В январе этого года меня пригласили прийти и выступить на открытом собрании группы Республиканская еврейская коалиция. Темой доклада была программа ООН «Нефть в обмен на продовольствие» или, другими словами, то, как коррупция в Организации Объединенных Наций фактически помогла Саддаму Хусейну финансировать множество русских, французских и британских друзей своего режима. Я очень хотел подробно рассказать об этой чудовищной схеме, и для меня не имело значения, что у меня было мало общего с группой, столь любезно предоставившей мне трибуну. Было назначено время и место (старая церковь в центре Вашингтона), и даже, помню, я сказал организаторам, что готов выступить за прокорм, и жду чисто символического гонорара.

А едва появились предварительные уведомления о событии, как Мортон Клейн из Сионистской организации Америки стал затевать скандал. Беря в те дни телефонную трубку, я неизменно слышал просьбу репортера «Форвард» или другой подобной газеты прокомментировать его заявления. Из того, что я долгие годы говорил об Израиле и израильской политике, Клейн оценил далеко не все. Он ярился от одной мысли, что меня решила пригласить консервативная еврейская организация. И для него не имело значения, что высказываться меня просили не о сионизме, и уж никак не о том сионизме крайнего толка в духе Жаботинского, исповедуемого фракцией, чьим глашатаем он является. Все кончилось тем, что собрание отменили. Я получил еще массу звонков от представителей Республиканской еврейской коалиции, в которых они критиковали Клейна, от чистого сердца давая мне понять, что внезапно разразившийся конфликт был заранее спланирован, и горячо заверяли, что мое приглашение все еще в силе. А потом телефон погрузился в милосердное молчание.

Я родился не вчера, и в еврейской общине Вашингтона у меня были свои источники, а потому быстро выяснилось то, что мне и без того было ясно, а именно — я оказался случайной жертвой спланированного конфликта. Итак, можем считать, один ноль в пользу Мортона Клейна, и можем отменить тощий чек, предназначавшийся моему любимому объекту благотворительности (Патриотическому союзу Курдистана).

Полагаю, Клейн и Республиканская еврейская коалиция были вполне в своем праве. У меня есть признанное право, за которое я буду биться насмерть — выражать свою позицию по палестинскому вопросу. Но у меня нет признанного права на выражение этих воззрений — потенциально возможное даже при обсуждении Ирака и деградации Организации Объединенных Наций — на собрании частной группы, придерживающейся противоположных взглядов. Также у меня нет абсолютного права критиковать Теодора Герцля и все его труды с трибуны, принадлежащей нейтральной организации. А такого рода учреждения, в свою очередь, вправе делать выбор и принимать решение и даже его пересмотреть.

Я упустил такой шанс привлечь к себе внимание. Сегодня не могу открыть свою электронную или голосовую почту, чтобы не прочесть или не услышать о притеснениях, обрушившихся на профессора Нью-Йоркского университета Тони Джадта. Кажется, его пригласили выступить на собрании, устраиваемом группой под названием «Нетворк 20/20» в польском консульстве в Нью-Йорке, а потом отвечавший за организацию мероприятия польский дипломат решил, что с учетом взглядов профессора Джадта на Израиль вечер не стоит потенциальных проблем, и выступление отменили. И теперь я слышу о гневном письме, осуждающем эти притеснения и подписанном как минимум 114 интеллектуалами и опубликованном в «Нью-Йорк ревью оф букс» (вот где слава). Как смеет польское консульство отказать в предоставлении трибуны героическому диссиденту Джадту! И как смеет Антидиффамационная лига или ее председатель Авраам Фоксман (не совсем понятно, кто звонил) даже по телефону жаловаться полякам?

Я живу без оглядки на Фоксмана. Он был первым плакальщиком на похоронах фашиствующего болтуна Меира Кахане, принял пожертвования в сумме 250 тысяч долларов от беглого подонка Марка Рича и пролоббировал его амнистию Биллом Клинтоном (за что Уильям Сафир требовал его ухода с поста, чего он не сделал). Какой жалкий придурок может потребовать от подобного человека штампа «кошер»? А Антидиффамационная лига, борющаяся не с антисемитизмом, как ей следует, а преимущественно с еврейской критикой Израиля? Тем не менее эти возмущенные 114 подписантов сочли ее «организацией, занимающейся защитой гражданских прав и народным просвещением». Несомненно, с иронией. С той же, с которой они оказывают такое доверие Фоксману. Однако на каком основании этой критике Израиля следует предоставлять право голоса на тех квадратных метрах города Нью-Йорка, которые являются польской территорией?

Удивительная раздутость этой шумихи напоминает прием, оказанный критическому анализу еврейско-американского влияния на внешнюю политику США Джона Миршаймера и Стивена Уолта. И у двух этих эпизодов действительно есть нечто общее. Снова абсолютно заурядные высказывания против Израиля и политики США представлены как героически оригинальные. Снова делаются намеки, что решившихся на них храбрецов давят железной пятой. Снова не делается различий между частными организациями и общественной сферой. Миршаймер и Уолт закончили жалобой на преследование из-за грубого высказывания о них Алана Дершовица! Какая жалость к себе.

У профессора Джадта есть своя трибуна в Институте Ремарка в Нью-Йоркском университете. Однажды он пригласил меня там выступить. Он не пригласил бы меня, будь я сторонником Кахане, и, хотя я выступаю за право партии «Ках» проводить свои собрания, я буду протестовать, если ей предоставят для этого Институт Ремарка. Кажется, это различие стоит подчеркнуть в то время, когда у свободы слова много смертельных врагов, успешно помешавших, например, и всем подписавшим письмо Джадта редакторам, и опубликовавшему его журналу перепечатать датские карикатуры. Ведь для этого необходимо мужество. А для подобного протеста — нет.