Ментальное деление нашего Союза на красные и синие штаты не ново. Сто лет спустя после «Прокламации об освобождении рабов» покойный Дэниэл Патрик Мойнихэн — квинтэссенция парня из северо-восточного мегаполиса, хотя и родившийся в Талсе, штат Оклахома, — был заместителем министра в администрации «Новых рубежей», когда услышал новость о том, что его президент застрелен в Далласе. И пока все остальные в Вашингтоне метались, велеречиво вопя о поисках убежища или «потере американской невиновности», Мойнихэн обзванивал знакомых. И в первую очередь настаивал на необходимости незамедлительно «увезти Освальда из Далласа». Случись с ним что-нибудь в камере полицейского управления Далласа, трагедии и тайне не будет конца. Прежде всего, во что бы то ни стало надо уберечь арестованного Освальда.

Нечто подобное я знаю от многих людей. Штаты бывшей Конфедерации — не совсем Америка. Их население — разумеется, стараясь избежать клише, не говоря уж о страшном слове «стереотип», — возможно, чересчур подвержено мрачным мыслям и кровавым забавам: насмешками над водителями из других штатов в перерывах между посягательствами на невинность либо домашних животных, либо (нельзя не считаться с фактами) ближайших родственников. А все тамошние политики — деревенщина.

Предостережения Мойнихэна аукнулись очень скоро, когда в 1964 году Линдону Джонсону пришлось защищать от Барри Голдуотера свою должность, доставшуюся ему случайно, при трагических обстоятельствах. Сенатор Голдуотер сунулся в Нью-Йорк, где попытался обналичить аризонский чек и, к своему негодованию, был отвергнут. Возможно, разгневанно фыркнул он, всем было бы лучше, если бы северо-восточное побережье отпилили от страны и позволили уплыть. Вскоре, на выборах, Линдон Джонсон разбил его в пух и прах. Это были последние выборы, в которых оба кандидата были южанами (если только вы не считаете Джорджа Буша-старшего техасцем), но с тех пор больше ни один демократ не получал поддержки большинства белых мужчин (не говоря уже о Юге). В 1956 году, когда Эдлай Стивенсон проиграл Дуайту Эйзенхауэру и Ричарду Никсону, демократы в ночь подсчета голосов могли радоваться, поскольку за них были Алабама, Миссисипи и обе Каролины, как почти всегда со времен Реконструкции Юга.

Поэтому в некотором смысле мы наблюдаем перевертыш старой картины. И он не лишен противоречий: я брал интервью для «Вэнити Фэйр» у Барри Голдуотера в связи с его уходом из сената, и он красноречивее всего осуждал надменное поведение правых христиан. (Одним из его врезавшихся в память намерений было «дать пинка под зад Джерри Фалуэллу».) А совсем недавно я беседовал со своим другом Филипом Боббиттом, племянником Линдона Джонсона и известным техасским либералом, противником смертной казни. Он преподает право в Техасском университете в Остине, а некогда был старшим директором в клинтоновском Совете национальной безопасности. «Когда я путешествую за границей, и люди спрашивают, откуда я, — произнес он, когда мы смотрели на торжественно открытый его прадедом купол остинского Капитолия (построенный на 4 метра выше вашингтонского оригинала), — я неизменно говорю, что я из Техаса».

Как мольеровский Журден из «Мещанина во дворянстве», который с удивлением узнал, что всю жизнь говорит прозой, я, лишь отправившись в это путешествие, с удивлением понял, что 23 года — большую часть взрослой жизни — я прожил на Юге.

Линия Мэйсона — Диксона идет прямо к северу от нас, вашингтонцев, деля страну там, где Мэриленд переходит в Пенсильванию, и чуть ниже, по высотам, освященным Геттисбергом. В округе Колумбия достаточно примет Диксиленда: летом становится очень жарко и душно, а районы сильно сегрегированы. Самое его существование — результат обеденной дележки между Томасом Джефферсоном и Александром Гамильтоном, по итогам которой Гамильтон получил свою схему консолидации госдолга, а виргинские рабовладельцы — огромный участок болотистой земли. Но большинство наших мемориалов воздвигнуто в честь Союза, а не Конфедерации, и у нас есть Всемирный банк и Международный валютный фонд, и во время выборов в Округе голоса они не считают, а взвешивают, и демократы так или иначе всегда побеждают.

Мнения о том, как далеко в Вирджинии начинается настоящий Юг, разнятся. Кто-то говорит о Фредериксберге, родном городе великой Флоренс Кинг, автора «Оса, где твое жало?» [Wasp, Where Is Thy Sting?]. Белые работяги или «красношеие» — всего лишь грубое прозвище «вэспов». В любом случае я давно уже считал, что первая в этом акрониме буква не требуется вовсе, а последняя — нужна вряд ли. (Ирландец и католик Уильям Фрэнк Бакли вполне «вэсп»; а агрессивному белому, англосаксу и протестанту Джорджу Уоллесу до «вэспа» всегда было далеко. Поскольку «вэсп» — это не этническая принадлежность, а класс, — еще один трюк, который можно узнать в округе Колумбия.)

В любом случае к тому времени, как вы доберетесь до Ричмонда, — спор уже неактуален, так как настоящий Юг начался. Здесь была столица Конфедерации, и его лесистые улицы и площади, окаймляемые Монумент, авеню- и массивные статуи Ли, Дэвиса и Джексона, настолько несокрушимо благородны и традиционны, насколько можно пожелать. (Недавнее добавление глупой статуи Артура Эша, размахивающего теннисной ракеткой, когда остальные выставляют мечи, знамена и пушки, это именно тот жест, в котором жива южная галантность.) Объехав все это рыцарство, я прямиком устремился на соревнование «Национальной Ассоциации гонок серийных автомобилей». Ладно — у «Ассоциации» тоже есть свое рыцарство. Ее герои известны как «гладиаторы с радиаторами».

На Юге вы часто замечаете, что люди абсолютно не возражают, если живут по собственным клише и стереотипам. В окрестностях «Ричмонд Интернешнл Рейсвей» множество пикапов и трейлеров, дымящих барбекю и флагов простирается до горизонта. Преобладает «Доблесть прошлого», но нередки и (хотя всегда ниже или особняком) «Звезды и полоски». На отдельно стоящем флагштоке поблизости видел «знамя Конфедерации» с портретом Хэнка Уильямса-младшего и припевом его песни «Если бы Юг победил (У нас было бы все)». Оттенок самопародии мне понравился. Часто встречается черный флаг «Движения родных военнопленных и пропавших без вести». Багажники скрипят под тяжестью огромных кулеров и скрипят тем паче, если к ним прицепляют гордые, гигантские трейлеры. Шорты носят те, кому даже джинсы противопоказаны. Не редкость татуировки (часто воинственные). Повсеместно встречаются майки с изображением покойного Дэйла Эрнхардта, Галахада рыцарства «Ассоциации», который в 2001 году врезался в стену на скорости 290 км/ч. Пожелай вы лишить этих людей права на ношение оружия, вам пришлось бы разжать множество холодных мертвых (и пухлых) пальцев. Сигареты «Бейлис» («Плавный старт! Победный финиш!») одобрены и рекламируются звездами «Ассоциации». Саму традицию гонок заложили водители тюнингованных авто, которые убегали ночами по грязным дорогам от властей ради доставки контрабандного спиртного всем желающим. Вызывавший восторг публики вставной номер на этом шоу исполнил некий Даг Брэдли, переделавший бензиновую газонокосилку в блендер, способный произвести пятьдесят ледяных «маргарит» со скоростью, близкой к сверхсветовой. Агенты Бюро алкоголя, табака, огнестрельного оружия и взрывчатых веществ — единственная должность в Вашингтоне, которую я всегда хотел получить, — должны считать уикенды «Национальной Ассоциации» самым горячим временем.

Потакание слабостям прерывается, когда гонщики завершают ознакомительный круг и громкоговорители призывают к молитве. Бейсболки прочь. При пении «Знамени, усыпанного звездами» руки прижимаются к груди, а на последней, взметающейся в самую высь ноте над гоночным треком с уханьем, от которого сердце уходит в пятки, низко проносятся четыре сверкающих истребителя «F-16» в строю и под гром аплодисментов возвращаются в Сэндстон. Для оправдания этих колоссальных расходов ВВС на гонках установлен вербовочный пункт, а армия, ВМС, национальная гвардия, береговая охрана и корпус морской пехоты выставили по гонщику с машиной, соревнующихся с «Твиззлерс», «M&M’s», «Эдвилом», «Хоум дипоу» и «Виагрой». Реклама на пивной палатке у самого трека гласит о ее принадлежности добровольцам из учебного стрелкового батальона морской пехоты в Куантико («Просто сбор средств на наш ежегодный бал», — сказал мне заправляющий там смышленый молодой человек).

Болтаясь тут, можно подумать, что бог был республиканцем и почти наверняка белым. Великая старая партия вербует избирателей на мероприятиях «Ассоциации» с февраля 2004 года — только сейчас здесь 180 тысяч человек — и бывший губернатор штата, сенатор Джордж Аллен, отличившийся как религиозными, так и президентскими завываниями, не поленился прибыть сюда. Так же поступил и нынешний губернатор, Марк Уорнер, «упоминавшийся» как будущий кандидат от демократов. А во второй вечер текст клятвы верности флагу читала мать ефрейтора Лесли Джексон, погибшей в Ираке молодой черной женщины. («Национальная Ассоциация гонок серийных автомобилей» массированно «агитирует» афро-американцев, хотя во всех ее трех чемпионатах участвует лишь один темнокожий гонщик, а в комитет «этнокультурных различий» введен Мэджик Джонсон; при этом запрещены цвета Конфедерации в любой из франшиз НАСКАР.)

Приобнятый у пивной палатки парой парней, я вскоре понял, что был им как фонарный столб пьянице: то есть скорее для опоры, чем для освещения. Стеариновая бледность Чарли усилилась после впечатляющей финальной «дозаправки» — он сильно шатался, когда припал на мое плечо, и, рыдая, поведал историю своего устройства для сборки глайдеров. «Соберет любую херню, — проговорил он отрывисто. — Любую». Он как раз пребывал на острой грани между мгновенной дружбой и мгновенной враждебностью. Его довольно смазливый приятель Майк был тощ, напоминал волка и мог говорить достаточно быстро, но исключительно с помощью костыля нецензурщины. Вскоре я узнал, что он поладил с «людьми пустыни» (местными арабскими мигрантами), которые управляют бензоколонками, что у него ребенок с пуэрториканкой, что у него есть три ствола и что он не выносит черных мужчин моложе себя, а еще, что его дед и отец служили. (Сам он не пошел, поскольку война в Ираке была ради «драной бочки нефти».) Учитывая все это, я сомневался, что он неопределившийся избиратель. Он плотник, и когда один из его любимых гонщиков перешел из-под крыла «Хоум дипоу» к «Лоус», он сразу же нашел для своего бизнеса нового спонсора. «Дело среди фанатов „Ассоциации“ известное, — сказал Джерри Рид, местный энтузиаст и спортивный журналист, — если их любимца поддерживает „Виагра“ они начнут ее принимать, даже если она им и не нужна». Когда гонка закончена, победитель проезжает круг почета в противоположном направлении — традиция «Ассоциации», священная с тех пор, как ее семнадцать лет назад заложил Алан Кулуики. Позже он погиб, как ни странно, в авиакатастрофе, причем самолет принадлежал спонсору, а именно «Хутерс». В честь гонщика этот ритуал называют «польским кругом почета».

В Гражданскую войну Западная Вирджиния пошла другим путем, отколовшись от Вирджинии и оставшись с Союзом. И по мере продвижения в горы вы слышите все больше песен, заставляющих вас понять, что вы находитесь на земле, за которою когда-то сражались. Разумеется, в завываниях всех сортов кантри вы услышите много жалости к себе. («Перемотав одну из этих песен назад, — заявили мне, — вы в конце концов протрезвеете, а затем вернете автомобиль, собаку и жену».). Однако прорывается и некое полыхающее непокорство, как в хите 1984 года «Боже, благослови США» Ли Гринвуда, исполняемом сегодня на национальных съездах Республиканской партии.

Однако на сей раз я здесь в поисках галантности. В курортном отеле «Гринбрир», находящемся в Уайт-Салфер-Спрингс, для выхода к обеду требуются пиджак и галстук, а многие из сотрудников унаследовали свои рабочие места. главная особенность — зелень густых лесов, безупречных газонов и полей для гольфа, простирающихся до туманных Аллеганских гор. Пять президентов времен до Гражданской войны (Ван Бюрен, Филлмор, Пирс, Бьюкенен и Тайлер) проводили приятные летние отпуска в коттедже на территории, а денди и красавицы приезжали сюда на воды. Глядя отсюда — с Юга, — легко вообразить, как, сложись все немного иначе, столицей США, вполне естественно, мог бы стать, скажем, Ричмонд. А сложись все немного иначе в эпоху холодной войны, американский Капитолий мог бы быть в «Гринбрире». Во времена правления Эйзенхауэра в полной тайне глубоко под землей прямо у этого роскошного отеля соорудили временный Капитолий. Бункер в толстенной железобетонной оболочке уходит в склон горы на глубину 220 метров. 25-тонная стальная дверь защищала его западный вход. Кресел в «залах» сената и палаты представителей достаточно, но места совсем мало. Электростанция способна обеспечивать потребности около 1100 человек максимум 40 дней — настолько простиралась фантазия проектировщиков, учитывавших взрыв и предсмертный сумеречный блик радиации. Именно здесь должны были бы приниматься наши заключительные законы. «Гринбрир» стал бы последним местом отдыха.

Многое о местных говорит то, что на протяжении почти трех лет массированных земляных, взрывных, проходческих и бетоноукладочных работ никто не произнес ни слова. Местная строительная отрасль пережила серьезный бум, и сегодня многие вам скажут, что были в курсе происходящего, однако с начала работ в 1958 году и вплоть до откровений о существовании этого местечка в «Вашингтон пост» в 1992 году страна абсолютно не ведала, что Вашингтон был всего-навсего временной столицей. Даже сегодня нельзя не заметить несоразмерно большой для столь маленького, как Уайт-Салфер-Спрингс, городка аэропорт и прямую железнодорожную ветку, связывающую населенный пункт с округом Колумбия. В настоящее время бункер из эксплуатации выведен, а защита национальной безопасности приняла другую форму. В одном из просторных вестибюлей «Гринбрира» я познакомился с мистером Джоном П. Картером, отличным малым, у которого на визитке вытиснен герб. Претерпев немало издевательств от службы безопасности аэропорта, он решил получить лицензию пилота, купить собственный самолет для деловых поездок и впредь не унижаться перед федеральными властями. Он поведал мне, что старая «Сессна» «довольно хороша и дешева, а в долгосрочной перспективе еще дешевле». Точно не знаю, можно ли (и как именно) это обосновать, но в подобном воззрении проглядывает нечто характерное для южан.

Всего в нескольких минутах езды от «Гринбрира», в городе Лексингтон, штат Вирджиния, крепостью стоит Вирджинский военный институт, а в кампусе университета Вашингтона и Ли находится не только саркофаг Роберта Э. Ли, но и могила его любимого коня. А оттуда рукой подать до городка Нэчурал Бридж, где 11-я федеральная автострада проходит по естественному мосту высотой 65 и шириной 12 метров. Его арка, кажущаяся творением человеческих рук благодаря удивительной симметрии, простирается на 27 метров. В 1750 году этот диковинный природный объект увидел Джордж Вашингтон, а затем приобрел в собственность Томас Джефферсон. Однако люди, заправляющие тут сегодня, которые берут входную плату за осмотр, и наводнившие все восковыми копиями, а также устроившие популярный музей монстров, не дадут вам полюбоваться чудом природы. Вместо этого на протяжении всего туристического сезона они каждый вечер представляют программу под названием «Драма Творения» с чтением фрагментов из книги Бытия под аккомпанемент церковной музыки. Что может быть нелепее? «Дизайн» мира поражает отсутствием естественных мостов. «Создатель» не удосужился соединить полуостров Сан-Франциско с округом Марин или Манхэттен с Бруклином. Для этого пришлось ни много ни мало дожидаться эволюции человека, с трудом сформулировавшего научные подходы. Одним из пионеров этой работы был Томас Пейн, непризнанный отец-основатель и один из первых разработчиков железного моста, высмеивавший Библию как длинную сказку преступлений и фантазий. Его друг и покровитель Томас Джефферсон взял бритву и вырезал из Нового Завета все злобное, глупое или мифическое. В результате его издание оказалось очень коротким. То были люди, фактически основавшие светские Соединенные Штаты, однако сегодня на родной земле Джефферсона благочестивые верующие торгуют жевательной резинкой и дрянными сувенирами и приписывают случайное формирование горных пород божественному промыслу.

Юг быстро разочаровывает, но также стремительно снова пленяет. Следующий увиденный мною Лексингтон — а Массачусетс отнюдь не монополист этого топонима — находился в Кентукки. Кентукки еще один, но более мирно вышедший из Вирджинии штат, а его университет, носящий милое название Трансильвания, даже старше учрежденного Джефферсоном университета Вирджинии. Экономика Кентукки, напоминающая кубинскую, почти полностью зависит от удовольствий, считающихся пагубными, и если Куба — это сигары, ром и табак, то Кентукки — это бурбон, табак и скачки. В телетрансляциях дерби камеры показывают великолепие шляп и лошадиной плоти, а фермы часто напоминают холмистые феодальные владения в Нормандии или Оксфордшире, однако, придя на ипподром Кинлэнд в Лексингтоне, вы видите толпу, неотличимую от собирающейся на гонки «Национальной Ассоциации»: это говорит о народной любви к королевскому спорту. Экскурсия на винокуренный завод по производству бурбона несколько разочаровала, поскольку бесплатная дегустация из программы уже исключена, однако позже, в лексингтонском ресторане, меня воодушевила картина бара, утопающего в клубах синего дыма, — и это уже через год после принятия муниципального закона, запрещающего курение. «Думаю, — весело сказал один из посетителей, — тут к этому закону просто не относятся всерьез». Тем не менее по всему городу видны выцветшие вывески бывших табачных складов и аукционных домов. С исчезновением поддержки цен на табак исчезнет такое понятие, как мелкая семейная табачная компания, а с исчезновением «Табачной дороги» вся структура Старого Юга изменится настолько, что мы и представить себе не можем.

Нужно ли мне было искать шаблоны? Захочешь найти — найдешь. Но именно сейчас вполне правомерно порассуждать, что если ты считаешь себя южанином, то, скорее всего, ты родом из большой семьи, почти наверняка имеющей отношение к армии или военно-промышленному комплексу. У тебя есть некие (хоть и запутанные) отношения со Спасителем. А еще у тебя крайне негативное отношение к федеральным властям. К этому можно добавить, что, скорее всего, ты живешь там, где и твои предки, чтобы чувствовать американскую историю. В Хантингтоне, Западная Вирджиния, где сувениры в аэропорту традиционно изготовлены из угля, мне очень просто сказали: «Вам здесь понравится. Большинство местных — англичане». Действительно, великий англофоб Менкен, автор термина «библейский пояс», писал также и об удушающем Дикси англосаксонском «паразитическом поясе». «Те же люди, живущие в том же месте» — так куда деликатнее сформулировал эту мысль Элиот в своей знаменитой лекции «Поклоняясь чужим богам», прочитанной в университете Вирджинии. У многих американских городов и округов своя кампания «по сохранению наследия», однако одной из верных примет того, что вы на Юге, служит распространенность придорожных указателей, монументов на полях сражений, конных статуй и мемориальных досок. Здесь никак не «Соединенные Штаты Амнезии», по презрительному замечанию Гора Видала, — тут места, где прошлое воспринимают всерьез.

Это вдвойне верно и в отношении Техаса, и образа мыслей техасцев. Ведь именно в техасском Маршалле была последняя штаб-квартира Конфедерации: множество проигравших сепаратистов продержались тут несколько дней со дня пожара Ричмонда до церемонии в Аппоматтоксе. Последняя линия обороны — особая отметина в истории этого региона, однако Аламо также символизирует тот факт, что у Техаса своя декларация независимости, своя революция, своя государственность (а также катастрофическая авантюра с Конфедерацией перед возвращением в Союз). В Остине и сегодня можно увидеть, где располагалось французское посольство в Техасе, равно как и дипломатическое представительство Техаса на лондонской Сент-Джеймс-стрит. Каждое утро техасские школьники сразу за клятвой верности флагу США обязаны произносить клятву верности техасскому флагу.

Всегда хочется избежать клише «страна контрастов», однако чем больше техасцы стремятся уйти от своей репутации, тем полнее ей соответствуют. И чем сильнее меняются, тем больше остаются низменными. Вы, возможно, удивитесь, узнав, что слоган «Не связывайтесь с Техасом», красующийся сегодня на бамперах многих пикапов и подкрепленный «смит-вессоном», придумали для экологической кампании штата по борьбе с загрязнением. Я заехал к Кинки Фридману, на его ранчо и приют для бродячих животных в сказочно красивом городке Хилл-Кантри близ Остина. Самый известный еврей и представитель богемы штата «Одинокой звезды» баллотируется на пост губернатора с программой, решительно превозносящей ковбойский дух. «„Ковбой“ — это великое слово. Ковбоем был Ганди, ковбоем был Иисус, ковбоем был Мандела — надежные ребята». Невероятность этой формулы оттеняет тот факт, что сегодня коров перегоняют менее 2 процентов техасцев.

Ларри Макмертри, потратившему годы на развенчание ковбойского мифа в своей беллетристике («я назвал их фашистами»), удается управлять четырьмя крупными книжными магазинами. Каждый из них — оптовый склад (наконец-то цивилизованное техасское книгохранилище учебной литературы) в Арчер Сити, городке с населением всего в 1500 душ, расположенном вдали от всего, одном из тех мест, где падают все цыплята, если стихает ветер. Он сказал мне, что любой заходящий в магазин почти наверняка будет не из города. Несмотря на это мещанское болото, он подчеркивает, что центр Гарри Рэнсома в Техасском университете в Остине располагает одним из прекраснейших литературных собраний в мире. Там можно увидеть библиотеку Ивлина Во, вкупе с его мебелью, а также бумаги и рукописи Джеймса Джойса, Д. Г. Лоренса, Исаака Башевиса-Зингера, Роберта Лоуэлла, Грэма Грина, Сомерсета Моэма, Тома Стоппарда, Джона Фаулза и все 900 кг архивов Нормана Мейлера. В Форт-Уэрте, где, по мнению многих кончается Юг и начинается Запад, три первоклассных художественных, музея, а имена Ротко и де Менил — почти синонимы Хьюстона.

Другой великий живой писатель Техаса, Джон Грейвс, — автор прекрасной книги «Прощание с рекой» [Goodbye to a River] — тоже живет в глуши, близ Глен Роуз. Он уважает шероховатость и угловатость техасского характера и кальвинизм, позволивший этим строгим поселенцам выжить и врасти в эту суровую землю, однако теперь, когда кальвинизм сыграл эту роль и больше не нужен, он может быть занозой в заднице. «Хотел бы я жить в мире, — тихо сказал он, — где можно было быть религиозным и в то же время думать». Всего в нескольких милях по шоссе от того места, где он живет, расположен Музей свидетельств сотворения мира: жалкое шоу уродов, представляющее организмы, якобы настолько сложные, что могли быть сотворены и одухотворены только божественной рукой и все в один день…

Сухопутная граница Техаса имеет протяженность 2018 километров, а потому дух фронтира здесь отнюдь не пустой звук, и к 2025 году большинство населения штата составят латиноамериканцы. Впрочем, само слово «ковбой» изначально происходит от «вакеро» и воплощает испанскую имперскую идею. Однако вы можете видеть и реакцию в возникновении таких городов, как Плейно, неподалеку от Далласа. Здесь стройные ряды новой жилой застройки в стиле вилл, перемежающихся церквями, школами и обязательными футбольными полями, создают совершенно новый избирательный округ состоятельных религиозных белых граждан. Это, и один из компонентов кошачьи хитрого плана нового районирования, призвано послужить формированию будущего республиканского большинства. (Десять лет назад техасским демократам принадлежали обе палаты законодательного собрания штата и губернаторство. Теперь им остается лишь удивленно взирать на то, как стремительно штат превратился из синего в красный.)

В качестве своей последней остановки я выбрал Атланту, намереваясь заехать в город Кеннесо, где местное законодательство обязывает владеть оружием. («Вооруженное общество — приличное общество», как любят говорить некоторые.) Но в итоге предпочел нанести визит профессору Юджину Дженовезе, бывшему марксисту из Бруклина, который перебрался на Юг вместе с исследовательницей женой Элизабет, где они стали выдающимися историками региона. Полагаю, искал я сентенции, и как минимум одну они мне подарили. Юджин хвалил какую-то работу о Юге историка Эрика Фонера, ньюйоркца до мозга костей, когда его перебила жена и сказала: «Не так уж эта работа и хороша. Ей не хватает трагизма».

И в этой фразе заключено все. Не способный забыть поражение в прошлом, не ладящий с федеральными властями (но с легкостью сходящийся с вооруженными силами) и недостаточно большой, чтобы навязать себя остальной стране, Юг продолжает «возрождение» и переосмысление себя, вечно раздвигая свои границы и пределы — и вечно в них упираясь.