После смерти Вильгельма, скончавшегося 9 марта 1888 года, пребывание Бисмарка на посту канцлера бесспорно близилось к концу. Это косвенно выразилось и в произнесенной Бисмарком речи памяти императора, исполненной глубокого волнения и свидетельствовавшей о ни с чем не сравнимой тесной привязанности, соединявшей их в течение столь длительного времени, несмотря на все конфликты. Короткий период правления смертельно больного Фридриха III не оставил никаких возможностей для любого рода перемен. 15 июня 1888 года на престол взошел 29-летний Вильгельм II, и вначале все, казалось, указывало на то, что пребывание Бисмарка на посту канцлера продлится еще долго. Во всяком случае, будучи принцем, Вильгельм был очень привязан к Бисмарку и глубоко уважал его. Однако корни этих чувств следовало искать скорее в психологическом “противостоянии” родителям (Бисмарк отзывался о них весьма критически), и прежде всего матери, дочери королевы Виктории, чья ненависть к Бисмарку у Вильгельма трансформировалась в восхищение им. Старание Бисмарка подготовить Вильгельма к его будущим задачам на посту правителя и в первую очередь ознакомить его с деятельностью внешнеполитического ведомства имело так же мало успеха, как и попытки предостеречь от наносящего ущерб династии участия принца в антисемитской агитации придворного проповедника Штекера и от слишком тесных личных отношений с преемником Мольтке на посту главы генерального штаба, графом Вальдерзе, чью идею превентивной войны с Россией Бисмарк считал крайне губительной. Канцлер предавался иллюзии, что сможет и дальше сотрудничать с Вильгельмом II на основе якобы существовавшего между ними доверия, несмотря на различия в мнениях, которые проявились еще до вступления Вильгельма на престол. А новый император, независимо от влияния толпившихся вокруг него противников Бисмарка, был твердо убежден в том, что ему следует как можно скорее расстаться с канцлером деда.

Расхождение во взгляде на русский вопрос наложило свой отпечаток на те немногие месяцы, что они провели у руля государства вместе, но были и внутриполитические проблемы, точнее, вопросы социальной политики, которые приведи к разрыву. Жестокое столкновение между императором и канцлером произошло 24 января 1890 года на заседании Коронного совета. При этом речь шла, во-первых, о предстоящем возобновлении закона о социалистах, которое могло иметь место в рамках парламента лишь в том случае, если будет предусмотрено смягчение формулировок, выдвигавшееся национал-либералами в качестве условия своего согласия. Поскольку император и канцлер не смогли прийти к соглашению по этому вопросу, закон о социалистах 25 января 1890 года не был возобновлен рейхстагем. Для Бисмарка – после двенадцати лет борьбы с международной социал-демократией, представляющей, по его мнению, подрывную силу, – это было тяжелым поражением. Во-вторых, во время столкновения 24 января речь шла о программе Вильгельма II в области социальной политики. Программа должна была стать продолжением социального законодательства Бисмарка периода восьмидесятых, поскольку содержала закон об охране труда. Бисмарк колебался, но все же был склонен пойти на уступки. Проекты указов, составленные, наконец, Бисмарком, 4 февраля 1890 года были обнародованы императором без предусматривавшейся конституцией визы канцлера. Это стало публичной демонстрацией конфликта.

Катастрофический для “картеля” результат выборов в рейхстаг 20 февраля 1890 года и проявившееся еще в ходе предвыборной борьбы явное дистанцирование от Бисмарка партий, бывших до этого правительственными, в первую очередь консерваторов Германии, продемонстрировали политическую изоляцию старого канцлера. В течение последовавшей за этим заключительной фазы конфликт между императором и канцлером, вызревший на разногласиях по менее существенным вопросам, все больше и больше концентрировался на вопросе о власти. 5 марта в речи по проблемам социальной политики Вильгельм заявил, намекая на Бисмарка: “Тех, кто будет препятствовать мне в этой работе, я уничтожу”. “Последняя” попытка канцлера обеспечить себе новую поддержку в рейхстаге путем переговоров со своим давним противником в вопросах внутренней политики, лидером партии Католического центра Виндтхорстом, предпринятая 12 марта, потерпела неудачу. Консерваторы отказали Бисмарку в поддержке из-за “слабости” его мирной политики. Визит Вильгельма к Бисмарку 15 марта начался со спора относительно права канцлера принимать депутатов рейхстага без согласия императора и закончился предложением короля министру подать прошение об отставке. В этом документе, который был наконец составлен 18 марта (публиковать его Вильгельм запретил) на передний план выдвинулась внешнеполитическая проблематика, неотложная, как он считал, для империи необходимость поддерживать тесные связи с Россией, которые именно сейчас, в связи с предстоящим возобновлением договора перестрахования, вступили в новую стадию. Прошение Бисмарка заканчивалось словами: “Я уже давно представил бы просьбу об отставке с моих постов на рассмотрение Вашего Величества, если бы у меня не создалось впечатления, что Вашему Величеству было бы желательно использовать опыт и способности верного слуги Ваших предков. После того как я уверился в том, что Ваше Величество в таковых не нуждается, я позволю себе удалиться от общественной жизни, не опасаясь, что общественное мнение сочтет мое решение преждевременным”. В действительности же общественное мнение и политические партии Германии, которые – вследствие отстраненности рейхстага от проблем международной политики, за которую отвечал Бисмарк, – не осознав внешнеполитического масштаба решения монарха, восприняли отставку канцлера с облегчением.

Во второй половине дня 18 марта Вильгельм II, привыкший мыслить военными категориями, объяснил генералитету причину предстоящего ухода Бисмарка в следующих характерных для него выражениях: “Он отказывается подчиняться мне на армейский лад и не желает уступать. Но мне не нужны такие министры; напротив, они должны подчиняться мне”. К акту отставки, который состоялся 20 марта 1890 года, было приурочено – вопреки воле Бисмарка – присвоение титула герцога фон Лауэнбурга и звания генерал-фельдмаршала.

***

В то время как в Германии общественность поначалу восприняла шаг императора в основном с облегчением и одобрением, отклики в иностранной прессе повсюду свидетельствовали об озабоченности и сомнениях относительно дальнейшего пути, по которому пойдет Германия, и относительно международного мира. Наибольшую известность получила карикатура в лондонском журнале “Панч” от 29 марта: “Лоцман сходит на берег”. В этот день Бисмарк с семьей покинул столицу империи. Теперь проявилась оборотная сторона официального прощания: плотные толпы людей провожали Бисмарка непрекращавшимися овациями на пути от дворца имперской канцелярии и до вокзала. Там он вошел в свой салон-вагон. “В ответ на несмолкавшие крики “До встречи!” и “До свидания!” он приложил палец к губам и ненадолго отошел от окна. Он был явно под впечатлением энтузиазма масс и официального чествования. “Крупные слезы” выступили у него на глазах, когда десятки тысяч голосов в здании вокзала и перед ним запели “Вахт ам Рейне” и гимн Германии… После долгого последнего рукопожатия между Бисмарком и его преемником на постах имперского канцлера и премьер-министра Пруссии, генералом фон Каприви, поезд под звуки “Стражи на Рейне” покинул вокзал и двинулся по направлению к Фридрихсру. Там ожидал следующий почетный караул, командующий и штаб IX армейского корпуса, а также множество гостей и зрителей” (М. Ханк).

Сведения о жизни Бисмарка после отставки, преимущественно во Фридрихсру, а временами и в Варцине, до недавнего времени, за исключением нескольких “фактов”, были противоречивыми. Преобладал штамп “старец из Саксонского леса”. К “фактам” относились работа в течение первых двух лет над объемистым отчетом, написанным блестящим языком, и над воспоминаниями, которые включали в себя размышления над фундаментальными проблемами политики (с посвящением “Сыновьям и внукам для понимания прошедшего и как урок на будущее). В 1892 году они были завершены с помощью давнего и близкого друга Лотара Бухера. Два первых тома, охватывающие период до 1890 года, были опубликованы вскоре после его смерти под названием “Мысли и воспоминания”. Третий том, в котором автор сводит счеты с Вильгельмом II, должен был выйти после смерти императора, однако был опубликован вскоре после конца монархии в Германии, в 1921 году. Получили известность публицистические выступления Бисмарка в “Гамбургер нахрихтен” и в ряде других изданий как своего рода выражение завуалированного личного мнения по политическим вопросам, в которых он резко критиковал деятельность своего преемника фон Каприви и его политику заключения торговых договоров, направленную на создание условий наибольшего благоприятствования для промышленности и ориентированную на экономическое объединение “Центральная Европа” под эгидой Германии, а также политику “Нового курса”, колеблющуюся между Англией и Россией. В одном из выступлений экс-канцлера в 1896 году прозвучало и крайне сомнительное с правовой и политической точки зрения разоблачение фон Каприви, который в 1890 году не возобновил договор перестрахования с Россией, хоть и намекал на это в течение нескольких лет.

Кроме того, общеизвестными фактами являются предоставление Бисмарку национал-либералами мандата депутата рейхстага в 1891 году (которым он, впрочем, никогда не воспользовался), внешнее примирение с Вильгельмом II в 1894 году, отклонение поздравительного адреса рейхстага по случаю его 80-летия в 1895 году и, наконец, приемы бесчисленных делегаций поклонников Бисмарка во Фридрихсру. Слова благодарности, произносившиеся Бисмарком в таком случае, были исполнены то оптимизма, то глубочайшего пессимизма. Сегодня он в беседе со студентами высказывал надежду на то, что и в 1950 году они будут произносить здравицы в честь императора и империи, а назавтра (как, например, в 1893 году) с сомнением заявлял:

"Может статься, Германии суждено Богом еще раз прийти в упадок и затем снова подняться на вершину славы, на новой республиканской основе, но нас это уже не касается”.

Смерть жены Иоганны, скончавшейся 17 ноября 1894 года в Варцине, глубоко потрясла Бисмарка и до предела усилила чувство одиночества. Начиная с 1898 года, его физическое состояние быстро ухудшалось из месяца в месяц. Смерть Бисмарка 30 июля 1898 года, которой предшествовал период мучительной бессонницы, была, по выражению его сына Герберта, “тихой и мирной”. Герберт отказался перевезти тело отца в Берлинский собор для торжественного погребения, которое планировал Вильгельм II. Траурная церемония, в которой принимал участие император, “серьезный, с морщинами на лбу, придававшими лицу жесткое выражение, и крепко сжатым ртом”, состоялась 1 августа 1898 года во Фридрихсру и была обставлена весьма просто. Бисмарк был погребен в мавзолее во Фридрихсру. В газете “Рейхсанцайгер” император, еще год назад называвший Бисмарка “приспешником” своего деда, именовал покойного “мастером искусства управлять государством” и торжественно обещал “то, что Он, великий канцлер, создал при императоре Вильгельме Великом, хранить и приумножать, а если понадобится, защищать любой ценой”.

Лишь недавно, когда закончилось изучение многочисленных источников, хранившихся в семейном архиве во Фридрихсру, появилась возможность описать всю полноту трагедии одиночества Бисмарка в последние восемь лет его жизни. “Реальность” этих лет, проведенных во Фридрихсру, изображает Бисмарка “неспокойным, мучимым ненавистью и тревогой, сварливым, неизбежно пребывающим в когтях политических страстей, которые убили в нем интерес ко всему остальному, и при этом не имеющим никакой надежды на возвращение, сосланным в место, которое он любил, но в отсутствие служебных обязанностей лишенное прежней прелести, окруженным людьми, которые – за исключением сыновей – едва ли могли дать ему что-либо, кроме симпатии и почитания. Одиночество стало уделом его последних лет, несмотря на кипучую деятельность, не прекращавшуюся во Фридрихсру” (М. Ханк). Наряду с одиночеством, эти годы были отмечены тревогой за судьбу “своей” империи, страхом перед политическими и социальными катастрофами, лишавшим его сна (“Через двадцать лет после смерти Фридриха Великого была Йена; через двадцать лет после моей кончины снова настанет крах, если и впредь будут править таким образом”). Однако в последние годы жизни Бисмарком, кроме всего прочего, двигали такие мощные импульсы, как одержимость властью и жажда мести.

Он был выключен из всякой официальной деятельности и не получал никакой официальной информации, однако представители “Нового курса” чрезвычайно опасались Бисмарка как истинного “лидера оппозиции”, ведь все отдельно взятые шаги официальной политики всегда совершались с оглядкой на возможную критическую реакцию экс-канцлера. Его незримое присутствие во многом определяло атмосферу взаимоотношений между “Берлином” и “Фридрихсру”. Впрочем, упорно повторявшиеся попытки Бисмарка повлиять позитивным образом на политические события современности, находясь во Фридрихсру, потерпели полный провал. Парадокс состоял в том, что в эти годы он до такой степени превратился в национальный миф, в “железного канцлера”, в “германского богатыря” и “Роланда”, в “памятник самому себе”, что проявилось в том числе и в создании бесчисленных монументов и колонн, и прежде всего величественного памятника работы Гуго Ледерера в Гамбурге (1901-1906 гг.). Ставшие уже историческими деяния канцлера, как продемонстрировавшие свою правильность, так и оказавшиеся спорными, находили столь высокое признание и вызывали такое уважение, что его как “воспитателя современности” просто “не слушали”, его предостережения не принимались к сведению. Этот элемент трагизма, характерный для последних лет жизни Бисмарка, накладывает отпечаток на всю его деятельность в целом и на его – чередующееся с размышлениями о национально-исторических переломах – толкование дальнейшего хода истории созданной им великой державы – Германской империи.