Июль неутомимо праздновал торжество таинств природы. На бескрайних полях дозревали золотистые колосья ржи и пшеницы. А в рощах и садах птицы воздавали хвалу пышному зеленому убранству густокронных деревьев и отяжеленным от обилия плодов вишням и яблоням, любовно выращенным людьми. Становилось все жарче и жарче. Так было в полдень и во вторую половину дня. А утром можно было искупаться в прохладной воде Орельчанки и понежиться на густой шелковистой траве в тени раскидистых ив.
Нонна Георгиевна и Никанор Петрович ежедневно отдыхали на берегу реки. Профессор будил жену на заре. Она, правда, поднималась нехотя, но, умывшись холодной водой из умывальника, прогоняла сон и была готова к походу на речку.
Труднее разбудить Самийла. Он спал в сарае. Никанор Петрович всегда срывал с него одеяло, а потом, схватив за ногу, тянул с постели. Так происходило каждое утро.
— Куда вы меня тащите? — вопил Самийло.
— А зачем вы привезли нас в свою Запорожанку? Зачем расхваливали рассветы на Орельчанке? — тормошил Самийла Никанор Петрович и выталкивал его во двор.
Там уже, лукаво улыбаясь, стоял с веслом в руках Хрисанф Никитович.
— Вытащили медведя из берлоги, Никанор Петрович. Спасибо вам, а то спал бы до обеда. Пойдемте, Нонна Георгиевна уже ждет нас.
Все вместе спустились в зеленую леваду и подошли к берегу. Хрисанф Никитович на своей лодке перевез их на противоположный берег, на песчаный пляж. Плывя, беседовали, делились впечатлениями о вчерашней вечерней встрече у Кирилла Ивановича.
— А я, Хрисанф Никитович, учусь у вашего друга Кирилла Ивановича, как собирать исторические материалы.
— Да что вы, профессор! Вы ведь ученый. А наш учитель всю свою жизнь работал в школе, детей обучал.
— У него есть чему поучиться и ученым, им это не помешает. Хочу просить его приехать к нам в Киев и на научной конференции рассказать о своем методе сбора исторических материалов.
— А что скажет Самийло? — многозначительно посмотрел на Нонну Георгиевну Хрисанф Никитович.
Но в этот момент лодка врезалась в песчаный берег, и всех сильно тряхнуло.
— Выгружайтесь! — скомандовал Никанор Петрович и, прыгнув в воду, протянул руку жене.
— Самийло! А почему вы не ответили Хрисанфу Никитовичу? — спросила Нонна Георгиевна.
— А что мне отвечать? Никанор Петрович все сказал.
Я лишь добавлю… Кирилл Иванович открыл мне глаза…
Я никогда не задумывался над тем, что происходило когда-то в Запорожанке. Людей избивали розгами… Крестьяне были неграмотными… Недалеко отсюда находилось имение того самого помещика, что…
— А вспомни двоюродного брата прапрабабушки, — тихо произнес Хрисанф Никитович.
Самийло улыбнулся:
— Того, что в Нерчинск ездил?
— Не ездил, а его возили. И не по железной дороге, а на перекладных, да больше пешком гнали, — заметил Хрисанф Никитович.
— Прадедушка! А вы видели брата прапрабабушки Аверьяна?
— Видел, внучек, хотя мальцом был, а хорошо помню его. Высокий, с черной бородой, а глаза как стрелы, насквозь пронизывают.
— Интересно, как потом сложилась у него жизнь? Расскажите, пожалуйста.
— Об этом все записано в сказаниях Кирилла Ивановича. Вечером он нам расскажет. А сейчас купаться. Я ведь привез вас на пляж.