Эдвард планировал сыграть всего лишь парочку партий, но ему так везло, что было невероятно сложно встать из-за стола, пожелать джентльменам спокойной ночи и уйти. Он никогда не проводил много времени в бальных залах, потому что не любил заставлять женщин размышлять о его внимании к ним. Он никогда не танцевал с тихонями, не желая давать им надежду. Он предпочитал тех дам, которые считали себя идеальной парой для брака, поскольку не собирался жениться.
Когда она вошла, у него на руках было три дамы. Он не видел Джулию, но ощутил ее присутствие. Когда он поднял глаза, она стояла и смотрела на него. Бледная и печальная.
Он встал и бросил карты со словами: «Я выхожу из игры, господа».
Дамы и джентльмены, которые стояли вокруг и наблюдали за игрой, расступились перед ним. Что-то произошло. Что-то плохое. Она выглядела так, словно вот-вот разрыдается, хотя довести ее до слез было не так-то просто.
Добравшись до нее, он положил руки ей на плечи и спросил:
– Что случилось?
– Можем ли мы уйти? У меня болит голова.
– Да, конечно. Сейчас же.
Он повернулся к дверному проему и потянул ее за собой.
– Грейлинг, ваш выигрыш! – закричал один из лордов.
Эдвард повернулся и сказал:
– Пожертвуйте его на благотворительность. – А затем подмигнул и добавил: – Только убедитесь, что это пожертвование пойдет не вам самим.
Они покинули комнату под громкий смех. В гостиной он взял ее накидку, свою шляпу и трость. Затем они вышли из резиденции и наблюдали, как лакей бежит к кучеру, чтобы объявить об их отъезде.
Когда наконец они оказались в карете, он обнял ее и повторил свой вопрос:
– Что случилось?
– Мне просто нужно было уйти, подумать и насладиться тишиной.
Он подавил тревогу. Он заставит ее забыть о печальных мыслях до того, как они заснут. Нет ничего хорошего в том, чтобы засыпать с тяжелым сердцем.
Джулия не сказала ни слова, когда они вошли в резиденцию. Молчала она и потом, когда они навестили Элли, которую ей не хотелось покидать. У нее было плохое предчувствие? Кто-то угрожал ребенку?
У двери ее спальни он хотел последовать за ней, но Джулия повернулась и спросила:
– Принесешь мне бренди?
– Конечно. Через минуту.
– Дай мне немного времени, чтобы подготовиться ко сну.
– Джулия…
– Я должна собраться с мыслями.
Ее слова насторожили его. Стоя в библиотеке и потягивая скотч, Эдвард думал, что ничем хорошим они не обернутся. Он не должен был оставлять ее одну на этом проклятом балу. Что-то явно расстроило ее. Но какой муж не отходил от своей жены ни на шаг?
Все думали, что он влюблен. И хотя так и было на самом деле, граф Грейлинг не мог провести с женой целый вечер. Однако после женитьбы граф также перестал играть в азартные игры. Сегодня он объяснил свой визит в карточный салон желанием «сыграть партию в честь брата».
А потом одна партия превратилась в несколько. Ему следовало проявить бо́льшую осторожность. Может быть, им не следовало приезжать в Лондон так быстро.
С бокалом скотча в одной руке и бокалом бренди в другой он пошел в свою спальню, чтобы снять брюки и льняную рубашку. Затем он направился к ней. Джулия сидела за туалетным столиком, глядя на свое отражение в зеркале. Он поставил бокалы и нежно сказал:
– Иди в постель.
Если бы он мог обнять, успокоить и утешить ее. Повернувшись на стуле, она подняла на него свой взгляд. Он не видел ее такой грустной с тех пор, как она узнала о своем вдовстве.
– Я не могу этого сделать, Эдвард. Я не могу жить во лжи. Я думала, что готова, но не могу и не должна. Это несправедливо по отношению к тебе, Альберту и Элли.
Он опустился перед ней на колени.
– Джулия, что случилось?
– Они считают тебя повесой, – сказала она и покачала головой. – Нет, не тебя. Они считают Эдварда повесой.
– Он и был им. Я был. – Как странно говорить о себе прошлом. Он коснулся ее щеки и добавил: – До тебя.
– Нет, не был. Тебе нравилось развлекаться. Ты был холостяком и хорошо проводил время. Ты не портил никому репутацию. Ты совершишь много выдающихся дел. Но никто никогда об этом не узнает. Никто не узнает тебя таким, каким знаю я.
– Мне не нужно чужое признание. Меня заботит только твое мнение.
В ее глазах отражались печаль и горе. Джулия нахмурилась, и он видел, что она старается объяснить то, чего он не хочет понимать. Он не хотел, чтобы между ними что-то менялось. Он не хотел ее терять.
– Герцог Ловингдон сказал мне, что собирается работать с тобой над законопроектом.
– Да. Он думал, что я, как новоиспеченный отец, смогу понять тяжелое положение бедняков и проявить интерес к защите прав детей.
– Ты будешь совершать хорошие поступки, а их припишут Альберту.
Эдвард, конечно, ценил тот факт, что она желала ему лучшей участи, но не хотел платить такую высокую цену за свое признание. Он вздохнул и ответил:
– До тех пор, пока совершаются хорошие дела, какая разница, кто получает похвалу?
– Именно поэтому я люблю тебя и хочу, чтобы они узнали тебя с этой стороны. То, что ты совершишь, – это твое наследие, а не наследие Альберта.
– Единственное наследие, в котором я нуждаюсь, – это жизнь с тобой.
Она неистово покачала головой:
– Это несправедливо по отношению к Альберту. Разве ты не понимаешь? По нему не проведут поминальной службы и не напишут некролог. Никто не будет скорбеть о нем.
– О нем будут скорбеть, когда умру я.
– Человек, которого будут оплакивать, будет твоей версией Альберта. Его жизнь, как и его наследие, подошла к концу в прошлом году. Все, что он совершил до тех пор, будет потеряно.
– Джулия, ты не мыслишь ясно.
Она обхватила его лицо холодными ладонями и сказала:
– Мои мысли ясны с тех пор, как я узнала правду. Элли никогда не узнает, каким был ее настоящий отец. А все из-за наших эгоистических желаний.
Отстранившись от нее, Эдвард отошел назад, провел рукой по волосам и пристально посмотрел на Джулию.
– Хотеть чего-то – не эгоистично.
– Эгоистично, если твои желания приносят вред другим. Мы крадем у нее отца.
– Когда она повзрослеет, мы все объясним ей.
– Мы понятия не имеем, как она отреагирует и какой вред мы можем нанести ей. А что, если она решит, что мы предали ее, что вся ее жизнь была ложью, и возненавидит нас? Что, если она расскажет об этом кому-то? Тогда наша жизнь будет разрушена. Люди узнают, что мы жили во грехе. Наших детей объявят бастардами. Даже если она сохранит нашу тайну, ей тоже придется лгать. Одно дело – жить во лжи самим, а другое – принудить к этому другого человека.
Почему она приводила такие убедительные аргументы? Почему она была так чертовски права?
– Джулия, никто не поверит, что между нами ничего не было. Ни тогда, когда мы показались обществу как граф и графиня Грейлинг. Ни тогда, когда нас видели в компании друг друга в парке. Открыв правду, мы создадим беспрецедентный скандал, который люди будут обсуждать годами.
– Но, по крайней мере, восторжествует справедливость.
Слезы брызнули из ее глаз и потекли по щекам.
– Я не могу жить во лжи всю оставшуюся жизнь. Я не могу молчать, пока люди говорят о тебе ужасные вещи и не знают о твоем благородстве. Я не могу допустить, чтобы твоя жизнь поглотила жизнь Альберта. Я хотела бы быть настолько сильной, чтобы сказать, что все это неважно, но не могу. Я знаю, что отказываюсь от жизни с мужчиной, которого люблю, но ты заслуживаешь чего-то большего, чем прослыть негодяем. Прости меня, но я не в силах жить во лжи, которую мы создали.
Именно поэтому он любил ее, любил так чертовски сильно.
Джулия плакала навзрыд. Эдвард опустился перед ней на колени и обнял.
– Все в порядке, любовь моя. Все в порядке.
– Я знаю, они возненавидят нас, будут критиковать…
– Тише. Я позабочусь обо всем. Я сделаю так, чтобы ущерб для репутации был минимальным.
Она откинулась назад, вытирая слезы со щек.
– Как? Напишешь письмо в «Таймс»?
Он убрал с ее лица выбившиеся из прически пряди.
– Положись на меня. Я что-нибудь придумаю. Большую часть молодости я провел, выпутываясь из скандалов. У меня богатый опыт.
Взяв ее за руку, он встал и сказал:
– А теперь давай пойдем в кровать, я хочу обнять тебя.
Когда они устроились под одеялами, она тихо произнесла:
– Я знаю, что ты разочарован тем, что я не такая сильная.
– Во многих отношениях этот путь будет сложнее, и ты об этом знаешь. Но ты согласилась идти по нему. Это требует немалых сил.
– Не так много. Я трусиха. Я не могу жить в грехе, о котором может узнать весь Лондон.
– Я и не ожидал другого.
Общество прощает мужчин за всевозможные поступки. Женщин не прощали вовсе. Он защитит ее и возьмет всю вину на себя.
– Ты должна пообещать мне, что Элли будет расти в Эверморе. Я не буду там жить, но время от времени буду посещать вас.
– Ты должен пообещать мне, что женишься и обзаведешься наследником.
Он поклялся никогда больше не лгать ей, но также пообещал сделать ее счастливой.
– Когда-нибудь. Но пока позволь мне попрощаться с тобой как следует.
Он перевернулся, чтобы соскользнуть ниже, и поднялся на локте, чтобы взглянуть на нее. Тусклый свет лампы позволил ему четко разглядеть ее. Никогда прежде он не наслаждался тем, что просто смотрел на женщину. Он будет ужасно скучать по ней.
Она была молода, слишком молода, чтобы провести остаток своей жизни в одиночестве. В конце концов она снова выйдет замуж. Он не желал об этом думать, не собирался фокусироваться на том, чего лишится. Сейчас он хотел сосредоточиться только на том, что имел: на Джулии в постели. Он собирался запомнить каждую частичку ее тела, накопить воспоминания, которые не исчезнут, а отпечатаются в его памяти.
– Я люблю тебя, Эдвард.
Он собирался быть ласковым и нежным, но от этих слов ему захотелось страстно поцеловать ее, что он и сделал. Он всегда думал о ней, когда ел клубнику, ловил порыв ветра и ощущал тепло солнца. Она дарила ему множество ощущений. С ней жизнь казалась богаче, ярче, привлекательнее.
Ее руки совершали такие же быстрые движения, как и его. Пока Эдвард снимал с нее ночную рубашку, он и сам оказался без одежды. Они снова касались друг друга, начиная с пальцев ног и до макушки. Он знал, что не устал бы от нее, даже если бы мог провести с ней тысячелетие. Но у него оставалась лишь пара часов до того, как наступит рассвет. Утром он встанет с ее кровати в последний раз. Эдвард не знал, найдет ли для этого силы, но он обязан это сделать.
* * *
Как она могла попрощаться с этим? Как она могла попрощаться с ним?
Джулия молилась, чтобы солнце больше никогда не вставало, время остановилось и они с Эдвардом могли остаться вместе навсегда. Эгоистичные мысли, но во всем, что касалось его, она была эгоисткой. Именно поэтому ей казалось, что она сможет жить во лжи. Она забыла о других людях и последствиях.
Она знала, что больше никогда не испытает такую раскованность и страсть. Ее никогда не будут хотеть так безудержно. Что-то глубоко внутри него взывало к ее нутру. Она могла бы прожить всю свою жизнь, не осознавая этого, и была бы счастлива. Но теперь, узнав о своей чувственности, как она могла забыть, что это существует? Как она могла игнорировать это?
О да, она будет скучать по нему!
По его горячим поцелуям и ласкам. По тому, как он накрывал ее сосок своим ртом и мягко посасывал его. По его ритмичным движениям между ее бедер, которые заставляли ее извиваться под ним.
Его стоны были музыкой для ее ушей; его запах был самым сладким ароматом в мире. Она стремилась запомнить все эти ощущения, хотя и терялась в них. Она поднималась и падала одновременно. Каждый раз, когда они занимались любовью, был не похож на все предыдущие.
Она толкнула его, чтобы он упал на спину. Охватив его бедра, она скользнула руками вверх, пока не дотянулась до запястий, накрыв их своими ладонями и прижав к матрацу.
– Не двигайся, – приказала она.
– Что ты собираешься делать?
Она ухмыльнулась и ответила:
– Укротить тебя.
– Боже мой, Дж…
Она накрыла его рот своим, заглушая звук собственного имени и его вздох. Она решила положить конец фарсу, а он согласился из-за своей любви к ней. Она это знала. Она также знала, что он мог заставить ее передумать. Но он сдался, принял поражение, потому что ее счастье было для него важнее всего на свете.
Она хотела, чтобы люди знали, что он ставит других на первое место. Он не был повесой и не пользовался людьми. Ей хотелось, чтобы люди говорили об Эдварде с уважением, которого он заслуживал. Жить в чужой тени – несправедливо.
Она скользнула по его щетинистому подбородку. Ей нравилось, когда его лицо покрывалось щетиной, в такие моменты он казался варваром.
Он застонал, и Джулия почувствовала, как неистово бьется его сердце. Ей доставляло удовольствие дразнить его.
Она прошептала ему на ухо:
– Я собираюсь попробовать тебя на вкус.
Его бедра подались вперед.
– Боже…
– Ты хочешь этого? – спросила она хриплым голосом.
– Да.
Приподнявшись, она встретилась с ним взглядом.
– Чего ты хочешь?
– Чтобы ты попробовала меня на вкус.
– Тогда держи свои руки на месте.
Он сжал пальцы так крепко, что побелели костяшки.
– Я хочу, чтобы ты запомнил эту ночь, – прошептала она.
– Я буду помнить каждое мгновение, которое провел с тобой.
Она чувствовала себя сильной, ровней ему. Она могла свести его с ума так же, как и он ее. Она нежно покусывала его подбородок, шею, ключицы и наблюдала, как напрягаются мышцы на его руках, пока он сдерживает желание коснуться ее.
Джулия начала опускаться ниже. Он застонал. Она облизала его затвердевший сосок. В ответ Эдвард зарычал.
Ах да, она могла насмехаться и дразнить его в свое удовольствие. Она переключила внимание на другой его сосок. Его дыхание стало затрудненным, а живот напрягся. Она целовала его под ребрами, и его плоский живот дрожал под ее губами. Джулия физически ощущала его напряжение.
Она провела языком по его бедрам, шраму, от внешней стороны бедра до колена и вверх по его внутренней стороне. Добравшись до члена, она сомкнула вокруг него губы. Из его уст вырвался громкий рык, и он крепко сжал ее ногами.
Подняв на него свой взгляд, она увидела в его глазах лишь огонь всепоглощающей страсти.
– Ты – ведьма!
Улыбнувшись, она поспешила доказать ему, что в действительности была таковой. Он выругался, когда она принялась мучить его. Джулия облизывала член по всей длине, смакуя каждый его дюйм.
Утром он в последний раз встанет с ее постели. Она не знала, где найдет силы, чтобы отпустить его, но она должна была это сделать. Сегодняшний день станет днем, когда ее жизнь разделится на «до» и «после». На ее жизнь с ним и ее жизнь без него. На жизнь в радости и любви и на жизнь в одиночестве.
Он женится, а она найдет способ это пережить. Она будет жить с осознанием того, что другая женщина живет в ее мечте, согревая его кровать и рожая ему детей. Ей было бы легче, если бы она вовсе не узнала, каково это – быть с ним. Но разве можно жалеть о моментах, которые будут греть ее все последующие годы?
Внезапно его сильные пальцы оказались в ее волосах.
– Я больше не могу не прикасаться к тебе.
Он переместился и почти сел, поднял ее и накрыл ее губы своими. Когда он опустился, она поняла, что сидит на нем верхом. Подняв ее бедра, он направлял ее, пока не погрузился в ее естество. Она почти заплакала, когда он оказался внутри нее.
Она оседлала его, а он ласкал ее груди. Ощущения накатывали на нее, как волны на берег. Приливами и отливами. Мощь и спокойствие. Она прижала руки к его широким плечам и наклонилась. Ее волосы рассыпались, закрыв их от всего остального мира. Если бы они могли укрыться от него навсегда.
Он схватил ее за бедра, и его толчки стали быстрее и глубже. Он поднял голову, прижался ртом к ее груди, сводя ее с ума. Удовольствие наполнило ее.
Он поднял ее и кончил, прижимая ее к груди и выкрикивая ее имя. Они оба дрожали от наслаждения, когда последние остатки страсти покидали их. Наконец дыхание обоих успокоилось, тела замерли.
– Почему ты это сделал? – спросила она. – Почему ты вышел из меня?
– Теперь я не могу позволить тебе забеременеть.
Она закрыла глаза. Ей никогда не приходилось заботиться об этом аспекте интимной жизни.
– Разве от этого удовольствие не становится менее приятным?
Он поцеловал ее в макушку и ответил:
– Нет.
Джулии показалось, что он солгал.
– Если ты хочешь узнать, предпочел бы я кончить, находясь в тебе, то я отвечу утвердительно. Но мы делаем то, что должны.
Она подняла голову, чтобы посмотреть на него, и спросила:
– Есть ли другие способы, которые могут помочь мне не забеременеть?
– Таких способов нет. Даже то, что сделал я, всего лишь уменьшает шансы беременности.
Вздохнув, она опустила голову на его грудь и прислушалась к ударам его сердца.
– Я буду скучать по тебе.
– Не больше, чем буду скучать по тебе я.
– Возможно, нам удастся проводить вместе зимние вечера втайне от всех.
Когда она станет слишком старой, чтобы зачать ребенка.
Его руки сильнее обняли ее, и он ответил:
– Тогда я очень хочу поскорее состариться.
Из ее глаз хлынули слезы, ведь этот мужчина заслужил гораздо больше, чем она могла ему дать.