— Рамон, проснись, мы здесь!

Я сразу пришел в себя.

— Ты сегодня не выспался?

— Я уснул? Вы уловили смысл моего рассказа?

— Не думаю. Какого рассказа? Ты просто ушел в свои мысли.

Виолета и Джейн смотрели на меня как на лунатика, как на безумца.

— Ладно, Рамон, теперь давай ужинать, а после поговорим о серьезных вещах, — решила Виолета.

Но мне было не до риторических игр, я чувствовал: стоит еще поднажать, и что-то произойдет. Однако как раз этого делать не следовало, поскольку «что-то» превратилось в бомбу, а камикадзе был я.

— Нет. Джейн, Виолета, я пустился в свое путешествие, что-то разыскивая, от чего-то убегая. Вначале мне показалось, что меня одолевает приступ ностальгии (меня никак не отпускала одна давняя история), потом — что я снова влюбился в любовь. Я мечтал, бежал, искал, и вот в моих сновидениях возникла женщина… Я все еще не знаю, кто она. Мне показалось, что с помощью любви смогу найти смысл существования, но отыскал лишь далекий огонек, который и привел меня сюда. А теперь я смотрю и вижу, что огонек этот еще больше от меня отдалился. Туннель сделался длиннее, вот почему я все еще не вышел к свету. И вдруг я понял: знакомство с тобой, Виолета, и с тобой, Джейн, было вовсе не случайным. Это часть череды совпадений, исполненных глубочайшего смысла. Я добрался до вас, и на то была своя причина. Вы что-то от меня скрываете, но меня это не беспокоит, ведь я знаю: мало-помалу все прояснится, туман рассеется и позволит разглядеть самые потаенные полянки в лесу или самый далекий горизонт с самыми малыми суденышками. Я хочу только убедить вас — хотя вы и так это понимаете, — что пришел сюда не за богатствами. Весь мой путь к вам, к вашему теплу, к вашим знаниям — начало пути к некоей тайне. Я родился в теле, которое не слишком мне нравится, чтобы обрести свою судьбу, чтобы отыскать свою подлинную сущность, свою силу и свою слабость.

— Рамон, пожалуйста, успокойся и поешь. Обещаю, мы вернемся к этой теме. У нас впереди много времени, чтобы добраться до самой сути того, о чем ты говорил.

И нас окутало молчание, подобное едва ощутимому дождику, тончайшей водяной пленке. Комната на глазах теряла яркость, набивные занавески тускнели и в конце концов совсем поблекли. Звуки тоже отступили — так бывает, когда разговариваешь в нише за водопадом и красота падающей воды заслоняет все остальное.

* * *

Я видел, как она присела на корточки — у нее были длинные светлые вьющиеся волосы, — а на нее смотрел единорог. Она говорила лишь мысленно, но конь с козлиной бородкой, львиным хвостом, пышной гривой и длинным рогом, нацеленным в небеса, внимательно слушал ее. Женщину и зверя разделял бьющий из скалы источник. Закатное солнце ласкало верхушки гор.

«Как люди постигают секреты единорогов? Просто и те и другие умеют говорить».

Мысли единорога сообразны природным явлениям, открывающимся его незамутненному взору. Этот зверь может настроить свой разум на мысли мужчины или девушки, может разглядеть их потаенные секреты. А некоторым смертным, в силу особой душевной чуткости — если таковая имеется, — удается уловить мерцающие движения мысли единорогов и, постепенно отдаваясь на волю этого легкого мерцания, отыскать дорогу, что ведет в святилище разума прекрасных животных.

«Святой, святой, святой!»

Общение между столь различными существами, как человек и единорог, уходит корнями в глубокую древность. Поистине чудесен этот безмолвный язык, эта речь, которую нельзя запереть в клетку слов. Среди свойств мифического животного есть одно несравненное свойство: способность проникать в наши сновидения и там разговаривать с нами.

И голос обратился ко мне:

— Слушай внимательно, сновидец, когда тебе явится единорог. Хотя слова его отличны от человеческих, ты сможешь его понять.

Мне было страшно, меня переполняла печаль.

Иногда подобные моменты так зыбки, что человек их не замечает. Мы не знаем, приходил ли к нам единорог, остается лишь периадхам — странный прозрачный объект сферической формы, словно сделанный из хрусталя, размером с маленький камешек. Он прекрасен, хотя форма его неправильна, поскольку он является порождением природы.

* * *

Джейн хлопнула меня по плечу, возвращая в столовую Виолеты. Я извинялся как мог, сославшись на то, что прошлой ночью плохо спал и теперь постоянно отвлекаюсь на посторонние мысли.

— Да, Рамон, в Кентербери существует секретное братство, члены которого удостоились дружбы единорога. Нас осталось совсем мало. В Лондоне наша основная резиденция. Чтобы облегчить поиски единорогов, братство придерживается древней традиции: всякий раз, когда появляется единорог или на земле находят периадхам, мы отмечаем такое место пирамидкой из камней. С той же целью используются нарисованные на песке или на стенах спирали. Если обнаружишь такой рисунок, знай — ты не один. Но нужно быть очень осторожным. Остерегайся смотреть зверю в глаза, потому что он знает историю всей нашей расы, а его идеальная память пронизывает сумерки лет, добираясь до обширных и могучих владений, ныне разрушенных временем или судьбой. Лик земли с тех пор переменился, реки не сохранили верность прежним руслам, даже у гор теперь совсем другие очертания. Если хочешь узнать, что было раньше, найди единорога — он указывает дорогу, охраняет вход, оберегает до конца.

— А есть ли конец?

— Так написано.

— Джейн, почему так хорошо понимают друг друга единорог и девственница?

— Речь идет не о девственности плоти, а о духовных чистоте и целомудрии. Вот что имеет значение. Чистота и величие сердца.

— А почему единорог отказывается от своего одиночества? Он что, переживает внутренний кризис?

— Я знаю, что он постепенно отказался от одиночества ради дружбы с женщиной, которая не погасила своего внутреннего взора и не отдалась вожделениям этого мира. Ведь единорог обитает на самой границе нашего мировосприятия, и те, кто гонится за зримыми блаженствами, никогда не пойдут по его следу — на это способны только люди с открытым и доверчивым сердцем. Те, кто рвется к власти, никогда не потерпят чужого руководства. Познай самого себя, Рамон: желающий наставлять должен привыкнуть быть учеником.

— А правда ли, Джейн, что и сейчас существуют люди дикие, древние, жившие еще до Потопа?

— Единорог показывал мне странных людей…

Виолета строго посмотрела на Джейн, недовольная, что та раскрыла тайну, постичь которую я смог бы и сам. Ведь говорить так, как говорил сейчас я, можно лишь о чем-то глубоко прочувствованном, лично пережитом. Но вдруг лицо Виолеты стремительно преобразилось: теперь она смотрела снисходительно, одобряя даже манеру речи Джейн.

— И кто же эти дикие люди, столь любезные единорогам?

— Древние — седовласые старцы, песни которых несут воспоминания о временах до Потопа. Задолго до основания Рима они заселили эти земли, дали имена звездам и водрузили каменные изваяния, до сих пор иногда встречающиеся в лесах. Но теперь таких сооружений осталось мало, и стоят они в непроходимых зарослях, куда не ведут тропинки. На первый взгляд древние выглядят дикарями: у них одежда из шкур, каменные амулеты, распущенные длинные волосы. Однако более внимательный наблюдатель разглядит их миролюбивый и приветливый характер, кроткий нрав. Единорог безмятежно гуляет среди этих людей, и они обращаются с ним как с родичем. Зверь показал древним лечебные травы, научил постигать язык деревьев и птичьих крыльев и прочие тайны природы. Боги древних запрещают им прикасаться к железу, пользоваться колесом и есть свинину. А вот в работе по дереву они подлинные мастера. Они передвигаются между деревьями молча, как филины; в их родной роще им запрещено смотреть на звезды. С каждым днем древних остается все меньше, потому что каждую весну их роща уменьшается и сумерки надвигаются на этот народ. Однако древние не ропщут на несправедливость судьбы, они знают, что бороться с ней невозможно.

Я был ошарашен и подавлен нескончаемыми историями о единорогах; казалось, Джейн может рассказывать о них вечно.

— Меня очень интересует это животное. Единорог — символ начала, символ возвращения ко временам рая.

— А быть может, и к куда более древним временам, — заметила Джейн.

— Да, к более древним, — подтвердила Виолета.

— Я вижу, об этих изумительных животных вы можете говорить часами. Для меня столь отрадно бегство из безобразной, обыденной реальности, что я как одержимый читаю и брожу, мечтаю и размышляю. Но главное, ищу нечто лучшее. Мне хотелось бы все изменить, преобразить, но я не вижу как. Я замыкаюсь в себе, мысли мои покрываются коркой льда и застывают, а когда мне случается с кем-нибудь поговорить, я выгляжу нетерпимым, надменным, тупым, эгоистичным и самодовольным мечтателем.

— Довольно, Рамон. Я не собираюсь сочувствовать твоей негативной самооценке. Полагаю, поступки твои хороши и прямы. Обратись к философии единорога: он духовно самодостаточен, он избегает даже общества себе подобных, если для встречи с ними нет веской причины. Самые древние единороги встречаются друг с другом только в случае крайней необходимости. Поскольку у них нет языка, они застывают неподвижно, омытые сиянием звезд. Им некуда торопиться, они вглядываются в самих себя и мысленно проходят через все эпохи, пока не добираются до начала времен, когда мир был еще юным. Так они возобновляют изначальный миропорядок, восстанавливают свой древний союз с человеком. Единороги воскрешают в памяти истории былых эпох и в конце концов, добравшись до нынешнего дня, решают, какими вопросами необходимо заняться, а какие можно и отложить.

Джейн подошла ко мне со старинной книгой в руках. То была даже не книга, а скорее старая кожаная папка с овальной эмблемой на обложке: несколько спиралей и крест.

— Взгляни-ка: книга брата Ямвлиха.[32]Ямвлих из Халкиды (ок. 280 — ок. 330) — древнегреческий философ, ученик Порфирия, основатель сирийской школы неоплатонизма.
Называется «Codex Unicornis».[33]«Книга единорога» (лат.).
Ты можешь ее листать, читать, изучать или просто разглядывать рисунки и гравюры — они великолепны. Только не выноси ее из этих стен — на таких условиях я получила книгу Ямвлиха от Майкла Грина, нынешнего руководителя общества, известного под названием «Общество священного зверя». Именно он доверил нам рукопись.

Я пролистал несколько страниц с изображениями мифических животных. Детеныши единорогов, поединки единорогов, их повадки, взаимоотношения с людьми, сборища, девственницы, устройство тела единорогов, пророчества… Я обхватил книгу, прижал к груди и с благодарностью взглянул на своих собеседниц.

— Ты сможешь изучить ее после ужина, Рамон. Пожалуйста, давайте поедим! — воскликнула Виолета.

Теперь мне не удалось никуда мысленно уйти — излишняя мечтательность граничила бы с дурным воспитанием, — и я принял решение держаться косной действительности в ожидании, пока сестры не вознесут меня снова к своим мирам.

— Завтра тебе следует сходить в Британский музей, чтобы посмотреть на ужасы Британской империи, — сказала Джейн.

— О чем ты?

— Там ты увидишь обломки сокровищ Греции, Египта и других стран, украденные и выставленные в витринах, словно охотничьи трофеи.

— Да, но то же самое происходит во многих других странах, — заметили. — Возьми Францию, Германию, Испанию. Даже Штаты.

— В Штатах все не так. Они покупают предметы искусства за миллионы, — возразила Джейн.

— Еще один из способов колонизации, — отозвалась Виолета. — Деньги имеют не меньше власти, чем оружие. Важно только их раздобыть, безразлично каким способом, а затем выманивать с помощью дипломатии, долларов, фунтов или пушек великие сокровища искусства у страны, которая слабее твоей.