Лондон, 1888 год

Майклу Тремейну, четвертому маркизу Фолконриджу, не нравилось то, что пишет в своих произведениях Джейн Остен. Другое дело, если бы она написала, что «любая одинокая американка, богатая наследница, желает заполучить мужа с титулом». По крайней мере, это соответствовало бы действительности.

Глядя на себя в зеркало, Майкл остался доволен собственной внешностью. Никаких недостатков он не заметил.

Строгий официальный наряд – серебристый жилет, белую накрахмаленную рубашку, серебристый шейный платок, черные брюки и черные лакированные ботинки – он приобрел специально для этого важного случая. Непокорные волнистые волосы были тщательно причесаны. Майкл не желал следовать моде на короткие прически. Непокорные волосы являлись признаком того, что он человек независимый, и Майкл не хотел с ними расставаться.

С утра Майкл побрился остро заточенным лезвием, стараясь не порезаться. Не хотел показывать, что теперь такая роскошь, как слуга, ему не по карману.

Именно поэтому Майкл приобрел особый одеколон, представляющий собой терпкую смесь сирени, сока лайма и цитрусовых. Он брызгал им себя так щедро, что едва не задохнулся. Майкл предпочитал запахи, характерные для мужчины, который привык скакать галопом по холмам, однако сегодня ему придется продемонстрировать самые изысканные манеры, на которые только он способен.

Майкл надел двубортный фрак, тоже приобретенный совсем недавно, застегивать пуговицы он не стал, поскольку, согласно моде, полы фрака должны оставаться свободными. Прошло уже много времени с того дня, когда он одевался по последней моде, и ему пришлось приложить немало сил, чтобы убедить портного увеличить кредит еще раз, поскольку Майкл уже был должен портному значительную сумму. Успеха удалось добиться лишь после того, как Майкл пообещал в обмен на понимание и щедрость солидное дополнительное вознаграждение.

Майкл еще раз окинул свое отражение взглядом, теперь уже более критичным. Придраться не к чему, это точно. А если еще напустить на себя солидный вид, успех обеспечен. Майкл сделал все возможное, чтобы заполучить то, в чем отчаянно нуждался: американку, богатую наследницу.

Если Фортуна будет к нему благосклонна, Майкл освободится от долгов еще до конца месяца.

Впрочем, не стоит надеяться на фортуну. Ум, хитрость и воля добиться желаемого – вот что должно помочь. Впрочем, в любом случае последствия непредсказуемы.

В дверь громко постучали.

– Прибыл последний из джентльменов, милорд, – объявил дворецкий.

Майклу удалось оставить у себя дворецкого, домоправительницу, повара и одного лакея. Вне стен дома ему служили садовник, кучер и конюх. Эти люди требовались, чтобы сохранять статус, но их было гораздо меньше, чем в былые времена.

:– Очень хорошо, Бексхолл. Сообщите Фарнсуорту, что я скоро спущусь вниз.

Фарнсуорт, его поверенный, должен был наблюдать за сегодняшним судебным разбирательством.

– Слушаюсь, милорд.

Когда шаги дворецкого стихли, Майкл наклонил голову и глубоко выдохнул, собираясь с силами, которые ему требовались, чтобы приступить к делу, которое он затеял. Для оглашения условий эксклюзивного аукциона были приглашены гости.

Именно Майклу принадлежала мысль, что богатую американскую наследницу может привлечь не флирт и фальшивые любезности, а деловое мероприятие. А при его нынешнем состоянии единственным деловым мероприятием, на которое Майкл был сейчас способен, являлась распродажа. Он продавал, гости покупали. Сегодня предстояли разговоры исключительно о деньгах. Было бы нелепо обманывать самого себя и думать иначе.

Кроме того, ухаживание за богатой наследницей-американкой требовало значительных усилий и не гарантировало успеха. Даже если он преуспеет в ухаживании, впоследствии придется встретиться с отцом наследницы, чтобы получить разрешение на брак, а потом тратить дни, а возможно, недели, на урегулирование разного рода проблем. Не исключено, что все усилия окажутся напрасными. Все, что связано с прекрасным полом, как правило, похоже на азартную игру. А азартная игра доставляет удовольствие лишь в том случае, если оказываешься в выигрыше.

На памяти Майкла было много случаев, когда подобные игры приводили к печальным последствиям, а что еще хуже, к предательству и скандалам. Да мало ли что бывает. Сейчас Майклу нужно думать о своих делах и надеяться на лучшее.

Майкл снова посмотрел на свое отражение в зеркало. Полные решимости зеленые, как изумруды, глаза.

– У тебя нет выбора, старина, приступим к делу.

Майкл вышел из комнаты и направился к лестнице, которая вела в библиотеку.

Прежде чем устроить эксклюзивный аукцион, Майкл все хорошенько обдумал. Он знал, что американцы стремятся превзойти друг друга. Майкл собирался предоставить им хорошую возможность посоревноваться. Нужно поставить перед американцами какой-нибудь предмет, и пусть борются за его обладание. В этом случае Майкл может сорвать куш и получит солидную сумму.

Лакей открыл дверь в библиотеку в тот момент, когда Майкл к ней подошел. Майкл вошел внутрь, стараясь не выдать своего волнения. Пятеро джентльменов, сидевших вокруг массивного стола красного дерева, поднялись.

– Милорд, – обратился к Майклу поверенный с легким кивком, – я собираюсь налить чаю нашим гостям. Но сначала окажите мне честь их представить. Господин Джефферс из Нью-Йорка. Его интересы связаны с железными дорогами, – начал Фарнсуорт.

Майкл рассерженно слушал поверенного, поскольку уже навел справки и прочел доклады Фарнсуорта и наемного частного детектива, которому пообещал заплатить, как только дело будет завершено. Он точно знал, кто был приглашен на это мероприятие, каково состояние каждого и кем являются их дочери.

– Я имел честь танцевать с вашей дочерью, Леонорой, несколько раньше в этом сезоне. Прелестная леди. – «Лицо, как у лошади, но в темной спальне все женщины выглядят одинаково».

У Джефферса были еще две дочери: недавно вышедшая замуж Мелани и Эмили, которая, если верить слухам, станет полноправной наследницей лишь в следующем сезоне.

– Благодарю вас, милорд. Она пошла в мою мать, – произнес Джефферс.

Взгляды семейства Джефферсов на женщин нисколько не отличались от взглядов Майкла – состояние важнее красоты. Супруга этого человека принесла в семью деньги, которые позволили Джефферсу вложить капитал в железные дороги, Майкл готов был поспорить с кем угодно, что съест свой недавно купленный сюртук, если в решении кого-либо из Джефферсов о женитьбе любовь сыграла какую-либо роль.

– Милорд, это мистер Блэр из Бостона. Он обожает лошадей и гостиничное дело.

И свою дочь, Элизабет, как известно. Его единственная дочь – это единственная возможность попасть в аристократические круги. Он не столь рафинирован, как остальные джентльмены, но Майкл знал, что его супруга страстно желает подняться выше по социальной лестнице. Блэр молча оплачивал счета, предоставляемые супругой, которая вела светскую жизнь без мужа. Майкл не осуждал Блэра за то, что тот не желал появляться в обществе. До недавнего времени Майкл тоже предпочитал проводить вечер в компании близких друзей, а не принимать разноцветно наряженную публику, которая докучала своей нудной и пустой болтовней.

– Это мистер Роуз, милорд, из Нью-Йорка. Банкир с интересами на Уолл-стрит.

Джеймс Роуз был богаче всех собравшихся, причем намного. Ходили слухи, что в его нью-йоркской резиденции полы сделаны из чистого золота, канделябры – из алмазов, а мебель привезена из всех стран.

Именно его дочь, Дженни, стала причиной несчастий двух лучших друзей Майкла. Она требовала страсти, и они оба были полны решимости подарить эту страсть. Майкл считал, что обзавестись женой, мечтающей о любви и страсти, не самое худшее для мужчины. Он также был уверен, что мог бы превзойти все ожидания Дженни.

У Роуза была еще одна дочь, Кейт. Майкл танцевал с ней в начале этого сезона. Ее глаза, как глаза газели, часто вспыхивали в тот вечер. В другом случае у него была возможность поиграть с ней в теннис на лужайке. Она улыбалась и флиртовала, хотя и совсем немного, но у него создалось впечатление, что она могла бы стать хорошей супругой какому-нибудь джентльмену, если только этот джентльмен смог бы одарить ее тем, чего она хотела: любовью.

Собственный опыт Майкла с этой эмоцией привел его к убеждению, что любовь связана с мучительной болью. Понятно, почему все женщины жаждут любви. Самому Майклу нужны были деньги, а не любовь.

– Мистер Кин… Уолл-стрит…

Он знал, что Кин инвестировал много денег и получал большую прибыль. У него было четыре дочери: Эмма. Мэри, Хелен и Флоренс. Майкл не мог отдать предпочтения ни одной из них, поскольку все они были очень похожи и отличить одну от другой было почти невозможно – все блондинки с голубыми глазами.

– …Мистер Хэддок…

Человек, который начал карьеру оптовым продавцом бакалеи и создал целую империю, имел совсем захудалую родословную, но масштабность результатов его деятельности никто не оспаривал. У Хэддока было три дочери: Лили, Элис и Ада. Майкл еще не был с ними знаком, но для него это не играло никакой роли. Главное, что все три дочери были богатыми наследницами.

– Джентльмены, – произнес Майкл. – Польщен, что вы нашли время присоединиться к нам в этот день. Я знаю, насколько ценным является ваше время, и не займу его больше, чем это необходимо. Впрочем, мистер Фарнсуорт, полагаю, сегодня уместнее бренди, чем чай. Прошу вас, угощайтесь, прежде чем мы начнем.

Это могло показаться непатриотично, но Майкл не понимал пристрастия англичан к чаю. Открыто выражая свое мнение об Остен, Майкл, однако, никогда не отвергал чайные смеси с приправами. Есть вещи, которые истинному англичанину делать не следует…

Майкл оглянулся:

– Мне не наливайте, мистер Фарнсуорт. – Он не был уверен, что его сжавшийся желудок сможет усвоить бренди. Кивнув в сторону гостей, он шагнул к окну, которое выходило в хорошо ухоженный сад. Титул Майкла позволял брать ему большие кредиты, но он знал, что все источники уже исчерпаны.

Вздохнув, он с силой сжал руки за спиной. На какие-то секунды он мог отдохнуть от проводимого представления.

Он услышал, как скрипнул на деревянном паркете стул у стола, когда Фарнсуорт вернулся на место. Были отчетливо слышны скрипы и других стульев, на которых сидели потенциальные тести. Близился момент, к которому Майкл столь тщательно готовился. Пора было начинать аукцион.

Когда Фарнсуорт подробно объяснял стоимость выставленного предмета, Майкл слушал без интереса. У него не было причин вникать в детали, поскольку он был хорошо знаком с этим предметом и точно знал его цену.

Отвернувшись от джентльменов, сидевших на массивных кожаных стульях за столом, Майкл делал вид, будто не замечает, как Фарнсуорт набивает цену на выставленный предмет.

Странность происходившего заключалась в том, что Майкл был единственным, кто знал, что в действительности выставляется на аукцион. Даже Фарнсуорт с его цветистой речью – несравненное происхождение предмета, большой спрос, невероятно полученное наследство – не имел об этом ни малейшего представления.

– У вас есть вопросы, джентльмены? – спросил Фарнсуорт.

Вопросов не возникло, поскольку поверенный не только прекрасно описал то, что выставляется на аукцион, но и рассказал, как этот необычный аукцион будет проводиться.

За закрытыми дверями, с максимально возможным достоинством, в полной тайне.

Но для Майкла это достоинство было иллюзией, притворством. Главное, каков будет результат.

– Очень хорошо, – произнес Фарнсуорт. – Для удобства маркиз согласился на то, чтобы ставки делались в американских долларах, поскольку именно с этой валютой вы, джентльмены, как американцы, знакомы лучше всего.

Услышав, как молоток аукциониста стучит о деревянный блок на столе – Фарнсуорт любил театральные эффекты, – Майкл глубоко вдохнул, закрыл глаза и, сжав кулаки, начал ждать. В эту минуту ему хотелось закрыть аукцион, хотелось объяснить, что все, что здесь происходит, – фарс. Он не хотел расставаться с…

– Можно делать ставки, джентльмены, – подсказал Фарнсуорт, несколько раздраженный тем, что никто не называет свою цену.

На какую-то секунду в комнате воцарилась тишина.

– Тысяча.

– Две.

– Пять.

– Десять.

– Прошу вас, джентльмены, – произнес Фарнсуорт. – Маркиз установил цену не менее ста тысяч за предмет.

Снова наступила тишина, на этот раз надолго. Майкл решил повернуться к гостям, намереваясь пожелать им не держаться за кошелек слишком цепко, но затем решил не вмешиваться, опасаясь, что присутствующие заметят отчаяние в его глазах, поскольку торг шел относительно единственного ценного предмета, оставшегося ему в наследство. Если присутствующие поймут правду, он потеряет свое преимущество.

– Сто тысяч.

– Двести…

– Пятьсот…

– Проклятие! – Майкл не сразу сообразил, что это рычание принадлежит Джеймсу Роузу, поскольку тот подал голос в первый раз. – Один миллион.

Майкл почувствовал себя так, словно получил удар под дых. Боже милосердный! Он надеялся только на половину этой суммы.

– Два миллиона, – проскрежетал кто-то. Колени Майкла ослабли.

– Три…

– Один миллион, – повторил Роуз.

– Это число было превышено, мистер Роуз, – произнес Фарнсуорт. Голос его дрогнул. Дело в том, что поверенный получал пять процентов окончательной суммы, которая должна была достаться Майклу.

– Один миллион, – повторил Роуз, – каждый год, пока моя дочь будет его супругой. Поскольку она скоро достигнет двадцати лет, я считаю, что маркизу следует подумать о более внушительной сумме, которая может ожидать его впоследствии.

Наступила тишина. Фарнсуорт дважды кашлянул, нарушив ее.

– Один миллион в год в текущей заявке. Кто-нибудь желает сделать большую ставку?

– А если она умрет через шесть месяцев, – произнес Джефферс, – он получит всего один миллион. А я желаю заплатить три миллиона, и немедленно.

– Черт побери, Джефферс… – начал Роуз.

– Это имеет смысл, – прервал его Фарнсуорт. – Синица в руках и все такое.

– Ладно. Пять миллионов немедленно и по миллиону в год в последующие пять лет.

Майкл едва держался на ногах от переполнявших его эмоций.

Фарнсуорт прокашлялся.

– У кого-либо будут лучшие предложения?

Майкл услышал негромкий шепот, проклятие и стон, после чего снова наступила тишина.

– Прекрасно, – произнес Фарнсуорт. – Мистер Роуз, вы приобрели своей дочери титулованного английского лорда. – С этими словами поверенный постучал молоточком в последний раз.

Для Майкла звук этого удара был подобен погребальному звону.

– Мои поздравления, сэр, – произнес Фарнсуорт. – Джентльмены, было приятно познакомиться с вами. Мне придется проводить вас из библиотеки, поскольку я уверен, мистер Роуз захочет остаться с маркизом на несколько минут наедине.

Майкл не двинулся с места. Зачем только он в эту минуту отчаяния принял это решение? Он выждал, когда дверь закрылась за его спиной, и повернулся.

Роуз пересел со стула на край стола. Его орлиный взгляд остановился на Майкле. Седеющие волосы были зачесаны со лба назад, и у Майкла возникла мысль, что эти волосы никогда не упадут на лоб. Было странно, что судьба свела его с человеком с подобной внешностью. Роуз был похож на безжалостного льва. Именно таким его представлял себе Майкл.

– Довольно разумно с вашей стороны предоставить отцам нескольких наследниц возможность быстро найти дочерям мужа, – произнес Роуз.

– Я всего лишь гляжу в лицо действительности, мистер Роуз. Мы можем маскировать все дело под роскошные балы и обеды, но мы, джентльмены, понимаем, что заняты деловым предприятием. Вы, столь видные отцы семейств, достаточно умны, чтобы купить именно то, что вам нужно. Вы, американцы, покупаете титулы. Мы, британцы, их продаем.

– Деньги ничего для меня не значат, Фолконридж. – Подобные слова легко произносить тому, у кого огромное состояние. – Для меня все значит моя семья, – продолжил Роуз. – Я обещал своей жене, что моя дочь выйдет замуж за аристократа. – Он покачал головой, точь-в-точь как бизон, которого Майкл видел в зоологическом саду. – Не знаю, почему она вообразила, что ей это так нужно, но тем не менее. Именно поэтому я плачу баснословные деньги, чтобы вы стали мужем моей Кейт. Для меня главное – видеть свою жену счастливой.

– Позвольте и мне быть откровенным, сэр. По-моему, мы с Дженни отлично подойдем друг другу.

Страсть он сможет ей дать, любовь – нет.

Роуз какое-то мгновение обдумывал эти слова, затем горестно махнул рукой.

– Моя супруга решила, что Дженни как старшая должна выйти замуж за герцога. Есть кое-кто, кто проявил интерес к этому делу. Либо вы берете Кейт, либо не получаете ничего.

Майкл наклонил голову в знак согласия:

– Кейт вполне подойдет.

– Не спешите, молодой друг. Этот брак может состояться лишь при условии, что моя Кейт будет счастлива. Иначе я платить не буду.

– Вы предложили наибольшую ставку, сэр. Диктуйте свои условия. – Майкл был в полном изнеможении. Скорее бы все это кончилось.

Роуз соскользнул с края стола и выпрямился. Этот человек был уверен в своем весе в мире и положении среди других людей.

– Я приду к вам завтра утром с моим поверенным для уточнения деталей.

– Мистер Фарнсуорт и я будем рады вас встретить.

Он молча смотрел вслед Роузу, когда тот выходил из комнаты. Затем подошел к окну, выходившему в сад, и с трудом поборол в себе желание позвать Роуза обратно, чтобы отменить сделку.

Майкл продал на этом аукционе не свой титул. Он продал свою гордость…

Ради женщины, которая никогда его не любила, или другой женщины, которая никогда его не полюбит.