Гигантский «боинг» кружил над Бангкоком, ожидая, пока не освободится полоса. Вспыхнула надпись «Не курить», и Вирджиния посмотрела в иллюминатор, но увидела только широкую поверхность крыла.

Она переключила внимание на своих соседей, пыталась хоть чем-нибудь рассеять то ужасное чувство неизбежности, что стремительно росло с тех пор, как лайнер вылетел из Калькутты — последнего промежуточного аэропорта на их пути.

Она рассеянно изучала пожилого китайца, сидящего рядом, который за все время полета едва ли перемолвился словом с тоненькой, похожей на куклу девушкой, поднявшейся с ним на борт. Кем она приходилась ему — женой, дочерью или…? Какие мысли скрывались в этой хорошенькой головке с темными глазами, похожими на озера, полные боли? Вон тот толстяк сел на самолет в Тегеране… Несомненно, у него самое отвратительное лицо из всех, что доводилось видеть Вирджинии, если не считать, конечно, актеров из шпионских фильмов. Что общего мог он иметь со стройным, аскетического вида мужчиной, с которым беседовал с тех пор, как кончился ленч, прерывая слова сдержанными взрывами хохота?

Вирджиния вздохнула. Вероятно, она никогда не встретится вновь ни с ними, ни с миниатюрной девушкой-бирманкой, сидящей чуть подальше и плакавшей с тех пор, как опустилась в кресло.

Посадка оказалась такой мягкой, что Вирджиния не поняла, что уже находится на земле. Ею еще сильнее овладело чувство нереальности происходящего. Долгий полет вызвал у нее странное ощущение непричастности к остальному миру. Казалось невероятным, что через несколько минут она ступит на эту чужую землю с пагодами и цветами лотоса, мягким звоном молитвенных колокольчиков и ароматом курительных свечей. Но сильнее всего ее угнетало сознание нелепости своей миссии, воспоминания о разрушенной любви, жалость и ужас.

Она взяла сумку и присоединилась к веренице выходящих пассажиров. После кондиционированного воздуха в салоне самолета жара, влажность и незнакомые запахи окутали ее тяжелым, душным одеялом. Миновав после него из одетых в хаки тайских таможенников, девушки глубоко вздохнула и растерянно огляделась. Она помнила только об одном — некто Ланс Пикеринг встречает ее. Стоит найти его, и все будет в порядке.

Вокруг нее слышалась многоязыкая речь, восклицания и приветствия, ее толкали, а она все пыталась высмотреть в толпе этого неизвестного Ланса Пикеринга. Загорелый, плотный мужчина с взволнованным лицом говорил с пожилым китайцем, а рядом стояла девушка-бирманка; сейчас она улыбалась, приветствуя двух пухленьких, с глазами-щелочками, подружек. У обеих были торжественные лица и одинаковые смоляные челки.

Позади этого трио молодой человек прервал разговор и изучающе взглянул на Вирджинию. Тень замешательства скользнула по его лицу, и тут его заслонили от Вирджинии два высоких сикха. Она взяла сумку и неуверенно шагнула вперед. Вероятно, Ланс Пикеринг задерживался.

— Простите, мисс…

Она обернулась, и вспыхнувшая надежда мгновенно исчезла: над ней возвышался тот самый отвратительный толстяк.

Он прикоснулся к шляпе:

— Похоже, вы потерялись. Вы англичанка?

Она сухо кивнула, слегка отпрянув, и толстяк рассмеялся.

— Я не кусаюсь. Чем могу помочь?

— Меня встречают, — сердито ответила она.

— И до сих пор не встретили? — хмыкнул толстяк. Вы обращались в справочную?

— Нет, — отозвалась Вирджиния, желая избавиться от него. Серпообразный шрам на левой щеке делал лицо толстяка еще более безобразным.

Будто прочитав ее мысли, он вновь рассмеялся:

— Ладно, я сам знаю, что вид у меня не слишком привлекательный, но могу заверить вас в своей порядочности. — Толстяк говорил с акцентом кокни. — Так идем? Что делается в добром старом Лондоне? Держу пари, что когда вы уезжали, шел дождь. Здесь тоже частенько бывают дожди, не реже, чем в Англии. Они подошли к доске объявлений.

— Черт, ну и жара! — Толстяк поставил на пол ее сумку и вытер рукой лицо. — Есть что-нибудь для вас?

Она просматривала написанные мелом объявления сначала с надеждой, затем с разочарованием, и, наконец, покачала головой.

— Понимаете, — объяснила она, — человек, к которому я приехала, сейчас в госпитале.

— Гм, — толстяк приподнял бровь. — А тот парень, что должен вас встретить, знает вас?

Вирджиния встревожилась еще сильнее.

— Об этом, конечно, никто не подумал? — ворчливо заметил толстяк. — Полагаю, все было решено в спешке. Оставайтесь здесь и смотрите за вещами. Да, а как вас зовут?

Она назвала свое имя.

— И вы ждете мистера Пикеринга? Ясно, мисс Далмонт. Я скоро вернусь, обязательно дождитесь дядюшку Марли…

— Простите, я не ослышался? Вы мисс Далмонт? Рейс 406 из Лондона?

Вирджиния обернулась, и толстяк остановился. Плотный молодой человек, которого она заметила раньше, вопросительно смотрел на нее, на его загорелом лице блуждала улыбка.

— Это вы? Слава Богу, я уже думал, что потерял вас. Я — Ланс Пикеринг. — Он облегченно вздохнул и быстро продолжал: — Я задержался и не смог приехать вовремя. Простите, что заставил вас ждать. Это весь ваш багаж? Мы скоро…

— Мистер Пикеринг, — поспешно прервала она, не в силах больше сдержаться, — как Брент?

Его лицо сразу посерьезнело.

— Он быстро поправляется, только вот…

— Глаза?

Ланс мрачно кивнул.

— Но уверен, с вашим приездом все изменится. Я задержал письмо, как вы просили… — Он смутился, его глаза сузились. — Мисс Далмонт, возможно, я ошибаюсь, но если…

Он замолчал, и Вирджиния заметила, что толстяк все еще стоит рядом с ней.

— Не будем говорить здесь, — быстро сказала она повернулась к толстяку: — Вы очень добры, но у меня уже все в порядке. Спасибо.

Толстяк кивнул.

— Рад был помочь. Если вам понадобится что-нибудь в Бангкоке, найдите меня. Вот моя карточка, каждый вечер я бываю в баре «Бамбук». Спросите дядюшку Чарли Ну, отдыхайте и опасайтесь москитов.

Он кивнул Лансу, подхватил свою сумку и зашагал к выходу.

Ланс проводил его взглядом и повернулся к Вирджинии.

— Это ваш знакомый? — недоверчиво спросил он.

— Нет, — коротко отозвалась она.

— Чертов англичанин, влез в чужие дела, — пробормотал он.

— Я тоже англичанка, — с обидой напомнила Вирджиния.

Ланс расцвел в улыбке.

— Простите! Не хотите ли кофе? Нет? Тогда едем.

Спустя несколько минут Вирджиния уже сидела в большом белом автомобиле, колеса которого начали отсчитывать первые мили пути.

Вначале Ланс вел машину молча, видимо, желая дать ей время освоиться с первыми впечатлениями от красочной, восхитительной страны. Мимо них проносились картины древней и новой жизни: современные машины и пашущие землю буйволы, густые пестрые заросли, так называемый «клонг», и квадраты ровных полей; важные монахи несли сосуды для сбора подаяний, ступали босыми ногами по обочине дороги, и их оранжевые одеяния отражались в воде, пестря среди зарослей розоватых кувшинок. Обширные рисовые поля уходили за горизонт.

Однако Вирджинию не покидала мысль о ее печальной миссии. Кольцо с изумрудом на руке — Анна настояла, чтобы Вирджиния взяла его на всякий случай — казалось издевательством над ее желанием снова увидеть Брента, над нарастающим нетерпением этой встречи — печальным, радостным и… безнадежным.

Автомобиль остановился перед светофором, и Ланс заговорил:

— Я забронировал для вас номер в отеле. Брент полагал, что вы можете остановиться у супругов Петри, наших друзей, но Рею понадобилось срочно уехать, а Лаура решила присоединиться к нему.

Дорога освободилась, и Ланс вновь тронул автомобиль.

— Думаю, сначала вам лучше поехать в отель и поесть, а потом отправиться в клинику.

Вирджиния напряглась: пришло время все объяснить, это было нелегко, но необходимо. Она тихо сказала:

— Мистер Пикеринг, прежде, чем мы решим, что предпринять, мне надо кое-что объяснить вам.

— Да? — его тон заметно изменился. — После того письма я почувствовал что-то неладное. Это продолжается между вами и Брентом уже довольно долго, ведь так?

Она прерывисто вздохнула.

— Нет, понимаете… — ее голос превратился в дрожащий шепот. — Я не Анна. Я…

— Не Анна?! — Автомобиль резко вильнул в сторону, к Вирджиния ухватилась за сиденье, чтобы не упасть. Ланс выправил руль и повернулся к ней, совершенно изменившись в лице. — Не Анна! — повторил он. — Ничего не понимаю. Но вы же говорили в аэропорту… Если вы не Анна, то кто?..

— Ее сестра. — Она привалилась к дверце, чувствуя невероятное облегчение от того, что нашла в себе мужество сказать правду. — Вы прочитали то письмо?

— Нет. Одновременно с ним я получил вашу телеграмму и сразу предположил, что произошла какая-то ошибка.

— В том письме Анна сообщала, что разрывает помолвку. Через три дня после того, как она отправила его, пришла ваша телеграмма. Анны не было дома, и я никак не могла разыскать ее. Поэтому я и отправила ответ, уверенная, что она передумает, как только узнает, что случилось с Брентом.

— А она не передумала?

Вирджинии вдруг захотелось защитить сестру — тон незнакомца стал резким и холодным.

— Ей было совсем не просто поступить так. Анна хотела передумать, ужасно беспокоилась, но считала, что уже… — Она остановилась, не зная, что сказать.

Он молчал, сжав губы в тонкую полоску и пристально вглядываясь в ее лицо.

— Поэтому она и не приехала? Анна всегда казалась мне взбалмошной особой. Но непонятно, почему вы… — он смешался.

— Тут нет ничего странного, — безучастно произнесла Вирджиния. — Я еду в Перт, к бабушке, я давно уже собиралась уехать к ней и решила сделать это, как только Анна выйдет замуж. Кроме нее, у меня больше нет родных. Когда Анна сообщила о разрыве помолвки, я не знала, что делать. Документы на отъезд уже были поданы, билет на пароход заказан… Я разозлилась на Анну и решила во что бы то ни стало уехать. И тогда… она предложила, чтобы я отправилась сюда вместо нее. Она считала, что так будет лучше… — девушка съежилась и замолчала.

Он выглядел ошеломленным. Внезапно им овладела ярость, даже костяшки сжимавших руль пальцев побелели.

— Ведьма! — пробормотал он. — Разыгрывать комедию все три года, пока он вкалывал здесь, а затем сделать такую подлость! Чертовы бабы!

Вирджиния грустно смотрела в окно, зная, что его гнев был отголоском ее собственных чувств. Он злобно продолжал:

— И вы считаете, что совершили доброе дело, привезя ему такие новости? — Она не отвечала, и Ланс перешел в наступление: — Можете ли вы представить себе, что он пережил? Вы знаете, что бывает, когда бензин взрывается прямо перед лицом? Его веки были так обожжены, что пришлось вставить под них пластинки, чтобы предотвратить поражение глазных яблок! Не говоря уже о других ожогах, а их было множество! Не надо так тяжело вздыхать, он крепкий парень. Самые тяжелые ожоги уже зажили. С тех пор прошло целых три недели… Но запомните — меньше всего он ждет сейчас, что вы явитесь к нему с извинениями за свою сестру и тому подобной ерундой. Он уже не тот, что раньше. Потеря зрения — это удар, способный сломить самого стойкого человека, и Брент не исключение. Единственное, что поддерживало его — любовь к девушке, которая, как он считал, собирается выйти за него замуж.

Ланс затормозил у длинного низкого деревянного здания и повернулся к ней.

— Может быть, вам станет легче, если вы узнаете, что он сказал мне вчера?

Она молча кивнула.

— Он говорил, что не хочет, чтобы Анна приезжала, потому что не вправе взваливать на нее такую обузу, зная, что на всю жизнь останется слепым. Вот почему, — злобно закончил он, — я бы собственными руками задушил эгоистичную, капризную сучку, которая не в состоянии сама довести свое грязное дело до конца и посылает такого ребенка, как вы, вместо себя!

Внезапно его гнев угас, на лице появилось выражение усталости. Он указал на широкую застекленную дверь и проговорил:

— Это там. Теперь решайте сами, что вам делать.

Путь до двери показался Вирджинии бесконечно долгим. Ее колени дрожали, руки стали ледяными. Ей пришлось немного постоять в коридоре, чтобы прийти в себя и ответить на вопросы высокого седого врача.

Впереди них шла маленькая медсестра в зеленом халате, указывая путь.

— Вот сюда, мисс Далмонт, — сказал наконец врач и весело добавил: — Встречайте гостью, Брент!

Блики солнечного света сквозь неплотно закрытые жалюзи, зеленая противомоскитная сетка над кроватью, и что-то белое впереди… Дверь сзади тихо закрылась, и она увидела Брента Хартлина.

Она забыла о Лансе, забыла обо всем на свете, кроме этого человека, который неуверенно встал с кресла. Его глаза скрывали темные очки, но весь его вид выражал нетерпение и надежду.

— Брент!

Вирджиния подалась вперед, с ее губ слетал прерывистый шепот. Она готовила себя к тому, что увидит неподвижного, изуродованного, забинтованного человека, а перед ней, без посторонней помощи, стоял прежний, высокий и загорелый Брент.

— О, Брент! — повторила она. — Я думала, что ты…

При звуке ее голоса он застыл, и лицо осветилось величайшей радостью. Он протянул руки и шагнул вперед:

— Наконец-то! Я не смел и надеяться…

Он тянулся к ней, и она совершенно забыла все заранее приготовленные фразы, зная только, что должна утешить, помочь, защитить…

— Анна, как же долго я ждал!..

Она слишком поздно поняла весь ужас своего положения, слишком поздно попыталась оправдаться. Он обнял ее, дрожащими пальцами поглаживая плечи, осторожно прикасаясь губами к волосам.

— Я думал, ты не приедешь… Дорогая, я столько ждал в этом аду… Анна, родная моя!

Ее охватил панический страх. Она отпрянула, в ее глазах стояли слезы.

— Брент, я приехала, чтобы… Ты ошибаешься… я не…

Он нежно прервал ее:

— Тихо, не надо говорить, только позволь мне обнять тебя, прежде чем кто-нибудь войдет… — Он склонился к ней и произнес, обжигая ее губы своим дыханием: — Я так долго ждал этого…

Она сделала последнюю отчаянную попытку высвободиться, почувствовала, как его руки напряглись, удерживая ее, и тут раздался стук в дверь.

— Так и знал, — простонал Брент. — Входите, кто там?

Она воспользовалась моментом, чтобы прийти в себя.

— Это я. Я заказал вам чай. Мисс Далмонт приехала сюда прямо из аэропорта. С тобой все в порядке, Брент?

Ланс беспокойно смотрел на них, и Брент нетерпеливо махнул рукой.

— Конечно, все в порядке! Ради Бога, уйди, Ланс, и оставь нас! — Он сделал шаг вперед и пошатнулся, — Черт! Совсем запутался. Анна, любимая, подскажи, где я сейчас?

— Здесь… — Она поспешила к нему и взяла за руку. — Ты стоишь спиной к окну, слева от тебя кресло.

Девушка подвела его к креслу и усадила, не отнимая руки. Он осторожно сжал ее пальцы и вздохнул.

— Ну ладно, пусть принесут чай. Надеюсь, потом у нас останется несколько минут, прежде чем начнется вся эта возня с градусниками и таблетками, — недовольно проговорил он.

В дверях появилась медсестра. Она вкатила столик, поставила его возле кресла, с любопытством взглянула на Вирджинию и поспешила уйти.

Вирджиния смотрела на ладони Брента, сжимавшие ее пальцы, и их тепло, казалось, пронизывало каждую клеточку ее тела. Затем взглянула на радостное лицо, на котором виднелись следы ожогов, и, наконец, на обожженные брови и глаза, выглядящие совсем не так ужасно, как она себе представляла.

Брент улыбнулся, и эта улыбка предназначалась одной. Вирджиния отвернулась.

Ланс не спускал глаз с Брента; на его лице Вирджиния видела отражение собственных чувств. Его губы беззвучно шевелились: «Что вы наделали?!»