Концерт был великолепен: квартет струнных инструментов и новый итальянский тенор, по которому с ума сходило все высшее общество, превзошли все ожидания. Однако Татьяне было не до музыки.
Сюзанна поднялась с кресла и как-то странно посмотрела на свою подругу.
— Мама зарезервировала для нас столик в «Лонгчемп». Я подумала, что мы могли бы прогуляться по парку…
— С удовольствием. Сегодня такой чудесный день.
Девушки присоединились к толпе, выходящей с концерта. Миссис Катберт и ее младшая дочь Сара шли впереди.
— Может быть, мы встретим мистера Паркера, — робко заметила Сюзанна.
— Графиня еще не получила от него ответа на приглашение. Я имею в виду четырнадцатое.
— Он уехал в Лондон по каким-то скучным делам, и я сомневаюсь, что ему удастся вернуться вовремя.
— Как ты думаешь, чем занимаются мужчины, когда уезжают по делам?
— Наверное, играют и пьют, как за карточным столом. — Сюзанна неожиданно сжала локоть Татьяны. — Ох, силы небесные! Ты только взгляни!
По дорожке к ним приближалось удивительное создание — прежде Татьяне не приходилось видеть ничего подобного. На женщине были платье и короткий плащ в коричневую полоску; шляпка в форме кивера прикрывала копну рыжевато-каштановых кудряшек. Она держала на поводке пару борзых, а следом за ней, неся ее шлейф, шествовали два мальчика в ливреях горчичного цвета. Рядом шел высокий седовласый мужчина, он держал над своей спутницей раскрытый зонт.
— Гордая, как будто она член королевской семьи, — пробормотала Сюзанна.
Татьяна незаметно разглядывала женщину — было в ней что-то смутно знакомое, хотя она могла бы поклясться, что никогда прежде ее не видела.
Поравнявшись с матерью Сюзанны, та вежливо произнесла:
— Как поживаете?
Однако миссис Катберт, высоко подняв голову, прошествовала мимо, не удостоив ее даже кивком головы.
— Боже мой, — прошептала Сюзанна, вцепившись в руку Татьяны. — Глазам своим не верю! Чтобы мама, кроткая, как овечка, так резко кого-нибудь поставила на место! Я даже не подозревала, что она способна столь демонстративно нагрубить! Интересно, кто эта дама?
Татьяна, забыв о приличиях, оглянулась. Эти блестящие волосы цвета бронзы…
Толпа гуляющих повлекла их дальше. Миссис Катберт встретилась на дорожке с миссис Бельстэрс, и дамы тут же заговорили вполголоса. «Она может гулять где хочет, — услышала Татьяна слова одной из них, — но ни в одном приличном доме ее не примут, тем более сейчас, когда в городе находится Сомерли!»
Джиллиан Иннисфорд. Должно быть, это она!
— Пойдемте, — капризно потребовала Сара. — Я хочу выпить чаю.
Щеки Татьяны порозовели.
— Сара права, идите.
— Я не пойду без тебя, — заявила Сюзанна.
Татьяна оглянулась через плечо, но дама с бронзовыми волосами уже скрылась вдали.
— Хорошо, если ты так настаиваешь. — Она взяла подругу под руку и быстро направилась по дорожке к выходу.
— Я приеду в «Лонгчемп» в наемном экипаже! — крикнула матери Сюзанна. — Послушай, зачем ты так бежишь? — обратилась она к Татьяне.
— Видишь, там впереди идет один джентльмен. Я очень хочу с ним познакомиться.
Сюзанна охнула от неожиданности, ее серые глаза удивленно округлились.
— И кто же он?
— Мне не хотелось бы называть его имя, пока я не буду убеждена, что он тоже интересуется мной.
— Ах ты, негодница! Я открыла тебе душу, рассказала о Паркере…
Шляпка в виде кивера виднелась уже у ворот парка.
— Сюзанна! Я тебя умоляю!
— Но ты не можешь знакомиться с ним, если тебя никто не сопровождает! Что он о тебе подумает?
— Я скажу, что потерялась в толпе. Он наверняка предложит проводить меня домой.
Сюзанна улыбнулась:
— Какая ты смелая! Я бы на твоем месте побоялась быть такой настойчивой!
Татьяна торопливо поцеловала подругу.
— Возвращайся, а я попробую то, что задумала.
— Поклянись, что потом расскажешь мне обо всем!
— Клянусь! — Татьяна торопливо двинулась к выходу.
Когда девушка подошла к воротам, кивера нигде не было видно, и она остановилась, переведя дыхание.
— Хотите наемный экипаж, мисс? — спросил поджидавший пассажиров извозчик.
— Даже и не знаю… — пробормотала Татьяна, сделав шаг в его сторону. — Я потеряла в толпе… свою тетушку. — Она не могла бы с уверенностью сказать, сколько лет Джиллиан Иннисфорд, но для тетушки достаточно. — Леди с волосами бронзового цвета, с парой борзых на поводке. С ней еще был джентльмен…
— Вы чуть-чуть опоздали, — сказал извозчик. — Она только что уехала в экипаже в направлении Хай-стрит.
— Вы не могли бы поехать следом? У меня были другие планы, но теперь мне придется… — Татьяна достала носовой платочек и промокнула глаза.
У извозчика оказалось доброе сердце, и он помог Татьяне сесть в экипаж, при этом ободряюще похлопав ее по плечу.
— Не тревожьтесь, мисс. Я доставлю вас в целости и сохранности к вашей тетушке.
Экипаж тронулся, и через несколько минут извозчик сообщил, что видит впереди тех, кого они преследовали. Вскоре он остановился перед входом в «Савой» — самый роскошный отель во всем Брайтоне. Татьяна рассыпалась в благодарностях и дала щедрые чаевые, внимательно наблюдая при этом, как леди, ее собаки, лакеи и элегантный джентльмен выходят из экипажа.
— Вы спасли мне жизнь, — искренне сказала она извозчику.
— Рад служить, — ответил тот, а затем, прикоснувшись рукой к шляпе, уехал.
Татьяна торопливо вошла в холл отеля. После уличного шума и суеты здесь было особенно прохладно и тихо. Она оглянулась вокруг, еще не зная, что делать дальше.
Молодой человек в униформе подошел к ней и приветливо улыбнулся:
— Могу я чем-нибудь помочь вам, мисс?
— Думаю, да. На улице я только что увидела приятельницу моей матери, но никак не могу вспомнить ее имя. Она вошла сюда — очень высокая женщина, на ней шляпка в форме кивера, и еще у нее две собаки…
— Должно быть, это леди Иннисфорд, мисс.
— Ну конечно! Джиллиан Иннисфорд! Вы очень любезны, что помогли мне вспомнить. Она остановилась здесь?
— Да, мисс, приехала нынче утром.
Значит, Лукас еще не знает. Однако слухи очень быстро достигнут ушей графини — в этом не было сомнений. Нельзя терять ни минуты!
— Мне не хотелось бы беспокоить ее — она не одна, — нерешительно произнесла Татьяна. — Может быть, лучше послать ей записку?
— Как скажете, мисс. Перо и бумагу найдете в ящике стола.
Девушка поблагодарила служащего кивком и ослепительной улыбкой и уселась к столу, лихорадочно соображая, что ей следует написать. Она уже взялась за перо, как вдруг за ее спиной раздался знакомый голос:
— Татьяна!
Боже милостивый! Это графиня. И Лукас с ней! Татьяна повернулась, и перо оказалось на полу.
— Не ожидала увидеть тебя здесь. — Далси радостно бросилась к ней. Татьяна опустила глаза и взглянула на бумагу, на которой, слава Богу, не успела написать ни строчки. — У меня большая радость! — как ни в чем не бывало продолжала графиня. — Лукас согласился на покупку столика!
— Ах, столика…
— В магазине Крискома! Помнишь, я тебе говорила?
— Помню. — Татьяна действительно вспомнила о разговоре, а также о том, что магазин Крискома находится в двухстах ярдах отсюда.
— Я решила выпить чаю и отпраздновать это событие; а теперь и ты можешь присоединиться к нам!
— Чаю? Здесь? — Взгляд Татьяны непроизвольно метнулся к лестнице.
— Вас это чем-то не устраивает, мисс Гримальди? — спросил Лукас, прищурившись.
— Нет-нет, что вы! Просто на концерте у меня неожиданно началась мигрень…
— И чтобы облегчить боль, вы через весь город приехали в «Савой»?
Черт бы побрал его проницательный взгляд!
— «Савой»? Так называется это место? — озабоченно спросила Татьяна и, вскочив на ноги, покачнулась.
— Боже мой, Лукас!
Он поймал ее, не дав рухнуть на пол. Не открывая глаз, Татьяна заставила себя обмякнуть в его руках, потом почувствовала запах нюхательной соли и поняла, что графиня поднесла к ее носу свой флакончик.
— Положи ее сюда, — скомандовала Далси, и Татьяна, почувствовав, как ее опустили в кресло, чуть слышно застонала.
— Я хочу домой…
— Разумеется, дорогая.
— Я хочу домой сейчас же!
— Ну что ж, возможно, так будет лучше, — согласилась графиня. — Лукас, помоги кузине добраться до экипажа.
Сильные руки снова подняли ее, но теперь Татьяна даже не осмелилась взглянуть на него.
Лукас вынес ее из отеля и жестом велел кучеру подогнать карету к входу.
Оказавшись внутри, Татьяна с облегчением откинулась на спинку сиденья. Графиня уселась рядом с ней, обмахивая ее лоб и похлопывая по рукам.
— Я всегда говорила, что посещать концерты в парке — настоящее безумие, — сказала она, поднося к носу девушки нюхательную соль. — Такое скопление людей на солнцепеке!
Татьяна чуть приоткрыла глаза. Слава Богу, Лукас тоже усаживается в карету. Пока все идет хорошо.
— Какой ужас, у нас дома нет порошков от головной боли! — неожиданно воскликнула графиня. — Будь умницей, Лукас, сбегай в ближайшую аптеку, она рядом.
— Мне ничего не нужно… — начала Татьяна и чуть не потеряла сознание, заметив сквозь окошко кареты пару красивых борзых, выскочивших из дверей «Савоя».
Лукас выпрыгнул из кареты, но неожиданно снова с поразительной скоростью забрался обратно и с грохотом захлопнул дверцу.
— А как же порошки, Лукас? — с упреком спросила графиня.
— Мне не нужны порошки, — спокойно сказала Татьяна и решительно опустила шторку на окошке.
— Но здесь душно как в аду! Тебе нужен свежий воздух!
— Извините, миледи, мне почему-то ужасно холодно.
— Господи, только этого не хватало! — еще больше встревожилась Далси. — Уж не начинается ли у тебя лихорадка? Это было бы ужасно, ведь до четырнадцатого осталось совсем мало времени! Мы должны срочно пригласить доктора Трэвиса. Домой, Бронтон! — крикнула она кучеру, и карета помчалась.
Татьяна снова закрыла глаза. И зачем только она, поддавшись импульсу, последовала за леди Иннисфорд? Что он теперь ей сделает? Убьет? Вышвырнет на улицу? И что ей тогда делать? Всем, что у нее есть, она обязана ему и графине, и если они лишат ее своего попечения, что тогда будет с ней? Лукас влиятелен, и что бы он о ней ни рассказал, ему обязательно поверят.
Всю дорогу Татьяна просидела в молчании, а когда они приехали домой, Лукас, ни слова не говоря, поднялся по лестнице в свои апартаменты.
— Миледи, мне не нужен доктор, я совсем поправилась. — Татьяна, попыталась успокоить графиню.
— Но ты плохо выглядишь, дорогая, и ужасно бледна…
— Ничего страшного, я просто хочу прилечь.
Однако вместо того, чтобы лечь в постель, Татьяна забралась в кресло, стоявшее у окна спальни, и стала смотреть на крыши Брайтона, за которыми вдали виднелось море. Итак, думала она печально, все это великолепие, балы, рауты, наряды и толпы молодых поклонников, комплименты, от которых кружилась голова, и букеты — все это было всего-навсего промежуточным эпизодом, приятной интерлюдией. Хорошо еще, что она не влюбилась. Какой бы способ ни выбрал Лукас для наказания, сердце ее не будет разбито. Он, разумеется, вернется в Дорсет, к своим розам: она дала ему хороший предлог для того, чтобы положить конец их затее, а ведь он так долго его искал!
В дверь громко постучали.
— Кто? — спросила она тихо.
— А как вы думаете, черт побери? — Лукас Стратмир вошел в комнату и захлопнул за собой дверь с таким грохотом, что задребезжали оконные стекла.
На нем был костюм для верховой езды, и его глаза, похожие на штормовое море, метали молнии.
Неожиданно Татьяне изменили силы, и она с трудом заставила себя встать.
— Я предупреждал вас о том, чтобы вы не играли со мной в игры, не так ли?
Она, чуть помедлив, кивнула.
— Однако вы ведете себя легкомысленно. Вы знали, что Джиллиан находится в Брайтоне. Отрицать это не имеет смысла. Любопытно было узнать, о чем вы собирались сообщить ей в записке? Наверное, хотели предложить объединить усилия, чтобы отомстить мне? — Он нанес точно рассчитанный удар, и у нее перехватило дыхание.
— Я только сегодня узнала, что она здесь — когда увидела ее в парке!
Лукас наконец сумел овладеть собой.
— Какая жалость, что вы не поделились новостью с теми, кого она касается больше всего. Я могу понять все, что бы вы ни надумали сделать со мной, но как вам не стыдно устраивать заговор против моей матери, от которой вы видели только доброту и заботу?
— Я не устраивала заговор! — воскликнула Татьяна, покраснев до корней волос.
— Вот как? Разве не вы выведали у Тернер подробности моего прошлого?
— Как вам не стыдно шпионить!
— Когда-то это было моим ремеслом, а теперь осталась только привычка.
— Я не знаю, какой вы человек, так как видела, что вы устроили в Мишакове. Думаете, я забыла? Кровавая бойня, запах горелой плоти…
— Ты из-за этого ненавидишь меня, Татьяна? Считаешь, что я в этом виноват?
— Кто же еще? — воскликнула девушка. — Если бы вы туда не явились, Петр и все другие были бы живы до сих пор, а Мишаково было бы цело.
— Сядь! — приказал Лукас, и Татьяна испуганно опустилась в кресло. — Послушай, если ты хотела узнать, зачем я приехал в Мишаково, то почему не спросила меня?
Она стиснула губы и сидела молча.
— Черт бы побрал твое коварство! — заорал он. — Продолжай в том же духе, взращивай свою злобу всю оставшуюся жизнь. Я уезжаю туда, где человек еще может найти покой, где его не будут на каждом шагу терзать своими выходками несмышленые девчонки!
Значит, в Дорсет, к своим розам. Пусть едет, скатертью дорога!
Татьяна позволила ему дойти до порога и только потом окликнула.
— Ладно. Скажите в таком случае, зачем вы туда явились?
— Вот это уже лучше. Если ты вежливо задаешь вопрос, то я на него отвечу: я дал обещание другу.
— Какому другу? Дяде Ивану?
— Разве ты помнишь его? — удивленно спросил Лукас.
— Конечно. В Мишакове редко появлялись посторонние люди.
— Какой он был?
— Коренастый. Смуглый. Вот здесь у него был шрам… — Татьяна прикоснулась к подбородку. — И еще он был сильный. — Она чуть покраснела, вспомнив, какие сильные руки у Лукаса. — И он был очень добр ко мне — ни разу не ударил. Еще он покупал мне сладости. Я помню, как тосковала, когда дядя Иван перестал приезжать.
Поразительно, она и вправду описала Казимира!
— А Георгий, твой приемный отец, он что, бил тебя?
— Сперва редко, но начал бить чаще, когда дядя Иван перестал приезжать. Он был… моим отцом?
— Не думаю. Тебе хотелось бы этого?
Татьяна кивнула, и Лукас увидел в глубине ее глаз отблеск пожара, спалившего дотла ее деревню.
Девушка выпрямилась в кресле.
— Итак, он послал вас ко мне. Зачем? Чтобы отвезти мне конфет?
— Я не знаю, — откровенно признался Лукас и рассказал ей о клятве, которую взял с него Казимир, и о записке, прочесть которую можно было только в случае его смерти и в которой было написано всего два слова: Мишаково и ее имя.
Она еще шире раскрыла глаза.
— И вы поехали? Проделали такой дальний путь до России из-за двух слов на клочке бумаги?
— Я дал обещание, — высокомерно сказал Лукас. — Казимир был не из тех людей, которые могут попросить о таком необычном одолжении без веской причины. А то, что произошло, когда я приехал, только доказывает, насколько прав он был.
— Вы знаете, что за люди сожгли деревню? — Татьяна невольно поежилась.
— Нет, не знаю. По их виду невозможно было определить, кто они, но эти ребята давно за мной следили. Я заметил их в почтовом дилижансе, направлявшемся в Липовск, но мог бы поклясться жизнью, что до деревни они за мной не следовали. — Лукас закрыл глаза, вспоминая бесконечное заснеженное пространство…
— Они выслеживали вас?
— Следили за мной, чтобы добраться до тебя.
— Вздор! Зачем, черт возьми, я могла бы им понадобиться?
— В том-то и вопрос! Казимир — то есть дядя Иван — никогда ничего не рассказывал тебе о твоих родителях?
— Не припомню. А вот Георгий и Вера — они, должно быть, знали.
— Мне они ничего не сказали. Похоже, этот Георгий был очень скрытным человеком.
Татьяна фыркнула:
— Вернее сказать — себе на уме…
— Возможно. Но даже если они и знали что-нибудь, теперь уж ничего не скажут.
Ясные глаза Татьяны затуманились.
— Но если те люди пришли из-за меня, если они выслеживали вас из-за меня… нет, это невозможно! Я никто, а вы сами говорили, что были шпионом.
— К тому времени я не был в России пять лет и никогда прежде не бывал в ваших краях. Это связано только с тобой и с Казимиром.
Татьяна сжалась в кресле.
— Если несчастья произошли из-за меня, значит, я во всем виновата — и в том, что сожгли деревню, и в гибели Георгия, Веры… и в смерти Петра. — Она закрыла глаза.
— Не понимаю, зачем ты берешь вину на себя, если ничего не знаешь?
— Признайтесь, что вы приехали сюда не для того, чтобы присмотреть себе лошадь, а потому, что думаете, будто мне угрожает опасность.
— Это маловероятно. С тех пор как мы приехали в Англию, ничего не произошло, даже тогда, когда вы с Далси уехали в Котсуолд. Тем не менее Казимир почему-то решил отдать тебя на мое попечение.
— Боже милосердный! И все это время я считала вас виноватым, — Ты имела на то основания. Наверное, мне не следовало приезжать туда, и ты жила бы счастливо до сих пор.
Татьяна неуверенно посмотрела на него.
— Вы думаете… я была бы счастлива с Петром?
Помедлив, он покачал головой:
— Не знаю. Мне кажется что ты предназначена для чего-то большего.
Она ответила ему столь же правдиво:
— Такой счастливой, как сейчас, я никогда не чувствовала себя в Мишакове.
— Даже в объятиях Петра?
— Даже в объятиях Петра. — Сделав это признание, Татьяна вдруг расплакалась. Она плакала потому, что только теперь поняла, как все произошло. Она предала память о Петре, но была рада хотя бы тому, что все в конце концов обернулось таким образом. — Петр… он был хорошим парнем. — Она шмыгнула носом, поискала платок и воспользовалась наконец большим белым платком, который предложил ей Лукас.
— Совсем как Фредди Уитлз?
Татьяна кивнула и рассмеялась.
— Совсем как Фредди. Здоровый, сильный, добрый… и полный дуралей.
— Однако Георгий говорил мне, что Петр был самым завидным женихом в Мишакове.
— Посмотрели бы вы на остальных… — Лицо ее вдруг посерьезнело. — Насчет леди Иннисфорд — простите меня. Вы правы, у меня была мысль…
— Тайно сговориться. Только не с ней! Уж поверь моему слову — она бы съела тебя живьем.
— А мне казалось, что вы в нее влюблены, — тихо сказала Татьяна.
— Был, — кратко ответил он.
Она хотела расспросить Лукаса подробнее, но в этот момент за его спиной распахнулась дверь.
— Ах, Татьяна, дорогая! Знаю, что ты плохо чувствуешь себя, но я в отчаянии, потому что Марианна только что сообщила мне ужасную новость! — Глаза графини покраснели от слез, она тяжело дышала. — И надо же было этому случиться как раз тогда, когда Принни дал согласие присутствовать четырнадцатого! Все пропало! И… — Тут она заметила своего сына, стоявшего у двери в костюме для верховой езды, и неуверенно взглянула на Татьяну. — Прошу прощения… я помешала?
— Конечно, нет, мама, — заверил ее Лукас. — И поделись скорее новостью, которая привела тебя в такое волнение.
— Новость? Да это сущий пустяк!
Лукас прислонился к стене, явно забавляясь смущением Далси.
— Вот как? Почему же ты тогда плакала? Мне невыносимо видеть тебя такой расстроенной. Умоляю, скажи, что это за новость?
И тут выяснилось, что глаза графини, как и глаза ее сына, обладали способностью вспыхивать от гнева.
— Ах ты, скверный мальчишка! Ладно, слушай: Джиллиан Иннисфорд приехала в Брайтон! — Далси окинула взглядом его костюм. — Но, как видно, тебе об этом уже известно, поскольку ты одет так, словно собираешься как можно скорее трусливо умчаться домой, в Дорсет.
— Хочу предупредить, — холодно произнес Лукас, — что я уезжаю к капитану Роули играть в карты. Надеюсь отлично провести там время, как я уже сказал кузине. Женщины на эту вечеринку не допускаются. — Он поклонился обеим дамам. — Приятного вам вечера. Меня не ждите, я буду поздно.
Круто повернувшись, Лукас вышел из комнаты. Графиня ошеломленно смотрела ему вслед.
— Играть в карты! — воскликнула она. — Он не занимался этим почти двенадцать лет! И это при том, что ему известно о ее приезде. — Совершенно сбитая с толку, Далси покачала головой.
Чувствуя искреннее раскаяние из-за того, что несправедливо недооценила этого человека, Татьяна вздохнула:
— Правильно говорят, что чудеса если уж начнутся, то потом никогда не кончаются.