. Скоро она уедет отсюда, и мы вернемся в Карастрано вместе.

Назад в Карастрано, назад к счастью. Ли улыбнулась Руису, зная, что ее замужество, так странно начавшееся, преодолев неизвестные моря, наконец достигло гавани, которую все ищут.

Темная звезда закатилась.