Иноуэ Хисаси

Жизнь с отцом или Радуги над Хиросимой

Перевод с японского Мари Йонэхара

Литературная переработка перевода Елены Кузнецовой

 

Сцена первая

Музыка и тьма медленно охватывают сцену и публику. Через некоторое время музыку разрывают раскаты грома, вдалеке сверкает молния. Постепенно в ее отсветах возникает крохотный ветхий домишко. Этот домик принадлежит Мицуэ Фукуёси, находится в городе Хиросима у восточного подножия горы Хидзи. Половина 6-го вечера последнего вторника июля 1948 года. Слева кухня, столовая, в ней стоит складной столик; рядом спальня-кабинет с книжными полками, письменным столом и большим стенным шкафом. Внезапно из прихожей, через столовую, вбегает Мицуэ, стуча деревянными сандалиями. Ей 23 года. На ней старомодная белая блузка, брюки, переделанные из поношенного кимоно. Она крепко держит в руках сумку с деревянными рукоятками. В момент ее появления ярко сверкает молния. Мицуэ, не выпуская из рук сумки, падает на татами, закрывает ладонями глаза и уши, кричит.

Мицуэ. Папочка, страшно!

Раздвижные дверцы стенного шкафа открываются. На верхней полке сидит Такэдзо.

Такэдзо. Мицуэ, сюда, сюда, прячься скорее!

Такэдзо в белой рубашке и костюме, накрывает голову подушкой, чтобы уберечься от грозы. Другую подушку кидает Мицуэ.

Такэдзо. Что же ты медлишь? Скорее влезай на нижнюю полку, накрывайся подушкой!

Мицуэ(слегка удивленно и обрадовано). Неужели ты здесь, папочка?

Такэдзо. А где же мне быть? Для тебя я готов прийти куда и когда угодно. Как же без меня?

Мицуэ. Но это так неожиданно, непредсказуемый мой папочка…

Такэдзо. Что ты бормочешь? Скорее полезай сюда… (Сверкает молния.) Видишь, опять!

Мицуэ(влезая в шкаф). Папочка…

Постепенно гроза уходит. Мицуэ и Такэдзо продолжают разговор, прерываемый далекими раскатами грома.

Такэдзо. У тебя, доченька, три охранника — я, стенной шкаф и подушка. С ними гром и молния не страшны.

Мицуэ. Мне уже 23! Взрослой женщине неприлично бояться грозы. Это невыносимо стыдно. Я презираю себя за это!

Такэдзо (твердо). Но ты не виновата.

Мицуэ. Однако же…

Такэдзо. Ты до недавнего времени слыла бравой спортсменкой в легкоатлетическом клубе женского института и в любую грозу бегала по стадиону.

Мицуэ. Да, это потому, что в клубе было всего три члена, и на мою долю выпали короткая и длинная дистанции. Некогда было думать о грозах и молниях.

Такэдзо. Почему же тогда, отважная моя доченька, ты стала так бояться грозы?

Мицуэ. Не знаю, но мне невыносимо страшно…

Такэдзо. С каких пор ты стала такой?

Мицуэ. Кажется, три года назад.

Такэдзо(осторожно). Может быть, с момента взрыва?

Мицуэ. Ты тоже так думаешь?

Такэдзо(кивая головой). Ты помнишь Нобу, хозяина фотостудии Томита?

Мицуэ. Конечно, наша семья часто у него снималась.

Такэдзо. По мастерству он один из пяти лучших фотографов в Хиросиме.

Мицуэ. Да-да, и еще он с папочкой занимался опасными делами.

Такэдзо…Опасными делами?

Мицуэ. Ты, папочка, нашу гостиницу Фукуёсия целиком сдавал в аренду офицерам сухопутной армии. Они там регулярно проводили собрания. Благодаря этому тебе доставалось много ценного.

Такэдзо. Ну да, да. И рис, и рисовое вино, и консервы, кета, говядина, сигареты, конфеты. У нас в закромах было все. Доченька, твоя мама умерла, когда ты была младенцем. Я жалел тебя, и поэтому старался, чтобы ты ни в чем не чувствовала недостатка. Ты ведь и так страдала от недостатка материнской любви…

Мицуэ. Ты, папочка, с помощью риса и сигарет привлекал женщин на горячие воды, а когда они, обнаженные, купались, дядя Нобу их фотографировал, а снимки показывал офицерам. Вот поэтому…

Такэдзо(перебивая). Вот поэтому Нобу сейчас продает на рынке у железнодорожного вокзала фальшивые картофельные кексы.

Мицуэ. Я это знаю.

Такэдзо. Почему Нобу, прекрасный фотограф, должен кормить себя теневой торговлей?!

Мицуэ. Это наказание за то, что он фотографировал голых женщин.

Такэдзо. Я серьезно спрашиваю.

Мицуэ. Извини, папочка.

Такэдзо. Каждый раз при фотосъемке, когда магний вспыхивал у него в руках, он видел взрыв над Хиросимой. А это ужасно. Именно поэтому ему пришлось закрыть фотостудию. Так говорил Нобу… Я хочу сказать, доченька, что вспышка магния и грохот грозы очень похожи на взрыв атомной бомбы. Поэтому и Нобу, и ты не выносите…

Мицуэ. …Это так.

Такэдзо. Все люди, бывшие в том ужасе, остро реагируют на все сверкающее, даже на светлячков. Боязнь твоя имеет причину, ее не надо стыдиться. Это право всех Хибакуся — пострадавших.

Мицуэ. Разве существует такое право?

Такэдзо. Если еще нет, тогда его надо утвердить. Если появится Хибакуся, который не боится грозы, значит, это — Хибакуся без лицензии и патента.

Мицуэ(решительно). Папочка, это слишком.

Такэдзо. И правда, доченька… (Подходит веранде, осматривает небо.) Солнышко появилось.

Мицуэ(тоже подходит к веранде). Действительно.

Такэдзо. Гроза ушла к морю Удзина.

Мицуэ. Как я рада.

Успокоившись, Мицуэ встает, заходит на кухню, приносит глиняные чайник и чашку.

Мицуэ. Сегодня утром, перед тем, как идти в библиотеку, я приготовила овсяный чай. Будешь пить?

Такэдзо. Как хорошо!

Мицуэ разливает чай по чашкам. Из своей выпивает залпом. Такэдзо подносит чашку к губам, но не пьет, а ставит чашку обратно на стол.

Такэдзо. Ведь я не могу пить…

Мицуэ. Прости, я забыла…

Мицуэ с удовольствием пьет чай Такэдзо. Он внимательно следит за движениями дочери.

Такэдзо. Ой, доченька!

Мицуэ. Что случилось?

Такэдзо. Пирожок. Его подарил тебе Киносита-сан. В библиотеке. Боюсь, ты его раздавила.

Мицуэ. Да, пирожок!

Из сумки, которую она не выпускала из рук все это время, достает завернутый в газетную бумагу пирожок и разворачивает его. Большой пирожок остался невредим.

Такэдзо(восхищенно). Какой увесистый, аппетитный!

Мицуэ. Киносита-сан сказал, что купил его на привокзальном рынке.

Такэдзо. Давно я не видывал таких великолепных пирожков!

Мицуэ. Вот и Киносита-сан рассказал, что, когда он увидел этот пирожок, он остолбенел. Не мог сдвинутся с места. Он купил один пирожок. Но ноги все еще отказывались ему служить. Ему пришлось купить еще один. Тогда он смог двигаться.

Такэдзо. Да, действительно, у этого пирожка должна быть такая сила.

Мицуэ. Киносита-сан подошел ко мне, когда я дежурила в библиотеке, и сказал: «Я не смогу съесть два пирожка. Один, пожалуйста, скушайте вы, Фукуёси-сан». (Делит пирожок пополам.) Угощайся, папочка.

Такэдзо. Ведь я не могу есть.

Мицуэ. Опять забыла.

Мицуэ съедает половину пирожку, вторую половину заворачивает в бумагу.

Такэдзо. Ты, кажется, говорила, что этот молодой человек, по имени Киносита, который подарил тебе пирожок, преподает в здешнем университете.

Мицуэ(кивая). Только с сентября будет внештатным преподавателем физической кафедры.

Такэдзо. Что значит нештатный преподаватель?..

Мицуэ. Ассистент.

Такэдзо(часто кивая головой). У него стекла очков толще дна молочной бутылки. Всегда ходит с огромным портфелем, говорит тихо, спокойно. Поэтому-то я подумал, что он должен быть интеллигентом. Видишь, какой я проницательный!

Мицуэ. За год до взрыва он работал преподавателем в учебном центре по подготовке кадров для военно-морского завода в Куре. Был старшим лейтенантом-техником.

Такэдзо. Но в нем не чувствуется элегантности и изысканности, свойственным офицерам морского флота.

Мицуэ. Среди них бывают разные офицеры. После капитуляции он два года учился в императорском университете Тохоку, а в начале июля вернулся сюда. Он говорил, что сразу после взрыва целый день ходил по сожженной красноземной равнине Хиросимы.

Такэдзо. Сколько, ты думаешь, ему лет? Тридцать?

Мицуэ. 26. Так написано в библиотечной карточке.

Такэдзо. А тебе, доченька, 23. Видишь, как хорошо сочетается?..

Мицуэ(сначала улыбается, но улыбка исчезает с лица, она начинает сердиться). Что ты говоришь, папочка? Киносита-сан самый обыкновенный читатель.

Такэдзо(решительно). Обыкновенный читатель обычно не угощает сотрудниц библиотеки пирожками.

Мицуэ. Не хочу тратить время на такие глупые разговоры! Пора готовить ужин. Папочка, ты еще побудешь у меня?

Такэдзо. Тут все зависит от тебя.

Мицуэ. Тогда, пожалуйста, отправляйся в столовую.

Мицуэ, надев фартук, идет в кухню и начинает мыть деревянную посуду. Такэдзо тоже повязывает фартук, достает метлу. Но убираться он не собирается, а продолжает разговор.

Такэдзо. Знаешь, доченька, ты очень нравишься Киносита-сан. Вот он и подарил тебе пирожок. Должна же ты соображать хоть немножко.

Мицуэ. Папочка, ты ищешь глубокий смысл в простом пирожке.

Такэдзо. И в пирожке есть и смысл, и значение. Просто у тебя не хватает смелости извлечь из пирожка его начинку.

Мицуэ. Киносита-сан подарил мне пирожок в знак благодарности — вот в чем суть этого подношения.

Такэдзо. Разве можно так прямолинейно судить?

Мицуэ. Папочка!

Мицуэ возвращается из кухни в столовую.

Мицуэ(серьезно). Папочка, иди сюда и садись… На прошлой неделе, четыре дня назад, в пятницу, после обеда в библиотеке появился молодой человек и спросил у меня: «У вас есть материалы по атомной бомбардировке? Я был в мэрии, но там мне посоветовали обратиться в библиотеку». Это и был Киносита-сан. Обычно на такие вопросы я просто отвечаю: «У нас нет таких материалов». И все. Но в голосе Киносита-сан чувствовалась такая искренняя заинтересованность, что я ответила: «Оккупационная армия строго следит за сбором материалов по атомной бомбардировке. Из этого следует, что, даже если вы благополучно соберете такие материалы, их запретят придать огласке. Кроме того, как человек, переживший этот кошмар, я стараюсь как можно скорее забыть тот август. То, что было тогда, невозможно рассказать словами, невозможно изобразить живописными средствами, невозможно сделать предметом поэзии, прозы, объектом науки. Ведь все исчезло с поверхности земли моментально. Поэтому материалов здесь не собирают. А если остались какие-то материалы, я готова сама уничтожить их. Я сожгла все, что связано с памятью отца». Пирожок я получила в благодарность за свой ответ. Вот и все.

Такэдзо. В библиотеке дежурят двое. Там сидела еще одна девушка.

Мицуэ. Да, действительно, я и Такагаки-сан. Ну и что?

Такэдзо. После взрыва у тебя совершенно изменился характер, доченька. Ты стала молчаливой, угрюмой и сухой, ты все время смотришь вниз, на людях никогда не смеешься. А Такагаки-сан, напротив, веселая и жизнерадостная девушка. Она всем нравится.

Мицуэ. Ну и что? Что ты хочешь сказать, папочка?

Такэдзо. Почему Киносита-сан не обратился к приветливой Такагаки-сан, а заговорил с тобой, нелюбезной и хмурой? Вот на это обрати свое внимание. Обычно читатели обращаются к ней.

Мицуэ. Это дело Киносита-сан.

Такэдзо. Я хочу сказать тебе, доченька, что Киносита-сан не просто великолепный человек, но еще и очень умный и проницательный. Ты, доченька, по природе своей добрая девушка, с умной головкой и жизнерадостным характером. Ведь по окончании женского института ты получила серебряную медаль! Киносита-сан с первого взгляда понял подлинную твою натуру и заинтересовался тобой. Вот какой смысл, оказывается, содержится в этом увесистом пирожке.

Мицуэ. Папочка, нет конца твоим бредовым идеям. (Уходит в кухню.) Можешь бормотать свои глупости сколько угодно. Меня они не касаются.

Такэдзо. Что за тайный смысл заключен в пирожке?

Мицуэ. Папочка, хватит! Не говори больше о пирожке!

Такэдзо. Нет, доченька, эта задача для тебя — важнейшая из важнейших. Поэтому я должен разъяснить этот пирожок.

Мицуэ. Последнее время ты, папочка, стал появляться очень часто. И при этом непрерывно и постоянно говорить глупости. У меня от них голова болит.

Такэдзо. Тебе тоже нравится Киносита-сан. Вы оба влюбились с первого взгляда. Скоро вы будете любить друг друга по-настоящему. Выглядит это грубовато и черство, но внутри очень мягко и сладко. Твоя душа очень похожа на пирожок.

Мицуэ(кричит). Этого не может быть!.. Я строго запретила себе влюбляться в кого бы то ни было.

Такэдзо. Если бы тебя не интересовал Киносита-сан, ты бы наверняка отказалась бы от пирожка.

Мицуэ. В библиотеке всегда должно быть тихо и спокойно. Это наше первое правило. «Спасибо вам за вчерашнюю любезность. Вот вам пирожок в знак благодарности.» «Это неприлично. Я не могу принять его». «Не стесняйтесь, пожалуйста. Возьмите пирожок». «Получать от посетителя подарки строго запрещается правилами библиотеки»… Такие разговоры не могут вестись в нашей приемной! И у директора, и у заведующего отделом, и у Такагаки-сан сразу уши отсохнут. Вот почему мне пришлось взять пирожок молча.

Такэдзо. Но завтра ты увидишься с Киносита-сан. Ты ведь договорилась встретиться с ним в обеденный перерыв под тысячелетней сосной.

Мицуэ. Я хотела отказаться и от этого…

Такэдзо. Ага, значит не хотела нарушать тишину библиотеки своим разговором с Киносита-сан?

Мицуэ(вздохнув). Да, именно. Пришлось только кивнуть в знак согласия.

Такэдзо. Ах, так…

Мицуэ. Папочка, ты наблюдай за нами хорошенько. Завтра я решительно скажу Киносита-сан, чтобы он больше никогда не обращался ко мне.

Такэдзо. Почему ты на все смотришь так мрачно? Если любишь молодого человека — это хорошо. Он любит тебя. Значит, если вы сойдетесь, оба будете счастливы. Вот какой истинный смысл кроется в пирожке, который подарил тебе Киносита-сан.

Мицуэ. Я не имею права стать счастливой. Поэтому, папочка, больше ничего не говори.

Такэдзо. Я же появился здесь ради твоей любви. Так что просто так исчезать я не буду.

Мицуэ…Ради моей любви?

Такэдзо. Именно. Подумай хорошенько. Я стал появляться перед тобой с прошлой пятницы. В тот день, когда ты увидела Киносита-сан, вошедшего в библиотеку, твое сердце забилось сильнее. Правда?

Мицуэ. (молчит, но чувствует, что отец прав)…

Такэдзо. Вот от твоего сердцебиения образовался мой торс. Увидев Киносита-сан, который направлялся прямо к тебе, ты тихо вздохнула. Правда?

Мицуэ. (молчит, но чувствует, что отец прав).

Такэдзо. Из твоего вздоха появились мои руки и ноги. Затем в твоей душе возникло скромное желание, чтобы он подошел и обратился к тебе.

Мицуэ. (молчит, но чувствует, что отец прав).

Такэдзо. Вот от этого скромного твоего желания появилось мое сердце.

Мицуэ. Значит, папочка, в последнее время ты стал появляться и следить за мной, чтобы заставить влюбиться?!

Такэдзо тихо улыбается.

Мицуэ. Мне нельзя влюбляться. Я не могу влюбляться. Папочка, не издевайся надо мной!

Такэдзо. Доченька, нельзя так жестко сковывать свое сердце. Жизнь станет сухой и неинтересной.

Мицуэ. Папочка, не дразни меня больше, пожалуйста! Я черезчур занята — должна приготовить ужин, подготовить на завтра материалы. Каждое лето в течение десяти дней в нашей библиотеке работает кружок для детей. Мы рассказываем им сказки. В сосновой роще на горе Хидзи есть уютное место, где веет приятный ветерок. Дети любят шепот ветра, пробегающего по вершинам сосновой рощи и наши сказки, поэтому мне необходимо хорошенько подготовиться к завтрашней встрече.

Мицуэ начинает мелко резать капусту. Такэдзо сначала следит за движениями дочери, затем начинает подметать пол, и постепенно отходит к выходу. Мицуэ сосредоточенно режет и режет капусту.

Постепенно темнеет.

 

Сцена вторая

Звучит негромкая музыка. На сцене из темноты возникает небольшая комната, освещенная тусклой лампочкой. По веранде стелется дым от комаров. После первой сцены прошел день. Вечер. Под электрической лампочкой за письменным столом сидит Мицуэ в своем прежнем костюме. Что-то пишет карандашом. Закончив, Мицуэ, часто заглядывая в текст, рассказывает сказку. По ходу рассказа она вносит в текст поправки.

Мицуэ. Исстари наш город Хиросима славился как город обильных вод. Здесь протекают семь рек, а за городом, на севере, они сливаются и образуют реку Оота. Когда-то я, вместе с подругами с филологической кафедры своего института, часто отправлялась по деревням и поселкам, которые стоят по берегам этой реки. Я собирала старые сказки и легенды, передаваемые из поколения в поколение в тех краях. Мне и моим подругам очень нравились эти путешествия. Но, откровенно говоря, еще нас привлекали всевозможные яства, которыми нас потчевали местные жители. Мисо-суп с устрицами, плов с грибами, картофельное желе в соевой пасте — ух, как все было вкусно! Именно в предвкушении угощения мы старательно собирали сказки. Сейчас я расскажу вам одну из них. Тогда, кажется, нас угостили печеной форелью. (Откашливается.) Итак, ребята, в горах, неподалеку от реки Оота, жили-были дедушка и бабушка. Дедушка был жадный и ленивый. Никак не хотел дед работать! Поэтому бабушке приходилось делать все за двоих — и стирать, и дрова рубить, и форель печь. Так и жили они — бедно и скучно. Однажды пошла бабушка ловить форель. Захотелось ей пить — горло пересохло. Зачерпнула она речной водички, сделала один глоток… и, представляете, что случилось? Разом исчезли все морщинки с лица. Сделала второй глоток — и сразу выпрямилась поясница. Сделала третий глоток — и помолодела она, превратилась в прекрасную женщину ослепительной красоты. Вернулась домой, дедушка увидел ее, закричал: «Как это несправедливо — только тебе молодеть! Я тоже пойду, напьюсь речной воды, и стану молодцем удалым еще краше тебя!». Выбежал дедушка из дому. Ждала его жена до поздней ночи, но дедушка так и не вернулся…

Внезапно из кухни доносится звук — что-то трут в глиняной плошке. Это Такэдзо в фартуке трет мелкую сушеную рыбку. Время от времени он отмахивается от комаров веером.

Мицуэ. Папочка?

Такэдзо. Привет! Какая жара стоит вот уже который день!

Мицуэ. Ты, оказывается, был здесь?

Такэдзо. А как же? Кстати, мы с тобой не виделись со вчерашнего вечера.

Мицуэ. Папочка, ты не можешь потише? Эти звуки меня отвлекают и мешают репетировать. (Заходит на кухню и включает свет.) Что ты готовишь?

Такэдзо. Разумеется, сушеные мелкие рыбки в соевой пасте. Смотри, как они аппетитно выглядят.

Мицуэ. Странно… как ты догадался, что я собираюсь приготовить сушеные рыбки, тертые в соевой пасте?

Такэдзо. Как не догадаться, когда они здесь лежат — и рыбки и соевая паста.

Мицуэ. (молча стоит, любуется)

Такэдзо. А теперь надо посолить.

Такэдзо перекладывает соевую пасту из пиалы в глиняную плошку и трет.

Такэдзо. И еще следовало бы добавить мелко нарезанный красный перец. (обращаясь к Мицуэ.) Перец, перец!

Мицуэ берет из блюдца красный перец и кладет в глиняную плошку. Такэдзо все умело размешивает.

Такэдзо. Готово! Сушеные рыбки в соевой пасте — фирменное блюдо гостиницы Фукуёсия.

Мицуэ(пробует). Да, неплохо.

Такэдзо. Видишь, мое мастерство еще на высоте… А чем закончилась твоя сказка? Что стало с жадным дедушкой?

Мицуэ(кивая головой). Дедушка не вернулся домой и поздней ночью. Забеспокойлась его жена и отправилась с фонарём в руках на берег реки. Там она нашла младенца, который рыдал во весь голос. Младенец выглядел очень жадным.

Такэдзо. Слишком элегантный конец. Современным детям, наверное, неинтересно.

Мицуэ. Не надо чрезмерно угождать детям.

Такэдзо. Но, все-таки, чем интереснее, тем лучше. Предлагаю внести такое изменение. Дедушка так и не вернулся к ночи. Бабушка забеспокоилась, и пошла встречать его с факелом в руках… На берегу реки ей не удалось найти дедушку; она обнаружила там только его искусственные зубы.

Мицуэ. (молчит и не реагирует).

Такэдзо(удивляется отсутствию реакции). Так как дедушка был жадным, то выпил слишком много зачарованной воды и, в результате, так помолодел, что стал моложе грудного младенца и исчез…

Мицуэ. Я все хорошо поняла.

Такэдзо. Мой финал смешнее твоего.

Мицуэ(кричит). Папочка, нельзя искажать древнюю сказку! Мы должны передавать следующему поколению сказки и легенды такими, какими их передали нам! Таков принцип кружка старинных сказок Хиросимского женского института!

Такэдзо. Шесть лет тому назад главный инспектор префектуры резко критиковал этот твой кружок. «Сейчас военное время, — говорил он, — и в чрезвычайной обстановке изучение старых сказок не имеет ни какого смысла. Если вы располагаете свободным временем, работайте лучше на заводах и фабриках!». Вас ругали-ругали, а в 42-ом году кружок и вовсе распустили.

Мицуэ. Тем ни менее принципы и дух нашего кружка и сейчас живут в моей душе.

Такэдзо…Сегодня, во время обеденного перерыва, ты настаивала на этом и спорила с Киносита-сан.

Мицуэ. Это был не спор, а дискуссия.

Такэдзо. Разве? В сосновой роще на горе Хидзи прохладно, и там очень приятно подремать после обеда. Многие люди, мечтавшие об этом, повскакивали со своих мест, испугавшись твоего громкого голоса.

Мицуэ. В любом случае это была дискуссия.

Мицуэ возвращается в спальню и начинает заучивать наизусть текст сказки. Такэдзо раскладывает приготовленную им еду в две фарфоровые пиалы с крышками.

Такэдзо. Киносита-сан стал так глубоко заниматься изучением атомного взрыва после того, как впервые увидел черепицу, побывавшую в ядерном огне?

Мицуэ. Да, именно так он и говорил.

Такэдзо. В тот год в конце августа он решил ненадолго вернуться на свою родину в префектуре Иватэ, а по дороге из Куре заехал в Хиросиму. И до самого отправления поезда бродил по сожженой равнине. Наступил полдень. Киносита-сан сел прямо на землю, на то самое место, где раньше стоял синтоистский храм Оотэмати. Он хотел позавтракать, но почувствовал боль в ягодицах. Через великолепные офицерские брюки что-то остро кололо, словно миллион иголок…

Мицуэ. Да, он сел на черепицу, перенёсшую атомный взрыв.

Такэдзо. Он внимательно рассмотрел черепицу. Оказалось, что ее поверхность сплошь покрыта иголками, направленными в одну сторону. Поверхность растаяла, расплавилась и превратилась в тысячи иголок… «Какая страшная бомба! Что же это такое?! Что происходило там, в самом центре высокотемпературного пламени? Я обязан узнать это,» — такими мыслями был охвачен Киносита-сан, и по дороге на вокзал собирал поврежденные черепицы.

Мицуэ. Да, да, он так и рассказывал.

Такэдзо. Сегодня ты согласилась сохранить образчик такой черепицы для Киносита-сан и принесла его домой.

Мицуэ берет с верхней полки книжного шкафа завернутый в платок предмет.

Мицуэ. Я вовсе не соглашалась брать это на хранение. Просто Киносита-сан вручил мне сверток и ушел.

Такэдзо берет сверток, кладет на столик и разворачивает его. Внутри — картонная коробка из-под конфет. Такэдзо открывает коробку. В ней — черепица, расплавленные плафоны и несколько осколков стекла.

Мицуэ(достает из коробки осколки, говорит с усилием). Это стеклянные осколки, извлеченные из тела погибшего человека…

Такэдзо. …Какая жестокость!

Мицуэ. А это — черепица после взрыва.

Такэдзо. …Какая колючая!

Мицуэ. Расплавившиеся в высокой температуре стеклянные плафоны.

Такэдзо. …Какой ужас!

Мицуэ. У Киносита-сан есть еще несколько десятков стеклянных бутылок, такие же, как эти пузыри. Кроме того, в его коллекции есть каменный фонарь, поверхность которого оплавилась; большие часы, в них тень от стрелки отпечаталась на циферблате… Владелец дома, в котором Киносита-сан снимает комнату, негодует и собирается выгнать его, хотя не прошло и месяца с тех пор, как Киносита-сан стал жить там.

Такэдзо. Неужели?

Мицуэ(кивая). Каждый раз, когда он возвращается домой с новыми страшными находками, хозяйка выговаривает ему: «Какую еще гадость вы принесли в наш дом! Скоро пол не выдержит этой тяжести и сломается. Надо потребовать с вас дополнительную плату!». И еще много других мерзостей говорит. А позавчера, когда он принес целый ящик черепиц, ужин ему подали намного хуже, чем раньше. Риса было очень мало, и суп был жидковат.

Такэдзо. Какая черствая душа у хозяйки.

Мицуэ. Вот поэтому Киносита-сан спросил меня, не сможет ли библиотека взять на хранение материалы по атомному взрыву?

Такэдзо. Но ведь это невозможно?

Мицуэ(резко кивая). Дело может измениться, только если Маккартур скажет «да». Мне было неудобно отказывать сразу и я ответила ему: «Дайте мне одни сутки на раздумье». Придется встретиться с ним еще раз. Вообще, этот посетитель отнимает у меня слишком много времени.

Такэдзо. Доченька, дай мне платок.

Мицуэ. Платок?.. Вот он.

Такэдзо заворачивает в платок пиалы с сушеными рыбками в соевой пасте.

Такэдзо. Я приготовил это блюдо и для Киносита-сан. Завтра угости его.

Мицуэ. Папочка, ты…

Такэдзо. Вообще, мужчины очень слабы по части женских платков.

Мицуэ. Папочка, ты любишь вмешиваться не в свое дело. Твои фантазии могут все испортить.

Такэдзо. Если так, можешь подарить это заведующему отделом.

Мицуэ. Это совсем ни к чему. Его жена очень ревнива. Зачем давать лишний повод?

Такэдзо. Значит, надо подарить это Киносита-сан!

Мицуэ кладет завернутый в платок подарок на письменный стол.

Мицуэ(сердито). Папочка, прошу, никогда больше не делай таких вещей.

Такэдзо. А, кстати, что тебя толкнуло на дискуссию с Киносита-сан?

Мицуэ. В самом конце разговора Киносита-сан заметил, что я должна рассказать детям о том, что пережила во время взрыва. И для этого сочинила бы сказку, опираясь на материалы, которые он собирает.

Такэдзо. Ох, какой мудрый Киносита-сан!

Мицуэ. Я ответила ему, что делать этого не буду, потому что нельзя по нашему желанию искажать традиционные сказки. Ведь это наш основной принцип.

Такэдзо. Опять ты за свое! Я понимаю, почему ты так упорно настаиваешь на этих принципах. Вы приложили огромные усилия, собирая сказки. Естественно, что ты не хочешь их пересказывать.

Мицуэ. Я отказывалась, сопротивлялась. Но Киносита-сан был так упрям, так навязывал мне свои материалы, что я закричала. «Не могу, не могу!». Вот такая у нас была дискуссия…

Такэдзо. О, доченька, меня осенила прекрасная идея!

Мицуэ. Папочка, когда у тебя появляются прекрасные идеи, то это ни что иное, как начало конца благих начинаний. Каждый раз, служа новой идее, — совершенствовал ли ты хозяйство, ухаживал ли за женщиной, — ты всегда терпел неудачу. Ты потратил почти все, что оставил нам в наследство дедушка, за исключением мизерной гостиницы…

Такэдзо. Подумаешь! Даже если бы я преумножил бы наследство, все равно все превратилось бы в пепел атомного взрыва. Видишь, какой я предусмотрительный.

Мицуэ. Папа, это слишком грубо сказано. Это непочтительно по отношению к людям, которые усердно трудились.

Такэдзо. Да, я понимаю. Однако вы спорили с Киносита-сан об изменении сказок, которые ты собирала. Моя идея — в изменении деталей самых известных сказок с подключением его находок. Это должно порадовать молодого человека.

Мицуэ. Кружок устроен для детей во время летних каникул — это тоже надо учитывать.

Такэдзо. Конечно, как же иначе. Но подумай сама: рассказывая знаменитые «Сказку о бравом мальчике Момотаро», или «Сказку о войне между обезьяной и крабом», или «Приключения мальчика-с-пальчика», включи в свои рассказы находки Киносита-сан.

Мицуэ. Это как?

Такэдзо. Ты, как специалист, сама должна придумать.

Мицуэ. Сейчас везде глаза и уши оккупационной армии. Папочка, ты не знаешь, какой силой обладает эта армия, а потому говоришь столь легкомысленно.

Такэдзо(чувствует новую идею). Опять осенило…

Мицуэ. Я должна выучить текст сказки! Папочка, ты уже можешь уйти. До новой встречи!

Такэдзо(с внушительным видом). Между прочим, доченька, слова сказок, исходящие из твоих уст, сразу подхватываются ветром, разносятся во все стороны света. Твои слова, пройдя через сердца хороших ребят, ветром вознесутся до небес и превратятся, в радуги. Так что никаких доказательств твоей неблагонадежности не останется. Хиросимские ветры, гуляющие на горе Хидзи, станут поддерживать тебя.

Говоря эти слова, Такэдзо берет в руки находки Киносита-сан, две кладет в нижние карманы фартука, а еще одну — в верхний.

Такэдзо. Будет ли это полезно или нет, но для тебя я сыграю. Слушай… На лодочке из деревянной пиалы, как всем хорошо известно, мальчик-с-пальчик доплыл до Киото. Однажды чтобы вырвать принцессу из рук красного дьявола, он смело бросился в его пасть, и попал в желудок. Там он своим мечом из иголки колол красного дьявола, и тот, страдая от страшной боли, сдался на милость маленького героя. Эту историю все знают. Сильный, крепкий мальчик, очень бравый. Но Хиросимский мальчик-с-пальчик еще сильнее.

Мицуэ…Хиросимский мальчик-с-пальчик?

Такэдзо(кивая). Дамы и господа, открывается фартучный театр Мицуэ Фукуёси!

Мицуэ. Фартучный театр?..

Такэдзо(кивая). В этом театре очень умело используются карманы фартука, что создает мощный эффект во время исполнения сказки. Сказка идет без изменений до того момента, как мальчик-с-пальчик бросается в желудок красного дьявола. (Достает из нижнего кармана черепицу и поднимает ее высоко над головой.) Хиросимский мальчик-с-пальчик этой черепицей колол стенки желудка красного дьявола: «Почисти свои уши, полные ушной серы, и слушай меня! У меня в руках хиросимская черепица. Ты знаешь, дьявол, что в то утро, на высоте 580 метров над Хиросимой взорвалась атомная бомба. Огненный шар, который образовался через секунду после взрыва, достигал температуры 12 тысяч градусов. Ты знаешь, дьявол, что значит 12 тысяч градусов? Температура поверхности солнца составляет 6 тысяч градусов, так что в то утро над Хиросимой появились два солнца! Поэтому и люди, и птицы, и насекомые, и рыбы, и здания, которые находились на поверхности земли, мгновенно расплавились, превратились в огненные пузыри. Расплавилась и черепица на крышах домов. В этот момент поднялся неимоверно сильный ураган, он несся со скоростью 350 м в секунду, превышающей скорость звука. Ураган налетел на расплавленную черепицу, она вздыбилась и навеки осталась глядеть в небо миллионами ледяных игл. Черепицу теперь можно использовать как терку для овощей, или как подставку для цветов в искусстве икэбана. Этими страшными иголками я потру тебе печень, красный дьявол!..». Красному дьяволу было невыносимо больно, лицо его побледнело, он стал метаться и биться.

Мицуэ робко корчится. Такэдзо достает из левого кармана плафон и поднимает его высоко над головой.

Такэдзо. Хиросимский мальчик-с-пальчик достает расплавленный плафон и говорит: «Слушай, дьявол, я заткну этим пузырем твой задний проход изнутри, и ты умрешь от запора!».

Такэдзо достает из верхнего кармана осколки стекла и их поднимает высоко над головой.

Такэдзо.«…Слушай, дьявол, тот страшный ураган разбил вдребезги все стекла Хиросимы, и осколки вонзались в людей (в его голосе слышатся слезы), люди превращались в ежей!..».

Мицуэ(правой рукой защищая левое предплечье). Хватит!

Такэдзо. «Эти страшным стеклянным ножом я разрежу на мелкие куски твои внутренности!..».

Мицуэ. Замолчи!

Такэдзо. Какой ужас бросили на нас… Люди на людей осмелились бросить два солнца сразу!.. (Убирает глиняную плошку и прочую утварь..) Включать в сказки материалы по атомному взрыву в любом случае, все-таки, жестоко для человека из Хиросимы. Да, это следует учесть. Я просто хотел, чтобы Киносита-сан полюбил тебя, вот и придумал такой текст. Однако извини меня, доченька. Ты права. Мои новые идеи всегда ведут к провалу. (Убирает со стола посуду и отправляется с ними на кухню.) На завтра я смог приготовить только сушеных рыбок в соевой пасте в подарок господину Киносита.

Мицуэ. Спасибо, папочка, за участие и внимание ко мне. (Осматривается, но нигде не находит отца.) Папочка?..

Постепенно темнеет.

 

Сцена третья

Слышится музыка. Идет дождь. Светлеет. Полдень следующего дня. Четверг. С потолка льется вода. Капельки попадают в горшки, пиалы и кастрюли, которые в большом количестве расставлены на полу столовой и спальни. Справа в столовой стоит Такэдзо. У его ног — большая кастрюля и сковородка, в руке — маленькая кастрюля. Он строгими глазами, как у инспектора во время экзамена, следит за каплями дождя. Внезапно он замечает новую протечку между столовой и спальней. Весело мурлыча детскую песенку, перепрыгивая через пиалы и горшки, добирается до протечки и подставляет маленькую кастрюлю.

Такэдзо. Вчерашний дождик — умница; ночью шел, а утром прекратился. (Возвращается на прежнее место. Замечает, что в спальне тоже новая протечка, и с большой кастрюлей направляется туда.) Теперешний дождь — дурак. С утра льет и не прекращается. (Отодвигает письменный стол и ставит большую кастрюлю. Задумывается, куда поставить теперь письменный стол. Держит стол в руках, напевает.) Дождик, дождик, перестань. Твой отец негодяй, а мать твоя — лентяй! (Возвращается в столовую. Ищет место для письменного стола и, вдруг, замечает на нем конверт и письмо. Опускает стол на пол, садится и читает надпись на конверте.) Город Хиросима, район Сотофутю, второй квартал Когомори… Дом господина Такидзава, господину Тадаси Киносита в собственные руки. В собственные руки?.. (Радостно улыбается, затем читает письмо то молча, то вслух.) Уважаемый Киносита-сан, позвольте мне выразить вам чувство признательности за то, что вы часто пользуетесь нашей городской библиотекой…Когда вы обращаетесь ко мне, я, почему-то, всегда очень занята… (На голову Такэдзо падает дождевая капля. Он ставит на темя сковородку и продолжает читать.) Я не успела вам кое-что сказать. Но это очень важно, поэтому я решила изложить вам в письме… Материалы по атомному взрыву, которые вы собираете… Если вы согласны, то я готова предоставить вам свой дом… так как я живу одна, то свободного места для хранения достаточно… хотя во время дождя крыша дома, как решето… В последнее время жара становится невыносимой… Берегите себя… С уважением…

Домой возвращается Мицуэ. Перед входом отряхивает зонтик.

Такэдзо. Ты уже вернулась?

Мицуэ. Ой, папочка…

Такэдзо. Да, это я. Но еще только полдень, почему ты так рано? Что-нибудь случилось?

Мицуэ. Из-за дождя занятия детского кружка отменили.

Такэдзо(кивая). Да, дождь нелюбезный. Шел бы только ночью. Жалко детей… А, может быть, ты что-нибудь забыла, поэтому пришла?

Мицуэ. Я просто ушла с работы раньше положенного времени.

Такэдзо. Тебе плохо? (С испугом.) Может быть, тебя тошнит? Может быть, голова кружится, шум в ушах, боль в животе, понос… (С сильным испугом.) Опять лучевая болезнь?

Мицуэ. Последнее время я этим не страдаю.

Такэдзо. Если так, то хорошо.

Мицуэ. Постоянно болит только вот здесь (слегка дотрагивается до предплечия руки).

Такэдзо. Это меня успокаивает. (Ободряя дочь.) Наверное, злые духи покинули тебя.

Мицуэ. Они всегда так. На некоторое время оставляют нас. Но потом снова нападают. Так всю жизнь до смерти не будет нам покоя.

Такэдзо. Какой тягостной болезнью обременена ты, доченька… (Выходит на веранду и смотрит на небо.) Отлично. Наконец-то дождь прекратился. Если бы он продолжал лить, то не хватило бы посуды. Ведь сюда ванну не вынесешь. (Убирает сковородки, кастрюли, горшки и пиалы с пола, ставит на место обеденный стол, готовит место для дочери.) Ну, все прошло благополучно?

Мицуэ. Благополучно?..

Такэдзо. Я имею в виду сушеных рыбок в соевой пасте. Киносита-сан был рад подарку?

Мицуэ. Ах, ты об этом…

Такэдзо. «Это мое любимое блюдо!» — наверное, так воскликнул Киносита-сан?

Мицуэ. Я еще не вручила ему… (Достает из сумки завернутую в платок пиалу и ставит на стол.) Рыбки еще здесь.

Такэдзо. Почему же они здесь?

Мицуэ. Я не пошла на гору Хидзи.

Такэдзо. Почему?

Мицуэ. Дождь шел…

Такэдзо. Да, но у тебя есть зонтик.

Мицуэ. Дорога грязная и скользкая, я боялась упасть.

Такэдзо. Не стоило этого опасаться. У тебя хорошие, крепкие сандалии.

Мицуэ. В любом случае…

Такэдзо. Что ты хочешь сказать?

Мицуэ. В любом случае я не должна больше видеться с Киносита-сан…

Такэдзо. Опять ты за свое. Это смешно, это глупо…

Мицуэ. Поэтому я не пошла туда, а осталась в мастерской реставрировать книги…

Такэдзо. Иди скорее, доченька, может, еще успеешь.

Мицуэ. Я из окна мастерской видела, как Киносита-сан спустился с горы и направился в библиотеку. Чтобы не увидеться с ним, я ушла раньше положенного…

Такэдзо(заметно дрожит). Если бы я мог, я бы ударил тебя за это!

Мицуэ. Папочка, не сердись. Так должно быть. Я не имею права влюбляться.

Такэдзо. Ты слишком строга к себе. Потом будешь жалеть.

Мицуэ. Это мое дело. Я сама решаю, как мне поступать. Так что, папочка, больше не вмешивайся. (Мицуэ начинает убирать комнату.)

Такэдзо. Доченька, ты недооцениваешь мои силы.

Мицуэ. Что случилось, папа?

Такэдзо. Сколько бы ты не обманывала себя, сколько бы не уклонялась от правды и не уговаривала себя, что не любишь Киносита-сан…

Мицуэ. Папочка, но это…

Такэдзо. Даже спрашивать тебя глупо. (Указывая на письмо и конверт на письменном столе.) «В собственные руки господину Киносита». Вот здесь очень четко выражены твои истинные чувства.

Мицуэ(на мгновение взволнована). Любая женщина может так писать. Это строго по этикету.

Такэдзо. «Так как я живу одна, то свободного места для хранения достаточно»… Разве обычного посетителя библиотеки уведомляют о таких вещах?

Мицуэ. Я просто хотела развлечь себя, и вообще не планировала отправить это письмо. Так что верни его мне, папочка.

Такэдзо. Если письмо тебе не нужно, я его выброшу.

Мицуэ. Папочка…

Такэдзо cует конверт с письмом в карман своих брюк.

Такэдзо. Почему ты все время говоришь, что тебе нельзя влюбляться. Действительно, ты не блестящая красавица, которой бы все любовались. Половину ответственности за это несу я. Однако, если присмотреться внимательней, ты очень миловидная девушка. Это благодаря мне.

Мицуэ. Что ты говоришь, папочка…

Такэдзо. Если ты нравишься Киносита-сан — чего еще желать! Ты должна довольствоваться своей внешностью.

Мицуэ. Дело не в этом.

Такэдзо. Ты, может быть, боишься лучевой болезни, которая может проявиться в любой момент, и поэтому запрещаешь себе влюбляться?

Мицуэ(кивая). Но Киносита-сан уверял меня, что в этом случае он все силы посвятил бы тому, чтобы ухаживать за мной и вылечить меня.

Такэдзо. Значит, вы уже так далеко зашли! О, я понял! Ты беспокоишься о ребенке, который может родиться. Действительно, бывает, что лучевая болезнь передается по наследству. Это, и правда, трагично.

Мицуэ(кивая). В этом случае, такова наша судьба. Будем стараться и вместе вырастим этого ребенка…

Такэдзо. Тоже слова Киносита-сан?

Мицуэ. Да, он намекал на это.

Такэдзо. Прямо или намеками, но вы уже говорите даже на такие темы… Мне, отцу уже нечего делать.

Мицуэ. Вот поэтому я больше не должна видеться с Киносита-сан.

Такэдзо. Ты хочешь сказать, что, чем глубже становятся ваши отношения, тем больше ты отдаляешься от него?

Мицуэ. Да, ты прав.

Такэдзо. Ты сознательно усложняешь себе жизнь, доченька. Прекрати фокусничать, или я всерьез выйду из себя. По твоей логике позавчера и послезавтра поменялись местами, а в результате ничего не понятно.

Мицуэ(торжественно). Папочка, садись сюда…

Такэдзо. Да, слушаюсь… (Такэдзо машинально садится перед Мицуэ.)

Мицуэ. В Хиросиме было очень много людей, которые имели право стать счастливее меня. Поэтому я не могу быть счастливой за их счет. Я не могу оправдать себя перед этими людьми.

Такэдзо. О каких людях ты говоришь?

Мицуэ. Например, Акико Фукумура…

Такэдзо. Фукумура… Эта та девочка?

Мицуэ(кивая). И в гимназии, и в институте она всегда была со мной, мы сидели рядом восемь лет. Ее фамилия Фукумура, моя — Фукуёси. Наши имена в списке были рядом, мы обе состояли в легкоатлетическом клубе, нас даже называли «дважды Фуку».

Такэдзо. Хорошо, что вас было только двое. Если бы еще две-три девочки были по фамилии Фуку, то вас называли бы «много Фуку», что значит безобразные бабы.

Мицуэ(еле удерживаясь от смеха). В институте мы с Акико-сан организовали кружок старых сказок. Она была председателем, а я ее заместителем. Именно Акико-сан предложила принцип кружка — не искажать старые сказки.

Такэдзо. Вот почему ты так упрямо настаивала на этом.

Мицуэ. Да.

Такэдзо. В учебе вы всегда соревновались между собой.

Мицуэ(качает головой). Нет. По бегу мы, действительно соревновались друг с другом, а в учебе я никогда не была лучше Акико-сан. В этом, по-моему, виноват ты, папочка.

Такэдзо. Ох, какая ты неблагодарная дочь!

Мицуэ. К тому же, Акико-сан была очень красива. Она была самая красивая и в гимназии, и в институте. Так все говорили.

Такэдзо. По-моему, ее мама была красивее собственной дочки. Она преподавала девушкам швейное мастерство у себя дома. И при этом была вдовой. Перед ней я терялся, не мог слова вымолвить.

Мицуэ. Ага, поэтому, папочка, ты писал ей письма. И посылал их с рисом и консервными банками. «Весной сего года я надеюсь вместе с вами любоваться ночными вишнями горы Хидзи. Всегда покорный вам Такэдзо Фукуёси. Госпоже Сидзуэ Фукумура. Преклоняясь перед вами..».

Такэдзо. Как ты узнала об этом письме?!

Мицуэ. Акико-сан показала его мне и сказала: «Фраза „Преклоняясь перед вами“ звучит очень смешно».

Такэдзо. Разве смешно?

Мицуэ. Обычно так не пишут женщине в конце письма.

Такэдзо. Вообще неприлично такие письма показывать другим. Вдова, несмотря на изящную красоту, оказывается, была легкомысленна.

Мицуэ. Но ко мне она относилась очень нежно и ласково. Как родная мама.

Такэдзо. Я так хотел, чтобы она стала твоей настоящей мамой. Только один иероглиф надо было изменить в фамилии Фукумура.

Мицуэ(удерживаясь от смеха, с серьезным видом). Акико-сан была девушкой, которая действительно достойна счастливого будущего.

Такэдзо. Почему ты так думаешь?

Мицуэ. Она была красивее меня. Она училась лучше меня. Ее любили и уважали больше меня. И она спасла меня, защитила от взрыва.

Такэдзо…От атомного взрыва, тебя?

Мицуэ(кивая, отрывисто). Я живу сейчас, благодаря Акико-сан.

Такэдзо. Какая нелепость. В тот момент в нашем саду были только ты и я. Где же была Акико-сан?

Мицуэ. Она спасла меня своим письмом.

Такэдзо. Письмом?..

Мицуэ. Акико-сан уже преподавала в префектурной женской гимназии и вместе со своими ученицами была на заводе по сборке самолетов на острове Окаяма Мидзусима. Накануне я получила от Акико-сан письмо, всю ночь не спала и писала ответ. Утром, по дороге в библиотеку я хотела опустить письмо в почтовый ящик. Держа в руке толстый конверт, я шла по саду в сторону калитки…

Такэдзо. А я тогда находился на веранде и палкой бил рис в большой бутылке, очищая его. Ты проходила мимо каменного фонаря, и я сказал: «Доченька, будь осторожна на дороге»…

Мицуэ(кивая). Услышав твой голос, я обернулась. И тут же увидела над крышей нашего дома истребитель Б-29, и что-то сверкающее в небе. «Папочка, Б-29 что-то сбросил!»…

Такэдзо. А я ответил: «Интересно, еще не было сигнала воздушной тревоги». И вышел в сад.

Мицуэ. «Что он сбросил? Наверное, опять провокационные листовки…». Я смотрела на небо и уронила письмо под каменный фонарь. Я заметила его на земле и присела, чтобы поднять. В этот момент все вокруг стало бледно-белого цвета.

Такэдзо. А я увидел пламенный шар, по яркости равный двум солнцам.

Мицуэ. Ах, мой бедный папочка…

Такэдзо. В центре шар был ослепительно белого цвета, по краям — неприятно желтый и красный. Огромный шар… (Пауза.)(обращаясь к дочери). А дальше?

Мицуэ. От горячих лучей этого страшного пламеневшего шара защитил меня каменный фонарь.

Такэдзо(в восхищении). Этот каменный фонарь?! Впервые слышу! Стоил он довольно дорого! Значит, достоин был своей цены.

Мицуэ. Если бы я не получила письмо от Акико-сан, я бы не присела в тот момент у каменного фонаря. Вот почему говорю, что Акико-сан меня спасла… (Мицуэ внезапно закрывает лицо руками.)

Такэдзо. Что с тобой?

Мицуэ. В то утро Акико-сан первым поездом вернулась из Мидзусимы в Хиросиму.

Такэдзо(отчаянно). Ах…

Мицуэ. Она каждый вечер проводила дополнительные занятия, для этого требовались бумага и печатная машинка. Она приехала в Хиросиму, чтобы получить все это в канцелярии своей гимназии.

Такэдзо. И что? Что случилось? Неужели…

Мицуэ. Она зашла к маме в Нисиканнон и ровно в 8 часов отправилась в школу. Бомба взорвалась, когда она проходила мимо больницы красного креста в районе Сэнда.

Такэдзо(причитает). Ой, ой, ой…

Мицуэ. Мама Акико-сан нашла свою дочь только через день, среди других трупов на полу у запасного входа больницы…

Такэдзо. Как ей не везет.

Мицуэ(рыдает). Задняя часть ее брюк была полностью сожжена, ягодицы обнажились… маленький клочок иссохшей калы торччал…говорили… (Пауза.)

Такэдзо. Хватит. Я почти понял, почему ты запрещаешь себе обычное человеческое счастье.

Мицуэ.(молчит).

Такэдзо. Однако, доченька, можно рассуждать по-другому. Стань счастливой не ради себя, а в память Акико-сан…

Мицуэ(прерывает отца). Я так не могу!..

Такэдзо. Почему не можешь?

Мицуэ. Я обещала маме Акико-сан…

Такэдзо. Обещала?..

Мицуэ(кивая головой). Да, это похоже на обещание.

Такэдзо. И что ты обещала?..

Мицуэ. Я встретилась с матерью Акико-сан через три дня после взрыва. До этого меня приютила наша бывшая учительница госпожа Хориути. Она жила в Миядзима.

Такэдзо. Госпожа Хориути. Я где-то слышал это имя.

Мицуэ. В гимназии она преподавала икэбану.

Такэдзо. Ах, помню эту старую учительницу.

Мицуэ.(молча кивает головой).

Такэдзо. Тебе повезло, что она была столь любезной.

Мицуэ. Госпожа Хориути ободряла и поддерживала меня. 9 августа я вернулась в Хиросиму. В городе воняло, как будто пекли рыбу.

Такэдзо(нежно). Наверное, я был красиво сожжен.

Мицуэ. Я собрала твои кости, папочка, безутешно рыдая.

Такэдзо. Спасибо тебе за это.

Мицуэ. Затем я отправилась в Нисиканнон, где находился дом Акико. Весь район был полностью выжжен. Ее маму я нашла в подвале. Спина разбухла от ожога, как будто она несла большой мешок. Поэтому госпожа Фукумура лежала вниз лицом…

Такэдзо. Как это жестоко!

Мицуэ. Увидев меня, мама Акико-сан очень обрадовалась, встала и крепко-крепко обняла меня. Она благодарила меня за то, что я нашла ее. Но когда она рассказывала о своей дочери, лицо ее исказилось. Госпожа Фукумура гневно смотрела на меня… (Мицуэ не может продолжать.)

Такэдзо. Что она сказала?

Мицуэ. «Почему ты осталась в живых?».

Такэдзо. (недоумевает, не понимая).

Мицуэ. «Почему ты осталась в живых, а не моя дочь?!». (Пауза.)

Мицуэ. Мама Акико-сан скончалась в конце августа…

Такэдзо. Может быть, я ошибусь, если предположу, что Сидзуэ-сан была вне себя, потому и сказала такую нелепость…

Мицуэ(резко качая головой). Нет, неестественно, что я осталась жить!

Такэдзо. Не смей так говорить!

Мицуэ. Я чувствую себя виноватой в том, что осталась в живых…

Такэдзо. Ни в коем случае не говори так.

Мицуэ. Слушай, папочка…

Такэдзо. Не хочу слушать такие вещи.

Мицуэ(не обращая внимания на реакцию отца, продолжает). Почти все мои подруги погибли. Ногути-сан умерла, стоя в противопожарном водоеме. Ямамото-сан перед смертью бродила с черными разбухшими губами, казалось, что она держит во рту баклажаны. Като-сан, которая сразу по окончании института вышла замуж, скончалась, держа на руках своего ребенка, сосущего грудь. Младенец, рыдающий на руках у мертвой матери, тоже скоро ушел на тот свет, ничего не успев узнать об этом свете. Отоба-сан, которая стала работать на центральной телефонной станции, погибла в объятии со своими обожженными коллегами. До самого последнего момента они поддерживали друг друга, считали своим долгом не покидать место работы. Три года прошло с того дня, а мне до сих пор не известна судьба многих моих подруг. И дорогого папочку я тоже потеряла!..

Такэдзо. Что касается наших отношений, то в этой истории давно уже поставлена точка. Подумай хорошенько.

Мицуэ. Нет. Тогда в Хиросиме естественным исходом была смерть. Остаться в живых было неестественно.

Такэдзо. Погибшие люди так не думают. Ведь сам я смирился со своей судьбой.

Мицуэ(прерывая отца). Я чувствую себя виноватой, что осталась в живых, но мне не хватает смелости умереть. (Опять идет дождь.) Вот поэтому я решила оставшиеся годы жить тихо и незаметно. А когда появится возможность — поскорее исчезнуть из этого мира. Папочка, последние три года были такими мучительными! Ах, похвали меня за то, что пусть еле-еле, но я старалась жить. (встает и направляется к выходу.)

Такэдзо. Ты куда, доченька?

Мицуэ. Еще много книг остались не отреставрированы. Я вернусь в библиотеку. Думаю, Киносита-сан там уже нет.

Такэдзо. Подожди! (Из кармана брюк Такэдзо вынимает письмо и вручает Мицуэ.)

Такэдзо. Ты опусти это в почтовый ящик.

Мицуэ. О!

Такэдзо. Экспресс-почтой.

Мицуэ. Какой ты опрометчивый…

Такэдзо. Это приказ отца!

Мицуэ дрожит, держа в руках письмо. Такэдзо, обнаруживая новую протечку, опять начинает ходить по комнатам и подставлять под капли воды пиалы, горшки и кастрюли.

Такэдзо. Дождик, дождик, перестань! Твой отец негодяй, мать твоя лентяйка!

Дождь становится все сильнее, на сцене темнеет.

 

Сцена четвертая

Музыка медленно затихает, слышится шум мотора маленького грузовика. Становится светло. Прошло два дня. Пятница, шесть часов вечера. В столовой на столе стоят две пустые чашки. Только что ушли Киносита-сан и водитель грузовика. В спальне и в саду груды «атомных» образцов, которые привез Киносита-сан. Пол спальни устлан газетами. Стоят ящики с расплавленными бутылками; большие часы, остановившиеся в 8 часов 15 минут; кукла в костюме невесты, сожженная наполовину… Справа около стены так же много ящиков и коробок. В саду справа — фрагменты верхней части каменного фонаря. Среди них — головка каменной статуи божества Дзидзо с расплавленным лицом. Слышно урчание мотора отъехавшего грузовика. Из прихожей появляется улыбающаяся Мицуэ. Берет со стола чашки и несет их в кухню, откуда приносит тряпку и вытирает стол. Взгляд Мицуэ останавливается на головке Дзидзо, улыбка мгновенно исчезает с ее лица. Медленно и нерешительно выходит в сад, нежно обнимает головку, вглядывается в исчезнувший лик. Тихо и печально стонет.

Мицуэ. Это папочка… Папочка в тот самый миг…

Будто отвечая на ее слова, с правой стороны появляется Такэдзо, стуча себе бамбуковой трубой по спине.

Такэдзо. Чего тебе?

Мицуэ сравнивает лик божества с лицом Такэдзо и вдруг застывает, пораженная. Через несколько мгновений поворачивает головку другой стороной.

Мицуэ. Папочка, ты, оказывается, был здесь?

Такэдзо(кивая). Киносита-сан, кажется, сказал, что привезет еще.

Мицуэ. Да. Это — только половина.

Такэдзо(с восхищением). Как много он смог собрать. Не удивительно, что хозяйка квартиры рассердилась. Я ей сочувствую.

Мицуэ. Я тоже. Мицуэ вытирает босые ноги и входит в дом.

Аккуратно прибирает на кухне, начинает что-то готовить. Видно, что она все еще взволнована видом божества.

Такэдзо. Как далеко отсюда до квартиры Киносита-сан? Что говорил водитель?

Мицуэ. Четыре с лишним километра, шесть светофоров и шлагбаум.

Такэдзо. Если так, то, учитывая время погрузки, через 34 минуты Киносита-сан снова будет здесь. После того, как ты, доченька, поблагодаришь его за визит, предложи молодому человеку попариться.

Мицуэ. Попариться?..

Такэдзо(указывая на свою бамбуковую трубу). В такой жаркий день баня — самое большое удовольствие.

Мицуэ. Папочка, ты приготовил баню?

Такэдзо. А как же?

Мицуэ. Какой внимательный…

Такэдзо. Не зря я в течение 20 лет был вдовцом. Ну, господин Киносита любит горячую баню, или ему приятнее умеренная?

Мицуэ. Таких вещей о нем я не знаю.

Такэдзо. Естественно. Тогда я все сделаю на свой вкус. После бани ты должна угостить его чем-нибудь прохладным.

Мицуэ. Я купила бутылку пива. Одну…

Такэдзо. Замечательно. Только водителю пиво не стоит предлагать. Ему хватит холодной воды. В такой жаркий день и вода — приятное угощение.

Мицуэ. Я и лед купила. Почти два килограмма.

Такэдзо. Водителя надо будет поскорее выпроводить отсюда. Если он задержится здесь надолго, мы ничего не добьемся.

Мицуэ. Водителя ждет следующая работа.

Такэдзо(с облегчением). Как хорошо!.. Не забудь приготовить чистое полотенце.

Мицуэ. Я купила.

Такэдзо. И мыло не забудь.

Мицуэ. И мыло купила.

Такэдзо. А пемза…

Мицуэ. Тоже купила.

Такэдзо. А губку…

Мицуэ. Купила.

Такэдзо. Мужской халат…

Мицуэ. Купи… У меня таких вещей быть не может!

Такэдзо(кивая). И, правда. Если бы в твоем доме имелся мужской халат, соседи неправильно поняли бы. Знаешь, доченька, мыть спину Киносита-сан еще, пожалуй, рановато. Это неприлично и, конечно, перед соседями неудобно.

Мицуэ. Папочка, не подкинуть ли дров в бане?

Такэдзо. Сейчас… А что ты приготовила на ужин?

Мицуэ. Пиво и сушеные рыбки в соевой пасте.

Такэдзо. Прекрасно.

Мицуэ. Закуска из маленьких сардинок.

Такэдзо. Замечательно…

Мицуэ. Плов.

Такэдзо(глотая слюнки). Что ты положила в плов?

Мицуэ. Нарезанные лопушник и морковь, жареный соевый творог и сушеные рыбки.

Такэдзо. О, чудесно.

Мицуэ. А на десерт я приготовила дыню.

Такэдзо(вздыхая). Мне тоже захотелось полакомиться.

Мицуэ(нежно глядя на отца). Я была бы бесконечно счастлива, если бы папочка покушал мои блюда.

Такэдзо(внезапно). А летний отпуск дадут?

Мицуэ. …Летний отпуск?

Такэдзо. Киносита-сан говорил тебе, уходя: «Если вы сможете получить летний отпуск, поедемте вместе на мою родину в префектуру Иватэ. До начала учебного года я хотел съездить домой. Если я приеду к родителям с вами, Мицуэ-сан, они очень обрадуются».

Мицуэ. Если я захочу, то мне дадут отпуск.

Такэдзо. Тогда обязательно надо поехать.

Мицуэ. Меня всегда тянуло в те края. Это же родина Кэндзи Миядзава.

Такэдзо. Что за мальчик этот Кэндзи?

Мицуэ. Писатель и поэт, написавший много детских сказок и стихотворений. Его книги очень популярны и в нашей библиотеке. А я люблю его стихи.

Такэдзо. Какие?

Мицуэ. «Утро вечной разлуки», «Январь на почтовой железной дороге Иватэ», «Песня о звездном небе»…

Такэдзо. Ах, звездное небо…

Мицуэ(торжественно). «Скорпион красноглазый, Орел с распахнутыми крыльями, Пес с голубыми очами, Змееносец со сверкающим ужом, сворачивающимся в кольцо…». Он очень умело использует названия созвездий.

Такэдзо. Я тоже сочинил песню о звездах, еще когда ходил в школу.

Мицуэ. Правда?

Такэдзо(торжественно). «Опять пришла ночь, и я принялся считать звезды. Три звезды, четыре звезды, семь звезд… Считал и считал, спать захотел. Сладко уснул. На небе звездочки сверкают, а на земле воры копошатся. В лесу…».

Мицуэ. О!

Такэдзо. Сейчас пойду проверю, не надо ли дров подбросить. Так что буду краток. Кстати, за эту песню учительница поставила мне пятерку, а стихи повесила на стену в классе… «В лесу сова в тлене возится. В буддистском храме енотовые собаки барабанят по своим животам…». (Уходя из комнаты) Киносита-сан пригласил тебя к себе на родину. Это почти предложение. Ты должна догадаться. (размахивая бамбуковой трубой, уходит в левый конец сада. Мицуэ следит за отцом, пока он не исчезает, затем выходит в сад и опять смотрит на головку божества. Через некоторое время она принимает твердое решение и решительными шагами возвращается в дом, достает из стенного шкафа большой платок, в который заворачивает свое белье и одежду. Такэдзо возвращается.) У Киносита-сан отросли усы и борода, так что не забудь приготовить лезвие.

Мицуэ. Никогда лезвия не будет в моем доме. Слишком многие Хибакуся покончили с собой, всаживая лезвие себе в горло. Некоторые из них предпочли вскрыть вены на запястье, держа руку над ванной.

Такэдзо(наблюдая за Мицуэ). Ты, как я вижу, собираешься в дорогу? Притом не с Киносита-сан во время летних каникул.

Мицуэ(кивая). Я поеду помогать госпоже Хориути проводить уроки икэбана. Если я сейчас выйду из дома, то успею на поезд, который отправляется с Хиросимского вокзала в 7.05 в Миядзиму.

Собрав вещи, Мицуэ подбегает к обеденному столу и пишет карандашом письмо.

Такэдзо(останавливая ее). Киносита-сан скоро вернется. Не вежливо покинуть дом, зная, что придет человек, которого сама пригласила.

Мицуэ. Папочка, не волнуйся. Я оставлю письмо на самом виду у входа.

Такэдзо. А что будет с угощеньем, которое ты так старательно приготовила? Оно обязательно испортится. Такому угощению будут рады только мухи.

Мицуэ. Я напишу Киносита-сан. Он может поужинать один.

Такэдзо. А что будет с баней? Напишешь, что он может искупаться в бане в чужом доме?

Мицуэ(кивая). А дальше я напишу…(Раздумывая, поднимает глаза к потолку.) При уходе закройте все шторы. Заприте ключом дверь. Ключ отдайте соседу… А в самом конце я напишу: «Ваши ценные материалы я сохраню, уверяю вас. Но обо мне забудьте. С уважением…».

Такэдзо. Да ты что? Не будешь больше работать в библиотеке?!

Мицуэ. Не буду.

Такэдзо. У тебя опять осложнение.

Мицуэ. Неправда.

Такэдзо. Нет. Это болезнь. (Выходит на веранду.) Я появился вновь из твоего сердцебиения, из горячего вздоха, из твоего тайного желания. Поэтому я никак не могу допустить, чтобы ты написала такое письмо. (берет карандаш из рук Мицуэ.)

Мицуэ. Ты верни мне его, папочка. Этот карандаш очень дорог мне. Он принадлежал Акико-сан. Во время взрыва он был во внутреннем кармане брюк, поэтому и не сгорел.

Такэдзо. Доченька, ты больна. Признак этой болезни — постоянное чувство вины перед своими подругами за то, что осталась жива. Твоя болезнь имеет четкое название — синдром чувства вины. (Ломает карандаш, говорит решительно.) Я очень хорошо понимаю тебя, но ты жива и должна жить дальше. Тебе необходимо как можно скорее вылечиться.

Мицуэ(резко). Больше всего я виновата перед тобой, папочка.

Такэдзо(испуганно). Что?..

Мицуэ. Конечно, я виновата перед Акико-сан, но я, виня себя в ее смерти, скрывала от самой себя, как глубоко виновна перед тобой… Я — подлая девчонка, которая в роковую минуту покинула тебя, папочка! (Выскакивает в сад, с усилием поднимает голову божества.) Папочка, ты получил страшный ожог и выглядел, как этот каменный идол. А я бросила тебя и убежала.

Такэдзо. Мы с тобой давно все выяснили.

Мицуэ. Я старалась так думать. Поэтому до последнего времени я не вспоминала об этом. Но, когда я увидела его лик, в памяти возникла та минута, когда я убежала, папочка, оставив тебя в центре пожара, где было ужаснее, чем в аду! Человек, поступивший так, как я, не достоин счастья…

Такэдзо. Какой бред!..

Мицуэ. Помнишь, папочка, когда мы пришли в себя, мы увидели себя в руинах дома… Мы поняли, что случилось что-то страшное. Я с большим трудом выбралась из-под обломков. А ты не смог… Ты лежал вверх лицом, заваленный балками и брусом… Их было так много, что ты не мог даже пошевелиться. Я звала на помощь, кричала, плакала во весь голос, но никто не пришел…

Такэдзо. Повсюду в Хиросиме было то же самое…

Мицуэ…Не было под рукой ни пилы, ни топора. Я старалась приподнять столбец, но не хватило сил. Пыталась руками вырыть яму, чтобы освободить тебя, ногти мои ломались… Я не смогла…

Такэдзо. Доченька моя, ты делала все, что возможно…

Мицуэ. Вскоре стало душно от дыма. И вдруг наши волосы и брови превратились в пламя…

Такэдзо. Ты своим телом защищала меня от огня и много раз гасила его на моем теле… Как я благодарен тебе. Спасибо большое… Но если бы ты осталась там со мной — погибла бы. Поэтому я крикнул тебе: «Убегай!», а ты не двигалась, говорила: «Не хочу». Ты долго спорила со мной. «Убегай — не хочу, убегай — не хочу»…

Мицуэ…До тех пор, пока ты не предложил сыграть в «тянь-пон-гэ» и сказал: «Я покажу кулак, выиграю, и ты уйдешь отсюда».

Между ними начинается игра, схожая с русской игрой «камень-ножницы-бумага».

Такэдзо(поет). Иппуку дэппуку тян тян тябуроку, нуппари киририн тянпонгэ (выставляет кулак).

Мицуэ(тоже выставляет кулак). Твои фокусы я знаю.

Такэдзо. Тян-пон-гэ (выставляет кулак).

Мицуэ(выставляя кулак). Ты всегда так.

Такэдзо(выставляя кулак). Тян-пон-гэ.

Мицуэ(выставляя кулак). С самого моего детства ты, папочка, так играл.

Такэдзо(выставляя кулак). Тян-пон-гэ.

Мицуэ(выставляя кулак). Ты всегда давал мне выиграть.

Такэдзо(выставляя кулак). Тян-пон-гэ.

Мицуэ(выставляя кулак). Какой ласковый и нежный был мой папочка…

Такэдзо(кричит). Почему ты не выставляешь раскрытую ладонь?! Выиграй скорее, и убегай отсюда! Какой несносный у тебя характер! Если любишь меня и уважаешь, заклинаю тебя, уходи сейчас же! (Кричит во весь голос.) Исполняй свой последний дочерний долг! Прошу тебя, пожалуйста! Если ты сейчас не уйдешь, я покончу с собой! (Короткая пауза.) Ты поняла? Ты осталась в живых, а я умер. Это наша судьба, мы приняли ее и смирились с ней…

Мицуэ. Но все равно, я бросила тебя. Я должна была остаться и умереть вместе с моим дорогим папочкой.

Такэдзо(опять кричит). Какая ты дура!

Мицуэ. О…

Такэдзо. Я не думал, что ты настолько глупа. Получила образование в институте, а чему научилась?

Мицуэ. И все-таки…

Такэдзо(строго). Помнишь, ты тогда рыдала и спрашивала меня: «Разве можно, чтобы разлука была столь жесткой и ужасной?»… Ты помнишь?

Мицуэ кивает.

Такэдзо. И я ответил тебе: «Никогда больше это не повторится. Это слишком жестоко, слишком страшно…».

Мицуэ. (кивает)

Такэдзо. Ты помнишь мои последние слова? Живи и мою жизнь, доченька.

Мицуэ. (сильно кивает)

Такэдзо. Я подарил тебе еще одну жизнь.

Мицуэ. Ты подарил мне жизнь?

Такэдзо. Вот именно. Тебе дана жизнь для того, чтобы люди помнили о тех страшных расставаниях, которых было несколько десятков тысяч. Ведь твоя библиотека — это место, в котором накопленная человеческая память передается живым.

Мицуэ. Что ты имеешь в виду?..

Такэдзо. Память о глубоком горе людей и об их веселье и счастье передается другим через книги. Это твоя работа. Если ты и этого не понимаешь, то больше я не буду надеяться на такую дуру. Приведи мне кого-нибудь по умнее.

Мицуэ. Может подскажешь, кого?

Такэдзо. Моего внука или правнука.

После короткого молчания Мицуэ медленно идет на кухню, берет в руки нож. Недолго смотрит на Такэдзо, потом начинает мелко нарезать лопушку. Внезапно останавливается.

Мицуэ. Когда ты придешь еще?

Такэдзо. Тут все зависит от тебя.

Мицуэ(улыбается). Наверное, долго не увидимся.

Такэдзо (молча стоит с довольным выражением). (В этот момент слышится далекий звук мотора.) Вот, а я забыл-таки подбросить дров в баню! (торопясь, уходит в левый конец сада.)

Мицуэ(ему вслед). Спасибо, папочка…

Звук мотора все приближается, одновременно опускается занавес.

Конец