Пасмурным субботним утром Герда проснулась с тяжестью на сердце — приснился кошмар. Дурное предчувствие не покидало ее. Женщина подошла к зеркалу. Что и следовало ожидать — синие круги под глазами и нездоровый, сероватый цвет лица. Заставив себя поесть, Герда взяла газету, чтобы хоть как-то скоротать время до девяти, когда можно будет позвонить Ховарду.

Ровно в девять она набрала номер, но на том конце провода не отвечали. Может, боли прекратились только утром, и сейчас он спал, а миссис Сандерс, его домохозяйка, скорее всего, ушла за покупками. Необходимо как можно быстрее сообщить Ховарду о состоянии дел, но стоит ли беспокоить его лишний раз? В нерешительности Герда слонялась из угла в угол. А вдруг он волнуется, ждет новостей? Через полчаса Герда все-таки решилась позвонить. Но только рука потянулась к телефону, как тот вдруг задребезжал пронзительно и призывно. Она отдернула руку. Может, это Ховард сам решил позвонить ей…

Схватив трубку, Герда выкрикнула его имя. На нее обрушился прерывистый, взволнованный поток слов. Герда слушала с расширенными от ужаса глазами.

— Не может быть, — пробормотала она.

Женщина почувствовала, что силы покидают ее, и медленно опустилась в кресло. Звонила миссис Сандерс. Вчера поздно ночью у Ховарда случился приступ и его отвезли в больницу. По-видимому, он очень плох.

Герда попыталась взять себя в руки. Ей стало нестерпимо стыдно за свое вчерашнее нытье. Ховард ужасно болен. Гораздо серьезнее, чем она предполагала. По сравнению с этим ее проблемы с Блэком просто ничтожны. Хотя миссис Сандерс уже справилась в больнице о состоянии Ховарда, Герда не смогла удержаться, чтобы не позвонить и лично не узнать обо всем.

Неторопливо — деловитый тон сестры ужасно раздражал, — пытаясь говорить вежливо, Герда объяснила, кем она приходится Ховарду, но, вспомнив, что в большинстве больниц сведения о состоянии пациентов дают только родственникам, нервно добавила:

— У мистера Дюррела нет близких родственников, за исключением сводной сестры, которая живет в Шотландии.

В трубке послышался все тот же спокойный голос:

— Понятно. Ну что я могу сказать?.. Вчера ночью ситуация была почти критической.

— А сейчас?

— Он все еще очень плох, миссис Мэнстон, но, по крайней мере, ему удалось уснуть.

— Могу я его навестить? Ну пожалуйста…

— Одну минуточку…

Какое-то время были слышны только приглушенные голоса, потом как будто кто-то хлопнул дверью, и снова раздался голос сестры:

— Да, вы можете навестить его сегодня днем. С двух до четырех. Когда придете, обязательно спросите меня.

Не обращая внимания на командную интонацию, Герда поблагодарила медсестру. Часы для посещений строго установлены, значит, все не так плохо. Четыре года назад, когда мать лежала при смерти, Герде разрешали проводить у ее постели сутки напролет. Значит, жизнь Ховарда вне опасности.

Как назло, время тянулось еле-еле. Неопределенность сводила с ума. Ровно в час Герда поехала в больницу. «Брать с собой ничего не буду. Ему сейчас не до еды или книг. Если только миссис Сандерс забыла привезти что-нибудь из личных вещей: запасную пижаму, туалетные принадлежности, бритву?.. Но в любом случае это может подождать. Сейчас главное — увидеть его», — думала Герда.

Хотя Герда настроилась на худшее, но, войдя в палату, она некоторое время не могла оправиться от потрясения. В какие-то несколько часов недуг превратил крупного, дородного мужчину в обессилевшее, полуживое существо. Голова неподвижно лежала на подушке, а лицо было такое бледное, что почти сливалась с наволочкой. У изголовья стояло устрашающее количество капельниц. И, как всегда, бессменная стерильно-белая больничная простыня, без единой складочки облегающая исхудавшую фигуру. Не важно, кто ты, сколько тебе лет, сколько у тебя денег. Вообще ничего не важно. Стоит тебе заболеть — и эта вечная простыня полностью обезличит тебя.

Ховард увидел Герду и просиял. Он попытался улыбнуться. Она быстро поцеловала его в щеку.

— Прошу тебя, ничего не говори. Тебе вредно, — прошептала Герда.

— Как я рад тебя видеть…

Слезы подступили к горлу, когда Герда увидела его бескровно-восковую руку. Она отвернулась, делая вид, что ищет вазу для цветов. Желто-оранжевое творение флориста сейчас раздражало неуместной солнечной радостью.

— Какие красивые! Спасибо. Не надо было… — сказал Ховард, наблюдая, как она ставит букет в вазу.

Обернувшись, Герда сразу увидела в его глазах вопрос.

— Меня предупредили, что тебя нельзя утомлять. Ты еще очень слаб. — Она улыбнулась. — Так что ни о чем не волнуйся и поправляйся как можно скорей.

— Неведение хуже всего, Герда. Я все равно не смогу спать спокойно, пока не узнаю, как все прошло.

— Ну… — Она откашлялась и попыталась казаться беззаботной. — Вчера он, то есть Джордан Блэк, не соизволил подписать. Впрочем, ты с самого начала знал, что так и будет. В понедельник он летит в Париж, затем в Бонн, так что придется подождать.

Ховард задумался.

— Как ты думаешь, он настроен сотрудничать с нами?

— Не уверена, — осторожно ответила она. — Кажется, у него много предрассудков относительно женщин в бизнесе.

— Именно это я и имел в виду, когда посоветовал тебе пустить в ход женское обаяние.

Герда виновато потупилась:

— Я, кажется, перестаралась. Он предложил продолжить обсуждение договора у него. Я, естественно, отказалась, но он настоял на том, чтобы подвезти меня домой.

Ховард чуть улыбнулся:

— Надеюсь, в машине ты продолжала объяснять ему, насколько выгодно было бы для него это соглашение?

— Да, я твердила об этом весь вечер.

В дверях показалась медсестра и кивком указала на выход.

— Время истекло. Меня выгоняют. Тебе принести что-нибудь завтра?

— Нет, спасибо, дорогая. Не приходи завтра. Лучше отдохни хорошенько. Все-таки воскресенье.

Но на следующий день Герда снова пришла. К тому времени Ховарду стало заметно лучше. К счастью, он больше не говорил о делах, и где-то в душе она была даже благодарна Блэку, что он так своевременно уехал. Но на другой день медсестра остановила ее у дверей палаты. Нехорошее предчувствие охватило Герду, когда ей предложили пройти в кабинет главного врача. Без лишних предисловий доктор спросил:

— Вы личный секретарь мистера Дюррела?

Она кивнула.

Врач указал на стул.

— Мы, конечно, очень ценим, что вы к нему внимательны, так часто навещаете его, но… Но, миссис Мэнстон, вы должны понять, что тем самым вы причиняете огромный вред здоровью пациента.

— Я не совсем понимаю…

— Мы исходим из предыдущего опыта. К нам и раньше попадали бизнесмены, выздоровлению которых мешали посетители. Они постоянно беспокоили их всякими деловыми вопросами. Буквально месяц назад был у нас один такой; как оказалось, он фактически вел дела, что называется, не выходя из палаты. В таких случаях нам приходится вмешиваться и пресекать подобную несознательность. Нет, нет. — Он поднял руку. — Мы ни в коем случае вас не обвиняем. Просто чтобы вы были в курсе, на всякий пожарный, как говорится. Ведь вы не станете отрицать, что мистера Дюррела что-то тревожит.

— Да. Один контракт…

— Ну вот. Вы по мере возможности должны избавить вашего шефа от ненужных переживаний. Осознайте всю серьезность ситуации. Этот контракт может оказаться последним для вашего босса. Он потерял почти сорок процентов крови, что очень опасно, тем более в его возрасте. Надеюсь, вы понимаете меня?

— Да, я отлично вас понимаю. — Герда встала. — Вы можете полностью на меня положиться. Я позабочусь о том, чтобы ничто не мешало его выздоровлению.

Но это оказалось практически невозможно. Она могла уходить от ответов на вопросы Ховарда, убеждать его, что все под контролем, обещать держать в курсе событий, но это все равно не принесло бы успокоения. В глазах Ховарда стоял один и тот же немой вопрос. С каждым днем Герда становилась все более нервной. Среда неумолимо приближалась, и она твердо решила, что так или иначе, но злосчастный договор должен быть подписан.

Теоретически все решалось очень просто: она просит мистера Меррика отменить все дела с «Уэнтфорд» и заняться несговорчивым Блэком. Но ведь мистеру Меррику и так пришлось прервать отпуск, чтобы вернуться и взять на себя управление делами фирмы. К тому же, будучи гением в финансовых вопросах, он, к сожалению, не обладает талантом дипломата. Убалтывание клиентов за бокальчиком вина всегда входило в компетенцию Ховарда.

— Очень хорошо, — недовольно буркнул мистер Меррик, выслушав бессвязные объяснения.

Герде и самой было стыдно за неубедительные отговорки, но сказать правду она не могла.

— Если ты так уверена, что не осилишь это дело, я попробую помочь.

— Спасибо, мистер Меррик. — Она смущенно улыбнулась.

Но в назначенный срок Джордан Блэк не объявился. Герда звонила ему три раза, но все не заставала. На следующий день попытки также не увенчались успехом.

— Должно быть, ведет двойную игру, — ворчал Меррик. — Не переживай. Завтра в клубе я скорей всего увижу Кингсли.

В глубине души Герда понимала, что надежда на счастливое разрешение всей этой истории с контрактом весьма эфемерна. Деловой мир не приемлет сантиментов, и вряд ли Кингсли мог хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию. Во времена процветания «Ван-Лорн» в его руках, несомненно, была сосредоточена почти вся власть. Но теперь Кингсли уже и сам понимал, что его деловая карьера неумолимо близится к завершению.

Мистер Меррик будто читал ее мысли:

— Надеюсь, Кингсли еще не пал жертвой сокращения штатов компании.

— Пожалуйста, дайте мне знать, как все пройдет, — попросила Герда.

— Будь спокойна. — На его обычно строгом лице мелькнула тень сочувствия. — Если ситуация не безнадежна, мы сможем обрадовать Ховарда. В противном случае пока ничего ему не скажем. Согласна?

— По-видимому, у нас нет другого выхода, — печально кивнула девушка.

Меррик пообещал позвонить ей домой на следующее утро. В одиннадцать вестей еще не было, и Герда решила, что либо он забыл встретиться с Кингсли, либо ее опасения подтвердились, и встреча прошла неудачно. Стоя у окна, она бездумно наблюдала за характерным для субботнего утра вялым дорожным движением. Сколько можно подавлять эту постоянно растущую в душе тревогу? Встреча в прошлые выходные определенно не могла предвещать ничего хорошего. Если бы Ховард не заболел, а Джордан не заартачился, контракт уже давно был бы подписан. Она была уверена, что именно из-за нее Блэк всю неделю избегал их. «Какая же я дура, — корила себя Герда, — показала ему, что лично заинтересована в этом контракте. Но…»

Из-за угла медленно показался зеленый «мерседес». Неожиданно какая-то машина попыталась проехать между ним и неправильно припаркованным красным почтовым фургоном, и образовалась пробка. Герда подалась вперед разглядеть, что происходит, и ударилась лбом о стекло.

«Мерседес» с достоинством неторопливо прокурсировал по двору, освободив дорогу. Солнечный свет, отразившись на гладкой поверхности открывающейся дверцы, на миг ослепил Герду. Из машины показалась голова с седыми взъерошенными волосами, блестящими на солнце, почти как настоящее серебро. Захлопнув дверцу, Джордан Блэк быстро окинул взглядом фасад дома и направился к подъезду.

Она прекрасно помнила эту раскованную и в то же время неторопливую походку, как будто он постоянно одергивал сам себя. Боже, он поднимается к ней!

В панике, не зная, что делать, Герда застыла на мгновение, потом бросилась к зеркалу. Господи, ненакрашенная, лицо как у ребенка. Нет, не буду судорожно искать помаду и расческу. Просто не открою ему, и все!

Продолжительный звонок заставил молодую женщину прийти в себя. Удивляясь своей минутной слабости, Герда распахнула дверь. Пристальный взгляд синих глаз на миг задержался на ее лице, потом скользнул вниз. По-видимому, Джордана вполне удовлетворил ее нелепый вид — растрепанная, в старом халате, необута, только в белых носках. Осознав неожиданное преимущество в росте, Джордан окинул ее высокомерным взглядом:

— Так и будешь держать меня в дверях?

Герда посторонилась, пропуская его. Жестом указала на гостиную, а сама, невнятно пробормотав извинения, метнулась в ванную за туфлями.

— В туфлях или без… Честно говоря, мне все равно, — заявил он, наблюдая, как Герда торопливо возится с ремешками фирменных босоножек бронзового цвета на высоких каблуках. — Вообще-то они только портят твой милый домашний наряд.

— Неужели? — Чуть оттолкнув его плечом, Герда с гордым видом прошла в гостиную. — Выпьешь чего-нибудь?

— Нет. С недавних пор мне удается до полудня обходиться без алкоголя. — Проводив ее взглядом, он лениво развалился на широком диване. — Давай посмотрим, как ты умеешь готовить кофе.

Проходя на кухню, Герда спиной почувствовала на себе его бесстыжий взгляд. Из-за ширмы она тайком продолжала наблюдать за ним. Блэк прикурил сигарету и ходил по комнате в поисках пепельницы. Странно было думать, что он осматривает эту светлую просторную комнату, где она с Блэйзом клеила обои с серебристыми березками на светло-голубом и зеленом фоне. На стене висел ее портрет, выполненный в технике сепии в пастельных тонах. Его нарисовал Блэйз где-то через неделю после их свадьбы. Когда она с подносом вошла в комнату, Блэк очень внимательно рассматривал портрет.

— Такой тебя видел Блэйз? — повернувшись, спросил он.

— Может быть. Сахар?

— Нет, спасибо. Бесполезно пытаться правдиво изобразить свою жену. — Он вернулся на диван. — Невозможно нарисовать портрет женщины, которую любишь. Это всегда всего лишь изображение твоей любви к ней.

Она сидела на стуле напротив камина, держа спину как-то неестественно прямо, и молчала.

— Поэтому портрет никогда не отражает объективной реальности.

— Как и любое изображение в двухмерном пространстве, я думаю, — наконец отозвалась Герда.

Он пожал плечами и снова посмотрел на портрет:

— И все-таки, если сравнить, к примеру, с фотографией, это совсем другое. Ты так не считаешь? — Заметив, как при этих словах Герда напряглась, Блэк цинично улыбнулся: — Вижу, не забыла. Наверное, за этим искренним, чисто субъективным изображением Блэйз пытался скрыть навязчивую красоту всемирно известной фотомодели? Да?

Как бы закрывая тему, Герда резким движением поставила чашку на стол.

— Не думаю, что ты пришел сюда поговорить о Блэйзе. Мне кажется, самое время рассказать наконец о цели своего визита.

— Странно. Я думал, это ты мне расскажешь, с какой целью названивала мне в офис вчера и сегодня по три раза на дню.

— По распоряжению мистера Меррика.

— Не уклоняйся от прямого ответа. Как Дюррел?

— Есть некоторые улучшения, но в целом состояние еще очень серьезное.

— Сколько времени он пролежит в больнице?

— Пока о выписке не может быть и речи. В любом случае еще не скоро.

Она поднялась, чтобы забрать у него пустую чашку. Воспоминания о Ховарде вновь выбили Герду из колеи. Руки предательски задрожали. Заскользив по блюдцу, чашка накренилась, и маленькая серебряная ложка упала на ковер.

Джордан быстро наклонился за ней и решительно взял чашку и блюдце из рук Герды.

— Какая-то ты нервная сегодня. Надеюсь, у тебя нет планов на эти выходные?

Неожиданный вопрос не вызвал удивления. Герда еще помнила его привычку резко менять тему.

— А ты разве не собираешься встретиться с мистером Мерриком?

— Нет, не собираюсь. Если у тебя есть планы, лучше отмени все.

— Прямо-таки все?

Он опять уселся.

— Тебя ожидает весьма насыщенный уик-энд.

— Слушай… — Герда глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. — Хватит говорить загадками. На что ты намекаешь?

— Ты хотела обсудить контракт? Отлично. Мы обсудим его в выходные. Ты едешь со мной в Грин-Риг. Прямо сейчас.

— Но… — Ее охватила паника. Какая шокирующая бесцеремонность! — Я не могу. По крайней мере, вот так, без предупреждения. К тому же завтра я собиралась навестить Ховарда. И…

— Ничего страшного. Он будет только рад. Это ведь в его интересах, не так ли?

Герда не обратила внимания на язвительную интонацию. Ехать в Грин-Риг на выходные. С Джорданом Блэком. Если она не в здравом уме… Для Блэка контракт был не настолько важен, чтобы посвящать ему целых два дня. В его словах чувствовалась фальшь. «Что ему нужно от меня?» Герда ощутила на себе его застывший, наглый взгляд. Блэк и не сомневался, что она согласится.

Возмущенная до глубины души, Герда уже было собиралась резко поставить его на место, но перед глазами тотчас возник образ Ховарда Дюррела. Она не имеет права провалить сделку, не может подвести Ховарда. Герда оказалась в западне.

— Мне надо собрать кое-какие вещи. — Она отвернулась, чтобы скрыть отвращение.

— Да, да, конечно. — Услышав ожидаемый ответ, Блэк развалился на диване, положив ноги на пуфик. — И помни, ничего официального. Дела обсуждаются не только за столом переговоров. С таким же успехом это можно делать, к примеру, на пляже.

«Я покажу тебе „на пляже“», — мрачно думала Герда, запихивая в чемодан новенький купальник. Одно утешение — погоду обещали хорошую.

В тот день многие, поверив благоприятному прогнозу, отправились на побережье. Движение в южном направлении было очень оживленным, и Герда радовалась, что всю дорогу Блэк не обращал на нее внимания, лавируя между бесконечными вереницами автомобилей и мотоциклов. Три года прошло с тех пор, как она в последний раз приезжала в эту уютную горную долину, окруженную холмами с одного края и граничащую с морем — с другого. Излюбленное место Джордана, куда он частенько приезжал отдохнуть от суеты мегаполиса. Местность становилась все более знакомой, вызывая болезненные воспоминания. Герде все еще не верилось, что спустя три года Блэк вот так вот просто опять появился в ее жизни, но на тот момент она боялась даже представить, что их отношения могут возобновиться.

Было около четырех, когда «мерседес» свернул в узкую извилистую аллею, ведущую в поселок. Остановившись рядом с небольшим коттеджем, Блэк обронил:

— Здесь можно перекусить.

Повинуясь, Герда молча пошла за ним.

В маленькой уютной гостиной стояло всего лишь четыре стола. Странно, но в такое пекло желающих утолить жажду собралось немного молодая пара с маленьким ребенком, да и те собирались уходить. Принесли чай и ячменные лепешки. Сделав глоток, Джордан заметил:

— Мы приедем где-то около семи. В принципе так я и рассчитывал.

Он с вызовом посмотрел на нее, ожидая вопроса. Герда равнодушно пожала плечами:

— Что же ты собираешься делать в оставшиеся три часа?

— Хорошенько расслабиться.

Она посмотрела в створчатое окошко и подумала, что это не похоже на Джордана. Он никогда не был ценителем умиротворенного отдыха на природе. Но, решив во что бы то ни стало сохранять видимое спокойствие, Герда оставила свои размышления при себе. Вопреки ожиданиям с каждой минутой пристальный взгляд Блэка становился все более злым, и Герда искренне обрадовалась, когда наконец, будучи не способным долго сидеть на одном месте, он встал и пошел к машине.

— Куда мы едем теперь?

— Просто покатаемся, — коротко ответил он. — И немного прогуляемся. Морской воздух всем пойдет на пользу.

Весьма безобидное замечание, но невольно Герда все равно продолжала искоса поглядывать в его сторону, хотя понимала, что именно этого он и добивался.

Чуть склонив голову набок, Блэк окинул ее издевательски-вызывающим взглядом:

— Есть возражения?

Старясь не смотреть на его чувственные губы, она покачала головой и отвернулась.

Через три-четыре мили вдали показались море и откос, ведущий к маленькой бухточке. Заехав на островок песка, который как будто специально для парковки автомобилей был со всех сторон окружен деревьями, Джордан заглушил мотор. Герда боялась, что он услышит, как бешено колотится ее сердце.

— Удивляюсь, как тебе до сих пор удается сохранять спокойствие.

— А почему я должна волноваться? — Ее пальцы машинально сжали сумочку, лежащую на коленях.

— А по-твоему, зачем я привез тебя сюда?

— Хотел подышать свежим воздухом, — невозмутимо ответила она.

На его лице появилась насмешливая гримаса.

— А, да. Действительно. Как же я мог забыть?! Да, Герда, ты все такая же. Сама наивность.

Он вышел из машины и обошел вокруг. Герде ничего не оставалось, как протянуть руку.

Не выпуская ее пальцев из своей ладони, Блэк зашагал по ухабистому склону вниз к морю. Герда была уверена — он чувствует, что ей неприятно его прикосновение, но не решалась освободить руку. Когда они подошли к лощине под уступом меловой горы, он начал на ходу тихонько насвистывать какую-то мелодию, энергично вдыхая воздух, делая вид, что не замечает, как Герда специально замедляет шаг.

Стараясь говорить как можно естественнее, он спросил:

— Ты все еще страдаешь морской болезнью?

— Да, — еле слышно выдавила она, смутно догадываясь о подоплеке вопроса.

— Знаешь, в конце концов Стюарту пришлось отдать лодку.

— Мне жаль. Он любил море.

Джордан стал карабкаться на край лощины. Герду охватила сильная тревога, причинявшая почти физическую боль. Девушка облизала пересохшие от страха губы. Взобравшись, Джордан перегнулся вниз, лежа на животе на краю лощины, и протянул руки:

— Давай поднимайся.

Будь что будет! Она устала бороться. Чем дальше, тем бессмысленней вся эта игра в кошки-мышки. Герда ухватилась за его руки и оказалась на склоне лощины. С замиранием сердца она уже была готова к тому, что Блэк, продолжая тащить ее наверх, прижмет к себе. Но он с усмешкой отпустил ее и жестом пригласил сесть рядом.

— Раньше мы брали его с собой на борт. Сделали специальный спуск и другие приспособления, чтобы он ни в чем не чувствовал неудобства. Но все равно Стюарт ненавидел свое бессилие, ненавидел нас, яхту и вообще… Представь, каково ему было наблюдать, как другие занимаются тем, что он любил больше всего на свете. Это доводило его до бешенства. В конце концов, рейды стали просто мучением для всех, и мы решили продать «Свит-Фэй». — Джордан задумчиво смотрел на море, потом вздохнул. — Постепенно мы перестали даже пытаться вывозить его из дому. Он отказывался учиться водить машину для инвалидов, отвергал любые формы терапии. Обычно сидел и, делая вид, что читает, предавался мрачным размышлениям. И если ему кто-нибудь мешал, мгновенно приходил в ярость. Проклинал свои ноги. Проклинал нас за то, что мы можем ходить.

Голос звучал ровно. Блэк словно превратился в статую, такой неестественно неподвижной казалась вся его фигура.

— Так продолжалось уже не помню сколько месяцев, пока у матери не случился нервный срыв. Я отправил ее сначала в Италию, потом в Грецию со своим напарником, а сам решил кардинально заняться Стюартом. Взял отпуск на три месяца. Тогда я почему-то был уверен, что у меня получится. Неожиданно для всех он вдруг пристрастился к рисованию. Неоимпрессионизм или что-то в этом роде. От его картин на душе становилось жутко, как после ночного кошмара. Но главное, он наконец хоть чем-то заинтересовался. Но ведь я не мог всю жизнь быть при нем, постоянно развлекать, приглашать всяких интересных людей. Мне пришлось поселить его в Грин-Риг, после чего он снова впал в депрессию. Стюарт смирился с судьбой и ждет смерти.

Джордан вдруг встрепенулся и как-то странно посмотрел Герде прямо в глаза:

— Но он ничего не забыл.

— Впрочем, как и ты!

Нервы не выдержали, и она почти закричала. Все это время, слушая его могильно-спокойный голос, Герда думала, что голова ее вот-вот взорвется от напряжения. Дрожащими руками она закрыла лицо и пробормотала, заикаясь от слез:

— Почему? За что? Я же не виновата в том, что случилось! Это был несчастный случай!

— Мы знаем. Да, Стюарт попал в аварию. И я знаю, из-за чего это произошло. И Стюарт уже не злится на тебя.

— Тогда почему ты продолжаешь мучить меня?

— Потому что все могло быть иначе, если бы не ты. Но ты всегда была эгоисткой. Неудивительно, что ты бросила его. Конечно, на что тебе калека?

Герда вздрогнула. Презрительный упрек прозвучал как приговор. Нелепо было объяснять, как жестоко несправедливы обвинения. Три года назад она пыталась… она действительно пыталась хоть как-то помочь Стюарту пережить то, что случилось, но и тогда и сейчас Джордан видел в ней только самое плохое. Отупев от боли, она еле слышно спросила:

— Поэтому ты и привез меня сюда? Да? Снова начинаешь издеваться надо мной? Хочешь излить всю свою ненависть? Посмотреть, как я страдаю? Снова заставить пережить ужас? Во всей этой истории больше всех досталось Стюарту, но он, слава богу, не способен так сильно ненавидеть. Ты, как маньяк, просто помешанный. Думаешь только о мести. Но почему? Что я тебе сделала? — И, помолчав, она с горечью добавила: — Это глупо. Стюарту все равно уже ничем не поможешь.

Джордан равнодушно пожал плечами. Казалось, он не замечает, как она мучается.

— Я не знаю зачем и почему… Знаю только, что, как только увидел тебя в клубе той ночью, решил привезти тебя сюда, чтобы понять, изменилась ты за эти годы или все так же делаешь вид, что совершенно ни при чем.

— Ты всего лишь хотел убедиться, справедливо или нет тогда обвинил меня во всех смертных грехах. Чтобы не чувствовать себя виноватым. Чтобы не осталось ни малейшего сомнения в своей правоте.

— Да я никогда особо не сомневался. — Джордан нервно покусывал губу. — Всем известно, почему Стюарт был не в себе в тот вечер. Проклятие! Дурачок, думал, ты выйдешь за него, а потом вдруг — бац! У тебя — другой… Ты что, думала, он примет все как есть, пожелает тебе счастья, сядет за руль и поедет себе как ни в чем не бывало? Если бы только ему с самого начала хватило ума увидеть, какая ты стерва. Что ты всего лишь одна из маленьких, самолюбивых шлюшек, ищущих кого побогаче.

— Боже мой! Ты до сих пор так думаешь?! — прошептала Герда. — Даже после того, как я все тебе рассказала… Рассказала, почему в ту ночь я была с Блэйзом!.. — Она захлебнулась в рыданиях, уже не владея собой.

На лице Джордана появилась недоверчивая ухмылка.

— Не надо дешевых комедий. Ты вышла за Блэйза. Надеюсь, он так никогда и не узнал, как просчитался на твой счет.

Слова были сказаны с таким презрением, что Герда содрогнулась.

— Да что там Блэйз? Он по большому счету вообще ни при чем. Ты показала себя во всей красе. Это никак нельзя оправдать, а уж тем более какими-то слезливыми россказнями. В конечном счете, когда приперли к стенке, тебе пришлось сознаться, что в ту ночь ты ехала со Стюартом. И можешь не сомневаться: если бы тот свидетель давал показания более уверенно, твоя имя склонялось бы во всех газетах. До конца своих дней не отмылась бы. Но где ваша не пропадала — тебе и на этот раз удалось выйти сухой из воды. — С каждым словом в голосе звучало все больше злости. — Ты хотела, чтобы он умер, поэтому и оставила его лежать там одного. А когда поняла, что деваться некуда, попыталась отделаться дешевым враньем.

Герда отшатнулась:

— Я устала повторять! Все было не так! Совсем не так! Я же все рассказала! Почему ты не веришь мне? Тогда я вернулась! Я побежала искать помощи! Искать таксофон! Он был далеко, я прошла целую милю! И он оказался сломан, и я побежала дальше, пока…

— Странно, но в деле не упоминается, что ты вызывала «скорую», — язвительно сказал Блэк. — Не кипятись. Тебе не удастся меня разжалобить. Просто ты сдрейфила и сделала ноги. Вот и все.

— Неправда, — устало отозвалась Герда. — Я вернулась, но было уже поздно.

— Да? Надо же! И ты наверняка подумала: «Какая жалость, что я опоздала!»

— Ты же знаешь. Кто-то, скорей всего тот мотоциклист, позвонил из дома и вызвал врачей. Когда я вернулась, Стюарта уже увезли в больницу. Что я могла сделать?

— Да, действительно, что ты могла сделать?! Только поехать домой и притвориться, будто ничего не произошло. И самое ужасное: ведь я сначала поверил тебе. Ты была бледная как смерть. Сразу можно было догадаться, что ты скрываешь что-то страшное. А позже Стюарт стал умолять не вмешивать тебя в это дело. И в благодарность ты бросила его и вышла замуж за другого. И теперь имеешь наглость обвинять меня в жестокости и бесчеловечности?!

Слезы душили Герду, но она боялась, что, если заплачет, еще больше разозлит Блэка. Бесполезно что-либо доказывать. Он не изменит своего отношения к ней. Бесполезно убеждать его в своей невиновности. Даже если она расскажет всю правду. Но нет, это абсолютно исключено. Слишком много ни в чем не повинных людей замешано в этой истории. Она должна молчать. Тем более, что Стюарт тоже не раскрыл правду. Но, видит бог, у нее нет больше сил выслушивать. Борясь с подступающими слезами, Герда сжала кулаки так, что ногти чуть не до крови впились в ладони. Если бы он только знал! Если даже она и была в чем-то виновата, она уже наказана самым жестоким образом. Что может быть ужаснее, чем любить человека, который не испытывает к тебе ничего, кроме ненависти и презрения.

Неожиданно Джордан снова заговорил:

— Если бы тогда ты все честно рассказала, все было бы иначе. Все не без греха. А в наше время вообще никому нельзя доверять, тем более девушкам. Слабые, порочные существа. Но ты с самого начала обманывала всех с таким невинным видом, что… Зачем ты дурачила Стюарта? Почему сразу не сказала, что у тебя есть другой? Да что там! Я и то попался на твою удочку.

— Вот это ты уже совсем зря! Можешь обвинять меня в чем угодно, но перед тобой я абсолютно чиста!

— Да что ты! — Блэк одарил ее насмешливым взглядом. — Как мне повезло! А я-то думал, ты просто не могла решить, кого из нас выбрать?

Герде показалось, что она тонет в его глазах. Как будто под действием гипноза, воля засыпала.

— В первые же выходные ты сказала, что тебя не интересуют все эти лодки и ты не хочешь все свободное время тратить на всякую ерунду.

— Но ты сам попросил меня составить тебе компанию, побродить здесь!

Он усмехнулся:

— Я просто поверил тебе. Ведь есть люди, которые с детства смертельно боятся воды. Поэтому я и предложил тебе погулять, чтобы ты своим нытьем не испортила отдых остальным. Только и всего!

— Не поверишь, но я была тебе благодарна. Я не хотела ехать рыбачить со Стюартом. Я не могла…

— Ага, то есть ты чисто случайно оделась как раз для рыбалки?

Она с силой зажмурилась. Слезы помимо воли струились по щекам. Он помнит каждую мелочь. Даже во что она была одета, даже…

И снова обвинительный тон:

— Ты все просчитала, не так ли? Прекрасный шанс посмотреть, с кем тебе вскоре придется породниться.

Блэк в удивлении поднял брови, словно его осенила какая-то догадка. Медленно, как бы размышляя вслух, он произнес:

— Ты ведь уже тогда преследовала свою цель. Взять хотя бы то, как ты оделась. Темно-синий с белой окантовкой лиф от бикини, короткая юбка и белый лоцманский жилет с медными пуговицами и маленьким красным якорем… Не удивляюсь, почему Стюарт так странно посмотрел на тебя, когда ты отказалась плыть. В ту минуту я начал подозревать, что ты ведешь двойную игру.

— Неправда! — выкрикнула Герда ему в лицо.

Вдруг стало ясно: Блэк просто решил окончательно добить ее. Схватив сумочку, она вскочила. С обманной медлительностью Блэк тоже двинулся с места. Поймав ее руку, он резко развернул Герду к себе. Потеряв равновесие, она чуть не упала, но железная хватка не ослабела ни на секунду.

— Что-то не припомню, чтобы ты вот так поспешно покидала поле боя, — холодно заметил он.

— Пусти!

Герда попыталась вырваться, но он только покачал головой и чуть заметно улыбнулся:

— Я еще не закончил.

Она почувствовала, как холодные пальцы сдавили сзади шею. Больно потянув волосы, Блэк заставил ее смотреть на себя.

— Ты уже не наивная восемнадцатилетняя девчонка, Герда, — нежно сказал он и поцеловал ее.

Грубое, холодное прикосновение губ. Словно злое надругательство над всем ее жаждавшим любви женским существом. Безжалостная, сковывающая сила рук, заставляющая изгибаться в унизительной пародии на любовную игру. Сердце колотится так, словно вот-вот выскочит из груди, и по телу разливается предательская слабость, лишая последней надежды на освобождение.

Блэк окинул Герду затуманенным взором:

— Когда я впервые поцеловал тебя, твои губы были напряженными и неподатливыми, а тело — словно деревянное. Помнишь?

При этих словах Герда содрогнулась и, не в силах сказать ни слова, словно слепой котенок уткнулась ему в плечо.

— Тогда я был уверен, что ты не играешь со мной. — Его тихий голос убаюкивал. — Помнишь, мы высадились здесь на берег в тот день? Ты лежала на песке, раскрасневшаяся, усталая. От твоих еще влажных тяжелых волос веяло морской свежестью. Ты выглядела такой юной, такой невинной, что я не смог удержаться, чтобы не поцеловать тебя. Я был как в бреду.

Он тихо засмеялся, но в тот же миг в голосе зазвенело презрение:

— А знаешь, о чем я думал тогда? Я думал, что ты как Герда из сказки. Только у тебя ледышка вместо сердца. Но я уверял себя, что это показное — чтобы защитить свою невинность. Как же глуп я был!

С ее губ слетел чуть слышный стон. Блэк сжал пальцами ее подбородок, не позволяя отвести глаза в сторону.

— Я было уже одернул себя, даже начал подбирать слова, чтобы поделикатнее рассказать тебе, что брат не слишком разборчив в связях, но в тот момент ты неожиданно обняла меня. — Его рот искривился в грустной усмешке. — До сих пор чувствую, как твоя рука, словно змея, скользит по моему плечу и все твое тело, изнемогающее, зовущее…

Где-то совсем близко жалобно вскрикнула чайка. Герда вздрогнула. Как не хотелось ей возвращаться в невыносимое настоящее! Как не хотелось, чтобы прервался поток счастливых воспоминаний! Тело все еще помнило приятную несмелую дрожь неутолимой страсти. С какой готовностью покорялась ей тогда эта, казалось бы, непреклонная в своем могуществе мужская сила. О, Джордан! Такое не забывается! Томный от зноя полдень. Твои сильные загорелые руки. Пряный морской запах влажной кожи. Мягкий щекочущий песок…

Он так и не поверил, что был у нее первым. Первым, во власть чьих рук она отдалась, чьи пальцы нежно ласкали ее тело от плечей до бедер и вниз по позвоночнику, изучая все впадинки, углубления, выступы, продвигаясь все ближе к таинственной томительной прохладе. В полузабытьи он сказал, что не думал, будто стройная, длинноногая девушка может иметь такие ровные, округлые формы. Слова, поцелуи, ласки слились в неистовом экстазе, сметающем на пути все сомнения. Бушующим потоком страсть прорвала плотину стыдливости. Впервые в жизни Герда всем своим существом ощутила приятно покалывающее тепло приближающегося счастья…

Джордан разжал пальцы и отпустил ее. Странная резкая боль утраты как будто выплыла из воспоминаний и стала страшно осязаемой. В душе словно что-то надломилось.

— Мне всегда было ужасно интересно, скольких мужчин тебе удалось одурачить этим невинным взглядом широко открытых глаз, напускной холодностью… Сколько идиотов теряли головы от любви, не подозревая, что ты их используешь.

Страшный смысл слов доходил до ее сознания постепенно. Герда не могла смотреть на него. Весь ее вид вызывал жалость. Уже не осталось сил защищаться.

— Думай что хочешь, — пробормотала она с горечью.

Блэка явно не удовлетворил ответ. Не скрывая отвращения, он резко произнес:

— Да что тут думать. Я все знаю. Тогда я даже не догадывался о том, какую игру вел Стюарт, зачем ему нужна была ты — глупенькая хорошенькая девчонка. Если бы я только знал, ничего бы не случилось.

Герда, как сумасшедшая, набросилась на него:

— Наверное, тогда ты бы не унизился до того, чтобы заниматься любовью с девушкой своего брата?!

— Тогда ты не была бы девушкой моего брата.

— Жаль, что ты не знал! И зачем я вообще тебя встретила! Тебе бесполезно что-то доказывать, все равно твердишь свое. Ты почему-то с самого начала невзлюбил меня, толком ничего обо мне не зная. Ты был первым мужчиной, кто так целовал меня! И что бы ты ни говорил, ты один из тех, кто сделал меня такой.

— Я? Из-за тех нескольких поцелуев? Тебе не кажется, что немного поздновато для обвинений?

— Но ведь так было! Я возненавидела тебя в тот день! Впрочем, как и себя.

— Возненавидела? — в изумлении воскликнул Джордан. — За то, что я любил тебя?

— Да, за то, что ты позволил мне поверить, что любил меня.

В глазах блеснули слезы бессилия и злобы. Лицо Блэка не выражало ничего, кроме надменного равнодушия.

— А чего же, позволь узнать, ты ожидала? Ты в моих объятиях, целуешь меня — и вдруг отталкиваешь ни с того ни с сего. Ей, видите ли, страшно стало. Какие-то глупые отговорки. Сама оскорбленная невинность. — Он провел рукой по щеке, будто только что получил пощечину, и глянул на нее безжалостно. — Та пощечина, однако, не была слишком убедительной.

Эхо звонкого шлепка донеслось из прошлого и болью отдалось в ушах. Сами собой сжались кулаки. Она должна найти в себе силы защищаться. Сколько можно терпеть несправедливые нападки? Как бы она хотела, чтобы он испытал хотя бы малую долю страданий, которые причинял ей. Но порыв угас в тот же миг, натолкнувшись на неприступную стену глухого безразличия. Просить пощады, взывать к состраданию бесполезно.

Ею овладело горькое отчаяние.

— Ну что? Теперь ты доволен? Я могу вернуться и обрадовать «Черингфолдс», что сделка провалилась? — Герда в исступлении смотрела ему прямо в глаза. — Давай же! Скажи свое последнее слово! Ты ведь с самого начала не собирался заключать с нами этот контракт?

— Я, по-моему, ни словом не обмолвился о контракте.

— Да все и так ясно.

Блэк медленно наклонился и поднял куртку.

— Да, вижу, Дюррел почти ничему не научил тебя.

— Мне плевать, что ты думаешь. Может быть, я неопытна в бизнесе, но интуиция меня никогда не подводила.

— И что же тебе подсказывает твоя интуиция?

— То, что мы оба теряем здесь время, — раздраженно ответила Герда.

— Да? И что из этого следует? — с тем же непоколебимым безразличием в голосе лениво поинтересовался он.

— То, что все бессмысленно. Все кончено.

Джордан ловко соскочил вниз и протянул ей руку. Проигнорировав помощь, Герда неуклюже стала спускаться по насыпи.

— Что кончено? — Казалось, он ждет, чтобы она сама произнесла себе приговор.

— Все. Ты знаешь, о чем я.

— Неужели? — Заглянув в искаженное от унижения лицо, он покачал головой. — Не думаю. — И вдруг нежно погладил ее по щеке. — Ничего не кончено, Герда. Все еще только начинается.