Расставить пятерых мужчин так, чтобы они одновременно дотронулись до меня и корня дерева, оказалось чем-то вроде Твистера с гомосексуальным уклоном, и я чудом не начал хихикать – в особенности если учесть, что вид у них был такой, будто они спрашивали себя: «И что это такое, любимая игра голубых?» В результате я мог потерять все свои тестостероновые очки, поэтому взял себя в руки, твердо настроил сознание на стоявшую передо мной задачу и доставил нас в мир древних скандинавов.

На сей раз Колодец Мимира находился под наблюдением, и, услышав пронзительный крик орла «Эйа-а-а!», напомнивший мне музыкальную тему «Отчета Кольбера», мы дружно повернули головы, пытаясь понять, откуда доносится жуткий звук.

– Это не птица, а ледяной великан, – заявил после минутного колебания Вяйнямёйнен. Его магическое зрение не отличалось от моего, скорее всего его превосходило, и когда я посмотрел на ауру орла, я увидел, что он совсем не похож на хищную птицу, скорее был громадным двуногим существом из голубого льда. – Давай, Аттикус.

Меня выбрали вести переговоры, если в них возникнет необходимость. Вяйнямёйнен говорил на древнескандинавском языке, однако Лейф знал его лучше, поэтому было решено, что вампир будет выступать в роли переводчика для остальных членов нашего отряда.

– Приветствуем вас, благородный господин. Можем ли мы с вами поговорить? – спросил я у орла. – Мы прибыли в Ётунхейм, чтобы побеседовать с Хрюмом, если это возможно.

Орел спрыгнул с ветки, на которой сидел, превратился в громадного великана, и, когда он приземлился на обе ноги, во все стороны полетели комья земли и тучи снега. Его рост достигал двенадцати футов, кожа была на несколько тонов светлее, чем у синих людей из «Аватара», а в волосах тут и там виднелись пряди, украшенные белым инеем. Несмотря на очевидный холод, его чресла прикрывала лишь меховая набедренная повязка, и мне стало интересно вот что: если ледяные великаны сумели сообразить, что мех может немного согреть их интимные части, почему они не додумались до того, что дополнительное количество шкур сохранит тепло в остальных частях их тел? Неужели они совсем не боятся гипотермии? Учитывая их природу элементалей, холод, скорее всего, им не страшен, а скудная одежда и вид, от которого зубы сами собой начинают стучать, призваны вызывать гипотермию у всех, кто на них смотрит.

– Кто вы такие? – сурово спросил он, и его голос походил на бочки, катящиеся по деревянным поверхностям в доке.

– Мы не друзья асов, – заверил я его, решив, что это гораздо важнее наших имен, которые я назвал ему следом; а поскольку он еще не размазал нас по земле, превратив в желе, я подумал, что наши переговоры проходят на удивление успешно.

Ледяной великан уставился на Перуна мрачным ледяным взглядом (а какой еще взгляд мог у него быть?).

– Гра-а-а-х, я не люблю богов грома. Не доверяю им. Что вы хотите сказать Хрюму?

– Мы можем положить конец тирании асов сегодня ночью или завтра, или любой другой, которую выберет ётун. Óдин уязвим, но ему это не известно. Тор покалечен, но он не знает как. Справиться с Фрейей ничего не стоит. Норны мертвы. Асгард представляет собой сладкий фрукт, который ждет, когда Хрюм его сорвет, если он голоден.

Великан расхохотался, и его смех напоминал жуткие симптомы респираторного заболевания.

– Мр-р-хр-р-хвуу-х! Что за чушь ты несешь? Думаешь, жалкие объедки вроде вас в состоянии победить асов?

Пытаться договориться с тупыми громилами никогда не имело смысла. Они общаются на физическом уровне, и только так можно до них достучаться, поэтому я повернулся к Чжанг Голао и обратился к нему на мандаринском наречии:

– Мастер Чжанг, мне кажется, пришла пора преподать короткий урок хороших манер. Возможно, вы сумеете показать ему, как следует разговаривать на нашем уровне?

В тонких усиках древнего алхимика промелькнула мимолетная усмешка, и он коротко мне поклонился. Затем скинул рюкзак и, отставив в сторону рыбный барабан, достал один из железных прутов.

– Позволь моему товарищу показать тебе, на что мы способны, – сказал я великану, переходя на древнескандинавский язык. – Может быть, ты захочешь услышать больше, когда увидишь, что мы умеем.

– Хр-р-р! – фыркнул великан. – И что такого может старикан? Пукнуть на меня?

Я надеюсь, меня никогда не сразит «пук», с помощью которого Чжанг Голао расправился с ледяным великаном. Для начала он подпрыгнул и лягнул его в коленную чашечку, чтобы показать, что не намерен шутить. Великан взвыл и замахнулся на Чжанга той же ногой. Чжанг вцепился в нее, потом, делая сальто в воздухе, добрался до лица и, обхватив ногами шею, повис на ней головой вниз. Глаза великана от удивления вылезли из орбит: как могло получиться, что его оседлал старик, превратившийся в ожерелье на шее? Он потянулся массивными руками к груди, очевидно, намереваясь схватить Чжанга и сорвать его с тела.

Однако Чжанг не просто на нем висел. При помощи железного прута он наносил хирургически точные удары по болевым точкам на груди и шее своего противника – после последнего громадные руки перестали шевелиться, и великана парализовало от пояса до самого верха. Чжанг, продолжавший висеть вниз головой, расслабился и расставил руки в стороны, как будто хотел сказать: «Вот так-то!» Наш отряд во главе со мной наградил его торжествующими, точно во время игры в гольф, аплодисментами.

До великана начало медленно доходить, что произошло, и он принялся топтаться на месте, пытаясь заставить верхнюю часть своего тела двигаться. Когда он сделал шаг назад, Чжанг сложился в поясе, дотянулся до льдинок в бороде и сжал их руками, затем его ноги соскользнули с шеи великана, он уверенно поставил их на ключицы и прыгнул назад, как будто участвовал в соревновании по прыжкам с трамплина. Сделав несколько разворотов и кульбитов в воздухе – я не особо разбираюсь в гимнастических элементах, – Чжанг ловко приземлился на ноги, только ушел довольно глубоко в снег. Ледяной великан, которому придал ускорение прыжок Чжанга, начал неуклюже падать на спину. Не в силах махать руками, чтобы сохранить равновесие, он с возмущенным ревом, сопровождавшим падение до самой земли, с грохотом и влажным звуком рухнул в снег.

Я посмотрел на Лейфа.

– Если бы нас здесь не было, он стал бы шуметь?

Лейф фыркнул, но ничего не ответил, а я снова перешел на мандаринское наречие.

– Мастер Чжанг, насколько я понимаю, раз он очевидным образом может производить шум, он по-прежнему в состоянии говорить?

Чжанг Голао коротко кивнул, и мы вместе прошли по снегу к голове великана.

– Пожалуйста, прости нас за небольшую демонстрацию силы, – сказал я ётуну. – Уверяю, мы не причинили тебе серьезного вреда и скоро отпустим. Могу я спросить, как тебя зовут, старейший?

– Я Суттунг, – прорычал великан. – Немедленно освободите меня от вашей злой магии!

– Только после того, как ты пообещаешь не причинять нам вреда и отвести к Хрюму.

– Вы меня обманули!

Он принялся метаться на снегу и попытался встать, но обнаружил, что не может это сделать с помощью только двух ног. Я дал ему время немного помучиться, затем, когда он сердито сдался, заговорил снова:

– Не согласен. Мы сказали, что знаем, как победить асов, однако ты отказался нам поверить. И мы решили, что быстрее показать, чем объяснять на словах. Могу я получить от тебя обещание, что ты будешь вести себя мирно?

– Гра-а-ах. Полагаю, мне придется его дать, иначе я останусь тут валяться, будто высохшее дерево.

– И ты отведешь нас к Хрюму?

– Да. Он насадит вас на вертел, зажарит с розмарином, и вечером мы будем пировать вашей плотью. А завтра вы превратитесь в кучки дерьма на снегу.

– Твоя дипломатия отличается смелостью и резкостью, и я бы не назвал такое мирным поведением. С другой стороны, полагаю, ты не можешь отвечать за Хрюма. Мастер Чжанг, он дал нам слово. Пожалуйста, отпустите его, – сказал я на древнескандинавском, чтобы Суттунг меня понял, а потом перевел последнее предложение на мандаринский.

Чжанг ловко запрыгнул Суттунгу на грудь и снова принялся тыкать в разные места железным прутом. Когда он закончил, руки Суттунга дернулись, он с силой опустил их в снег и медленно сел. Чжанг исполнил очередное акробатическое упражнение, чтобы не оказаться у него на пути, и продемонстрировал еще одно безупречное приземление.

Суттунг встал и потратил несколько мгновений на то, чтобы убедиться, что все у него работает как прежде. Удовлетворившись результатом, он уставился на Чжанга, пытаясь увидеть нечто важное и упущенное им раньше – иными словами, что этот внешне хрупкий старик на самом деле смертельно опасен. Затем он наградил нас всех по очереди подозрительными взглядами – ледяными, разумеется, – мысленно спрашивая себя, какие такие способности помогут нам уничтожить асов.

– Гра-а-а-х, идите за мной, – наконец сказал он и повернул на восток, прокладывая своими громадными ногами дорогу для нас в снегу.

Нам пришлось идти два часа по жуткому холоду, чтобы добраться до деревни ётунов. Мои джинсы и кожаный пиджак совершенно не годились для такой погоды, не говоря уже про сандалии, и мне пришлось попросить одеяло и снегоступы у Вяйнямёйнена, который дал их мне с выражением на лице, ясно говорившим, что я полный придурок. С холодом я вполне мог справиться, но обморожение беспокоило меня по-настоящему. Другие члены нашего отряда, похоже, были знакомы с морозом – или, по крайней мере, лучше к нему подготовились.

Перун шагал рядом со мной, выставив вперед грудь, накрытую свалявшейся кучерявой бородой. Под меховым плащом у него была надета тонкая рубашка, расстегнутая спереди и открывавшая миру его собственную шерсть.

– Видишь? Волосы – полезная штука для подобных мест, и тот, кто бреется, поступает глупо.

– Ты бы дал такой совет женщине? – спросил я.

– Конечно! Волосатые женщины – это хорошо. Подайте мне крепких, сочных, волосатых женщин!

– Сдаюсь! Слушай, а это отличное название для музыкальной группы. «Сочные волосатые женщины». Ты только представь, какой можно придумать для них фирменный знак и какие торговые возможности откроются. Тут даже пахнет новомодным течением.

У Перуна сделался расстроенный вид.

– Давай говорить по-русски. Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

Мы перешли на русский и прекрасно пообщались, шагая за Суттунгом. Перун был охвачен возбуждением от мысли, что он увидит великанш, которые могут оказаться по-настоящему крепкими, сочными и волосатыми. Глядя на него, я пришел к выводу, что он уже довольно долго не вступал ни с кем в любовные отношения.

Ледяные ётуны жили не в пещерах или примитивных хижинах, их дома были вырублены из глыб льда и утеплены снегом, а окна и основания украшены вырезанными из уплотненного снега красивыми орнаментами. Дополняли картину островерхие крыши, трубы и высокие двери.

На улицах не валялись человеческие кости, и ничто не указывало на то, что великаны регулярно справляют нужду прямо в снегу. Деревня оказалась на удивление чистой, на самом деле, почти художественно аккуратной, без малейшего намека на грязь или отходы, которых можно ожидать от жителей, обожающих говорить: «гр-а-ах». В самом центре находилось общественное кострище, но выглядело оно так, будто им уже некоторое время не пользовались. «Возможно, – продумал я, – человеческие кости закопаны в снегу вместе с отходами и грязью».

Складывалось впечатление, что все жители наслаждаются мирным вечерком в своих уютных домах. Засыпанная снегом главная улица была пустой, но оранжевое сияние в окнах и дым, поднимавшийся над трубами, говорили о разожженных внутри каминах и печах. Однако, несмотря на идиллическую картину, мы не чувствовали себя спокойно в деревне великанов и почти ожидали засады.

– А где все? – спросил я у Суттунга.

– Гра-а-ах. Прячутся от шпионов Одина. Хугин и Мунин в последние несколько дней наведывались сюда слишком часто.

Как интересно. Может, они меня тут искали?

– Думаю, нужно поскорее зайти в какой-нибудь дом. Мы же не хотим, чтобы они нас увидели.

– Мы уже пришли.

Суттунг остановился перед домом не больше остальных и совершенно не отличавшимся от своих соседей. Да, конечно, все дома были большими, но дверь этого не украшала специальная резьба; я нигде не видел насаженных на копья черепов или подсказок, говоривших о том, что вождь сейчас дома. Включилась моя тревога, говорившая о засаде, и я огляделся по сторонам. Лейф, Гуннар и Чжанг Голао тоже встали лицом наружу, приготовившись достойно встретить любого врага. Перун и Вяйнямёйнен казались совершенно спокойными. Однако нас не атаковал отряд скрытых заклинанием невидимости ледяных ётунов с копьями в руках, и даже северные зомби не выскочили из укрытия, чтобы перекусить нашими мозгами.

Может, Хрюм уже больше не вождь? Я попросил Суттунга отвести нас к нему, поскольку он являлся великаном, который предположительно должен был повести за собой ледяных ётунов во время Рагнарёка, и мне казалось, что его слово должно иметь солидный вес.

– Хрюм живет здесь? – спросил я.

– Да. Вам повезет, если он сейчас не голоден.

Суттунг дважды стукнул по двери и тут же ее распахнул. Не стану говорить за остальных, но я ожидал увидеть Хрюма на массивном ледяном троне с копьем в одной руке и белым медведем на полу, согревающим пальцы его ног. В другой руке у него громадный кубок медовухи или сидра с пряностями. Кто-то вроде камергера стоит за троном, готовый выполнить любую просьбу своего вождя. Вокруг длинного стола, заставленного тарелками с мясом, разнообразными сырами и свежеиспеченным хлебом, сидят придворные, суетятся резвые слуги.

Но вместо этого моим глазам предстали два ледяных великана, которые шумно занимались чудовищными трахалками – по крайней мере такое определение тут же возникло у меня в голове.