Анна набралась решимости оставить мирскую жизнь в прошлом. Она схватилась за веру, как умирающий больной за любую сомнительную возможность на исцеление. Дни напролет девушка проводила за чтением Библии и молилась, молилась. Страх отпускал ледяную хватку, дышать становилось свободнее и легче. Она уже не вздрагивала от каждого шороха и не прислушивалась к себе: не зазвучит ли вкрадчивый голос в её подсознании. Анна уверилась, что обязательно осуществит обдуманное намерение, но в жизни всё задолго решено за нас.

      С сестрой Янко происходило нечто странное. Аннушка не сильно вникала в рассказы  друга в последнее время, просто ей было дело только до себя. Страшное происшествие с Анной в больнице пошатнуло их взаимоотношения – они отдалились друг от друга. А всё из-за того, что Янко не одобрял её погружения в религию. Но однажды поздним вечером он пришёл к ней с твёрдым намерением – заставить устроиться на работу в одну из престижнейших клиник города. Анна не понимала, зачем это надо. Янко юлил, отводя глаза, и объяснял причину сбивчиво со сплошными недомолвками. Наконец, он решился и рассказал девушке правду.   

      Муж Шукар так рьяно хотел сделать ребёнка молодой красавице жене, что трудился на этой почве «не покладая рук». Но Господь явно бойкотировал его затею. То ли дело было в возрасте, то ли в чём ещё – не получалось у Шукар забеременеть. И тогда повёл чинуша жену в клинику, самую лучшую в столице, чтобы помогли им там ребёночка зачать. Там врачи – асы экстракорпорального оплодотворения, преуспели в этом. Только с сестрой неладное твориться стало, словно подменили её после подсадки эмбриона. Янко знал, конечно, что беременные женщины становятся капризными и раздражительными. Запахи и вкусы изменяются, и тошнит постоянно. Пусть бы так, но с Шукар то совсем по-другому было. Странная она стала, чужая. А ещё все окружающие рядом с ней неуютно себя чувствовали. Поэтому и пришёл он к Анне – просить её устроиться на работу в клинику и понаблюдать, может эксперименты какие-нибудь запрещённые на женщинах там ставят без их на то согласия. Анна долго отнекивалась. Янко был настойчив, как никогда. Но решающую роль сыграли грубые слова цыгана: «Мало я для тебя сделал? Считай, что пришла пора платить по счетам». Наверное, именно тогда это стало началом конца их дружбы и несостоявшейся любви. Увидев глаза девушки, полные обиды и боли, Янко попытался сгладить ситуацию, говорил в оправдание цветисто и витиевато слащавые ненужные фразы. Анне от них стало ещё противнее. «Помогу.  Теперь, прошу тебя, уйди». – Только и смогла сказать в ответ. Янко подошёл к двери, постоял немного на пороге, словно ждал, что она передумает, потом махнул рукой и ушёл. Так, от необдуманно сказанных слов, рухнула их дружба.

      Огромные связи стареющего мужа Шукар и немалые деньги цыганской диаспоры сделали должное дело. Анна в недельный срок оформилась в реанимационное отделение самой престижной клиники акушерства и гинекологии Москвы. Она должна была внимательно наблюдать и попытаться выяснить, нет ли странностей в работе врачей, и не проводятся ли на базе клиники сомнительные эксперименты над беременными женщинами. Но больше других, её просили следить за Андреем Григорьевичем Смирновым – вашим покорным слугой, прошу любить и жаловать. Да, да, именно так. Анна устроилась на работу, буквально, чтобы шпионить за моей профессиональной деятельностью. Надо отдать ей должное, девушка делала это с похвальной осторожностью. Даже демон, угнездившийся во мне, не заподозрил за собой наблюдения. Хотя о чём я, невежественный смертный рассуждаю? Скорее всего, оккупировавшее моё нутро чудовище, прекрасно знало про и Анну, и про то, какова её роль во всей этой истории. Как бы то ни было, я Анну не замечал, разве что при встрече изредка кивал на бегу. Зато она пристально следила за мной, за посещавшей клинику Шукар, выспрашивала у лаборанток результаты анализов моей подопечной клиентки. Девушка пыталась войти в доверие и к моему верному оруженосцу – Ефимовне. Но та была тётка прожжённая, к людям недоверчивая, так что все попытки Анны подойти ко мне ближе со стороны ушлой бабы, с треском провалились. Девушке не нравилось то, что она делает, ей претила вынужденная слежка, постоянное напряжение и ложь. Она мечтала о монастырском покое, о погружении в себя. Она хотела, чтобы всё быстрее уже закончилось, и Шукар родила здорового нормального ребёнка. А Янко перестал беситься в непонятной братской ревности и отстал от неё, в конце концов. Но по мере увеличения срока беременности его сестры, увеличивались и странности, окружавшие процесс.  Отстраненным видом Шукар напоминала живого мертвеца, как в фильмах ужасов о зомби. С ней было не только страшно находиться рядом. Окружающих охватывало чувство гадливости, будто находишься рядом со зловонным отстойником. Непосредственно запаха не было, но подспудно чувствовалось именно так.

       Анна не могла понять, что за человек Андрей Григорьевич. Он выглядел холодным и безразличным ко всему, кроме работы, как фантастический биоробот. Никаких чувств, никаких сантиментов, никаких проявлений человеческих слабостей. Всегда ровное и равнодушное общение. Тема одна – гинекология. Анна выспрашивала коллег - медсестёр подробности о жизни Андрея вне клиники, но они были скудны, почти одни домыслы. На женщин доктор внимания не обращал, хотя внешностью Бог его не обидел. Да, честно говоря, врач оказался очень привлекательным молодым человеком, а ореол таинственности и вовсе делал его этаким супер красавцем. Анна сама не заметила, как он стал интересовать её не только, как объект слежки. Её окатывало горячечной волной при виде Андрея, какое там, при одном только упоминании о нём. Она не находила себе места, видя доктора, разговаривающего с другой женщиной, пусть даже на порядок старше его. Девушка думала о нём постоянно, постепенно позволяя грешным мыслям заходить слишком далеко. Анна влюбилась. Воистину говорят, что влюблённые слепы или обладают выборочным зрением. Отныне Анна видела только достоинства Андрея – умён, красив, успешен, всегда предельно вежлив и предупредителен. И, вообще, он самый-самый лучший. 

       Тем не менее, состояние Шукар продолжало ухудшаться с каждым днём. Беременную перевезли в клинику под постоянное наблюдение. Суровая и неприступная Ефимовна день и ночь держала круговую оборону в палате, куда поместили сестру Янко, не допуская никого, ни мужа, ни мать, ни того же Янко. Хотя муж Шукар не особо горел желанием видеться с ещё так недавно горячо любимой женой. Он всякий раз облегчённо вздыхал, когда Ефимовна отправляла его прочь, не допуская их свиданий. Анну же теперь злили подозрения друга об Андрее. Она убеждала Янко, что лучше врача не найти. Андрей Григорьевич осматривал Шукар по нескольку раз в день, нередко оставаясь в клинике далеко за полночь, беспокоясь о её самочувствии. Ей делали все самые совершенные и новые обследования и анализы. Просто Янко страдал ерундой – вот к какому убеждению пришла Анна. Хотя в какой-то мере и была благодарна цыгану. Если бы тот не настоял на унизительной просьбе, кто знает, пересеклись бы их с Андреем пути-дорожки.

      В ночь смерти Шукар, девушка дежурила в отделении. И абсолютно ничего подозрительного не заметила. Смена прошла спокойно – ни суеты, ни реанимационных процедур. После дежурства она приехала домой, приняла душ, выпила чашку чая и легла спать. Разбудил её настойчивый звонок в дверь.  Находившийся за разделявшим их дверным массивом человек  без отрыва давил на кнопку звонка. Очумевшая спросонок Анна распахнула дверь, и  разъярённый Янко ворвался в квартиру. Он бросился к девушке и, схватив за грудки, начал трясти. Глаза его при этом были совершенно остекленевшие. Юноша не говорил, просто злобно сипел: «Я же просил, я же просил тебя, сука! Глупая, шалава, ты тоже с ним заодно? Все вы шлюхи, продажные низкие стервы! А теперь она умерла, а ты жива. Лучше бы ты, умерла, дрянь. Ведь я просил тебя, я же просил тебя, сука!» Он тряс её всё сильнее, без конца повторяя свой монолог. Ничего не понимающая Анна тихо плакала в его жестокой хватке. Но парень не обращал внимания на её слёзы, взор Янко застилала ярость. Девушка поняла, что говорить что-либо бесполезно, он всё равно её не услышит. Наконец, жестокая тряска прекратилась, юноша со злобой и отвращением отшвырнул её от себя, как ядовитую гадину: «Надеюсь, ты скоро тоже сдохнешь, тварь. Ты и твой драгоценный Андрей. Вы расплатитесь за мою сестру вашими мерзкими душами». Уходя, он с таким остервенением хлопнул входной дверью, что с потолка в коридоре обвалился огромный пласт штукатурки. Больше Анна никогда не видела Янко. На похороны Шукар она, естественно, не пошла. После визита к ней Янко идти туда девушка откровенно боялась.

      Анну хоть и насторожила скоропостижная кончина Ефимовны, но когда есть причина, всегда найдётся оправдание. Покойная акушерка была дамой в немалых летах. А такие потрясения, как смерть, у здорового нервный срыв вполне могут вызвать, что тогда говорить о сердечнице со стажем, каковой была Мария Ефимовна. Так что, инфаркт – это вполне закономерно и никакой мистики тут нет. Анюта даже купила бутылку неплохого коньяка и зашла вечером в морг, когда там дежурил тот же патологоанатом, что составлял заключение о смерти Шукар. Он обрадовался без меры, что-что, а выпить Кузнечик – так между собой называли Кузьму Николаевича в клинике, любил. Процесс принятия алкоголя внутрь он проводил тщательно, доведя его чуть ли не до ритуала. И, конечно, долгие и обстоятельные разговоры были неотъемлемой частью выпивки. Человек  деревенский, жизнью битый -перебитый, он видел Анну, как облупленную. Да с чего бы он стал делиться с несмышленой девчонкой мыслями и выводами? Во-первых: Андрей отвалил ему деньги в ту ночь, и немалые. А во-вторых: девчонку не стоило знанию подвергать, молодая она ещё, зачем ей, глупой жизнь портить. Так что, коньячок Кузнечик пил, разговоры с Анной разговаривал, но ушла она от него ни с чем.              

      Андрей никак не изменился после смерти Шукар. Он оставался таким же отстранённо спокойным, хладнокровным, с полной самоотдачей в работе, разве что уходил из клиники теперь гораздо раньше, не задерживался допоздна. Анна не представляла, что ей делать дальше. Со смертью Шукар слежка за Андреем потеряла смысл, но девушка уже не могла выкинуть его из жизни, из мыслей, и постоянно находила глупые оправдания любопытству и нежеланию отстраниться от него, а то и вовсе уволиться из клиники. 

      Анна мучилась. Ей хотелось рассказать о чувствах к Андрею хоть кому-нибудь, пусть даже незнакомому человеку, лишь бы выговориться, вывернуть душу наизнанку. Не осталось больше сил молчать. Она решила поехать к бабушке. Кто сможет поддержать и успокоить в трудные минуты лучше, чем родной человек? Анна вовсе не держала обиды на старуху за спешное изгнание из деревни. Наоборот, девушка испытывала признательность – бабушка дала ей возможность осуществить мечту. Анна отправила телеграмму и с нетерпением ждала ответа, что может брать билет, и её встретят. Но получила неожиданное сообщение. Телеграмма вернулась с пометкой «возврат в связи со смертью адресата». Бабушка умерла, и никто не сообщил ей, не дал проститься с единственным родным человеком! Стоп! А как же Митяйка? Как он-то без бабушки? Ведь взрослый мужчина по разуму сущий ребёнок!

      Всё разъяснило письмо, которое Анна получила через неделю после вернувшейся телеграммы. Письмо ей написал отец Серафим. Анна сохранила его тоже, так что я могу предоставить вам дословно послание священника.

 * * *

                        Дорогое дитя, милая Аннушка!

      Я знаю, что довелось тебе почувствовать при получении столь печального известия о кончине твоей бабушки, незабвенной Аграфены Емельяновны. Я соболезную и глубоко скорблю вместе с тобой. Но некое утешение приносит мне то, что ныне покойная твоя бабушка в самом конце своей жизни пришла-таки к вере, несмотря на свои принципы и занятие знахарством, что, конечно, большой грех. А теперь крепись, Аннушка, потому что это не все плохие вести в данную минуту. Скончалась твоя бабушка, Аграфена Емельяновна, не дожив до сорокового дня со смерти сына своего убого Митрофана, царствие ему небесное. Умер тот при обстоятельствах весьма загадочных. И хоть не пристало мне об этом говорить, но видно без дьявольских происков тут не обошлось. Вспомни рисунок, что бабушка отняла у тебя перед тем, как отправить в Москву, подальше от деревни. На рисунке том твоя матушка, ныне покойная, царствие ей небесное, нарисовала место страшное. Место, где выход есть из царства Люцифера. Там пес сатаны по поляне бегает, вход тот охраняет. Кто из смертных увидит того пса, помечен будет. Не жить ему долго на белом свете. Ожидает его смерть скорая, непонятная. Вот и Митрофана блаженного нашли в лесу, недалеко от места проклятого. Был он абсолютно гол, а тело покрыто мелкими укусами или порезами, казалось крови совсем в нём не осталось. Но ведь сатана почему-то дал пожить срок немалый твоей матери покойной, по сравнению с другими несчастными. Девять месяцев дал прожить он ей, и тебя, Аннушка, на свет Божий впустить позволил. Что за судьба уготовлена для тебя, дитя, не ведомо мне. Только видно не будет она лёгкой и счастливой, коли нечистый в неё вмешался. Но, думаю, молитвы усердные и вера в сердце смогут отсрочить злые происки. Молись, дитя, и да прибудет с тобой Бог. И я буду молиться за тебя денно и нощно. Да прибудет с нами Господь Всемогущий.

                   Отец Серафим.

 * * *

      Смятение и страх опять заполнили душу Анны. После разрыва с Янко, после смерти бабушки, она осталась без поддержки близких людей. Ни с кем она не могла поделиться сомнениями и болью. Если бы Андрей заметил, как дорог ей! Если бы они смогли быть вместе.  Анна совсем было решилась на откровенное объяснение. На признание, что любит его. Но всё откладывала. « Вот завтра обязательно. Хорошо, ещё денёк подожду и тогда. Какой-то он грустный и уставший. А вдруг он просто посмеётся надо мной? Как я потом на глаза ему попадаться буду? А  если  у него уже девушка есть, не знает никто про него ничего. Нет, потом, на следующей неделе обязательно с ним поговорю». – Мысленно металась Анна.

      Андрей, надо сказать, выглядел постоянно озабоченным. Он даже внешне изменился. Вся его холодность и равнодушие исчезли, уступив место растерянности и беззащитности, словно с ним или с кем-то из его близких произошло несчастье. Внешний лоск сошёл, и таинственность тоже. Мужчина похудел, можно сказать, что и постарел как бы сразу на несколько лет. Месяцы шли чередой, нанизывались один за другим на нитку жизни. Ничего не менялось в жизни Анны. Не происходило до тех пор, пока Андрей не привёз в клинику родную сестру Софию. Сказать, что окружающие были в недоумении – не сказать ничего. Весь персонал был в шоке. Как ему удалось в течение почти девяти месяцев совмещать работу и уход за человеком, впавшим в летаргический сон? Да ещё болезнь отягощалась беременностью. Почему он не обратился за помощью к специалистам? Конечно, Андрей – непревзойдённый знаток в области акушерства и гинекологии, но летаргия! Одно только звучание слова вызывает мистический трепет. « Какой ужас – заснуть и проснуться, например, через двадцать пять лет. Уже и дети твои вырастут и родители глубокими стариками станут, а ты всё такой же. А если вообще не проснёшься никогда? И что они там чувствуют, интересно, в этом бесконечном сне. Может,  блуждают по лабиринту из сновидений, слышат наши голоса, а выход найти не могут. И кричат нам, кричат, только мы не слышим их. Словно в радиоприёмнике волны разные». – Думала Анна, ошарашенная новостью. «Хорошо, что я ещё с любовью к нему не полезла. До любви ли ему? Бедный Андрей. Позволил бы ты мне быть рядом, чтобы помочь разделить твои горести. Ведь не справиться мужчине одному с ребёнком маленьким и лежачей больной. А я люблю тебя, и готова на всё, лишь бы тебе легче стало».

      Когда Софию, сестру её ненаглядного Андрея привезли в реанимацию после кесарева сечения, Анна даже на секунду боялась отойти от кровати женщины. Ну, женщины – это, конечно, с натяжкой сказано. Скорее девчонки, совсем молоденькой, хотя состояние, в котором она пребывала уже долгие месяцы, наложило печальный отпечаток на её внешность. Лицо словно потеряло краски, румянец исчез. А широко открытые глаза, которые когда-то были небесно-голубыми, будто выцвели, стали тусклыми и мутными. Анюта ловила каждый звук её дыхания, и неожиданно поняла, что София смотрит прямо на неё, видит её. От изумления Анна замерла. София зашевелилась, губы её дрогнули. Она пыталась заговорить. Анна присутствовала при чуде! «Девять месяцев человек провёл в летаргическом сне и проснулся в полном разуме! И со всеми физиологическими рефлексами! Надо срочно бежать, рассказать Андрею! Как он будет счастлив! Он, по-моему, не ушёл ещё, а всё в детском отделении с племянницей». – Судорожные мысли бились в голове Анюты, обгоняя одна другую. Она зачастила, низко наклонившись к Софии: «Всё хорошо, всё теперь очень хорошо. Вы пока спокойненько полежите, а я за Андреем сбегаю. Он здесь в больнице с Вашей доченькой в детском отделении сидит. Она у Вас такая красавица, говорят, родилась, прямо ни в сказке сказать, ни пером описать. Вы только не волнуйтесь, тихонечко полежите, хорошо? А я сейчас». Анна сорвалась с места и бросилась в детское отделение за Андреем. Если бы она оглянулась на Софию тогда, может, увидела бы  ужас на её лице от осознания случившегося? Может она бы осталась с ней рядом и моя сестра не умерла? Может – да, а может – нет. Короче, дальше было то, о чём я уже рассказал вам, читатель.

      София умерла.