Весь этот конфликт, скорее всего, прошел бы мимо меня, если бы не Кеньон-колледж. Мечта приглашенного лектора или идеал кинорежиссера, ищущего натуру для фильма из студенческой жизни. Расположен на лесистых холмах Огайо, в городке Гамбьер, примерно в часе езды от Коламбуса. Его литературный журнал «Кеньон ревью» основан Джоном Кроу Рэнсомом в 1939 году, а среди выпускников — Пол Ньюман, Э. Л. Доктороу, Джонатан Уинтерс, Роберт Лоуэлл, председатель Верховного суда Уильям Ренквист и президент Ратерфорд Б. Хейс. Студенты этого учрежденного епископальной церковью колледжа хорошо воспитаны, из состоятельных семей и преимущественно белые, однако это отнюдь не вотчина Буша — Чейни. Приехав туда на выступление через несколько дней после президентских выборов, я обнаружил, что кампус все еще гудит. Вот что произошло в Гамбьере, штат Огайо, в решающий день 2004 года.

Избирательные участки открылись в 6.30 утра. На весь город с населением 2200 жителей (включая студентов) было всего две машины для голосования и подсчета голосов (с кнопкой прямой регистрации в электронной системе). Десятью днями ранее мэр Кирк Эммерт созвал комиссию из представителей двух ведущих политических партий по наблюдению за ходом выборов и заявил, что этого будет недостаточно вследствие большого количества зарегистрированных избирателей. (Ему, как и многим другим, было известно, что сотни студентов зарегистрировались в Огайо, поскольку это был важнейший «колеблющийся» штат.) Ходатайство мэра проигнорировали. Разумеется, из всего лишь двух машин (которых должно было быть больше) одна вскоре после полудня вышла из строя.

В 7.30 вечера того же дня на момент официального закрытия участков очередь из желающих отдать свой голос все еще тянулась от центра городка до парковки. В результате федеральный судья распорядился соблюдать в округе Нокс, где расположен Гамбьер, закон штата Огайо, предоставляющий право голоса всем вовремя пришедшим. Стоящим в очереди любезно раздали «карты на право голосования» (участие в голосовании — право, а не привилегия), но этого было уже мало. Когда все эти 1175 избирателей района опустили свои избирательные бюллетени, было уже около четырех утра, и многим пришлось прождать целых 11 часов. В духе народного карнавала подвезли пиццу, банки с прохладительными напитками, появились и гитаристы, чтобы придать яркому моменту настроение. Обнаружились телевизионщики, а молодые американцы вели себя словно на кастинге у Фрэнка Капры: весело и добродушно пропускали вперед пожилых избирателей, дописывали в ноутбуках недоделанные сочинения, многие голосовали впервые, и все были убеждены, что долгое ожидание на холоде — ничтожная плата за это. Общий настрой выразила Пиппа Уайт, сказав, что «даже после 8 часов 15 минут ожидания у меня оставались силы. Это говорит о том, насколько все это важно». Ободряющая мысль.

У студентов Кеньона было одно преимущество, и они совершили одну ошибку. Преимущество состояло в том, что их президент, С. Джорджия Ньюджент, сказала им, что для голосования их освободят от уроков. Ошибка состояла в отказе от предлагавшихся им поздно вечером бумажных избирательных бюллетеней, из-за иска, поданного для ускорения избирательного процесса юристами отделения Демократической партии в Огайо. Когда стали раздавать избирательные бюллетени (для последующего машинного подсчета под контролем председателей демократической и республиканской комиссии по наблюдению за ходом выборов округа Нокс), кто-то закричал из окна здания общественного центра: «Не используйте бумажные избирательные бюллетени! Республиканцы собираются подать иск, чтобы их не подсчитывали!» После этого большинство приняло решение о машинном голосовании.

На остальной территории Огайо кастинг у Капры ничего не напоминало. Репортеры и очевидцы рассказывали об избирателях, не выдержавших изнурительного ожидания, нередко ссылаясь на нежелание работодателей считать голосование уважительной причиной опоздания или отсутствия. Так или иначе, подобные сбои чаще наблюдались на избирательных участках в рабочих и, скажем прямо, негритянских округах. Кроме того, возникло немало споров по поводу «временных» бюллетеней, вроде выдаваемых в том случае, когда избиратель может доказать свою личность, но не регистрацию на данном избирательном участке. Эти сбои можно списать на головотяпство или некомпетентность (хотя в 1992 и 1996 годах голосующих в Гамбьере было гораздо больше, а очереди — значительно короче). Теми же головотяпством и некомпетентностью можно было бы объяснить и другие странности в Огайо — от машин, перенаправивших голоса из одной колонки в другую, до машин, приписавших удивительное число сторонников неведомым маргинальным кандидатам, а также машин, показавших, как долго ждавшие очереди избиратели якобы каким-то образом не смогли отметить свой выбор в верхней части бюллетеня в пользу кандидатов в президенты Соединенных Штатов.

Тем не менее для проверки любого из вышеперечисленных сбоев необходимо либо сравнение бумажного следа бюллетеней с работой машин, или судебное решение о проверке самих машин. Первого нет, а второе пока не получено.

Не знаю, какой идиот в Гамбьере кричал избирателям не доверять бумажным бюллетеням, но знаю немало людей, убежденных в грязной работе в ходе решающего голосования в Огайо. Некоторые из этих людей известны мне как чистой воды психи и параноики, чьи одержимые теорией заговора умы могут запросто отрицать или в упор не видеть никаких объективных причин высоких результатов республиканцев. (А познакомился я с некоторыми из них так: в ноябре 1999 года я написал статью с призывом пригласить на предстоящие президентские выборы международных наблюдателей, поскольку у меня вызывали озабоченность законы, ограничивающие участие в голосовании, нелегальные фонды для подкупа, отказ в доступе независимым журналистам к средствам массовой информации и махинации с законами штатов для отстранения от голосования «преступников». В конце концов мне удалось победить официальную дискриминацию избирателей в моем родном городе Вашингтон, округ Колумбия, и поставить под вопрос «надежность или неприкосновенность» новой технологии машин для голосования. С тех пор я и дружу с этими кретинами.) Тем не менее есть и не кретинские резоны для пересмотра результатов выборов в Огайо.

Во-первых, расхождения от участка к участку и от округа к округу. Так, в округе Батлер, например, кандидат демократов на должность председателя верховного суда штата получил 61 559 голосов. Пара Керри — Эдвардс набрала там примерно на 5000 голосов меньше — 56 243. Это весьма заметно контрастирует с поведением в данном округе республиканского электората, подавшего за своего кандидата в судебный орган власти почти на 40 тысяч голосов меньше, чем за Буша и Чейни. (Последняя тенденция в виде уменьшения количества голосов с верхней части списка бюллетеня, где указаны главные кандидаты, на сегодня является наиболее общей, возможно, в масштабах штата и страны.)

В одиннадцати других округах все той же демократической кандидатке в судебный орган К. Эллен Коннелли удалось обойти кандидатов в президенты и вице-президенты от демократической партии на сотни, а где-то на тысячи голосов. Что ж, возможно, перед нами сметающая все преграды, харизматичная будущая кандидатка, и именно миссис Коннелли — та сила, с которой придется считаться в национальном масштабе. Или, возможно, вся закавыка в особом воздухе Огайо? Похоже, в этом штате много чудаков. В округе Кайахога, куда входит город Кливленд, на двух преимущественно «черных» участках в Вест-Сайде проголосовали точно так же. На избирательном участке 4F: Керри — 290, Буш — 21, Перутка — 215. На избирательном участке 4N: Керри — 318, Буш — 11, Баднарик — 163. Мистер Перутка и мистер Баднарик — кандидаты в президенты от конституционной и либертарианской партии соответственно. Помимо этого высокого положения они также обладатели запоминающихся (но звучащих не слишком по-афроамерикански) фамилий. В лучшем для Ральфа Нейдера в 2000 году общее число голосов, отданных на избирательном участке 4F всем кандидатам независимых партий, равнялось 8.

В округе Монтгомери на двух избирательных участках из-за неясности волеизъявления избирателей зафиксирован неучет почти 6000 избирательных бюллетеней. Это значит, многие люди ждали своей очереди проголосовать, но, когда та подошла, не смогли определиться, кто должен стать президентом и отдали голоса исключительно за кандидатов на менее значимые должности. Только на этих двух избирательных участках неучет из-за неясности волеизъявления составляет 25 %, и это в округе, где средний неучет — всего 2 %. Неучет на избирательных участках, где победили демократы, был на 75 % выше, чем на республиканских.

На избирательном участке 1B в Гаханне, округ Франклин, компьютеризированная машина для голосования зафиксировала в общей сложности 4258 голосов за Буша и 260 голосов за Керри. Однако на нем всего 800 зарегистрированных избирателей, из которых на выборы пришли 638. После того, как «сбой» обнаружили и устранили, президенту досталось на 3893 меньше голосов, чем его наградил компьютер.

Участки Конкорд Саут-Вест и Конкорд Саут в округе Майами смогли похвастать явкой в духе Саддама Хусейна — 98,5 % и 94,27 % соответственно, — и на обоих подавляющее большинство голосов отданы за Буша. Округу Майами также удалось отчитаться о 19 тысячах дополнительных голосов за Буша после того, как 100 % избирательных участков сообщили результаты в день выборов.

В округе Махонинг журналисты «Вашингтон пост» обнаружили, что многие стали жертвами «перескакивания голосов», заключающегося в том, что машины для голосования отображали выбор одного кандидата после того, как избиратель отдавал предпочтение другому. Некоторые специалисты в области программного обеспечения выборов диагностировали это как «проблему калибровки».

Машины, как и люди, ошибаются, а сбои наверняка неизбежны, и нет сомнений в том, что многие избиратели Огайо смогли проголосовать быстро и без гротескных аномалий. Но меня поражает другое: практически все случаи слишком длинных очередей или вопиющей нехватки машин имели место в демократических округах или участках, и практически во всех случаях, когда машины выдавали немыслимые или невероятные результаты, страдал кандидат фактических или потенциальных избирателей демократической партии, которых обманули, сбили с толку или издевательски почли за людей, хронически неспособных проголосовать, или же внезапно сделали их сторонниками маргинальных неудачников.

Само по себе это могло бы свидетельствовать против любого заговора или организованных подтасовок, поскольку достаточно умные люди, пожелай они заранее предопределить исход голосования, озаботились бы, пусть для вида, придать несоответствиям и препонам характер более равномерного распределения. С этим вопросом я обзвонил всех своих умнейших друзей-консерваторов. В ответ я услышал: смотри, что произошло в округе Уоррен.

После закрытия избирательных участков, под предлогом неуточненной обеспокоенности терроризмом и угрозой национальной безопасности, чиновники «забаррикадировались» в здании администрации округа Уоррен и не допустили к контролю подсчета голосов ни одного репортера. Заявили о десятибалльной опасности террористической угрозы (по шкале от одного до десяти). При этом чиновники ссылались на информацию, поступившую от агента ФБР, несмотря на отрицание Федеральным бюро всякой причастности.

Вне всяких сомнений, округ Уоррен представляет собой часть республиканской территории штата Огайо: в прошлый раз за Гора там проголосовало всего 28 %, а в этот раз за Керри — 28 %. А потому на первый взгляд этот округ вовсе не то место, где у Великой старой партии была малейшая необходимость «подавлять» избирателя. Казалось бы, это говорит в пользу отсутствия заговора. Однако даже у неизменности общего количества избирателей есть свой странный аспект. В 2000 году Гор прекратил показ предвыборных рекламных роликов в Огайо за несколько недель до выборов. Кроме того, он столкнулся с оппозицией со стороны Нейдера. Керри потратил в Огайо огромные деньги, никакой конкуренции со стороны Нейдера не было, и тем не менее в округе Уоррен он получил ровно тот же процент голосов.

Как ни взбалтывай, как ни смотри на свет, в выборах в Огайо что-то не сходится. Массовые нарушения заставили провести формальный пересчет голосов, завершившийся в конце декабря результатом на 176 голосов меньше за Джорджа Буша — как и при первом подсчете. Но это было бессмысленное занятие ради успокоения, поскольку попросту нет никакой возможности проверить, например, сколько «перескока голосов» могли незаметно произвести компьютеризированные машины.

Следует отметить и другие, более случайные факторы. Руководитель канцелярии губернатора штата Огайо, Кеннет Блэкуэлл, был сопредседателем кампании Буша — Чейни в штате и одновременно в открытую исполнял свои обязанности на выборах в родном штате. А штаб-квартира компании «Диболд», производящей безбумажные машины для голосования с сенсорным дисплеем, расположена в Огайо. Председатель ее правления, президент и генеральный директор Уолден O’Делл, видный сторонник Буша и сборщик пожертвований в 2003 году, провозгласил, что будет «стремиться помочь президенту получить голоса выборщиков Огайо в следующем году». (Смотрите статью Майкла Шнайерсона «Взлом результатов голосования», «Вэнити Фэйр», апрель 2004 года.) «Диболд» вместе со своим конкурентом «Электрон Системс энд Софтвэр» регистрируют более половины голосов, поданных в Соединенных Штатах. Конкуренция эта не очень остра, а еще менее острой ее, возможно, делает тот факт, что вице-президент «Электрон Системс энд Софтвэр» и директор стратегических исследований «Диболд» — братья.

Лично я не склонен придавать вышесказанному большого значения, поскольку олигархия, стремящаяся к подтасовке результатов выборов, скорее всего, не станет, словно бы желая вписаться в сценарий Майкла Мура, заявлять о себе столь открыто. В любом случае все руководители канцелярий губернаторов штатов — ярые приверженцы одной из партий, а каждая счетная комиссии во всех 99 округах штата Огайо состоит из двух демократов и двух республиканцев. Председатель правления «Диболд» вправе, как любой другой гражданин, высказывать свои политические пристрастия.

Тем не менее одному успокаивающему объяснению я больше не верю. Отвечая на обвинения во вмешательстве в голосование, часто говорили, что для этого потребовался бы «столь масштабный заговор», в который оказалось бы втянуто опасно большое количество людей. Действительно, от некоторых обвинений со смехом отмахивались даже отдельные демократы в Огайо, говоря, что тогда и они должны были бы быть частью плана. Ставки здесь очень высоки: один перебежчик или ренегат с вескими доказательствами мог бы пожизненно засадить в тюрьму его организаторов и навсегда дискредитировать участвовавшую в мошенничестве партию.

У меня была возможность поговорить с рекомендованным мне экспертом, который не верит, что имело место выраженное мошенничество. Она связана с производством этих машин и пожелала остаться анонимной. Разумеется, сказала она, подобное вполне осуществимо, и «в курсе» будут лишь очень и очень немногие. Это возможно из-за небольшого количества фирм-изготовителей и еще меньшего (учитывая практику приема на работу в эти фирмы) круга людей, понимающих технологию. «Машины ввели в эксплуатацию, не проведя проверок, чтобы удостовериться, что ими не „управляют“, и без сравнительных испытаний», — объяснила она. «Машинные коды — не общественное достояние, а потому ни одна из этих машин не конфискована». В этих условиях, продолжила она, можно манипулировать как количеством, так и процентом голосов.

В старые недобрые времена Таммани-холла, сказала она, приходилось ломать счетные контакты на рычажных машинах, и при внимательном расследовании сломанные контакты автоматически компрометировали машину. Благодаря технологии сенсорного экрана о грубости и предсказуемости прежних мелких политических бандитов речь больше не идет. Однако на новой машине была искажающая «настройка», и это можно было бы определить, конфисковав несколько из них. Сегодня суды Огайо отказываются от любых попыток сделать избирательные машины штата, перфокарты или сенсорные экраны предметом достояния общественности. Ни мне, ни кому-либо еще не ясно, кто же обслуживает машины…

Наконец, я спросил ее, каким могло бы быть логическое основание для установления факта любой подтасовки, имевшей место. «Как я поняла из прочитанного, — сказала она, — обе партии всегда признавали результаты опросов избирателей сразу после выхода с участков для голосования». Это, как я мог ей подтвердить из непосредственного опыта, действительно так. Но тем не менее оставалась вторая проблема. Поэтому я спросил: «А если бы все, назовем нейтрально, аномалии и сбои, распределились бы вдоль одной оси: другими словами, если бы они шли в ущерб только одному кандидату?» Мой вопрос был гипотетическим, поскольку она не изучала события в Огайо специально, однако ответ последовал незамедлительно: «Тогда это было бы крайне серьезно».

Я никак не статистик или не инженер и (как и многие демократы про себя) не думаю, что Джон Керри когда бы то ни было должен стать президентом какой бы то ни было страны. Но я всю жизнь рецензирую книги по истории и политике, делая пометки на полях, когда натыкаюсь на неверную дату, любую другую фактическую ошибку или отсутствие пункта в доказательствах. Это встречается в любой книге. Но если в результате всех ошибок и недосмотров неизменно выходит, что страдает или выигрывает одна-единственная точка зрения, рецензия на книгу будет разгромной. Федеральная избирательная комиссия, слишком долго выставлявшая себя на посмешище, должна заняться Огайо. Компания «Диболд», также производящая банкоматы, не должна больше получать от государства ни цента, пока не создаст систему голосования, сравнимую по надежности с банкоматами. А к американцам, приходящим реализовать свое избирательное право, больше не должны относиться как к крепостным или статистам.