Черт побери!

Он увлекся, потерялся в желании и ее тепле, напрочь забыв, что должен притворяться частично глухим. Ни одна женщина не заводила его так, как Джулия. Когда она прошептала эти порочные слова, его член напрягся настолько, что лишил его способности ясно мыслить.

А теперь она знает правду. Каким же дураком он был, думая, что сможет скрывать свою тайну вечно. Но он определенно не хотел, чтобы она узнала правду таким образом. Поднявшись с кровати, Эдвард схватил свою одежду, надел брюки, рубашку и сапоги. Забежав в свою спальню, он прихватил пальто, завернулся в него и вышел из дома. Он был уверен, что знает, куда она убежала.

В холод и дождь. Глупая женщина. Нет, не глупая. Скорбящая. Сердце Джулии разбилось не только от осознания смерти мужа, но и от предательства его брата. Идя под дождем, он проклинал себя за то, что не потрудился взять шляпу, но не для собственного удобства.

Единственное, что имело значение сейчас, – это Джулия. Эдвард должен был найти ее и сделать все возможное, чтобы уменьшить ее страдания. Хотя он сомневался, что сумеет достигнуть своей цели. Он видел ужас и отвращение на ее лице. Между ними произошло слишком много порочных вещей. Он презирал себя за свою слабость и понимал, что она презирает его еще сильнее.

Он нашел ее в мавзолее. Она сидела у надгробия Альберта. Ее рыдания отдавались эхом по всему зданию. Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным и потерянным, хоть и знал, что надо делать. Эдвард со смятением наблюдал, как она опустилась на пол. Ее плач утихал, но продолжал разрывать его сердце на части. Никогда прежде он так отчаянно не желал поменяться с братом местами. Он присел рядом с ней.

– Джулия…

– Нет, – прохрипела она. – Нет. Он не мог уйти. Он не мог.

Но ушел. Навсегда.

Эдвард укрыл ее своим пальто.

– Тебе нельзя оставаться здесь. Ты промокла до нитки и можешь простудиться. Подумай об Элли.

Он нежно обнял ее, прижал к груди и попытался поднять.

– Я тебя ненавижу, – сказала она. В ее колючем голосе сквозила боль от потери и предательства.

– Я знаю, – ответил он. – Но не больше, чем я ненавижу самого себя.

Дождь беспощадно барабанил по нему, пока он пытался оградить Джулию от холодного ветра и дождя. Она дрожала от холода и горя. Почему он не сказал ей раньше? Почему он думал, что сможет жить во лжи еще пятьдесят лет?

В ее спальне уже стояла Торри.

– Я видела, как ее милость выбежала из дома, а вы направились за ней. Я подумала, что могу понадобиться вам, когда вы вернетесь.

Никто из них ничего не объяснил слугам. Поэтому, одобрительно кивнув, Эдвард посадил Джулию на диван, присел перед камином, пошевелил угли и добавил поленьев. Когда огонь разгорелся, он вскочил и посмотрел на нее. Джулия дрожала, уставившись на огонь немигающим взглядом.

– Мне нужна горячая ванна, – категорично заявила она.

– Да, миледи.

– И смените постельное белье. Оно пахнет графом.

Горничная перевела взгляд на него. Эдвард понимал, что она задумалась о том, как лучше ответить на просьбу миледи, не оскорбив его и не потеряв свое место. В итоге Торри кивнула, сделала реверанс и вышла из комнаты.

Он опустился перед Джулией на одно колено. Ему хотелось обнять ее, утешить их обоих, но Эдвард знал, что она не обрадуется его прикосновению, словам и утешению.

– Джулия, я прошу тебя не говорить ничего слугам, пока мы не разберемся в сложившейся ситуации.

Она не сводила печальных глаз с камина.

– Убирайся!

Все, что должно было волновать слуг, это их служение графу. И неважно, кто был граф – Альберт или Эдвард. Граф умер. Да здравствует граф.

– Джулия…

Она медленно перевела на него взгляд. Он никогда не видел столько ненависти в ее глазах.

– Леди Грейлинг. Убирайся!

Она слишком сильно горевала, чтобы полностью понимать все последствия, но он должен был довериться ей. А если она расскажет обо всем, что ж, он справится с этой ситуацией. Эдвард поднялся и сказал:

– Я не хотел причинить тебе боль.

Он вышел, зная, что отношения между ними никогда не станут прежними.

* * *

Она ждала, пока закроется дверь, а затем свернулась калачиком на диване и дала волю слезам. Альберт умер. Ее дорогой, милый, прекрасный Альберт умер. Он ушел, а Джулия даже не знала об этом.

Ее сердце сжималось, в горле стоял ком. Как он мог уйти? Как она могла не знать?

Альберт умер.

Его не было в ее жизни уже четыре месяца, два из которых она смеялась, дразнила и желала мужчину, который притворялся ее мужем.

Подделка. Имитация. Фальшивка.

Но, честное слово, он так хорошо сыграл свою роль.

Именно этого она и не могла простить ему. В последние недели ее любовь становилась все глубже, а сама она была счастливее, чем прежде. Все это оказалось ложью.

А еще ужасней то, что она хотела, чтобы он был рядом, обнимал ее, утешал и уверял, что все будет хорошо. Она поверила ему, когда роды начались слишком рано. Она полагалась на него.

Эдвард. Как она могла быть такой дурой? Такой слепой? Как она не узнала его?

Он пил скотч, но не перебирал с выпивкой. На самом деле она не видела его пьяным, хотя подозревала, что он напился в день рождения Элли…

Альберту назвали в честь отца. Он настоял на этом. Что же он тогда сказал?

Мы не назовем наследника Грейлинга в честь эгоистичного ублюдка. Его следует назвать в честь отца.

Эгоистичный ублюдок. Так он назвал себя.

Теперь она нашла смысл в его фразах. Она поняла, как сильно он оплакивал вину, которую, должно быть, чувствовал, потому что настаивал на совместной поездке. Когда она спрашивала его о чем-то конкретном, он называл себя мужем или графом.

Ты не должна сомневаться в преданности своего мужа.

Джулия, твой муж не мог быть более довольным. Она так похожа на тебя. Какой отец будет винить тебя в таком?

Такая манера общения казалась ей странной, но только однажды она спросила его об этом.

Она обхватила ладонями свое лицо.

Все это время она заигрывала и дразнила его, считая, что он не слышит ее. Какой же он мерзавец! Как ей теперь смотреть ему в глаза?

Опустив руки, она поняла, что будет смотреть на него со всей ненавистью и яростью, которую она чувствовала из-за его предательства. Она никогда не простит его за это. Никогда не простит за то, как он воспользовался ею!

Она найдет способ заставить его заплатить за все, заставить его страдать. Он беспокоился о том, что она скажет слугам?

Она намеревалась рассказать об этом всему Лондону.

* * *

Не дай ей потерять ребенка.

Представься мной. Представься мной. Позаботься о ней.

Отвези ее в Швейцарию.

Такими были последние слова его умирающего брата. Последняя фраза казалась ему очень странной. Словно путешествие его жены имело первостепенное значение. Возможно, он жалел о том, что не поехал туда с ней. Швейцария – прекрасная страна.

Эдвард опустился на колени перед надгробием Альберта. Прошло три дня с тех пор, как Джулия узнала правду, а он все еще не поговорил с ней. Она обедала в своей спальне. Казалось, она не собирается покидать свою комнату. Он заходил к ней дважды, но она отворачивалась от него и требовала, чтобы он ушел.

Слуги знали, что что-то происходит, так как он перебрался в другое крыло. Ему казалось, что ночью она может проткнуть его кочергой. Хотя он не мог отрицать, что заслужил наказания и похуже.

– Я все испортил, Альберт. Я ужасно все испортил.

Он должен был сказать ей правду сразу после Рождества. Нет, сразу после рождения Элли. А еще лучше, если бы он сделал это сразу после приезда в Эвермор. Она оказалась сильнее, чем думал Альберт. Да, она потеряла троих детей, но Эдвард считал это причудами природы. Ни Джулия, ни кто-либо другой не могли этого изменить. Да, она скорбела бы о смерти Альберта, но не так, чтобы это отразилось на ребенке. Джулия была умной, мудрой… и ужасно на него злилась.

Повернувшись на звук открывающейся двери, он увидел скорбящую вдову. Черное платье, черные перчатки, черная шляпа, черная вуаль, черный плащ.

Он чувствовал ее острый взгляд, даже несмотря на вуаль, скрывающую ее лицо. Странно, что она не испепелила его на месте. Он медленно поднялся и подошел к двери. Джулия отшатнулась от него как от прокаженного.

Он остановился, задумался и сказал:

– Когда ты вернешься в резиденцию, зайди в библиотеку. Нам нужно поговорить.

– Мне не о чем говорить с тобой.

– Возможно, но мы должны подумать о том, как лучше устроить наше будущее, как защитить твою репутацию и позаботиться об Элли.

– Леди Альберте.

О боже, она не собиралась облегчать ему жизнь. Не то чтобы он винил ее в этом.

– Леди Грейлинг, мы с вами жили вместе как муж и жена в течение двух месяцев. Мы должны придумать совместную историю. Я буду ждать вас в библиотеке.

Эдвард чувствовал, как ее ненависть прожигает в его спине дыру, пока он выходил из мавзолея. Он должен заставить ее понять его мотивы, по крайней мере то, что побудило его солгать вначале. Почему он не прекратил этот фарс, прежде чем все зашло слишком далеко, – это совершенно другой вопрос. Эдвард не ожидал прощения за это. Он даже не собирался об этом просить.

* * *

Джулия подождала, пока за Эдвардом захлопнулась дверь, встала на колени и прижалась лбом к холодному мрамору надгробия. Ближе к мужу она больше не будет.

Боже, как же ей было больно! Ее сердце, ее душа, ее тело страдали от почти невыносимой боли.

– Почему ты умер? – прошептала она. – Почему? О, Альберт, я ужасно скучаю по тебе. Когда я думаю о том, как долго тебя нет со мной, то чувствую себя обманутой. Я не могу перепрыгнуть через эту пропасть. Это бездна. Почему мне кажется, что мне было бы легче, если бы я узнала об этом раньше? Я была вдовой четыре месяца, но не носила черное.

Сейчас она понимала многое. Она понимала, почему мужчина, который представлялся ее мужем, пришел сюда в тот день, когда родилась Альберта.

– Я знаю, он рассказал тебе о нашей дочери. Но эта привилегия принадлежала мне. Я ненавижу его за это. Я ненавижу его за все. Я знаю, что говорю тебе об этом каждый раз, когда прихожу сюда, но это чувство гложет меня. Ты не представляешь себе, как сильно я скучаю по тебе.

Покачав головой, она прижала руку к мрамору.

– Я просто хочу обнять тебя еще раз. Хочу, чтобы ты сказал мне, что делать дальше, как дальше жить.

Горе разрушало ее, а предательство Эдварда увеличило его вдвое. Она не знала, как переживет горе, но собиралась это сделать. Только таким образом она могла отомстить Эдварду.

* * *

Эдвард сидел за столом, обдумывая, как лучше всего объяснить сложившуюся ситуацию дворянству. Именно это составляло для него основную проблему. Ситуация имела довольно деликатный характер. Он обязан извиниться за обман, но не должен выглядеть слишком сокрушенным. В конце концов, все его действия были совершены по воле брата. Он уверит их, что между ним и Джулией ничего не было, что их отношения оставались целомудренными из-за ее беременности. Он не сомневался, что убедить в этом кого бы то ни было не составит большого труда. Он никогда не скрывал, что едва мог терпеть свою невестку. А Джулия никогда не скрывала своего отвращения к нему. Эти общеизвестные факты можно было использовать, чтобы сохранить ее репутацию и положение в обществе.

Откинувшись на спинку стула, он понял, что вполне может стать героем в этой истории. Дамы будут засматриваться на него, понимая, что он был настолько заботливым, что проводил время в обществе женщины, которую терпеть не мог. Ему будут аплодировать за бескорыстие, заботу, преданность брату и невестке. В глазах дам он будет выглядеть галантным и внимательным, и они не преминут осыпать его комплиментами. Женщины будут устраивать свидания в темных уголках садов, чтобы сорвать поцелуй с его губ. Он привлечет к себе больше внимания, чем когда-либо мечтал.

Но он этого не хотел.

Когда Джулия вошла в комнату, ее пальцы были сжаты в кулаки, а на лице застыло неумолимое выражение. Эдвард знал, что она никогда не увидит в нем героя. В ее представлении он навсегда останется хитрой, лживой лаской.

Он встал со стула, готовясь встретиться с тигрицей.

– Не могла бы ты закрыть дверь?

Она осталась неподвижной.

Правильно. Она не должна искать ему оправданий и делать какие-либо одолжения. Даже этот разговор не сулил благоприятного разрешения ситуации. Он прошел к двери мимо Джулии и закрыл ее. Слуги не должны слышать их разговор. Чуть раньше он отослал лакея, который открывал и закрывал двери библиотеки. Эдвард повернулся к Джулии.

– Почему? – спросила она, воинственно приступив к разговору. – Почему ты так поступил?

– Альберт попросил меня об этом.

– Он попросил обмануть меня?

– Он попросил позаботиться о тебе, чтобы ты не потеряла ребенка. «Представься мной. Позаботься о ней», – сказал он. Он, как и я, боялся, что у тебя снова случится выкидыш, когда ты узнаешь о его смерти. Поэтому я притворился им.

– Я тебе не верю.

У него не было других доказательств, только слова.

– Зачем еще мне нужно было делать подобное? Зачем мне нужно было неделями притворяться Альбертом?

– Потому что ты боялся, что я рожу мальчика. Ты хотел титул, поместья, власть, престиж. Вот почему ты не разочаровался, когда я родила девочку.

– Мне не нужен был титул.

Она энергично покачала головой:

– Но ты продолжал свой фарс. Этому может быть только одна причина: ты хотел унизить меня, получить то, в чем я отказала тебе в саду, заставить меня заплатить за ту пощечину.

– Ты считаешь меня таким мелочным? Ты считаешь, что я мог использовать смерть брата, чтобы отомстить?

– Что еще я могу предположить, учитывая, что у тебя было множество возможностей рассказать мне правду, но ты их не использовал? Все, что я говорила тебе и делала… О, ты, должно быть, смеялся.

Она не слышала его слов.

– Клянусь тебе, Джулия, я не смеялся над тобой.

Джулия прикрыла рот ладонью:

– То, что ты делал со мной. Как ты мог?

– Я пытался подражать твоему мужу. Моя отчужденность не привела бы ни к чему хорошему. Я боялся, что ты станешь меланхоличной и что это приведет к тому исходу, который я пытался предотвратить.

Она ударила его кулаком по плечу, заставив отшатнуться. В гневе она была очень сильна.

– Что за вздор! Ты наслаждался этим. Тебе нравилось обманывать меня.

– Нет.

– Ты всегда завидовал Альберту. Ты хотел получить титул. Если бы я родила мальчика, то ты никогда бы не получил его. Именно поэтому ты делал все, чтобы обеспечить себе титул.

– Нет. Как я уже сказал, меня об этом попросил Альберт.

– Лжец. Ты просто захотел забрать все. Его титул, его поместья, даже его жену и ребенка…

– Нет! Я никогда не хотел ничего из этого. Я собирался рассказать тебе обо всем, как только ты родишь.

– Как только я рожу? С тех пор прошло уже шесть недель! Какого черта ты ждал так долго?

– Я пытался разлюбить тебя.