На следующее утро я чувствовал себя неважно, несмотря на то, что проспал всю ночь как убитый.

Позавтракав, я отправился к врачу, как приказал мне сержант Кинг, но по ошибке попал в кабинет, где делали прививки, и мне опять сделали укол. Только после этого я попал туда, куда нужно. Подхожу к столу, и какой-то парень спрашивает меня:

— Ты уже был у врача?

— Был, — отвечаю. — Мне сделали еще один укол, а сюда я пришел, чтобы полечить живот.

— Да, но за один раз можно посетить толь-ко одного врача. Приходи-ка лучше завтра.

И я ушел, потому что живот к тому времени уже перестал болеть, но на душе у меня было как-то тяжело. Не могу сказать, что я был зол на сержанта: в это утро он был очень любезен со мной. Когда я вернулся с медпункта, он подошел ко мне и спросил, как я себя чувствую и как идут мои дела. Кинг сожалел о случившемся, говорил, что не хотел так строго обходиться со мной, и еще что-то в этом роде…

— Одного я только не люблю, — признался он, — это когда мои парни болеют. Если тебе не нравится дежурить на кухне, я подыщу что-нибудь другое.

Пришлось объяснить сержанту, как сложились у меня дела на кухне:

— Дело совсем не в том, что мне не нравится на кухне. Там всегда много картошки, моркови и всяких других вкусных вещей, а я очень люблю поесть…

— Да, я знаю об этом, — ответил сержант, — я разговаривал с поваром. Он специально приходил ко мне и мы решили подобрать тебе другую работу. Я думаю назначить тебя дежурным по уборной. Может быть, даже постоянным дежурным, если тебе понравится.

Я не стал возражать и сказал, что мне это вполне подходит.

— Да, я так и думал, Стокдейл. Но учти, что сортир должен всегда быть в образцовом порядке. Я не всякому доверил бы эту работу. Полковник осматривает уборные в первую очередь, для него это самое главное, вот почему я тебя и назначаю туда.

— Хорошо. Я постараюсь сделать все так, как вы говорите.

— О, я в этом не сомневаюсь, Стокдейл, — ободрил меня Кинг и, улыбаясь, похлопал по спине. — А когда ты совсем освоишь это дело, я возьму тебя мыть машину, если захочешь.

Так я стал постоянно дежурить в уборной, и мои отношения с сержантом опять наладились. Я хорошо исполнял свои обязанности. Все ребята уходили из казармы на занятия, а я шел в уборную, до блеска начищал дверные ручки, брал ведро и швабру и мыл пол, протирал унитазы бумагой. Все было в образцовом порядке. Уже в первое утро, когда я закончил уборку, сержант Кинг заметил, что он еще ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так хорошо справлялся с этой работой, и сказал, что я просто рожден для дежурства в уборной. И что ему следовало бы об этом догадаться еще тогда, когда он увидел меня в первый раз. Он меня очень расхваливал, и мне было приятно это слышать. Я старался изо всех сил. Мы жили с сержантом Кингом очень дружно. Зная, что остальные парни посещают занятия, я как-то спросил его о том, когда же я начну опять заниматься. Кинг ответил, что едва ли стоит ходить на занятия, ведь я уже приобрел специальность и правильно делаю, что никому не рассказываю об этом.

— Да, дружище, — добавил он, — тот, кто может содержать в такой чистоте сортир, должен заниматься только этим.

И я больше не задавал сержанту таких вопросов. Заходя в уборную. Кинг всякий раз восхищался моей работой. Он заметно повеселел, и я чувствовал, что в этом была и моя заслуга.

Однажды сержант пригласил меня мыть его машину, и я не мог не гордиться этим, потому что знал, какую важную роль играет машина в его жизни. Кинг держал ее в отдельном гараже, который запирался на три замка. А сколько принадлежностей было у него для мытья! Разные щетки, тряпки, полировочные пасты и множество других вещей. Все это он мне показывал, то и дело подходя к машине и похлопывая ее по капоту. Едва ли найдется еще человек, который так серьезно заботился бы о машине, как сержант Кинг. Многие ведь любят только сидеть за рулем, а он, казалось, больше всего увлекался мытьем машины. И надо сказать, у Кинга здорово это получалось. К моему удивлению, он не подпустил меня к машине и всякий раз, когда я предлагал свою помощь, делал вид, что не слышит, или говорил что-нибудь в свое оправдание, например:

— Пожалуй, я лучше сам вымою эту часть. У тебя нет еще достаточного опыта для такой тонкой работы.

Наконец я перестал надоедать Кингу, сел на ведро и стал наблюдать, как он, посвистывая и напевая, работает.

Кинг оказался настолько любезным, что, покончив с делом, пригласил меня сесть с ним в автомобиль и показал, как поднимаются и опускаются стекла в дверях одним лишь нажатием кнопки. Затем он показал мне небольшие шторки для защиты от дождя, расположенные над передними боковыми стеклами, опустил одно стекло и сказал:

— Смотри-ка, я могу дышать свежим воздухом даже тогда, когда идет дождь. — А в этот день была такая жара, что сержант скоро стал красный, как вареный рак, по его лицу катились капли пота. Несмотря на это, Кинг продолжал восхищаться своей машиной:

— Смотри, мне так легко здесь дышится.

Но лицо его становилось все краснее и краснее, и я уже забеспокоился, как бы сержанта не хватил тепловой удар.

— Хорошо, — говорю, — почему бы вам на время не выйти из машины, а потом опять сесть в нее и показать все еще раз?

Кинг согласился.

Было уже за полдень, когда мы вернулись в казарму. Мне так и не удалось помыть машину в этот день. Зато сержант Кинг выглядел таким счастливым, что я от души был рад за него.