Внутренняя политика св. Александра.- Мятеж в Новгороде 1255 года.- Волнения новгородцев по случаю требования дани со стороны татар.- Благополучный исход их.
Сделавшись великим князем владимирским, Александр в короткое время придал великокняжеской власти значение, еще небывалое дотоле,- значение властелина, перед волею которого падает всякое противодействие его власти. Иначе и быть не могло: принимая на себя вместе с великим княжением тяжкую ответственность за судьбу своего народа в эпоху, труднее которой не представляет русская история, для более успешного решения предстоящих ему великих задач он должен был действовать в твердой уверенности, что принимаемые им меры будут иметь надлежащую силу, что его
труды не пропадут даром. Каким образом он мог бы, например,
заняться установлением на будущее время отношений между мон
голами и русскими, как могли бы сами монголы придавать серьезное
значение переговорам с Александром относительно повинностей
русского народа, если бы не было уверенности в том, что великий
князь сумеет настоять на выполнении принятых им на себе, в
качестве главы своего народа, обязанностей? Таким образом, сами
обстоятельства располагали к установлению сильной власти, и
Александр, как увидим, вполне воспользовался ими. В старину наши
князья, собственно говоря, не были государями в своей земле, их
скорее можно было назвать правителями, прочность положения
которых зависела в значительной степени от воли бояр и народа,
от количества приверженцев, от численности и преданности дружи
ны и от разных других случайностей. Князья должны были посто
янно быть настороже, постоянно заботиться о прочности своего
положения. Они могли добывать себе стол, могли и лишаться его.
Монголы со своими понятиями о власти, утверждая русских князей
в их родовых владениях, сразу поставили княжескую власть в иное
отношение к земле: князь становился независим от своих поддан
ных, от веча и т. д.; становился государем, владельцем! Алек
сандр отлично понял свое положение и, получая из рук хана
великое княжение, т. е., по понятиям монголов, верховную власть
в своем отечестве, начал распоряжаться так, как будто дело
происходило не в XIII веке, а в XV, во времена Иоанна III и Васи
лия III. В нем сразу сказался истинный потомок великих суздаль
ских князей Андрея Боголюбского и Всеволода III и в то же время
прародитель московских самодержцев. «Важное значение Невско
го,- говорит Соловьев,- не ограничивается только подвигами его
против шведов, немцев и Литвы и благоразумным поведением
относительно татар: в нем с первого же раза виден внук Всеволода
III и дед Калиты; он страшен Новгороду не менее отца и деда; в
великом княжении распоряжается по-отцовски, Переяславскую об
ласть без раздела отдает старшему сыну Димитрию, остальных
сыновей наделяет волостями великокняжескими: Андрею отдает
Городец с Нижним, Даниилу - Москву, выморочный удел Михаила
Хоробрита»
Так быстро объединялись под управлением Александра русские ',' земли, принимая вид огромного государства, руководимого единой могучей волей. Татары не мешали ему в этой важной внутренней работе. Ни один князь на Руси не мог отважиться на борьбу с Невским, который в случае непослушания мог лишать виновных стола и ссылать на «низ», как это было, например, с его сыном Василием, Но среди подвластных ему земель нашлась одна область, которая сделала было попытку освободиться из-под власти Александра. То был, как и следовало ожидать, господин Великий Новгород. Говоря об отношениях Новгорода к суздальским князьям и особенно к отцу Александра Ярославу, мы видели, что Новгород, изнемогая в непосильной борьбе, должен был смириться перед властью великого князя и недалек был от того, чтобы стать простым уделом Ярославова дома. Однако в скором времени произошли обстоятельства, которые, по-видимому, обещали изменить положение Новгорода. Монгольское иго, очевидно, должно было отвлечь надолго внимание князей от дел новгородских. Далее, покоряя Русскую землю, татары не тронули Новгорода, который поэтому и считал себя неподчиненным татарскому владычеству, тяготевшему над остальной Русью. Наконец, славные победы новгородцев над шведами и немцами еще более подняли дух вольнолюбивых граждан. Все это породило в новгородцах надежды на восстановление старых порядков, когда в Новгороде не признавали иной высшей власти, кроме веча, когда Новгород в числе русских земель считался почти самостоятельным государством… Но пока Невский находился среди новгородцев, таким стремлениям трудно было обнаружиться. Князь, пользовавшийся громадным авторитетом и любовью народа, был слишком тяжел для новгородцев; ему нельзя было указать пути из Новгорода… Александр правил там, вовсе не думая подчиняться воле своенравного веча, вполне самостоятельно. Сделавшись великим князем владимирским, Александр продолжал держать Новгород в строгой зависимости, назначая князьями туда своих сыновей, которых скорее можно было назвать его наместниками. Вначале новгородским князем, как мы видели, был Василий Александрович, успевший в короткое время отличиться своими подвигами в борьбе с Литвою и ливонскими немцами. Но уже само отсутствие Александра дало простор для возобновления прежде всего борьбы партий. В 1243 году в Новгороде скончался посадник Степан Твердиславич, представляющий единственный в истории Новгорода пример посадника, остававшегося на своем посту 13 лет и умершего при своей должности. При Василии мы видим посадником Ананию, слывшего ревностным защитником старых новгородских прав и вольностей. Но сын Степана Твердиславича Михаил задумал перехватить у Анании звание первого сановника в городе и начал вербовать себе приверженцев. В Новгороде начались смуты. Все чаще слышалась речь о том, что пора прекратить унизительную для чести города зависимость от Суздаля и позаботиться о восстановлении всех старых вольностей. Василий Александрович - храбрый князь, но он - не избранник Великого Новгорода, ставленник и наместник велико-го князя и послушный исполнитель его воли. Такой князь не может княжить в Новгороде! Всем известна преданность новгородцев Александру, но св. София и Великий Новгород для них еще дороже. Время промыслить себе такого князя, который зависел бы только от народной воли и ни от кого более!.. Такие речи были любы большинству народа, мало понимавшего, что воля, о которой так заботятся,- не воля, а своеволие!
Задумав освободиться от власти великого князя, новгородцы заблаговременно позаботились и о том, чтобы в случае разрыва с Александром не остаться совсем без князя. В 1253 году Ярослав Ярославич, младший брат Александра, княживший в Твери, оставил свой удел и явился в землях новгородских. Новгородцы приняли его с честью и посадили княжить в Ладоге. На то время псковичи оказались без князя и поспешили пригласить Ярослава к себе. Новгородцы не сомневались в том, что Ярослав с радостью явится в Новгород, как только удастся освободиться от власти великого князя.
При таких обстоятельствах в 1255 году состоялось решение войти с Александром в переговоры о подтверждении всех старинных вольностей, значившихся в грамотах322. Но прежде чем пришел ответ Александра, в Новгороде вспыхнул мятеж. По обыкновению, граждане разделились на две партии. Подстрекаемая честолюбцами чернь заставила удалиться Василия Александровича и отправила посольство за Ярославом323. Во главе поборников старины стоял посадник Анания, в простоте души воображавший себя защитником дорогих интересов своей родины. Наиболее благоразумная часть населения, некоторые бояре и лучшие люди, хорошо понимая всю несвоевременность затеянной смуты, однако не могли обуздать расходившихся мятежников.
Между тем Василий Александрович, удалившись из Новгорода, поселился в Торжке, а оттуда известил обо всем отца. Глубоко оскорбленный Александр решился, по своему обыкновению, неожиданной быстротой действий расстроить планы мятежников. С детства в его душу запало чувство отвращения к мятежам и своевольным поступкам новгородцев. Его государственная мудрость давно осудила их. Ему не нужно было подробных донесений: слишком хорошо знал он «самочинный обычай и непокорливый нрав» новгородцев, как составляются и поднимаются у них мятежи, в которые вовлекается враждующими партиями неразумный народ, и решился показать новгородцам, что труды его предков не пропали даром, что теперь новгородцам еще менее, чем прежде, можно мечтать о вольностях. Собрав полки и захватив с собой двоюродного брата Димитрия Святославича, Александр двинулся к Торжку. Новоторжцы стали под стяги великого князя. В Новгород одно за другим приходили известия о приближении грозного Александра. При одном только слухе о походе старшего брата Ярослав в ужасе бежал из Новгорода. Бегство князя еще более усилило беспорядки в городе, Александр не успел еще подойти, как в его лагере начали появляться беглецы из города, извещая подробно обо всем. Прежде всех прибежал какой-то «Ратишка с персветом»: «Ступай, княже, скорей, твой брат Ярослав убежал!» Пораженные быстрым походом великого князя, новгородцы поспешно вооружались и расставляли полки за церковью Рождества и от св. Илии против городища, заграждая торговую сторону, где жили главным образом меньшие люди.
В испуге мятежники воображали уже, что разгневанный старый князь немедленно ударит на город и предаст их жилища пламени. У св. Николы собралось вече. В сердцах всех царил страх.
– Братья,- говорили на вече,- а что, если князь скажет: выдайте моих врагов!? Что тогда делать?
– Что делать? Умирать, так умирать всем! На людях и смерть красна. Не выдавать никого!
– Правда! Всем целовать Пресвятую Богородицу на том, что всем стоять заодно, друг за друга, «любо живот, любо смерть» за свою отчину, за всю правду новгородскую!326
Общее смятение усилилось еще более, когда сын прежнего посадника Михаил Степанович, посоветовавшись с «лучшими» людьми, собрав полки своих приверженцев, вышел из города и стал У*9:Р7ьева монастыРя» ожидая своей очереди ударить на мятежников, Между тем как прямодушный ревнитель старины Анания решился разделить с народом грозившую ему участь, сообразительный Михаил своим поступком, очевидно, хотел угодить сильнейшей стороне и при помощи князя сделаться посадником, свергнув Ананию. Но его поступок вызвал страшную ярость народа. Забыв о своем критическом положении, народ готов был броситься на Михаила и жестоко отомстить за измену общему делу. Только того еще недоставало, чтобы в виду грозного войска Александра новгородцы принялись избивать друг друга… Анания поспешил предупредить Михаила о грозившей ему опасности и бросился к бушевавшей толпе со словами: «Братья! Если хотите убить Михаила, убейте прежде меня!» Не подозревал, видно, Александр замыслов Михаила.
В то время как обезумевшие от мятежа новгородцы готовы были броситься друг на друга, Александр, спокойно расположив свое войско вокруг городища, своей старой резиденции, вовсе не думал нападать на город и сам сделал первый шаг к примирению. Он отправил к ним в качестве посредника своего племянника Бориса Васильковича. Собрав вече, он предъявил требования великого князя:
– Выдайте посадника Ананию! Если же не выдадите, я вам не
князь: иду на город войной
Требование князя было знаменательно: Анания был самый видный представитель стремлений, клонившихся к независимости Новгорода, его старой обособленности от остальной Руси в политическом отношении, ревнитель вечевых порядков. В лице Анании Александр явно для всех осуждал бесповоротно эти стремления. Граждане должны были понять, что мир может быть дарован им только под условием полной покорности Новгорода. После долгах рассуждений новгородцы послали Александру следующий уклончивый ответ:
– Иди, князь, на свой стол и злодеев не слушай. Оставь свой
гнев на Ананию и на мужей новгородских
Александр, разумеется, отверг предложение граждан. Принять его значило бы признать законность тех стремлений, которые послужили поводом к мятежу. Ввиду крайности новгородцы соглашались снова признать Александра своим князем, но обстоятельства могли измениться, и новгородцы могли снова вздумать указывать от себя путь князю, поставленному Александром, ссылаясь на старые права. Нет, они должны были убедиться, что они - народ, подвластный главе государства, что над их судьбою есть сила повыше их веча и партий… Поэтому тщетны были ходатайства архиепископа Далмата и тысяцкого Клима. «И не послуша великий князь мольбы Владычни, ни Климова челобития, ни новгородско-го»,- печально замечает летописец.
Узнав о полной безуспешности своего посольства, новгородцы снова собрались на вече. Много было волнений и шумных речей, но замечательно, что среди разгара страстей никто не осмелился бросить упрека Александру. Глубокое уважение к его имени и любовь, укоренившаяся в сердцах всех, сдерживали и самых буйных. Новгородцы колебались между противоположными чувствами. Уступить требованию князя значило явно отречься от своего права выбирать князей и изгонять их по своему произволу, но в то же время все чувствовали невозможность поднять руку против доблестного защитника Новгорода и всей земли Русской.
– Князя мы ни в чем не виним,- раздавалось на вече.- Во всем виноваты наши клятвопреступники: Бог им судья и святая София!
– Князь без греха! Да хранит его Господь! Но мы должны стоять за святую Софию, за Великий Новгород. Сам Господь рассудит нас!
– Стоять всем за правду новгородскую!
С таким решением разошлось вече,- «и стояше весь полк за свою правду по три дени».
По-видимому, кровопролитие было неизбежно, но мудрость Александра указала еще раз новгородцам на возможность избежать беды. Он не из чувства личной мести требовал выдачи Анании. Анания был неудобен как посадник, как представитель мятежных стремлений. На четвертый день князь еще раз отправил к новгородцам посольство.
– Я оставлю свой гнев на вас, только Анания пусть лишится
посадничества!
Посадник был первым сановником в городе, избиравшимся на вече, главным и полным представителем Новгорода в делах войны и мира, постоянным органом народной воли. Все договоры с соседями новгородцы писали от имени посадника, владыки и тысяцкого. Вече избирало посадника, оно же только могло и смещать его. В 1218 году княживший в Новгороде Святослав прислал сказать на вече, что не может княжить с посадником Твердиславом, дедом Михаила, что он отнимает у него посадничество. На вопрос народа, в чем провинился Твердислав, князь отвечал:
– Без вины!
– Княже,- решительно заявили новгородцы,- если на нем нет вины, а ты целовал нам крест не лишать мужа волости без вины,- мы тебе кланяемся, а Твердислав - наш посадник, и мы не уступим!
Случай с Твердиславом, без сомнения, все хорошо помнили. Уступить воле Александра и лишить посадничества Ананию значило признать власть князя самовластно распоряжаться делами в Новгороде, не обращая внимания на волю народную. Между тем ясно было, что, не требуя выдачи Анании, Александр делает последнюю уступку. Благоразумие взяло перевес: вече сменило посадника «и взяша мир». Отворились ворота, и весь новгородский народ с покорностью вышел навстречу Александру и поклонился ему «с честью многою». Великий князь торжественно вступил в город, причем «срете его архиепископ новгородский Далмат с чином церковным со кресты у Прикуповича двора, и весь мир радости исполнися, а злодеи омрачахуся; зане же християном радость, а диаволу пагуба, зане же не быть кровопролития христианом». Новгородцы поняли, чьей мудрости они обязаны избавлением от беды, и прославляли великодушие князя, вид которого так много говорил их сердцу.
Александр потребовал, чтобы вместо Анании назначен был посадником Михаил Степанович, хорошо понимавший обстоятельства времени. Его род, начиная с 1180 по 1388 год, дал Новгороду 12 посадников. Народ исполнил волю князя. Александр оставил в Новгороде князем по-прежнему своего сына Василия - событие весьма знаменательное! «Не было еще примера,- по словам историка,- чтобы великий князь силою заставил принять только что изгнанного князя!»333 В проявлении могучей воли Александра уже явно обозначались дальнейшие судьбы Новгорода… А между тем христианское благодушие, благородство и высокая мудрость князя приводили всех в восторг: никто не подвергся наказанию, никого не разыскивали, никому не мстили. «Великий князь наш без греха!» - радостно восклицали новгородцы.
Так умел Александр утверждать свою власть на Руси! Вскоре, как мы уже знаем, Александру понадобилось все его влияние для того, чтобы исполнить волю хана относительно Новгорода. Никто так не дорожил интересами славного города земли Русской, никто не чувствовал так глубоко всей горечи того, что приходилось ему испытать, как доблестный князь, который вырос среди новгородцев и не раз мужественно вместе с ними подвязался против врагов. Но никто в то же время не видел так ясно необходимости покориться воле завоевателей. К тому же бедствие, вызванное отказом новгородцев подчиниться ханской воле, могло бы отразиться на всей земле Русской. С обычной предусмотрительностью, как бы желая подготовить гордый народ к предстоявшей ему участи и отчасти познакомить с общим положением дел, Александр, отправляясь в 1257 году в Орду для окончания переговоров с татарами, взял с собою и новгородских послов. Действительно, новгородцы в том же, 1257 году узнали о предстоявшей им участи подвергнуться исчислению и затем платежу дани наравне с другими русскими землями. «Придс весть из Руси зла, яко хотят
1 татарове на Новегороде десятины и тамгы, и смятошася людие». Начались, по обычаю, бурные веча, на которых много и горячо говорилось в защиту независимости Новгорода. Ужели Новгороду придется расстаться со своей свободой, которую они так ревниво оберегали не только от иноземцев, но и от своих князей?! Пусть остальные города несут иго и платят дань: они покорены монголами.
. Но ни один татарин еще не осмеливался показаться на свободной земле Новгородской, а между тем теперь грозят возложить и на
. Новгород позорное иго - и кто же первый требует унизительной покорности? Тот, кто больше всех должен был бы, до последней крайности, отстаивать свободу и честь Великого Новгорода, чей, наконец, сын княжит в нем!.. Поставленный Александром посадник Михаил Степанович пытался было успокоить необузданные порывы народа, но его назвали изменником и убили. Увлеченный общим потоком, Василий Александрович разделял общее чувство негодования и выражал недовольство действиями отца, но, ужаснувшись при
мысли, что вскоре придется ему предстать пред разгневанным отцом и отдать ему отчет в своих речах и поступках, бежал из Новгорода во Псков. Удаление князя повело, по обычаю, еще к большим беспорядкам. Противники Александра торжествовали. Какой-то честолюбец по имени Александр, набрав свой полк, захватил власть в Новгороде и творил насилие всем, кто не разделял его мятежных взглядов. Среди таких обстоятельств великий князь вместе с татарскими численниками прибыл в Новгород объявить гражданам волю хана, а татары немедленно начали требовать дани. Новгородцы, увидав, что князь явился без военной силы, ободрились еще более к сопротивлению и наотрез отказались подчиниться требованиям татар. Александр, хорошо знавший новгородцев, понял, что прежде усмирения мятежа и примерной кары неисправимым подстрекателям трудно настоять на исполнении воли ханской, и потому не препятствовал новгородцам, которые, отказав в покорности, собирались отпустить ханских послов с большою честью и дарами хану и таким образом показать, что они, уважая повелителя Кипчака, тем не менее считают себя народом независимым336.
После отъезда татар Александр остался в Новгороде. Его действия, направленные к усмирению мятежа, отличались на этот раз суровой энергией. Он приказал схватить в Пскове своего сына, осмелившегося противодействовать ему, и, лишив его княжения, отослал на «низ», т. е. в Суздальскую землю. Глава мятежников Александр и злые советники, сбившие с пути его благородного, но пылкого и неопытного сына, были беспощадно наказаны337. Но несмотря на крутые меры, борьба со своеволием народа была упорна, продолжительна и требовала напряжения всех сил со стороны Александра. В городе продолжались буйства, среди которых был убит новый посадник «Миша», может быть, старый сподвижник Александра и славный участник невской победы. Но Александр бесстрашно и неутомимо продолжал дело усмирения. Его энергия тем более изумительна, что он стоял один лицом к лицу с взволнованным народом, не имея под рукой своей суздальской дружины. Наконец народ, сознав свою неправду, покорился князю и избрал по его указанию посадником Михаила Федоровича из города Ладоги, вероятно, как человека, не замешанного в споры враждовавших партий, и тысяцкого Жироху. Успокоившиеся новгородцы не роптали на суровые наказания, постигшие злых советников Василия, побудивших его действовать вопреки отцовской воле, «всяк бо зол зле погыбает».
Оставаться долго в Новгороде Александр, однако, не мог. Дела, касавшиеся всей Руси, требовали его присутствия во Владимире. Между тем новгородцы хотя успокоились и покорились старому князю, но не отказались от надежды, что беда со стороны татар миновала. События, казалось, оправдывали эти надежды, потому что в течение нескольких месяцев не было слышно о требованиях из Орды, Но Александру обстоятельства известны были лучше, чем новгородцам. Он знал, что татары не успокоятся до тех пор, пока не будет исполнено все, чего они требовали. Вероятно, получив новое напоминание из Орды, Александр решился довести дело до конца и заставить новгородцев разделить общую тяготу. Изведав по опыту, что речами и убеждениями нельзя подействовать на изменчивую, поддающуюся разным внушениям толпу, Александр зимою с 1258 на 1259 год послал к ним известного уже нам Михаила Пинешинича, который, еще раз объяснив своим согражданам необходимость принять «число» и платить дань, должен был объявить им следующую угрозу: «Аще не иметеся по число, то уже полки в Низовской земли». Эта хорошо рассчитанная угроза, равно как и свежая память о недавней крутой расправе князя с мятежниками возымели надлежащее действие. Бурное вече стихло, голоса не возвышались для ободрения упавшего духом народа. Под влиянием страха новгородцы отправили обратно к великому князю того же Михаила Пинешинича заявить Александру о своей покорности его воле и в то же время послали посольство в Орду с челобитьем и богатыми дарами хану, «да отдаст им свой гнев и да исчислит землю их, якоже хощет»3. Действительно, зимой 1259 года явились в Новгороде «окааннии сыроядцы внуци Агарины, рабы Авраамли, Беркай и Касачик и с женами своими, и иных много множество»341. Великий князь также поспешил в Новгород: он справедливо опасался, что малейший повод может изменить настроение своенравной толпы и навлечь тяжкие бедствия на город, судьба которого близка была его сердцу. Его опасения вполне оправдались. В то время как в остальной Руси хорошо знакомы были с татарами и с их варварским обращением, в Новгороде знали обо всем лишь по слухам. Лишь только татары рассеялись по Новгородской земле и начали сбор дани с обычными тиранствами, настроение новгородцев быстро изменилось". Загудел призывный звон колокола, собралось бурное вече, на котором все благоразумные советы заглушались неистовыми криками: «Смерть окаянным сыроядцам! Они осквернили своим присутствием Великий Новгород, порешить их!» «Дайте нам их! Мы на куски разорвем их, костей не оставим!» «К оружию!» Озадаченные всем виденным, татары пришли в ужас и обратились с требованием к Александру: «Дай нам сторожу ать не избьют нас!» Князь немедленно распорядился, чтобы сын посадника собрал всех боярских детей и поставил стражу вокруг домов, занятых татарами. Страшные волнения в городе не прекращались. Разгорелась вражда богатых и бедных. Поводом к этой вражде послужило то обстоятельство, что татары при раскладке и сборе дани не принимали во внимание достатка плательщиков, а считали только число душ в каждом семействе. Понятно, что для богатых граждан гораздо удобнее было согласиться платить сравнительно легкую для них дань, чем подвергаться риску при нашествии потерять все. Они старались склонить народ к покорности.
– Своим сопротивлением вы наведете гнев ханский на город. Припомните, как вся Русская земля, кроме нас, ополчалась на татар. Что ж, разве устояла она? Что сталось с Киевом, Владимиром и другими городами? Вы хотите, чтобы и с Новгородом было то же самое?! Разве хватит наших сил? Ведь вместе со своими полчищами хан пошлет против нас и все русские полки.
– Вы боитесь нашествия, потому что у вас много всякого добра, а нам терять нечего! Разве это - правда, что окаянные берут одинаковую дань с богача и бедняка? Что легко богатому, то смерть бедняку! Вы сохраните свои богатства, а мы должны для этого продать свободу новгородскую и принять тяготу на себя и на детей наших! Да не будет этого! Лучше смерть, чем позор! Умрем честно за святую Софию и за домы ангельские! Кто добр, тот по святой Софии и по правой вере!
Между тем татарам наскучило вынужденное бездействие, и они объявили новгородцам: «Дайте нам число, или мы убежим!»345 Бояре старались отговорить их от бегства и решились было ударить на толпу, но в конце концов и у них недостало единодушия. Многие ужаснулись при мысли пролить кровь граждан в защиту «сырояд-цев». Общее горе превозмогло все разногласия, и к концу дня все
пришли к единодушной решимости сложить свои головы у св. Софии… Несчастный город сам обрекал себя на погибель.
Александр решился поразить воображение народа решительным шагом: из городища, где он находился вместе с ханскими послами, в город пришло известие, что князь внезапно удалился вместе с татарами. Отъезд Александра подействовал на толпу, как неожиданный громовой удар: новгородцы поняли, что доблестный князь, которому интересы Новгорода не менее дороги, в гневе предоставлял их собственной участи и всем последствиям ханского гнева. Они вдруг почувствовали себя осиротелыми. Ужас охватил всех… То обстоятельство, что князь на этот раз даже не счел нужным обратиться к гражданам с увещанием, но молча и грозно удалился, ясно говорило новгородцам, что пора для всякого рода переговоров миновала. Став на краю бездны, новгородцы опомнились и поспешили заявить князю, что согласны допустить исчисление. Александр немедленно возвратился с татарами. Мертвая тишина водворилась в недавно еще столь шумном городе, точно траур надел на себя Великий Новгород. Молча, но со злобой в душе смотрели граждане, как «начата окааннии ездит по улицам, пишуще домы христиан-скьш». Спокойно окончив перепись, татары удалились
Александр и на этот раз остался на некоторое время в городе. Народ смирился, но затаил непримиримую злобу в душе. Лютое горе грызло сердца всех, точно каждый схоронил дорогого, близкого человека. Не страшна была дань богатым новгородцам,- их самолюбие сильно страдало при мысли, что они сделались рабами татар. От горя не могли хлеб есть в сладость. Меньшие люди продолжали злобиться на бояр. «Злых советом яшася по число»,- говорили в народе. «Творяху бо себе бояре легко, а меньшим АПО»У. Только Александр мог успокоить город. Он разъяснил гражданам, что благодаря его искусным действиям с ханскими послами ему удалось добиться для новгородцев от татар таких выгод, какими не пользовался ни один город в Руси. В Новгороде не было оставлено ни баскака, ни какого-либо другого чиновника. Новгородцам предоставлено право самим собирать дань и отсылать в Орду через великого князя или со своими послами. Только дань напоминала им об их подчиненности татарам. Напротив, разгром Новгорода татарскими полчищами окончательно подорвал бы благосостояние города и лишил бы его граждан и тени независимости. Народ постепенно убедился, что их старый князь своею мудростью еще раз спас их от пропасти, в которую по неразумию они стремились. Все спешили выказать неизменную преданность свою великодушному заступнику. В чувстве благодарности граждане усердно просили князя утешить их, продолжив на несколько времени свое пребывание среди них. Устроив порядок в городе и поставив на место Василия князем другого своего сына - Димитрия Александр прогостил у новгородцев до начала следующего года
и мирно'распрощался с гражданами, которые еще раз выразили ему свои чувства многими дарами и почестями.
Так, несмотря на то, что Александр сильно теснил вольнолюбивые стремления и сурово поражал новгородцев за их непокорность, распоряжался делами в Новгороде с такою властью, как ни один князь до него, «деял насильне в Новегороде»350, по словам новгородцев, всякий раз обаяние его личности производило неотразимое действие на народ: любовь и доверие к нему не только не уменьшались, но возрастали: редкий дар покорять сердца!.. Между тем благодаря его политике Новгород тесно примкнул к остальной Руси, став неразрывною частью одного громадного целого. Оттоле судьбы его крепко связаны были с судьбами общего отечества: вместе нести тяжесть ига и вместе дружными, соединенными силами стремиться к независимости сделалось как бы завещанием Александра. Если бы удалось новгородцам каким-нибудь способом уклониться от общего плена и таким образом разъединить свою судьбу с судьбами Русской земли, для поддержания своей независимости они должны были бы примкнуть или к Литве, или вступить в союз со своими старинными врагами шведами и немцами, которые, без сомнения, мало-помалу овладели бы их землями. Правда, впоследствии, долгое время спустя, новгородцы, спохватившись, вздумали было о союзе с Литвою для поддержания своих порядков, но было уже поздно: Великий Новгород стоял лицом к лицу уже с русским самодержцем, распоряжавшимся всеми силами объединенного государства. Поставив Новгород под общую зависимость с остальною Русью и уничтожив один из предлогов к разъединению, Александр подготовил дело Иоанна III.