— Я спокойно уезжаю на воды и что обнаруживаю, когда возвращаюсь? Мой сын сошел с ума.

Стивен, полулежавший в кресле в своей библиотеке, этим вечером не был расположен к общению, поэтому появление матери с Линнфордом настроения не улучшило.

Слова, брошенные при расставании Мерси, терзали его весь день. Он добрых пять минут бился головой о стену, чтобы разбудить память. Или просто хотел наказать себя?

Она обманом женила его на себе. Но нет, он сам хотел на ней жениться! Она не тянула его на веревке к алтарю и не ждала от него предложения. Она сама так сказала. Она солгала, чтобы он ощущал себя свободным в своих действиях, думал, что это была его идея.

Но она не такая коварная.

— Сейчас не время, мама.

— А когда будет время? Когда допьешь очередную бутылку?

— Скорее две.

— Стивен, — шурша шелками, она села напротив него, — ты же был счастлив с ней. Почему ты ее выгнал?

Вместо того чтобы ответить, он стал смотреть на Линнфорда, который встал за ее креслом и положил руку на плечо герцогини. Сколько раз за эти годы он принимал такую позу, предлагая поддержку, когда ей приходилось сталкиваться с неуправляемыми и зачастую непокорными сыновьями?

— Разве он не занимает место Лео? — спросил Стивен, кивнув на Линнфорда.

О, как он ждал совершеннолетия, когда ему уже не нужно будет отчитываться перед человеком, который был суровым и непреклонным воспитателем.

— Он твой… опекун. Он должен находиться здесь.

— Я уже давно совершеннолетний и вышел из того возраста, когда нуждаются в опекунстве.

— Тогда просто друг, — сказал Линнфорд, впиваясь в Стивена острым, как лезвие бритвы, взглядом.

Они никогда не были близки. Стивен частенько расстраивал человека, который заменял ему отца. После смерти отца его место занял отчим, отец Айнсли. В своем завещании он назвал Линнфорда опекуном своего сына по рождению и сыновей по браку. В детстве Стивену казалось, что постоянства в своей жизни ждать не стоит. В их доме время от времени появлялся новый мужчина, глава семейства. А были еще и любовники матери.

Стоит ли удивляться, что у него даже не возникало мысли о том, что можно довольствоваться одной женщиной? Что у него никогда не возникало желания жениться? До встречи с Мерси. Пока Мерси согревала его постель, он и не думал о других женщинах.

Развод был делом крайне сложным. Получить его можно было только после судебных разбирательств и постановления парламента. Если бы Стивену удалось развестись, он женился бы на Чуде. Правда, у него пока не возникло ни малейшего желания сделать это. Стивен очень живо помнил, какова она в постели. Она была восхитительна и нравилась ему. И она была матерью Джона.

Но он не видел ее спутницей жизни.

Быть может, потому, что его так и не покидали мысли о Мерси.

— Сегодня днем Лео остановил мою карету и похитил то, что в ней было.

Герцогиня улыбнулась.

— Ему нравятся драматические сцены. Мы побоялись, что не смогли бы ее разыскать в Лондоне, поэтому он решил перехватить ее, пока она не исчезла насовсем.

— Сейчас она у вас дома?

Герцогиня кивнула. Испытывая сильнейшее желание спросить, как себя чувствует Мерси, он все же воздержался от этого. Зачем еще сильнее мучить себя? Ему не хотелось услышать, что она до сих пор плачет. Он видел, как она старалась сдержать слезы. Черт возьми, он тогда чуть не бросился к ней и не стал просить остаться.

— Она обманула меня. Она не мать Джона.

— Возможно, она и не родила его, но ты ошибаешься. Она стала его матерью. Она сделает все, чтобы защитить его, пойдет на все, лишь бы он был счастлив. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

— Сейчас, пожалуй, выяснится, что и вы меня не рожали.

Она заколебалась, и сердце Стивена пропустило удар. Зачем только он пил все это время? Нет-нет, не может быть, чтобы мать приехала сообщить…

— В чем в чем, а в том, что тебя родила я, можешь не сомневаться, — сказала наконец она. — И рожала я тебя очень долго, если тебя хоть чуть-чуть интересует, как это было. Ты всегда был трудным ребенком. Прежде чем родиться, ты устроил мне два дня адских мук… А сколько дней адских мук ты мне устроил потом, я уж и со счету сбилась.

Губы его дернулись. Своим язвительным тоном она всегда вызывала у него улыбку. Он потер пальцем гладкую поверхность шрама.

— У Мерси все хорошо?

— Что за глупый вопрос? Разумеется нет.

— Ну она хотя бы уже не плачет?

— Возможно.

— Вы приехали, чтобы помучить меня.

— Нет. Впрочем, так может показаться, когда я закончу. Ты считаешь, что она обманула тебя, потому что не рассказала всего. Иногда нам приходится хранить тайны, чтобы защитить тех, кого любим.

— И вы наверняка знаете, о чем говорите, потому что у вас тоже есть тайны.

Его мать прикусила нижнюю губу.

— Да. У меня есть тайна. Я храню ее, чтобы не причинить боли многим людям. Сердце мое разрывается на части, потому что, открыв эту тайну, я взвалю слишком большой груз на твои плечи, а я этого не хочу.

— Меня не интересуют ваши тайны. Меня они не касаются.

— Как бы я хотела, чтобы это было так! Но эта тайна не только моя, но и твоя. Ты должен дать слово, что не расскажешь ни одной живой душе.

— Вы с Лео стоите друг друга. Оба любите драматические сцены.

— Дай слово.

— Я предпочел бы ничего не знать, но, если вы настаиваете… Даю слово.

— Я тоже предпочла бы промолчать, но, думаю, это поможет тебе лучше понять Мерси.

Стивен сел в кресле ровно, вспомнив прощальные слова Мерси.

— Вам что-то известно о том, что я делал в Крыму?

— Нет, дорогой. Мне что-то известно о твоем рождении. — Она сделала глубокий вдох, выдохнула. — Твой отец не граф Вестклифф.

— А кто же мой отец, черт возьми?

— Я, — сказал граф Линнфорд.

Стивен чувствовал себя круглым идиотом. Как он мог этого не видеть?

Какое-то время он смотрел на человека, который изводил его всю жизнь, потом покачал головой и встал из кресла.

— Нет. Нет. Вы всегда ненавидели Вестклиффа, мама. Вы просто не хотите, чтобы я был его сыном.

— У нас с ним не было близких отношений с тех пор, как стало известно, что я беременна первым ребенком. После того, как я родила Моргана, мы с ним так и не сошлись снова. Ему хватало любовницы, а я… Я тоже не захотела оставаться одна.

Стивену вдруг стало холодно, он подошел к камину и протянул руки к огню.

— Почему вы мне раньше об этом не сказали?

— По нескольким причинам. Я была замужем за Вестклиффом, когда ты родился, поэтому по бумагам твой отец он. Если бы я тебе рассказала, это ничего бы не дало, только ты стал бы чувствовать себя изгоем. Ведь единственное, что тебя сближало с Морганом, — это то, что у вас был один отец. Да и у Линнфорда есть семья. Я решила, что его родным было бы очень тяжело узнать, что он — твой отец.

— Что он оказался невер…

— Нет! Он не был женат, когда встречался со мной. Как только он женился на своей графине, наши отношения прекратились.

Стивен посмотрел на человека, застывшего за спиной матери.

— А вы знали об этом?

— Первых несколько лет — нет, но со временем… начал подозревать. А потом, когда мы думали, что ты погиб, твоя мать призналась мне.

Тяжелый взгляд Стивена переместился на мать.

— Вы не посчитали нужным ему сообщить?

— А зачем? У него была семья.

Он ощутил желание наброситься с кулаками на Линнфорда, на мать, на весь мир. На себя. Задумываться о том, чем чревато это известие, он не хотел.

— Так какое это имеет отношение к Мерси?

— Она выдала Джона за своего сына, потому что любит его. Я не сказала Линнфорду, что ты — его сын, потому что знала: это причинит ему боль и поставит в неудобное положение. Для его герцогини это стало бы ударом. А твоя жизнь от этого нисколько не изменилась бы.

— Вы должны были мне сказать. Я имел право знать.

— Да, я с тобой согласна. Но рассказываю теперь это для того, чтобы ты понял: женщина, чтобы защитить тех, кого любит, пойдет на все. На все.

Стивен стоял у окна спальни, пил бренди и смотрел на матово светящиеся в тумане фонари, выстроившиеся вдоль подъездной дороги. Он не мог заставить себя лечь в постель. Постель, которую делил с Мерси.

В доме брата он мало спал. Здесь же, в своем доме, заснуть было практически невозможно. В других комнатах тоже были кровати, и он мог бы пойти спать туда, но чтобы избавиться от мыслей о Мерси, необходимо было приучить себя не реагировать так остро на все, что напоминало о ней.

А напоминаний о ней вокруг было столько, что работа предстояла адская.

Более того, когда мать и Линнфорд (отец, будь он проклят!) уехали, Стивену отчаянно захотелось поговорить с Мерси. Посидеть с ней на диване, и чтобы она своими тонкими пальчиками гладила его по волосам. Чтобы посмотрела ему в глаза и сказала, что эта неожиданная новость ничего не меняет.

Однако изменилось многое. Начать с того, что у него появилось пять единокровных братьев и сестер. Стивен всегда с удовольствием бывал в их компании, но теперь он будет смотреть на них по-другому. Он узнал то, чего не знали они. Сославшись на постоянно ухудшающееся здоровье леди Линнфорд, мать попросила сохранить ее тайну. Да Стивен вообще-то и не собирался кричать об этом на каждом углу, ибо еще не решил, как относиться к тому, что Линнфорд оказался его отцом.

Ощущал он отчасти и обиду — из-за того, что его держали в неведении так долго. Хотя, если вдуматься, какое это имело значение? Линнфорд, его опекун, и так почти все время находился рядом. Он научил его охотиться на фазанов, ловить рыбу и сидеть в седле.

Он был любовником матери.

Она разрешила открыть правду Вестклиффу и Айнсли, но Стивен не знал, готов ли к этому. Если они все узнают, чем это обернется?

Он постоянно возвращался к этой мысли. Не каждую тайну следует открывать всем. Некоторые лучше не раскрывать никому.

Бурное течение его мыслей нарушил плач Джона. Мальчик явно был чем-то недоволен и голосил так, что Стивен засомневался, что сегодня ночью сможет сомкнуть глаза. Поставив стакан, он вышел из спальни и направился в детскую. Там он увидел Жанетт, которая расхаживала по комнате, качая на руках Джона. Лицо ребенка все было в красных пятнах.

Жаннетт, явно растерявшаяся, повернулась.

— Простите, сэр, не могу его успокоить. Он не голоден, я его только час назад кормила, и не мокрый, я проверила. Не знаю, почему он плачет. Послать за врачом?

Джон зашелся пуще прежнего.

— Нет, — тихо произнес Стивен. — Я сам попробую его успокоить.

Жанетт не могла скрыть изумления.

— Вы уверены, сэр? — спросила она, когда Стивен взял у нее вопящего Джона.

У Стивена была надежда на то, что, оказавшись у него на руках, сын сразу успокоится, но вместо этого крик перерос в оглушительное крещендо. Джон неистовствовал.

— Что, не нравлюсь я тебе, парень? Я и сам от себя сейчас не в восторге. — Немного покачав ребенка, он бросил взгляд на Жанетт и спросил:

— Вы знали, кто его мать?

— Да, сэр. Я знаю, что его мать леди Лайонс.

Лицо Стивена перекосилось.

— В Париже вы знали про Чудо?

Жанетт покачала головой.

— Нет. Леди Лайонс нашла меня после того, как эта леди оставила их. Первый раз придя к ним, я застала только ее и Джона, и малыш был очень голоден. Она пробовала капать ему молоко в ротик, но он отказывался. Мне показалось, она не спала уже дня два. Мне леди Лайонс сказала, — тут она опустила взгляд на пол, — что у нее молоко пропало. — Она снова посмотрела на Стивена. — Я не знала, что Джон не ее, пока она не рассказала мне об этом несколько дней назад.

Стивен кивнул.

— Спасибо.

Он развернулся.

— Сэр…

Он повернул голову и подождал, пока Жанетт, заламывая руки, собралась с духом.

— Я знаю, это не мое дело… но мальчик — ее сын. Не важно, из чьего чрева он появился.

Снова кивнув, Стивен молча вышел из детской. Мерси и в Ускюдаре могла рассчитывать на такую преданность?

Он отнес Джона в свою спальню. Там положил на кровать и придвинул к нему подушку. Пахнуло лавандой. Крик Джона тут же оборвался, глазки его округлились, потом он сощурился от удовольствия.

— Так вот чего тебе не хватает, да? А я до сих пор не могу ложиться в эту постель. Потому что она все еще здесь.

Он ткнул пальцем в ладошку Джона, и тот сжал вокруг пальца крохотный кулачок.

— Тебе ведь наплевать, что это не она тебя родила, верно?

Глаза Джона закрылись и снова распахнулись.

— Скажи, она украла тебя? Вот в чем вопрос. Она с самого начала хотела тебя использовать? Почему она сразу не рассказала мне обо всем?

От Джона ответов он не дождался. Младенец заснул.

Стивен прижался губами к его голове.

— Я тоже по ней скучаю, парень, — прошептал он. — Очень.