Эпоха владычества Римской империи, которую открывает правление Октавиана Августа (27 до н. э. — 14 н. э.), в некотором роде явилась продолжением периода эллинизма. Впервые за всю историю Ближний Восток, за исключением Персии, вошел в состав единого политического образования, простиравшегося от Атлантического океана на западе до Рейна, Дуная и Черного моря на севере, Евфрата на востоке и африканской Сахары на юге. С тех пор мир больше не знал такого пестрого конгломерата народов, языков, религий и культур, находившегося под властью одного правителя. Римские цезари превзошли в своих военных успехах даже македонских полководцев, воплотив в реальность мечту финикийско-греческих философов о едином мире.

Политика унификации, консолидации и обороны границ, начатая Августом, была продолжена и после него. Но и до Августа уже имела место практика дарования римского гражданства жителям провинций в качестве вознаграждения за несение гарнизонной службы. Римское гражданство не только было почетно, но и давало известные права и привилегии. Так, например, апостол Павел в Иерусалиме подверг сомнению право римского офицера высечь его кнутом, ссылаясь на свое римское гражданство (Деян., 22:25). Дарование римского гражданства достигло своего логического завершения при Каракалле (211—217 н. э.), императоре из сирийско-ливанской династии, при котором его получили все свободнорожденные мужчины империи.

Ассимилирующее влияние общего гражданства сопровождалось социальным и культурным взаимодействием, которое еще теснее сближало народы. Такое взаимодействие было крайне важно, и римляне, отлично это понимая, всячески ему содействовали. Римские инженеры возводили мосты, расширяли и мостили старые дороги, связывая воедино разбросанные части империи. Это, в свою очередь, способствовало дальнейшему развитию почтовой службы, учрежденной императором Августом. Путешественники и купцы получили в свое распоряжение карты и путеводители, а также возможность пользоваться услугами постоялых дворов и гостиниц. Римские гарнизоны следили за тем, чтобы на дорогах не бесчинствовали разбойники, а римский флот вел борьбу с пиратством. В провинциях губернаторы занимались поддержанием мира, спокойствия и порядка. Уже тогда Европа получила своего рода общий рынок. Все это содействовало невиданному ранее процветанию и богатству, долю которого получил и Ближний Восток.

Вместе с увеличением зажиточной прослойки населения — купцов, предпринимателей, землевладельцев — росли и города. Одним из неотъемлемых аспектов урбанизации является сглаживание языковых различий и усиление взаимопроникновения и взаимообогащения культур. Дороги сделали возможным не только свободный товарообмен, но и обмен идеями. Культура Рима по своей сути была версией греческой, которая в эпоху эллинизма впитала в себя немало восточных элементов.

* * *

При римлянах Малая Азия быстро приспособилась к новому порядку. Ее западное, населенное греками побережье вошло в состав Рима еще во II в. до н. э., а оставшаяся часть — пару веков спустя. Италийские торговцы, солдаты, чиновники принесли с собой латинский язык. Однако греческий сохранил свое место в качестве языка литературы, торговли и до известной степени законодательства. Города западного побережья Малой Азии, такие как Эфес, Сарды, Смирна и столица провинции Пергам, стали не только своего рода трамплинами к завоеванию внутренних районов полуострова, но и служили соединительными звеньями между Грецией и Римом. Эфес снискал себе дополнительную славу: здесь находился знаменитый храм Артемиды Эфесской, олицетворявшей образ богини-матери, культ которой был весьма популярен в Малой Азии. Римляне называли ее Дианой, а жители Ближнего Востока — Кибелой, и у нее имелся свой храм в Сардах, древней столице Лидийского царства, где когда-то правил известный своими несметными богатствами царь Крез. Руины храма Артемиды Эфесской, безусловно, свидетельствуют о его былом величии. Сам город вошел в число малоазиатских «семи церквей», упомянутых в Откровении святого Иоанна Богослова (3: 1).

Христианство распространилось по этим территориям в середине I в. н. э., и, судя по всему, в некоторых городах быстро появились приверженцы этой религии. Во время своего первого миссионерского путешествия апостол Павел проник в глубь полуострова, в Галатию, где обратился к жителям со своими первыми проповедями (Деян., 13: 16). Во время третьего путешествия великий христианский миссионер пришел в Эфес и оставался там два года (Деян., 19: 1, 8: 10). Это был первый город из «семи церквей, которые есть в Азии».

* * *

Римская провинция Сирия, которая также включала в себя Ливан и Палестину, находилась под властью проконсула, чьи полномочия позволяли ему набирать армию, собирать налоги и вести войны. Как и пост управляющего Галлией, должность наместника Сирии была одной из самых престижных. Благодаря своему стратегическому местоположению, Сирия считалась центром римского влияния и власти во всем регионе, включая Армению, Месопотамию, Аравию и Персию. Однако наместник был не в состоянии осуществлять прямой и эффективный контроль за пределами Антиохии и соседних со столицей территорий. Поэтому реальная власть на местах была отдана на откуп представителям местной знати, которые несли на себе внешний лоск эллинизма. Особое место среди этих вассальных правителей занимали цари Иудеи и Набатейского царства. Для защиты от частых нападений со стороны полудиких аравийских племен вдоль восточной границы на окраине пустыни была выстроена цепь военных городков. Силами этих гарнизонов можно было также воспользоваться для поддержания внутреннего порядка и спокойствия в городах. Однако куда более надежной гарантией служило равенство перед законом и полноценное участие в общественной жизни.

При римлянах Сирия из находящегося в состоянии упадка региона, пребывавшего в запустении после крушения династии Селевкидов, превратилась в зажиточную, процветающую провинцию. Численность ее населения в эти годы достигала около шести миллионов человек. Остатки крепостных стен и акведуков отмечают местоположение ее древних городов на берегах Оронта, к востоку от Алеппо и Хомса, а также вдоль границы Сирийской пустыни. Сирийские купцы проникали в Европу, доходя до Галлии и Испании. В то время слово «сириец» означало любого говорившего на сирийском (арамейском) языке и применялось по отношению к жителям Ливана, Палестины и Месопотамии. Их активная торговая деятельность помогала сближению Востока и Запада. В этом смысле сирийские торговцы — продолжатели дела финикийских и предшественники генуэзских и венецианских купцов.

При римлянах более других возвысились четыре сирийских города: Антиохия, Баальбек, Бейрут и Иерусалим, — и каждый из них интересен по-своему.

По своей славе, великолепию и роскоши столица провинции, Антиохия, уступала только Риму. По численности населения она конкурировала с Александрией за звание второго города империи. По всей видимости, в ней насчитывалось около полумиллиона жителей. Дафна, ее цветущий пригород и священная роща, привлекала тысячи паломников и искателей удовольствий как из ближних стран, так и издалека. Юлий Цезарь построил в Антиохии театр, император Каракалла повысил город в статусе до колонии. Вдоль дороги протяженностью четыре мили, соединявшей Антиохию с Дафной, раскинулись сады, в тени которых таились загородные дома и били струи фонтанов. Все это служило прекрасными декорациями для веселых праздничных процессий, которые время от времени двигались по дороге между двумя городами. Дафна с ее тенистыми садами, журчащими струями фонтанов, высокими кипарисами и благородными лаврами была поистине райским местом. Посвященные Аполлону лавры охранялись от вырубки законом. Кроме того, здесь находился знаменитый оракул, с которым советовались даже императоры. Здесь же проходили знаменитые праздники, во время которых царили веселье, музыка и танцы и сексуальная раскрепощенность. По случаю торжества в Дафне также устраивались театральные представления, гонки колесниц и гладиаторские бои.

* * *

Баальбек, судя по его названию, был первоначально посвящен главному семитскому божеству Ваалу, который охранял плодородную равнину, разделяющую северный и южный Ливан. Селевкиды, которые отождествляли Ваал с солнцем, переименовали город в Гелиополь. Римляне сохранили греческое название города, зато романизировали имя божества. Так Ваал стал называться Юпитером Гелиополитанусом. Октавиан Август пожаловал городу статус колонии. Однако Гелиополь оставался менее греческим, нежели Антиохия, менее римским, чем Бейрут, зато более семитским, нежели те, вместе взятые.

При императоре Каракалле (211—217) и его преемниках из сиро-ливанской династии был построен, а затем расширен храм гигантских размеров с богатой внешней и внутренней отделкой. Мать Каракаллы, Юлия Домна, была талантливой и красивой дочерью верховного жреца в Хомсе (Эмеса). Она познакомилась со своим будущим мужем и императором Септимием Севером (193—211), когда тот командовал легионом в Сирии. Сирийская царевна с гордостью носила титул супруги императора, помогая своему венценосному мужу в государственных делах. Не утратила она свою власть и после его смерти. В качестве советника она пригласила знаменитого в Бейруте юриста Папиниана, который также приходился ей родственником. В Риме его место занял знаток законов Ульпиан, как и его предшественник, уроженец Бейрута. Ульпиан служил при Александре Севере, последнем и самом талантливом представителе династии. Родиной императора был город Арка, расположенный на севере Ливана. О том, какой вклад внесли в римское право эти два императорских советника, будет сказано ниже.

Площадь Гелиопольского храмового комплекса составляла примерно 300 на 200 метров, что гораздо больше площади любого из средневековых христианских соборов. В этом отношении храм уступает лишь собору Святого Петра в Риме и нескольким современным сооружениям. На его территории находятся развалины древнего и большего по размерам храма, посвященного Ваалу-Юпитеру, и второго, меньших размеров, однако более изысканного, посвященного его супруге Атаргатис (Астарте). Храм Атаргатис обычно приписывают Вакху. Из колонн храма Юпитера лишь шесть продолжают горделиво стоять, бросая вызов землетрясениям и разрушительному действию времени. Высокие и стройные, они видны путнику издалека. Каждая колонна состоит из трех блоков; ее высота составляет 21 метр, а диаметр — около 2 метров. Массивные каменные блоки, из которых сложены колонны и стены, просторные внутренние дворы, богатство убранства и тонкая резьба на фризе — все это привлекает в Баальбек туристов со всего мира. Таких грандиозных сооружений не было даже в самом Риме.

* * *

Если Баальбек был культовым центром, то Бейрут (Барут) был известен интеллектуальными достижениями своих жителей. В этом отношении город занимал ведущие позиции на Ближнем Востоке, как когда-то, во времена финикийцев, в торговле. Он возвысился рано, еще при Юлии Цезаре, когда тот возвел его в ранг колонии и в честь дочери дал имя Колония Юлия Августа Феликс. Однако истинную славу Бейруту принесла школа римского права. Основанная императором Септимием Севером (ум. 211), эта школа процветала до середины VI в. В римских провинциях равной ей была, пожалуй, лишь школа в Афинах. По этой причине ливанский город притягивал к себе лучшие умы с соседних территорий точно так же, как сегодня это делают ведущие американские университеты.

На этом академическом небосклоне ярче других выделяются имена Папиниана и Ульпиана. Первый был уроженцем Хомса, второй — Тира. Из юридических трудов Папиниана 595 позднее вошли в «Дигесты» Юстиниана, не менее трети которых составляют также труды Ульпиана. В знак признания заслуг великих юристов император Юстиниан (ум. 565), чье имя носит этот кодекс, назвал Бейрут «матерью и кормилицей права». Римские законы по праву можно назвать самым внушительным и долговечным наследием Римской империи.

* * *

Иерусалим был столицей римской Палестины, которую сами жители называли Иудеей. При Ироде Великом иудейское царство существенно расширило свои границы. Ирод сменил на троне своего отца, марионеточного правителя, по происхождению идумея, назначенного Помпеем. Идумеи были перешедшими в иудаизм арабами. Ирод заново обнес Иерусалим стенами, а также отстроил во всем его великолепии иерусалимский храм. Он оказывал поддержку земледельцам и ремесленникам. Именно в его храм пришел во время пасхальных праздников Иисус. На побережье царь отстроил порт, который позднее вошел в состав римской Палестины, и дал ему название Кесария в честь своего покровителя Августа. Этим и другими своими действиями он настроил против себя местное население. Иудеи подняли восстание, обвинив Ирода в том, что он отдает предпочтение эллинизму и в ущерб местным традициям насаждает римские. Из всех ближневосточных народов евреи упорнее всего сопротивлялись римскому владычеству. Считая себя «избранным народом» и «Авраамовым семенем», они оказывали сопротивление любым попыткам интеграции и ассимиляции, отстаивая свое право на национальную уникальность. Их культура носила замкнутый характер. Эхом репрессивных мер, предпринятых Иродом, является так называемое «избиение младенцев», о котором мы читаем в Евангелии от Матфея (2: 13—16). Ирод умер в 4 г. до н. э., проведя на иудейском троне тридцать три года, то есть через два года после рождения Христа, который, согласно уточненным расчетам ученых, родился в 6 г. до н. э.

* * *

Два города Римской империи, стоявшие на караванных путях, заслуживают отдельного упоминания. Это Петра и Пальмира.

Петра, столица Набатейского царства, служила перевалочной базой для караванов, следовавших из Хиджаза в Палестину. Судя по оставленным ими надписям, северные арабские племена, набатеи, первоначально говорили на арамейском диалекте. В Петре усталых купцов ждали свежая вода и вырубленные в скалах комнаты, в которых можно было укрыться от набегов диких бедуинов. Здесь они могли сменить усталых верблюдов на свежих и возобновить свое путешествие из богатой специями Южной Аравии в средиземноморские порты или города внутри материка. Оттуда они возвращались, нагруженные тканями, зерном, посудой и другими товарами, производимыми на севере. В течение двух последних веков до нашей эры и I в. н. э. Петра процветала благодаря своему удачному расположению на оживленном торговом пути. Границы ее владений включали в себя Северную Аравию, Палестину и Юго-Восточную Сирию. Это были владения набатейского царя по имени Харетат IV (Аретас, 97 до н. э. — 42 н. э.), того самого, который пытался арестовать в Дамаске апостола Павла (Кор., 11: 32). Его царство находилось в вассальной зависимости от Рима, хотя когда-то жители Набатеи сумели отбить наступление Помпея. Однако со временем они поддались соблазнам эллинизма, безраздельно господствовавшего тогда в регионе, и в конечном итоге оказались в зависимости от Римской империи.

Их столица с ее театрами и храмами в греко-римском стиле имела все признаки эллинизированного города, хотя формально набатейские цари обладали полунезависимым статусом. Впрочем, в конце концов этот неопределенный статус начал вызывать неудовольствие римлян, особенно когда те столкнулись со своим последним независимым соперником на Ближнем Востоке — Персией. В соответствии с приказом Траяна римский легат в Сирии в 106 г. захватил Петру и подверг ее разрушению. Прекрасный, богатый «розовый город, почти такой же старый, как и само время» был предан забвению. Его местное название, Вади-Мусса (долина Моисея), служит напоминанием о событиях, произошедших в древности.

Корона Петры перешла к Пальмире. Как и ее предшественница, Пальмира была обязана своим возвышением обильному источнику не очень чистой, но тем не менее пригодной для питья воды и местоположению на караванном пути через пустыню с запада на восток. Как и набатеи, жители Пальмиры происходили из арабского племени, перенявшего арамейский язык и культуру эллинизма. Траян сделал этот город частью провинции Аравия, которую создал после разрушения Петры. Под покровительством Рима Пальмира переживала экономический и политический расцвет. В 260 г. ее правитель Одайнат (Оденат) удостоился почетного титула, к которому прилагались полномочия представителя императора в восточной части империи. Это был знак благодарности Рима за верность империи: правитель Пальмиры возглавлял сирийско-аравийскую армию, которая спасла императора Валериана. (После сражения на севере Сирии глава Римской империи попал в позорный плен к своему персидскому врагу.)

После смерти Одената (ок. 266) от имени их малолетнего сына бразды правления Пальмирой взяла в свои руки его вдова Зенобия. Умная и решительная женщина, она устроила свой двор по персидскому образцу, однако в качестве советника пригласила эллинского философа, который учил ее греческому языку. Воспользовавшись ослаблением Рима, она распространила свою власть на Сирию, Аравию и Египет, где в Александрии держала гарнизон, и на Анатолию, где ее армия дошла до Анкары. К 272 г. Рим, однако, оправился от позорного поражения, нанесенного ему персами, а также от набегов своих западных соседей. Аврелиан лично возглавил победное шествие своей армии по Анатолии, Северной Сирии и, наконец, подошел к Пальмире. Увы, обещанной помощи от персов несчастная царица так и не получила. Ночью она пыталась бежать из города на верблюде. Однако посланные ей вдогонку всадники настигли ее еще до того, как она успела переправиться на другую сторону Евфрата. В 274 г. гордую восточную царицу, увешанную драгоценностями и закованную в золотые цепи, провели во время триумфального шествия по улицам Рима. Пальмира подверглась разрушению, а ее обитатели были вырезаны. Из всех роскошных построек города сохранился лишь храм Ваада. На его месте впоследствии выросла бедная мусульманская деревня Тадмур, в названии которой сохранилось древнее семитское имя.

С внешней стороны храма тянется длинная колоннада, высятся изящные арки и заметны другие яркие, но, увы, немые свидетельства существования на этом месте некогда процветавшего города. Сегодня колоннада длиной 370 метров состоит из 375 колонн, каждая высотой около 17 метров. Материал, из которого они изготовлены, гранит, по всей видимости, был привезен из Египта. Некогда венчавшие колонны статуи выдающихся жителей Пальмиры сегодня можно увидеть в музеях Америки и Европы.

К концу III в. н. э. римский орел распростер свои крылья далеко на восток, вплоть до самого Евфрата, по другую сторону от которого лежала гордившаяся своей независимостью и военной мощью Персия, готовая в любую минуту бросить Риму вызов. Эти же силы в свое время стали барьером на пути проникновения сюда эллинизма, который легко распространился по всему Ближнему Востоку. Культурный разрыв между Персией и ее западными соседями обозначился еще резче, когда основной религией в них стало христианство.