— Карта! — Джек кинулся к костру, выхватил ее из огня и стал сбивать пламя руками.

— Перестань! — взвизгнула Лорелей. — Обожжешься!

Не обращая на ее крик внимания, он бил руками по огню, пока не потушил. Потом сел и уставился на то, что осталось от карты, поглаживая пальцами обугленный край бумаги.

Лорелей опустилась рядом на колени и коснулась его плеча.

— Дай посмотрю руки.

— С руками все в порядке. — Взгляд его не отрывался от карты, словно у него на глазах умирал друг.

— Ничего не в порядке. Ты обжегся.

— Пройдет. Погибла часть карты.

У Лорелей надрывалось сердце от жалости — столько отчаяния было в его голосе.

— Забудь проклятую карту! — Она вырвала ее у него из рук и отшвырнула. Он было потянулся за ней, но она сжала ему запястье.

— Я сказала, забудь про карту. Тут уж ничего не поделаешь. — Таким тоном она говорила обычно со школьниками, заходившими в книжный магазин, где она работала.

Джек посмотрел на нее. Страдание, которое она слышала в его голосе, отражалось и в глазах. Она перевернула его руки ладонями кверху. Сквозь грязь и пепел было видно, как на ладонях вздуваются розовые волдыри.

— О, Джек, посмотри, что ты наделал.

— Не беда. Легкий ожог. На корабле случалось и похуже.

Что ж, возможно. У него были руки человека, зарабатывающего на хлеб физическим трудом. Линию жизни и любви пересекали несколько шрамов. Размывая сажу по ладони, сочилась кровь. Лорелей взорвалась:

— Что за глупость! Сотворить такое из-за клочка бумаги! Ты просто идиот!

Он вырвал у нее руки и взял карту.

— Да, я идиот, потому что не сберег ее.

Спорить с ним не имело смысла.

— Где аптечка первой помощи?

— Говорю тебе, это ерунда. До свадьбы заживет.

— А я говорю, нет. Ты здорово обжегся, через несколько минут почувствуешь ужасную боль. Говори, где аптечка.

— В машине, — сказал он, не отрывая глаз от остатков карты.

— У нас есть еще лед?

Джек пожал плечами.

— Вряд ли.

— Дай ключи.

Он колебался, глядя на ее протянутую руку. Лорелей резко отчеканила:

— Как это ни соблазнительно, я не могу удрать на машине, бросив тебя, когда ты ранен.

— Думаешь, я тебе поверю? Ты уже дважды пыталась.

— У тебя нет выбора. Давай ключи.

— В правом кармане. — Он посмотрел на свои руки. — Тебе придется достать их самой.

Он поднял руки над головой. Лорелей просунула левую руку в карман. От Джека пахло костром и потом. Втискивая руку в уютную щель, Лорелей прижалась грудью к его плечу. Искры пробежали по позвоночнику. Увидев вспышку в его глазах, она поняла, что он тоже испытал удар тока. Наконец она нащупала металлический диск и выдернула из кармана ключи.

— Я быстро.

Но Джек обхватил ее и прижал к твердой груди.

— Обещай, что не сбежишь.

Сердце у нее колотилось, как у лошади на финишной прямой. Сбежать — это было бы самое мудрое решение.

— Обещаю, что не сбегу.

Он выпустил ее, и Лорелей помчалась к джипу. Секунду она стояла, сжимая ключи в руке. Обещание обещанием, но нельзя не воспользоваться случаем. С каждым часом ей все труднее сопротивляться Джеку. Легко допустить какую-нибудь глупость. Ведь она стала относиться к нему явно мягче!

Она посмотрела на поляну, где оставила Джека. Тот сидел на земле и все смотрел на останки карты. Комок подкатил к горлу. Разумно или нет, но она дала ему слово. К тому же бросить больного подло.

— Ты первостатейная дура, Лорелей Мейсон, — пробормотала она, вытаскивая аптечку. Лед растаял, но вода была еще холодная. Она окунула в нее полотенце и побежала вниз. У нее еще будет шанс, обязательно будет. Но сейчас Джек в ней нуждается. Что, у нее совсем уж сердца нет — бросать его, когда ему нужна помощь?

Джек коротко взглянул на нее и опять обратился к карте. На этот раз перед ним было два листка бумаги. По второму он с трудом водил карандашом, зажав его обожженными пальцами.

Лорелей поставила рядом флягу с водой.

— Протяни руки.

Он не отвечал, и она отняла у него карандаш, положила его поверх карты и взяла за руки. Глаза его раздраженно сверкнули. Он вырвал руки.

— Я пытаюсь зарисовать то, что помню из карты.

— С этим придется подождать, сначала я промою ожоги.

— Мне не нужна нянька.

— Ерунда, — ответила она, позаимствовав у него выражение протеста. — Ну, давай же руки.

— Оставь меня! Как ты не понимаешь? Я пытаюсь восстановить план. Без него мы не сможем найти шахту Голландца.

— Далась тебе эта шахта! Обойдешься без нее.

— Не обойдусь. Я тебе говорил: золотая шахта — мой второй шанс.

Взгляд у него был такой удрученный, что сердце у нее дрогнуло.

— Ты найдешь эту шахту, Джек. С картой или без. Если кто и сможет ее найти, так это ты.

— Ты действительно в это веришь?

— Да. — Она вдруг поняла, что так оно и будет. Если шахта существует, Джек ее найдет. — Ты как-то сказал мне, что по части поиска сокровищ тебе равных нет.

— Да. Такое на меня похоже.

Она стала обмывать ему руки, поливая из фляги. Оказалось, что все не так страшно. Левая рука чуть-чуть распухла, а на правой вздулось несколько волдырей.

— Помню, ты еще говорил, что какой-то старый хрыч во Флориде пытался продать тебе металлоискатель, и ты сказал, что инстинкт Сторма лучше любого прибора.

Улыбка тронула его губы.

— Я был здорово самонадеянный в те времена.

— Сейчас тоже.

— Странно, что ты помнишь такие вещи.

Она вложила ему в руку мокрое полотенце и загнула пальцы в кулак.

— Наглая самоуверенность мужчин производит на девчонок сильное впечатление. Ты был безрассудный, отчаянный. Отчасти тем и привлек меня.

— Ты меня любила.

— Я была увлечена тобой. — Она убрала полотенце, смазала ожоги мазью и стала забинтовывать.

— И это все? Увлечена?

— Да, — солгала она. — Ты был старше, опытнее, ты возбуждал мое воображение — такое сочетание непреодолимо для девушки восемнадцати лет.

— Не возражаешь, если я проведу небольшой эксперимент? Сейчас тебе двадцать восемь...

— Какой еще эксперимент?

— Посмотрим, говорят ли в тебе только гормоны или это что-то более глубокое.

Прежде чем она сумела встать, он дернул ее за лодыжку и опрокинул себе на колени.

— Джек!

Он отнял ее руки от лица и тихо поцеловал в шею. Она хотела протестовать, но слова замерли на губах. Черная щетина небритых щек колола чувствительную кожу, разжигая огонь в крови.

Лорелей пылала. Его руки жгли ей тело. Она ощущала твердый предмет, вдавившийся в нее, и между бедер возникла предательская боль.

— Лорелей, давай займемся любовью, — коварно шепнул он. — Ты же хочешь.

— Секс ничего не изменит, Джек. Хотеть тебя — не значит любить.

— Ты меня любишь.

— Я люблю Герберта.

Сверля ее потемневшими от злости и боли глазами, он заявил:

— Я тебе докажу, что ты лжешь. — Вкрадчивый тон делал его угрозу еще опаснее. — Как только я войду в тебя, ты забудешь даже имя Герберта.

Кровь ее забурлила, но, стараясь сдерживать голос, она сказала:

— Я назвала тебя пиратом за похищение со свадьбы. Я не знала, что похитить — значит к тому же изнасиловать.

Джек отпрянул, словно его ударили. С проклятьем он откатился и пнул кулаком спальный мешок, но тут же схватился за руку и снова выругался.

Лорелей вскочила, быстро застегнула пуговицы на блузке. Все еще дрожа от пережитого возбуждения, она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и украдкой взглянула на Джека. Ему приходилось вдвое хуже, он прижимал к груди больную руку.

— Как ты? — Он не ответил, и Лорелей опустилась рядом с ним на колени. — Дай посмотрю. — Она взяла его руку, повернула ладонью вверх; белый бинт быстро намокал кровью. — У тебя идет кровь.

Он увернулся и спрятал раненую руку.

— Все в порядке.

— Ничего не в порядке. Это лопнули волдыри. Можно занести инфекцию. Давай я перевяжу...

— Я сам перевяжу.

— Лучше я.

— Нет. Иди спать, Лорелей, — сказал он, рывком поднялся на ноги и ушел в ночную темноту.

Джек шел и шел в темноте при свете луны, пока боль в руке не пересилила душевную боль. Он наконец забрался в палатку, но сон не приходил. Ворочаясь в спальном мешке, он старался найти положение, в котором мог бы отдохнуть и избавиться от мыслей о Лорелей. До чего же он все запутал... Правая рука нестерпимо болела.

Но еще нестерпимее было то, что Лорелей любит другого. Последний удар она нанесла словом «изнасиловать». Он никогда в жизни не принуждал женщину, одно предположение о том, что он мог так поступить, было невыносимо.

Джек повернулся на другой бок и открыл глаза. В лунном свете ему было видно ее бледное лицо, полуоткрытые губы. Золотистые волосы струились по щеке и подушке. Он разрывался от желания протянуть руку, погладить ее, прильнуть к приоткрытому рту.

Отбросив покрывало, он вскочил и надел джинсы. Потом расстегнул палатку и вышел на холод.

Рассвет наступит только через час, так что до жары еще далеко. Самое время заняться восстановлением карты. Джек пошевелил пальцами правой руки. Опухли, болят, но, как говорится, больной будет жить. К сожалению, этого не скажешь про карту. Проклиная себя за беспечность, он еще раз пошевелил пальцами. По крайней мере могут держать карандаш, не то что вчера.

Джек подложил в потухший костер веток и, чиркнув спичкой, подождал, пока пламя займется, и поставил чайник. Скоро можно будет заварить кофе. Он сел, прислонившись к скале, и огляделся. Вокруг высились горы, словно загадочные враждебные, темные существа. И в сердце одного из этих существ находится его золотая шахта. Найдет ли он ее?

«Ты найдешь эту шахту, Джек. С картой или без. Если кто и сможет ее найти, так это ты», — вспомнились ему слова Лорелей. Он должен найти. Это главное. Конечно, нет никаких разумных оснований полагать, что без Лорелей он не найдет шахту, а без шахты не добьется Лорелей, но внутреннее чутье говорит ему, что это так. Значит, шахту нужно отыскать. У него остается шесть дней.

Расстелив на земле остаток карты и прихлебывая кофе, Джек сосредоточенно, по памяти восстанавливал чертеж. Он не слышал, как Лорелей вышла из палатки. Ни звука, ни слова — но он нутром почуял, что она рядом.

— Как спалось? — спросил он, не отрываясь от чертежа.

— Хорошо... А откуда ты знаешь, что я здесь?

Джек про себя улыбнулся. Если сказать правду, она не поверит. Стоит ей приблизиться на три метра — и все его тело напрягается. Прямо радар. Недавно внутреннее чутье нашептало ему, что карта подлинная и ради нее стоит ввязаться в рискованную карточную игру; сейчас то же чутье сказало, что Лорелей стоит за спиной. Нет, не поверит.

— Я учуял запах жимолости. Твоя кожа всегда пахнет жимолостью. А раз поблизости кустов жимолости нет, я понял, что это ты.

— Гм. Это, наверно, лосьон.

— Может быть. — Он продолжал сосредоточенно разглядывать и подправлять карту.

— Как рука?

Джек отложил карандаш и распрямил пальцы.

— Лучше. Немного болит, но заметно лучше.

Лорелей осторожно потрогала разлохматившиеся бинты.

— Похоже, лучше, но надо сделать перевязку.

— Пара волдырей — не ножевая рана.

— Ты же не хочешь заработать инфекцию? — Она заглянула ему в глаза. — Я принесу аптечку и перевяжу, ладно?

Джек не стал спорить. Ему нравилось, когда Лорелей дотрагивалась до него. Это не то, что ласки любовницы, но для начала тоже неплохо.

Закончив, она убрала марлю и бинт и сказала:

— Может, ты все же откажешься от поисков шахты Голландца? Ты покалечился, карта наполовину сгорела.

— Мне уж было подумалось, ты веришь, что я найду шахту, с картой или без, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучала обида.

— Я верю. — Она вздохнула. — Только беспокоюсь за тебя. За себя. А что, если бы ты покалечился серьезнее?

— Лорелей, это всего лишь легкий ожог.

Она встала.

— Но могут случиться вещи и похуже. Например, пока мы спим, загорится палатка.

Он положил руки ей на плечи, привлек к себе.

— Ничего такого не случилось и не случится.

— Знаешь, о чем я подумала, когда смотрела, как ты руками тушишь огонь? Вспомнила рассказы про тех, кто искал шахту Голландца и погиб в этих горах. Тридцать шесть, Джек. Тридцать шесть человек погибли из-за этой проклятой шахты. Я не хочу, чтобы кто-то из нас стал тридцать седьмым.

Джек погладил ее, поцеловал в макушку.

— Я этого не допущу. Мы так долго ждали, и такая большая жизнь нас ждет впереди.

Она отстранилась от него.

— Повторяю тебе, мы не можем вернуться к прошлому. Я не хочу туда возвращаться. Я хочу вернуться к своей жизни в Месе и к Герберту.

При упоминании этого имени ревность схватила Джека за горло. Он с трудом подавил ярость.

— Лорелей, тебе следует быть поосторожнее, нечего мне тыкать этим Гербертом. Хоть ты и была с ним помолвлена, но ты его не любила — не настолько, во всяком случае, чтобы спать с ним.

— Откуда ты знаешь? — взвилась она.

— Твоя сестрица сказала.

Лорелей поджала губы.

— Герберт знал, что я хочу подождать, пока мы не поженимся, а он уважал меня и не настаивал.

— Вот в чем разница между мной и Гербертом. Мне не пришлось давить на тебя, потому что мы оба не хотели ждать до свадьбы. И когда снова займемся любовью — а мы этим займемся, — опять не будем ждать до свадьбы.

Вскинув голову, она сказала, глядя ему в глаза:

— Надо было мне вчера сбежать, пока имелась возможность.

— Теперь уже поздно.

— Это ты так думаешь. В следующий раз, когда представится случай, я им воспользуюсь.

Случай представился на следующий же день. Наглядевшись на карту и дорисовав последний недостающий участок, Джек прошелся по списку подсказок, сделанных Голландцем. Набор смешных прибауток выглядел бессмысленным — но не для Джека, который твердо решил разгадать головоломку.

— Начнем отсюда, — объявил он. Поневоле она пошла с ним на поиски шахты, нагруженная продуктами и флягами.

Жара была нестерпимая. Лорелей с притворным безразличием выслушивала размышления Джека о том, как применить подсказки к изучению очередного участка горы. По правде говоря, ее увлекли поиски, и она испытывала острое разочарование всякий раз, когда они утыкались в пустышку. Но сейчас, усталая, голодная, изнывающая от жары, она проклинала себя и Джека. С нее хватит.

— Дальше не полезу, — объявила она.

Он посмотрел на нее с высоты скалы.

— Ладно. Проверим последнюю пещеру и вернемся в лагерь.

— Нет. Я больше не поднимусь ни на дюйм. Отсюда пойду только вниз.

Сняв шляпу, Джек вытер пот со лба. До чего же он красив! Крутые мышцы, бронзовые от солнца, цвет глаз перекликается с цветом темно-синего неба. Потрепанная шляпа, драные джинсы, распахнутая рубашка, открытая волосатая грудь... весь он — воплощение девичьей мечты. Сердце Лорелей забилось, но она убедила себя, что, видно, перегрелась на солнце.

— Ну, лапочка, еще только одну пещеру, — убеждал ее тем временем Джек, одаряя одной из своих неотразимых улыбок.

— Нет. Больше не сделаю ни шагу. Я выдохлась.

Он посмотрел на солнце, которое все еще светило, как лампочка в миллион ватт, и напялил шляпу.

— Ладно. Ты победила. День закончен.

Но Лорелей совсем не чувствовала себя победительницей. Она была расстроена, потому что очень надеялась найти шахту.

Два часа спустя они добрались до лагеря. Лорелей устала, была голодна и настроена очень воинственно.

— Ты, верно, ждешь, что я буду готовить обед, — начала она, вздернув подбородок и подбоченясь.

Джек снял шляпу и вытер платком лицо.

— Твоя очередь. Я готовил завтрак.

Это правда, он делал завтрак и даже ленч.

— Не хмурься, милая, морщинки заработаешь на красивом лобике.

Лорелей сердито уставилась на него, но он засмеялся и поцеловал ее.

— Сделай что-нибудь попроще. Меня устроит сандвич или банка горошка. Посуду вымою я.

— А если я откажусь?

— Тогда приготовлю что-нибудь сам, когда вернусь. Я иду мыться. — Он спустился к ручью, а Лорелей осталась стоять, злясь, что не с кем поругаться.

Потом все-таки взялась за дело. Порывшись в рюкзаке, решила опять разогреть тушенку. Вывалила ее в кастрюльку, поставила на плитку, поднесла зажженную спичку. Не горит. Она безуспешно попробовала еще несколько спичек, отшвырнула коробок и пошла искать Джека.

Он стоял в ручье, по пояс голый, плескал воду на голову. Сверкающие струи, догоняя друг друга, сбегали по мощным плечам.

— А, какого черта! — пробурчал он и стал снимать джинсы.

Лорелей отступила в тень деревьев. Она говорила себе, что нехорошо подсматривать, но не в силах была уйти. Затаив дыхание, смотрела, как он снял трусы. Так и есть, загар ровный по всему телу. Ее охватило предательское томление.

Джек зашел на глубину и нырнул.

Лорелей зажмурилась и представила, как ее тело сплетается с золотым, обнаженным, мокрым телом Джека. Услышав плеск воды, она открыла глаза и увидела, что он, рассекая гладкую поверхность, плывет к противоположному берегу.

Она глубоко втянула в себя воздух. Надо бежать от него. Его джинсы лежат на камне, а сам он метрах в шести от берега. Она выхватит ключи, побежит к джипу и, пока он будет вылезать из воды и надевать штаны, успеет завести мотор, уговаривала себя Лорелей. Еще одну ночь с ним наедине ей не выдержать.

С бьющимся сердцем она выжидала момент. Как только Джек снова нырнул, ринулась на поляну, схватила джинсы, дрожащими руками отыскала карман и наткнулась на коробочку с обручальными кольцами. Она чуть не вскрикнула.

Сунув коробку обратно, она обшарила второй карман, нашла ключи и зажала их в кулаке.

— Лорелей! Что ты делаешь, черт тебя побери?!

Джек с ошеломленным видом остановился посреди ручья.

— Извини, Джек.

— Лорелей, подожди! — Она увидела, что он поплыл к берегу.

— Я пришлю за тобой кого-нибудь, честное слово! — прокричала она, швырнула на землю джинсы и кинулась бежать. Но, споткнувшись о его ботинки, упала и выронила ключи.

Морщась от боли, она встала на колени, оглянулась, увидала, что Джек подплыл к берегу, и мощный выброс адреналина поднял ее на ноги. Схватив ключи, она бросилась через поляну.

— Стой, Лорелей, вернись!

Джек не стал терять времени, надевая штаны. Она почти добежала до конца поляны, когда он схватил ее и опрокинул на землю.

— Пусти! — Она визжала и отбивалась, пытаясь высвободиться из рук, стиснувших ее, как смирительная рубашка.

— Нет, — сказал Джек. Вместе с ней он поднялся на ноги и повел ее к камню, на котором лежали джинсы. — Ты соображаешь, что делаешь?

— Удираю от тебя, — доложила она и лягнула его ногой.

— Ой! Черт! Лорелей, я сказал тебе, прекрати!

— Нет. Я хочу в Месу.

Не выпуская ее из рук, он подобрал джинсы.

— Я сказал, ты пробудешь со мной еще пять дней.

— Не хочу я ждать пять дней! — Разве сможет она провести с ним еще столько времени и не поддаться ему? Его нагота действовала на нервы. С ужасом она почувствовала: дело не только в этом — она готова снова влюбиться по уши.

— Ерунда. Придется подождать. А теперь стой тихо, дай надеть штаны.

Джек ослабил хватку, но только просунул ногу в штанину, как она вырвалась. Бросив джинсы, он схватил ее за руку, и она по инерции развернулась.

— Какой бес в тебя вселился?

Он в нее вселился! Она не хочет в него влюбиться! Когда ее кулак коснулся его челюсти, оба вскрикнули. Неизвестно, кто больше удивился, он или она. Лорелей застыла, глядя в его помрачневшее лицо.

— Вот что, чертенок... — Джек сгреб ее в охапку и понес к ручью. — Не знаю, что с тобой такое, почему ты решила изувечить меня, но пора тебя остудить.

Она извивалась, колотила его руками и ногами.

— Немедленно отпусти меня!

— Как скажешь, милая. — И он бросил ее в воду.